Подтвердите документами что у вас рак

Итак, опухоль выявлена. Вдохнули-выдохнули, попросили о поддержке близких. И действуем по следующему алгоритму.

Почему и зачем?

Во-первых, это необходимо для статистического учета, из которого планируется финансирование каждого региона по количеству наблюдаемых и вновь выявленных онкологических больных.

Во-вторых, для личной уверенности в том, что вы бесплатно будете обеспечены дорогими исследованиями, лечением и динамическим наблюдением в последующие годы. А при необходимости – и крайне недешевыми таргетными препаратами или недоступными без онколога специальными обезболивающими средствами.

Безотлагательно – это не прямо завтра, но и не откладывая на пару месяцев.

Почему и зачем?

Важно!Стартовое обследование в обязательном порядке должно включать в себя:

КТ (компьютерную томографию); комплексное УЗИ (щитовидной и молочных желез с регионарными лимфатическими узлами, органов брюшной полости и забрюшинного пространства с парааортальными лимфатическими узлами, органов малого таза с тазовыми, подвздошными и паховыми лимфатическими узлами); радиоизотопное исследование костей скелета (сцинтиграфию скелета); МРТ головного мозга.

По возможности также необходимо сделать МСКТ (мультиспиральную компьютерную томографию) всего тела с контрастированием и ПЭТ КТ (позитронно-эмиссионную томографию).

А именно – укреплять свой иммунитет для борьбы с раком.

Почему и зачем?

Во-первых, для того, чтобы опухолевые клетки медленнее размножались. Чем выше у здоровых клеток способность вырабатывать собственный интерферон, тем лучше организм противостоит разрастанию опухоли и появлению метастазов. Если эта возможность снижена, необходимо поддерживать организм готовыми интерфероновыми препаратами. В своей клинической практике я часто использую, например, виферон в виде свечей как дополнительное лечебное средство. Оно обеспечивает противоопухолевую активность, противовоспалительное и детоксикационное действие, лучшую переносимость агрессивных лекарственных средств и снижение лучевых реакций у пациентов, перенесших или получающих лучевую терапию. Свечи с интерфероном особенно показаны при раке шейки матки и яичников, раке почки и предстательной железы, раке толстой кишки, печени и поджелудочной железы, молочной и щитовидной желез, лимфоме. В некоторых СМИ сегодня есть информация о том, что интерфероны вызывают рак. Но это в корне неверно: интерфероны, наоборот, используются во всем мире для лечения онкологических заболеваний.

Почему и зачем?

Во-первых, для того чтобы использовать для лечения самые современные и эффективные препараты. Скажем, в последние годы активно развивается иммунотерапия злокачественных опухолей моноклональными антителами. Это дорогостоящие препараты, имеющие очень четкие показания к применению. Кстати, для того чтобы получать не только нужную информацию, но и сами подобные лекарства, и необходимо встать на учет к районному онкологу.

Почему и зачем?

К сожалению, часто этим пользуются мошенники. Или совершенно случайно вас могут напугать люди, которые и вовсе не должны сообщать о таких вещах. Разберем вместе со специалистами наиболее яркие случаи, когда не стоит верить страшному диагнозу.

1. Вам позвонили по телефону.

Увы, это самый распространенный обман, на который до сих покупаются многие люди, в основном пожилые. Схема мошенников очень простая: каким-то способом узнав о том, что вы недавно сдавали банальный анализ крови, вам звонят на домашний телефон (достать номер не составляет труда - базы телефонов не секретные). И начинается очень массированный развод.

Схема развода может слегка отличаться. Главное - выманить как можно больше денег и как можно быстрее.

Разумеется, потом не происходит никакой госпитализации.

Потом набрать номер своей поликлиники и спросить об анализах, рассказать всю ситуацию. Как правило, врачи в курсе того, как работают мошенники, и тут же разубедят вас в том, что у вас рак.

Сдать анализы в государственной, районной поликлинике или, если не доверяете государству, - в любой диагностической лаборатории.

