Подслушано поступление в высшая школа онкологии

• Принятие клинических решений в онкологии
• Методология критического чтения и интерпретации научных исследований
• Навыки эффективного общения с пациентом
• Организация работы междисциплинарной команды в онкологиии
• Основы биостатистики
• Паллиативная помощь онкологическим пациентам
• Основы онкогематологии
• Основы онкоэпидемиологии
• Молекулярная онкология и опухолевые синдромы
• Основы патоморфологии
• Медицинский английский
• Основы научной и массовой коммуникации

• Возможность самому выбирать свои цели и место работы
• Стажировка в ведущих медицинских центрах России
• Встречи с признанными российскими и зарубежными врачами и исследователями
• Кружки по химиотерапии, патоморфологии или занятия по хирургии в зависимости от вашей специализации
• Помощь в трудоустройстве после окончания ординатуры
• Профессиональное сообщество, объединенное общей системой ценностей и готовое делиться знаниями и опытом

хирург головы и шеи НМИЦ онкологии им. Н.Н. Петрова, преподаватель медицинской коммуникации (сертификат Европейской ассоциации по коммуникациям в здравоохранении)

детский онколог ФНКЦ ДГОИ им. Д. Рогачева

врач-химиотерапевт Клинической больницы №2 МЕДСИ, член ESMO, RUSSCO, ASCO

онкопатоморфолог НМИЦ онкологии им. Н.Н Петрова, член ESMO, ASCO, USCAP, EACR

хирург-онколог НМИЦ онкологии им. Н.Н. Петрова, член Европейской и Американской ассоциации урологов, член ESMO

хирург-онколог, НМИЦ онкологии имени Н.Н. Петрова, член ESMO, ESO, RUSSCO, POX, референт-переводчик медицинской литературы

хирург-онколог, научный сотрудник клиники Merci (Балтимор, США)

ВШО — это классная семья, которая поддерживала меня на всех этапах. Мы отдыхали субботними вечерами, мы помогали друг другу морально и материально, и это было очень важно, чтобы пройти такой непростой путь

Для меня ВШО — это то, что может сильно повлиять на нашу медицину. В конечном итоге мы учимся не для себя, а для пациентов. Если поддержка не всегда поступает от государства, то можно положиться на нас — энтузиастов с горящими глазами

ВШО — это не про стипендию и не про деньги. ВШО — это про труд, здесь нужно работать. Проект много дает и так же много забирает, но в конечном итоге это однозначно стоит того

Проект ВШО уникален именно своей системностью. Да, двадцать высококвалифицированных специалистов в год — это мало. Но с каждым годом эти врачи новой формации создают все более мощное профессиональное сообщество, выходя за рамки своей отрасли

В ВШО нас два года учили критически мыслить. В университете часто ты делаешь так, как сказал профессор, на этом построено обучение. А в ВШО ты должен все время задавать себе вопрос: почему я делаю именно так?”

хирург-онколог, директор гастро-интестинальной онкологии клиники Mercy (Балтимор, США), #hso_godfather

д. м. н., руководитель онкологической службы Ильинской больницы, эксперт Росздравнадзора по хирургии и онкологии

исполнительный директор Фонда профилактики рака, сооснователь ВШО, #hso_godfather

хирург-онколог в Клинике высоких медицинских технологий им. Н.И. Пирогова в Санкт-Петербурге

Мы обучаем новое поколение онкологов, которые привнесут в отечественную медицину современное представление о профилактике, диагностике и лечении рака и изменят онкологическую службу России к лучшему.

Наши выпускники работают ради пациента, опираясь на принципы доказательной медицины.

Прием заявок 11 марта - 11 апреля

• грант на полную оплату ординатуры
• стипендию 35 000 руб.
• компенсацию за жилье
• дополнительную образовательную программу из 15+ дисциплин

• грант на полную оплату ординатуры
• стипендию 35 000 руб.
• дополнительную образовательную программу из 15+ дисциплин

• грант на полную оплату ординатуры
• дополнительную образовательную программу из 15+ дисциплин

• грант на оплату 50% от стоимости ординатуры
• дополнительную образовательную программу из 15+ дисциплин

• дополнительную образовательную программу из 15+ дисциплин

Если вы не нашли ответ на интересующий вас вопрос в FAQ, напишите нам ВКонтакте

К конкурсу допускаются граждане РФ и стран СНГ

Мы заранее договоримся с вами о дате проведения. Перед интервью проверьте исправность микрофона и камеры и просто будьте онлайн в установленное время

IELTS, TOEFL, PET, FCE, CAE, CPE

К сожалению, нет

Только в особых случаях. Напишите, пожалуйста, нам, почему вы нуждаетесь в помощи

Мы учтем ваши пожелания, но не можем этого гарантировать

Да, в случае плохой успеваемости и посещаемости

Добро пожаловать на официальную страницу Высшей школы онкологии!

