Врачи поставили диагноз рак легких только по кто

В конце прошлого года семья Шкред потеряла близкого человека. Родственники до сих пор не могут прийти в себя: настолько молниеносно рак поглотил жизнь 60-летнего борисовчанина. Еще в июле он успешно прошел флюорографию, в августе — ежегодный профосмотр, а в ноябре ему поставили диагноз — рак легкого 4-й степени с метастазами в позвоночник и печень. Сын умершего Александр не понимает, как врачи могли пропустить болезнь в настолько запущенной стадии, и выражает сомнения в эффективности наших профосмотров.

Фото с сайта onco.me

Из здорового человека — в смертельно больного за 3 месяца?

— Я понимаю, что воскресить моего отца уже невозможно, но то, что случилось с ним, может произойти с любым из нас, — говорит Александр Шкред. — Для чего мы тогда проходим ежегодно флюорографию, если она либо ничего не показывает, либо на ней ничего не могут (не хотят) увидеть?

По словам родственников, Сергей Николаевич Шкред последние 9 лет работал на городском молочном заводе Борисова и ежегодно проходил медицинскую комиссию. Последний рентген он сделал в конце июля — тогда, по заключению доктора, все было в порядке.

— Я задал вопрос онкологу, как можно пройти флюорографию и медкомиссию и не обнаружить онкологию на такой стадии? Мне ответили: на снимке тень сердца, не смогли увидеть. Я им говорю: а вам самим не страшно проходить обследования? Здесь вопрос такой: либо это некомпетентный человек делал флюорографию, а потом ее рассматривал, либо аппаратура ничего не дает. К тому же, если терапевт проводил общий осмотр пациента, как можно не услышать, что легкое не работает? Почему не брали анализ крови?

После того как в семье узнали о диагнозе, бывшая супруга пациента сходила в поликлинику и забрала его карточку. Медперсонал неоднократно заходил к ним домой с просьбой вернуть документ, рассказывает Александр.

— Началась фактически охота за медицинской карточкой отца. Я не выдержал, поехал в отделение милиции и написал заявление о случае преступной халатности. Заявление принимать не хотели, мотивировали тем, что у меня нет медицинского образования и онкология так и должна развиваться. Примерно через месяц меня вызвал следователь для беседы, а еще через неделю или около того пришел отказ в возбуждении уголовного дела. Сейчас карточка находится у следователя.

Собеседник подчеркивает, что не имеет претензий к большинству медиков. Напротив, врачам скорой, которые приезжали на вызовы к его отцу, он даже писал благодарность — настолько компетентными, порядочными и человечными людьми они оказались. Но случай с диагностикой рака поверг Александра в шок.

— Почему врачи не несут никакой ответственности? Некомпетентный бухгалтер сядет в тюрьму, если он нанес материальный ущерб фирме, почему же некомпетентный врач не несет никакой ответственности? — задается вопросом собеседник.

Комиссия провела служебное расследование

В управлении здравоохранения Миноблисполкома было назначено служебное расследование, говорится в постановлении СК.

TUT.BY удалось выяснить, что служебное расследование на сегодняшний момент благополучно завершено. Но его результаты в управлении здравоохранения журналисту озвучить отказались, сославшись на врачебную тайну. Сыну умершего Александру Шкреду заключение комиссии без письменного запроса также не предоставили. Устно пояснили, что комиссия врачей на июльском снимке не нашла отклонений. Лишь специально приглашенный врач-онколог разглядел некую патологию, которая к раку не имеет отношения, передает слова медиков собеседник.

— Комиссия, насколько я понял, в основном акцентировала внимание на снимке, поскольку все анализы для профосмотра регламентируются приказом Минздрава. В итоге все свели к тому, что это очень агрессивная форма рака. То есть за три месяца заболевание развилось так, что человека убило… Не знаю, если честно, не верится… В октябре отец уже чувствовал боль, то есть метастазы были. И вот вопрос: могут ли метастазы развиться так быстро, что за пару месяцев начинают причинять боль?

Медики: рак легких иногда долго не проявляет себя

В Беларуси от рака легких в течение первого года после выявления болезни умирают 53% пациентов, рассказал TUT.BY заведующий торакальным отделением РНПЦ онкологии и медицинской радиологии, доктор медицинских наук, доцент Виктор Малькевич. По этому показателю мы находимся на одном уровне с США, Великобританией и другими развитыми странами. То есть некоторые формы рака легких действительно очень агрессивны, пояснил специалист.

