Городничев илья рак чего у него был

Оперный певец Дмитрий Хворостовский узнал о диагнозе в 2015 году: у него обнаружили опухоль головного мозга. Он отменил все концерты и отправился на лечение в одну из лучших клиник Лондона. Пройдя первый курс химиотерапии, Хворостовский продолжил ездить по миру, выступая в самых известных театрах. 22 ноября 2017 года стало известно о смерти баритона.

7 апреля 2013 года в США у певицы Жанны Фриске и телеведущего Дмитрия Шепелева родился сын Платон. О своей болезни Фриске узнала в июне того же года, когда была на отдыхе. Сверлящую головную боль и сильную слабость певица поначалу списывала на усталость.

Близкие поняли, что надежды нет, за пять дней до смерти Жанны.

Артист прошел курс химиотерапии в немецкой клинике, а затем ему сделали биопсию. В начале 2017 года состояние здоровья 69-летнего Задорнова значительно улучшилось, и он отправился на реабилитацию. 10 ноября того же года Михаила Николаевича не стало.

В 2000 году актриса Любовь Полищук попала в серьезную автомобильную аварию и получила травму позвоночника, которая позже привела к саркоме (отдельный вид онкологического заболевания).

Актриса успешно прошла курс лечения, который позволил ей надолго вернуться к съемкам в кино. Болезнь вновь дала о себе знать уже в 2006 году. Тогда артистка оказалась буквально прикована к постели. Через пару месяцев Любовь Полищук умерла во сне.

После курса химиотерапии израильские врачи отметили некоторые улучшения. Актер вернулся в Москву, где продолжил лечение. 3 января 2008 года Александр Абдулов скончался в возрасте 54 лет.

В 2008 году Олег Янковский пожаловался врачу на постоянные боли в области желудка, тошноту, отвращение к жирной пище. Актер сильно похудел. Он обращался за помощью к немецкому онкологу, но лечение не помогло. 10 апреля 2009 года Янковский сыграл свой последний спектакль. Вскоре у актера открылось внутреннее кровотечение, и 20 мая 2009 года народный артист СССР скончался. Ему было 65.

В СМИ ходили слухи, что у сына Олега — Филиппа Янковского — тоже обнаружили онкологическое заболевание, но актер опроверг эти сообщения. Филипп рассказал, что болел гематологическим заболеванием, но уже давно вылечился.

В конце ноября 2009 года актриса Анна Самохина из-за внезапных болей в желудке решила пройти гастроскопию. Врачи диагностировали рак желудка в четвертой, последней стадии.

Петербургские врачи назначили актрисе курс химиотерапии, но это только ухудшило ситуацию, добавились сильнейшие боли в области печени. Облегчали состояние наркосодержащие лекарственные препараты.

Причиной заболевания могли стать сомнительные диеты, на которых Анна сидела годами, а также инъекции стволовых клеток. Ускорить развитие болезни могли жизненные неурядицы, сильные стрессы и курение.

Зарубежные врачи отказались браться за такой случай. Тогда Анна Самохина отказалась от лечения и переехала в хоспис, где умерла 8 февраля 2010 года.

Актер Валерий Золотухин с декабря 2012 года несколько раз попадал в больницу. Обследование выявило у него глиобластому — агрессивную опухоль мозга. Врачи боролись за здоровье артиста около месяца, ввели его в медикаментозную кому, но страшный диагноз не давал надежд на выздоровление. 30 марта 2013 года Валерий Золотухин умер, не приходя в сознание.

Актер и режиссер Михаил Козаков почти полгода боролся в Израиле со страшным диагнозом. Врачи обнаружили у него рак легких в последней стадии и глаукому, актер пережил клиническую смерть и лечение в клинике неврозов. После выписки Козаков жил в израильском доме престарелых. 22 апреля 2011 года он умер в клинике.

По словам поэтессы Людмилы Петрушевской, в театре все знали, что Олег Николаевич Ефремов смертельно болен. Сам худрук никогда не жаловался, но везде возил с собой аппарат, поддерживавший дыхание. Дочь рассказывала: ни один курс лечения он не доводил до конца. Даже в больнице Олег Николаевич не давал спуску окружающим, постоянно работал. 24 мая 2000 года актера не стало.