Отдельного внимания заслуживают анализы крови на онкомаркеры, регулярно приводящие пациентов к неправильным выводам. Отклонения от нормы онкомаркера не означают, что у пациента рак! Они лишь могут указать на необходимость дальнейшего обследования определенных органов. Это отклонение может быть вызвано банальной простудой или воспалением. Кроме того, известны случаи, когда даже на запущенных стадиях рака онкомаркеры были в норме.

Но бывают, увы, ошибки, приводящие к операции:

- Они связаны с квалификацией врача, исследующего гистологические стекла под микроскопом, особенно это касается иммуногистохимических методов - для верной трактовки результата требуются знания и опыт, - поясняет Алексей Ремез. - Например, иногда деление клеток при фиброаденоме или при пролиферирующем аденозе (доброкачественные состояния) может быть принято неопытным врачом за проявление злокачественности. Пациент с подобными заболеваниями будет направлен на операцию и тяжелое лечение после нее , хотя этого можно было избежать при проведении пересмотра гистологии высококвалифицированным специалистом.

Не верить. Сдать анализы в другие лаборатории. И слушать только врача, поскольку окончательное заключение может дать лишь онколог (см. Важно).

4. Гадалка сказала.

Вы можете сколько угодно говорить, что вас вылечил экстрасенс, что знаете случаи чудесного исцеления от рака после прикосновения к иконе. Все эти случаи могут быть - дело лишь в силе воли и степени развития заболевания. И вере, конечно.

Проверить диагноз с помощью официальной медицины (см. Кстати).

Бред, скажете? А ведь люди верят.

ВАЖНО

Кто имеет право сообщить о диагнозе

Только врач-онколог или врач-гематолог (этот специалист занимается лечением лимфом).

- В свою очередь, эти врачи опираются на заключение врача-гистолога (врача-патоморфолога, это одно и то же), который тщательно изучает ткани под микроскопом в лабораторных условиях и дает свое заключение, - поясняет врач-онколог Андрей Корицкий. - Другие врачи, даже если они хорошие специалисты в других областях - например, гепатологи, нефрологи, - не имеют право ставить окончательный онкологический диагноз. Они могут его лишь предположить и направить на дальнейшие обследования. При этом пациенту заявляться об этом не должно. Потому что окончательный диагноз, опять-таки, может вынести только онколог.

КСТАТИ

Путь, который нужно пройти для правильной постановки диагноза

1. Вы заподозрили что-то неладное и обратились к терапевту. Или же у вас при диспансеризации обнаружили странную опухоль. Или онкомаркеры показали не то.

2. Вам прописывают массу исследований, лабораторных и инструментальных, например:

+ всевозможные анализы крови, биологических жидкостей,

+ эндоскопия (ФГДС, колоноскопия) и т.д..

На этом этапе может быть обнаружено новообразование, но определить его природу (злокачественное оно или доброкачественное) пока невозможно.

3. Терапевт дает направление пациенту в онкологический диспансер, где занимаются диагностикой и лечением онкологических заболеваний. Такие диспансеры есть в каждой области, обследование и лечение в них по направлению бесплатное.

4. В онкологическом диспансере пациенту проводят биопсирование - это забор тканей опухоли на гистологическое исследование. Затем эти кусочки тканей направляются в патоморфологическую лабораторию, где их обрабатывают и подготавливают, делая из них парафиновые блоки, а из блоков - гистологические стекла. Эти стекла изучает под микроскопом врач-патоморфолог и ставит диагноз.

5. На основании этого диагноза в соответствии с утвержденными стандартами для конкретного заболевания проводится лечение.

НА ЗАМЕТКУ

Перед тем, как пойти по направлению терапевта в онкологический диспансер, внимательно изучите, какие услуги вам обязаны оказать бесплатно. Для этого можно обратиться на сайт онкологического диспансера и изучить два списка - перечень бесплатных и платных услуг, оказываемых данным диспансером. Если врач в больнице не спешит оказать помощь или требует деньги за бесплатные услуги, необходимо обратиться к главному врачу учреждения. Если такое обращение не помогло, нужно звонить на горячую линию департамента здравоохранения региона либо отправить жалобу в письменном виде.

