Людмила улицкая больна раком

Фото: Денис Синяков

Людмила Улицкая — о том, что мы можем противопоставить раку

Я сама из тех онкологических больных, которым не поставили своевременный диагноз, и лечение мое шло по более тяжелому пути, чем в случае, если бы диагноз поставили на два года раньше. При этом должна сказать, что, происходя из семьи, где почти все умирали от рака, я посещала проверки. Ничего плохого не находили. А когда обнаружили рак, уже была третья стадия.

Прошло уже шесть лет после операции, я жива-здорова и очень благодарна врачам, которые подарили мне эти шесть лет жизни. Но одна мысль меня не покидает. Все люди в России, у которых есть финансовая возможность лечиться за границей, уезжают в Германию, в Израиль, даже в Китай. А что делать тем, у кого нет такой возможности?

Есть два пути — добиваться от государства , чтобы оно увеличило финансирование госпрограммы по борьбе с раком. И попробовать выстроить эту работу общественными способами. Это вопрос первостепенной важности для нашего народа.

Россия вместе в Китаем в прошлом году заняла первое место по онкозаболеваниям, а по ряду показателей мы Китай опередили. Если говорить откровенно — это катастрофа. В России в год заболевают раком около 550 тысяч человек, и умирают из них 280 тысяч. В 2014 году Минздрав закрыл госпрограмму по борьбе с раком как низкоэффективную. За пять лет работы программы смертность от рака уменьшилась всего на 1%. (Это всего-то 2800 человек! Стоит ли стараться ради такого небольшого числа людей?)

Эти цифры чудовищны. Причина — почти полное отсутствие профилактики и чрезвычайно поздняя диагностика заболеваний, огромная нехватка специалистов — там, где нужны два-три специалиста на 100 тысяч человек, имеется 0,2. Вдумайтесь только: даже не один врач, а две десятых врача!

Эти молодые люди приезжают в Петербург со всей страны. Отбор в программу очень жесткий, никакой протекции, конкурс выигрывают исключительно талантливые выпускники медицинских вузов и интернатур.

Чтобы подготовить профессионального онколога, который умеет ставить диагноз и знаком с новейшими методиками лечения рака, надо, чтобы студента ничто не отвлекало от учебы. Участники программы занимаются практически без выходных: в клинике, на семинарах, при подготовке к семинарам, в обсуждениях онлайн или оффлайн. У них нет времени на подработки. А у организаторов программы не хватает денег на их содержание в общежитиях, на выплату необходимой стипендии.

Что можем сделать мы, простые граждане, чтобы изменить это постыдное для страны положение в лучшую сторону?

Мы должны сами о себе позаботиться — обеспечить себя квалифицированной онкологической помощью. А значит, поддержка программы обучения новых онкологов — вопрос жизни и смерти нас и наших детей.

Р.S. И проверяйтесь регулярно у онкологов — это уже мое личное пожелание каждому из вас.

Октябрь считается Всемирным месяцем борьбы с раком груди. Писательница Людмила Улицкая рассказала в Берлине о том, как изменилось ее отношение к жизни после операции.

Пять лет тому назад я перенесла раковое заболевание с последующей ампутацией левой груди.

Строго говоря, женщина может жить без груди. Тем не менее человек, теряя часть своей целостности, переживает безумно тяжелую травму. Он оказывается в зоне очень древнего табу, ведь любые частички тела, даже срезанные ногти и волосы, в древности принято было прятать, сжигать. Телесность — это таинственное и сакральное понятие, потому что в теле хранится душа.

Я лечилась в Израиле, где особое отношение к телесности. Оказалось, там на кладбище есть отдельный могильник, где хоронят части человеческих тел, например, ампутированные руки и ноги. В этом могильнике лежит и моя грудь. Я в тот момент пережила совершенно удивительное ощущение, потому что мне показалось, что я отчасти уже умерла, начала эту дорогу, по которой проходит каждый человек.

Думаю, что стоит. Последние годы мой муж, например, увлекается цигуном и другими восточными практиками. Поначалу у меня все эти сидения в позе лотоса и дыхание туда-сюда вызывали только раздражение. А сейчас я понимаю, что оказалась неправа. Мужу 81 год, и он таким образом чрезвычайно успешно борется со старостью и болезнями и вообще очень бодро держится.