ВШО — это большой образовательный проект Фонда профилактики рака.
Показать полностью… Его цель – создать новое поколение онкологов, способных привнести в отечественную медицину современное представление о профилактике, диагностике и лечении рака и изменить онкологическую службу России к лучшему.

В нашем паблике вы можете узнать все о проекте, его резидентах и поступлении в ВШО. Но самое главное - здесь мы собираем для вас важнейшую и полезнейшую информацию из мира современной онкологии.

Все материалы подготовлены резидентами ВШО. Сейчас это ординаторы-онкологи различных университетов и НИИ Санкт-Петербурга и Москвы.

- Институт повышения квалификации ФМБА России, Москва
- НМИЦ онкологии им. Н.Н Петрова
- Санкт-Петербургский государственный педиатрический медицинский университет (ГПМА)
- Российский научный центр радиологии и хирургических технологий имени академика А.М. Гранова
- Московский государственный медико-стоматологический университет
- НМИЦ ДГОИ им. Дмитрия Рогачева

• Записи сообщества
• Поиск

Всем доброго утра, друзья! Завершился самый масштабный отбор за всю историю ВШО (наконец-то!). Вчера вечером в прямом эфире был зачитан список поступивших. Если вы в этот момент спали/работали/были заняты и не смотрели прямой эфир, то вот вам все в письменном виде.

Грант на оплату ординатуры+стипендия:

Химиотерапевты:
Показать полностью…
1. Тютрина Юлия
2. Мусаелян Арам
3. Петрейкина Ирина
4. Деханова Ксения
5. Силькина Марина
6. Скрипко Ольга
7. Елхова Светлана
8. Сойнов Александр
9. Кыркунов Александр
10. Амиров Николай
11. Чиж Григорий
12. Чаннов Валентин
13. Кутаков Никита
14. Кулябин Александр
15. Красавина Мария
16. Путинцев Владислав
17. Кузнецова Олеся
18. Мещерякова Милана
19. Алания Мария
20. Абдуллаева Шейда
21. Ахмадиярова Яна
22. Воропаева Марина

Детские онкологи:
1. Людовских Эвелина
2. Безъязычная Ирина

Патоморфологи
1. Родина Алена
2. Шестакова Анна
3. Айдемирова Альбина
4. Оганян Эдгар

Лучевые терапевты:
1. Кеннжекулов Кубанычбек
2. Брюханова Полина
3. Гокин Антон

Хирурги:
1. Касенова Белла
2. Бржан Антон
3. Мортада Махмуд
4. Семенихин Дмитрий
5. Сеялова Анна
6. Гукова Виктория
7. Иванов Геннадий

Грант на оплату ординатуры:
1. Попов Максим- хирург

Вольнослушатели:
1. Яременко Екатерина (детская онкология)
2. Лин Дарья (химиотерапия)
3. Шамрикова Валентина (химиотерапия)
4. Крыгина Анастасия (химиотерапия)

Поступившим поздравления! Непоступившим невероятное уважение за то, что вы бились до последнего! Всем хорошего дня!

Несмотря на бурное развитие новых методов лечения злокачественных опухолей, химиотерапия до сих пор остается главным оружием врача-онколога: успехи таргетной терапии и иммунотерапии горячо обсуждаются на конференциях, форумах и симпозиумах, но цитостатики (особенно в нашей стране) ничуть не теряют актуальности в клинической практике.
Показать полностью…

Спектр применения химиотерапии невероятно широк, ее классификация очень обширна, а особенности использования - чертовски сложны. Весь июнь мы в HSO talks посвятили изучению разношерстного семейства цитостатических препаратов и сделали для вас гайд юного химиотерапевта из пяти частей, где обстоятельно, понятно и без лишних водных объемов рассказывается о том, что должен знать о цитостатической терапии любой начинающий онколог (да и любой врач, если честно).

