Истории исцеления лимфома 4 стадии

– Наташа, были ли у вас какие-то симптомы болезни?

– И когда вы обратились к врачу?

Однажды утром я проснулась с полным ртом крови. И вот тогда я поняла, что инфекция, которая живет в организме, приняла слишком большие масштабы. Моя сестра-стоматолог посоветовала сдать анализ крови.

Им была диагностирована лимфаденопатия – лимфоузлы были 4х6 см. Он не стал скрывать, что подозревает лимфолейкоз и очень твердо сказал мне, что не нужно тратить деньги на все подряд, а стоит сразу искать хорошего гематолога.

На следующий день я пошла к терапевту, так как должен был прийти результат по анализу крови. Врач меня уже ждала и дала мне два направления – в МОНИКИ и в НИИ Гематологии. Хотя не имела права это делать – из частной клиники направления не дают. По сути я должна была пройти все круги ада в государственной поликлинике, чтобы пройти всю диспансеризацию, по результатам которой мне дали бы направление к онкологу, а уже от нее… В общем, спасибо ей, что избавила меня от всего этого!

– Какая у вас была первая реакция, когда вы поняли, что возможно серьезно больны?

Врачей я слушала спокойно. Но когда вышла, то психанула и по телефону наорала на подругу. Потом пришла домой, рассказала все мужу. У нас был шок, мы не понимали, что делать. Но мы с мужем похожи вот в чем – если еще нет проблемы, то зачем зря паниковать. На следующий день я позвонила в МОНИКИ – меня записали на прием только через месяц. Столько ждать я не могла. Тогда я набрала номер НИИ Гематологии и сказала, что у меня есть направление – они предложили попробовать приехать в порядке общей очереди. По записи я бы попала очень нескоро. Конечно же, я поехала.

Мне нужно было срочно делать стернальную пункцию, которая не входила в ОМС, но без нее мне нельзя было поставить диагноз. В общей сложности в тот день я заплатила около 35 тысяч рублей за дополнительные исследования.

– Вас сразу же госпитализировали?

– Расскажите, как ваша семья восприняла ваш диагноз?

У моего мужа мама умерла от рака молочной железы. Он был в теме онкологии и разбирался в этом. Я не слушала ни чьих умных советов в интернете, а слушала мужа, который был всегда позитивно настроен, всегда поддерживал, рассказывал, что меня ждет. Лишь однажды я увидела, как он плачет. Мне тогда только-только поставили диагноз и муж позвонил своему отцу в Питер, чтобы попросить приехать и помочь ему с нашим маленьким сыном, Мишкой. Ему же тогда было только три с половиной года. Вот когда он говорил с ним, я видела слезы. Свекор приехал, когда меня положили на первую химию и жил у нас почти месяц. Готовил, мыл посуду, ходил с нами гулять. У нас вообще дедушка мировой! Так как муж и свекор уже однажды прошли через это, то сумели очень спокойно организовать мою жизнь так, что я никогда не чувствовала себя умирающим человеком.

– Ваш сын тогда был очень маленьким. Как он воспринял изменения в жизни семьи?

Дети воспринимают мир так, как мы его им преподносим. Если мы преподносим даже самое страшное спокойно, то и им спокойно.

– Как он отпускал вас на госпитализации?

– А как он перенес пять недель, которые вы провели на трансплантации? Это же очень долго.

– Как вы сами переносили расставание с ребенком?

Каждый раз мне было тяжело уезжать из дома, но я понимала – вариантов нет. Я всегда знала, что у меня все будет хорошо. Даже когда лечение не помогало, я была уверена, что сейчас врачи придумают что-нибудь другое. Но на лечение нужно время. Я без вариантов должна быть в больнице. Я всегда внутренне держалась, но однажды наступил момент, когда пришло отчаяние.

– Когда вы наконец-то вернулись домой, Миша не боялся вас отпускать к врачам снова?

Очень боялся. После пересадки костного мозга организм был не восстановлен до конца, и надо было еще три недели ездить на переливания крови. И вот в один из дней, когда я собиралась ехать, у Миши случилась большая истерика. Правда, последняя.

– Разговоры про смерть были с ребенком до этого?

