Не только врачи онкологи но и сами пациенты

Если от рака умирают врачи, есть ли надежда у пациентов?

В социальных сетях 2020 год начался с прощального поста питерского онколога Андрея Павленко, который сам обнаружил у себя рак и в течение полутора лет – на странице в Фейсбуке, в многочисленных интервью, выступлениях на телевидении – рассказывал о своей борьбе с недугом.

Рассказывает заместитель директора НМИЦ онкологии им. Блохина Александр Петровский:

О временах и сроках

– Если говорить обобщённо, то, по статистике, 50% онкологических пациентов излечиваются полностью. При этом прогноз на ожидаемую продолжительность жизни в каждом конкретном случае зависит от вида рака, поскольку общего ответа на этот вопрос не существует. Рак – это не одна болезнь, а множество различных заболеваний. Есть прогностически благоприятные виды рака, при которых даже на продвинутой стадии, при наличии отдалённых метастазов, пациенты имеют высокий шанс либо на выздоровление, либо на переход болезни в хроническую форму. Но есть и такие разновидности болезни, от которых пациенты быстро сгорают, даже если рак был обнаружен на начальной стадии.

Однако каждый год ситуация меняется. Ещё 5 лет назад рак лёгкого считался приговором. Сегодня появились лекарства, благодаря которым люди живут с этим диагнозом достаточно долго.

Что касается таких распространённых видов рака, как рак молочной железы, колоректальный рак, рак яичников, лимфомы и т. д., то с ними пациенты могут жить 10–15 лет и более.

– Врачи говорят, что рак важно обнаружить на ранней стадии. Но при этом в начале заболевания симптомов нет. Как быстро развивается недуг и переходит из одной стадии в другую?

– Есть агрессивные, быстрорастущие опухоли. К ним, например, относятся некоторые виды рака у детей. Но в среднем от появления раковой клетки в организме до формирования клинически значимой опухоли (размером около 1 см) проходит 5–7, иногда 10 лет. Понятно, что шансы обнаружить болезнь на ранней стадии при регулярных осмотрах есть – и они достаточно велики.

Семейная история

– К группе риска относятся люди, у близких родственников которых был выявлен рак?

Поэтому свою семейную историю нужно знать и ни в коем случае не игнорировать. При определённых видах генетической предрасположенности у врачей есть возможность провести превентивные профилактические процедуры, в том числе и хирургические, которые снизят риск появления рака.

– Для молодых рак действительно опаснее, чем для пожилых?

– В целом да. Рак желудка, рак молочной железы, диагностируемые в молодом возрасте, часто очень агрессивны и опасны. Однако детский рак мы сегодня вылечиваем полностью в 80% случаев.

– Врачи часто говорят о том, что многое зависит от индивидуальных характеристик опухоли и её чувствительности к назначаемым препаратам, но при этом назначают лечение по стандартам, одинаковым для всех.

– Стандарты – это экономическое обоснование лечения, а само лечение назначается по клиническим рекомендациям. Практика показывает, что, несмотря на то что каждая опухоль индивидуальна, 80% всех онкологических заболеваний можно описать стандартными подходами. В эти стандартные подходы входит определение индивидуальной чувствительности опухоли к тем или иным противоопухолевым лекар­ственным препаратам с помощью иммуногистохимических и молекулярно-генетических методов. В остальных случаях всегда есть возможность перейти на индивидуальное лечение – для этого врачу достаточно со­брать врачебную комиссию.

Революция отменяется?

– Может ли пациент проверить, правильно ли его лечит врач?

– Все клинические рекомендации есть в открытом доступе, и пациент может их найти, вникнуть и попытаться в них разобраться. Однако без медицинского образования сделать это сложно. Это всё равно что пытаться проконтролировать мастера, который ремонтирует сломанный холодильник. Лучше довериться профессионалу, а система должна делать всё для того, чтобы это доверие было оправданно.

– Каждый день СМИ сообщают о новых случаях заболеваний – в том числе и у известных людей. Заболеваемость раком действительно выросла?