С ней все плохо. Я из медицинской семьи, и вот еще 20–25 лет назад у нас в стране была очень хорошая медицина. Я знала многих замечательных врачей нашего времени. И сегодня в России еще остались хорошие врачи, хирурги, в том числе, несмотря на то, что школа разрушается. Но больничные условия таковы, что при хорошо сделанной операции больной может не выжить, потому что будет плохой уход, потому что будет грязно — в медицинском смысле, не в бытовом. Очень тяжело сейчас в медицине, поэтому врачи уезжают.

В порядке. Я вышла в стабильную зону, будем надеяться, что я еще поживу. Но мне скоро 73, это возраст преклонный, так что в любом случае пора думать о переселении.

Это нарушение неких культурных табу. Есть вещи, о которых разговаривать не принято, неприлично, болезненно. И я считаю, это очень хорошо, что мы говорим об этом вслух и что даже театральное действие этому посвящено. Это должно освобождать людей от страхов, потому что всем нам предстоит умирать и надо к этому готовиться, растить в себе мужество и бесстрашие. Это очень полезные качества.

Фотографии Оли Мишарёвой
и Николая Мясникова ■

Светлана Алексиевич и Людмила Улицкая

Наталья пришла со своей соседкой Ниной Васильевной, которая хоть и на пенсии, но преподает в политехническом колледже, по образованию она инженер-электрик.

— Мы увлекающиеся люди, всю жизнь читающие. Когда открыла для себя Улицкую, Рубину, остальное не могу читать, оно меркнет. А здесь хороший слог, язык, вот что подкупает меня лично, и темы такие женские, которые затрагивают наши души.

Хотя встреча во Дворце искусств должна была начаться в 19.00, первые зрители пришли за час до начала. К самой встрече зал уже был заполнен, некоторые сидели на подоконниках или в проходе. Всего было около 200 человек. Среди них историк и писатель Владимир Орлов, издеталь Борис Пастернак, основатель крафтовой пекарни Bro Bakery Илья Прохоров с дочерью, белорусская поэтесса и журналист Валерина Кустова с мужем драматургом Василием Дранько-Майсюком, дипломаты.

Один из зрителей, который сидел рядом с журналистом TUT.BY, заметил, что его сестра тоже хотела прийти, но побоялась, что здесь ее могут сфотографировать, а потом из-за того, что посетила встречу, уволить. Где именно она работает, он не сказал.

Встречу клуба открыла Светлана Алексиевич.

— Людмила из тех людей, которые очень достойно несут свое понимание жизни, свои убеждения, не заискивают ни перед кем, ни перед властью. И самое сложное, что сейчас происходит — конфликт с властью это Бог с ним, мы уже к нему привыкли — а вот конфликт с собственным народом — это гораздо страшнее. И гораздо труднее найти достойную интонацию, не отчаяться, не разочароваться. Вот у Людмилы это получается, — сказала Светлана Алексиевич.

Первые несколько вопросов задавала сама нобелевский лауреат.

— Генетика — это такая интересная сейчас профессия (Людмила Улицкая окончила биологический факультет МГУ и работала генетиком.- Прим. TUT.BY). Мне кажется, что генетики сегодня на грани каких-то потрясающих открытий, и они их уже сделали и что дальше будет с этим человеческим видом очень интересно. А почему все-таки литература?

— Так получилось, что генетику я выбирала сама. Я туда пошла и с юных лет хотела быть биологом, и мама была биолог. Это меня направило. Я с детства очень любила лабораторию, мама была биохимиком — эти стеклянные пробирочки, это мерцание жидкости в штативах. Вы знаете, у девочек бывают игрушки, а мне казалось, что кроме этих игрушек ничего нету. Довольно логично я пришла в биологию. Когда я поступила в университет, этот было в 1963-м — первый год, когда кафедра генетики из Лысенковской сделалась уже классической. Пришли старые генетики, которые в России были первоклассные, которые были кто в ссылке, кто в другой области, кто просто сидел даже. Они пришли и готовили первую смену. Был большой пробел, не готовили генетиков долго. Я была в счастливом положении, это было потрясающе интересно.