Когда случилась та истерика, это был единственный раз, когда я сказала, что могу умереть. Это была вынужденная ситуация. Я не считаю, что это всем надо так делать. Все индивидуально и дети разные. У нас получилось вот так это сработало положительно.

– Сколько ваше лечение заняло в общей сложности?

Ровно девять месяцев. Можно сказать, у меня случилось такое перерождение. Но сейчас я все равно поддерживаю организм – так как моя лимфома долго не поддавалась и были обширные поражения костного мозга, то было принято решение провести таргетную терапию в виде ритуксимаба. Это лечение назначено курсом на два года капельницей один раз в два месяца.

– Вы думаете о рецидиве?

Расскажу мой любимый анекдот – я рассказываю его всем и советую пользоваться по жизни. Какова вероятность того, что выйдя на улицу, я встречу динозавра?

Пятьдесят процентов! Либо встречу, либо не встречу. Все! Это моя философия по жизни. Будет ли у меня рецидив? Либо будет, либо нет. Я принимаю тот факт, что это может произойти. Так же как кирпич на голову, как авиакатастрофа, как сбившая меня машина. Поэтому это никакая не туча, которая надо мной довлеет.

– Расскажите о блоге. Как вы решились начать говорить о болезни открыто?

– Блог подарил вам много новых знакомств. Вы со всеми поддерживаете отношения?

Когда я заболела, некоторые мои друзья рвались мне всячески помогать, были рядом.

Потеряв их, я в тот момент нашла близких по духу и понимающих меня девчонок именно в блоге.

Однако, ноющих лежачих вокруг очень много. Они преподносят свою онкоисторию через страдания. Ну, ребят, не так все плохо! Да, приятного во всем этом мало. У меня вот, например, от трепанобиопсий в попе дырка! Муж даже в какой-то момент просил с другой стороны провести процедуру – для симметрии! Но это все можно пережить, и зачем страдать постоянно – я не понимаю.

Это все само собой получилось, я ничего не искала, меня находили все сами. Сначала меня нашла Даша Суконина, которая готовила дипломный проект в Академии фотографии и искала героев – онкопациентов в процессе лечения. Она сама пережила онкологию и ее проект был связан с этой темой. Мы сделали фотокнигу. Я написала к каждой фотографии маленькие тексты по два-три предложения. Мой гематолог даже плакала, когда читала!

Черно-белые фотографии, которые использованы в этой статье, и есть те самые снимки из фотокниги Дарьи Сукониной.

Потом вот Гоха Имашева искала участников для видеопроекта. Это был такой клип, где главные герои – мамы с опытом жизни с онкологией и их дети. Видео получилось такое, что не плакать просто невозможно. Невероятно трогательно.

– А почему вы сейчас отошли от этой темы? Ваш блог стал обновляться достаточно редко. Войдя в ремиссию, вы перестали идентифицировать себя с онкосообществом?

Я поняла очень важную вещь: мы, кто пережил это, можем давать другим людям тогда, когда есть ресурсы и мы можем и хотим их потратить. Видимо, сейчас у меня наступил период для отдыха. Мир даст мне то, что я даю миру. Если я даю мир спокойствие и позитив, то и но дает мне то же. А для этого нужны ресурсы, поэтому их нужно беречь.

Лимфомы — это группа злокачественных заболеваний лимфоидной ткани, которые первично возникают вне костного мозга. Ранее данную группу заболеваний делили на неходжкинские лимфомы и лимфому Ходжкина. Однако с 2008 года классификация была пересмотрена и с тех пор данная нозология делится на 4 больших раздела:

• Опухоли, исходящие из зрелых В-клеток.
• Опухоли, исходящие из Т-клеток и NK-клеток (натуральных киллеров).
• Опухоли из гистиоцитов и дендритных клеток.
• Лимфомы Ходжкина.

Тем не менее, термин неходжкинские лимфомы продолжает использоваться как пациентами, так и многими врачами.

Стадирование лимфом происходит с использованием классификации Ann Arbor в модификации Cotswold. 4 стадия является последней и самой тяжелой. Она выставляется при наличии следующих критериев:

1. Множественное поражение, как минимум одного экстралимфатического органа, вне зависимости от поражения лимфоузлов.
2. Поражение экстралимфатического органа при наличии пораженных отдаленных лимфоузлов.
3. Наличие поражения печени и/или костного мозга (лейкемизация).