Если ваш вопрос не решен даже на региональном уровне, обращайтесь по телефону горячей линии Министерства здравоохранения Российской федерации: 8-800-200-03-89. Также к решению конфликта можно привлечь страховую компанию, полисом которой вы пользуетесь.

• 8. Кадыров потребовал извинений от Зеленского
• 7. В Хабаровске снова митингуют в поддержку Фургала
• 6. Кто должен первым получить вакцину от коронавируса
• 5. Аномальная жара ударит по кошелькам россиян
• 4. Онищенко: в России вырастут цены на лекарства
• 3. Диетолог звезд: почему Россия страдает от ожирения
• 2. Как пережить резкие перепады температуры
• 1. Врач предупредила об опасном заболевании летом

У меня нашли опухоль. Это рак?

Совсем не обязательно. Если на УЗИ или при томографии врачи выявили у вас подозрительное новообразование, скорее всего, врач назначит дополнительное обследование и даст направление к онкологу. Ни в коем случае не надо впадать в панику: большинство новообразований все-таки являются доброкачественными. Не стоит также садиться за компьютер в поисках выхода — зря потратите время и нервы.

Надо ли сдать анализ на онкомаркеры?

Онкомаркеры не являются самым эффективным средством диагностики рака. Они могут быть повышены у пациента вследствие другого заболевания. Также нередки случаи, когда у онкобольных онкомаркеры в норме. Исключение составляют некоторые из онкомаркеров, например, PSA (при раке простаты у мужчин), который более-менее информативен. В остальные случаях рекомендуется использовать и другие методы диагностики.

Только биопсия? А что еще можно сделать?

Действительно, только биопсия или анализ микроскопического участка опухоли покажет, что это за новообразование. Иногда, кроме биопсии, необходимо сделать еще ряд исследований, например, ПЭТ/КТ — метод, позволяющий увидеть, насколько распространена опухоль и есть ли отдаленные метастазы.

А может, все это ошибка?

Не исключено. Как уже говорилось, лучше всего совмещать разные методы диагностики. Если биопсия выявила рак, то все же следует проверить стекла с материалом и блоки еще в одной-двух лабораториях. Как показывает опыт, ошибки при диагностике случаются. Рекомендуется также перепроверить результаты биопсии и при отрицательном диагнозе: представьте, вас убеждают, что все прекрасно, а рак на самом деле есть…

Куда обращаться?

Врач, проводивший обследование, направит в местный онкологический центр. Туда нужно ехать сразу же. Лечение будет оплачено по полису ОМС, но нужно понимать, что будут и очереди, и, возможно, долгое (иногда очень долгое) ожидание.

Пациентов в онкологических центрах по месту жительства очень много. Тем не менее нужно попасть на прием, поговорить с врачом, узнать план действий и получить рекомендации.

Не так страшен черт, как его малюют?

На этапе, когда диагноз уже известен, нужно больше узнать о своем заболевании. Сегодня доступны высокоинформативные западные ресурсы, например, сайт Национальной антираковой сети США — nccn.org, где выложены подробные и самые современные руководства по диагностике и лечению рака. Да, он на английском, но более достоверного источника с более полной информацией, пожалуй, не найти. Можно скачать информацию и заказать ее перевод.

Лечить рак бесполезно? Все равно люди с этим диагнозом умирают…

Это не так: современная медицина способна побеждать онкозаболевания, особенно если они выявлены на ранних стадиях. Даже в том случае, если лечение оказывается неэффективно и не решает проблему кардинально, оно способно обеспечить пациенту месяцы, иногда годы достойной жизни.

Многие отдали бы все за то, чтобы их близкие прожили вместе с ними еще некоторое время.

Как найти хорошего врача?

Это сделать, конечно, не просто. Такой врач может работать и в местном онкодиспансере, и в частной клинике. В первую очередь это рекомендации пациентов. Хороший признак, если рекомендации врача совпадают с международными протоколами того же NCCN. Если вы выбираете зарубежного врача, обратите внимание на то, чтобы клиника была признана на международном уровне независимыми организациями — JCI, ESMO (Европейская ассоциация медицинской онкологии), ASCO (Американское общество клинической онкологии)

Местный врач говорит, что операция невозможна или я не согласен с предложенным вариантом. Что делать?