…Через два года лабораторию нашу закрыли. Это было самиздатское, очень ласковое дело, когда мы попались на каких-то перепечатках зловредных книг. Никого не посадили, просто жизнь всех пятерых пошла в разных направлениях…

…Я довольно долго не работала, потом снова надо было идти искать работу. У меня умерла мама, родились двое сыновей, я развелась с мужем к этому времени, надо было заново устраивать жизнь, и я собиралась идти обратно в биологию. Хотя я понимала, что биология за десять лет улетела со страшной силой. Мне надо было учиться снова. Не сложилось вернуться, при этом я, конечно, почитываю, слежу, друзья мои все-таки некоторые стали выдающимися учеными. Это очень важная составляющая моей жизни.

У меня, на самом деле, профессия поменялась, а объект не поменялся. Раньше я, занимаясь генетикой, исследовала человека с биологической стороны, когда я стала писателем, для меня по-прежнему в центре внимания человек. Есть литература двух сортов: в одной, где интерес сосредотачивается на явлениях, событиях, мысли литературы и идей, а есть литература людей. Так сложилась жизнь, что меня больше волнует литература людей.

Людмила Улицкая напомнила, что первую книгу издала в 50 лет. Сегодня ей 74 года.

— Только в конце 80-х годов я разослала первые пять рассказов в пять толстых журналов. Тогда журнальная литература была самая передовая. И получила пять отказов. Потом все эти рассказы были напечатаны, и три из них получили даже премию за лучший рассказ года в тех самых журналах, которые отказали. Ни черта не читают, короче говоря, самодел не читается. Теперь молодые находятся в гораздо более выгодном положении, есть интернет, можно повесить. Существует целая литература фейсбучная.

Людмила Улицкая уделила внимание и теме священного мусора. Так называется ее сборник рассказов и повестей, который многократно переиздается и переводится на разные языки.

О политике, государстве и православии

Зрители задавали Людмиле Улицкой вопросы о политике, религии, внуках, онкологических заболеваниях. Два часа она внимательно на них отвечала.

О государстве

— Государству очень удобно, когда люди, как Сталин говорил, винтики, одинаковые такие, а человек между тем разнообразен. И чем он угловатее устроен, чем меньше отличается от среднестатистического винтика, тем сложнее у него отношения с государством. Государство хочет его сделать квадратным, подчинить.

С другой стороны государство — очень нужный механизм. Без государства нам будет очень трудно платить пенсии, содержать школы. Но у государства есть фантастическое качество (это я не про наше государство говорю, я говорю про государство вообще, про любое), оно начинает работать само на себя. Оно забывает, что оно общественный инструмент, что его общество придумало для своих нужд. И вот здесь начинаются сложные вещи потому, что должна существовать обратная связь. Общество должно говорить государству: вот это вот неплохо бы сделать, а вот этого вот нам не надо.

Знаю, что бывали государства хуже, чем наше, несомненно, но нашему можно бы немножечко подправиться, немножечко послушать, капельку, чего хотят люди и это самое общество, это было бы лучше.

О вдохновении

— Я начала в юности с того, что писала стихи. Этот процесс написания стихотворения очень вдохновительный. Когда ты пишешь роман, ничего подобного с тобой не происходит. Это очень тяжело. Это круглосуточная работа, когда ты спишь, и он в тебе ворочается, когда ты хочешь уже отдохнуть и куда-нибудь от него отъехать, а он тебя не отпускает. Волнение слова, которое испытываешь, когда стихотворение пишешь, я знаю. Но я их не публикую на всякий случай.

О манипуляции через СМИ

— Что касается манипуляции народным сознанием, то никогда не было таких возможностей, как сейчас. Надо сказать, что превратить сегодня население миллионного города в биомассу, которая движется по мановению телевизионного знака, довольно просто. Гитлеру это было сложнее сделать, у него было только радио. Но тем не менее удалось. 12 лет просуществовал этот режим, рухнул естественным образом. Что есть единственное противоядие? Оно находится вот тут (показывает на голову. — Прим. TUT.BY). Если мы работаем над собой, пытаемся осознать произошедшее, если мы производим это самое в себе, то мы надышим это пространство.

О религии

— Я глубоко убеждена в том, что церковь может быть только гонимая, когда церковь победительная, ей приходит конец… …Христианство — это религия невозможного, христианином быть на cамом деле невозможно. Потому что требования, которые предъявляет эта церковь к прихожанам, невыполнимы. Иисус не предъявлял этих требований… …Можете считать меня расстригой (священник, лишенный духовного сана церковными властями или по своему желанию вышедший из духовного звания. -Прим. TUT.BY). На самом деле, это меня не очень даже занимает: примут меня или нет. Но я надеюсь, что когда помру, отпевание меня проведут. Пожалуй, мне бы хотелось.

