Интернет и рак мозга

Если вас так и тянет узнать из интернета побольше симптомов разных болезней и поставить себе какой-нибудь диагноз, это само по себе может быть симптомом. Такую нездоровую тревогу о здоровье называют киберхондрией: она — одна из разновидностей ипохондрического расстройства. Рассказываем, что она собой представляет, откуда берется и как с ней быть.

Доктор Гугл, скажите

Закашлялся сосед в маршрутке? Это точно коронавирус, завтра я заболею — так думает тревожный пациент и торопится домой, чтобы погуглить симптомы.

Почитал немножко про головную боль — и вот сидишь за компьютером в слезах, что у тебя рак мозга. А на похороны никто не придет!

Примерно то же происходит с нами, когда мы обращаемся к всесильному доктору Яндексу или гениальному доктору Гуглу. Приходим с сомнениями, а выходим с убежденностью, что у нас рак всего.

Бывает и так: у родственника дальнего друга обнаружили рак желудка — и вот у вас уже болит живот.

Китаец кашлянул в маршрутке — вы больше не ездите на этом транспорте. Юрий Дудь снял фильм про ВИЧ — и, если у вас был хоть один незащищенный контакт, вы решаете, что инфекция у вас точно есть. В этом вы не одиноки: после выхода фильма резко вырос спрос на экспресс-тесты для определения заболевания.

С одной стороны, это прекрасно: провериться полезно. Но если вы хотите делать это каждую неделю, паникуете, что в ближайших аптеках нет теста, а перед сном не забываете погуглить, сколько вам осталось жить до того, как разовьется СПИД, то у нас для вас плохие новости. Вы провалили другой экспресс-тест — на ипохондрическое расстройство.

Со мной точно что-то не так

Основой для ипохондрии является убеждение, что человек должен быть абсолютно здоров. А здоровье — это отсутствие любых ненормальностей. Если вы часто тревожитесь о здоровье, то наверняка занимаетесь следующими увлекательными вещами:

Это убеждение — одна из важных особенностей тревожности: пока мы думаем, что она для нас полезна, помогает быть более мотивированным или говорит о нашей ответственности, мы позитивно подкрепляем ее существование и даже усиление.

Я что, настолько безответственный, чтобы ни о чем не тревожиться? Тревожиться просто необходимо, чтобы быть хорошим и ответственным человеком. Поэтому нужно постоянно проверяться, чтобы исключить любые заболевания.

Постоянные самопроверки вгоняют нас в замкнутый круг тревоги. Когда мы проверяемся, то чувствуем уменьшение тревоги и думаем: о, это работает, стало меньше тревоги! На следующий день мы снова тревожимся — ура, теперь мы знаем, как ее снизить. Провериться еще раз!

Заметьте: тревога приходит не тогда, когда вы точно знаете, что у вас рак, — скорее всего, вы будете испытывать в этот момент грусть, злость или какую-то другую эмоцию. Тревожность связана с ощущением неопределенности и неготовности ее принять. Вы хотите убрать любые сомнения и полагаете, что проверки помогут. Это ловушка: у вас всё равно не будет гарантий, что между проверками ничего не произошло.

Другое убеждение, которое провоцирует нашу тревожность, — это желание держать всё под контролем. Оно помещает нас в центр мира и возносит на пьедестал: мы настолько сильны, что, если как следует постараться, сможем контролировать абсолютно всё. Однако нам постоянно приходится сталкиваться с неопределенной реальностью, и это порождает тревожность. Поэтому приходится напрягаться всё сильнее.

Мешает нам и наше представление о том, каким должно быть нормальное, здоровое тело.

Даже если наш организм издает звуки, которые отличаются от обычного состояния, это не обязательно означает, что с ним что-то не так. Вспомните свой типичный день: вы просыпаетесь утром, завтракаете, едете на работу, работаете, едете обратно. Но вот однажды вы попали в пробку. Или проспали на 20 минут дольше и не успели позавтракать. Значит ли это, что жизнь разрушена? Нет, все эти отклонения вписываются в норму. Всё хорошо, поводов для переживаний нет.

