Рассказ женщины вылечившейся от лейкоза

Мария Самсоненко, 35 лет

Начался первый курс химиотерапии. Потом второй. Потом третий. Я не стала ждать пока облысею окончательно, просто попросила мужа принести мне машинку в палату, и он меня побрил. К сожалению, химиотерапия в моем случае не могла помочь, только лишь дать отсрочку. Спасти могла лишь трансплантация костного мозга. Моя врач сразу сказала, что нужно проверить сестру на донорство, и, если она подойдет, готовиться к трансплантации. Саша тогда планировала вторую беременность, но, чтобы спасти меня, отложила рождение ребенка. Два месяца сестра проходила обследование и сдавала анализы. В октябре врачи назначили операцию на 28 ноября.

Тогда я думала, что операция это самое трудное и тяжелое, но ошибалась. После операции было еще труднее. Я не могла ходить, лежать, сидеть, меня постоянно рвало, я не ела, а только пила воду. Было огромное количество лекарств и процедур. Через полгода после трансплантации, врачи подтвердили, что я практически здорова, но я продолжала пить большое количество лекарств. На это уходило огромное количество денег, почти все, что мы могли заработать.

Через год я стала сильно поправляться. Конечно, я понимала, что все это последствия химии. Но когда за месяц набрала почти 50 килограмм – стало страшно. Я видела, как мужья других женщин реагировали на подобные метаморфозы – они просто-напросто исчезали. Мне повезло: Максим поддержал меня и более того – наши чувства окрепли. Мы не были расписаны до болезни, а после лечения – конечно, когда я отрастила волосы и немного похудела – мы отправились в ЗАГС.

Ольга Печурина, 25 лет

Я ПОПРОСИЛА МАМУ ПОБРИТЬ МЕНЯ РАНЬШЕ ВРЕМЕНИ. Волосы только начинали выпадать, мама брила и тихо плакала, а я плакала, потому что плакала мама.

Острый промилоелоцитарный лейкоз. У меня в голове не укладывалось, как я могла заболеть, да еще и лейкозом, когда я даже не простужалась никогда? Все обнаружилось совершенно случайно. Я лечила зубы, и раны как-то подозрительно долго заживали. Мой стоматолог отправил меня сдать кровь – на всякий случай, разумеется. И вдруг… тревожный звонок из лаборатории. Какие-то бласты в крови. Что это такое – я тогда даже не понимала. И понеслось: больница, врач, диагноз, и я как будто не понимаю, что это все со мной. Но именно тогда - в первые 10 минут после приговора, повернувшись к окну, - я твердо для себя решила, что это не моя болезнь, и что я ничего не сделала в этой жизни полезного, чтобы вот так взять и умереть, ведь мне всего лишь 22. В моей голове было четкое понимание: сейчас самое время жить!

Откуда на тот момент у меня было столько уверенности – я не могу объяснить. Какое-то чувство мне подсказывало, что эта болезнь пройдет, как насморк, просто надо пережить. Переживала (от слова жила) этот период лечения я, конечно же, не одна: врачи, родные и близкие люди были со мной 24 часа в сутки.

Ольга Осаулко, 25 лет

В ЭТОМ ГОДУ Я ХОТЕЛА РОДИТЬ РЕБЕНКА или, если не получится, поступить на второе высшее, но хронический миелолейкоз внес свои коррективы.

О ФОНДЕ

КАК ПОМОЧЬ?

Кроме онлайн-пожертвования вы можете оформить перевод на расчетный счет Фонда в рублях или валюте.

Так же у нас есть счет в Сбербанке.

Назначение платежа: Благотворительный взнос на уставные цели Фонда

После косметической процедуры у меня возникли осложнения, которые сопровождались отеком и температурой — я выглядела ужасно. Нужно было сдать анализы, чтобы установить причину. Анализ крови показал 50% бластов. Я не поверила и сдала кровь еще раз, но результаты оказались такими же. На следующий день мы с мужем поехали в Симферополь, в крупную клинику, где врачи и диагностировали мне лейкоз.

