Алексей трушин и рак

25 июня блогершу кремировали. Прах разделят на две части: одну похоронят на Бали, другую отвезут на родину — в Санкт-Петербург. Жить полной жизнью, фрилансить на Бали, покупать то, что хочется, и быть экономически независимым от родителей — этому учила 18-летняя блогерша Анастасия Тропицель своих подписчиков. В свои годы Настя уже стала коучем, продавала собственные онлайн-курсы и, возможно, искренне верила, что помогает другим.

Спортбайк Kawasaki Ninja 250 и тридцатидвухлетний инструктор по вождению Виктор Майданович появились в жизни блогерши чуть больше месяца назад. Вспыхнула страсть, а от езды, по словам самой девушки, она "испытывала оргазм". Родители блогерши старались оградить дочь от дурного, по их мнению, влияния Майдановича. Настя в ответ огрызалась, вступая с родителями в публичную перепалку. И вот 22 июня Настя поехала со своим бойфрендом за маслом для двигателя, но не справилась с управлением и разбилась насмерть. Трагедия случилась средь бела дня в городе Семиньяк.

Смерть от спортивного байка

Майданович утверждает, что в тот день она ехала на своём спортивном мотоцикле Kawasaki со скоростью 80 км/ч, что уже на 10 км больше разрешённой на острове скорости. И всё было хорошо, но, по словам инструктора, у мотоцикла случился так называемый воббинг (непроизвольное раскачивание руля). Девушка не справилась с управлением, наехала на бордюр и слетела с байка, ударившись головой о землю. Посвящённые трагедии посты Майдановича больше похожи на оправдания:

— Хорошо ли Настя ездила? Я ей искренне говорил, что она ездит лучше и аккуратнее всех. Это последний человек на Бали, с кем это могло бы произойти.

Майданович отмечает, что девушка правил не нарушала. Однако из сториз самой Насти вытекает, что в мае она врезалась в балийца, причём это стало для неё поводом для смеха. Парочка любила подъезжать сзади на агрессивных спортивных байках и пугать водителей малогабаритных скутеров, на которых ездит половина местного населения Бали.

Движение по извилистым дорогам тропического острова, с нашей точки зрения, можно назвать хаотичным, но местные редко разгоняются быстрее 30–40 км/ч. Да и максимально разрешённая скорость — 70 км/ч. Гонки на спортбайках — удел туристов. ПДД в стране строгие, но необязательность их исполнения умножается ещё и на коррупционную составляющую. Европейский турист — желанная добыча полицейского. Чаще всего нарушитель легко отделается взяткой в 5–10 долларов. Это позволяет многим туристам из России годами ездить без прав, практически не надевать шлемы и не особо соблюдать правила дорожного движения.

Ниша в бизнесе — по $100 в час с любимой

Оправдания Майдановича вполне понятны, ведь он защищает не память девушки, а себя и свой бизнес. Виктор позиционирует себя одним из лучших инструкторов по вождению, прямо-таки мирового класса, который стоит от $100 в час. Если верить сториз самой Тропицель, она платила Майдановичу за урок полтора миллиона индонезийских рупий, что составляет около семи с половиной тысяч рублей.

Что касается квалификации, то выбор для бизнеса Майданович сделал не по призванию, но, скорее всего, просто "занимая свою нишу". Виктор Майданович прошёл большое количество различных курсов и тренингов. В том числе учился и у известного киевского "инфоцыгана" Олеся Тимофеева. На своих семинарах Тимофеев учит, что если человек сделает (да что угодно) пятьсот раз, то он автоматически становится в этом деле профессионалом. И не нужно ждать профессионального роста, поскольку времени мало, а просто начать учить кого-нибудь другого. И за время обучения других ты и сам в конце концов возрастёшь профессионально. И Майданович, похоже, согласен со своими учителем (далеко не единственным).

По информации украинских сайтов, Майданович Виктор Викторович являлся директором Safe Riding. А бухгалтерию там вела некая Карина Гаврилова. В социальных сетях есть видео, где Майданович и Гаврилова стоят в обнимку, рекламируя очередной тренинг некоего Михаила Амбарцумова по построению крепкой семьи за 35 дней.

Если крепкую семью можно построить за месяц, то и стать "мастером международного класса" по вождению спортивного байка можно тоже довольно быстро, особенно если открываешь школу, выдающую корочки мастеров. Правда, бывают и проколы. Причём очень похожие на трагическую историю на Бали.

