Казанские ученые про рак

В Институте фундаментальной медицины и биологии КФУ разработали препарат, который сможет уничтожать раковые клетки. Исследования проводились совместно с биологами Университета Палермо (Италия).

Препарат основан на нанотрубках галлуазита и бактериальном пигменте продигиозине. Пигмент уже известен как вещество, избирательно убивающее раковые клетки, нанотрубки же используются для его доставки, передает пресс-служба КФУ. Результаты исследования опубликованы в журнале Frontiers in Bioengineering and Biotechnology.

Разработанная российскими и итальянскими учеными система доставки на основе минеральных нанотрубок и природных противоопухолевых соединений позволит повысить эффективность химиотерапевтического лечения онкологических заболеваний.

комментарии

• 
  

рак может вылечить только внутренняя работа над собой.

Болезни даются за что-то.

Опухоль растёт от "подселенцев", душ убитых животных (и рыб), что были использованы в пищу, они меняют генотип клеток "под себя". Их можно увидеть только ясновидением.

Бог-Отец, подселяет их тем людям, — кто должны делать усилия в духовном совершенствовании себя, но их не делают, — рак, актуализирует для человека его смерть, чтобы сделать её приближение более ощутимым, чтобы человек начал менять себя. И если человек намёк этот принимает и пробуждается — рак уходит.

Главная причина рака — это этические ошибки (агрессивные эмоции, пороки, - начиная с курения, убойного питания и т.д. ).

Опухоль может быть удалена из тела больного хирургическими приёмами. Но канцерогенные причины покинут тело навсегда или надолго — лишь по Воле Бога. От этого и будет зависеть результат лечения.

Заболевшему раком или сходными заболеваниями имеет смысл полагаться на свои силы.

Посвятите свои жизни - росту эмоций любви ("Экопсихология" В.Антонов).

… Первым признаком правильного понимания направления является ориентация на Творца, начните с чтения любой духовной литературы, могу порекомендовать книгу "Бог говорит", автор В. Антонов, и фильм по книге Нила Д. Уолша "Беседы с богом".

Не может быть истинной духовности там, где нет Любви. А одной из главных составляющих Любви является Сострадание ко всем живым существам. Убийства — ради собственного чревоугодия являются суперэгоистичной "любовью" к себе.

С чего начать лечение.

1.Начните питаться безубойно, люди, питающиеся безубойно, из СОСТРАДАНИЯ к животным, раком не болеют.

2.Излечение пойдет быстрее при "Моржевании", но оно подойдёт лишь тем, кто психологически настроен к нему и в сочетании с покаянной работой.

3.Примите принцип покаяния. Именно раскаяние, является главным очистителем души.

В процессе выявления в себе пороков и вспоминания конкретных грехов — должно наступать эмоциональное раскаяние. Сострадать надо своим жертвам — всем тем, кому причинили из-за своей порочности боль — физическую или просто эмоциональную. А затем пережить сознанием каждую такую ситуацию заново — но теперь уже верно. Покаяние должно быть искренним. Ему нет и не может быть замены.

Но надо всегда вначале исцелять душу!

(При этом я не советую отказываться и от обычной помощи врачей: имеет смысл в таких ситуациях сражаться всеми возможными способами одновременно!)

При раке, важно соблюдать положительный, эмоциональный настрой, требуется испытывать, как можно больше эмоций любви (такие как: забота, сострадание, нежность с любимыми, умиление животными и т.д.).
Просмотр негативных передач должен быть исключён, просто настроив себя на просмотр юмор.передач.
Важно исключить агрессию.
И — самое главное: начните ДУХОВНО совершенствоваться!

Надо сосредоточиться вокруг развития духовного сердца (энергоструктур среднего дань-тяна, чакры анахаты). Сознание, размещённое в этой структуре организма, способно жить только в эмоциях любви (подробнее о развитии: в "Экопсихология", В.Антонов).

“Бог есть Любовь” — так учил Иисус Христос. И, чтобы приблизиться к Творцу, — надо тоже развивать себя именно как любовь. Речь идёт о многогранных эмоциях “сердечной” любви, которые вполне возможно произвольно продуцировать в себе методами психической саморегуляции. В этих эмоциях надо научиться постоянно жить.