Иосиф Кобзон страдал от онкологического заболевания на протяжении 13 лет. Певец перенес несколько операций и курсы химиотерапии. Иосифу Давыдовичу пришлось лечиться от воспаления легких и инфекционной болезни почек. В легких также обнаружили тромб. Врачи поддерживали состояние артиста долгие годы, помогая оставаться на сцене и вести политическую деятельность. Народный артист СССР скончался 30 августа 2018 года.

Ситуацию осложняли серьезные проблемы с сердцем и вредные привычки: актер много курил. Не приходя в сознание, Илья Олейников умер 11 ноября 2012 года.

Однажды у Любови Орловой началась рвота. Врачи Кунцевской больницы, куда доставили знаменитую пациентку, решили, что у нее камни в желчном пузыре, и назначили день операции. Однако никаких камней у Орловой не было. Сразу после операции хирург позвонил ее мужу Григорию Александрову и сообщил, что у Любови Петровны рак поджелудочной железы.

Диагноз от нее скрывали. Орлова ничего не знала и чувствовала себя гораздо лучше. Она даже попросила привезти в палату балетный станок, у которого привыкла начинать каждый свой день. Александров привез станок, и его умирающая супруга по полтора часа в день занималась гимнастикой. Стонала от боли, но продолжала. Любовь Орлова умерла в Кремлевской больнице.

Борьбу с раком Валентина Толкунова вела несколько лет. В 2009 году ей удалили опухоль в мозгу, ранее была сделана мастэктомия, проведено несколько курсов химиотерапии. Однако в 2010-м болезнь начала резко прогрессировать. У певицы диагностировали рак молочной железы в четвертой стадии с метастазами в мозге, печени и легких.

Журналисты сообщали, что Валентина Васильевна отказалась от курса химиотерапии и даже не стала переводиться в онкоцентр. Ее не стало 22 марта 2010 года.

Олег Жуков скончался от опухоли головного мозга 9 февраля 2002 года. Ему было всего 28 лет.

В 1980 году у Анны Герман обнаружили рак — опухоль кости. Певица долго и практически безрезультатно лечилась, перенесла множество операций, но не переставала выступать. Чтобы скрыть слезы от боли, Герман иногда пела в темных очках. Несмотря на плохое самочувствие, Герман улетела в Австралию, где должна была выступить по контракту, но из-за болезни гастроли были прерваны.

Величайшая певица современности Елена Образцова скончалась в январе 2015 года в одной из клиник Германии. Спустя несколько часов появилась информация: причиной кончины Образцовой стало тяжелое заболевание — рак крови. Непосредственной причиной смерти стала остановка сердца. Оно просто не выдержало изнурительного лечения.

9 января 2009 года Патрик Суэйзи попал в больницу с воспалением легких. Через неделю его выписали, а в апреле врачи сообщили Суэйзи, что в его печени появились метастазы. 14 сентября 2009 года актера не стало.

Уолт Дисней выкуривал по три пачки сигарет в день. После того как мультипликатор 15 декабря 1966 года умер от рака легких, его компания отказалась от показа сигарет в своих фильмах.

Рак такого типа влияет на простату, расположенную в средней части таза, прямо под мочевым пузырем. Рак предстательной железы является самой распространенной — после рака кожи — формой у мужчин. В большинстве случаев это заболевание успешно лечится, но иногда, как случилось с Хоппером, оно распространяет метастазы на кости и убивает.

На этой неделе онколог Григорий Кобяков рассказал о статистике заболеваемости злокачественными опухолями головного мозга в России. Сейчас на 100 тысяч человек приходится 23 случая заболеваемости первичными опухолями головного мозга. Самая проблемная опухоль головного мозга, по мнению Кобякова, — это глиобластома. Она сразу возникает в форме четвертой степени злокачественности. Врач также назвал основные симптомы, по которым можно распознать злокачественную опухоль мозга.

По данным на сентябрь, в России зарегистрировано 3 млн 700 тысяч человек, страдающих онкологическими заболеваниями. При этом показатели смертности остаются довольно высокими: в течение первого года умирает около пятой части заболевших.