– Выросла как заболеваемость, так и выявляемость онкологических заболеваний. И нужно быть готовым к тому, что пациентов с раком с каждым годом будет всё больше. Сегодня в нашей стране от сердечно-сосудистых заболеваний умирают 50% пациентов, от онкологических – 15%, а в Японии онкологическая заболеваемость уже вышла на первое место, поскольку рак – это болезнь пожилых людей, а продолжительность жизни там одна из самых высоких в мире.

Хорошая новость заключается в том, что выросла не только заболеваемость, но и эффективность лечения. Продолжительность жизни онкологических пациентов постоянно растёт, в том числе и у тех, у кого болезнь была обнаружена уже на продвинутой стадии.

– Ожидается ли появление новых прорывных технологий в лечении рака, сопоставимых с иммунотерапией?

– Не стоит ждать и возлагать все надежды на появление революционных методов и недооценивать возможности проверенных лекарств и технологий. С врачебной точки зрения эволюция – развитие имеющегося метода – лучше, чем революция, которая чаще приносит больше разрушений, чем побед. Уже сегодня у онкологов есть всё необходимое, чтобы помочь большей части пациентов. Дальнейшие исследования в области онкологии необходимы, и они проводятся во всём мире. Онкология – это одна из самых динамично развивающихся отраслей медицины. Только за последний год было зарегистрировано более 50 новых препаратов и показаний для лечения различных видов опухолей. Задача человека – просто прийти к врачу, и желательно сделать это как можно раньше.

Несмотря на то, что большая часть сил отечественного здравоохранения сегодня сконцентрирована на зараженных новой коронавирусной инфекцией, медицинская помощь пациентам с другими заболеваниями, в том числе онкологическими, оказывается в полном объеме. Об особенностях лечения онкопациентов, мерах безопасности и лекарственном обеспечении в условиях пандемии рассказал в эксклюзивном интервью ТАСС главный внештатный специалист-онколог Минздрава России, генеральный директор Национального медицинского исследовательского центра радиологии, академик РАН Андрей Каприн.

— Андрей Дмитриевич, понятно, что пациенты с онкологическим диагнозом наиболее уязвимы к возможному заражению новой коронавирусной инфекцией. Есть ли для них особые рекомендации по профилактике инфекции?

— Онкопациенты находятся в группе повышенного риска заражения любыми инфекционным заболеваниям. В период лечения иммунитет больного ослаблен как самой опухолью, так и непосредственно лечением. Все это создает дополнительную угрозу инфицирования. Я бы сказал, что онкологические пациенты находятся в группе риска по возможным осложнениям в случае инфицирования. Именно поэтому нашими основными рекомендациями для пациентов были и остаются — соблюдение режима самоизоляции и всех противоэпидемиологических мер: частое мытье рук, использование дезинфицирующих средств, ношение масок, ограничение контактов с посторонними людьми, соблюдении дистанции и так далее. Сейчас это особенно важно.

— Как быть тем пациентам, которые проходят плановое лечение, например, последовательные курсы химио- или лучевой терапии? В этот период лучше перенести визиты или продолжать в плановом режиме?

— Конечно, прерывание планового лечения крайне нежелательно. В первую очередь, это может отразиться как на эффективности лечения, так и на общем состоянии больного. Я не раз говорил о том, что рак не уходит на карантин, именно по той простой причине, что онкологическое заболевание не ждет. Поэтому нашим пациентам рекомендуется проходить лечение в соответствии с назначенным планом, если человек в настоящий момент не инфицирован COVID-19. Конечно, все индивидуально, и каждый случай обсуждается только с лечащим врачом. Возможны более длительные "каникулы" между курсами. Но при этом нужно быть максимально настороженными и внимательными к собственному состоянию, любые изменения необходимо контролировать и обсуждать с вашим доктором.

— Проводится ли химиотерапия пациентам с легкой формой заболевания, вызванного новой коронавирусной инфекцией? Может ли химиотерапия убить вирус?

— Нет, если COVID-19 детектируется, то такие пациенты отправляются под наблюдение терапевта или инфекциониста по месту жительства в режим изоляции с последующим трехкратным тестированием.