И именно эта доктрина смогла бы объединить людей, а вовсе не то “богословие”, которое ничего не знает о Боге, потеряло любовь, проповедует (фактически) пьянство и национальную нетерпимость, отвергло заповедь Бога “не убивай!”.

Для того, чтобы реально направить свой взгляд — взгляд сознания — в сторону Бога, чтобы устремиться к Слиянию с Ним — мы должны обрести вначале внутренний покой.

Для этого существуют разные приёмы. Начать можно с хатха-йоги, с китайской динамической гимнастики тай-цзи-цуань или других сходных систем. Но радикально проблема решается через вывод концентрации сознания из головы — в анахату, а затем расширение духовного сердца за пределы тела в тонких и тончайших пространственных мерностях.

Из истории известно, что кое-что в том направлении предпринимали греко-славянские мистики исихасты. Речь идёт о приёме, который называется “Иисусова молитва”.

Подробнее в книге: "Учение Иисуса Христа о нашем смысле жизни и как его реализовать"

Боль - под контроль

Всего в портфеле Научно-образовательного центра КФУ, созданного в рамках ФЦП "Фарма-2020" в 2011 году, девять уникальных разработок. Шесть из них с успехом прошли доклинические исследования, то есть доказали свою эффективность и безопасность на животных. Предполагается, что в 2020 году их начнут испытывать на добровольцах.

Несмотря на то, что клиническая фаза исследований препаратов еще впереди, некоторые из них уже имеют солидную репутацию. К примеру, полгода назад противовоспалительный препарат KFU-01 завоевал золотую медаль на 47-й Международной выставке изобретений. Лекарство может стать настоящим спасением для тех, кто страдает такими тяжелыми воспалительными заболеваниями опорно-двигательного аппарата, как артроз и артрит.

- Считается, что избавиться от этих недугов полностью нельзя, можно лишь на некоторое время снять боль и острое воспаление, - рассказывает ведущий научный сотрудник НОЦ фармацевтики КФУ Константин Балакин. - Наша разработка претендует на то, что эти болезни станут излечимыми. Исследования на животных показали, что KFU-01 способен полностью подавлять хроническое воспаление, моделирующее ревматоидный артрит, тогда как один из самых эффективных и безопасных в мире нестероидных противовоспалительных препаратов даже в большей дозе справляется с этой задачей лишь на 50 процентов. Это важно, потому что, если воспаление приглушить, но не снять полностью, оно через какое-то время вернется.

К тому же, по его словам, за счет особого дизайна препарат обладает очень высоким уровнем безопасности. В течение полугода ученые ежедневно вводили кроликам и крысам до 500 миллиграммов субстанции KFU-01 на килограмм их веса. Это сопоставимо с двумя-тремя упаковками лекарства для человека. В итоге не то что летальных случаев, а даже существенного изменения биохимических параметров у животных зафиксировано не было.

А еще KFU-01 эффективно снимает боль и в отличие от других противовоспалительных препаратов не вреден для желудка. Да и применять его достаточно один раз в день.

Покорить "Эверест"

Большие надежды внушают и другие разработки НОЦ фармацевтики КФУ. Взять хотя бы противоэпилептический препарат KFU-06. Доклинические исследования показали, что он эффективен даже в самых жестких моделях заболевания. А ведь в соответствии с клиническими данными, сейчас примерно 30 процентов тяжелых случаев эпилепсии прак­тически не поддаются лечению.

Другой препарат, KFU-08, со­вместное изобретение казанских и волгоградских ученых, может качественно изменить жизнь больных сахарным диабетом (если не только доклинические, но и клинические исследования пройдут успешно). Он предназначен для лечения осложнений этого коварного заболевания.

В разработке - противогрибковый, противотуберкулезный, антибактериальный и противоопухолевый препараты. Имеются совершенно уникальные молекулы. Например, противоопухолевое соединение KFU-07, по словам директора НОЦ фармацевтики КФУ Юрия Штырлина, является для коллектива разработчиков своеоб­разным творческим "Эверестом".

- Утверждать, что это готовое лекарство, пока рано, - говорит Константин Балакин. - KFU-07 еще не до конца прошел испытания даже на животных. В отличие от большинства современных средств фармакотерапии рака, наш препарат не убивает раковую клетку, а перепрограммирует ее, постепенно превращая в незлокачественную. До сих пор считалось, что это невозможно.

