Рак о котором не говорят

О раке много говорят с позиции медицины — виды, лекарства, методы лечения. И практически никогда не обсуждается, как жить со страхом перед болезнью.

Юноша был невысокий, серокожий и большеглазый, похожий на Маленького принца, выросшего и повзрослевшего в условиях гуманитарной катастрофы. Сходство усугублялось намотанным на шею шарфом. На голове — черная шерстяная шапочка. Я хотела попросить ее снять, но почему-то передумала.

Посетитель назвался Мишей.

— Вы, наверное, меня не помните, — сказал он. — Мы с мамой приходили к вам в третьем классе — я боялся в комнату вечером входить и в туалет.

— Увы, не помню, — улыбнулась я. — Ты ведь теперь, наверное, уже знаешь, что довольно много детей в этом возрасте чего-нибудь боится.

— Да, — кивнул Миша. — Мне тогда все объясняли и показывали, что в комнате и в туалете никого нет, а вы спросили, есть ли у НЕГО дети и любит ли ОНО танцевать.

— И что оказалось — были? — заинтересовалась я.

— Нет, не было, потому что ОНО было типа призраком, и ОНО от этого очень переживало, и ходило хотя бы посмотреть на настоящих детей, как они перед сном играют, говорят маме спокойной ночи, кефирчик пьют, а дети ЕГО боялись…

— Ты был очень лирическим ребенком, — констатировала я.

— Наверное, — усмехнулся Миша. — Но я запомнил, и потом этот ваш метод много раз использовал с другими, которые боялись. Некоторым помогает.

— Сейчас у меня нет никаких таких психологических проблем или страхов. Я к вам просто поговорить пришел о том, что мне интересно. Это можно?

— Можно, конечно, — расслабленно откликнулась я. Да с полным моим удовольствием! Наверное, по возрасту — что-нибудь про поиск своего места в жизни. Или романтическое. Мальчик явно неглупый, и разговор может быть интересным.

От моей расслабленности в секунду не осталось и следа. В отличие от большинства своих снобовских новеллок, эту (и прототип героя) я помнила очень хорошо.

— Никто не хочет говорить, и вы, скорее всего, тоже не станете, — сокрушенно покачал головой Миша, явно словивший мое настроение. — Но я подумал: а вдруг…

— О чем ты хочешь поговорить? — глядя ему в лицо, спросила я.

— Я бы хотел поговорить с вами о раке, — непринужденно улыбнулся юноша.

— У меня сейчас ремиссия, — сообщил Миша. — И вообще я не о себе хотел поговорить.

Не о себе? Плохо. Может быть, умирает кто-то из друзей? Конечно, они же годами лечатся, все дружбы-вражды там же, в больницах, в санаториях. Вообразил себя психологом и хочет помочь? А заодно, переносом, и свой страх проработать? Почему нет? Тут я, пожалуй, могу…

— Это же безумно интересно и важно, я уверен, но никто не хочет говорить, понимаете? — чуткий Миша уловил последнюю ноту моих размышлений и сразу же оживился и приободрился. — Даже врачи, даже тот, кто сам… Пока внутри, в острой фазе, — не до того, а как чуть-чуть отпустило, сразу: давай забудем, давай поговорим о чем-нибудь другом. Это же как не поминать черта, правда?

— Да, в каком-то смысле…

— Даже врачи и психологи: тебе нужно смотреть вперед, строить планы, нельзя фиксироваться на болезни… Но я же не могу сделать вид, что ее нет! Да и не хочу. Мне на самом деле интересно! Ну вот скажите: если бы у вас была какая-то другая болезнь и вам бы, скорее всего, предстояло от нее умереть, вам же ведь было бы про нее все интересно, так? Не только лекарства, а вообще — что она такое, откуда взялось, как раньше было, как это видят, как понимают…

— С одной стороны, ты прав, — подумав, сказала я. — А с другой — здесь возможны два прямо противоположных подхода. Один вот такой, исследовательский, а другой — вытеснение. Первый — не для всех. Когда вокруг умирают от чумы или человек сам болен, ему не до истории (захватывающе, кстати, интересной) того, как черная крыса пронесла чуму по средневековой Европе. А когда выскочил (хоть на время) — забыл скорее, как страшный сон, и окунулся в обычную жизнь…

— Но ведь чуму надо изучать, чтобы понять и победить!