Получилось круто, полезно и с картиночками - мы очень гордимся проделанной работой и агрессивно советуем вам не упускать своего шанса прокачать свои химиотерапевтические знания. Вот все серии нашего фармакологического триллера из пяти частей:

Иллюстрация: Рита Черепанова для ТД

В Высшей школе онкологии студентов обучают лучшие профессора со всего мира. И делают это совершенно бесплатно. Один из них, Вадим Гущин — директор отделения хирургической онкологии Mercy Medical Center в Балтиморе (США). Беседу вел писатель и врач Алексей Моторов

— Вадим, так что же это такое — Высшая школа онкологии? Чем она отличается от обычной ординатуры? И каким образом вы в этом стали участвовать?

Моя идея заключалась только в том, чтобы попробовать трансплантировать свой американский опыт. Я ведь трансплантировал этот свой опыт в Литве.

— И как получилось в Литве?

— Безупречно. Все работает, лучше, чем здесь. Просто лучше. При том, что у них нет денег, ничего нет, лекарств нет. Несколько лет назад они оперировали в свитерах, потому что не было возможности заплатить за электроэнергию.

А вот в России у меня не получилось. Ну, даже не заниматься в России, а помогать. А я занимаюсь достаточно сложными вещами в онкологии — хирургией перитонеального канцероматоза. Это один из передовых методов в онкологической хирургии, и достаточно непростой. Но мне практически сразу стало ясно, что разрыв в понимании онкологии настолько велик, что я просто ничего не могу объяснить коллегам. Не то, что они плохие доктора или плохие хирурги, просто очень большой разрыв, в том числе и теоретический.

Вадим Гущин. Фото: Ольга Молостова

И в это же время наша профессиональная организация начала заниматься темой распространения знаний в других странах мира, и она очень настоятельно советовала отказаться от разовой миссионерской деятельности — приехал, пооперировал и уехал. Такие разовые акции — это хорошо для газеты, для новостей, но это ни к чему не приводит. Ты потом приезжаешь — а там то же самое, что было год назад.

— А в Петербурге все-таки получилось? Как вы оказались в Высшей школе онкологии?

— Я приехал в Петербург на очередную конференцию и в Facebook поспорил с Ильей Фоминцевым, директором Фонда профилактики рака, на какую-то онкологическую тему, на мой взгляд, он имел там не совсем корректное представление, а потом мы познакомились, это было два с половиной года назад уже.

И вот по субботам, когда у меня в Балтиморе утро, а в Петербурге пять-шесть часов вечера, мы собираемся, и я провожу такой журнальный клуб, где мы по крупицам разбираем различные ситуации. Вот сейчас я готовлю журнальный клуб по раку мочевого пузыря. Что такое рак мочевого пузыря, какие общие принципы, почему написана эта статья, как набирались пациенты в эту статью, проходим медицинскую статистику, и оттуда разговор я могу увести в любую тему онкологии.

Вообще существуют три направления, по которым нужно преподавать. Первое — это обучение клиническому мышлению, по каким принципам проводить диагностику, как принимать решения. Второе направление — это общение с пациентом и с коллегами, как мы информацию доносим до пациента и добиваемся, чтобы он делал то, что мы считаем нужным. И третье — это мануальные навыки. Естественно, мануальные навыки я не могу никак преподать. А вот над первыми двумя компонентами я стараюсь работать.

Я провел двухдневный семинар про общение с пациентами. На первом и на втором году приезжал лично, рассказывал, по каким принципам мы общаемся с больными. Чего врач должен достичь в первые тридцать секунд разговора, как слушать, как разговаривать, что такое эмпатия. Три формальных шага эмпатии. Это такой непростой навык общения. Чем заканчивать разговор, как сообщать плохие известия. Как реагировать на бузящего пациента, который долго ждал, или у которого родственник умирает, или еще что-то. Такие ситуации мы тщательно разбираем.

И постоянно, постепенно эта программа обрастает новыми приемами, новыми преподавателями.

Антон Барчук из института Петрова, который поехал учиться в Финляндию на онкологического эпидемиолога, проводит занятия, как работать со статистическими пакетами, как обрабатывать данные, которые у нас есть .

Я привлек моего приятеля — радиационного онколога, он проводит два-три занятия в году. Я попросил мою бывшую жену проводить занятия, она патолог. Моя нынешняя супруга — она математик по образованию — проводит занятия по статистике, медицинской статистике, потому что это огромнейший пробел в образовании. А она учит студентов интерпретировать графики.