Диагностика

При первичном обследовании, установленный диагноз лимфопролиферативного заболевания должен содержать следующую информацию:

• Диагноз опухоли, сформулированный согласно с действующей классификацией Всемирной организации здравоохранения.
• Стадия заболевания (распространенность опухолевого процесса).
• Общее состояние пациента.

Согласно современному алгоритму диагностики, для постановки диагноза лимфома, пациенту должно быть проведено:

1. Полноценное клиническое обследование: КТ (шеи, грудной клетки, брюшной полости, органов малого таза), УЗИ (периферических лимфоузлов, органов малого таза и брюшной полости, забрюшинного пространства). Как правило, данные методы используются вместе, однако предпочтение чаще отдается компьютерной томографии. Кроме того, зачастую для постановки диагноза выполняется ПЭТ-КТ с фтордезоксиглюкозой и МРТ.
2. Общий анализ крови с подсчетом лейкоцитарной формулы и проведением иммунофенотипирования методом проточной цитометрии.
3. Морфологическое заключение. Является ключевым методом, позволяющим доказать наличие злокачественного новообразования и установить его морфологическую принадлежность. При определении типа лимфомы, недостаточно сделать стандартную гистологию. Важнейшее значение имеет иммуногистохимическое исследование, а также в некоторых случаях молекулярно-генетическое тестирование.

Определение размеров лимфоузлов является ключевым фактором, определяющим их поражение. Считается, что размеры шейных лимфоузлов не должны превышать 30 мм, средостения — 25 мм, подключичных — 6 мм, а паховые — не более 40 мм. Кроме того, пораженные лимфоузлы, как правило, имеют круглую форму.

Для оценки распространенности процесса и исключения лейкемизации (поражения костного мозга), которая отмечается на 4 стадии лимфомы, проводится гистологическое исследование трепанобиоптата костного мозга.

Симптомы

В связи с тем, что заболевание может поражать любую часть организма, лимфома на 4 стадии имеет крайне разнообразные клинические проявления. Наиболее часто отмечаются:

• Беспричинное повышение температуры тела.
• Необъяснимое снижение массы тела.
• Клиника острого живота.
• Тошнота и рвота.
• Желудочно-кишечное кровотечение.
• Кишечная непроходимость.
• Увеличение живота.
• Затруднение дыхания и глотания.
• Потеря голоса.
• Изнуряющий кашель.
• Увеличение сосудистого рисунка шеи и лица.
• Возможно поражение ЦНС с судорогами и потерей сознания.
• Появление выпота в брюшной или плевральной полости.
• Спленомегалия (увеличение селезенки).

Лечение

Современное лечение 4 стадии лимфомы в некоторых случаях оставляет шансы на полное излечение. В связи с этим, с пациентами детородного возраста, как правило, обсуждается вопрос криоконсервации спермы либо яйцеклеток перед началом химиотерапии и лучевой терапии.

Поскольку лимфомы — это группа крайне гетерогенных заболеваний, то тактика их лечения будет определяться гистологической формой новообразования, степенью дифференцировки и другими критериями. Оценка эффективности лечения проводится после нескольких циклов полихимиотерапии, после завершения химиотерапевтического этапа, а также после всей программы лечения.

В связи с наличием альтернативных терапевтических схем, эффективных при лечении лимфогранулематоза, предпочтение тому или иному протоколу отдается с учетом клинической ситуации.

У пациентов старше 60 лет применяется схема, включающая 6-8 курсов ABVD (доксорубицин, блеомицин, винбластин, дакарбазин). После этого следует лучевая терапия в суммарной очаговой дозе 30-36 Грей на опухолевые очаги, превышающие 2.5 см.

У молодых пациентов при лечении лимфомы Ходжкина 4 стадии предпочтение отдается более интенсивным протоколам — BEACOPP эскалированный или BEACOPP 14 (этопозид, доксорубицин, циклофосфамид, винкристин, блеомицин, прокарбазин, преднизолон, Г-КСФ) с последующим облучением крупных очагов (более 2.5 см) и применением колониестимулирующих факторов. Лимфома Ходжкина у детей лечится по стандартному протоколу Euro-Net-C1 с последующим облучением или без него.

