Чего не говорил заратустра и рак

Так, медленно проходя среди многих народов и через различные города, вернулся Заратустра окольным путем в свои горы и свою пещеру. И вот, подошел он неожиданно к воротам большого города; но здесь бросился к нему с распростертыми руками беснующийся шут и преградил ему дорогу. Это был тот самый шут, которого народ называл "обезьяной Заратустры": ибо он кое-что перенял из манеры его говорить и охотно черпал из сокровищницы его мудрости. И шут так говорил к Заратустре:

"О Заратустра, здесь большой город; тебе здесь нечего искать, а потерять ты можешь все.

К чему захотел ты вязнуть в этой грязи? Пожалей свои ноги! Плюнь лучше на городские ворота и – вернись назад!

Здесь ад для мыслей отшельника: здесь великие мысли кипятятся заживо и развариваются на маленькие.

Здесь разлагаются все великие чувства: здесь может только громыхать погремушка костлявых убогих чувств!

Разве ты не слышишь запаха бойни и харчевни духа? Разве не стоит над этим городом смрад от зарезанного духа?

Разве не видишь ты, что души висят здесь, точно обвисшие, грязные лохмотья? – И они делают еще газеты из этих лохмотьев!

Разве не слышишь ты, что дух превратился здесь в игру слов? Отвратительные слова-помои извергает он! – И они делают еще газеты из этих слов-помоев!

Они гонят друг друга и не знают куда? Они распаляют друг друга и не знают зачем? Они бряцают своей жестью, они звенят своим золотом.

Они холодны и ищут себе тепла в спиртном; они разгорячены и ищут прохлады у замерзших умов; все они хилы и одержимы общественным мнением.

Все похоти и пороки здесь у себя дома; но существуют здесь также и добродетельные, существует здесь много услужливой, служащей добродетели:

Много услужливой добродетели с пальцами-писаками и с твердым седалищем и ожидалищем; она благословлена мелкими надгрудными звездами и набитыми трухой, плоскозадыми дочерьми.

Существует здесь также много благочестия, много лизоблюдов и льстивых ублюдков перед богом воинств.

Ибо "сверху" сыплются звезды и милостивые плевки; вверх тянется каждая беззвездная грудь.

У месяца есть свой двор и при дворе – свои придурки; но на все, что исходит от двора, молится нищая братия и всякая услужливая нищенская добродетель.

"Я служу, ты служишь, мы служим" – так молится властелину всякая услужливая добродетель: чтобы заслуженная звезда прицепилась наконец ко впалой груди!

Но месяц вращается еще вокруг всего земного: так вращается и властелин вокруг самого-что-ни-на-есть земного, – а это есть золото торгашей.

Бог воинств не есть бог золотых слитков; властелин предполагает, а торгаш – располагает!

Во имя всего, что есть в тебе светлого, сильного и доброго, о Заратустра! плюнь на этот город торгашей и вернись назад!

Здесь течет кровь гниловатая и тепловатая и пенится по всем венам; плюнь на большой город, на эту большую свалку, где пенится всякая накипь!

Плюнь на город подавленных душ и впалых грудей, язвительных глаз и липких пальцев –

– на город нахалов, бесстыдников, писак, пискляк, растравленных тщеславцев –

– где все скисшее, сгнившее, смачное, мрачное, слащавое, прыщавое, коварное нарывает вместе –

– плюнь на большой город и вернись назад!"

– Но здесь прервал Заратустра беснующегося шута и зажал ему рот.

"Перестань наконец! – воскликнул Заратустра. – Мне давно уже противны твоя речь и твоя манера говорить!

Зачем же так долго жил ты в болоте, что сам должен был сделаться лягушкой и жабою?

Не течет ли теперь у тебя самого в жилах гнилая, пенистая, болотная кровь, что научился ты так квакать и поносить?

Почему не ушел ты в лес? Или не пахал землю? Разве море не полно зелеными островами?

Я презираю твое презрение, и, если ты предостерегал меня, – почему же не предостерег ты себя самого?

Из одной только любви воспарит полет презрения моего и предостерегающая птица моя: но не из болота! –

Тебя называют моей обезьяной, ты, беснующийся шут; но я называю тебя своей хрюкающей свиньей – хрюканьем портишь ты мне мою похвалу глупости.