Согласно рекомендациям наших зарубежных коллег, проведение химиотерапии на период инфицирования COVID-19 стоит отложить. Никто не испытывал цитостатики (противоопухолевые препараты – прим. ТАСС) для лечения COVID-19, хотя рекомендованные противомалярийные средства обладают некоторым подавляющим иммунитет действием.

— Какие возможности лечения остаются у онкопациентов, когда все силы здравоохранения брошены на борьбу с коронавирусом?

— Давайте еще раз проясним ситуацию. Борьба с онкологическими заболеваниями была и остается национальным приоритетом нашего государства. Недавно, выступая перед главами регионов, президент подчеркнул это еще раз. Именно поэтому мы не останавливаем работу профильных медицинских учреждений и по возможности оказываем помощь нашим пациентам в полном объеме. Да, пандемия вносит свои коррективы в работу лечебных учреждений нашей страны, многие из них действительно перепрофилируются для оказания помощи пациентам с COVID-19.

Однако вы знаете, что, согласно постановлению правительства, медпомощь пациентам с онкологическими заболеваниями, болезнями сердечно-сосудистой и эндокринной системы (сюда относится, в частности, сахарный диабет), а также находящимся на заместительной почечной терапии оказывается в полном объеме. Мы оказываем помощь пациентам со всей России, принимаем не только своих, но и тех граждан, которые проходили лечение в других, перепрофилированных или закрытых центрах.

— Министр здравоохранения РФ Михаил Альбертович Мурашко ранее отмечал, что телемедицина является важнейшим направлением развития здравоохранения. Пользуетесь ли вы такими технологиями?

— Центр широко применяет возможности телемедицины и консультирует в режиме "врач-врач". Для этого сейчас необходимо только одно лишь желание пациента получить консультацию в федеральном центре и вместе со своим лечащим врачом выйти на такой телемедицинский консилиум со специалистами НМИЦ радиологии Минздрава России по системе защищенной связи Всероссийского центра медицины катастроф "Защита".

Отмечу, что за последнее время количество заявок на телеконсультации увеличилось в разы, мы помогаем нашим региональным коллегам разбирать сложные случаи, в крайних ситуациях — переводим пациента на себя. Также у нас работает система дистанционных патоморфологических консультаций, поскольку Центру присвоен статус референсного в этом направлении.

— Есть ли горячая линия непосредственно для пациентов?

— Конечно. В помощь пациентам с онкологическим диагнозом на базе Московского научно-исследовательского онкологического института (МНИОИ) имени П. А. Герцена организована бесплатная горячая линия на время эпидемии. 30 специалистов готовы помочь каждому обратившемуся за помощью и ответить на все волнующие вопросы в круглосуточном режиме. Ее номер 8 800 444 31 02.

— Какие меры предприняты в вашем центре в целях предотвращения заражения коронавирусом пациентов и врачей?

— Как и все медицинские учреждения мы приняли самые серьезные противоэпидемиологические меры. Помимо стандартных, таких как бесконтактное измерение температуры на входе во все клинические здания центра, и обработка рук антисептическими средствами, мы усилили меры по дезинфекции помещений, ограничили посещение пациентов, находящихся на стационарном и амбулаторном лечении, а также ограничили допуск сопровождающих лиц. В МНИОИ им. П. А. Герцена работает группа волонтеров, как в стационаре, так и в поликлиническом здании, которые помогают маломобильным пациентам с передвижениями внутри нашего филиала. Поэтому мы просим родственников отнестись с пониманием к подобным, кому-то кажущимся строгим, мерам.

— Может ли пациент, который проходил лечение в региональном специализированном учреждении, и которое было закрыто на карантин или перепрофилировано, получить лечение в вашем центре?

— Безусловно, он может обратиться к нам. В рамках прямой линии с нашими пациентами-подписчиками моего аккаунта в Instagram, и через горячую линию, и на наши официальные ресурсы я получаю огромное число обращений от граждан. Понимая сложность ситуации, мы упростили процедуру по маршрутизации пациентов, и на лечение принимаем и без направления в случае действительной необходимости. Однако единым условием для всех граждан, поступающих на амбулаторное лечение в центр, остается обязательная сдача анализа на COVID-19. Поэтому пациентов из регионов мы просим заранее планировать свое время и пребывание в Москве. Для консультации рекомендуется иметь при себе все выписные эпикризы и диски с исследованиями за последние годы, а также гистологические исследования для их пересмотра на нашей базе.