— Да. В больницах, в лабораториях, на научных конференциях, диспутах, на государственном уровне, в конце концов. И скажи еще, что на всех этих уровнях рак не изучают! Но вот на уровне кухонных разговоров…

— Это да, — опустил голову Миша. — Со мной даже родители отказываются об этом разговаривать. Получается как с тем привидением из моего детства: посмотри, там же никого нет! А вы сами говорите: очень много детей боятся. Значит, оно там все-таки есть? А сколько людей боятся рака! И те, которые болеют, и те, которые нет, и те, кто потом умрет от чего-нибудь другого. А рак-то уж точно существует! Значит, наверняка есть смысл обсудить, умеет ли он танцевать! Вот вы говорите: забыть как страшный сон. Но ведь Юнг с Фрейдом считали достаточно конструктивным изучать страшные сны… А что вы сами думаете о раке? Что он такое?

Я посмотрела на свои руки. Как я и думала, они слегка дрожали.

— Я, как и ты, исследователь по природе и после — по образованию, — сказала я. — Когда я лежала в онкологическом отделении больницы им. Костюшко, я развлекалась именно исследованиями. Больше там просто нечего было делать, да я и вообще везде так развлекаюсь. Я разработала некий опросник. Так вот, все без исключения опрошенные мною там люди вспомнили момент, когда они выразили отчетливое желание умереть. И все назвали причину (причины, конечно, были разные). От этого момента до появления первых симптомов проходило от двух до девяти месяцев.

— Ни черта себе! — радостно воскликнул Миша. — И вы это где-то.

— Я говорю это тебе первому.

— Понятно. А со мной в больнице лежали трое детей, у которых родители… как бы это сказать… хотели начать жизнь заново, что ли? Это было очень видно. А эти дети были от прошлого периода. Родители за ними ухаживали, конечно, и переживали. Но они умерли, все трое. Умирают не от рака, да? Умирают от страха перед жизнью или от ненужности? Так?

— Миша, ну как я могу…

— А кто может? — Миша, кажется, разозлился. — Вы ведь тоже боитесь! Вы же никому не сказали, когда лежали в больнице! И у меня не спросили, какой у меня рак, потому что не хотите об этом говорить!

— Да, я боюсь, — подтвердила я. — Но никакой исследователь не дает подписки не бояться. Это просто невозможно, когда речь идет о смерти.

— Да. Простите, — Миша сразу успокоился. — Но там действительно много такого интересного, которое в лабораторные дела не вписывается, но имеет значение. Когда я к маминым друзьям на дачу ездил, они потом тапки сожгли, в которых я ходил. Потому что их постирать нельзя. Но ведь и вправду известно, что некоторые виды рака как-то связаны с вирусами, да? А может, у других просто еще не нашли? И кто знает, как эти вирусы передаются. Меня бабушка к ворожейке возила, в Псковскую область. Та сказала, что на мне сглаз от зависти. Вроде сняла. Как вы думаете, она и вправду что-то видела?

— За ворожейку уж точно не знаю! — твердо сказала я. — В моем вполне себе материалистическом понимании рак — это аутоагрессия. А то лечение, которое достоверно, статистически (в отличие от ворожеек) помогает, — попытка ее замены. Типа заговаривания зубов, если уж тебе хочется чего-нибудь из народной медицины.

— Когда заговаривают зубы — отвлекают человека от боли разговором, он думает, говорит, беспокоится о чем-то другом, и боль стихает. Когда лечат рак, отвлекают организм от аутоагрессии, заставляют бороться с чем-то другим. Иногда это срабатывает, если вовремя поймать и дозы внешней агрессии правильные. Организм, наверное, думает что-то вроде: ой хватит, хватит уже, довольно! — и перестает сам себя уничтожать. Тут, наверное, еще зависит от твердости того, первого решения, из моего опросника.