По его словам, исследования на грызунах это подтверждают. Ученые поделили мышей с привитой злокачественной опухолью молочной железы на две группы. Одна группа не получала никакого лечения. А грызунам другой группы в течение 40 дней вводили малые дозы KFU-07. Потом около месяца следили за их состоянием.

В итоге к концу эксперимента половина мышей, не получавших лечение, погибли. В то время как грызуны, испытывавшие препарат, выжили все. И не просто выжили, а, по сути, избавились от рака. Гистологическое исследование опухолевых клеток показало, что новообразование не злокачественное. А такая опухоль, как известно, не дает метастазов, ее можно удалить.

- Этим проектом мы занимаемся уже около восьми лет, - рассказывает Константин Балакин. - Эксперты Минобрнауки РФ очень позитивно восприняли его. Предполагалось, что государство выделит деньги на доклинические исследования. Средства действительно были предусмотрены в федеральном бюджете еще два года назад. Но до нас так и не дошли. В 2018 году весь миллиард рублей, предназначенный для доклинических исследований инновационных лекарственных кандидатов, был возвращен в казну. В 2019-м ситуация повторилась: около 300 миллионов рублей опять ушли в бюджет и не попали к разработчикам. Без объяснения причин. Подобная непоследовательность не только замедляет процесс создания инновационных препаратов, но и ставит такие коллективы, как НОЦ фармацевтики КФУ, на грань краха, потому что университетская наука, в отличие, например, от образовательных подразделений, не имеет базового финансирования. Так, в предыдущие годы центр работал исключительно за счет госконтрактов. В результате фактической их отмены ряды сотрудников НОЦ заметно поредели. От прежнего состава разработчиков осталась почти треть.

Инновации: за или против?

Есть еще одна серьезная проблема. В современной российской науке главным критерием эффективности работы ученых, как это ни парадоксально, являются не инновационные разработки, а количество научных публикаций. Из-за этого, считает Константин Балакин (а он, к слову, один из самых цитируемых российских медицинских химиков), большинство публикаций, мягко говоря, не дотягивает до уровня полноценного научного труда.

- Даже гранты выдают на основании персонального рейтинга цитируемости, - говорит он. - Но, если бы мы публиковали все полученные в ходе исследований данные, наши разработки никогда бы не стали лекарствами. Если до определенного момента не соблюдать режим строгой секретности, патента не получишь. А без него бизнес не будет вкладывать деньги в разработку.

Впрочем, с бизнесом и так не все просто. Формально фармацевтические компании обеими руками за инновации, на деле же все иначе. Активно позиционировать свои разработки казанские ученые начали еще два года назад.

- Мы разослали официальное приглашение к сотрудничеству вместе с кратким описанием проектов 60 крупным российским компаниям. Думаете, фарминдустрия как-то на это отреагировала? В ответ было получено всего три робких письма с просьбой прислать дополнительные материалы. Выслали. И опять молчок! Современному отечественному бизнесу это неинтересно. Большинство фармкомпаний даже оценить по достоинству разработку не могут, поскольку не имеют квалифицированных экспертов.

Но открыто об этом, разумеется, не говорят. В лучшем случае мотивируют отказ ранней стадией разработки. А чаще ссылаются на отсутствие средств.

Между тем

Ученые утверждают: разговоры о том, что внедрение разработок требует многомиллиардных затрат, не более чем миф. По словам Константина Балакина, если идея правильная, то и заключительные клинические исследования перед выведением инновационного препарата, например на российский рынок, обходятся в среднем в 150 миллионов рублей.

— Пётр Михайлович, не могли бы вы рассказать, в чём заключается суть вашего метода?

— Есть вирусы, которые могут подавлять рак. Они обладают онколитическими свойствами. И они безвредны для здоровья человека. Этот способ лечения практически не даёт побочных эффектов. Возможно только кратковременное повышение температуры, что является положительным признаком, говорящим о том, что вирус в организме прижился и оказывает реакцию. Это легко снимается обычными жаропонижающими средствами.

— Когда метод станет широко применяться в практической медицине?