Кровь течет, сердце бьется, нервы передают сигналы, выбрасываются гормоны, вырабатывается слюна, воздух залетает в легкие, оттуда тело забирает кислород. В теле идет много процессов вне нашего осознанного контроля. И мы не знаем, как это должно происходить, не чувствуем и не можем контролировать всё это. Но можем смириться с этими процессами. Почему тогда одно необычное ощущение требует столько внимания?

Фокус внимания — это крючок, который затаскивает нас в тревожную петлю. Например, обычно в течение дня мы не слышим тиканье часов, но в тишине, когда ложимся спать, оно может казаться почти оглушительно громким и отвлекать от сна. Стрелки не стали тикать громче — дело лишь в нашем внимании. То же самое с ощущениями и шумами в теле — всё зависит от фокуса внимания.

Есть и обратная ловушка, связанная с вниманием, когда мы смещаем фокус, чтобы избегать тревоги. Цикл в этом случае такой: вы читаете что-то в интернете и переносите свое внимание с физических ощущений на текст, поэтому становится чуть легче. Как будто если вы будете знать больше симптомов, то вероятность пережить инфаркт уменьшится. Но стоит отойти от компьютера — и тревога снова с вами.

А еще тревога может усилить ваше сердцебиение, и тогда вы будете ощущать себя на краю смерти — а дело может быть просто в неправильной интерпретации. Зато пока вы читаете, у вас есть иллюзия контроля. Именно поэтому нас так тянет бесконечно читать о симптомах. Но когда вы знаете, что это лишь усиливает тревожность, вы можете управлять своим поведением и выбирать что-то более продуктивное.

Кстати, киберхондрию поддерживает и само устройство сети, которое буквально раскручивает нашу тревожность.

Так что лучше не надеяться на силу воли и суперспособность не замечать контент, который вам показывают, а следовать правилам цифровой гигиены и не читать то, что для вас неактуально.

Когда на каждом втором сайте рекламщики пишут, что в случае головной боли вам нужно срочно идти к врачу и это похоже на рак мозга, сложно не поддаться паникерским настроениям. Хотя на самом деле статистика в России вполне оптимистична: частота обнаружения опухоли мозга всего около 0,00023% , а злокачественных из них вообще только 30%. То есть очень, очень малая часть головных болей — это серьезное заболевание.

А теперь вспомните своего врача. Представьте, что он так же, как и вы, к любой жалобе относится пессимистично, каждого человека отправляет проверяться на рак мозга или легких — и так сотни раз в месяц. На всякий случай. Если бы вы знали о такой статистике, то сочли бы его не профессионалом, а скорее мошенником, который старается навязать пациентам больше услуг и диагностик. Так что когда вам кажется, что ваши неидеальности — просто катастрофа, вы становитесь похожи на такого врача. Кстати, ипохондрики на 30% больше тратят на медицину.

Тревожность-мать

Ипохондрией принято называть переживания о наличии соматического, то есть телесного заболевания, которого на самом деле нет. То есть человек убежден, что что-то не так с его телом, а не с головой. Поэтому большинство ипохондриков не идут к психологу, только 30% доходят до терапии и еще меньше ее завершают.

Во-вторых, у большинства людей, страдающих от чрезмерного беспокойства за свое здоровье, есть и другие проблемы: депрессия, ОКР, генерализованное тревожное расстройство, панические атаки или жалобы на физическое состояние. Чтобы справиться с тревогой за здоровье, придется проработать и другие проблемы, если они есть.

И в-третьих, если мы больше узнаем о природе и физиологии тревоги, то лечение болезней тела с помощью психотерапии перестает казаться таким уж нелогичным. Чувство тревоги эволюционно обосновано: это такой аларм на случай опасности. Мозг подает телу знак, что нужно подготовиться к столкновению с угрозой.

Тревога отличается от страха: боимся мы чего-то конкретного, а тревогу вызывает неопределенность (поэтому вместе с тестами на тревожность ваш психолог может предложить вам определить уровень толерантности к неопределенности). А раз непонятно, что за угроза, лучше подготовиться ко всему: и драться, и бежать, и притворяться мертвым. Поэтому в состоянии тревоги мы чувствуем, что сердце бьется быстрее, мышцы напрягаются, выступает пот, а дыхание учащается, потому что легкие насыщаются кислородом.