В связи с тем, что данная группа заболеваний включает множество гистологических вариантов, существуют различные протоколы, применяющиеся для лечения 4 стадии лимфом:

1. R-CHOP (ритуксимаб, доксорубицин, циклофосфамид, винкристин, преднизолон).
2. R-CVP (ритуксимаб, циклофосфамид, винкристин, преднизолон).
3. R-FCM (ритуксимаб, флударабин, митоксантрон, циклофосфамид).
4. RB (ритуксимаб, бендамустин).
5. R-CEPP (ритуксимаб, циклофосфамид, этопозид, прокарбазин, преднизолон).
6. R-CEOP (ритуксимаб, циклофосфамид, этопозид, винкристин, преднизолон).
7. R-CNOP (ритуксимаб, циклофосфамид, митоксантрон, винкристин, преднизолон).

Подобных протоколов для лечения лимфом на 4 стадии существует гораздо больше. Предпочтение в пользу той или иной схемы отдается врачом с учетом клинических особенностей и гистологического варианта опухоли.

Возможно также применение лучевой терапии в суммарной очаговой дозе до 40 Гр в зависимости от состояния пациента. Хирургическое лечение чаще носит паллиативный характер и выполняется по жизненным показаниям.

При наступлении ремиссии, контрольные осмотры пациенты проходят каждые 3 месяца в течение первых 2 лет, далее каждые полгода в течение последующих 3 лет и затем 1 раз в год.

Прогноз при 4 стадии лимфомы

При лимфоме Ходжкина использование современных лечебных схем, даже на 4 стадии заболевания, в большинстве случаев позволяет достичь ремиссии. Ее продолжительность зависит от многих факторов, в том числе от состояния пациента и распространенности опухолевого процесса до начала лечения.
Если говорить о неходжкинских лимфомах, стоит отметить, что для большинства пациентов с 4 стадией, радикального лечения не существует. Тем не менее, в части случаев вопрос ставится именно о полном излечении.

Подобная гетерогенность связана с наличием как крайне высокоагрессивных форм, которые практически не отвечают на терапию, так и заболеваний, хорошо поддающихся лечению, которые в процессе лечения могут трансформироваться в более злокачественные.

Перспективы лечения лимфом 4 стадии связаны, прежде всего, с развитием молекулярно-биологического тестирования и появлением новых молекулярных мишеней для таргетных препаратов.

Сотруднику больницы Джонни Рамосу был поставлен диагноз — папиллярный рак щитовидной железы в 2010 году. Он перенес операцию по удалению щитовидной железы и начал лучевую терапию, но затем прекратил лечение и решил подождать. В 2014 году Джонни сделал ПЭТ-КТ, которое выявило еще один рак во всем его желудочно-кишечном тракте … Это была 4-я стадию В-клеточной неходжкинской лимфомы.

Подавленный новым диагнозом Джонни решил поискать информацию в интернете о том, как можно спасти свою жизнь, узнал о терапии Герсона и других альтернативных методах, полностью изменил свой режим питания и смог повернуть свою болезнь вспять!

В 2010 году Джонни пошел на очередной осмотр в врачу и доктор обнаружил у него на шее увеличенный лимфоузел. Джонни записался к эндокринологу, который после проведенных анализов сообщил ему, что у него рак. Это повергло Джонни в шок! Никто в его семье никогда не болел раком. Поскольку Джонни сам работал в больнице, то он полностью доверял людям в белых халатах. Он согласился на операцию. Во время прохождения лечения у своего онколога, Джонни все время жаловался ему на боль в брюшной полости, но доктор отвечал, что с ним все в порядке, никаких других проблем со здоровьем у него нет. Джонни прописали лучевую терапию, но сделав ее один раз, он почувствовал такое жжение в брюшной полости, что решил полностью прекратить все лечение и подождать.