Что же заставило тебя впервые хрюкать? То, что никто достаточно не льстил тебе: поэтому и сел ты вблизи этой грязи, чтобы иметь основание вдоволь хрюкать, –

– чтобы иметь основание вдоволь мстить! Ибо месть, ты, тщеславный шут, и есть вся твоя пена, я хороню разгадал тебя!

Но твое шутовское слово вредит мне даже там, где ты прав! И если бы слово Заратустры было даже сто раз право, – ты все-таки вредил бы мне – моим словом!"

Так говорил Заратустра; и он посмотрел на большой город, вздохнул и долго молчал. Наконец он так говорил:

Мне противен также этот большой город, а не только этот шут. И здесь и там нечего улучшать, нечего ухудшать!

Горе этому большому городу! – И мне хотелось бы уже видеть огненный столб, в котором сгорит он!

Ибо такие огненные столбы должны предшествовать великому полдню. Но всему свое время и своя собственная судьба.

Но такое поучение даю я тебе, шут, на прощание: где нельзя уже любить, там нужно – пройти мимо! –

Так говорил Заратустра и прошел мимо шута и большого города.

Если бы настоящий Заратустра, живший примерно 2,5 тысячи лет назад, прочитал этот трактат, то наверняка бы опешил от такой клеветы в свой адрес. Он отнюдь не был ни имморалистом, ни уж тем более сторонником социального дарвинизма. Что же на самом деле говорил Заратустра и чему он учил людей? Давайте разберемся.

Жизнь Заратустры

Философ и пророк Заратустра — личность легендарная, а потому трудно сказать, существовал ли он на самом деле. Но по самой популярной версии он жил на территории Ирана за 258 лет до Александра Македонского, то есть в VII веке до нашей эры. Некоторые отодвигают это время на I тысячелетие до нашей эры, а иногда и на более ранний период (вплоть до 1700 года д. н. э.).

С биографией пророка у историков тоже все сложно, поэтому нам придется поверить зороастрийцам на слово и придерживаться их версии.

Легенда гласит, что родителей Заратустры звали Поурушаспа и Дугдова. С самого рождения жизнь Спитамы Заратустры (Спитама — это родовое имя, вроде нашей фамилии) сопровождалась множеством чудес. Еще ребенком он демонстрировал великую мудрость и праведность, из-за чего его люто возненавидели дэвы (персидские демоны) и языческие жрецы.

Когда же Заратустре исполнилось тридцать лет, он получил откровение от бога-творца Ахура Мазды и с энтузиазмом начал проповедовать новую религию. Однако в самом начале пророка отовсюду прогоняли, а его проповеди так никого и не убедили. В результате за первые годы миссионерства он смог обратить в новую веру лишь одного человека — своего двоюродного брата.

Заратустра и царь Виштаспа

Но однажды удача ему улыбнулась. Он произвел настолько сильное впечатление на царя Виштаспу, что тот принял учение Заратустры и сделал его официальной религией своей страны. Что это был за царь, и что это была за страна — опять же неизвестно. Но можно предположить, что в легенде речь идет о персидском царе Гистаспе — отце Дария I.

Погиб Заратустра в возрасте 77 лет. Когда пророк молился в храме, его ударил ножом в спину один из языческих жрецов. С приходом новой религии они потеряли былую власть и не могли Заратустре этого простить.

Зороастризм в древности

Заратустра умер, но его учение продолжало победоносное шествие по странам Востока. Прежде всего, оно распространилось среди древних индоиранских племен — ариев (вопреки всяким расовым теориям они отнюдь не были голубоглазыми блондинами).

Так выглядел зороастриец Ксеркс по версии Голливуда

После того как империю Ахеменидов разгромил Александр Македонский, зороастризм выходил на мировую арену еще два раза. Он был религией Парфянского царства (250 год до н. э. — 227 год), а позже — империи Сасанидов, которая просуществовала вплоть до 652 года.

Под властью этих держав в их лучшие годы была внушительная часть Азии, северо-восточной Африки и даже Европы. Благодаря этому, зороастризм оставил свой след не только в Персии, но и в Афганистане, Египте, Армении, Греции, Турции и во многих других странах.