Чтобы получить максимально нейтральный комментарий, мы принципиально задавали онкологу лишь общие вопросы, не погружая в историю семьи Шкред.

Некоторые формы рака легкого до определенного момента протекают бессимптомно. Когда признаки появляются, врачи нередко находят метастазы в печени, головном мозге, в лимфоузлах различных групп. Таких случаев в практике Виктора Малькевича было довольно много.

— Иногда даже на 4 стадии со стороны общих анализов картина может быть совершенно нормальной. У человека может появиться слабость в руках, ногах, он обращается к неврологу. Тот начинает его обследовать, выполняет компьютерную томографию головного мозга и находит там метастазы. Потом пациента более тщательно обследуют и находят рак легкого. Бывают случаи, когда пациенты проходят флюорографию, а потом приходят к нам с метастазами. Это молниеносные формы рака, которые очень быстро поражают организм. Мелкоклеточный рак легкого может за 3 месяца привести человека к смерти.

Можно ли всецело полагаться на флюорографию?

Сложность с диагностикой онкологических заболеваний во время флюорографии заключается в том, что некоторые формы рака легких на снимке не видны из-за тени сердца, отмечает медик. Хорошо заметны только те виды опухоли, которые располагаются по периферии легкого, и лишь при условии, что размер очагов не меньше 1 сантиметра. Если это центральный рак, иногда его не видно на обзорном снимке.

В свидетельстве о смерти указано, что Сергей Шкред умер вследствие рака правого верхнедолевого бронха с метастазами в медиастинальные лимфоузлы 4 степени 2 кл. гр. Как пояснил позже Виктор Малькевич, это и есть так называемый центральный рак.

Несмотря на определенные погрешности в диагностике, эксперт называет флюорографию важным исследованием для онкологов.

— Для периферического рака это очень существенная помощь. Большой процент пациентов приходят к нам по направлению именно после флюорографии. Они либо проходили комиссию для получения прав, либо это был профосмотр, который проводится на производстве и в рамках диспансерного наблюдения в поликлиниках. Хотя в первую очередь флюорография нужна для того, чтобы выявлять пациентов с туберкулезом. Это не менее опасное и страшное заболевание, чем рак.

В Беларуси сейчас разрабатывается пилотный проект по скринингу рака легких, рассказал TUT.BY заместитель директора по научной работе РНПЦ онкологии и медицинской радиологии Сергей Красный. Злостным курильщикам в определенном возрасте будет предложено пройти компьютерную томографию. Это сложное исследование, которое показано только людям из группы риска, подчеркивает медик. Пилотный проект планируется провести в Минской области. Если он докажет свою эффективность, программу внедрят на всей территории Беларуси. Пока подобный проект в мире реализуется только в США.

В республике внедряют 4 программы по скринингу раковых заболеваний

Вообще, в вопросах ранней диагностики онкологических заболеваний стандартные профосмотры малоэффективны, с сожалением констатирует Сергей Красный. Поэтому так важно переходить на специально разработанные скрининговые программы.

— Профосмотры позволяют выявить какие-то начальные жалобы у человека и потом его уже целенаправленно отправить на обследования. Вы же понимаете, что, глядя пациенту в глаза, нельзя поставить диагноз "рак желудка", например. Тут важно, чтобы сам человек, если у него есть жалобы, обратил на себя внимание и рассказал о них врачу. Если он этого не сделает, то, конечно, врач не угадает, что у него может болеть.

Скрининговые мероприятия работают совершенно иначе. В настоящий момент в республике принято решение о внедрении программ в отношении 4 опухолей, на долю которых приходится более 40% всех злокачественных образований. Это рак предстательной железы, молочной железы, рак шейки матки и колоректальный рак. Внедряться программы будут постепенно. По опыту западных стран, на это уходит около 10−20 лет.

Рак предстательной железы. У мужчин в возрасте 50−65 лет будут определять простатоспецифический антиген, а при повышенных показателях — выполнять биопсию предстательной железы. Все обследования строго добровольные — для тех, кто осознает важность своевременной диагностики.