Джонни взял все свои анализы и показал их знакомой медсестре. Оказывается, еще в 2010 году ПЭК-КТ показывал, что у него воспаленные лимфоузлы и даже радиолог написал в своем заключении, о необходимости дополнительных анализов, потому что у него, возможно, не только рак щитовидной железы. Но первый онколог не придал этому значения. Кроме того, еще тогда анализы показывали, что он находится в довольно плохом состоянии – у него была неалкогольная жировая болезнь печени, камни в почках.

Поняв, что первый доктор допустил ошибки, Джонни решил не доверять и второму доктору, который настаивал на немедленной химиотерапии.

Джонни не хотел умирать, он стал молиться и просить Бога помочь ему выжить. Он стал искать в интернете информацию о том, как вылечить рак натуральными методами. Джонни говорит, что как работник, занятый в сфере здравоохранения, он всегда смеялся над людьми, утверждавшими, что рак можно вылечить натуральными методами. Но когда пришло его время заболеть раком, он стал искать помощь именно в них. Работая в больнице, Джонни прекрасно знал, как пахнут пациенты, больные раком. Он видел, как им одеваю памперсы, как их постоянно рвет, как они не могут принимать пищу. И решил, что эта дорога не для него.

Джонни наткнулся в интернете на информацию о терапии Герсона. Он попробовал сделать себе кофейную клизму, и его боль прошла. Он тут же вернулся к своему обычному рациону – вредной еде, и боль не замедлила вернуться. И вот тогда ему пришла в голову мысль о том, что в натуральных методах кроется нечто большее.

В течение 8 месяцев Джонни не ходил к онкологу, так как считал, что еще слишком рано для результатов.

Через 8 месяцев лечения, он прошел ПЭТ-КТ у своего онколога. Результаты этого теста повергли онколога в шок. По результатам этого теста у него больше не было камней в почках, не было жировой болезни печени, легкие были чистыми (остался рубец, но что там было до этого – неизвестно, но оно ушло). Увеличенных лимфоузлов около подвздошной кишки не было, опухоли значительно уменьшились.

Доктор стал расспрашивать его о том, что он делает, и просто не мог поверить, что все это возможно было достичь при В-клеточной неходжкинской лимфоме перечисленными выше методами.

Джонни продолжает свой путь исцеления. В-клеточная неходжкинская лимфома 4 стадии — дело нешуточное, но история Джонни показывает, что даже 4 стадию можно преодолеть, если подключить альтернативные методы. Это ведь не только диета и ежедневные физические нагрузки, но и духовное исцеление. В его жизни больше нет негатива, он предпочитает ни с кем не спорить и не ругаться, а жить и радоваться жизни. Он счастлив, что жив, что теперь намного здоровее, чем был, способен выносить большие физические нагрузки и заниматься спортом. Он все еще принимает внутривенные вливания больших доз витамина С.

Джонни продолжает работать в больнице. Как работник больницы, он не может консультировать пациентов больницы, но как только они выписываются, он рассказывает им о том, как сам лечился и какие существуют альтернативные методы. Джонни говорит, что многие пациенты сильно напуганы и бояться умереть. Когда они начинают общаться, многие плачут от благодарности – им никто никогда не рассказывал о том, что такое питание цельными растительными продуктами, какое влияние это оказывает на здоровье и на предотвращение и борьбу с раком, какие еще альтернативные методы существуют.

Сейчас даже некоторые отделения в больнице стали вводить в рацион пациентов полностью растительное питание из органически выращенных продуктов.

Джонни говорит, что химиотерапия и лучевая терапия могут повлиять на повторное развитие рака, поэтому пациенты должны полностью менять свой образ жизни, который привел их к развитию рака, менять питание и привычки.

Если раньше он любил есть мороженое и сладкое, то теперь их заменил фруктами или, например, ягодами аcаи.

Джонни советует не принимать решений из чувства страха. Он сожалеет о том, что согласился на операцию по удалению щитовидной железы. Он предлагает не делать таких ошибок, а сначала почитать о раке и выяснить, какие существуют альтернативные методы лечения рака, познакомиться с людьми, которым удалось вылечиться этими методами.

Знания – это хорошо, но их необходимо применять. Из-за того что у Джонни удалена щитовидная железа, ему приходится постоянно принимать синтетические гормоны (которые не полезны). При приеме большого количества зеленых соков, эти гормоны плохо усваиваются, поэтому ему приходится постоянно проходить анализы и постоянно проверяться. Всего этого можно было бы избежать, знай он раньше о натуральных и альтернативных методах лечения.