Обращаться в другие клиники в России и за рубежом. Использовать все возможности. Существует такое понятие — второе медицинское мнение. В Европе и Штатах получение второго медицинского мнения — это нормальная процедура. Пациент, находясь на лечении, может затребовать свои выписки и заключение (результаты биопсии опухоли, описания томографии, снимки при наличии; если пациент уже проходил лечение или был оперирован, то необходимо предоставить информацию об этом) и обратиться к любому врачу на выбор в любой стране. Ряд зарубежных клиник имеет русскоговорящих сотрудников и даже представительства в РФ и предоставляют второе медицинское мнение бесплатно. Так, в Екатеринбурге есть представительство турецко-американского госпиталя Анадолу. Здесь дают ответ уральским пациентам в течение 48 часов.

Ищите информацию о клинических исследованиях

В развитых странах врачей специально обучают, как сообщить плохие новости пациенту или родственникам, а вот в наших реалиях, как это происходит?

У меня богатый опыт. В мой самый первый первый визит к онкологу, он не посчитал нужным вообще сказать, что бы то ни было. Побухтел чего-то, написал много в карточку, дал мне ее и отправил со словами - "Идите договаривайтесь со страховой про обследования". Открыв медкарту в коридоре на развороте я прочитала - Cr правой молочной железы. Вот так я и узнала. И собственно, что далее, и что диагноз должен быть подтвержден гистологически я узнала от друга-врача, с которым поговорила после больницы.
С гистологией тоже была свистопляска - в ней было написано про карциному и "добрый доктор" опять таки ни минутки не удилил тому, чтобы объяснить про рак молочной железы, как он лечится, да вообще ничего - "Завтра на мастэктомию! Вот список анализов перед операцией, идите сдавайте!" - "А можно мы прийдем через неделю!" - "Можно!" (как анекдоте - "Зайца вычеркиваем!")
Гистологию перепроверили, клеток карциномы не нашли. Я ушла к другому хирургу и он более менее доходчиво объяснил тактику операции. Потом была опять гистология и хорошие новости - "гистолог определил опухоль, как доброкачественную" и меня поздравили врачи. А я взяла и еще раз отнесла на перепроверку. И тогда я услышала вот это вот, как в американском фильме: звонок от врача - "Прийди ко мне, нам надо поговорить!", а потом был разговор и извинения, что по результатом биопсии не нашли, но была таки карцинома.
Я пошла в Национальный институт рака и, о чудо, там были врачи, которые все чудесно рассказывали - патолог подробно рассказал про иммуногистохимию, врач узист про все что видит на УЗИ, "химики" про химиотерапию, а в радиологии вообще были все свои. Так что только там я с удивлением узнала, что рак лечится, что химия это не веками лежать под капельницами, а раз в три недели и что, собственно, рано заказывать гробик, а еще придется побегать оформляя больничные, что после лечения будут контроли, какие и почему так.

А потом был рецидив и с ним я пошла в частную клинику. И история повторилась. Израильская онколог с первого взгляда распознала рецидив без гистологии и тоже без малейшей лирики и очень категорично так мне это сказала, типа оно норм и вообще не требует никакого объяснения. Отправили меня на биопсию и обследования. После этого по правилам больницы меня должны были вызвать на повторный прием, где расскажут результаты и объяснят тактику лечения. Но не тут то было - в разгар рабочего дня мне позвонила девочка-администратор и бодрым голосом предложила выбрать. дату мастэктомии. Вот я на тот момент знала многое, и про рецидив я знала, но не могу сказать, что оно как-то особенно легче было узнать, что рак вернулся и что надо все занаво начинать. Я настояла на повторной консультации, консультации хирурга и сменила администратора. И я уже не помню, кто из них мне объяснил, что местный рецидив - это не начало конца, как мне казалось, а лечится также, как и первый эпизод, что было для меня невероятно важно узнать.