— Сейчас основная наша задача — сертифицировать те препараты, которые у нас есть. Эта работа поддерживается Минздравом и Минобрнауки. У нас есть несколько грантов, по которым мы испытываем эти препараты. Мы делаем новые варианты онколитических вирусов с усиленными свойствами. Скоро должны начаться доклинические испытания в институте имени Смородинцева в Санкт-Петербурге. Мы уже передали туда препараты. Врачи говорят, что на испытания уйдёт месяцев пять-шесть. Учитывая ситуацию с коронавирусом, я думаю, что в начале 2021 года испытания могут быть закончены и тогда мы уже сможем договариваться с клиниками о проведении клинических испытаний.

— Что собой представляет препарат, который должен пройти испытания?

— Препарат — это живой вирус, который выращивается на культурах клеток. Это лекарство нового типа, которого не нужно много. Важно, чтобы он попал в организме в те клетки, которые чувствительны к нему. А дальше он сам размножается. То есть лекарство само себя воспроизводит уже в том месте, где оно нужно. Это раствор, 100 млн вирусных частиц в 1 мл. Но самая большая проблема в этом лечении — это способ доставки вируса в опухоль, в случае с глиобластомой — в мозг, в ту область, где находится опухоль.

Если препарат ввести просто внутривенно, то очень небольшая часть вируса может попасть в опухоль. В кровотоке есть неспецифические факторы, которые этот вирус быстро инактивируют. Кроме того, в мозгу есть гематоэнцефалический барьер, который препятствует попаданию туда всяких нежелательных агентов, в том числе и вирусов. Поэтому вирусу очень трудно добраться до опухоли.

— Как вы смогли решить эту проблему?

Эти клетки, как торпеды, идут в очаги воспалений, где находится опухоль. Там вирус выходит из них и начинает убивать опухолевые клетки. Этот метод мы уже отработали на нескольких пациентах. Есть хорошие примеры, когда на МРТ или КТ видно, как опухоль уменьшается и исчезает. Но это происходит не у всех.

— Почему же одни и те же вирусы не справляются с одними и теми же видами опухолей?

— Дело в том, что каждый конкретный вирус нашей панели действует только на 15—20% пациентов. Остальные оказываются к вирусу устойчивы. Однако у нас есть много разных вирусов, и мы можем подобрать свой для любого пациента. Но для этого нужно иметь живые клетки пациента.

Сейчас мы разрабатываем такие тесты, которые могут по обычной биопсии быстро показать, к какому вирусу опухоль будет чувствительна. Это очень сложная работа. Возможно, в будущем специальные клинические лаборатории будут получать от пациентов все необходимые материалы и в режиме конвейера проводить тестирование, подбирать препараты и далее — лечение.

Но сейчас к нам обращаются те, кому уже никто не может помочь. Некоторые из них лечатся у нас по полгода и более. Если идёт стабилизация и видно, что опухоль не растёт, мы делаем перерыв до тех пор, пока рост не возобновится. Но есть случаи, когда рост не возобновляется. У нас есть пациент, который живёт уже четыре года, притом что шансов у него не было. Глиобластома — это смертельное заболевание, средняя продолжительность жизни с ним — 12—15 месяцев с момента постановки диагноза.

— Прежде всего должен сказать, что пока это экспериментальное лечение. Когда Макаров доложил об этом методе на совещании у президента, мне кажется, он не рассчитывал на то, что это вызовет такой резонанс. Сейчас меня буквально атакуют письмами десятки больных с просьбой помочь.

Мне кажется, что не стоило рассказывать про Заворотнюк. Я знаю, что родные Анастасии долгое время вообще не комментировали её состояние и не хотели, чтобы в прессе поднимали этот вопрос. Сам я Анастасию ни разу не видел. Ко мне обращались её близкие с просьбой о помощи. Я сказал, что мы могли бы на первом этапе протестировать её клетки.

Дело в том, что во время операции были забраны живые клетки опухоли и переданы в один из институтов, где их удалось вывести в культуру клеток, чтобы они делились в пробирке. Мы взяли их и протестировали на чувствительность к нашим онколитическим вирусам, которые мы рассматриваем как средство лечения глиобластомы. Обнаружилось, что из 30 вирусов 7—8 вполне подходящие. И на этом этапе мы остановились, потому что муж Анастасии Пётр Чернышов сказал, что сейчас ситуация более-менее спокойная, если будет крайняя необходимость, они к нам обратятся. Это всё, что касается Заворотнюк.