У нас в Феодосии небольшая гостиница, и, оказавшись в больнице, я старалась продолжать вести дела по телефону. Моя дочь в то время сдавала ЕГЭ и прошла весь путь самостоятельно — ни я, ни муж, не могли быть с ней рядом. Мне пришлось пропустить ее выпускной вечер в школе. Я была настроена бороться, но тогда я совсем не представляла, что меня ждет.

Я знала, что лейкоз лечится и опускать руки нельзя. Мне начали химиотерапию: первый курс, второй, третий… Но все без толку. Перед четвертым курсом химии, после разговора с врачом, я поняла — шансов нет. Они ничем не могли мне помочь — лейкоз не поддавался лечению.

Четвертый курс химии чудом избавил меня от бластов, и через несколько дней после него мне сделали пересадку костного мозга, несмотря на остаточную пневмонию. Однако, все проходило под пристальным контролем микробиолога. Донором стал мой брат — он подошел мне на 100% и это было, по‑настоящему, чудом.

В течение полугода муж был со мной рядом целыми днями. В Крыму у нас был бизнес и муж оставил все, чтобы помогать мне. Дело без него не выжило и пришлось все закрыть — ему было совершенно все равно. Главное — быть вместе.

Пока я лежала под капельницами, он приходил рано утром и уходил поздно вечером, когда я засыпала. Целыми днями он держал меня за руку. Я не могла быть одна — у меня начинались жуткие панические атаки. Мой муж — самый родной и близкий человек. Я знала, что если мне и суждено умереть, то я хочу умирать только рядом с ним — только так мне не будет больно и страшно.

Наша дочка Вика тоже жила в Москве, в съемной квартире. Моя болезнь совпала с ее поступлением в ВУЗ. Мы боялись ее отпускать одну в чужой город, но, когда стало ясно, что мне самой придется лечиться в Москве, то вопрос решился сам собой. Муж разрывался между мной и Викой — ей тоже нужно было помогать, и он каким-то образом успевал везде.

Перед Новым Годом меня выписали и перевели в дневной стационар — мы сняли квартиру неподалеку. Этот праздник Нового Года мы встречали с мужем и дочкой, смотрели в окно на московский салют, и мне больше ничего не было нужно. Это был праздник счастья и целостности семьи. Ни один Новый Год я не встречала вот так — в полной гармонии с собой и миром.

Мне нужно было провести под контролем специалистов в Москве три месяца. В это время началось активное распространение короновируса. Было страшно. Я выходила только в маске, перчатках, обрабатывала руки антисептиками. Когда мы вернулись домой, где эпидемиологическая ситуации в несколько раз лучше, чем в Москве, я все равно соблюдала все правила. Мы изолировались — ни с кем не встречались и никуда не ходили.

После того, что я пережила в течение года в больнице, необходимость переждать этот карантин мне совершенно не страшна. Наверное, только люди после тяжелых болезней могут серьезно относиться к таким вещам. Все будет — и друзья, и магазины, и рестораны, но чуть позже. Сейчас нужно перетерпеть, чтобы после жить дальше.

Сейчас я дома, и прохожу контрольный курс противоопухолевого препарата. Так как моя болезнь долго не поддавалась лечению, то необходимо закрепить ремиссию. Сколько будет длиться терапия — никто не знает. Врачи из НМИЦ Гематологии держат мое состояние под контролем.

Единственное, что у меня отобрала болезнь — это покой. Тревога о том, что я могу умереть, никуда не уходит. Но эта тревога формирует собственную ответственность за жизнь. Если нужно ходить в маске — я буду в маске, нужно сидеть дома — никуда не выйду. Большинство людей все это время пандемии боялись и не хотели режима самоизоляции. Я же боюсь одного — заболеть. Остаться дома — это не страшно. Страшно не остаться в живых.

Помочь тем, кто лечится от рака крови сейчас, можно тут .