Во что верили зороастрийцы?

Основы учения Заратустры изложены в Авесте — священной книге всех зороастрийцев. Она представляет собой сборник всевозможных молитв, гимнов и наставлений, написанных в разные века.

При этом самые ранние из текстов очень схожи по языку и сюжетам с индийской Ригведой, а потому некоторые исследователи оценивают возраст Авесты в три тысячи лет. По всей видимости, создатели обеих книг творчески переосмыслили какие-то более древние верования ариев.

На того, кто впервые сталкивается с зороастризмом, тут же обрушивается целый поток незнакомых слов и понятий. Но если не заморачиваться с терминологией, то люди, хоть немного знакомые с христианством, найдут у этих религий много общего.

Вместо Сатаны и бесов, зороастрийцам досаждают Ариман (он же Ангра-Майнью) и его дэвы. Но в отличие от христианства, в зороастризме зло существует изначально как естественный антагонист добра. Впрочем, добро в итоге должно-таки победить зло, а Ариман и его воинство будут повержены.

Поединок Ахура Мазды и Аримана

Но на этом злоключения усопших не заканчиваются, ибо в конце времен их ждет еще и Страшный Суд. Каждый, кто когда-либо жил на Земле, снова получит телесное воплощение и должен будет перейти через реку расплавленного металла. Грешники в этой реке погибнут, а праведникам она покажется парным молоком. Во время Страшного Суда будет уничтожен Ариман и все темные силы.

Царь Кир в облике язаты

Нравственность у зороастрийцев

Чтобы преумножать ашу и побеждать друдж, истинный зороастриец должен строго соблюдать ритуальную чистоту и избегать грязи. Он обязан содержать в чистоте свое тело, придерживаться правил гигиены во время приготовления пищи, оберегать от загрязнения землю и источники воды.

Эти принципы были огромным шагом вперед для своей эпохи, поскольку защищали древних персов от заразы и эпидемий. Увы, но в более поздних религиях такого внимания чистоте уже не уделяли. Невольно вспоминается венгерский врач Земмельвейс, который в XIX веке (!) так и не смог убедить акушеров мыть руки.

Огромным грехом у маздаяснийцев было осквернение стихий (земли, воды и огня), что очень сильно повлияло на их погребальные обряды. Как только человек умирал, к нему начинали относиться как к чему-то очень заразному. Им занимались лишь профессиональные могильщики, да и те соблюдали при этом кучу ритуалов.

Башня молчания в Индии

Похоронная процессия в Башне молчания

Желанное тому, кому желанно (желанное) для каждого,
Вольновластвующий Мазда Ахура подаст.
(Ясна 43 — 1)

Однако зороастрийцы терпеть не могут крайности, поэтому часто заповеди у них соблюдаются с различными оговорками. Например, убивать людей, конечно же, нельзя, но для защиты себя или своей страны убивать можно. Пьянство порицается, но пивасик с друзьями — это святое в умеренном употреблении нет ничего плохого. Аборты запрещены, но и они допускаются, если существует угроза для жизни матери.

Продолжение следует

Бонгард-Левин Г. М., Грантовский Э. А. От Скифии до Индии. Древние арии: мифы и история. — М.: Мысль, 1974

Непосредственно по-восточному (вспоминается прототип, зороастрийский пророк) воспринимается постулат Заратустры об отречении от него, ибо только тот, кто способен отречься, способен быть преданным.

Мы читаем сентенцию психологического характера: надо научиться любить самого себя, чтобы сносить себя и не скитаться. Несмотря на это, оказывается, нужно иметь самые стыдливые и оппозиционные вещи – наслаждение и невинность, но при этом искать вины и страдания. А, как известно, вина сама ищет наказания. И как же сочетать все это без угрозы расщепления психики?