Организм приходит в состояние боевой готовности, которое сопровождается закономерными изменениями в теле. А дальше в дело вступает наш мозг: столкновения с угрозой нет, а ощущения есть, поэтому их нужно как-то интерпретировать. И вот с этим возникают проблемы, которые могут довести нас до панической атаки.

Мы прислушиваемся к ощущениям, интерпретируем их неправильно, тревожимся еще больше — и ощущения становятся сильнее. Порочный круг! Важно, что тревога вызывает изменения не только на уровне мыслей (в когнитивной сфере), но и на уровне поведения и физиологии. Поэтому именно когнитивно-поведенческая терапия работает с тревожными расстройствами лучше других подходов психологической помощи.

• катастрофизация — мы уверены в негативном исходе события;
• черно-белое мышление — видим либо положительные, либо отрицательные черты;
• эмоциональное обоснование — оцениваем происходящее или объясняем свои действия на основании сиюминутных эмоций;
• предсказание судьбы — делаем выводы о будущем на основании не фактов, а своих страхов и комплексов;
• негативное мышление — мы склонны к возражениям и видим в основном негативные стороны;
• отрицательный фильтр;
• обесценивание положительных моментов;
• навешивание ярлыков и др.

Все эти когнитивные искажения загоняют нас в один или несколько так называемых циклов тревоги. Наиболее наглядную модель ипохондрических циклов предложил оксфордский профессор клинической психологии Пол Салковскис.

1. Катастрофическая интерпретация: новая родинка появилась — это рак кожи, сердце бьется — это инфаркт. Хотя на самом деле родинки появляются всё время, а сердце забилось сильнее, потому что вы разволновались или нагрузили себя физически.

Как это работает: вы находите симптом — интерпретируете как угрозу — испытываете тревогу — симптом усиливается — цикл начинается заново.

Что делать: проработать когнитивные искажения и не читать страшилки о здоровье в интернете.

2. Фокус внимания: вы постоянно прислушиваетесь к ощущениям и ищете новые отклонения.

Как это работает: вы обнаружили симптом — испытываете тревогу — фокус внимания на ощущения в теле — симптом усиливается.

Что делать: учиться управлять вниманием, перестать проверять свое состояние регулярно, делать это только по общему установленному графику (например, профилактических визитов к врачу раз в полгода достаточно).

3. Защитное поведение — посещения врачей, различные действия, призванные защитить от опасностей (например, перчатки от микробов или избегание посещений туалета в общественных местах).

Как это работает: симптом — тревога — поиск гарантий или нейтрализующее поведение — толерантность не формируется — новый симптом запускает новый круг сомнений.

4. Здоровье как отсутствие симптомов — идеалистическое представление о том, каким должно быть тело и ощущения.

Но что, если вы действительно заболели? Да, об этом обязательно нужно помнить. Однако продуктивная тревога предписывает вам действия. Если вы услышите пожарную тревогу в здании, вы не будете сидеть, бояться и представлять, как вы умрете, слушать вой сирены и оценивать шансы: учебная тревога или я все-таки сгорю? Вероятнее всего, вы просто побежите к выходу, чтобы спастись. Так что, если вы думаете, что больны, пропускайте этап чтения симптомов и сразу идите к врачу.

Рак мозга – заболевание, которое вызывает в обществе много вопросов и обсуждений. Этот недуг не смогли побороть Дмитрий Хворостовский, Жанна Фриске, Валерий Золотухин и др. А теперь вся страна следит за новостями о состоянии здоровья Анастасии Заворотнюк. Если даже многие знаменитости, у которых много ресурсов, не всегда могут справиться с этой болезнью, то как быть всем остальным?

Особенный рак

– Дмитрий Андреевич, давайте начнем с самого простого. Рак мозга – что это вообще за болезнь?