— То есть это и правильно, что лечение такое… поганое?

— Ну конечно, раньше это очень хорошо знали: лекарство обязательно должно быть горьким. Болеть и умирать — плохо, жить и быть здоровым — хорошо. А если организм сам себя собирается укокошить, а его еще и сладеньким подкормить…

— Я на историческом учусь. Выбирал между психологией и историей. Но в психологии слишком много болтовни все-таки. Если успею, стану этнографом. Если нет, тогда — что успею. Потому что уверен, что это надо. Надо всем знать и понимать, как есть, это полезно. ОНО умеет танцевать, и от этого многое зависит. Я сейчас курсовик пишу по всяким поверьям, традициям и прочему бытовому, связанному с раком. Кое-чего в английской литературе нашел, но я по-английски не очень, если честно. А у нас — совсем швах. И говорить никто не хочет. Вы можете мне помочь?

Я не очень верю, что разговор о том, кто как понимает рак, его происхождение, лечение и прочее, да еще и в этнографическом, бытийном, ключе, получится. Миша прав, это в общем-то до сих пор практически табуированная тема. Можно говорить о лечении, научных исследованиях, о благотворительности, о здоровом образе жизни как профилактике и о государственных программах. Но практически нельзя говорить о страхах и о том, как с этим жить. Самое простое — делать вид, что ничего нет. Я и сама дважды откладывала написание этого текста.

Рак окружён невероятным количеством мифов и заблуждений. Но чтобы защититься от страшной болезни, нужно знать врага в лицо. Попробуем ответить на самые распространённые вопросы об онкологических заболеваниях.

Наш эксперт — врач-онколог-гематолог, член Европейского общества медицинской онкологии (ESMO), кандидат медицинских наук Михаил Ласков.

Михаил Ласков: Увы, это не так. До определённого момента наличие опухоли может не отражаться на показателях общего анализа крови и мочи. Да и вообще ориентироваться на такие анализы для диагностики рака

нельзя. Эти исследования показывают лишь общее состояние организма, например наличие воспалительных процессов, изменения в составе крови, которые могут быть следствием целого ряда заболеваний, начиная от обычной простуды и заканчивая раком. Поэтому, если в общем анализе крови есть какие-то отклонения, чтобы понять их причину, потребуются дополнительные исследования.

Более того, даже анализ крови на онкомаркеры не может использоваться для выявления рака. Повышение уровня онкомаркеров может быть связано с воспалением в различных органах и другими причинами, не имеющими отношения к раку. С другой стороны, многие злокачественные опухоли не сопровождаются ростом онкомаркеров. То есть эти анализы необходимы лишь для того, чтобы оценить эффективность лечения некоторых видов рака, когда диагноз уже поставлен.

— Какой рак встречается чаще всего? Какие опухоли самые опасные?

— Самые распространённые виды рака в мире — рак лёгких, рак кишечника, рак кожи, рак молочной железы у женщин и рак простаты у мужчин. По числу умерших на первом месте стоит рак лёгкого. Пока очень плохо поддаются лечению опухоли мозга и рак поджелудочной железы. А самые низкие показатели смертности отмечаются при базально-клеточном раке кожи.

— Почему у одних людей рак выявляют на ранних стадиях, а у других — на поздних, когда уже ничего нельзя сделать?

Впрочем, это не значит, что проходить профилактические осмотры не нужно. Некоторые исследования весьма информативны и могут обнаружить рак ещё до появления симптомов болезни. Среди таких исследований — РАР-тест для выявления рака шейки матки, анализ кала на скрытую кровь, колоноскопия или сигмоскопия для выявления рака кишечника.

— Рак всегда болит?

— Нет. Многие виды рака на ранних стадиях протекают бессимптомно. А боль может возникнуть по самым разным причинам, не имеющим отношения к онкологии. То же касается и других настораживающих признаков: резкое похудение, тошнота и температура хоть и могут сопутствовать онкологическим болезням, но поставить диагноз только по этим симптомам невозможно. Дело в том, что не существует ни одного точного признака злокачественной опухоли, поэтому диагностика рака сложна даже для специалистов.