Специалист считает, что на развитие рака влияют алкоголь, курение, жирное красное мясо и отказ от спорта. При этом генетический вклад в заболеваемость составляет всего 15–20%, остальное — это образ жизни, добавил эксперт.

Сердце актера остановилось на рассвете в воскресенье, 11 ноября.

Но болезнь оказалась уже очень запущена. Много времени потрачено впустую.

- У него было тяжелейшее заболевание, - говорит Савельев. - Мы прокачивали клиники США , Израиля , Германии … Выполнить операцию (по избавлению актера от опухоли. - Прим. ред.) не мог никто. Так что Илья оставался на жесткой терапии. Исход, в общем, был понятен всем.

Надеялись до последнего

Однако родные и близкие боролись за жизнь Олейникова до конца. Испробовали все, что только можно. В том числе и стволовые клетки - лечение ими запрещено во многих странах мира. Как объяснил Савельев, врачи не умеют пока управлять процессами, которые они запускают в организме. А значит, непредсказуем результат лечения. В первое время человеку может стать лучше, а затем, через несколько дней, возможно ухудшение. Именно так и произошло с Олейниковым.

По словам друга актера, Илье Львовичу внутривенно вводили пуповинную кровь. Что это была за кровь? Насколько качественными были медицинские манипуляции, если учитывать, что легально такие процедуры не делаются. На все эти вопросы только предстоит ответить.

Юрий Стоянов, Аедрей Житинкин и другие коллеги Ильи Олейникова вспоминают об актере."Ушел из жизни настоящий петербургский интеллигент, который никогда "не давал звезду"

- Когда его привезли в реанимацию, под вопросом был еще один диагноз: вирусный сепсис, - раскрывает карты Савельев.(Возможно, сепсис начался из-за введения стволовых клеток на фоне ослабленного химио­терапией иммунитета. - Прим. ред.) - На этой неделе мы должны были получить результаты анализов.

Справедливости ради надо сказать, что лечение стволовыми клетками не столько убило Илью Львовича, сколько ускорило его конец.

- Как вы думаете, если бы не лечение стволовыми клетками, он бы подольше пожил? - спросили мы Валерия Савельева.

Сплошные стрессы

Возможно, причиной, спровоцировавшей недуг, были стрессы - актер не щадил себя. Загорался и жил работой. В начале 2000-х побывал на Бродвее и загорелся идеей ­отечественного мюзикла. Шесть лет писал музыку. Речь в постановке шла о Хозяине свалки, которого и играл Олейников, который выдает себя за Пророка.

На постановку потратил два миллиона долларов. По словам друзей, возможно, остался в долгах.

- Я чувствую опустошение, - говорил Олейников нам после премьеры.

Как раз в это время у него начались проблемы со здоровьем. И через два года Олейников постановку закрыл.

КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА

Профессор Александр Тепляшин, директор Центра клеточных технологий:

- Сейчас модно обвинять стволовые клетки в гибели знаменитых артистов.

Действительно, кто-то ими омолаживался, как Янковский , Абдулов, Анна Самохина , а кто-то лечился, как Олейников. Но вопрос: чем конкретно он лечился? То есть что это были за стволовые клетки, были ли они вообще таковыми? Ведь сейчас огромное количество подделок. Но если это и не подделки. Одно дело, если человек использует собственные выделенные стволовые клетки (как у нас в центре). Я сам себе делаю стволовую клеточную терапию. У меня был высокий уровень холестерина, повышенная утомляемость, неважно выглядел, генетика нехорошая - родители рано умерли, болели тяжело. После применения стволовых клеток болезни отступили. Тещу я вылечил стволовыми клетками от цирроза печени. Но повторяю: это все препараты, созданные на стволовых клетках, взятых у того человека, которого мы собираемся лечить.

Попытка же исцеления или омолаживания донорскими стволовыми препаратами может привести к прямо противоположному результату. Специалисты считают, что именно это стало одной из причин преждевременной гибели, например, Анны Самохиной и Александра Абдулова .

КСТАТИ

Актер умел перевоплощаться ради роли, но никогда не надевал масок в реальной жизни. Он искренне любил супругу, с которой провел вместе почти 40 лет, не отказывал друзьям в помощи, грезил создать что-то вечное.