У меня сын учится на лингвиста в Колумбийском университете, он будет вести курс академического письма — будет объяснять принципы написания статей. Не знаю как вас, но меня ни в школе, ни в институте не научили академическому письму, структуре изложения, а не зная этого, невозможно написать научную работу.

Вадим Гущин с ординаторами на занятиях по общению. Фото: Юлия Зайцева

Ну, как видите, это все — самодеятельность.

И проблем, конечно, многовато. Я очень благодарен Илье Фоминцеву, что он дает возможность реализовывать эти идеи. Он платит в ординатуру — за наших слушателей, собирает деньги на их проживание. Более того, когда они ездят на консультации в Москву, он находит, где им жить, на что им жить.

— Всем ординаторам Высшей школы онкологии платится приличная стипендия?

— Это действительно очень здорово, значит, они не тратят время в поисках работы, чтобы выжить, а занимаются своим делом. Мы с вами заканчивали институт и ординатуру в один год, в начале 90-х, и я помню, каково это было — в нашей ординатуре зарплата составляла полтора доллара в месяц.

— Да-да. Хватало на два сникерса.

— Мне кажется, что сейчас в России немного изменилась ситуация. Если раньше доктора крайне редко по своей воле совершенствовались, то есть отдежурил, пошел домой, поспал, потом снова на дежурство, то нынешние молодые врачи все-таки стараются работать по каким-то стандартам, читают специальную литературу, публикуют статьи, участвуют в конференциях, симпозиумах. Конечно, далеко не все. Но что-то все-таки сдвинулось, и хотя, по общему мнению уровень медицинского образования упал, но сейчас многие врачи знают английский, у них есть возможность современную профессиональную литературу читать.

— Идея взрослого обучения — не вложить знания, не заполнить пробелы, а дать нашим студентам навыки чтения, например, научной литературы. Как им использовать в своей работе то, что они прочли? А как правильно построить научную работу? Мне не очень интересно готовить обычных докторов. Мне хочется готовить таких докторов, какими нас хотели видеть. Грубо говоря, миссионерами.

Хирургических онкологов в год в Америке выпускается 52. На всю Америку. Это говорит о том, что подавляющее большинство онкологических операций выполняется общими хирургами. Хирургические онкологи — это люди, которые несут знания в массы, проводят клинические исследования, осуществляют неформальный контроль качества онкологической помощи. Лидеры в своей области.

— Можно ли надеяться, что эти восемнадцать ваших ординаторов будут такими миссионерами у нас в России?

— Да, надеюсь. Хотя иной раз мне кажется, что ситуация безнадежная, но надеяться — надеюсь. Я ребятам честно сказал, что я всех их проблем не решу. Я им очертил, что я могу сделать, чему попытаюсь научить. Чем я могу — помогу, я не супермен. Более того, я за это и денег не получаю, это исключительно на моем энтузиазме, за счет моего времени, времени моей семьи.

— И все равно это прекрасно! У вас есть главное — азарт. А вот ответный азарт вы в своих ординаторах видите?

— Сейчас у них, конечно, настроение так себе — февраль, погода, Питер и так далее. Но азарт есть! Правда, пока они еще очень мало знают и умеют. Полтора года или даже два года — это абсолютно неадекватное время, просто неадекватное. Просто смех. Я пытаюсь всеми правдами и неправдами растянуть хотя бы на пять лет.

Вадим Гущин. Фото: Ольга Молостова

— Это расходится с нормами российского последипломного образования, да?

— Да. И это большая проблема. То есть их надо в аспирантуру устраивать, еще куда-то. В общем, я поэтому и говорю — правдами и неправдами.

Но самая большая проблема у меня в этом проекте — найти поддержку, настоящую поддержку среди коллег в России.

— И все же в итоге ваша окончательная цель в чем? Чтобы эти ваши ординаторы остались работать в России, правильно я понимаю?

— Поймите, глобальные проблемы российской онкологии мне не по зубам, я не могу за все человечество переживать. Я переживаю за этот маленький кусочек людей, которых сейчас учу. Ребята — большие молодцы! Одно то, что они терпят эти мои издевательства над собой каждую субботу. Я, в общем, не самый приятный преподаватель, скорее всего. Вот, как раз я сейчас пишу им тесты на субботу по раку мочевого пузыря. И вот сегмент российской онкологии — он мне дорог. Потому что я сам в это вкладываю силы.