Никто не знает, когда и какое испытание ждет его в жизни, и рак — в их числе

Дадим слово герою.

Расскажу немного о себе, чтобы у вас было общее представление. Меня зовут Марк (имя изменено по просьбе автора), мне 25 лет. Всю жизнь прожил в Миассе. С детства увлекался разными видами спорта, в том числе легкой атлетикой. Образование получил среднее специальное, после учебы служил в охране. И вот тут, когда вроде бы всё пошло хорошо в моей жизни, началось…

Представить, что в 25-ть можно заболеть раком, и страшно, и обидно

К тому времени у меня вечерами стала появляться небольшая температура. Сказал об этом на приеме, и врач предложила или лечь в больницу, или приходить на дневной стационар, чтобы пройти курс лечения антибиотиками. Работу никто не отменял, да и чувствовал себя хорошо, поэтому выбрал дневной стационар.

Кажется, в одночасье вся жизнь летит под откос

Прошел лечение, сделал повторный снимок, а там… пятно еще больше. К тому времени в груди у меня начались кратковременные, но сильные боли. Стал замечать, что когда выпью глоток вина, то у меня начинает сильно давить в груди. Все списывал на качество напитка, хотя и пил всегда только дорогой алкоголь. На последующем приеме меня принимал другой терапевт, заменявший ушедшего в отпуск, и посоветовал прекращай пить, раз организм не переносит алкоголь. Далее последовали новые анализы и снимки, а точного диагноза так и не было. На одном из приемов терапевт со скорбным лицом предложила мне пройти анализ на ВИЧ. Не сомневаясь в себе, взял да и прошёл. Анализ был отрицательным, но тогда возникло подозрение, что у меня туберкулёз, и я продолжил свои похождения.

Фтизиатр осмотрела меня вдоль и поперек, отправила снова делать снимки. Пока их готовили, заходила заведующая, осматривала меня, смотрела снимки, задавала вопросы: были ли травмы, контакты с больными и прочее. Получив отрицательный ответ на все, она пожала плечами, сказала, что ничего по их специальности у меня нет и отправила снова к терапевту. В поликлинике врач немного озадачилась и решила дать направление в областную больницу, подозревая увеличенный лимфоузел и болезнь под названием саркоидоз (образование гранулём, в частности, в лёгких).

Потребовалась операция, чтобы взять материал из опухоли на биопсию

Все это время я спокойно ходил на работу, занимался своими делами, пока знакомый отца не посоветовал обратится к его другу, бывшему онкологу, мол, чем черт не шутит. Так я убедился еще раз, мир не без добрых людей.

Неизвестность, пока готовился анализ, не пугала — настораживала

Снова сдал кучу анализов (требовалось перед поступлением в стационар), и положили меня в ЧОКОД. Первое впечатление было не особо хорошее, но духом я не падал, потому что не привык опускать руки. Все, и я в том числе, надеялись на лучшее.

А теперь представьте, вы — молодой и относительно здоровый человек, сидите в очереди на прием среди пожилых и старых людей. Кого-то везут на инвалидном кресле, кого-то и на каталке. Люди с различными патологиями, у кого-то и трубка из гортани торчит. Ощущения так себе, далеко не из приятных.

Пролежал я в отделении около пяти дней: снова брали анализы, пополняли портфолио рентгеновскими снимками. Уже и с медсестрами познакомился, и с пациентами, стал себя ощущать как в санатории. Врач приходил каждый вечер, охотно отвечал на все мои вопросы и говорил готовиться к операции, но этот день все не наставал.

Утром за мной пришли. Пока везли в операционную, рассматривал все потолки. Настроение было неопределенное, мягкое такое. Положили на операционный стол, привязали и поставили катетеры. И тут я уснул.

Когда вернулся домой после первого цикла, а назначили их восемь, остался при своей шевелюре, пытался как-то гулять, больше двигаться, но давалось это тяжело. Одышка и боль в ребре меня просто убивала. Но раз сказали ходить — значит, надо ходить! За пару дней до отправки в диспансер я случайно оторвал у себя клок волос с головы. Вот тогда и затряслись у меня ноги… Не от того, что стало дико страшно, а от непонятного ощущения, что волос просто берет и вытаскивается из головы. Думал, ну все, разваливаюсь.