А как же наш философ относился к животным? Не иначе, он страдал зоофилией, возможно, не только и не сколько сексуального характера. Да простят меня знатоки этой темы, но без Фрейда нигде не обойтись. И поэтому, если человек не поэт и не циркач, то можно предположить не только тотемную, но и биологическую связь со львами, ослами, орлами и змеями. Откуда и произошла, возможно, привычка смеяться; компенсация природного комплекса неполноценности. Помимо этого, звери отшельника говорили и кормили его. Не психическое расстройство ли это от одиночества. Особенно учитывая его припадок, эпилептический или кататонический приступ, когда животные его кормили. Отвращение к людям у Заратустры тоже было. Насколько же он сам был человеком, в какой мере? Мы знаем, он нуждался в сне и еде, однако чурался женщин. Следовательно, это шовинистическое отношение предполагает, что романтические и сексуальные потребности хуже, грязнее, неважнее, чем быть сытым и выспавшимся? Не примарны ли они? Или это своего рода сублимация, или принудительный асексуализм во имя рассуждений? Но есть момент, где философ называет женщину счастьем. И так же заявляет, что освободит женщину только тот, кто в достаточной мере мужчина. Знал бы он, что еще и по сей день не во всех странах женщина считается человеком. Ну и, конечно же, показательны его частые сравнения и метафоры – паук и червь. Не связано ли это с какими-либо фобиями, интересно.

А теперь – более критические пространные размышления.

Если в уме зародилась идея – возможно, паранойя – то человек будет ее активно реализовывать всеми доступными средствами. Нельзя помочь людям, как и свиньям. Заратустра это понимал. Театральное, воспаленное воображение искало надежду не оказаться на помойке вместе со всеми. Одиночество – это мужской способ решить проблему (или хотя бы ее обдумать). Но, кажется, подоспевшая комбинаторика только подтолкнула к большему безумию.

Поберечь любовь для высших путей. Что же это за пути? Лес и горы? Как замечательно! Ведь каждый мудрый человек мечтает реализоваться в одиночестве, под открытым небом, без капли лицемерия. Однако легко быть святым вне общества, вне социальных ролей и гнета общественных рамок и стереотипов.

Итак – подарим же. добродетели! Так как, предположительно, мы являемся страшными мудрецами, полностью разучившимися лицемерить. Власть, познание, мудрость – ключивые параметры. И как же все это будет плодоносить? Изначально, власть предполагает контроль и впоследствии ведет к тирании. Как возможно познание без литературы, знания языка(-ов) и значений? Мудрость предполагает раскол мужского и женского сообщества, а также, как мы помним из Библии, преумножения скорби. А при реализации равенства куда денутся знаки Власти и Гордости? Ну уж точно, слышится, что в некоторых странах покой не настанет!

И, разумеется, малодушие! Вот с чем сталкивается герой, спустившийся с гор. Что можно еще сделать, как не пригрозить, приняв облик пророка, суровой войной? Развязать войну, а самому отдаться безумному танцу с идеей сверхчеловека, – разве не кажется это немного безответственным поступком, да еще и в борьбе с гниющим сообществом?!

Заратустра учит смеяться. Весело, когда глупость встревает в порядок вещей. Но есть ли время для смеха, если ты еще не сверхчеловек?

Эпилог:
Вода бьется, бьется о камни и ночью тень становится невидимой. Вода остановилась, бежать больше не от кого и не от чего. Но с утра просыпается сострадание к самому себе. Путь, тернистный и хитрый путь новых страданий. Праздник осла подошел к концу. Идти больше некуда. Что ж – танцуй, Заратустра!

• март 2010
• 100 г

Дата выхода:	март 2010
Масса:	100 г
Размеры(высота, ширина, толщина), см:	13 x 15 x 2

Вы уже ходите с "разноцветными лентами" на руках или ногах? Или вы видели их у подруги или коллеги? Вам рекомендовали попробовать тейпинг? Или вы уже давно знаете о нем из телепередач, или даже используете его во время занятий спортом? Вне зависимости от того, знакомы вы с тейпингом или нет, эта книга откроет вам возможности его самостоятельного применения. Существует широкий спектр показаний для.

Издательство: Эксмо
Дата выхода: февраль 2018

Эта книга на протяжении последних 35 лет безоговорочно рекомендуется любому начинающему или продвинутому консультанту или психотерапевту по самому эффективному методу изменений — нейролингвистическому программированию. Без изучения этой книги нельзя считать себя знающим, что такое НЛП. Используя принципы НЛП, можно описать человеческое поведение таким образом, чтобы легко и быстро производить.