— Рак — это болезнь современной цивилизации? Пока не было мобильников и микроволновок, люди раком не болели.

— Это не так. Злокачественные опухоли преследовали человека всегда. Так, рак груди, желудка, кожи и некоторые другие виды рака были описаны ещё в трудах Гиппократа. А возраст самой древней раковой опухоли на кости стопы человека, обнаруженной археологами, — больше полутора миллионов лет.

Другое дело, что с развитием медицины продолжительность жизни человека постоянно увеличивается, а средства диагностики становятся более совершенными, поэтому фиксируется всё больше случаев злокачественных опухолей. Раньше многие люди просто не доживали до развития рака и умирали в силу других причин, а врачи не всегда могли найти опухоль.

А что касается излучения сотовых телефонов и микроволновых печей, то связь между этим излучением и развитием рака на сегодняшний день не доказана.

— Если вести здоровый образ жизни, правильно питаться и не курить, рака точно не будет?

— Увы, точная причина появления злокачественных опухолей до сих пор не установлена. Ясно, что их очень много и они индивидуальны для разных видов злокачественных опухолей. Известны лишь некоторые факторы, которые увеличивают риск возникновения рака. И далеко не все из них имеют отношение к образу жизни. Так, генетические мутации, передающиеся по наследству, связаны с определёнными видами рака (например, некоторые формы рака молочной железы имеют наследственную природу).

Но это не значит, что можно перестать следить за собой. Например, доказано, что люди с избыточным весом входят в группу риска по 13 видам рака, поэтому старайтесь не переедать и больше двигаться. Вредные привычки тоже повышают риск заболеть: хорошо изучена связь между раком и курением, причём речь идёт не только о раке лёгких, но и о некоторых других опухолях.

— Рак — это болезнь пожилых?

— Отчасти это так. С возрастом риск заболеть раком увеличивается. С годами в организме накапливаются различные поломки, которые могут приводить к образованию опухоли. Но, увы, молодость вовсе не является 100%-ной гарантией защиты от рака, ведь злокачественные опухоли встречаются и у детей. Более того, известны случаи, когда опухоль формировалась на стадии эмбрионального развития у ещё не родившихся малышей.

— Рак — это приговор? Вылечиться навсегда не получится, рано или поздно болезнь вернётся?

— Успех лечения злокачественных опухолей зависит от многих факторов, в том числе и от стадии заболевания. Нередко после лечения наступает полное выздоровление. Вероятность рецидива зависит от вида рака и правильности лечения. Рецидивы случаются в разные сроки, и это тоже зависит от заболевания. Например, в случае с лейкозом отсутствие рецидивов в течение трёх — пяти лет говорит о том, что вероятность возвращения болезни не выше, чем риск заболеть раком у здорового человека.

• 8. Три причины не ехать на озера в жару
• 7. Когда в Россию придет вторая волна коронавируса
• 6. Во Франции вновь горит собор XV века. ВИДЕО
• 5. В Хабаровске - вторая акция в поддержу Фургала
• 4. Жириновский назвал дату назначения сменщика Фургала
• 3. После аномально лета россиян ждет холодная зима
• 2. Льготы для пенсионеров, о которых мало кто знает
• 1. Кадыров потребовал извинений от Зеленского

— Онкология каждый день на слуху. Это рак наступает, или мы стали смотреть на него по-другому?

— И то, и другое. Во-первых, рак быстро молодеет. Это связано и с экологией, и с социальными процессами.

Если раньше раком груди болели женщины старше 50, то теперь в нашей клинике мы каждый месяц видим пациенток с раком груди в возрасте 30-35 лет.

— Ситуация изменилась?

— Кардинально. Теперь о раке и много говорят, и отношение к нему другое. По крайней мере на Западе, в том числе в Турции — как к хроническому заболеванию. Большинство случаев, даже запущенных (рак 3, 4 стадии) поддаются контролю: человек проходит несколько курсов и потом, как больной диабетом, постоянно получает лечение. И его уже не ждет почти мгновенная смерть, как раньше — речь о годах нормальной, полноценной жизни: человек ходит на работу, ездит на дачу, выращивает, не знаю, цветы.