ИСПЫТАНИЯ ДЕТСТВА

Артист родился в Кишиневе в семье простого шорника, мастерившего упряжь для лошадей, Льва Клявера. Мама будущей телезвезды была домохозяйкой, а заработка отца едва хватало на пропитание. В одном ветхом доме жили не только Кляверы, но и дядя Ильи Львовича, его бабушка и дедушка. Чтобы прокормиться, трудиться приходилось каждому, и с детства ребенок проводил дни в огороде. Именно поэтому он перевелся в вечернюю школу, но и там занятия быстро надоели мальчику.

Настоящим потрясением стало для семьи известие об измене Льва Клявера супруге с женой местного начальника милиции. Узнав о предательстве, служитель закона едва не застрелил отца актера. Мама Ильи и вовсе не смогла перенести случившееся: она тяжело заболела и вскоре скончалась. Папа Ильи Львовича сбежал от проблем в Израиль, оставив сына на попечение дяди, которому до мальчика не было дела.

Дождавшись 18-летия, юноша решил полностью изменить жизнь и покинул дом, который давно перестал казаться ему родным. Выпускник поступил в эстрадно-цирковое училище.

Артист был достаточно популярен, когда встретил на гастролях любовь всей жизни. Ирину Олейникову он увидел прямо на концерте, в первом ряду. Девушка дала юмористу номер телефона, не подозревая: через несколько лет она подарит ему собственную фамилию и сына.

СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ

Впоследствии средства артисту одалживала и будущая теща, однако Илья Львович верил, что однажды вернет все сполна и станет состоятельным. Его отношения с Ириной Олейниковой развивались стремительно, и пара решила пожениться. Однако скромная свадьба прошла неидеально. Влюбленные шутили о зловещих предзнаменованиях перед торжеством — темный зал, плохая кухня. Юморист надел старый костюм, а невеста не поскупилась на подвенечное платье. Судьба наряда оказалась печальной: сначала Ира покрасила его в зеленый цвет для празднования Нового года, а в итоге продала памятную вещь, когда семье не хватало денег на жизнь.

СУДЬБОНОСНАЯ ВСТРЕЧА

В 1977-ом дуэт Олейникова и Казакова победил во Всесоюзном конкурсе артистов эстрады. Совместное творчество продолжалось еще несколько лет, но эта глава в жизни Ильи Львовича внезапно закончилась со смертью товарища в 1986-ом. Он тяжело переживал потерю друга и нехотя выступал с другими коллегами. К тому же, в стране начинался кризис, зарплаты юмориста и его жены-научного работника не хватало ни на что. Ирина решилась на смелый шаг и отправилась в Америку, где устроилась няней, чтобы обеспечить семью. По возвращении она привезла сатирику видеокамеру, а сыну — синтезатор, заявив, что скоро все изменится к лучшему.

ДИАГНОЗ КАК ПРИГОВОР

Тогда, в июле 2012 года, жизнь народного артиста России изменилась. Вердикт врачей звучал неутешительно — рак легких четвертой стадии с метастазами. Но даже страшный диагноз не заставил Илью Львовича бросить работу и впасть в уныние. К тому же, у Олейникова всегда был крепкий иммунитет, поэтому его супруга надеялась, что и в этот раз здоровье не подведет избранника.

Каждый год в день, когда Ирина потеряла мужа, она заказывает панихиду в его память в Софийском соборе, где артиста отпевали. Олейников был верующим, хотя крестился поздно.

— Когда вы впервые столкнулись с коронавирусом, как узнали о нем?

— В начале года, в январе, наверное. Сначала к этому не относились серьезно, как, впрочем, и в Европе. Потом мы с коллегой поехали в Португалию по поводу нашего образовательного проекта — Школа практической онкологии. И когда вернулись, эта страна уже была в списке тех, после посещения которых надо уходить на карантин. И я две недели сидел дома.

Тогда уже стало понятно, что проблема серьезная. И когда мы с коллегой вышли из карантина, начались массовые закрытия отделений в разных больницах в связи с тем, что выявляли заболевших пациентов или сотрудников. Уже тогда мы понимали, что это довольно странная мера: при такой контагиозности вируса переболеть придется половине населения.