О внуках

— Я плохая бабушка. Я очень мало с внуками общаюсь. Трое из них живут в другой стране, две в Москве со мной. Как-то просто очень мало общаемся, и я предполагаю, что я чего-то не могу им дать, того, что им нужно. Во всяком случае они не рвутся со мной общаться, что иногда мне бывает досадно.

О раке

— Я из раковой семьи. Моя мама умерла в 53 года. Меня рак настиг, когда мне было 67, что ли. Я жива уже семь лет, скоро будет восемь. На самом деле, рак все время побеждается, и многие виды рака уже вполне излечимы. Есть такие формы и клетки, которые не лечатся. Но буквально в последний месяц нашли имунное средство, которое получают из онкологических клеток. Статистика на этот счет прекрасная даже в нашей стране, хотя мы далеко не впереди планеты всей.

О том, почему не хочется нравится всем

— Я никогда в жизни не делала того, чего мне не хотелось. Я под заказ практически никогда не работала. Более того, когда я пыталась что-то сделать под заказ, оно у меня не получалось. Я могу работаь только тогда, когда свой собственный фетиль горит… .

Это очень важная и тонкая штука: насколько ты хочешь нраивтся. Я просто знаю несколько случаев писателей, когда человеку очень хотелось нравится. Он написал книжку, она понравилась мало кому. Он написал книжку попроще. Она уже понравилась большему количеству людей. Идет вот это вот скольжение вниз: читателей делается все больше, а содержания все меньше. Есть писатели, которые достигли в этом большого совершенства. Это меня обошло. Не нравится — спасибо. Я совершенно не стремлюсь к тому, чтобы расширять круг читателей.

О политике

Представленный фрагмент произведения размещен по согласованию с распространителем легального контента ООО "ЛитРес" (не более 20% исходного текста). Если вы считаете, что размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.

Оплатили, но не знаете что делать дальше?

Автор книги: Сборник

Возрастные ограничения: +16

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Ученые Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН создали принципиально новый, нетоксичный препарат от рака. Он разработан на основе входящего в состав грудного молока белка лактаптина. Анализ состава молочных белков позволил выявить конкретный пептид, который уничтожал раковые клетки, не затрагивая при этом здоровые. Учение сумели получить генно-инженерный аналог этого белка. Исследования показали, что он обладает сильным действием и подавляет рост различных видов раковых опухолей, в частности останавливает рост метастазов в легких и печени. Так, мышам прививали опухоль, а затем вводили лактаптин. После укола рост опухоли замедлялся, она не увеличивалась в размерах, переставала развиваться.

– О том, что молоко человека и животных обладает противоопухолевыми свойствами, было известно достаточно давно, однако какой именно белок отвечает за такое воздействие, как создать его генно-инженерный аналог и насколько эффективным он окажется, понятно не было, – объясняет Валентин Власов, академик, директор Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН. – На данный момент доказано то, что он может существенно приостановить рост раковых клеток. Говорить о практическом применении препарата можно будет не раньше чем лет через пять.

Опыт тех, кто борется

Блистательная звезда Ж. столкнулась с болезнью в 1991 году. Певица почувствовала ноющую боль в груди, но сначала не обратила на нее внимания – работа для нее была превыше всего. Однако когда ни о чем, кроме боли, Ж. уже не могла думать, решила обратиться к врачам.

– Хорошо, что мы тогда были в США, – вспоминает она. Американские врачи поставили ей диагноз рак груди. И сказали, что у нее есть лишь один шанс из пяти выжить. Это известие стало для нее шоком.

– Сначала я почувствовала ненависть и озлобление ко всем здоровым: какое они имеют право ныть по пустякам?! – негодовала актриса.

Но соглашалась с тем, что ужасно, когда появляется ненависть абсолютно ко всему вокруг.

– Ко всем, кто был любим или не любим – это не важно, – уточняет Ж. – Я оказалась как будто по ту сторону реки. Они – там, со своими мелкими проблемами, а я – здесь, наедине со всем тем, что мне предначертано.