Но всё это мы делали и делаем в очень ограниченном масштабе. Сейчас, когда всё выплеснулось в СМИ, мы просто не справимся с таким валом пациентов.

— Можете ли вы прокомментировать связь между ЭКО и появлением глиобластомы? Есть такие исследования?

— Как я понимаю, этот вопрос опять поднят историей Заворотнюк. В данном случае у неё было ЭКО. Но это никак не говорит о том, что есть какая-то связь. Во-первых, ЭКО не так много делают и глиобластомы — это 1% всех опухолей. Глиобластома встречается не только у женщин. Я думаю, что никакой связи нет. Ведь как может воздействовать ЭКО? Повышается уровень половых гормонов. Но тех гормонов, которые достаточно физиологичные, и так всегда есть в организме. Они просто появляются в другое время и в другой дозе. И вряд ли могут оказать влияние именно на глиальные клетки, с тем чтобы они переродились.

— В мире ведутся подобные исследования по лечению глиобластомы? Что вам известно об этом?

— Мы не первые, кто проверяет вирусы на глиобластоме. Сейчас это очень горячая тема во всём мире. И разные вирусы тестируют для лечения разной онкологии во многих странах. Я знаю один случай, который начали лечить в 1996 году вирусом болезни Ньюкасла, это птичий вирус. И больной до сих пор живёт с глиобластомой. Это опубликованные данные. И есть ещё несколько случаев лечения с помощью рекомбинантных вирусов герпеса.

В прошлом году вышла нашумевшая работа о том, что 20% больных глиобластомой могут быть вылечены вакциной рекомбинантного вируса полиомиелита.

Но нейрохирурги — люди консервативные. Они ни за что не согласятся даже в порядке эксперимента проводить такие опыты на людях. Потому что они очень сильно рискуют, если будет осложнение. Поэтому мы должны дождаться доклинических испытаний, с тем чтобы потом убедить их опробовать схему с прямым введением вируса прямо в опухоль.

— А кто и когда впервые заметил действие вируса на раковые клетки?

— Ещё в начале ХХ века учёные заметили, что опухолевые клетки особенно хорошо размножают вирусы. После инфекционных вирусных заболеваний у некоторых больных при разных видах рака наблюдались ремиссии. И уже тогда возникла мысль о том, что в будущем можно будет лечить онкобольных с помощью вирусов.

В 1950-е годы в Америке проводились эксперименты по лечению рака безнадёжных больных с помощью патогенных вирусов. Считалось, что это меньшее зло по сравнению с самим раком. И тогда были получены положительные результаты. Но поскольку многие больные умирали от инфекционных заболеваний, возник очень большой резонанс. Врачи, которые начали это делать, дискредитировали всю эту область на долгие годы. Были введены дополнительные этические правила. Само упоминание о том, что вирусом можно лечить рак, стало табу.

В 1990-е годы уже стало понятно, как устроены вирусы, структура их генома. Учёные научились вносить изменения в геном вирусов, чтобы сделать их безвредными. И тогда во всём мире начался бум разработки препаратов на основе вирусов для лечения рака. Но тут новая беда. Этому стали сопротивляться фармацевтические компании. Потому что это совершенно другой способ лечения, который подрывает базу их благосостояния.

В начале 10-х годов нашего века многие небольшие компании разрабатывали препараты, которые потом проходили какие-то клинические испытания, были показаны какие-то многообещающие свойства. Но фармацевтические компании скупали эти разработки и практически прекращали деятельность этих небольших стартапов.

— Удалось ли кому-нибудь преодолеть фармацевтическое лобби и зарегистрировать препарат?

— Сейчас в мире зарегистрировано три препарата онколитических вирусов. Один препарат разрешён к использованию в США для лечения злокачественных меланом. Ещё один рекомбинантный аденовирус — в Китае, и один энтеровирус — в Латвии. Но, в общем-то, каждый из этих препаратов находит пока очень ограниченное применение, из-за того что все они действуют только на часть пациентов.

— Пётр Михайлович, а как давно вы ведёте свои исследования?