Но рак нужно постоянно держать под контролем и важно, чтобы рядом с вами был профессионал — врач, который поможет вам пройти этот путь и вовремя решит изменить тактику лечения. Потому что это очень коварная болезнь: человек лечится, вроде все хорошо, но могут или метастазы где-то вылезти, или новая опухоль появиться. Рано или поздно он наносит новый удар.

— Мы все подвержены раку?

Врачи говорят, что российские онкоцентры работают как пожарные команды — тушат пожары запущенных стадий рака. В то время как государство должно работать на максимальное выявление рака на ранних стадиях.

— На что обращать внимание? Давайте начнем с детей…

— Дети не так часто болеют раком, как взрослые, но каждый случай очень болезненный для общества и, в первую очередь, для родителей. Основная проблема детского рака — он протекает очень быстро. Вторая — врачи путают симптомы и долго не могут поставить диагноз.

Недавно у нас в клинике был пациент — 12-летний мальчик, ударившийся в батутном парке. Через месяц у него начала расти шишка на плече. Диагноз ему поставили только спустя 1,5 месяца хождений по врачам и больницам. На его счастье, у него оказалось медленно растущая разновидность саркомы. Потребовалась сложнейшая операция с протезированием сустава и части плеча.

Руку, слава Богу, сохранили. Прошел уже год — у него, тьфу-тьфу-тьфу, все хорошо. Но меня эта история просто перепахала! Два месяца до постановки диагноза — это ни в какие ворота!

— Родителей должно насторожить появление синяков: при лейкемии меняется формула крови, и у некоторых детей даже при незначительной нажатии появляются синяки на теле.

— Вы упоминали про рак груди, которому подвержены девушки. Им что делать?

— Какие еще методы скрининга рекомендуете?

Раки кожи… Любой онкодерматолог вам даст простую инструкцию: «Если тебя что-то беспокоит на коже — ты смотришь на эту родинку, трогаешь, кажется, что она опять выросла (особенно если возраст уже солидный или в семье были случаи меланомы) — сходи к дерматологу. Он сделает простейшее исследование — дерматоскопию и исключит или подтвердит онкологию.

— А есть какие-то методы или анализы, чтобы не сдавать много разных? Например, сейчас популярны анализы на маркеры рака…

— Какова их стоимость?

— От 150-200 долларов, самый дорогой VIP chek-up — порядка полутора тысяч долларов. Средний сhek-up стоит 750-900 долларов: в один день сдаешь анализы, на следующий день забрал результаты, поговорил с врачом и улетел. У нас много семей, которые летят на отдых куда-нибудь в Турцию или Бангкок через Стамбул и задерживаются у нас на два дня. Вас бесплатно заберут из аэропорта и привезут обратно, переводчик 24/7 дней в неделю также входит в стоимость исследования.

— Я хочу пройти такое обследование, но мне страшно: а вдруг у меня обнаружат рак?

— Чтобы справиться со страхом, подумайте о последствиях. Самое главное, что дают такие обследования — позволяют выявить рак на ранних стадиях, а это для лечения рака самое главное, потому что лечить рак на ранней стадии на порядок дешевле и перспективней, чем лечить онкологию 4-й стадии.

— Предположим, у меня выявили рак. Как реагируют люди? Как себя вести? Что делать дальше?

— Как искать действительно полезную информацию?

— Что делать, если я не уверен в лечении, которое мне назначают?

Как выглядит реальная картина заболеваемости, лечения и выживания при раке? Что важно знать пациентам, их близким и всем нам, чтобы адекватно воспринимать болезнь? Об этом мы поговорили с руководителем отдела Национального медицинского исследовательского центра им. Дмитрия Рогачева, членом правления Российского общества клинической онкологии (RUSSCO), доктором медицинских наук Николаем Жуковым.