И я очень хорошо понимаю их всех — всех участников. И себя тоже понимаю. С одной стороны, нет причины, по которой бы этот проект был обречен на неудачу. Но с другой стороны, я очень много вижу рисков этого проекта, которых я один не смогу предотвратить. И Илья Фоминцев один не сможет все это вытянуть. Мы никакие не сектанты, и поддержка нам не помешает.

Не завтра получатся какие-то особые, гениальные, умопомрачительные специалисты. Это развивающийся проект, которому много, что нужно, в том числе, и деньги для ребят, вот что я хочу сказать напоследок.

В прошлом году Россия вместе в Китаем заняла первое место по онкозаболеваниям. Но государство не торопится исправлять положение. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Высшая школа онкологии существует на пожертвования. Отбор в программу очень жесткий, сюда попадают только 18 лучших студентов со всей страны. Единственное условие — чтобы по окончании учебы они остались работать в России. И если мы сейчас оформим ежемесячные пожертвования, благодаря которым эти ребята смогут учиться, не отвлекаясь, то, возможно, через несколько лет ситуация с онкологическими заболеваниями в России начнет потихоньку улучшаться. Поддержка программы обучения молодых онкологов — вопрос жизни и смерти нас и наших детей.

Как проходил конкурс в вашу ординатуру?

— Первый тур оценивался просто по анкетным данным, это был конкурс заявок. Мы спрашивали, какие у кандидатов оценки по базовым предметам — анатомии, патанатомии, физиологии, патфизиологии, фармакологии, биохимии. Спрашивали, какой средний балл, как с английским языком, какие были достижения во время учебы — грамоты, дипломы, публикации… по всем заявочным параметрам это ничем не отличалось от прошлогодних конкурсов. Огромное количество людей заявили, что свободно говорят по-английски, правда многие переоценили свой уровень.

Но это все в резюме делают.

Во второй тур мы пропускали людей с хорошим средним баллом и хорошим английским. А дальше мы им дали клинические задачи по общей медицине.

Мы специально давали однозначные задачи, чтобы сложно было поставить какой-либо другой диагноз, кроме правильного. Но надо было придумать еще три диагноза: мы оценивали ход мышления, хотели понять, как человек думает.

Суммарно на все задачи давался час. Правда, многие превысили расчетное время, иногда довольно сильно. Мы естественно заранее понимали, что это удаленный экзамен и у кандидатов есть возможность воспользоваться помощью друга или гугла. Несмотря на это хорошо ответило человек 15 из 168 которые вообще решились отвечать.

Инфографика: Высшая школа онкологии

Это какая-то же катастрофа! Эти люди через месяц получат диплом врача, или они уже врачи.

Но вы же сливки собрали, амбициозных отличников.

— Да, совершенно верно. И это люди, которые хотят развиваться, они вообще-то нормальные. Приятные люди, интеллигентные, умные. С ними интересно поговорить.

Кроме мучительной смерти, чем это все нам грозит? Что с этим можно сделать?

У вас был конкурс почти 40 человек на место, во третий тур вы отобрали 19, а победителей будет 9 человек. Вы рассчитывали выбрать лучших из лучших, но что у вас получилось при таком уровне конкурса?

— В финале нормальные ребята. За это я спокоен. Несколько сомнительных, а человек 15 — нормальные. Некоторые прямо совсем хорошие, но посмотрим, как они себя покажут в третьем туре — для чего же иначе его проводить. Для этого и отсев, однако я полагал что выбирать будет сложно, но нет.

А чем эти 15 нормальных и хороших отличаются от остальных 350? Они по-другому учились? Они из каких-то других учебных заведений? Есть закономерности?

— Мы заметили пару вещей, кстати, я не знаю, насколько они доказательные. Первое — эти 15 человек так или иначе знакомы с системой американской сертификации врачей, с экзаменами USMLE. Второе — они больше занимались клинической медициной, чем вот этой белибердой, связанной с грамотами, сертификатами участников, олимпиадами и прочим.

Инфографика: Высшая школа онкологии

А есть представление о том, что с этим можно сделать?