Издательство: АСТ
Дата выхода: август 2019

Ханна Кралль — знаменитая польская писательница, мастер репортажа, которую Евгений Евтушенко назвал "великой женщиной-скульптором, вылепившей из дыма газовых камер живых людей". В настоящем издании собрано двадцать текстов, в которых рассказывается о судьбах отдельных людей — жертвы и палача, спасителя и убийцы — во время Второй мировой войны. "Это истории, — писал Рышард Капущинский, — адресованные.

Издательство: АСТ
Дата выхода: август 2017

Самый любимый вопрос журналистов: "Что такое быть Криштиану Роналду?". Очень удобный вопрос. Он короткий и нравится всем, без исключения. Каждому приятно говорить о себе. Некоторые отвечают на этот вопрос минут десять. Сначала полагается задуматься, сделать умное лицо, а потом начать рассказывать, какой ты замечательный. Я поступаю иначе. Даю ответ сразу. Мой ответ, короче, чем вопрос. Что такое быть.

Издательство: АСТ
Дата выхода: декабрь 2018

Книга знакомит читателей с результатами 25-летнего исследования образа жизни и состояния здоровья самых долгоживущих людей на Земле — жителей Окинавы. Анализируются причины их долголетия и сохранения здоровья и бодрости в глубокой старости, включая все аспекты - от режима питания и физической активности до духовных устремлений и социальных контактов. Авторы неоднократно подчеркивают, что общие.

Издательство: Рипол Классик
Дата выхода: январь 2018

Книга опытных разработчиков описывает последнюю версию языка разработки серверных сценариев PHP 7. Рассмотрены все нововведения языка и связанные с ними изменения в разработке современных Web-сайтов. Изложение ведется с упором на объектно-ориентированное программирование, шаблоны проектирования, итераторы, генераторы, а также взаимодействие с современными базами данных (PostgreSQL и Redis). В конце.

Издательство: BHV-СПб
Дата выхода: декабрь 2018

Со дня рождения Ницше прошло 170 лет. Мир изменился. Изменилось ли восприятие идей Ницше? Перечитывая Ницше, я попробовал ответить на этот вопрос.

Изъятие из мира сущего

В "Несвоевременных размышлениях", рассуждая о Шопенгауэре как воспитателе, Ницше писал: человек "есть существо тёмное и сокровенное: если у зайца есть семь кож, то человек может семижды семьдесят раз сдирать самого себя, и всё же не сможет сказать: "Вот это — подлинно ты. Это уже не оболочка".

Натуральное в человеке — это, если я правильно понимаю Ницше, оболочка, но подлинное в нем носит не натуральный характер. В человеке есть кровь, но суть человека не в крови, а в сокровенном. Ницше знал об изъятии человека из сферы сущего, он знал, что в человеке есть что-то, чего нет среди того, что есть. На это знание указывают его слова о человеке как существе темном и сокровенном. И он захотел вернуть "темное" человека "прозрачной" природе. Захотел заново его натурализовать, то есть сделать "зайцем". Но этой натурализации всегда мешает субъективность, которая посредством воображаемого вытесняет реальное. Ницше не знал, что с ней делать.

Сверхчеловек — это двойное изъятие человека. Во-первых, он изымается из природы. А во-вторых, он изымается из человечества. В первом случае возникает отношение к самому себе. Во втором — у него пропадает чувство принадлежности к человечеству. Он один, а человечество само по себе не существует.

Заратустра и есть это двойное изъятие. Чтобы понять Заратустру, равно как и сверхчеловека Ницше, нужно, на мой взгляд, иметь в виду две вещи. Во-первых, решить вопрос о соотношении смысла и бессмысленности. Если мы полагаем, что смыслы предшествуют бессмыслице, то мы выражаем самую распространенную точку зрения, которая не нуждается в сверхчеловеке. Если мы лишим смысла все сущее, и прежде всего человека, то мы не можем уже удобно сидеть на нем, нам нужно будет его получить из ничего, но для этого нужно будет решиться преодолеть бессмыслицу. Кто это делает? Сверхчеловек. Во-вторых, в мире для всего есть причина, в нем нет ничего беспричинного. И одновременно все в нем случайно. Но есть вещи, которые существуют, если мы хотим, чтоб они были. И тогда эти вещи, будут держаться волей. Кто будет источником этой воли? Сверхчеловек.