- Простой ответ на этот вопрос невозможен. Если пациент пережил 5-летний срок и продолжает жить, это может свидетельствовать, что он излечен. А может быть и так, что он прожил эти 5 лет с болезнью. Много нюансов. Но в целом в нашей стране более 50% онкологических больных имеют шанс на излечение или длительный контроль заболевания на фоне проводимого лечения.

- Андрей Павленко в одном из ранних интервью говорил, что шансы на 5-летнюю выживаемость у него будут 50%, если сработает химиотерапия.

Увы, получилось, что он попал в несчастливый процент. Мне очень его жаль, он был одним из немногих людей в России , кто смог вынести свою болезнь в публичную плоскость. И старался делать это в позитивном ключе – давая надежду другим больным, а не отбирая ее. Несмотря на неблагоприятный исход в его конкретном случае, что является личной трагедией его и его семьи, это не должно быть поводом для того, чтобы остальные опустили руки.

Это было бы как минимум нечестно по отношению к человеку, который сделал все, чтобы получилось наоборот. Если посмотреть здравым взглядом, его смерть ничуть не перечеркивает тот сигнал, который он хотел донести до общества.

ВЫЖИВШИХ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ, НО МЫ О НИХ НЕ ЗНАЕМ

- Многие сейчас, будучи в отчаянии, пишут в соцсетях, что опускаются руки, если не смог вылечиться доктор Павленко, то у нас, простых смертных, и подавно шансов нет. Что вы, как врач-онколог, сказали бы таким людям?

- Прежде всего хочу сказать, что у врачей-онкологов нет какого-то тайного лечения, которое они приберегли только для себя. Мы такие же люди, как и вы. У нас развивается такой же рак, его иногда так же бывает сложно выявить рано. Мы получаем такое же лечение (чуть лучше или чуть хуже – но в целом такое же, как и обычные люди). И столкнувшись с болезнью, которую ранее лечили у других, стоим перед таким же бинарным выбором – удастся вылечить или нет, умрем или будем жить. И точно так же, как у обычных людей, это зависит от правильности диагноза, лечения, стадии, вида опухоли и еще от судьбы (или господа бога, как кому хочется думать).

Так что для начала неплохо было бы поговорить о тех, кто вылечился. Таких немало, в том числе среди публичных людей. Жаль только, что в нашей стране в силу особенностей менталитета известные личности редко рассказывают о болезнях, от которых они вылечились. Я знаю очень многих публичных людей, победивших рак или успешно борющихся с ним многие годы. Но, поверьте, мне пришлось лезть в интернет, чтобы найти тех, кто отважился сообщить об этом публично (в силу закона о защите персональных данных я не могу разглашать известные мне сведения о пациентах). Увы, если известный человек погибает от рака, то об этом становится известно всем, но если он выздоравливает, то… Об этом сообщают единицы. Более того, даже если так происходит, об этом в отличие от смертей быстро забывают.

Если вернуться к статистике, то чуть больше 5 лет назад в нашей стране было около 2 миллионов пациентов, излеченных от рака или успешно борющихся с ним. А сейчас — почти 3,5 млн. Добавившиеся полтора миллиона — это не страшный скачок заболеваемости (заболеваемость увеличилась, но гораздо меньше). Это те, кому удалось сохранить жизнь за счет лечения. Их становится все больше. Растущее количество таких пациентов убедительный показатель того, что увеличивается эффективность лечения рака. Все больше людей остается в живых, столкнувшись с онкологическими заболеваниями.

- Есть такое представление: если у человека был рак и лечение оказалось успешным, то все равно нужно быть начеку до конца жизни. Потому что рак это некая поломка в организме, которая непоправима. Действительно так?

- На самом деле все мы должны быть начеку. Потенциально у каждого из нас в любой момент что-то может сломаться. Поэтому и существуют, например, различные виды онкологического скрининга. То есть регулярные обследования, проводимые у людей, не имеющих симптомов заболевания, с целью раннего выявления опухолей. Есть такие обследования и для тех, кто уже столкнулся с онкологическим диагнозом и был успешно пролечен.