Ж. тогда очень поддержал ее муж и продюсер. И это было очень важно. Ведь, к сожалению, часто случается так, что мужчины, узнав о страшном диагнозе своей половины, пугаются предстоящих трудностей, физического несовершенства женщины (ведь грудь иногда приходится удалять) и уходят, оставляя жену или подругу один на один со своей бедой. Но испытание, выпавшее на долю

Ж. и ее мужа, лишь укрепило любовь.

– Он сказал мне, что всегда будет вместе со мной, что бы ни случилось, – гордится актриса. – И, конечно, внушил мне веру в лучшее.

Даже живя рядом с мужем уже не один год, Ж. не знала, насколько он преданный человек и как ее любит.

– Я верила только мужу, – продолжает она. – Он был в таком же, как и я, странном состоянии. В сказках часто написано, как дедушка, который собирался умирать, срочно звал священника и своих сыновей, чтобы все между ними поделить: одному дурачку – то, другому – се. Это неспроста, такие сказки точно из жизни. В страшные моменты действительно возникает очень большое желание навести порядок в своих делах. Но страх перед смертью – совсем другое. И еще очень важно, чтобы мама не узнала…

Перед операцией Ж. написала трогательные письма всем своим знакомым и родственникам. Муж должен был отправить их адресатам в случае трагического исхода.

Готовясь к тяжелым испытаниям, Ж. начала читать Библию.

– Раньше я не понимала, что значат слова мудрецов о страданиях, в которых растет и развивается личность, – рассуждает певица. – И лишь пережив то, что случилось со мной, я по-другому стала смотреть на жизнь, обратилась к религии….

Осознание, что в ее жизни происходит что-то не так и что нужно поверить в Бога, могло сыграть свою роль в исцелении Ж. от тяжкого недуга. Певица в это твердо верит.

Когда я серьезно заболела, то, по сути, подошла к краю своей жизни, – продолжает Ж. – Но когда мне сделали операцию и сказали, что буду жить, я еще более серьезно стала относиться к религии – стала все по-другому воспринимать. Раньше мне казалось абсурдным утверждение о том, что человек в страданиях становится чище. Я не могла понять, что может быть хорошего в плохом. Но сейчас я знаю, что человек, который ничего не пережил, как личность еще не появился на свет.

Операцию по удалению опухоли провели в Америке.

Звезда откровенно призналась: когда пришло время ложиться под нож хирурга, она испытала панический страх за собственную жизнь и впервые почувствовала, как страшно на самом деле умирать.

– Когда говорят, будто умирать не страшно, – не верьте! – призывает Ж. – Это страшно, я через это прошла. Говорят, что мы рождаемся и умираем в одиночестве. И я пришла к тому, что умирать легче, когда веришь.

К счастью, операция прошла успешно. Болезнь отступила.

– В первое время, когда я очнулась, открыла глаза и почувствовала, что жива, я не могла говорить – потому что была подключена ко всему, что придумала наука, – продолжает Ж. – Но я искала глазами мужа. Только его глаза могли сказать мне правду.

Дальнейшая история актрисы была такой же, как у сотен других, кто перенес рак. Оптимизм и надежда очень быстро сменились депрессией, ведь путь к исцелению предстоял еще долгий и мучительный.

– Пришло понимание того, что ты стала настоящей калекой, а весь пережитый ужас – всего лишь первый этап в жизни со страшным диагнозом онкология, – поясняет артистка.

После лечения и реабилитации Ж. вернулась на сцену, к своему активному образу жизни. Но появилось в жизни Ж. и новое: она стала гораздо больше времени уделять родным и близким.

– Это испытание кардинально изменило меня, – уверяет Ж. – Я поняла, что близкие люди – это главное. На первом месте теперь у меня – желание помогать и любовь ко всем живым существам. А материальные вещи, профессия, карьера для меня остались на втором плане.

Кстати, актриса уверяет, что словно предчувствовала свою болезнь, мечтала стать хирургом.

Опыт тех, кто борется

Высшие силы существуют, теперь я это точно знаю. Человек – часто лишь игрушка в руках судьбы. Но я уверена, что, несмотря ни на что, опускать руки и сдаваться мы не имеем права.

Ж. говорит, что во время болезни она на многое стала смотреть по-другому.

– Раньше я не понимала слова мудрецов о страданиях, в которых растет и развивается личность. Теперь понимаю… А любой конфликт для меня, особенно после пережитой болезни,– это дискомфорт. Я стала иначе относиться ко всему живому.