ИСТОРИЯ ИСЦЕЛЕНИЯ ЛЮБОВЬЮ

Я была безумно счастлива. Сегодня я узнала, кто я… Я была Богом! Точнее, наверное, Богиней, но… У Бога ведь не может быть половых признаков. Значит, я просто Бог.

Я повторяла эту фразу, чтобы смириться с нею и успокоиться.

Но в последние дни отключаться получалось всё тяжелей. Я всё время помнила о том, что возле подъезда стоят и ждут меня. И когда-нибудь настанет день, когда я не поднимусь в свою квартиру. И, может быть, этот день настанет сегодня.

Я вздохнула. Ну зачем я отпустила на стрелку мужа? Теперь придётся продавать квартиру. Никогда в жизни я не взяла бы на себя такой огромный чужой долг. А он пожалел мальчика и его жену, ведь их могли убить, и сказал, что была сделка, и был товар. И вот теперь могли убить моего мужа, меня и наших детей. Только никому это было уже не интересно. И тем более – тому мальчику… И некуда кинуться за помощью, никому не нужны наши проблемы. Охватывало отчаянье, становившееся с каждым днём всё беспросветнее. Некуда, некуда, некуда… Если только…

Я даже остановилась. Да я и молитвы ни одной не знаю. И неожиданно для себя я начала молиться, собирая вместе когда-то услышанные слова.

- Господи! Спаси и помилуй моих детей! Господи, помоги мне, сделай что-нибудь! У меня никого не осталось, кроме Тебя! Господи, я люблю Тебя!

Я сидела в траве, размазывая по лицу слезы и сопли, Линда прыгала рядом и поскуливала от непонимания и сочувствия.

- Господи! Господи! Господи! Я не знаю, что мне делать!

Я исступленно и измученно била кулаком по дереву, пока из рассечённой ладони не потекла кровь. А потом без сил упала на землю и долго смотрела в такое синее-синее небо. Медленно пришло осознание: я что, действительно, поверила в Бога?

- Да! — Закричало то-то внутри. — И я уже не одна в этом жестоком мире!

Захлестнула радостная волна, откуда-то появились слова, и я начала повторять их искренне, от всей моей измученной души:

- Господи, спасибо тебе за то, что, пусть в такой страшный час, но я обрела Тебя и поверила в Тебя, и почувствовала любовь Твою! Спасибо Тебе, Господи! Спасибо Тебе, Господи! Спасибо Тебе, Господи!

Муж и сын спали. Я попила чай, и тоже собралась укладываться, когда раздался телефонный звонок.

- Слушай! – закричал прямо в ухо знакомый голос. — Есть контракт на поставку водки, на два вагона на реализацию. Берёшь?

- Такого не бывает, — прошептала я одними губами, но меня услышали.

- Беру! – заорала я, разбудив не только домашних, но и весь подъезд. – Беру, Господи!

На том конце провода радостно гоготали.

А когда это повторилось?

Меня везли на кресле по коридорам областной больницы.

- Куда? – спросила одна медсестра другую. – Может, не в отдельную, может, в общую?

- Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?

Сестры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это уже потом я узнала, что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не видели остальные.

- Врач сказала, в отдельную, — повторила медсестра.

Но тогда я не знала, что это означает, и успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того, что никуда не надо идти, что я уже никому ничего не должна, и вся ответственность моя сошла на нет.

Я ощутила странную отстранённость от окружающего мира, и мне было абсолютно всё равно, что в нём происходит. Меня ничто и никто не интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я.

Ушли проблемы, ушла суета, ушли важные вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным казалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждёт там, по ту сторону…

И тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так здорово: пение птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающегося города – сигналы машин, цоканье спешащих каблучков по асфальту, шуршание падающих листьев… Господи, как замечательна Жизнь! А я только сейчас это поняла…

- Ну и пусть только сейчас, — сказала я себе, – но ведь поняла же. И у тебя есть ещё пара дней, чтобы насладиться ею, и полюбить её всем сердцем!

Охватившее меня ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь Он сейчас был ко мне ближе всех.

- Господи! – радовалась я. – Спасибо Тебе за то, что Ты дал мне возможность понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить её. Пусть перед смертью, но я узнала, как замечательно жить!