– Я бы сказал, что рак мозга – это, по сути, неправильный термин, он не обозначает какую-то конкретную опухоль. Нейроонкологических заболеваний много, и все они по-разному называются.

Раковая опухоль поражает любой орган человеческого тела: желудок, легкие, печень и т.д. Да, нейроонкология – это часть общей онкологии. Но головной мозг очень специфичен. Он состоит из нейронов – особых клеток, которые соединяются между собой миллиардами связей. Поэтому можно сказать, что нервная система – это даже не компьютер по уровню сложности. Я бы сказал, что она сложнее, чем сама галактика.

Поэтому нейроонкологические заболевания – отдельная специфика. Вот смотрите: если опухоль растет из печени – это рак печени, если из легких – это рак легких и так далее. В этих случаях болезнь развивается по стадиям: первая стадия, вторая стадия, на третьей клетки метастазируют, а на четвертой уже разносятся по всему организму. А вот в головном мозге опухоль практически не метастазирует. Обычно она растет компактно, одним очагом. Есть всего лишь два-три вида опухоли, которые могут разноситься по организму, и встречаются они редко. Например, медуллобластома.

У нас по степеням делится только гистология. Если первая степень – это доброкачественная опухоль, то четвертая степень – самая злокачественная.

– Поэтому рак мозга и считается особенным онкологическим заболеванием?

– Отчасти поэтому. Но главное коварство опухолей мозга заключается в другом. Специфика такова, что опухоль может быть злокачественной и довольно большой, но она находится в доступной для хирурга зоне, в так называемой "немой зоне", в той области, которая мало отвечает за какие-то функции: за движение, речь, память и т.д. Около 50% всего вещества мозга – это немые зоны. Тогда эту злокачественную опухоль можно без проблем убрать в пределах здоровых тканей.

А бывает доброкачественная опухоль, но она расположена в тех структурах, которые для хирурга практически недоступны. Допустим, клетки, отвечающие за работу сердца, за артериальное давление находятся в стволе мозга. И вот представьте, что там находится доброкачественная опухоль. Близок локоток – да не укусишь. С практической точки зрения ее бывает очень трудно убрать, или она вообще неоперабельная. Поэтому у нас понятие злокачественности и доброкачественности, операбельности и неоперабельности опухоли несколько относительное.

– Значит, злокачественные и доброкачественные опухоли могут быть одинаково опасны для человека?

– Так тоже нельзя сказать. Доброкачественную опухоль гораздо проще вылечить. Мы удаляем ее практически в любой локализации, и у человека наступает выздоровление. Правда, если опухоль росла из тех зон головного мозга, которые ответственны за какие-либо функции, они могут пострадать. В этом случае у пациента может в дальнейшем наблюдаться какой-либо определенный неврологический дефицит. Допустим, слабость в руке, онемение в ноге или еще что-то в этом роде.

А вот если клетки злокачественные, то здесь мы работаем совместно с онкологами. Такие пациенты подлежат комбинированному лечению. Нейрохирург делает свою работу: оперирует больного, удаляя опухоль в пределах здоровых тканей. Затем, в зависимости от гистологии, принимается решение о проведении химической или лучевой терапии. После этого люди у нас наблюдаются. Через определенное время, когда мы убедились, что продолженного роста нет, мы снимаем их с учета.

– В прессе часто звучит название "глиобластома". Действительно ли это самый агрессивный вид раковой опухоли мозга?

– На самом деле я бы так не сказал. Да, она весьма агрессивна, но есть и более агрессивные опухоли. Например, саркома. Всего существует около 30 различных наименований злокачественных опухолей. В диагнозе мы, как правило, пишем "объемное образование головного мозга". А затем уже идет расшифровка: что за опухоль, какой степени злокачественности.

Как лечат опухоли мозга?

– Всегда ли больным необходима операция? Или же в некоторых случаях можно обойтись лучевой и химиотерапией?