В 2014 году в украинских СМИ было опубликовано открытое письмо от некоей девушки, вероятно, одной из двух тысяч благодарных учеников :

— Будучи учеником мотошколы Advanced Rider (ФОП Майданович Виктор), во время практического занятия в результате падения с мотоцикла я получила черепно-мозговую травму… Скорая, ГАИ, БСП, потеря сознания, частичная амнезия, не по карману на тот момент дороговизна "бесплатной" медицины — в общем, все прелести… Падение было вызвано тем, что шлем, предоставленный школой, был огромного размера и не имел фиксирующей застёжки. Во время занятия он постоянно падал мне на глаза. Страховки, как потом выяснилось, активно пиарящаяся в соцсетях мотошкола Advanced Rider (в лице администратора Гавриловой Карины и, собственно, владельца Майдановича Виктора) на своих учеников не оформляет, и это при том, что стоимость за обучение у них на порядок выше, чем у конкурирующих мотошкол.

Письмо вызвало некоторый резонанс, но в раздираемой гражданской войной Украине логичного продолжения не последовало. А Карина Гаврилова ушла из бухгалтеров в тренерши по вождению байков. Нишу ведь надо заполнять полностью. Раз есть спрос — создавай предложение. А профессионализм — он со временем придёт, как к хирургу во время многочасовой практики в операционных.

Волк в овечьей шкуре?

Деньги, заработанные на рекламе, "сделавшая себя сама" двадцатилетняя блогерша проводила через ИП матери — Зубриной Оксаны. И есть вероятность, что надоумили её начать вести блог тоже родители. Впервые Настя опубликовала пост ещё в 12 лет. Тогда и была определена основная концепция её блогинга, основанная на подростковом протесте.

— Я Настя — девочка из обычной семьи. Моя мама работает в офисе с утра до вечера, папа — врач. Всё детство я мечтала о том, чтобы стать независимой от родителей. Я знаю, как это, когда тебе ничего не разрешают, не поддерживают, осуждают и говорят, как надо.

Идея молодой да ранней, стремящейся к самостоятельности девушки "зашла". И с годами блог Тропицель набрал популярность. Настя действительно стала много зарабатывать, продавая рекламу и интернет-курсы. Девушка откровенничала в своём блоге, что чувствует эмоциональное выгорание, но родители продолжают давить на неё, чтобы курица продолжала нести для семьи золотые яйца. Всего за несколько дней перед катастрофой отец писал Насте:

— Настя, твой бизнес разваливается. Маму послушай. Ты сейчас проедаешь то, что раньше заработала. Твоя команда просто веселится за счёт тебя. Новые проекты ты не доводишь до конца. Рекламу забросила. Мама договаривается с людьми, а ты не выполняешь свою часть и подводишь маму. Мы от тебя хотим только внимания. И чтобы ты к нам прислушивалась. Мы сами как-нибудь проживём. Ты сейчас ни одно дело не доводишь до конца. На уме одно веселье. Если бы не мама, давно бы без штанов осталась. Все твои коллеги трудятся и оставили тебя позади. А ты за последнее время везде в минусе. Надо взяться за голову и начать работать, если хочешь хорошо жить. Твой мотоциклист тянет тебя вниз.

В ответ 18-летняя блогерша устроила матерную истерику в Сети, заявив, что в то самое время, когда ей нужна психологическая поддержка, на неё эмоционально давит родной отец. Мало того что он пошёл против её чувств, но ещё и психологически унизил высказываниями, что она везде в минусе. Нестабильное эмоциональное состояние Насти тоже могло сказаться на её поведении, когда она в тот роковой день села за руль спортивного байка.

Организовать легальный бизнес на Бали россиянину, украинцу и вообще европейцу не так просто. Остров с удовольствием принимает деньги туристов, но строго следит, чтобы они сами не отнимали деньги и рабочие места у самих балийцев. Такие, как Майданович, чаще всего работают нелегально, поэтому говорить о каких-то страховках или гарантиях для их клиентов вообще не приходится. И в качестве мотоинструктора погибшей девушки её бойфренд, бравший с любимой большие деньги за уроки смертельной езды, фигурирует только в русскоязычной прессе. Там, на сказочном острове, он официально такой же турист. Ведь штрафы за нелегальное предпринимательство для иностранцев доходят до 250 000 рублей на наши деньги, естественно, с обязательной депортацией из страны и, скорее всего, с запретами на будущее посещение.