Меня заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом Божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны её энергии. Казалось, Любовь стала плотной и, в то же время, мягкой и прозрачной, как океанская волна.

Она заполнила всё пространство вокруг, и даже воздух стал тяжелым и не сразу проходил в легкие, а втекал медленной пульсирующей струей. Мне казалось, что всё, что я видела, заполнялось этим золотым светом и энергией. Я Любила. И это было подобно слиянию мощи органной музыки Баха и летящей ввысь мелодии скрипки.

Я радовалась: когда бы я ещё увидела их всех? А больше всего на свете мне хотелось поделиться с ними любовью к Жизни – ну разве можно не быть счастливым просто оттого, что живёшь? Я веселила родных и друзей как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава Богу, хохотали, и прощание проходило в атмосфере радости и довольства. Где-то на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате, сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, закатив истерику, что мне нельзя вставать.

Я искренне удивилась:

- Это что-то изменит?

- Ну… Нет, — теперь растерялась врач. – Но вы не можете ходить.

- У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали.

Прошёл отведенный мне максимум – четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва розоватого цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор.

Врача было жалко. А Любовь требовала радости окружающих.

- Доктор, а какими вы хотели бы видеть мои анализы?

- Ну, хотя бы такими.

Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры, то – что должно быть. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела сочувственно на меня, что-то пробормотала и ушла.

А в 9 утра она ворвалась ко мне в палату с криком:

- Как вы это делаете?

- Анализы! Они такие, как я вам написала.

- Откуда я знаю? А что, хорошие? Да и какая, на фиг, разница?

Лафа закончилась. Меня перевели в общую палату (это там, где уже не умирают). Родственники уже попрощались и ходить перестали.

В палате находились ещё пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча, и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было срочно что-то делать. Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала, и громко сообщила:

- Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.

По палате поплыл запах свежего смеха. К столу неуверенно подтянулись остальные.

- И правда, снимает?

Арбуз сочно захрустел.

- И правда, прошло! — сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.

- И у меня. И у меня, — радостно подтвердили остальные.

- Вот, — удовлетворённо закивала я в ответ. –А вот случай у меня один раз был… А анекдот про это знаешь?

В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась:

- Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать мешаете!

Через три дня врач нерешительно попросила меня:

- А вы не могли бы перейти в другую палату?

- В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжёлых.

- Нет! – закричали мои соседки. – Не отпустим.

Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи – просто посидеть, поболтать. Посмеяться. И я понимала, почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно.

Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали её похожей на зайчонка. У неё был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться.

А через неделю я увидела, какая у неё обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол, который увенчивали бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом перешли к танцам.

Пришедший на шум дежурный врач сначала ошалело смотрел на нас, а потом сказал:

- Я 30 лет здесь работаю, но такое вижу в первый раз.

Развернулся и ушёл.

Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо.

Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила всё, что видела: и книги, и компот, и соседку, и машину во дворе за окном, и старое дерево.

Мне кололи витамины. Просто надо же было хоть что-то колоть.

Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала:

- Гемоглобин у вас на 20 единиц больше нормы здорового человека. Не надо его больше повышать.

Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она дура, и ошиблась с диагнозом, но этого быть никак не могло, и это она тоже знала.

А однажды она мне пожаловалась:

- Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может быть!

- А какой у меня теперь диагноз?

- А я ещё не придумала, — тихо ответила она и ушла.

Когда меня выписывали, врач призналась:

- Так жалко, что вы уходите, у нас ещё много тяжёлых.

Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30%.

Жизнь продолжалась. Только взгляд на неё становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился масштаб обзора происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и доступным. Надо просто научиться любить – и тогда твои возможности станут безграничными, и желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания формировать с любовью, и никого не будешь обманывать, не будешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так всё просто, и так всё сложно!