Если закрыть все отделения и больницы разных профилей на карантин, то люди не смогут получать медицинскую помощь по другим нозологиям, помимо COVID. В некоторых местах закрывали учреждения прямо с сотрудниками и больными на изоляцию, что, конечно, было абсолютно неприемлемо — таким образом как раз создавались очаги эпидемии.

Наша больница пошла немного по другому пути. Мы решили при максимальном соблюдении всех противоэпидемических мер работать в нормальном режиме. Естественно, с теми ограничениями, которые положены в условиях эпидемии любой инфекции. Я имею в виду, что пациенты должны были находиться в палатах, а не гулять по больнице, носить маски. Мы ограничили посещения родственников и так далее. Так что мы продолжали работать и работаем по сей день.

Илья Черниковский. Фото: Сергей Михеев/rg.ru

Естественно, что некоторые сотрудники уже переболели коронавирусной инфекцией.

— Но вы при этом отделения не закрывали?

— Нет, потому что это бессмысленно. Как только закрываешь на карантин отделение, через две недели оно открывается, заболевает еще один человек, сотрудник или больной, и снова закрывать на карантин? Таким образом можно закрыть вообще все.

А так — сотрудник уходит на больничный, получает лечение. Когда выздоравливает, сдает отрицательные тесты, как положено, выходит на работу.

— У вас есть такая возможность? На вас разве не давят сверху? Почему одни больницы, поликлиники закрываются, а другие нет?

— Чиновники действовали, зачастую совершенно не понимая, что делать. Результат такой: люди не знают, куда им обращаться со своими обычными заболеваниями, не коронавирусными.

Вообще этот вопрос наша администрация решает с управленческими структурами города. И есть помимо нас больницы, которые все равно работают. В частности, некоторые онкологические учреждения в Москве по-прежнему открыты. Значит, такая возможность есть. При соблюдении определенных мер и отсутствии паники, естественно.

Однако многие специализированные учреждения перепрофилировали. Например, на северо-западе и севере Москвы несколько крупных учреждений занимались пациентами с колопроктологическими заболеваниями. Это был институт колопроктологии ГНЦК, это была 24-я больница, несколько колопроктологических отделений, и наше отделение в 62-й больнице. Под COVID перепрофилировали весь институт колопроктологии, всю 24-ю больницу.

Надо сказать, что и до коронавируса везде были очереди. А сейчас пациенты оказались в ситуации, когда есть только одно учреждение, которое лечит колоректальный рак — наше отделение на 30 коек.

Я уже не говорю про экстренных пациентов с сердечно-сосудистой патологией, которым требуется оперативное вмешательство, больных с абдоминальной хирургической патологией, потому что множество учреждений — институт Вишневского и так далее — перепрофилированы под COVID. Эти пациенты фактически брошены, они мечутся по Москве в поисках койки, куда им можно лечь и лечиться.

— И после этих метаний несчастные люди находят, наконец, вас, так?

— Да, нам приходится этих пациентов на себя забирать, увеличивая нашу нагрузку. Любой москвич может получить помощь в 62-й онкологической больнице. Хирургическое лечение доступно всем москвичам с онкологическими заболеваниями.

Единственное, есть сложности, связанные с лекарственным и радиологическим лечением, поскольку существует определенная система распределения финансирования разных округов Москвы, разных учреждений и так далее. Что касается хирургического лечения, без всяких проблем мы принимаем любого москвича. В принципе, при наличии направления и человека из другого региона тоже можем прооперировать.

Эпидемия показала, кто есть кто

— Люди сами вас находят или коллеги ваши своих пациентов тоже пристраивают?

Заведующий из другой больницы, который тоже руководит отделением колопроктологии, звонит, и еще шесть человек, у которых планировались операции, мы на себя забираем и оперируем их. Так и происходит.

Есть у нас еще сайт больницы и мой собственный, где указаны все контакты. Пациенты периодически находят нас через интернет и выходят на нашу клинику, и мы занимаемся их лечением.

— А бывает, что приходит человек, которого не то что врач не пристраивает, а вообще все отказывают?

— Однажды пришел пациент с опухолью, которая сужает просвет кишечника, был риск кишечной непроходимости. Это ситуация, которая требует срочного лечения. Он должен был ложиться в другое профильное учреждение на операцию.