Но был и третий раз, когда заподозрили метастаз в печени. И опять куча вопросов без ответов, от врачей, которые посылали меня на дообследования. Тут было проще, я уже знаю, кто умеет разговаривать с людьми и позвонила своему "химику", который рассказал мне, сколько у него есть в запасе для меня "вкусненького". И я искренне благодарна хирургу, который позвонил мне увидев, что биопсия не подтвердила рецидив.

Когда я затащила маму в больницу, то подозрение на рак яичников, я перевела гуглом, опять таки прочитва о нем в ее медкарте из заключения УЗИ. Ни ей, ни нам ни слова ни сказали - просто на крыльце пробегавший мимо врач остановился, почитал результат пункции, который мы несли и соообщил, что лечение начнем с химии, хотя в результате было написано, что злокачественных клеток не обнаружено. Маму потом приводила в чувства я, рассказывая, что мы идем в другую больницу, где перед химией еще все таки пообследуют. Мама моя другая, ей не надо медподробности, но все таки ей надо было знать, что у нее и как будут лечить. И вот мама пришла в себя только в химиотерапии, куда я ее спокойно сдала в надежные руки своего доктора.

И вот я думаю про то, что "у вас рак" это настолько хреновая новость, что хоть с канканом ее пой, веселее не станет, но все таки это же не про то, что "завтра ты умрешь", особенно если пациент не на каталке, а вполне себе еще бегает. Поэтому можно было бы пару слов говорить о предстоящем лечении и обследованиях, о том, что это можно вывести в ремиссию, а если нет, то есть препараты продлевающие жизнь или что-то еще, что лично мне во всех описанных эпизодах очень было нужно знать.

Расскажите про ваш опыт, как у вас это было и что было для вас важно услышать в этот момент.

Однажды я узнала, что у меня рак.

Первое, что я сделала, когда вышла из лаборатории, – позвонила подруге и пересказала то, что было написано в заключении. Эндометриальная стромальная саркома низкой степени злокачественности.

– Ну, раз там низкая степень, значит, можно лечиться, – сказала она. – Не переживай.

Несколько минут – и мы с родителями мужа уже звоним знакомым в патологоанатомической лаборатории в Краматорске. На следующий же день мы забираем материал из первой лаборатории и отправляем его туда. Там говорят, что диагноз может не подтвердиться.

– Так часто бывает, – заверяет знакомая. Я успокаиваюсь.

Через неделю лаборатория в Краматорске подтверждает диагноз. Я уже ничего не чувствую: ни жара, ни страха. Только странное, глухое одиночество.

– Клетки разрозненные, это не страшно, – пересказывают мне слова знакомой, смотревшей материал. – Главное теперь проверить организм, чтобы удостовериться, что эти клетки никуда больше не перешли. Люди с этим живут годами.

Следующий мой шаг – поход в поликлинику по месту прописки.

Это обязательная процедура, которую должен пройти человек, которому диагностировали рак. Местный гинеколог обязан выписать направление в онкологическую клинику.

Гинеколог-онколог в поликлинике поверхностно смотрит мои бумаги и качает головой.

– Ох-ох, ну у вас же и по УЗИ было понятно, что это онкология, – говорит она. – Что ж вы сразу все не удалили?

– Подождите, это же только одно из УЗИ, самое первое, – отвечаю я. – После него меня смотрело еще пятеро врачей и большинство из них предположили, что это доброкачественное.

В декабре прошлого года у меня во время планового осмотра обнаружили новообразование. Я не обратила на это внимания: слишком много было дел, отложила осмотр на полгода.

Четвертый врач сказал, что повода волноваться нет, но новообразование нужно удалить.

МРТ сделала вывод о массивной сероме в области рубца от кесарева. Каждый врач интерпретировал по-своему.

В августе новообразование вырезали. Первые лабораторные анализы показали, что это доброкачественная лейомиома.

– В любом случае, вам придется все удалять, – ставит точку гинеколог и отправляет в клинику.

На следующий день я в поликлинике Национального института рака. Место, в котором роится ужас.