После шестого курса химиотерапии опухоль ушла

Во время второго цикла у меня начал изменятся вкус. Что раньше я любил кушать, то в этот момент казалось горьким или несвежим. Начала проявляться тошнота. Цикл за циклом мне становилось все хуже и хуже, не рак меня пожирал, а лекарства раскрывали свою токсичность. Иммунитет упал до нуля, постоянно тошнило, ходил вечно простывший и с соплями, горло болело, температура, разные высыпания пошли по телу. Ну и до кучи выпали ресницы с бровями. На все это были одни мысли — лекарство работает, значит, назначили лечение правильно.

За один цикл я проводил в больнице восемь дней: три дня капельницы, потом отдых и на восьмой день укол. После четвертого цикла появились первые позитивные результаты: по снимкам опухоль ушла. Сказать, что я был рад, это ничего не сказать! Все было ничего, пока я не закончил седьмой цикл. Под конец у меня была дичайшая температура, жутко болела голова, озноб. В таком состоянии я провел три недели. Ни встать, ни сесть, просто зачах. Так, из 70-килограммового бугая я превратился в дрища весом в 56 кг (при соотношении с моим ростом в 183 см).

Уже два года жизни после болезни — самый дорогой подарок судьбы

За все это время получил инвалидность, перевелся на другую работу, съехался с подругой, и все пошло-поехало хорошо. Жить начал спокойно, без суеты и нервов. Может, оно и к лучшему, что так все произошло в моей жизни. Может, уже пора было закончить бессонные ночи на работе, постоянные нервотрепки. Сейчас это время вспоминаю с теплотой, как это ни странно! В больнице у меня появилось много знакомых — и среди медработников, и среди пациентов. Я очень благодарен врачам и медсестрам за то, что были со мной терпеливы и не бросали на произвол судьбы, а взяли и вылечили! Идет уже второй год, как у меня ремиссия. Все рекомендации врачей соблюдаю, приезжаю на контроль, прохожу положенные обследования.

Конечно, я — уже не тот человек, что был раньше. Эта болезнь меня очень сильно изменила, прям кардинально! Я практически забыл, что такое обида. Ну и, само собой, перестал бояться каких-то трудностей. Стараюсь смотреть на все с положительной стороны, по философски что-ли. Наверно, я должен быть благодарен моей болезни за свою нынешнюю жизнь — что ни делается, все к лучшему.

Можно сказать, благодаря болезни я почувствовал такую поддержку, какую не чувствовал никогда до этого. Родные помогали всячески: мама постоянно возилась со мной, ни на шаг не отходила, дядя, тетя, сестра и брат. Даже возлюбленная моя, узнав о диагнозе и о предстоящем лечении, ни на секунду не оставила, за что я ей безмерно благодарен. Очень большую роль сыграл отец. Если бы не он, наверно, я до сих пор бы бегал по больницам, ну или преставился уже. Поддерживали друзья, с кем я общаюсь с детства. Даже просто знакомые люди, с кем особо-то и не был знаком, помогали, кто как мог.

Я решил рассказать свою историю для того, чтобы люди увидели, что рак — это в общем-то и не так страшно. Люди в основном лечатся, да и выздоравливают. Главное — позитивно настроиться, и тогда лечение пройдёт не так тяжело. Еще хочу, чтобы читающие этот материал знали, что прекрасно лечат и в Челябинске, причем бесплатно, и относятся к тебе как к человеку.

• 30 ноября 2016
• 128946
• 18

Текст: Татьяна Горюнова

Весной 2015 года мне начали сниться кошмары про мёртвых животных, личинки, больничные палаты и операционные, выпадающие зубы. Сначала я не обращала внимания, но позже, когда сны стали регулярными, у меня возникла навязчивая мысль лечь в больницу на полное обследование. С близкими я делилась мыслями о том, что мозг может таким образом посылать сигнал о болезни, но меня убедили, что не нужно быть мнительной и придумывать глупости. И я успокоилась. Летом я исполнила давнюю мечту пересечь Америку на машине от океана до океана. Друзья были в восторге, а моё впечатление смазывали чувство дикой усталости, постоянная одышка и боли в грудной клетке. Я списывала всё на лень, жару и набранные килограммы.