— Получается, COVID показывает, кто есть кто.

— Да, это вообще классическая история: когда случается беда, тогда понятно, кто есть кто.

— А в целом чего больше — плохого или хорошего? Чаще людей пристраивают или бросают?

— Плохого очень много, но в нашем круге общения большая часть коллег пытается как-то больных пристроить, активно делает что-то, чтобы не бросить своих пациентов.

Просто система давала очень много не то что сбоев, но действовала очень непоследовательно. Поэтому не было четких представлений, как, куда идти и что делать. Стоило ли перепрофилировать столько специализированных клиник под инфекцию? Сейчас вот стали открывать другие площадки — видели?

— Это надо было делать с самого начала. Больные с тяжелыми патологиями никуда не делись, а эти клиники переделали под COVID. Это было странное решение.

Академик Юрий Щербук из Питера написал письмо руководству города, где категорически призвал не перепрофилировать профильные и специализированные отделения под COVID, а открывать другие площади. Реакция на это была, но надо было раньше этим заниматься.

Если у пациента COVID, онкологическое лечение останавливается

— Какая у вас ситуация в отделении, насколько вы загружены сейчас?

— Мы загружены на 150–170%. У нас отделение на 30 коек, мы еле-еле успеваем выполнять нашу работу, плюс еще не все врачи работают. Некоторые же заболевают, уходят на больничный.

— Вам приходится отказывать кому-то в связи с такой нагрузкой?

— Нет, мы стараемся никому не отказывать. Пока мы ходим своими ногами, работаем так, чтобы никому не отказать.

— Да, допустим, онколога нет или поликлиника закрыта. Это сейчас типичная история. Онкологов просто нет. Обследоваться пациенту амбулаторно невозможно, потому что все КТ расписаны на 2–3 недели вперед, и многие другие исследования — тоже. Эндоскописты амбулаторные, которые должны делать колоно-, гастроскопию, просто не работают в связи с COVID и так далее.

Поэтому этих больных, даже недообследованных, мы госпитализируем и обследуем уже на койке, чего раньше не делали. Приходится так действовать, чтобы пациент лишний раз не метался по Москве, не повышал риск своего же собственного заражения.

— Вы знаете случаи, когда кто-то умер, потому что в помощи отказали?

— Я не знаю случаев смерти из-за этого, но я уверен, что они есть и их немало. Это просто очевидно.

— Что вообще самое опасное для онкологического пациента сейчас? Прерывание курса химиотерапии или что-то еще?

— Прерывание химиотерапии крайне негативно скажется на течении заболевания, прерывание лучевой терапии — также. Отложенная хирургия в ряде случаев особенно гибельна для пациентов.

Все, что связано с лечением онкологических заболеваний, во многом имеет серьезные временные рамки, и отступать от них — значит подвергать пациентов серьезному риску.

— Вы упомянули, что есть проблема с лекарствами? Это из-за отсутствия сообщения между странами или о чем речь?

— Нет. Лекарства есть в Москве. Лекарства для лечения онкологических больных есть, всего достаточно, просто есть система регулировки. Эти лекарства зачастую дорогостоящие, и они распределены по онкологическим стационарам, и каждый отвечает за свой округ или несколько округов. И пациенты должны получать лечение в своем округе.

Это решается как-то, но с большими трудностями. Просто я не занимаюсь химиотерапией, только хирургическим лечением, мне сложно ответить.

Илья Черниковский на операции. Фото: Facebook

— У онкологических больных часто повышена температура, вы знаете случаи, когда это мешало им получить помощь?

— Да, потому что если у пациента температура, он автоматически отправляется на сдачу двух мазков на COVID-19 и КТ легких. И пока мы не имеем на руках отрицательных мазков, мы не можем пациента лечить, потому что он может быть опасен для других больных и персонала.

— То есть люди должны со справкой прийти?

— Те, кого лихорадит, должны сразу сделать эти мазки. Те, у кого нет лихорадки и каких-то признаков COVID, поступают, и мы им делаем мазок на коронавирусную инфекцию. Результат приходит на следующие сутки, без этого мы не начинаем лечить, не оперируем.