— Нужно ли пациентам сдавать анализ на коронавирус перед госпитализацией или перед приездом в вашу клинику?

— Все без исключения пациенты, прибывшие на госпитализацию, проходят тесты на COVID-19 и сутки находятся на абсолютной самоизоляции, чтобы исключить любые социальные контакты. Этой мерой мы пытаемся защитить не только самих пациентов, но и наших врачей.

— Как обстоят дела с лекарственным обеспечением онкопациентов? Не наблюдается ли проблем в связи с пандемией?

— На горячую линию, форумы и в рамках прямых эфиров мы получаем жалобы граждан по поводу отсутствия сейчас тех или иных препаратов. Их закупкой и выдачей занимаются непосредственно диспансеры на местах. Если они не в силах решить вопрос, мы подключаем главных онкологов Минздрава России, чтобы решить задачу по каждому конкретному случаю. Также мне бы хотелось напомнить слова министра здравоохранения РФ Михаила Альбертовича Мурашко о том, что выделенные средства на закупку лекарственных препаратов в этом году сохранятся в полном объеме, поэтому каких-то глобальных проблем с закупкой и получением препаратов возникнуть не должно.

— Многие столичные федеральные центры перепрофилированы для приема пациентов с COVID-19, коснулось ли это Медицинского радиологического научного центра (МРНЦ) им. А.Ф. Цыба в Обнинске?

— Да, действительно на базе МРНЦ им. А.Ф. Цыба открыто резервное инфекционное отделение для больных COVID-19 на 60 коек. Прежде всего, оно ориентировано для оказания помощи пациентам Калужской области. Кроме того, с 7 апреля центр в собственной диагностической лаборатории приступил к выявлению коронавируса методом полимеразной цепной реакции. Диагностика осуществляется с применением официально разрешенных Роспотребнадзором тест-систем, обеспечивающих максимальную достоверность информации. Результаты исследования можно получить в течение 24-48 часов.

— Как скоро планируется открытие федеральных медучреждений, перепрофилированных для лечения пациентов с COVID-19, для приема профильных больных?

— Вы задаете сложный вопрос, на который нет ответа ни у меня, ни у кого-либо еще. Мы, как и все, следим за ситуацией, и оказываем помощь как пациентам с COVID-19, так и нашим онкопациентам. Наверное, как только выпишем последнего пациента и такая помощь больше не потребуется, мы незамедлительно вернемся к нашей прежней жизни и прежнему режиму работы.

Беседовала Кристина Марченко

Онкологические больницы по всей стране перепрофилируют для лечения коронавируса, а что делать больным раком - совершенно непонятно. Некоторые из жертв этой "перестройки" обращаются в "Новые Известия" с отчаянной просьбой: по-мо-ги-те.

Людмила Бутузова

«В данный момент моя мама лежит на диване и. умирает! В прямом смысле этого слова. И не от знаменитого на весь мир коронавируса. Хотя в минуты отчаяния я думаю, что так было бы лучше, хотя бы знаешь, что происходит. – рассказывает о семейной трагедии в ФБ и ищет помощи Минздрава России Marina Volkova

А теперь сначала:

- 2,5 года назад моей маме поставили диагноз – острый лимфобластный лейкоз. Мама проходила лечение в одном из лучших в стране центре гематологии. Спасибо, что в нужный момент рядом оказались друзья, которые протянули моей семье руку помощи. Если бы не они, не знаю, где бы сейчас была моя мама, наверно там же, где и папа, только годом раньше. Врачи достигли ремиссии, которая длилась 2 года.Мама отказалась от трансплантации костного мозга в начале лечения. В декабря 2019 года случился рецидив на молекулярном уровне. Врачи снова достигли ремиссии. 2 недели назад случился полный рецидив. 18 апреля мы получили анализ крови, который сообщил нам о наличии бластов. Маме нужно делать пункцию костного мозга, чтобы СРОЧНО начать противорецидивную терапию. Но есть одно НО!МЫ НИЧЕГО НЕ МОЖЕМ, так как все двери перед нами закрыты.