Колоректальный рак. Планируется использовать два метода: делать анализ кала на скрытую кровь и колоноскопию. Осматривать кишечник будут у тех пациентов, у которых нашли скрытую кровь. Актуальна программа для людей старше 50 лет.

Рак молочной железы. Женщинам 50−70 лет будут с определенной периодичностью делать рентгеновский снимок молочных желез, который помогает выявлять опухоль на ранних стадиях. Если выявится очаг, медики выполнят биопсию. Программа уже постепенно внедряется, закупается все больше маммографов.

Рак шейки матки. Скрининговая программа действует уже давно: при осмотре гинеколог берет у женщин мазок на цитологию. Однако методики используются устаревшие. Планируется постепенно перейти к более современному и информативному оборудованию.

В интернете можно встретить достаточно мнений о лечении в Израиле. Одни восхищаются израильской медициной и боготворят врачей этой страны. Другие говорят, что медицина в России ничем не хуже, а в Израиле пациенты просто переплачивают за повышенный уровень комфорта и внимания со стороны врачей и медицинского персонала.

Ежедневно по роду своей деятельности я общаюсь с пациентами, которые побывали на лечении в Израиле. За последний год их количество исчисляется сотнями, а может, даже тысячами. К сожалению, а скорее всего к счастью, уже очень давно мне не приходилось иметь дело с российской медициной. Поэтому судить о ней могу только по историям пациентов, которые приезжали лечиться в Израиль, а также по отзывам израильских врачей.

Если оставить в стороне общий уровень медицины, подготовки врачей и условия пребывания пациентов в больнице, то особого внимания заслуживает количество случаев неправильно поставленных в России онкологических диагнозов. По разным оценкам, в израильские клиники поступает не менее 10-30 % пациентов из стран СНГ (в основном из России), которым поставили неверный онкологический диагноз на родине. Естественно, что в Москве и Санкт-Петербурге ситуация в этом плане не так катастрофична, как на периферии, но все равно оставляет желать лучшего. Это также одна из причин, по которой прогнозы российских врачей в отношении онкологических пациентов часто оказываются неверными.

Ниже отзывы пациентов, которые столкнулись с ошибками в постановке онкологического диагноза в России и были вынуждены обратиться за медицинской помощью в Израиль.

Александр Сидоров, г. Уфа, Республиканский онкодиспансер

Медицине известно только четыре стадии рака, однако в Уфе врачи решили не мелочиться и поставили отцу Александра сразу 6-ю стадию. Израильские онкологи сильно удивились, более того, по результатам диагностики выяснилось, что у его отца не рак желудка, а совсем другое онкологическое заболевание.

Папе поставили в онкоцентре Уфы диагноз рак желудка 6 (. ) стадии, до 23 февраля он не должен был дожить. Когда мы засомневались насчет диагноза, то нам зам. главного врача республиканского онкодиспансера Алсу Анасовна даже не стала справку выдавать для ускоренной выдачи загранпаспорта для папы: "пустая трата денег для безнадежно больного!" - ее слова. Но Израиль пришел на помощь - прислал вызов, мы оформили паспорт за три дня и сразу после Нового года вылетели на диагностику. Нам поставили диагноз, начали лечение. Были мы с 5 по 23 января 2015 года первый раз и с 14 по 21 февраля второй раз. За месяц у папы пропала одышка, исчезли отеки с живота, нормализовалось давление, вернулся сон, аппетит, ушла жидкость из легких. Желудок (неходжкинская лимфома!) перестал его беспокоить. После этой поездки я уже не ставлю под сомнение полную некомпетентность и отсутствие человеческих качеств у наших, российских, точнее - УФИМСКИХ онкологов - вне сомнения - ни компетенции, ни человечности у них просто нет. Такую медицину надо хоронить. (. )

Егорова Ольга, г. Самара, Областной клинический онкологический диспансер

В рассказе Ольги все сказано, ни прибавить, ни убавить.