Победив болезнь, она начала новую жизнь – занялась йогой, бросила курить. А на вопрос о счастье отвечает так:

– Самые счастливые моменты, если оглянуться назад, это когда рядом мама и папа, они наряжают меня, и мы идем в гости, и все близкие здоровы. Счастьем было мое выздоровление, победа над раком. Счастье – что рядом всегда муж, любимый и преданный человек. Когда мы погружаемся в работу, мотаемся по свету, это счастье от нас отдаляется. И вообще мне трудно быть счастливой, если рядом у кого-то проблемы. Где-то идет война, происходят жуткие катастрофы…

Тяжелая болезнь сделала меня лучше. Я хочу жить дальше, петь, танцевать, дарить людям радость, кому-то помогать, совершенствоваться, хорошему не должно быть предела…

А также – в травах, кукурузе, сорго, просе, семени льна, яблочных семенах. Исследования показали: это вещество может стремительно уничтожать раковые клетки. И если эти семена входят в ежедневную диету человека, то раковые клетки у него никогда не будут развиваться.

– Рак не вызывается неким таинственным вирусом или токсином, но является болезнью витаминного дефицита, вызванного недостатком существенных компонентов в пищевом рационе современного человека, – заявляет доктор Эрнст Т. Kребс, биохимик из Сан-Франциско. – Несколько веков назад мы употребляли в пищу богатый витамином В₁₇ просяной хлеб, но сейчас мы предпочитаем белый хлеб, который его не содержит. Когда-то наши бабушки толкли в ступе семена слив, яблок, абрикосов и добавляли толченый порошок в свои варенья и консервированные продукты. Бабушка не знала, зачем она делает это, но семена этих фруктов являются самым мощным источником витамина В₁₇ в мире. Известно, что племя ханза в Гималаях никогда не встречалось с раком до тех пор, пока их родная диета была богата просом и абрикосами. Однако, как только они столкнулись с западной диетой, они стали болеть раком.

Есть важные вещи, которые совершенно не обязательно открывать заново. Попробую поделиться своими черновиками с теми, кому предстоит этот экзамен сдавать после нас.

Осенью 2009 года пришел к мужу галерейщик, куратор, организатор выставки и говорит:

– Ну, вообще идея половины чего бы то ни было. – Андрей пожал плечами. Меня при этом разговоре не было, дело было в мастерской. Потом прихожу, Андрей рассказывает об этом разговоре.

– Ах, – говорю я, – как же не люблю я эти кураторские затеи. И пошла на свою половину, между прочим.

А на своей половине подумала: а интересно, как можно пластически обозначить половину?

Я очень люблю решать чужие задачи. Вытянула ящик комода, вынула красивый французский лифчик, взяла ножницы и разрезала его пополам. Поло вину отнесла в мастерскую:

– Не правда ли, Андрей, это именно половина?

Андрей натянул на подрамник холст и тонкими булавками укрепил на нем половину лифчика. Форма, надо сказать, идеальная, даром что старый.

Но я не знала тогда, что происходит. Еще несколько месяцев прошло, прежде чем картина себя полностью проявила, и я смогла восхититься этой насмешливой метафоричностью.

Я происхожу, по материнской линии из семьи изобильно полногрудых женщин. Женская грудь вскормила почти каждого человека, но нашу семью в особенности. Когда дед плодотворно отдыхал в сталинских лагерях, бабушка освоила дополнительную профессию – научилась шить бюстгальтеры, исключительно в ночное время. Днем она работала бухгалтером. Легкая словесная игра… Держать книги, держать бюст. Полногрудая бабушка держала на самом деле семью. Она была образец благородства и достоинства. То обстоятельство, что она обладала статью Коровы – надеюсь, никому не придет в голову, что я имею в виду грязную колхозную буренку, – и несла впереди себя королевскую грудь, мне, безгрудой по юному возрасту, очень нравилось.

Годам к двенадцати, когда я вошла в состояние половозрелое, оказалось, что я не унаследовала от женщин-матерей моего рода их достойной восхищения полногрудости. Бабушка справила мне собственноручно первый лифчик – бюстгальтером этот предмет называть как-то неловко!