В кабинет к гинекологу Виктории Дунаевской стоит очередь из пары десятков человек.

Многие стоят вплотную к ее двери, – чтобы не пропустить вперед никого, кто захочет пролезть раньше.

Другие сидят на стульях в верхней одежде, опустив головы вниз.

Никто не улыбается.

Никто не разговаривает.

Кричащая тишина. Несчастные, затравленные, серые от перманентного ужаса люди.

Гинеколог не спрашивает меня ни о чем существенном. Ни о том, что я чувствовала, пока ходила с опухолью (а я бы сказала ей, что не чувствовала ровным счетом ничего), ни о том, когда опухоль могла появиться. Просто читает бумаги.

Спрашивает, есть ли у меня дети. Позже мне объяснят: этот вопрос врачи задают, потому что по протоколу женщине, у которой обнаружили рак репродуктивной системы, нужно эту систему вырезать, чтобы сохранить мать для ребенка.

После первого приема мне назначают обследование всех органов. Я хожу в Институт рака как на работу. Вместо работы. Вместо жизни.

Очередь к каждому врачу настолько огромна, что, приходя к открытию поликлиники в 9-00, я ухожу примерно за час до закрытия, в 14-00.

Всем медсестрам, которые работают при врачах, примерно за шестьдесят и они не умеют говорить с пациентами.

Одна кричит на старика, что тот долго копается с вещами, прежде чем зайти в кабинет.

Другая отчитывает тех, кто пришел без талончика.

Третья жалуется, что врач не успеет осмотреть всех.

Обследования показывают, что с организмом все в порядке. Ни метастаз, ни новообразований, – ничего, что могло бы насторожить. Только один анализ оказывается плохим: лаборатория Института (в третий раз) подтверждает, что вырезанная опухоль – злокачественная.

Повторный прием у гинеколога становится кошмаром, который еще не раз будет сниться по ночам.

Гинеколог краем глаза осматривает записи врачей и останавливается на заключении лаборатории.

– Вам на операцию, – вдруг произносит она, даже не глядя мне в глаза.

– В каком смысле? – говорю я.

– Вам нужно удалять матку, придатки, – все, – говорит она. Снова не глядя.

Я сижу на стуле, ожидая, что врач расскажет подробнее, что к чему. Она не спешит объяснить. К ней в кабинет уже ломится следующий пациент, она переключается на него.

– Так подождите, это обязательно? – я пытаюсь вернуть ее внимание.

– Девушка, – гинеколог придвигается ко мне, сдвигает брови и произносит громко и медленно: – У вас рак матки. Вам нужно идти на операцию. Срочно.

– Вот хирург, к которому вы пойдете, можете поговорить с ней, – говорит гинеколог, уступая место коллеге.

Я не упускаю шанса.

– А есть другой вариант? – говорю я.

– Какой? Не удалять? – говорит она. Ее губы совершают движение, похожее на ухмылку. – Можно, конечно, наблюдаться. Но я вам так скажу: все женщины, которые отказывались от операции, потом очень сильно об этом пожалели. Очень сильно.

Дальше – долгие, мрачные дни принятия. Больше месяца я живу с осознанием того, что у меня рак.

Последний визит в Институт рака – почему-то именно он – заставляет меня задуматься о том, насколько все серьезно. Пока в деле не поставлена точка, ты сомневаешься. Надеешься на то, что кто-нибудь скажет, что все в порядке и можно жить дальше, думать о рождении второго ребенка или просто о чем-нибудь будничном.

Однажды мне снится, как гинеколог из Института рака закрывает меня в холодной больничной комнате и говорит мне, глядя в глаза: «Рак матки – это пожизненно«.

Каждый день я живу так, будто лечу в самолете, который на взлете потерял колесо, и никто не знает, сможет ли он приземлиться.

– Ну, рассказывайте, – спокойно произносит главврач клиники, гинеколог Алла Винницкая.

Я не сразу нахожусь, что ответить. Никто раньше не давал мне слова. Но что я должна рассказать? Как я ходила в Институт рака, где каждый миллиметр воздуха пропитан страхом смерти? Как искала в себе причины болезни? Как уговаривала себя, что удаление матки – не самый плохой исход?