- Нет, хирургически удалять опухоль приходится не всегда. Технический прогресс стремительно развивается. Мне есть, что вспомнить, ведь я уже 43 года в нейрохирургии. Еще в недалеком прошлом был только хирургический метод лечения. Но сейчас есть методы стереотаксической лучевой терапии, такие, как гамма-нож и кибернож. Они позволяют сделать операцию, не проводя трепанацию черепа. Но такие методы подходят только для опухолей небольших размеров. Гамма-нож справляется с опухолью до 2,5-3 сантиметров в диаметре. Кибернож – до 5-6 сантиметров. Поэтому сегодня не всегда приходится прибегать к хирургическому методу лечения.

– А у нас в крае тоже используют гамма-нож и кибернож?

– К сожалению, в Алтайском крае ни гамма-ножа, ни киберножа пока нет. Для Алтайского края такое оборудование – большая роскошь. Оно очень дорогостоящее, поэтому должно в достаточной степени эксплуатироваться. В Алтайском крае попросту не наберется столько пациентов, чтобы организовать поток. Но планы по приобретению стереотаксического оборудования есть. Тогда, конечно, мы будем принимать больных и из других регионов. Сейчас пациентов, которым необходимо лечение гамма-ножом и киберножом, мы в основном отправляем в Новосибирскую область.

– Насколько распространены онкологические заболевания мозга?

– На это можно смотреть по-разному. Конечно, это всего полтора процента от числа всех онкологических заболеваний. Это очень мало. Но на это можно взглянуть и с другой стороны. Население Алтайского края – 2 300 000 человек. Каждый в год мы проводим около 300 операций по удалению опухолей мозга. И еще около 100 человек отправляем на лечение в другие регионы. С этой точки зрения, я бы сказал, больных довольно много. В основном поражается, к сожалению, самая работоспособная часть населения. Но оперируем мы всех. Вспоминаю свою молодость, когда на 65-летнего человека смотрели и думали: "а зачем ему вообще операция?". Сейчас ограничений нет. Понятие "старческий возраст" ушло из обихода. Оперируем и в 70, и даже в 80 лет.

– А что приводит к смерти человека?

– К смерти приводит продолженный рост. Когда лишняя ткань все прибывает, мозг значительно увеличивается в размерах и в полости черепа создается высокое давление, и от этого человек погибает. Удалить уже практически невозможно. Вернее, удалить можно, но при этом удалятся важные зоны мозга, и человек просто перестанет быть человеком. Перейдет в вегетативное состояние. Или второй вариант: опухоль прорастает в жизненно важный центр. Отказывают нужные для организма функции, и человек погибает.

– И какие прогнозы для больных раком мозга? В СМИ часто пишут конкретные сроки, сколько человек может прожить с опухолью мозга.

– Нехороший вопрос. Хотя я понимаю, что он очень важный. Нужно понимать, что в случае с мозгом все сугубо индивидуально. Многое зависит от гистологии. Мы можем сделать все возможное, что в наших силах. На самом высоком уровне провести оперативное вмешательство, лучевую и химиотерапию. Но если клетки опухоли сверхзлокачественные, то мы можем только продлить человеку жизнь. К сожалению, мы еще не достигли такого уровня, чтобы гарантировать человеку полное выздоровление.

Сроки реабилитации тоже индивидуальные. Все зависит от того, в каком возрасте пациент, где была расположена опухоль, понадобилась ли ему лучевая или химиотерапия после операции. Я бы не сказал, что есть какая-то общая картина для больных со злокачественной опухолью мозга.

Стоит ли паниковать?

– Есть ли какие-то симптомы, по которым можно распознать рак мозга вовремя?

– Клиника здесь двоякая. Она делится на общемозговые симптомы и локально-очаговые симптомы. Вот представим себе: если у человека опухоль растет в малом тазу или в брюшной полости. Это обширные пространства, растяжимые мягкие ткани. Опухоль может свободно расти, ничего не сдавливая, и достигать больших размеров. А теперь представим замкнутую полость черепа. Это закрытое шарообразное пространство. И внутри – полтора килограмма вещества мозга. И если опухоль начинает расти, внутри черепной коробки становится тесно. А раз тесно, то первое, чем начинает проявляться болезнь, – головные боли, преимущественно в утренние часы. Затем это может сопровождаться тошнотой, рвотой.