В Москве нам отказали в срочной госпитализации из-за карантина, в Московской области нам отказали в срочной госпитализации из-за карантина, во Владимире нам отказали в срочной госпитализации из-за карантина, во Владимирской области нам не только отказали в срочной госпитализации, но и выкинули маму на улицу, боясь, что у нее COVID, так как у мамы уже 2 недели температура 39-40, воспалены лимфоузлы в подмышках, и есть очаг воспаления в легких. 2 теста на COVID отрицательные. Дыхательная недостаточность отсутствует. 2 недели мы пытались всеми доступными нам способами перевезти маму в любую клинику: по месту жительства, за деньги, за конфеты, в Израиль (ведь наша необъятная страна нас не принимает). Но все тщетно.

Не у одной Марины такой вопрос…

Онкологические больные, которые лежат здесь, в ужасе. Эта клиника - одна из последних и самых известных в регионе, открытая для приема и лечения всех видов и стадий онкологических заболеваний.Ежемесячно через неё проходят более 1200 человек, в том числе пожилые, дети, сюда приезжают со всей России и стран СНГ. Если онкоцентр перепрофилируют, получить соответствующую высокотехнологичную медпомощь где-то поблизости будет невозможно. А ее прерывание по протоколам, утвержденным Минздравом РФ, реально угрожает жизни.

Механизма, каким образом лежащие здесь люди будут выписаны, переведут ли их куда-то ещё или просто попросят вон, никто не знает. Но, судя по тому, как это происходит во многих других лечебных учреждениях России, столкнувшихся с проблемой перепрофилирования, все произойдёт по максимуму бессмысленно, беспощадно и хаотично.Оптимизация, которая потрясла российскую медицину пару лет назад, не позволяет верить, что перепрофилирование больниц в спешном порядке будет проведено качественно и на высшем уровне. Ведь занимаются- этим одни и те же люди.

При всей беспощадности и хаотичности происходящего все равно остается орган, которому по долгу службы положено служить если не регулятором, то компасом для отчаявшихся людей. Куда им теперь деваться? Где получить медицинскую помощь ?

Не стоило бы вспоминать эту крайне неприятную для уважаемого Центра рентгенорадиологии историю, если бы объявленный там карантин по Covid не поставил под угрозу здоровье еще одной пациентки, которая написала нам о том, что после удаления яичника врачи нашли у нее изменения в легких.

Для выбора дальнейшей тактики обследования и лечения необходимо было пересмотреть операционный материал гистологии (стекла и блоки), который хранится в ФГБУ "РНЦРР". Однако в течение двух недель человек не смог добиться того, чтоб ему отдали эти стекла, поскольку по распоряжению Роспотребнадзора Центр закрыт на карантин.

• 
  

В интервью Царьграду врач-онколог, главный врач Европейской клиники Андрей Пылев рассказал о том, нужно ли здоровым людям обследоваться на рак с помощью скрининга, может ли развиться онкология от страха её появления, как перестать бояться рака и какие люди больше всего склонны к канцерофобии

Царьград: Нобелевский лауреат по химии Томас Линдел выступил с критикой утверждения, согласно которому рак вызывают радиация, солнечный ультрафиолет или канцерогенная пища, и рассказал об исследовании агрессивных форм кислорода и воды. Он утверждает, что наука пока бессильна перед раком. Что вы об этом думаете?

Андрей Пылев: Спорное утверждение, но в то же время его нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Пока достаточно неплохо всё развивается, как пойдёт дальше – сложно понять.

Ц.: В последнее время, может, в связи с заболеваниями звёздных людей, пресса создала ажиотаж вокруг этой темы. Он не вызовет всплеска ненужных обследований со стороны людей, которые не очень в этом разбираются?

А. П.: Здесь есть несколько факторов, которым надо уделить внимание. Первое – это зачастую абсолютно некомпетентные, уводящие вообще не в ту сторону комментарии прессы, которая вроде как старается помочь наладить что-то, а получается только хуже. Второй момент – это огромное количество людей-канцерофобов, которые сами себе назначают кучу ненужных диагностических процедур. И третье – это недобросовестные частные клиники, которые паразитируют, с одной стороны, на информационной шумихе, с другой стороны, на человеческом невежестве и проводят абсолютно ненужные, неоправданные, не дающие никаких преимуществ скрининговые обследования, очень дорогие. Эта проблема действительно есть.