Ведь это правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить…

Адамант — Кристалл Любви

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

Нет такого региона, откуда бы не приезжал на лечение в Москву пациент в тяжелом состоянии. Но если еще в 90-е годы процент выживаемости заболевших раком крови составлял всего 30 из 100, то сегодня этот диагноз — не приговор. Больным предлагают сложное высокотехнологичное лечение для того, чтобы выжить.

Степан Белов, 23 года, Москва

Степан столяр. Умеет делать из дерева столы и шкафы, может отреставрировать старый скособоченный и проеденный жуком буфет, умеет вырезать фигурки птиц или животных. Наверное, работа с деревом — теплым и живым материалом — требует от человека особой душевной тишины, потому что Степан очень спокойный человек. Чрезвычайно спокойный.

Степан Белов. Фото: Фонд борьбы с лейкемией.

Про острый лимфобластный лейкоз он узнал случайно. Мчался на мотоцикле (да, это отличное транспортное средство для очень спокойного человека), не справился с управлением, получил травму, а заодно задел лимфоузел на шее. Месяц этот узел рос и раздувался, а потом гистология показала лейкоз.

После начала химиотерапии мужчина лишь один раз испугался за свою жизнь — когда он утром проснулся и увидел, что на подушке остались все его волосы. Разом.

Год спустя он чувствует себя прекрасно, постепенно вливается обратно в шумную и неспокойную жизнь. И только одно его беспокоит — разрешат ли врачи работать с деревом. Ведь дерево это не только годичные кольца на спиле, узоры, бархат коры и особое тепло. Это еще и стружка, пыль, много пыли. Молодой человек говорит, что будет ждать, когда разрешат. А терпения ему не занимать, мы знаем.

Рыбкина Татьяна, 41 год, Рязань

В жизни Татьяны было два события, которые можно без оглядки назвать чудом.

Первое — рождение дочки.

Татьяна Рыбкина с дочкой Настей и сыном Степой. Фото: Фонд борьбы с лейкемией.

А второе чудо, иначе и не назовешь, произошло, когда Татьяне сделали пересадку костного мозга. Неродственный донор, которого нашли в регистре, отказался от операции в последний момент, и донором для Татьяны стал родной брат. Правда, его костный мозг подходил ей только наполовину. Тогда жертвователи фонда борьбы с лейкемией собрали деньги на специальную систему, которая очищает трансплантат от нежелательных альфа/бетта Т-лимфоцитов, провоцирующих развитие опасных осложнений.

Олеся Абдуллина, 39 лет, Салехард, Ямало-Ненецкий АО

Олеся Абдуллина с дочкой Соней. Фото: Фонд борьбы с лейкемией.

Олеся и Соня живут в Салехарде . Олесе 39 лет, Соне 7. Два года они прожили вдали друг от друга, и это была жизнь будто всего на 50 процентов — неполноценная.

Тогда, два года назад, Олеся заболела гриппом — высокая температура, озноб. Пошла к врачу, сдала анализ крови, и оказалось, что грипп – это на самом деле острый лимфобластный лейкоз.

Олесю тут же отправили из Салехарда в Москву. Соня осталась с бабушкой дома. В больнице Олеся пролежала почти год. Все, как обычно – химиотерапия курсами, улучшение. А потом не как обычно – рецидив.

Врачи сказали, что нужна трансплантация костного мозга. Бабушка, с которой оставалась Соня, к тому времени умерла, и Олеся повезла дочку к крестной в Геленджик , чтобы если… Если понятно что, ребенок жил в семье. Ведь при трансплантации костного мозга не все выживают. Олеся это понимала.

Трансплантацию сделали, женщина выжила, но только костный мозг не прижился. Такое бывает. И тогда Олесю стали готовить ко второй пересадке. Она прошла удачно на 50% — слишком сильно был истощен организм. После приживления у Олеси начались грибковые осложнения — аспергиллез легких.