В октябре я вернулась в солнечную Москву, и, казалось бы, должна быть полна впечатлений и сил после отдыха. Но я просто загибалась. На работе было невыносимо, усталость была такой, что после рабочего дня я мечтала лишь скорее оказаться в кровати. В метро находиться было пыткой: кружилась голова, постоянно темнело в глазах, я падала в обмороки и заработала пару шрамов на висках. Меня мутило от посторонних запахов, будь то духи, цветы или еда. Я одёргивала себя и ругала за то, что никак не могу войти в привычный жизненный ритм.

По дороге на работу я наконец осознала серьёзность происходящего и поняла, что мне надо немедленно ехать к врачу. Я вспомнила мамин шрам — ровно на месте моей опухоли. Сквозь рой беспорядочных мыслей я слышала, как друг пытался меня подбодрить и нелепо шутил, но от этого мне становилось всё страшнее, и я почувствовала, как к горлу подступает ком, а на глаза наворачиваются слёзы.

Мы договорились о том, что будем действовать в открытую, так как я хотела знать все подробности и всю правду о прогнозах и ходе лечения. Мама потом много раз говорила, что восхищается моим мужеством, так как она не хотела слышать ничего о болезни, просто хотела, чтобы её скорее вылечили. Но мне было важно понимать, что будет с моим организмом, через что мне предстоит пройти. Так я могла морально подготовиться, самостоятельно, взвешенно принять решения и легче перенести всю боль и побочные эффекты лечения. Я задавала бесконечное количество вопросов, просила показать мне вырезанные лимфоузлы, объяснить, что значат показатели анализов, и описать механизм действия химиопрепаратов.

Препараты полностью меняют восприятие мира. У меня в тысячу раз обострился слух, изменилось восприятие вкуса еды, нюх работал лучше, чем у любого пса — это сильно влияет на нервную систему. Большую часть времени между вливаниями препаратов занимает борьба с побочными эффектами. Мне приходилось следить за кровью, так как у меня были постоянные лейкопения и тромбоцитопения. Я делала уколы в живот, стимулирующие работу костного мозга, чтобы восстановить все показатели перед очередной химиотерапией. В среднем между вливаниями препаратов было три-четыре нормальных дня, когда я могла без посторонней помощи передвигаться и обслуживать себя, посмотреть фильм и почитать книгу.

В это время меня навещали друзья и рассказывали о внешнем мире, которого для меня просто не существовало. Отсутствие иммунитета не позволяло мне выходить на улицу — это было опасно для жизни. Постепенно организм привыкает к химиотерапии, как и ко всему остальному. И я научилась проводить время более продуктивно, не обращая внимания на побочные эффекты. Но с привыканием приходит и психологическая усталость. У меня она выражалась в том, что меня начинало сильно тошнить за пару часов до госпитализации, когда со мной ещё ничего не сделали, но организм уже знал наперёд, что ему предстоит. Это сильно огорчает и выматывает.

От лучевой терапии было меньше побочных эффектов. Мне обещали рвоту, ожоги, температуру, проблемы с желудком и кишечником. Но у меня были лишь температура и под конец ожог слизистой гортани и пищевода. От этого я не могла есть: каждый глоток воды или мельчайший кусок пищи ощущался как кактус. Я чувствовала, как он медленно и болезненно спускается в желудок.

Самым страшным был момент, когда мы не смогли найти нужные препараты — они просто закончились по всей Москве. Мы собирали ампулы буквально поштучно: одну отдала девочка, закончившая лечение, оставшиеся три привезли одноклассники из Израиля и Германии. Спустя месяц история повторилась и от безысходности мы взяли по ОМС русские дженерики (аналоги зарубежных препаратов) — это обернулось четырёхдневным кошмаром. Я не думала, что человек может испытывать такую боль. Я не могла спать, начались галлюцинации и бред. Не спасали обезболивающие, скорая разводила руками.