Целый год лечилась на родине в России (кстати сказать в очень крупном онкологическом центре) и все бесполезно как выяснилось ((( Лечили лечили меня целый год,через год дали справку о том что здорова (мол приходите через полгода на плановую проверку и рукой мне помахали (списав мое не очень хорошее самочувствие на состояние после химии), через месяц было принято решение лететь дообследоваться (так как состояние оставляли желать лучшего. ) в Израиле в течение 3 -4 дней были сделаны все анализы и обследования и вынесен вердикт к сожалению очень неприятный (болезнь развивалась и развивалась полным ходом) и помочь мне могла только ТКМ ( трансплантация костного мозга). Кстати сказать в Израиле мне так же была проведена операция биопсии которая выявила совершенно другую форму моего заболевания (другими словами меня целый год травили химией которая мне совершенно не подходила, из за чего я получила невосполнимый урон в здоровье (с которыми мне предстоит жить всю оставшуюся жизнь ((грустно - но такова суровая действительность нашей медицины. (. )

Ольга Малышко, г. Санкт-Петербург

Полтора года Дашу неправильно лечили в России, каждый следующий врач просто переписывал заключение предыдущего, пока биопсия, проведенная в НИИ онкологии им. Петрова, не показала саркому Юинга. Сейчас у Даши все хорошо.

Сначала мы лечились в России, но целых полтора года нам ставили неправильный диагноз. Затем сделали операцию по удалению опухоли- не выяснив что это. Тем самым усугубили положение и через полтора месяца опухоль вернулась за сутки в три раза больше. Состояние наше было ужасным и мы приняли решение поехать лечить дочь в Израиль. Мы с дочерью приехали в клинику Ихилов (детское отделение Дана) в марте 2013 г. В клинике нам сделали полное обследование и вопрос встал очень жестко- жизнь или смерть- прямым текстом. Но врачи не отказали нам и составив протокол лечения, делали все, что могли. Лечащий врач нашей дочери - доктор Левин. Наша девочка прошла все лечение - 7 курсов химиотерапии,операцию по удалению лопатки, затем еще химию, пересадку костного мозга и 25 сеансов радиотерапии. Лечение было тяжелым,но в середине февраля 2014 г. дочь успешно его закончила. Мы благодарны всем врачам и медсестрам клиники и всему медперсоналу,а так же всем волонтерам,которые каждый день устраивали в отделении детям праздник. На данный момент у нашей дочки все хорошо! Сейчас она продолжает свою учебу в школе и каждые 2 месяца проходит обследование у своего лечащего врача в Израиле! (. )

Светлана Мыльцева, г. Москва, клиника “Ниармедик”

Целых полгода Светлана проходила лечение в частной клинике в Москве, пока в ФГБУ им. Герцена не поставили диагноз “рак молочной железы". В Израиле при обследовании были обнаружены множественные метастазы в костях, то есть это уже была 4-я стадия рака, а не третья, как предполагали московские врачи. Кстати, лечение в Израиле дало отличные результаты, Светлана сейчас находится в ремиссии и приезжает только на проверки.

Ирина Кравченко, г. Москва

Ирину долго обследовали в одной из частных московских клиник, по результатам диагностики объявили, что она умирает от рака желудка. Заключение израильских врачей: “Здорова как лошадь”.

В России после многочисленных и сильно недешевых обследований мне сообщили, что я практически умираю от рака желудка и ситуация крайне тяжелая, впрочем, они могут провести еще несколько дорогостоящих обследований). Но я решила проверить диагноз в Израиле. Обследование проходило четко по плану, за пять дней мы все успели сделать. Еще отмечу, что мысль дать денег врачу сверх оплаченного просто не приходит в голову. Диагноз ни разу не подтвердился, ура! (. )

Ольга Канавина, г. Ярославль

8 месяцев мучительных болей прошло до постановки правильного диагноза “рак челюсти”. За это время Ольга прошла бесконечное множество различных специалистов, побывала в разных медицинских учреждениях. Правильный диагноз поставили только в Клинической больнице №86 г. Москва. Израильские врачи смогли не только вылечить Ольгу, но и полностью сохранить внешность очень красивой девушке. Сейчас критичный период для рецидива прошел, и Ольга только раз в год приезжает на контрольные обследования.