Заратустра жил обычной жизнью неевропейского человека, то есть он верил в Бога и соблюдал неписаные правила общежития. Но в 30 лет с ним что-то случилось. В нем, как говорит Ницше, проснулось сознание. Заратустра задумался и стал избегать людей. Почему? Потому что нельзя думать в стаде, на людях, в присутствии множества других. Думать — значит, вступать в разговор с собой. Говорить с собой в присутствии другого — значит, быть сумасшедшим.

Другие нас заставляют не думать, а прикидывать, рассчитывать, выгадывать. Внешнее заставляет нас соображать, то есть соотносить себя с тем, причиной чего мы не являемся. Общество вообще возникает для того, чтобы люди меньше воображали и больше работали. Реальность приставляет к человеку другого с тем, чтобы он не мог остаться наедине с собой. Каждый должен сыграть какую-нибудь роль в социальном спектакле. Заратустра тоже играл в нем свою роль и до 30 лет не знал, что значит быть собой.

И вот однажды он понял, что ему не хватает себя. Как принято говорить в таких случаях, Заратустра сошел с ума, ибо сам по себе разум — это злейший враг воображаемого. Заратустре захотелось оставить реальное, чтобы побыть наедине с собой, погрузившись в воображаемое.

Заратустра захотел говорить на своем языке, и он ушел в горы. В горах, или, по словам Ницше, за пределами своей родины, он нашел отдохновение и 10 лет наслаждался собой, своим духом и одиночеством.

Кто хочет говорить на своем языке, тот должен лишить себя радости быть понятым. Кто хочет быть понятым, тот должен перестать говорить от своего имени. История Заратустры, рассказанная Ницше, это история непонимания. Заратустра говорит, с ним соглашаются, его слушают, но не слышат. Обращаясь к людям, Заратустра пророчествует о сверхчеловеке, а народ, собравшийся на площади, думает, что речь просто-напросто идет о ловкости канатного плясуна и, прерывая Заратустру, требует начать представление. "Они, — говорит Заратустра, — не понимают меня: мои речи не для этих людей". Непонимание — это всего лишь следствие пребывания Заратустры внутри самого себя.

Практика самого себя

"Уйти в горы" — это значит создать, по словам Фуко, практику самого себя, то есть попытаться изменить ритм жизни своей субъективности. А поскольку этот ритм часто называют внутренним временем, которое дает нам нашу самость, постольку, изменяя течение времени, мы можем попытаться изменить самих себя. Отсюда следует, что нет одинаковых людей. Если все животные равны, то люди принципиально не равны. Это неравенство, согласно Ницше, коренится не в природе и не в социуме, оно коренится в субъективности людей. Субъективность — это не психика. Это заполнение пустот реального воображаемым. Субъективность пульсирует одновременно вокруг двух центров: аффектирующей самостью, представленной ребенком, и говорящим "я", представленным Заратустрой.

Ницше называет работу субъективности по заполнению изъянов существования созиданием ценностей. И с этим тезисом Ницше вынуждена была согласиться вся современная философия. Открывать территорию человеческого — это значит учреждать какие-то ценности, совмещать движение в мире ценностей с движением в мире вещей.

В горах Заратустра научился жить в мире галлюцинаций. Кто не был одинок, тот не галлюцинирует. А кто не галлюцинирует, тот не может творить ценности. Заратустра не знает, чем бытие отличается от мысли о бытии. Чтобы творить, нужно следовать идее Парменида о тождестве бытия и мышления. Это тождество Ницше называет становлением. Чтобы выжить, нужно признать нетождественность бытия и мысли о бытии, которая, в свою очередь, требует от человека приспособительных реакций.