Она смотрела на мою девичью грудь с удивлением и некоторой завистью. Мы, мелкогрудые, не знаем тягот ношения этого многокилограммового неснимаемого груза, не знаем глубоких промятых дорог под широкими бретелями санитарно-гигиенической снасти, шершавых или мокнущих пятен раздражения под распаренным летним выменем.

Вернемся к моей груди. Ее я получила как генетическое наследство от моей бабушки по отцовской линии. Она была чудесно сложена – в молодые годы была балериной авангардного толка, последовательницей Айседоры Дункан. От нее, кроме груди, я получила кое-что, но не так много: руки, ноги, дурной почерк и неопределенный артистизм.

Как полагается людям моего зодиакального знака – Рыбы, я всю жизнь жажду страстно противоположных вещей: одна часть моей натуры зовет меня к строгому научному исследованию, другая – к художественному. Моя первая профессия – генетика, вторая – письмо букв по бумаге. Богемное начало победило, но ученый в глубине души брезгливо морщится.

Как полагается людям, рожденным по тибетскому календарю в знаке Козы, я хороша только при условии, что у меня хорошее пастбище. Иными словами, плохо переношу неудобства. И плачу́ любую цену, чтобы их избежать.

Пришедший в свой час климакс принес мне большое неудобство: начались приливы. Днем и ночью меня обливали волны жара, слабости, пота, и терпеть эту напасть я не была согласна ни под каким видом. Моя американская подруга, лаборант в лаборатории, где вот уже больше двадцати лет занимаются всякими трудными случаями репродукции человека, не медленно предложила мне гормональное лекарство, которое снимает неприятные явления климакса. Это был в той или иной форме эстроген, женский половой гормон. На второй день после начала приема приливы закончились, и я о них забыла.

Вспоминала, когда спустя десять лет, а потом еще спустя пять пыталась закончить прием гормона. Но приливы немедленно возвращались, и я снова принимала любимые таблетки. Прошу обратить внимание: я по образованию биолог, и слухи о том, что прием гормонов плохо влияет на людей с предрасположенностью к раку, были вполне мне известны. Но уж больно не люблю я неудобства!

Раковая предрасположенность в наличии имелась. Почти все мои родственники старшего поколения умерли именно от рака: мать, отец, бабушка, прабабушка, прадед… От разных видов рака, в разном возрасте: мама в 53 года, прадед в 93. Таким образом, я не была в неведении относительно моей перспективы. Как цивилизованный человек, я посещала с известной периодичностью докторов, производила со ответствующие проверки. В нашем богохранимом отечестве до шестидесяти лет делают женщинам УЗИ, а после шестидесяти – маммографию.

Status Praesens

Остановка в Милане, встречает Ляля Костюкович. Замечательная пробежка по Милану. San Eustorgio, саркофаг волхвов, барельеф звезды – чудесный. Мощи волхвов давно уже в Кельне, Барбаросса увел. Потом вернули малую долю, но не проверишь, что там они засунули!

Я люблю волхвов, у меня их целая коллекция в книжках: от глуповато-восторженных деревенских колдунов до печальных мудрецов, пришедших проститься со всем древним миром, со всей своей мудростью, потому что знают, что пришло нечто большее, чем мудрость… Там капелла Портинари – святой Петр Ве ронский, с топором в голове: он катаров убивал, катары его и порешили в свое время. В капелле купол – немыслимый, райская полянка, – все радужное, живое и совершенно божественное.

Еще прошлись по Миланскому университету, где с XVI века была чумная больница. Сад бань – там мыли больных в сохранившихся по сей день римских термах.

Вернулась в Лигурию – как домой. Погода испортилась, весна приостановилась. Хозяева уехали. Я в доме одна. Чувствую себя отвратительно… Сплю очень плохо. Как всегда, когда работа не идет. И сны длинные, длинней ночи. Приснился таинственный сон: дом большой, с переходами, путаный, многолюдье, какой-то прием бестолковый, все незнакомые, но с разговорами, что-то нестерпимо длинное, такое, что хочется забыть еще до просыпания. Какая-то еда-питье, показывают повторами, уже вроде это было, и опять настойчиво повторяют. И вдруг – подносят мне большую белую фарфоровую тарелку, скорее даже блюдо. Новенький фарфор отливает свежим тонким блеском, а на тарелке в середине горкой уложены шкурки от сгоревшей картошки в форме девичьей груди. Совсем сгоревший куличик. Гадость какая-то.