Ц.: Насколько полезны скрининговые обследования сами по себе?

Фото: Billion Photos / Shutterstock.com

А. П.: Скрининговое обследование – и это сейчас достаточно неплохо изученный вопрос – показано при определённом типе опухоли у определённой группы пациентов с определёнными факторами риска. Совсем небольшое количество нозологий действительно скринингуются. Но сейчас проводят скрининг по поводу всех онкологических заболеваний, например, скрининг опухолей головного мозга – это как-то странно и совершенно нелогично.

Конечно, если мы говорим о вреде скрининга, этот вред только эмоциональный и экономический. От лишнего УЗИ и сданной кучи анализов человеку плохо не будет. Но с другой стороны, и та информация, которую мы от этого получаем, зачастую не отвечает на вопросы. Человек, который сдаёт все существующие маркёры и видит, что один из этих маркёров превышает норму на десять процентов, делает вывод, что у него рак, немедленно бежит оформлять завещание и делать кучу ненужных инвазивных и иногда даже опасных диагностических процедур. Но самое главное, что человек действительно уверен, по крайней мере какой-то период времени, что он болен. А это совершенно неправильно.

Ц.: Есть мнение, что человек, который ищет рак, рано или поздно его найдёт. То есть можно себя настроить на это.

А. П.: Это не совсем так. Я, скорее, склонен разделять теорию, что если бы человек не умирал от других проблем, он в обязательном порядке, пусть через 100, пусть через 150 лет, до того или иного рака обязательно бы дожил. Настроить себя на рак – это чушь полная. Стресс, конечно, является одним из важных и доказанных факторов, увеличивающих риски, но настроить себя на рак, слава Богу, невозможно.

Ц.: Что делать канцерофобам, людям, которые каждую неделю-две находят у себя все признаки рака?

А. П.: Канцерофобам надо работать не с онкологом, а с психологом, в первую очередь.

Ц.: У нас это хорошо развито?

А. П.: Это не хорошо развито, но развивается. Объективно ситуация меняется в лучшую сторону, и всё больше и больше появляется опций получить качественную психологическую помощь – как для онкологических пациентов, так и для родственников, и для канцерофобов. Это действительно так. Опять же, здесь всё зависит от чистоплотности врача, потому что для той же коммерческой медицины, наверное, нет более привлекательного пациента, чем канцерофоб.

Ко мне периодически приходят пациенты, которые требуют немедленно сделать ту или иную процедуру. Я прекрасно помню пациента, который ходил ко мне с интервалами раз в несколько дней в течение нескольких месяцев. Абсолютно нормальный, социально успешный человек, но который был уверен, что у него рак печени, он просил сделать биопсию. Казалось бы, человек приходит, сам обращается, но задача врача – именно переубеждать, объяснять, что этого делать не нужно. При этом, естественно, соблюдать все принципы для онкологии, стараясь пациента не обидеть. На самом деле, не нужно делать то или иное диагностическое обследование только потому, что пациент этого хочет, если на эту процедуру нет показаний.

Ц.: Вы можете дать несколько советов для канцерофобов?

А. П.: Нет, здесь не надо давать советы. Такими пациентами должен в первую очередь заниматься психолог, онколог – во вторую очередь. Опять же, человек может бояться рака не из-за канцерофобии, а по каким-то объективным причинам. То есть мы должны всегда вникнуть в ситуацию и понять, не лежит ли за этой, как нам кажется, канцерофобией реальная проблема.

Ц.: В вашей практике были пациенты, которые, начитавшись статей в интернете, пришли с мнением, что у них есть рак, и действительно его находили?

А. П.: У меня были крайне мнительные пациенты, которые были уверены, что у них есть рак, и они избыточно регулярно проводили какие-то обследования. Одна из пациенток действительно обнаружила у себя таким образом рак молочной железы на ранней стадии.