Один год, проведенный внутри самого себя, равен по интенсивности, как стали полагать позднее ученые, трем годам обычной жизни. Если Заратустра провел в состоянии депривации десять лет, это значит, что субъективно он достиг шестидесятилетнего возраста. Сосредоточенность на самом себе делает Заратустру нечувствительным к внешним воздействиям. Она стирает грань между явью и сном. Депривация создает такую оптику, такую чувствительность, для которой внешнее утрачивает чтойность, ясность границ между вещами.

Пресытившись своей мудростью, Заратустра решился спуститься с горы к людям. По дороге он встретил старца. "Что ты бодрствующий хочешь найти среди спящих?" — спросил его старец. "Я люблю людей", — ответил Заратустра. "И я любил людей. Теперь я люблю Бога", — возразил ему старец. "Иди лучше к зверям", — продолжал он. Но Заратустра не послушал совета старца и поспешил к людям. "Старец, видимо, еще не знает, что Бог умер", — сказал себе Заратустра, спускаясь в город к людям. Сказал и ошибся. Так начался закат Заратустры.

Закат Заратустры состоит не в тратах накопленной мудрости, а в том, что он поверил в возможность существования человека без Бога. Заратустра пошел к людям, а ему нужно было идти к зверям, но не для того, чтобы стать зверем, а для того, чтобы среди них спеть себе последние очаровывающие песни. Кто любит людей, тот не любит Бога. Кто любит Бога, тот не любит людей. Заратустра не любит ни Бога, ни людей. Он любит землю. Видимо, поэтому старец советовал ему идти к зверям, к тому, что подчиняется закону вечного возвращения к одному и тому же. Звери замыкают себя на внешнем. Они и есть внешнее. Человек замыкает себя на внутреннем. Он и есть внутреннее мира. Бог размыкает внутреннее человека и соединяет его с внешним. Без Бога человек обречен задохнуться внутри своей субъективности. Заратустра размыкает внутреннее своими силами. Но за это сверхчеловеческое усилие он должен был заплатить вечным возвращением к одному и тому же, к непосредственной тождественности с миром. А непосредственная тождественность с миром означает не что иное, как смерть.

Однажды в пещере Заратустры установилась тишина. И Заратустра решил незаметно посмотреть на своих гостей, что они делают. Среди гостей были папа, странник и другие лучшие люди. Все они молились ослу. "Что вы делаете?" — закричал Заратустра, — "Это осел". "Лучше молиться Богу в этом образе, чем без всякого образа", — отвечал ему папа. "Старый Бог еще жив", — поддержал папу странник.

Дело не в Боге, убеждает нас тем самым Ницше, дело в людях. Бог мертв. Но люди таковы, что еще тысячелетие у них будут существовать пещеры, в которых показывают тень Бога. Эти пещеры — церкви. И мы, говорит Ницше, должны победить еще и тень. Но Ницше еще не знает, что нельзя победить тень, если она коренится в субъективном.

Финальная сцена книги "Так говорит Заратустра" отвечает на этот вопрос. Если вера — это самообман, то победить эту веру можно лишь силой, насильно. Эту силу Заратустра нашел в косматом льве, который, как собака, вилял перед ним хвостом и одновременно, как человек, смеялся. Когда люди захотели выйти из пещеры, чтобы поприветствовать Заратустру, лев с диким ревом прыгнул к ним, и люди навсегда исчезли. Вместе с ними исчезла и тень Бога. Остались одни животные. И Заратустра растворился в мире природы.

Сверхчеловек — это человек, который хочет своей воли. Хотеть своей воли может только тот, для кого нет оснований. Но жизнь нам подсовывает всякий раз эти основания в виде заранее данных смыслов и традиции. Общество привыкло суммировать, как говорит Ницше, нули, а сверхчеловек — это не нуль. Это единица, которая может стоить всего человечества. Но сверхчеловек нуждается в мире людей, а Ницше его отправляет в мир природы, которая не нуждается в сверхчеловеке. В сверхчеловеке Ницше перестает мыслить человека как движение, порыв, и начинает мыслить его как вещь. Если человек теряет мир и у него появляется свой мир, то есть внутренний мир, то Заратустра делает обратное движение — он теряет свой мир и возвращается в мир вещей, в мир сущего, в мир зверей, в котором нет ни человека, ни сверхчеловека.