Они реально, как в детском саду, стояли, смотрели и пытались угадать, что со мной. Просто ПЫТАЛИСЬ УГАДАТЬ. Потом пришёл Варшавский. Он меня осмотрел, пощупал нёбо. Предварительно поставили опухоль слюнной железы. Взяли пункцию. (пункция- длинной иглой проникают в исследуемый орган и берут маленькую частичку этого органа на обследование). Ужасные боли все это время не прекращались. Пункцию брали как раз перед ноябрьскими праздниками. Сказали, что результаты будут готовы только после праздников, это ещё ожидание и нескончаемая боль в течении полторы недели. Обосновали, что "на носу" праздники и если меня положат в больницу, то толку будет мало, все равно в больнице в это время никого не будет.(. )

Это лишь очень немногие из тех пациентов, которым “повезло” в том смысле, что правильный диагноз все-таки был установлен, и они успели получить необходимое лечение в Израиле. Сколько же еще пациентов, страдающих от непереносимой боли и неизвестности, обивает сейчас пороги медицинских заведений в России?

Рады поделиться полезной публикацией и ссылкой на проект онкопрофилактики ведущего челябинского интернет-СМИ - 74.ru:

Диагностика рака - это многоходовка со многими неизвестными, подчеркивают специалисты.

К нашему разговору с главным врачом ЧОКОД Андреем Важенининым присоединяются заведующая онкополиклиническим отделением областного центра онкологии и ядерной медицины (ЧОКОД) Евгения Павленко и заведующая лабораторно-диагностической службой Анна Семенова.

Система диагностики рака была построена еще в Советском Союзе и работает и по сей день прекрасно – это система медосмотров, профосмотров, диспансеризации, где была выявляемость всех заболеваний и не только онкологических – сердечно-сосудистых, желудочно-кишечных, гинекологических, патологии легких и так далее.

– Тогда кто устанавливает диагноз? Участковый врач?

Важенин: Нет, диагноз онкологический устанавливает онколог в онокдиспансере, а план лечения составляет консилиум как минимум из трех специалистов. Пациенты это часто не видят, но это так. Очень опасное заблуждение, что где-то в маленьком онкоцентре один врач может составить вам план лечения. Потому что эта триада присутствует и в лечении – хирургия, химиотерапия, лучевая терапия, а если что-то не пригодится, то должно быть аргументированное основание в отказе от этого метода.

– Как быстро развивается рак?

Важенин: Все индивидуально и зависит от вида опухоли и локализации. Но темпы роста не сопоставимы с острым аппендицитом или дизентерией, счет на часы не идет. Судорожные скоропостижные метания в поисках немедленного чуда на этом этапе чреваты непоправимыми ошибками. Опухоль растет длительными неделями, месяцами и даже годами. Суета за быстрым решением превышает все риски потраченного времени на качественно проведенную диагностику и качественно выставленный диагноз.

– Что такое ранняя диагностика?

– Почему мне нельзя сделать МРТ?

Например, стало модно многие вещи делать под наркозом – зубы лечить, выполнять ФГС. Но никто не предупреждает, что наркоз – это токсично, и риск не проснуться есть, хоть и небольшой. Извлечение прибыли – это не медицинская помощь, об этом нужно помнить.

– Чем занимается онкополиклиника?

Павленко: Мы занимались и занимаемся консультативным приемом, постановкой диагноза и выработкой тактики лечения. Мы принимаем пациентов только по направлению: с улицы к нам попасть нельзя да и нечего делать. Пациент приходит к нам уже с подозрением и формой 057-У (направление), к которой прилагается весь спектр и перечень необходимых обследований в соответствии с той локализацией, которая подозревается у пациента. Если это рак молочной железы – один перечень, рак простаты – другой, меланома (рак кожи) – третий. Вот это он и приносит, а мы, глядя на пациента, на уже полученные данные, составляем как пазл всю картинку целиком, добавляем все недостающие звенья и определяемся с дальнейшей тактикой.

Наша задача – установить стадию и подобрать лечение. И вот тут мы уже используем и эндоскопию с УЗИ, КТ и МРТ, и ПЭТ. На уровне уточнения диагноза и выработки тактики это имеет значение, а на первом этапе – нет.

Дальше – определяется, где пациент будет проходить лечение. Там, где проживает. Каждая территория закреплена за теми или иными больницами, которые оказывают ту или иную специализированную помощь, онкологическую в том числе. Например, Варна относится к городу Магнитогорску. И пошлем мы его сразу в Магнитогорск, а не в Варну, потому что знаем, кого и куда посылать. Но если вдруг там нет нужной технологии, например, онкоофтальмологии, то пациент однозначно пойдет к нам. И без помощи мы никого не оставим.