— Ага, сделал анализ на коронавирус и тест отрицательный. А потом пошел на КТ, заразился там благополучно, еще об этом не знаешь, но формально ты чист. Это не говоря о том, что тесты то показывают, то нет.

— Да. Это говорит о том, что у нас до сих пор не продуманы четко действия, которые должны совершаться в условиях пандемии. Например, сейчас есть приказ всем на улице и в общественных местах носить перчатки и маску. Мы же с вами понимаем, что эта маска не будет меняться.

— Ну, кто как, видимо.

— И понимаем, что перчатки вряд ли будут меняться многими. Маска и перчатки превратятся как раз в накопители вируса. Чтобы маска работала, ее надо менять каждые два часа. И перчатки все время должны меняться.

Я уверен, что обычные граждане купили себе две пары перчаток, две маски и с ними будут всю жизнь ходить и собирать вирус.

Выяснилось, что никто не может составить четкий алгоритм действий и мер, чтобы это было эффективно. Мечутся: в одну сторону, в другую сторону. Отменить карантин или нет? Как работать лечебным учреждениям в условиях карантина, никто четко не прописал. Все на себя взял Роспотребнадзор.

— А вот что делать тому, у кого и COVID-19, и онкология разом? Вообще лечь и помереть?

— Если у пациента онкология и COVID… Допустим, мы лечили больного или собирались лечить, у него обнаружены признаки COVID, его переводим в стационар, где лечат вирус.

— А с основным онкологическим заболеванием что делать?

— Пациенту, который болен COVID, крайне опасно назначать любое лечение. Есть уже данные наших китайских коллег, которые показали, что у тех больных, которые были прооперированы вообще с любыми заболеваниями, от аппендицита до чего угодно, и при этом болели COVID во время операции, крайне высокая летальность — 20%.

— То есть онкологическое лечение останавливается?

— Да, пока лечат COVID. Только потом, если пациент выздоровел, он возвращается к лечению онкологического заболевания.

Недавно к нам поступила пациентка, у нее обнаружили коронавирус, и потом три недели она получала лечение от COVID. Вернулась, и мы ее прооперировали.

— При любом ли раке можно ждать три недели?

— Рак сам по себе, как правило, может три недели ждать. С точки зрения развития онкологического процесса, не случится ничего особенно страшного.

Бывают ситуации, когда сама опухоль дает такие осложнения, которые не терпят отложенного лечения, это другая история. Но у этой пациентки не было таких осложнений — ни стеноза, ни кишечной непроходимости, ни кровотечений. Угрожающих жизни состояний эта опухоль не вызывала, поэтому женщина была направлена на лечение COVID. Она получала лечение дома амбулаторно, выздоровела, и мы ее прооперировали. На лечении онкологического заболевания это не сильно отразилось.

Я не боюсь умереть, но от ковида гибнут коллеги — это тяжело

— Как вы видите будущее в вашей сфере? Станет ли в ближайшее время легче или наоборот?

— Понимаете, у нас есть два разнонаправленных процесса. С одной стороны, мы вынуждены брать пациентов, не получивших лечение в учреждениях, которые закрылись.

С другой — для того, чтобы диагностировать рак, нужно прийти с жалобами к амбулаторному врачу и обследоваться, а потом уже ехать к нам. И таких пациентов сейчас все меньше, потому что все сидят на карантине. Сейчас пройти ту же колоноскопию крайне тяжело, практически невозможно. Поэтому первичная диагностика рака на амбулаторном этапе снизилась. Количество вновь выявленных заболеваний резко уменьшается.

Поэтому мы сейчас достигли такого плато — у нас количество больных сильно не растет. Но мы ждем осенью серьезный рост впервые выявленных онкологических заболеваний у населения. Причем на более поздних стадиях.

— А ваша образовательная деятельность как специалиста? Удалось превратить отрицательный опыт в развитие, как психологи говорят?

— Любой кризис, конечно, дает новые возможности. Сидя на карантине после Португалии, мы с коллегами задумали и создали новый образовательный онлайн-проект, который сейчас развивается. Получается, благодаря кризису он и родился.