– Мне сказали, что нужно удалить матку. А я хотела второго ребенка… – начинаю я. Алла Борисовна улыбается.

– Так-так, подождите, – весело говорит она. – Ничего еще мы не удаляем. И не надо говорить «хотела«. Говорите: хочу.

Материал отправляют на исследование в немецкую лабораторию.

Через неделю приходит результат. Рака нет. Лечение не нужно. Удалять матку не нужно. Все хорошо.

Научилась смело читать результаты анализов и смиряться с правдой, даже если она паршива. Перепроверять все в разных лабораториях. Не доверять врачам, которые говорят, что проблемы нет. Не доверять врачам, которые говорят, что выход только один. Не доверять врачам в государственных больницах. Научилась терпеть государственные больницы.

Поняла, что неверный диагноз – не самое плохое, что происходит с пациентом.

Самое плохое – это отношение врачей. То, как они разговаривают с пациентом. Как убеждают в том, что пациент обречен на мучительную смерть, вместо того, чтобы вместе с ним исследовать его организм и искать решения.

Врачи воспринимают пациента как подчиненного, который не имеет права опротестовать их указаний.

Постсоветские больницы – такая себе репрессивная система, в которой пациента ставят на место вместо того, чтобы помочь.

А еще важным открытием для меня стало то, что про рак оказалось невероятно тяжело говорить.

Мой рак стал моей тайной, которую неудобно, болезненно, неприятно сообщать другим. Внутренней пустотой без цвета, в которой растет чувство стыда за то, что вот ты, активная молодая женщина, заболела плохой болезнью и больше не имеешь права быть частью общества.

Так не должно быть. Нельзя молчать. Молчание делает жизнь невыносимой.

Два месяца я прожила, летя в самолете, потерявшем одно колесо. И в одно мгновенье самолет приземлился. Пассажиры зааплодировали, пилоты выдохнули. Больше не нужно бояться и думать о смерти. Можно просто продолжать жить, как будто ничего не случилось. И лететь себе дальше с попутным ветром.

Екатерина Сергацкова, специально для УП.Жизнь

Давно я уже хотела рассказать свою историю. Как у меня диагностировали рак, где я могла бы сэкономить время. И на что обратить внимание. Вообщем, милости прошу под кат.

Сейчас, восстанавливая в памяти некоторые моменты, я могу посоветовать лишь одно. Если у вас воспалился хоть один лимфоузел, и тем более если он не болит, бегите к врачу.
Впервые я обнаружила у себя паховые лимфоузлы где то в феврале 2014 года, заметил их и мой муж. Но ни он, ни я не предали этому значение. Во первых, я весьма стройная натура, и маленькие горошины в паху, у меня не вызвали никаких подозрений. Они меня не беспокоили, не болели, самочувствие было отличное, температуры нет. Да и вообще, я и не подумала, что эти маленькие горошины вообще лимфоузлы. Слишком были малы, да и по моему ошибочному мнению воспаленный лимфоузел должен болеть.
Так прошел февраль, март, апрель. Ничего не менялось, горошины были на месте, самочувствие отличное. В начале мая у меня воспалились лимфоузлы подмышками, они не болели, но мешали мне. И уже после праздников, а именно 10 числа я неслась к хирургу. Именно он подтвердил, что и в паху, и в подмышках воспалены лимфоузлы. Дал кучу направлений на сдачу анализов крови. Напрописывал антибиотиков, от которых болевые ощущения прошли, но сами лимфоузлы и не собирались уменьшаться.