– А это происходит потом, когда человек проходит лечение? Вы его где-то теряете?

Павленко: Нет, существует диспансеризация пациентов, перенесших рак. Она разработана еще в Советском Союзе и проводится по месту жительства. Если своего онколога нет в своей поликлинике, то пациент наблюдается в другом ближайшем населенном пункте у онколога – в поликлинике, и при малейшем подозрении на прогрессирование процесса, на метастаз или появление какой-то третьей опухоли, тогда он направляется к нам на консультацию. Наблюдение за пациентом, которого пролечили, происходит по определенному алгоритму в зависимости от пролеченной локализации – раз в три месяца, потом в полгода, в год. Если у него все в порядке, то он к нам не приезжает. Ему достаточно наблюдаться у обычного онколога. Вот если тот заподозрит какое-то изменение, тогда да, он направляет к нам, чтобы мы думали, что делать дальше с пациентом, которого пролечили, а сейчас произошла генерализация процесса.

– Хорошо, а если сдавать анализы на онкомаркеры? Это поможет?

– А какого-то другого стопроцентного анализа на рак нет?!

Семенова: Нет и не будет, к сожалению. Это биологически невозможно. Нам, как специалистам, было бы намного проще иметь такой волшебный анализ, чтобы раз и готово. А приходится разбираться во всем: пробовать, искать, отсекать, заходить в тупик и снова искать.

– Тогда откуда берется диагноз?

Важенин: И вот эти дни приходится ждать, конечно. Тяжело находиться в неведении, но с этим нужно справляться.

Семенова: В некоторых случаях, когда мы получаем морфологическое заключение, мы видим дифференциальный диагноз. Что это значит? В световом микроскопе мы видим какие-то клетки – существует ограничение метода, когда мы можем не понять, какие это клетки, потому что они похожи. У некоторых опухолей есть возможность четко сказать, да, это она. Но порядка 40% опухолей такой возможности не дают, поэтому дальше нужно специальное исследование: либо иммуногистохимическое, либо молекулярно-генетическое.

Иммуногистохимическое исследование – опять же по закону и по приказу – выполняется в течение 15 дней, причем рабочих. Это тоже технология, а не чья-то вредность. И этот срок никак ни отменить, ни перепрыгнуть нельзя. В результате у нас есть морфологический диагноз, подтвержден иммуногистохимически, но для назначения правильного препарата требуется следующий этап – нужно выявить поломку в геноме, потому что именно на поломку в геноме подействует тот или иной химиопрепарат. Тогда выполняется молекулярно-генетическое исследование, которое делается в течение семи рабочих дней.

– Как же все сложно у вас.

Важенин: В чем разница между услугой и помощью? Медуслуга гарантированно исполнима по желанию заказчика. А медпомощь – это наука со многими неизвестными, и дать стопроцентную гарантию может либо жулик, либо идиот. Здравый человек опирается на вероятностные вещи. Установка диагноза, тем более онкологического, – это сложная технологическая медицинская процедура. Нужно не только уяснить наличие опухоли – найти измененную ткань, нужно понять ее гистологическую структуру – без этого сегодня лечить нельзя, понять распространение на соседние органы и системы, увидеть или исключить надежно диссеминацию по отдаленным органам – все это требует целого ряда процедур, анализов и исследований, последовательных, требует времени, организации, и определенных усилий.

По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), в 2018 году рак легкого стал причиной смерти около 2 млн человек во всем мире. В России каждые 10 минут от этого заболевания умирает один человек. Одна из основных причин высокой смертности - поздняя диагностика. Ежегодно в России регистрируется более 62 000 новых случаев заболевания раком легкого, из них на ранние стадии приходится лишь 30%.

Статистика гласит, что каждый второй заболевший раком легкого умирает в первый год после постановки диагноза и лишь 3-5% переживают пятилетний рубеж. На I и II стадиях опухоль редко дает о себе знать. Во многом это связано с тем, что в легких нет болевых рецепторов. Со временем опухоль разрастается до нескольких сантиметров и может поразить участок плевры и болевые рецепторы в ней. На этой стадии, как правило, метастазы уже проникли в другие органы и ткани. В двух видах рака легкого - немелкоклеточном и мелкоклеточном - на момент постановки диагноза метастазы обнаруживаются у 55% и 72% пациентов соответственно.