И второе – это очаговая симптоматика. В зависимости от того, в какой зоне мозга растет опухоль, клиника будет меняться. Допустим, опухоль растет в лобной доле, справа. В этом случае человек потихоньку станет замечать, что его левая рука потихоньку слабеет, неточно выполняет движения. Значит, поражена двигательная зона. Если опухоль растет в теменной зоне, которая отвечает за чувствительность, у человека на левой руке могут начать неметь пальцы. Если опухоль локализуется слева в височной доле, где находится речевой центр, человек станет замечать, что ему стало труднее подбирать слова, говорить.

В этом случае нужно обратиться к неврологу и пройти обследование.

– А есть ли наследственная предрасположенность к раку мозга?

– То, что существуют наследственные факторы при онкозаболеваниях, давно доказано. Я помню одну семью, это было в начале моей карьеры. Я оперирую отца. Удаляю у него опухоль. Проходит лет 10-15, он привозит своего ребенка. У него та же локализация и та же гистология. Он спросил меня, передается ли это по наследству. Сказал, что у него есть еще один сын. Я ему предлагаю: "Лучше привезите, мы его обследуем". Обследовали: тоже опухоль. Удалили, пока еще не было никаких клинических симптомов.

Такие случаи давно описаны в литературе. Действительно, наследственная предрасположенность есть.

– А какие существуют факторы риска? В СМИ сейчас пишут о том, что процедура ЭКО может спровоцировать развитие опухоли.

– Факторы риска те же, что и в общей онкологии. Вообще, когда я начинал свою деятельность, онкологических заболеваний было намного меньше. Если посмотреть на экологическую обстановку в мире, то причины становятся понятны. Любой прогресс несет в себе как положительное, так и отрицательное.

А вот на вопрос про ЭКО я не отвечу. Я не изучал никогда эту тематику. Чтобы что-то утверждать, нужна статистика и серьезные исследования. Берутся группы людей, которые получали такую услугу и которые не получали. И наблюдение за ними ведется годами. Поэтому невозможно ответить точно, влияет это как-то на развитие опухоли или нет.

– Что вы можете посоветовать людям, которые после новостей в СМИ начинают переживать за себя и искать у себя признаки болезни?

– Если обо всем постоянно переживать, можно просто свихнуться. Все-таки если обратиться к статистике, нейроонкология – это очень маленький процент от всех других заболеваний. Настолько маленький, что паниковать уж точно не стоит.

Есть вполне четкие клинические симптомы, о которых я уже сказал. Появляется клиника – обращайтесь сразу к неврологу, и он проведет обследование.

Наш эксперт – онколог, гематолог, кандидат медицинских наук Михаил Ласков.

Первичные и вторичные

Во всяком случае медицинская наука пока не может дать чёткий ответ, почему развиваются первичные опухоли головного мозга – то есть те, которые возникают у людей, не имеющих другого онкологического диагноза. Ведь помимо первичных есть ещё и вторичные опухоли, которые образуются из-за того, что какой-то другой поражённый опухолью орган даёт метастазы в голову. Такое может произойти при многих видах рака (молочной железы, лёгкого, меланоме и других). Считается, что в небольшом проценте случаев вторичные опухоли возникают из-за ранее проведённого лучевого лечения или химиотерапии. Поэтому ионизирующее излучение считается хотя и не основным, но всё же доказанным фактором риска. Это, правда, не касается лучевой диагностики (КТ, рентген). Радиационное лечение делается только в определённых случаях и в ожидании пользы, которая существенно превышает его потенциальный риск. К тому же эти методы применяются строго по показаниям, а не бесконтрольно, говорить об их опасности некорректно.

А говорят, что…

В народе ходит множество слухов по поводу этого страшного заболевания. Постараемся в них разобраться.

Миф. Рак мозга возникает из-за травм головы, полученных при падении, нападении или при спортивных играх.

На самом деле. Черепно-мозговая травма – вещь неприятная и потенциально очень опасная. Тяжёлое повреждение головы может привести к инвалидности и даже смерти. Но опухоли мозга среди последствий таких травм тем не менее не выявляются.