27 мая инфекционист сказала, что дальнейшее лечение антибиотиками не имеет смысла, результата нет и не будет. Это она сказала, когда мне по сути две недели кололи антибиотики- и я не выдержала, меня начало тошнить, рвать, у меня появилась изжога. Две недели антибиотиков. И ноль результата! Все анализы на инфекции были отрицательны, ВИЧ отрицательно. Я, конечно, не врач, но на этом этапе у меня два вопроса. Первый- зачем меня так долго кололи антибиотиками, при этом увеличивая дозу, если никакого прогресса не было? И второй- почему меня кололи антибиотиками, если анализы на инфекции не были готовы. Не уже ли нельзя было дождаться результатов сданных анализов, выявить инфекцию, и колоть антибиотик, направленный именно на нее. А меня заранее обкалывали антибиотиком широкого спектра действия. Ну пока для меня эти вопроса остались открытыми, возможно так и надо было делать, возможно врач была не права. И по итогу она отправила меня к онкологу.

На этом этапе хочу отметить, что если в вашем биохимическом анализе крови повышен C реактивный белок, то бейте тревогу. В моем случае при норме до 5, у меня был показатель 96. И врачи не понимали, почему он настолько завышен. Уже пролежав в отделение интенсивной химиотерапии почти два месяца, у меня было много соседок, много историй, но у тех, у кого врачи не могли поставить диагноз и лечили антибиотиками по полгода, по году. Был также повышен С реактивный белок, и врачи так же не знали почему. И лечили, и лечили! Назначали всевозможные прогревания, что при диагнозе рак делать нельзя. итак, если у вас повышен С реактивный белок, врачи не понимают почему, лечат вас, и лечение не действует, не ждите. Не теряйте времени!

28 мая я обратилась к платному онкологу в мед.центр Нордин. В этот же день мне сделали пункцию лимфоузла, или по русски продырявили лимфоузел иглой, взяли кровь на анализ. 3 июня должен был быть результат. Может это совпадение, но на следующий день, моя шея превратилась в нечто. Все лимфоузлы на шее увеличелись, чуть позже выскочили и по всей голове, где они есть. Я медленно превращалась в жабку)

3 июня мы приехали с мужем за результатами. Результата не было, не получилось у них( Онколог сказал надо вырезать лимфоузел. И тут мужа смутило, что вырезать нам предложили под общим наркозом, что специально для меня будет заказана реанимационная бригада, и все это удовольствие стоило 4 млн бел.руб. или примерно 14000 рос.руб. Хотя мы с мужем начитались, что это простейшая операция и делается под местным наркозом. Вообщем сомнения одолевали нас.
На данный момент обращение в мед.центр Нордин, я считаю зря потраченным временем.

Итак, живя в Беларуси, есть только одно место куда надо бежать для подтверждения диагноза, или для лечения онкологии это Республиканский научно-практический центр онкологии и радиологии им. Александрова. Все больше бежать некуда. Там собраны лучшие врачи, лучшее оборудование!

Именно туда мы и обратились 4 июля 2014 года. Там есть кабинет, специализирующийся исключительно на лимфомах, после обеда прием ведет профессор. Если упустить подробности нам назначили биопсию на 12 июля. Обратись мы чуть пораньше, мы бы успели на биопсию и 5 числа, но увы не успели. И биопсия по русски это удаление лимфоузла. Мне сказали, будут вырезать шейный, так как он наиболее информативен.

7 июля мы узнаем результаты трепан биопсии, костный мозг поражен( наличие бластных клеток 28( Для уточнения диагноза нас отправляют на повторную биопсию костного мозга, но уже брать будут из грудины, или стернальная пункция. Едем мы в 9 клиническую больницу г. Минска.

И 8 июля у меня на руках точный диагноз- лимфообластная лимфома из предшественников Т клеток, 4 стадия.

Самое главное это не паниковать! Успокоиться! Точный диагноз в онкологии это очень важный аспект. Неправильный диагноз-это неправильно назначенная химия! А это яд, которым вас будут травить, а результата не будет. Так что правильный диагноз очень важен.
И второе, это вы должны доверять своему лечащему врачу. Выполнять все назначения, принимать все таблетки. И прежде, чем тянуть в рот таблетку из своей аптечки, звоните врачу и спрашивайте можно ли вам ее пить! Недоверие к врачу лишь пошатнет вашу нервную систему, так что отнеситесь серьезно к выбору мед.учреждения и соответственно к врачу. Читайте отзывы, ищите форумы, вообщем интернете вам в помощь.