Сколько таких "инструкторов международного класса" учит езде на мотоцикле, дайвингу и прочим туристическим премудростям российских туристов — трудно предположить. И погибает русскоязычных туристов в этих странах немало. Просто не у всех у них есть миллион подписчиков, которые будут переживать и плакать. несколько дней. А потом подпишутся на новый инста-аккаунт. Девочки подрастают, становятся инфлюенсерами и, в свою очередь, уже учат других, как сделать свой первый миллион и уехать жить на Бали.

В рамках гранта Андрея Павленко журналист Наталья Нехлебова выяснила, с какими вызовами столкнулась служба онкологической помощи в России во время пандемии. Она поговорила с Алексеем Масчаном о том, какие ограничения ввели в Центре им. Рогачева из-за коронавируса, чем он опасен для детей с онкологией и как им от него защититься.

— Есть мнение, что пандемия повлияла на маршрутизацию пациентов. Люди из регионов не могут доехать до Москвы, и НМИЦ им. Рогачева стоит полупустой. Это правда?

— Насчет полупустого — это не просто сильно преувеличено, а не имеет вообще никакого отношения к действительности. У нас чуть поменьше пациентов стало. Но все отделения, кроме одного, заполнены на 100%. Стало меньше пациентов в стационаре кратковременного лечения и детей в пансионате. Кроме того, мы кратковременно прекращали плановую госпитализацию. Сейчас мы ее открыли.

НМИЦ им. Рогачева

Мы надеемся, что нам удастся в таком режиме продержаться, что не будет никаких масштабных вспышек. У нас несколько врачей и медсестер болели, и мы вынуждены были перейти на бригадный метод. Мы разделили врачей на бригады, работающие по 2–3 дня. В каждый момент времени в отделении работает 2–3 врача, а не 5–6 как обычно. Если кто-то из бригады заболевает, — на ее место сразу приходит новая бригада, состоящая из здоровых.

Были еще ограничения, которые связаны с заболеванием наших врачей. Заболело несколько хирургов, поэтому хирургическое лечение было ограничено.

— А сколько времени дети проводят в изоляционном отделении и как быстро делают тесты?

— У нас результат теста готов через пять часов. Это хорошие отечественные тесты. Был только один ложноположительный и один ложноотрицательный анализ. Поэтому дело не в том, сколько эти тесты делаются, а в том, что мы обязаны делать их с некоторым интервалом. Потому что если, например, больной по дороге к нам заразился, то в первый же день вирус у него не будет выявлен. Поэтому минимум три дня пациент должен ждать, пока будет готов второй мазок.

— Пускают ли к детям родителей?

— Естественно! Дети и родители вместе, как и раньше. Здесь ничего не поменялось.

— В связи с чем были приостановлены плановые госпитализации?

Никакого простоя не было. Лечение продолжалось. Больные получали химиотерапию, трансплантации и операции. Просто мы уменьшили существенно госпитализацию в связи с тем, что должны были разгрузить пансионат и стационар кратковременного лечения.

— Но сейчас все работает в прежнем режиме?

И основное — наша пропускная способность сейчас строго зависит от мощности изоляционного отделения, в котором дети должны провести время до того, как мы убедимся, что у них отрицательные анализы на COVID-19. После этого они уже начинают собственно лечение.

— Эти три дня ожидания на прогноз лечения влияют?

— Никак не влияют. При неотложных состояниях, требующих немедленного лечения, мы лечим, невзирая ни на какие вирусы. Когда сдвигаются блоки химиотерапии на пять-семь дней, это в большинстве случаев абсолютно безопасно, а когда это недопустимо, мы, естественно, лечим.

В изоляционном отделении есть все возможности для интенсивного лечения, в том числе одна реанимационная койка.

Тех, кто нуждается в нас, мы берем

— Какие меры предосторожности были приняты в центре Рогачева?

— Жесточайшие меры. Тотальное измерение температуры всем сотрудникам на входе. Запрет на появление в центре с малейшими симптомами ОРВИ и всем, имевшим контакт с больными COVID-19. Респираторы с клапанами — всем. На респиратор — маску. Перчатки. Повсюду стоят аппараты для дезинфекции рук.

Мы тестируем всех пациентов и весь персонал. Раз в 5–7 дней мы тестируем сотрудников независимо от того, есть симптомы или нет. Если у пациента есть симптомы, естественно, тестируем сразу, как только они появляются.

Алексей Масчан. Фото: podari-zhizn.ru

— Как болеют коронавирусом дети с онкологией?

— Никто не знает, для каких онкологических больных инфекция наиболее опасна. Данных немного. Но они говорят о том, что онкологические больные переносят коронавирусную инфекцию примерно так же, как и все остальные.