Но по поводу скрининговых программ надо понимать, что этот вопрос достаточно серьёзно изучают. Есть серьёзные исследования, в каком случае скрининг действительно целесообразен, в каком случае он даёт ложно положительный результат, а в каком – ложно отрицательный, какой их процент. Далеко не при всех нозологиях скрининг уместен. Сейчас фактически мы говорим о скрининге в ряде случаев простаты, рака молочной железы. Для выявления рака толстой кишки возможна колоноскопия у людей старше сорока лет. Скрининг меланомы безусловно нужен определённой группе пациентов. Но опять же, это не должен быть тотальный скрининг. Скрининг рака желудка ни в одной стране мира не проводится у всей популяции, это абсолютно неразумно.

Фото: Image Point Fr / Shutterstock.com

Основная задача – проводить скрининговые обследования у определённых групп риска по тем или иным заболеваниям. Понятно, что если у человека, например, вирусный гепатит в анамнезе, и он длительное время с ним живёт, уже годы и десятилетия, то у него на порядки выше вероятность возникновения первичного рака печени, чем у условно здорового пациента. Поэтому таких больных надо более детально обследовать.

Ц.: Не является ли преувеличением, что нездоровый образ жизни вызывает рак? Есть же много пациентов, которые ведут здоровый образ жизни – и спортом занимаются, и правильно питаются – и всё равно заболевают?

А. П.: То, что рак возникает и у людей, ведущих здоровый образ жизни, совсем не значит, что нездоровый образ жизни никак не влияет на возникновение рака. Просто очень много разных факторов, которые приводят к развитию опухоли. И фактор внешнего воздействия – это определённый процент, достаточно небольшой, от всех причин. Поэтому, безусловно, если мы уберём такие очевидные вещи, как курение, злоупотребление алкоголем, нахождение под прямыми солнечными лучами без защитного крема, неправильное питание с избыточным количеством красного мяса или какого-то химически обработанного мяса, копчёного мяса, все эти факторы, которые мы знаем, – то, конечно, мы минимизируем риски по определённым типам опухолей. Точнее, несколько уменьшим. Но все остальные факторы, безусловно, останутся.

Ц.: По сравнению со статистикой, например, 50-летней давности, рака стало больше или его стали чаще диагностировать?

А. П.: Да, статистика пятидесятилетней давности была достаточно неполна и неточна, и мы действительно не имеем представления, сколько пациентов умирали от рака 50 лет назад и какие виды рака доминировали. Сейчас она более точная и полная.

В целом нельзя сказать, что речь идёт о какой-то эпидемии. Во-первых, об этом стали больше говорить. Во-вторых, улучшилась диагностика. Та же самая ранняя диагностика, выявление ряда заболеваний на ранней стадии, что несколько увеличивает общую цифру заболеваемости за счёт впервые выявленных больных. Но глобально улучшаются и результаты выживаемости этих пациентов, потому что чем раньше их начинают лечить, тем дольше они живут. В целом, какие-то заболевания несколько растут по статистике заболеваемости, какие-то уменьшаются. Но глобально мы примерно в той же поре находимся. Может быть, с небольшой тенденцией к росту.

Ц.: Среди врачей-онкологов есть канцерофобы?

А. П.: Да, конечно. Нет больших канцерофобов, чем врачи-онкологи. Потому что мы это видим изнутри. И это абсолютно повсеместное явление. Более того, именно в той области, в которой врач работает, он у себя и находит какие-то признаки заболевания. Например, я знаю доктора, который долгое время занимался опухолями головы и шеи, при этом подозревал у себя именно эту патологию. Другой доктор, занимаясь опухолями печени, долгое время был уверен, что у него рак печени. И так далее. Это такая повсеместная история, но, слава богу, доктора – достаточно рациональные люди. И врачу всё-таки объективно несколько проще пройти обследование и убедиться, что у него нет онкопатологии.

Ц.: Они включают голову или к психологам обращаются?

А. П.: Доктора знают все необходимые алгоритмы, что нужно делать при появлении тех или иных жалоб. Поэтому, как правило, действуют достаточно рационально. Просто проводят ряд необходимых диагностических процедур и исключают или, не дай Бог, подтверждают этот диагноз. Такое тоже случается.