Женщина осталась в больнице сначала на 4 месяца, а потом еще на 4. С Соней они виделись за это время два раза. Дочка приезжала к маме на Новый год. Тогда они сидели под елкой и загадывали желания, примерно одно и то же. Соня ходила на ёлки, а Олеся ждала дочь в больнице – ей нельзя было выходить на улицу. Второй раз Олесю отпустили к дочке в сентябре — отвести в первый класс. Потому что это событие почище Нового года, бывает раз в жизни. Казалось, что если не мама ведет ребенка в школу, это неправильно. И почему-то страшно.

Сегодня Олеся вернулась домой. Ей стало лучше, хотя инфекция пока никуда не делась, и девушка постоянно находится под наблюдением врачей. Соня тоже вернулась домой из Геленджика. Теперь все дома — и это огромное, тихое счастье. Для двоих.

Иван Прокудин, 30 лет, Спасское, Нижегородская область

Иван Прокудин с супругой. Фото: Фонд борьбы с лейкемией.

Но даже диагноз, острый промиелоцитарный лейкоз, Иван в пылу предсвадебных хлопот как-то пропустил мимо ушей. Его, конечно, положили в больницу, в хорошую палату, одновременно с мужчиной с таким же диагнозом. Но Иван чувствовал себя в целом нормально, и думал, что уж к свадьбе-то будет бодряком. А потом, как-то под утро сосед Ивана умер. И молодому человеку вдруг стало все понятно. Что лейкоз это рак, что смерть рядом, и что свадьбу придется отложить.

Подготовка — тяжелая химия, убивающая, кажется, все живое — подарила Ивану еще одну болезнь периферическую нейропатию. Это когда нервные окончания конечностей отмирают, перестаешь чувствовать холод и тепло, а больно так, будто в ноги впиваются иглы. Мужчина не спал неделями и похудел вдвое. Трансплантацию провели в августе, донором стал родной брат Ивана, он подошел стопроцентно.

Этой зимой, на новый год, они с женой все же поедут в свадебное путешествие. В Париж — самый романтичный город мира. Рак не сдавался пять лет и отступил на шестой. Наверное, это тот самый случай, когда можно сказать, что победила любовь.

Еще больше историй о неравнодушии и помощи - на портале "Открытые НКО"

Вообще - эта тема меня интересовала со школьной скамьи - ведь по телевизору в то время очень любили часами гнать пургу показывать всякие "чудеса". Которые "официальная наука" якобы не в состоянии объяснить. В принципе, уже тогда интуиция "шептала" мне, что это какой-то изощрённый обман публики, но - я не мог понять, как именно он производится. После учёбы в медицинском кое-что начало проясняться. Каков возможный "субстрат" этого обмана? Ведь не всегда это банальная выдумка без всяких оснований - часть таких историй при проверке выглядит правдоподобно. Например, жил-был мальчик, вдруг ему стало плохо - без видимой причины поднялась температура, появилась слабость, потеря аппетита и веса и т.д. Попал он в больницу, где ему был диагностирован - например, пусть будет один из видов лейкозов(в "просторечии"(и неверно, кстати) - "рак крови"). Врачи сообщают эту отнюдь не радостную весть родителям мальчика, которые оказываются ещё и по совместительству поклонниками некоего направления "альтернативной медицины", а потому отказываются от лечения и забирают мальчика домой для лечения какими-нибудь "травками".

Казалось бы - каков закономерный исход такой ситуации? Смерть мальчика по вине родителей, которые, как водится, подадут в суд на больницу невзирая на то, что решение об отказе от лечения принадлежало им. Но это - закономерный исход. А иногда бывает и так - мальчик, попив каких-нибудь отваров "чудодейственных" трав выздоравливает эдак через. несколько недель или даже раньше. Что даёт повод родителям уже с полными основаниями(на их взгляд) обвинять "официальную медицину" в некомпетентности, в том, что "им лишь бы деньги с людей трясти, а лечить - не лечат", "лекарства специально сконструированы фарммафией, чтобы не лечить, а вытягивать из людей деньги" и т.д. Вроде бы - на первый взгляд они могут даже казаться правыми в такой ситуации, но.