Николай Владимирович Жуков. Фото: raklechitsya.ru

РЕАЛЬНО ЛИ ПОЙМАТЬ БОЛЕЗНЬ НА РАННЕЙ СТАДИИ

- Доктор Павленко говорил, что его опухоль развивалась под слизистой оболочкой желудка. Поэтому на ранних стадиях ее нельзя было обнаружить с помощью гастроскопии. Насколько вообще эффективна сейчас ранняя диагностика рака?

Да, у многих больных однозначные симптомы болезни появляются только тогда, когда опухоль уже достигает больших размеров или дает отдаленные метастазы. Однако, как показывают исследования, очень многие больные, самостоятельно обратившиеся к врачу по поводу симптомов, имели рак на ранних стадиях. Так что знания и активная позиция могут сохранить жизнь.

Да, идеальных вариантов ранней диагностики рака пока нет. Утверждать обратное было бы неправдой. Но и те, что есть, могут спасать жизни. Знание симптомов и своевременное обращение к врачу, прохождение доступных видов скрининга не сведет ваш шанс на неблагоприятный исход к нулю, но снизит его точно. А дальше – см. выше, главное сделать правильно все, что зависит от тебя, а остальное уже судьба. Но если просто положиться на судьбу (будь, что будет), то и шансов будет меньше.

ВОПРОС-РЕБРОМ

Четвертая стадия — приговор или нет?

- Здесь мы снова возвращаемся к вопросу о шансах того или иного пациента, которые зависят от особенностей его опухоли, - говорит Николай Жуков . - Есть виды онкологических заболеваний, при которых мы можем излечить или как минимум серьезно продлить жизнь пациентам с 4-й стадией рака. Более того, во втором случае человек может долго жить с болезнью, в том числе дожить до появления препаратов, которые еще больше продлят его жизнь или даже излечат. И примеров тому немало.

СОВЕТЫ ДОКТОРА ЖУКОВА

1. Важно знать о симптомах, которые могут сигналить об опухоли.

Подчеркнем: вовсе не обязательно, что они говорят о раке. Но это повод обязательно обратиться к врачу и пройти обследование. Вот список некоторых симптомов, на которые нужно обращать внимание, составленный международными экспертами.

- Появление припухлости, узлов и других новообразований на любых участках тела.

- Кашель, изменение голоса, осиплость, одышка, не проходящие более 3 недель.

- Появление крови в мокроте, моче, стуле, в перерыве между менструациями или после менопаузы.

- Ранки и повреждения на коже и слизистых, которые не заживают более 3 недель.

- Новые родинки или изменения старых (потемнение, деформация, рост).

- Нарушения работы кишечника (запоры, диарея) или мочевого пузыря.

2. Не ленитесь и не бойтесь идти к врачу.

3. Помните: есть этап, когда от самого пациента зависит больше, чем от врача.

Речь об образе жизни для профилактики рака: отказ от курения, избавление от лишнего веса, защита от ультрафиолетового излучения. Кто бы что ни говорил, многочисленные исследования однозначно подтверждают: люди, не заботящиеся о своем здоровье, заболевают раком чаще.

ПЕРСПЕКТИВЫ

В каких направлениях борьбы против рака врачи ожидают прорывов

- Во-первых, это индивидуализация лечения, - рассказывает Николай Жуков. - Уже существует очень большое количество лекарств. Вызов для онкологов заключается в том, чтобы правильно подбирать препараты, достоверно прогнозируя ответ опухоли на лечение. Для этого сейчас изучается и начинает применяться все больше показателей, характеризующих индивидуальные особенности организма пациента и его опухоли. На уровне генов, белков, различных особенностей метаболизма.

В-третьих, совершенствование и отладка уже имеющихся вариантов лечения. Например, продолжит развиваться иммунотерапия. Эта технология выстрелила, совершила буквально революцию в лечении ряда видов рака. Сейчас иммунотерапия вышла на плато, новых прорывов в этой области нет, но то, что достигнуто, начинает входить в широкую практику и помогать все большему количеству пациентов.