Миф. Рак мозга – наследственное заболевание.

На самом деле. Большинство злокачественных опухолей – это цепь случайных генетических поломок в клетках. Но дело чаще всего не во врождённых генетических мутациях, а в тех поломках, которые накапливаются в организме человека в течение жизни. Поэтому, как правило, к наследственности рак мозга не имеет отношения. Он может возникать в семьях, где ранее никто не страдал этим заболеванием, и наоборот, такой риск у членов семьи болеющего не выше, чем у любых других людей.

Миф. Опухоль мозга обычно возникает у пожилых.

На самом деле. Для разных опухолей мозга распределение по возрасту возникновения тоже разное. Например, для одной из наиболее частых и грозных опухолей, глиобластомы, есть два пика заболеваемости у взрослых – в среднем и пожилом возрасте. Но, к сожалению, этот вид рака встречается и у детей. Если среди всех других онкологических заболеваний у взрослых опухоли мозга возникают редко, то у детей, наоборот, этот рак находится на втором месте после рака крови (лейкемии).

Миф. Болезнь провоцируют мобильные телефоны и микроволновки. Особенно опасно долго говорить по мобильнику и класть его рядом с головой, например, под подушку во время сна.

На самом деле. Нет ни одного доказательства такой взаимосвязи. Если бы это было так, произошёл бы резкий всплеск заболеваемости, в сотни, тысячи раз. А этого не наблюдается. Несмотря на то, что заболеваемость в последние годы выросла, но всё же незначительно. И не исключено, что это связано с лучшей выявляемостью рака, большей доступностью диагностических исследований (МРТ, например). Поэтому можно смело пользоваться телефонами. И сколько угодно употреблять еду из микроволновки.

Миф. Всё зло – от красок для волос. Особенно тёмных оттенков – там полно канцерогенов.

На самом деле. Это домыслы. Исследований, подтверждающих это предположение, не существует. А если бы это было так, то половина женщин бы уже давно вымерли.

Миф. Во всём виноваты стрессы и вредные привычки.

На самом деле. Стрессы, алкоголь, курение, конечно, не делают людей здоровее. Но нервничают все, а рак мозга развивается у единиц. Что касается алкоголя, то решающая его роль доказана в отношении других раков – прежде всего пищевода, печени, головы и шеи. Курение – фактор риска, наиболее значимый для рака лёгкого, мочевого пузыря, простаты. Но здоровый образ жизни, конечно, важен.

Миф. Единственный метод защиты от рака мозга – делать каждый год МРТ головы.

На самом деле. Нет, это пустая трата времени и денег. Делать МРТ нужно только по показаниям. Исследования показали, что высокая частота проведения этих исследований не сказывается на уменьшении случаев заболевания.

Миф. Головная боль и головокружения – главные симптомы рака мозга.

На самом деле. В 99% случаев они к раку мозга не имеют отношения. В небольшом проценте случаев головная боль может быть связана с опухолью, но только если она впервые появилась у взрослого человека, который ранее ею никогда не страдал, и возникает под утро и при этом сопровождается тошнотой и рвотой. Также к опасным признакам относятся судорожные приступы у взрослых, напоминающие эпилепсию. Но во многих случаях симптомов при раке мозга вообще не бывает и опухоль находится случайно.

Миф. Рак мозга неизлечим. И даже пытаться не стоит.

На самом деле. Надо начать с того, что в медицине не существует такого понятия, как рак мозга, а есть множество самых разных видов опухолей этого органа. Есть опухоли, трудно поддающиеся лечению (например, глиобластома), а есть те, что, наоборот, очень хорошо лечатся (например, менингиома). Вторичные опухоли мозга, образуемые метастазами при других видах рака, хоть и относятся к неизлечимым, но являются контролируемыми. Благодаря постоянному лечению с некоторыми из них людям удаётся достаточно долго жить.

На самом деле. Да, опасность есть, как и при любой другой операции. Но, во-первых, осложнения возникают редко (в нескольких процентах случаев), а во-вторых, риск главным образом заключается не в том, что пациент лишится разума, а в том, что он может погибнуть на операционном столе.