Большинство из тех, кто верит в подобные "чудеса" скорее всего, не обучался в медицинских вузах. А в наших медвузах есть такие предметы, как патологическая анатомия и патологическая физиология(за рубежом преподаётся предмет под названием "патология человека" или просто "патология"). И в принципе, если человек более-менее добросовестно занимался на этих предметах и что-то полезное для себя из них вынес, то в подобной ситуации - "чудесного излечения от рака крови без всякой химии" он подумает прежде всего о т.н. "лейкемоидной реакции". Перед тем, как в общих чертах пояснить, что же это за реакции такие, я хотел бы напомнить, что "в поле зрения" онкологов (и патологоанатомов, кстати) помимо злокачественных и доброкачественных новообразований могут попадать ещё и т.н. "опухолеподобные процессы". Которые, исходя из их названия, похожи на опухоли, но всё же ими не являются. Однако, их "похожесть" на злокачественную опухоль бывает настолько велика, что ошибаются даже опытные врачи - ведь в случае с подозрением на онкологическую патологию "лучше перебдить, чем недобить"(с)фольклор.

Итак, что же такое лейкемоидные реакции(ЛР)? ЛР - это патологические изменения крови, сходные с лейкемическими(т.е. характерными для онкогематологических заболеваний) картинами крови (миелоидными или лимфатическими), но отличные от них по этиологии(причинам) и патогенезу(механизмам развития). Гиперергический, чрезмерно сильный иммунный ответ на тот или иной патоген приводит к тому, что в костном мозге резко увеличивается выработка имуннокомпетентных клеток(лейко- и/или лимфопоэз) - в силу чего при морфологическом исследовании наблюдают их очаговую гиперплазию(увеличение количества). Разумеется, из-за этого и в периферической крови наблюдается, во-первых, повышенное количество тех или иных иммунокомпетентных клеток ("белой крови" - лейкоцитов и/или лимфоцитов), каких конкретно - будет зависеть от того, чем именно была вызвана ЛР; во-вторых - из-за интенсификации лейко-и/или лимфопоэза в крови могут начать появляться бластные клетки(незрелые клетки-предшественники лейкоцитов и/или лимфоцитов). Т.е. изменения эти возникают как в органах кроветворения, так и в периферической крови, развиваются на фоне самых разных заболеваний и напоминают своей симптоматикой картину лейкозов или других опухолей кроветворной системы. Но при этом - особенностью ЛР является их реактивный характер и отсутствие трансформации в онкологическую патологию. Любая ЛР - лишь симптом основного заболевания - в большинстве случаев инфекционного (ветряная оспа, инфекционный мононуклеоз, аденовирусы) и аллергического характера (ГЗТ), бывают также ЛР, сопровождающие опухолевые заболевания, но понятно, что при "чудесном исцелении от рака крови" такой вариант ЛР невозможен.

Казалось бы - такие разные процессы должны и выглядеть принципиально по-разному. Ведь в одном случае мы имеем злокачественное перерождение стволовых кроветворных клеток, приводящее к лейкозам, а в другом - "усиленный", гиперергический ответ на тот или иной инфекционный или неинфекционный антиген, приводящий к, как писали в некоторых старых руководствах, "воспалению крови". Однако на практике нередко лейкемоидные реакции как по клиническому течению, так и по картине крови очень трудно отличить от лейкозов. Во-первых, ЛР такой выраженности, что их легко можно спутать с лейкозами, всё же встречаются не так уж и часто, особенно у взрослых, и потому у врача, скажем, из центральной районной больницы, не так уж и много шансов встречи с такими пациентами, впрочем, и лаборант из ЦРБ может ЛР за всю свою практику и не увидеть ни разу. Конечно, во время учёбы рассказывают и о редких патологиях, но так как "чаще встречается то, что встречается чаще", то знания эти, не подкрепляемые практикой, довольно быстро исчезают из памяти. А знания по дифференциальной диагностике лейкозов и лейкемоидных реакций активно используются, пожалуй, лишь сотрудниками гематологических отделений крупных больниц и научно-медицинских организаций. Поэтому не исключён вариант, что в ЦРБ или ином "не-гематологичесом" учреждении просто растеряются и ошибочно диагностируют лейкоз.