— Всю жизнь, ещё с 1970-х годов. Мне выпало такое время, когда мы вначале практически ничего не знали о вирусах. И по мере того, как мы что-то узнавали, мы вносили какой-то вклад в эту науку и сами учились. И я начинал как раз с вирусов. Потом переключился на проблему рака — фундаментальные механизмы деления клеток: как нормальная клетка превращается в рак. А потом снова вернулся в вирусологию.

Должен сказать, что и мои родители были вирусологами, они занимались противополиомиелитной кампанией. Моя мать в 1970-е годы изучала, как у детей образуются антитела к полиомиелитной вакцине, и она обнаружила, что у многих детей не образуются антитела. Оказалось, что в кишечнике у детей в это время шла бессимптомная инфекция другого безвредного энтеровируса. И он вызывал неспецифическую защиту от вируса полиомиелита. Поэтому вакцинный полиовирус не мог индуцировать антитела у этих детей. Эти безвредные вирусы были выделены из кишечника здоровых детей. И на их основе были созданы живые энтеровирусные вакцины, которые испытывались для того, чтобы предотвращать какие-то ещё неизвестные инфекции.

И вот мы решили возобновить тот подход, который был предложен моей мамой, когда используется панель энтеровирусов. Оказалось, что те больные, которые нечувствительны к одному вирусу, могут быть чувствительны к другому. Возникла идея подбора вируса под пациента. Мы разработали целую панель собственных вирусов, которые могут также обладать усиленными свойствами. Мы продолжаем эту разработку.

— Ваши вирусы могут побеждать рак. А есть вирусы, которые вызывают развитие опухоли?

— Да. Например, рак шейки матки в 95% случаев вызывается вирусом папилломы. Сейчас уже есть даже вакцины против онкогенных папилломовирусов 16—18-го серотипа, которые применяются для девочек, чтобы не заболевали раком шейки матки. Но это самый большой пример. У большинства видов рака сейчас можно полностью исключить вирусную природу.

— Вы используете естественные вирусы или конструируете их?

— У нас разные есть вирусы. Как я говорил, первая панель была выделена из кишечника здоровых детей. Это природные непатогенные вирусы, которые, кстати говоря, хорошо защищают детей от многих вирусных инфекций. Кроме того, мы делаем синтетические и рекомбинантные вирусы, когда мы вводим определённые изменения в их состав, которые усиливают их онколитические свойства.

— На планете есть ещё места, где может быть очень много вирусов, о которых мы ещё и понятия не имеем. Например, те, что живут в океанских глубинах. Как вы считаете, если вдруг кто-то возьмётся за изучение океана именно с точки зрения вирусов, там могут найтись полезные для вас?

— Да, и сейчас это тоже очень горячая тема. Когда разработали метод секвенирования геномов, ДНК, РНК, то возник соблазн: профильтровать сточные воды, океанические воды, из прудов, морей. Уже пробурили скважину в Антарктиде к древнему озеру, чтобы посмотреть, что там, выделить оттуда биологические компоненты и секвенировать их. И оказывается, что нас окружает огромное количество вирусов, которые абсолютно безвредны. И такое впечатление, что наше исходное представление о вирусах как о чём-то вредном и вызывающем только болезни неверно. Болезнетворный вирус — скорее исключение, чем правило.

Стратегическая академическая единица

Научные коллективы Казанского федерального университета, врачи-исследователи Республиканского клинического онкологического диспансера РТ (РКОД) совместно с японскими коллегами из института РИКЕН и при поддержке Правительства РТ создают крупнейшую на территории Восточной Европы базу данных по патогенным мутациям, связанным с наследственными онкозаболеваниями.

Это позволит проводить более эффективный скрининг среди населения, определять группы риска и совершенствовать стратегию лечения.

Известно, что совместная инициатива исследователей и врачей по созданию такого банка данных является беспрецедентной по масштабу для России – банк формируется на основе уникальных клинических выборок и за счет внедрения методов полногеномного секвенирования в диагностику онкопациентов.

О роли этнической компоненты в наследственной онкогенетике

По утверждению ученых наследственный компонент онкозаболеваний является одной из самых “горячих” и актуальных точек исследований. А знания о генетических мутациях, связанных с повышенным риском возникновения рака, особо актуальны для России, насчитывающей 150 различных национальностей. Cегодня современная наука располагает информацией о значительной роли в наследственной онкогенетике этнического компонента. Зачастую отдельные этносы отличаются своими уникальными спектрами патогенных мутаций.