— Конечно есть. Совершенно точно необходимо вводить нормальную систему с нормальными KPIдля студентов и не менее важно — для преподавателей. Потому их сейчас на самом деле нет. Все критерии базируются на количестве часов, прослушанных лекций или семинарских занятий… А конечная цель какая? Часы? Надо определиться с конечными целями образования. Что такое хороший врач?

Хороший врач вылечил Васю, моего друга. Вася пришел больной, а теперь он здоровый.

— А врач в этом виноват, или васина генетика, кто знает? Никто не знает, что такое хороший врач в России.

У нас это складывается под влиянием общественного мнения, мнения других специалистов. Никто действительно не измерял его показателей, не валидировал эти критерии. Мне вот очень интересно спросить в связи с этим: вот сейчас идет аттестация у студентов. А ее кто-нибудь валидировал? Кто-нибудь действительно понимает, что они тестируют? Я со многими людьми разговаривал, это трэш, несогласованные, противоречащие друг другу вопросы, какая там валидность!

У нас просто нет системы измерения качества медицины. Это очень глубокая проблема, которая тянет за собой все. Это глубокая проблема теоретического характера, и я например не знаю, что такое хороший врач. И когда я узнаю, что такое хороший врач, мне нужно будет придумать валидный тест, который разделяет врачей на хороших и плохих без ложнопозитивных и ложнонегативных результатов.

В США есть такоей тест — USMLE. Там тестируют и клинические знания, и глубокий уровень теории, понимаение концепций. Они во многом тестируют исполнительность человека, который готовится к этим экзаменам. Сама подготовка — это штука очень сложная. А еще они валидированы очень хорошо, были крупные проспективные исследования, которые говорят, что люди с высоким баллом по USMLE, они потом гораздо более успешные врачи, лидеры.

То есть человек, который сдал этот экзамен — хороший врач?

— Хороший врач умеет качественно лечить. Он умеет обучать других людей, у него выстроенный педагогический процесс. Он умеет грамотно общаться с пациентами, правильно строить отношения с ними. И он проводит исследования, продвигает медицину на своем рабочем месте. Это очень важный признак. Если он является иницииатором исследования, участником, значительно меняет медицину — это хороший врач. Это самое простое определение хорошего врача.

Это почти в точности звучит, как программа вашей ординатуры, о которой вы говорили в нашем мартовском разговоре.

Да, но когда эта операция выполнена в условиях областной больницы, в которой бог знает какое оснащение и бог знает, когда там поменяли окна…

— У нас сейчас оснащение в крупных больницах очень неплохое. А при этом очень крутая научная хирургия может быть в условиях, очень далеких от богатства. Я вот с тем же Вадимом Гущиным (Директором отделения хирургической онкологии Mercy Medical Center в Балтиморе (США) — МедНовости) разговаривал, у них в Литве резидентская программа, у них была ужасная бедность, когда они это делали, люди оперировали в куртках, потому что вообще тепла не было в операционных. При этом уровень хирургии, уровень понимания, зачем это делается, был очень высокий.

А в чем тогда проблема? В образовании?

— Конечно в образовании. У нас абсолютно с ног на голову перевернуто образование. Все ходят на работу, что-то делают, думают, что пламенно стараются, но они все несут рояль на девятый этаж, но не в тот подъезд. Бешеная деятельность — олимпиады, студенческие конференции, конкурсы студенческих работ. Все это очень масштабно в размерах страны и действительно заметно. И в итоге все эти замечательные обладатели олимпиадных наград не могут назначить дефибрилляцию на фибрилляцию желудочков… А вместо этого назначают… анализы человеку с клинической смертью.

А сейчас будет введена новая система, по которой выпускник вуза должен будет 3 года отслужить на каком-то участке доктором, и после этого уже доучиваться, идти в ординатуру. Может быть это хорошая идея?У вас-то лучшие кандидаты были с опытом работы, но без публикаций и конкурсов.

Будет ли работать трехлетняя отработка? Она же будет в поликлинике. Выпускники будут за эти три года перенимать поликлинический способ мышления, костенеть мозгом. Переучивать их будет очень сложно.

Потом, вот молодая девочка закончила шестой курс, пошла работать в поликлинику на три года. Как вы думаете, что с ней случится за это время первым делом?

Беременность?

— Бинго! От скуки она первым делом забеременеет. Естественно, большинство ничему уже дальше доучиваться не будет, они так и осядут в этой поликлинике навсегда. На это и расчет.