Во-вторых - основное заболевание, вызвавшее ЛР, может протекать стёрто или даже полностью без симптоматики. Например, при инфекционном мононуклеозе может наблюдаться ЛР с гиперплазей В- и Т-лимфоцитов. Инфекционный мононуклеоз, или болезнь Филатова, вызывается вирусом Эпштейна - Барр, и что интересно - более 15% людей с антителами против него по анамнестическим данным(т.е. данным опроса) не отмечали у себя клинических признаков этого заболевания. Что служит нам одним из доказательств возможности бессимптомного течения этой болезни. Но сама часто ЛР сопровождается симптомами, которые и "приводят" человека на приём к врачу. И если бы больной рассказал бы врачу, что его беспокоили сперва симптомы, которые врач бы определил как симптомы болезни Филатова, то, возможно, это позволило бы исключить вероятность лейкоза. Но так как таких симптомов больной не испытывал, то врач "без предупреждения" сталкивается с весьма странными анализами. Кроме того, ЛР как и любая другая патология, может иметь и нетипичное течение, да ещё есть такое явление, как патоморфоз(изменчивость) заболеваний - а если врач не сталкивался до поступления такого больного с "типичными" ЛР, то вряд ли он имеет представление о том, чем характеризуются атипичные варианты течения. В-третьих, ЛР если и имеют "клинику", то неспецифическую, что в сочетании с нетипичной картиной заболевания, её спровоцировавшего, может навести врача на мысль о гемобластозах.

Конечно, такая ошибка довольно быстро будет найдена и исправлена более компетентными коллегами врача, выставившего "онкологический диагноз". Но только в том случае, если сам пациент или его родители, если пациент несовершеннолетний, не откажутся от дальнейшего обследования и лечения. А в случае, если пациент решил, что "лживая официальная медицина" всё равно не в состоянии ему помочь и решил заняться питьём отвара волчьего лыка и прочим самолечением, то. Начинается самое интересное. Если заболевание, вызвавшее ЛР не отличается особой "зловредностью", а с иммунным статусом такого человека всё в целом в порядке, и "натуральные травки" больного не свели в могилу в конечном итоге, то "заболевание - индуктор ЛР" просто пройдёт само, а следом - пройдёт и ЛР. И такой человек может, почувствовав облегчение, сдать клинический анализ крови - нужно же доказать, как "официальная медицина ничего не лечит" - и разумеется, в этом анализе уже ничего даже отдалённо похожего на лейкоз не будет выявлено. И если такой гражданин всерьёз увлечён "нетрадиционной медициной" и разоблачением "заговора врачей"(или фармацевтов) - то он может пойти на телевидение, где его с распростёртыми объятиями примут всякие Малаховы с крестами или - уже печально знаменитый в кругах учёных канал РЕН-ТВ. Примут не потому, что они тоже в это всё верят, а потому, что на подобной тематике растут их рейтинг и доход - собственно, вот в этом-то и заключается сам обман публики. Потому что "чудесно исцелившийся больной" в данном случае никого не обманывает - он искренне верит, что всё с ним произошло по-настоящему. И таким образом - на этом примере я описал(надеюсь, что более-менее понятно) один из наиболее труднораскрываемых обманов "чудесным исцелением от онкозаболеваний" - исцеление от несуществующего заболевания. А трудно раскрыть его потому, что хоть в данном случае никакого онкозаболевания не было, но "чудесно-исцелённый" искренне верит в то, что оно было, что он был "на волосок от смерти", и в свете печальной славы онкозаболеваний, страха перед ними и скепсисом по отношению к "официальной" медицине у большинства наших сограждан - такой человек много кого сможет легко и "с гарантией" убедить множество людей в том, что он вылечился от рака тем или иным рецептом "альтернативной медицины". Чем с удовольствием в свою очередь будут пользоваться мошенники, наживающиеся на больных людях, приводя этого "чудесно исцелённого" как пример чудодейственности псевдомедицинской методики.