Для справки. До последнего времени для диагностики наследственных онкопатологий, в большинстве своем рака молочной железы и рака яичников, использовались самые распространенные, по данным изучения европейцев, мутации в наиболее известных онкогенах BRCA1 и BRCA2 (известных широкой общественности благодаря случаю Анджелины Джоли).

В настоящее время коллективы, задействованные в работе, активно используют особые возможности, предоставляемые структурой онкологической помощи на территории России. Благодаря тесным связям РКОД с сетью онкоцентров по всей стране формируются клинические выборки пациентов с четкими признаками наследственных онкологий и их принадлежность к различным этническим группам.

«При помощи врачей-онкологов нам удается получить доступ к уникальным образцам, специально отобранных для обнаружения редких этноспецифичных мутаций, которые, объединенные в одну базу, дают представление о многообразии генетических особенностей, связанных с онкологией, на всей территории страны, – рассказывает руководитель OpenLab Экстремальная биология ИФМиБ КФУ Олег Гусев.

– Коллективы работают в тесном контакте: клинические образцы из РКОД после тщательной характеристики изучаются в КФУ на высокопроизводительных секвенаторах с применениями особых панелей онко-генов.

Так, сегодня база содержит более 350 пациенток с территории Татарстана с наследственными формами рака молочной железы и яичников. В планах исследователей и врачей – изучение как минимум до нескольких тысяч пациентов, расширение географии на другие регионы России. На сегодняшний момент контакт уже налажен с учеными и клиницистами Башкирии – коллективами Онкоцентра Уфы и Института биохимии и генетики : Уфимского научного центра РАН под руководством академика Э.К. Хуснутдиновой. За несколько лет научные группы надеются создать действительно уникальный научно-технических продукт, напрямую связанный с оптимицией онкодиагностики.

По словам заведующего молекулярно-диагностической лабораторией РКОД Марата Гордиева, очевидно, что такая база данных несет важнейшую практическую пользу.

«Понимание структуры патогенных наследственных мутаций на разных территориях и в разных этнических группах России позволяет создать уникальную панель, многократно повышающую эффективность выявление наследственных раков, а, значит, и совершенствующую диагностику, методы лечения и выявление групп риска, – отмечает он.

Как Казань становится известным в мире центром исследований наследственной онкологии

Сегодня ученые уже получили ряд новых исследовательских данных о генах, вклад которых в наследственную предрасположенность к онкозаболеваниям ранее был неизвестен.

О том, как полученные результаты уже оказывают помощь в системе здравоохранения

О том, что существуют проблемы в диагностике наследственных онкологии молочной железы и яичников, специалистам Республиканского клинического онкологического диспансера стало понятно еще в 2010-2011 году. По словам врачей, те мутации, которые встречаются в Москве и Санкт-Петербурге, абсолютно не характерны для населения Поволжья, в частности, Казани.

Так, на сегодняшний момент уникальное взаимодействие между КФУ и РКОД обеспечивает быстрое внедрение результатов исследований в практику – это и более тщательное ведение самих больных с наследственными формами рака, и профилактическая работа с их здоровыми родственниками. Такое алгоритм применяется впервые в России и дает свои результаты – более 300 пациенток уже получили уточненную с помощью высокопроизводительного секвенирования диагностику, что позволило максимально эффективно скорректировать лечение.

Об интересе и вкладе Японии

По словам исследователей, японский институт РИКЕН, который является стратегическим партнером КФУ, оказывал консультативную помощь в биоинформатической интерпретации полученных данных секвенирования, что позволяло быстрее наладить научную работу. Это стало возможным, в первую очередь, при поддержке Правительства РТ и организации в РИКЕНе совместной научно-исследовательской единицы КФУ.

Для справки. Перечень совместных проектов Института фундаментальной медицины и биологии КФУ и ведущего научно-исследовательского института RIKEN был представлен Правительством Японии как пример успешного межгосударственного сотрудничества и вошел в спецвыпуск правительственного информационного сборника “We Are Tomodachi”, опубликованный в преддверии визита в страну Президента РФ Владимира Путина.