Кто входит в группы риска

Основной фактор риска развития рака легкого - курение табака, активное или пассивное. Согласно данным Минздрава, в России курят 29% взрослого населения и около 15% подростков в возрасте от 13 до 15 лет.

С курением связаны 85-90% случаев возникновения новообразований в легких. Среди тех, кто никогда не курил, рак легкого встречается в среднем в 20 раз реже. Согласно оценкам врачей, еще 5% диагнозов спровоцированы загрязнением воздуха: риску подвергаются жители мегаполисов и те, кто находится под воздействием дизельных выхлопов.

У мужчин рак легкого встречается в 4,5 раза чаще, чем у женщин, хотя за последние 10 лет доля заболевших женщин выросла на 2,2%. Средний возраст постановки диагноза - 65 лет, но, чтобы выявить заболевание на ранней стадии, стоит обратиться к врачу значительно раньше.

"Если мы лечим пациента на первой стадии заболевания, пятилетний рубеж переживает 75% больных, на второй - 50%, на третьей - 20%. Если на четвертой - 4%", - сообщили в НИИ экспериментальной диагностики и терапии опухолей НМИЦ онкологии им. Н. Н. Блохина.

"Действия, направленные на прекращение курения, должны стать приоритетом для стран", - заявил генеральный директор ВОЗ Тедрос Аданом Гебрейесус. По его словам, предоставление поддержки курящим, стремящимся побороть пагубную привычку, даст возможность предотвратить "годы изнуряющих болезней и миллионы смертей". Тем, кто не смог бросить курить, специалисты рекомендуют проходить регулярные осмотры после преодоления стажа в "30 пачка/лет" (30 лет курения сигарет по одной пачке в день). Если человек закурил в 20 лет и выкуривал примерно пачку в день, ему следует сделать первый скрининг рака легкого в 50 лет, если он курил по две пачки, то к врачу стоит записаться уже к 35 годам.

Для скрининга рака легкого используют различные инструменты, которые отличаются своей эффективностью. Например, с помощью рентгенографии и флюорографии выявить заболевание на I или II стадиях практически невозможно. Эти диагностические меры не могут снизить смертность пациентов, а просто констатируют факт болезни. Согласно международным рекомендациям, наиболее эффективным методом раннего выявления рака легкого, применяемым при скрининге, является низкодозная компьютерная томография (НДКТ). С помощью НДКТ у врачей, имеющих специальную подготовку, повышается вероятность поставить диагноз на I или II стадиях заболевания. Данные исследований показывают, что при применении НДКТ у групп высокого риска возможно снижение смертности от рака легкого на 26% у мужчин и на 39% у женщин, при этом еще 7% людей удается спасти благодаря выявлению сопутствующих заболеваний.

Международная инновационная компания "Рош" является одной из ведущих компаний в области диагностики и лечения злокачественных новообразований. В поддержку борьбы с онкологическими заболеваниями компания запускает программу "Дыши полной жизнью", направленную на повышение осведомленности населения и раннее выявление рака легкого в регионах РФ.

Программа стартовала во Всемирный день борьбы против рака легкого 1 августа. В этот день в Ботаническом саду МГУ имени М. В. Ломоносова "Аптекарский огород" открылась инсталляция "Дыши полной жизнью". Каждый посетитель "Аптекарского огорода" получил пластмассовый шарик одного из двух цветов: черный - если человек курит, голубой - если не курит. Шарик нужно было поместить в прозрачную конструкцию в форме легких человека.

В акции приняли участие 1300 человек. После завершения акции организаторы смогли увидеть, что черные шары выбрали 18% участников. Мероприятие еще раз обратило внимание на то, что курение представляет большую социальную проблему в России и является причиной многих опасных заболеваний.

Акция в "Аптекарском огороде" стала открывающим мероприятием в рамках программы "Дыши полной жизнью". До конца 2019 года запланировано проведение серии скрининговых и информационно-образовательных мероприятий в регионах РФ.