Мы, четверо онкохирургов, еженедельно выходим в эфир, рассказываем о своем опыте другим онкохирургам. Проект называется 4Surgeonsclub, и он проходит в формате живого неформального общения между хирургами и онкологами, лекций и совместного просмотра операций с их обсуждением. Это все случилось благодаря, можно сказать, COVID.

— Я хотел бы сразу сказать про студентов — многие отказались не потому, что боятся COVID. Им не понравилась форма, в рамках которой их решили к этому делу привлечь. Я уверен, что если бы просто объявили набор добровольцев, их было бы столько, сколько даже не применить в работе.

У меня настрой более или менее оптимистичный, потому что мы знаем — все равно человечество эту инфекцию победит.

Это не чума и не холера. Но, с другой стороны, мы понимаем прекрасно, сколько умирает медработников сейчас от этой болезни. Они главная мишень для этой инфекции.

Мы видим, как ежедневно погибают наши коллеги, и многие из тех, кого мы знаем, в том числе. Это, безусловно, повергает многих врачей в депрессию, поскольку рядом просто умирают боевые товарищи. Поэтому любому медработнику в этой ситуации гораздо тяжелее, он гораздо больше смертей видит среди своего окружения.

— Вы боитесь умереть от COVID?

— Лично я не боюсь. Но у всех разные истории, кто-то боится, кто-то — нет. В любом случае даже тот, кому страшно, приходит и выполняет свои обязанности.

— А вы почему не боитесь?

— Это же вопрос типа личности. Как на войне, кто-то боится, кто-то нет, но все идут в атаку. Тут сложно сказать, почему лично я не боюсь — это особенности личности, возможно. Но я знаю всех своих друзей, врачей, которые работают сейчас, они тоже не боятся.

С коллегами. Фото: chernikovskiy.ru

— Может быть, это просто знание какое-то о вирусе?

— Я бы не сказал. Просто врачи прекрасно понимают, что как бы ты боялся или не боялся, ничего от этого не изменится. Все понимают, сколько шансов примерно заразиться, сколько умереть, и от того, что мы это знаем, ничего не меняется. Можно бояться, ну и что?

— И сколько шансов?

— Мы понимаем, что, скорее всего, 40–60% коллектива переболеет в той или иной степени тяжести. Главное, чтобы обошлось без потерь. Шансы умереть никто особо не оценивает, потому что реально никто не знает настоящей летальности вируса. Как вы помните, итальянские цифры были чуть ли не 13%, сейчас выясняется, что очень много людей у них переболело бессимптомно, не обращались вообще к врачам. И летальность сейчас уже оценивается примерно на уровне 1–1,5%, так что пока с ней история не очень понятная.

По-видимому, большое значение имеет вирусная нагрузка, то есть насколько много вирусов схватил человек, заражаясь. И в красной зоне как раз вирусная нагрузка колоссальная. Если средства защиты по какой-то причине не помогли, значит, медработник хватает очень серьезную вирусную нагрузку, что сопровождается, как правило, более тяжелым течением.

— Вы что-то можете сказать ободряющее онкологическим больным?

— Мы продолжаем работать в штатном режиме и оказывать помощь всем онкологическим пациентам. Они не будут брошены, по крайней мере, нами точно. Помимо нас, еще несколько онкологических учреждений в Москве продолжают свою работу, несмотря на все эти риски, о которых мы сейчас говорим. Более того, для онкологических больных все-таки создан некий приоритет.

Как правило, для онкологического заболевания срок в 3–6 недель от момента постановки диагноза — это срок, который не влияет на исход заболевания. В течение полутора месяцев ждать можно, как правило, всегда, за исключением редких случаев. Эта ситуация все-таки не очень срочная — онкологическая проблема.

А в глухой деревне у человека просто пока нет возможности обследоваться.

— Да, он даже знать не будет. И, соответственно, волноваться. Наверное.

— Да, даже знать не будет. Но если вдруг выявят опухоль, то у него есть примерно месяц, чтобы спокойно подойти к ее лечению. Я говорю сейчас в среднем, речь не о каждом конкретном больном, потому что у всех разные ситуации. Так что отчаиваться и впадать в панику сразу не стоит. Надо спокойно продумать варианты лечения и дополнительной диагностики.