У нас всего было 11 инфицированных детей. Девять из них болели бессимптомно, двое потребовали кислородной поддержки.

Общее ощущение такое, что больших различий со здоровыми взрослыми — но не со здоровыми детьми, которые часто переносят инфекцию вовсе бессимптомно — нет.

Но лучше, конечно, не болеть, потому что это влечет за собой далеко не нулевую опасность тяжелых осложнений. Два пациента, которые требовали кислородной поддержки, болеют очень тяжело. Но остальные — бессимптомно. Это при том, что наши пациенты помимо коронавируса имеют массу сопутствующих проблем, на которые коронавирус может наложиться.

Хотя в целом массового катастрофического течения COVID-19 у наших пациентов пока не наблюдается, говорить об этом надо очень аккуратно. Скоро накопится большой международный опыт, и тогда будет ясен истинный счет побед и потерь.

— Детей, у которых выявляют вирус, вы выписываете?

— Мы не имеем права держать пациента с доказанным коронавирусом, мы должны его перевести в один из стационаров, которые специально организованы для пациентов с COVID-19. Ну или домой. Там мы наблюдаем за ними уже дистанционно.

— Вы советуете некоторым пациентам не приезжать, остаться в регионе?

— Тех, кто нуждается именно в нас, мы берем. Если пациент может лечиться в своем регионе, мы стараемся, чтобы он остался в регионе. Это не всегда совпадает с желанием пациента, но это обычная наша практика, не связанная с коронавирусом.

Мы не можем вылечить всех пациентов, которые есть в России. Лечиться у нас хочет гораздо больше пациентов, чем мы можем принять. Поэтому мы отказываем пациентам, которые могут без нас обойтись. Но тех, кому можем помочь мы и только мы, мы принимаем.

У нас есть большой лист ожидания трансплантаций, распланированный на четыре месяца вперед. И трансплантации не переносятся.

Пациенты, которые должны приезжать для проведения контрольного обследования, пока не приезжают. Многое из того, что мы делаем, они могут получить и по месту жительства. Мы их консультируем удаленно — телемедициной занимаемся день и ночь. С нашими коллегами в регионах мы общаемся постоянно.

— С донорами крови как-то изменилась ситуация?

— Была угроза уменьшения количества доноров, но у нас, благодаря усилиям тех, кто вовлечен в мобилизацию доноров, они есть. Все пациенты, которым нужно переливание, его получают незамедлительно. Насколько же уменьшилось вообще количество доноров в стране — сказать не могу.

Донор в НМИЦ им. Рогачева. Фото: fnkc.ru

— Были изменения в схемах лучевой терапии, химиотерапии?

— Модификации в лучевой терапии были — некоторые технические вариации в ритме, в количестве фракций облучения. Те изменения, которые вносились, никоим образом не должны повлиять на результаты терапии.

— Хватает ли врачам средств индивидуальной защиты?

— Сейчас хватает. В начале эпидемии, месяца два назад, мы не могли купить респираторы, маски нормальные и халаты, — их просто не было в стране. Но потом и гуманитарная помощь была, и дарили, и покупали сами. Но, главным образом, дарили.

— А гуманитарная помощь от кого?

— Это не повлекло за собой появление инфекции в клинике ?

— Нет. У нас заболело несколько врачей и чуть больше сестер. Этим пока и ограничилось. Конечно, полностью защититься мы не сможем. Пока эпидемия продолжается — риски остаются те же самые. Это принципиально понимать.

— Что вы можете сказать родителям детей с онкологией? Как им уберечься от коронавируса?

— Советы очень простые.

Не быть идиотами. Все, что говорят про коронавирус плохого — это все правда.

Поэтому — контактная изоляция, маски нормальные, лучше респираторы вместе с масками, обработка рук частая. Сокращение походов в магазин, максимально возможное сокращение общения с родственниками, знакомыми и так далее. Это самое главное и касается не только детей с онкологическими заболеваниями, а вообще всех.

Вся эта тошнотворная чушь с имбирем, чесноком, дыханием через спиртовые маски, народными средствами, оберегами, которые даже некоторые депутаты носят… Ну не слушайте вы этого. И конечно, если появились симптомы, не лечитесь сами.

— Некоторые острые гематологические формы болезни требуют очень быстрого лечения. В существующей ситуации дети успеют добраться до федерального центра, получить лекарства?

— У нас в стране больше чем в 55 центрах лечат лейкозы и другие онкологические заболевания. Мы берем те случаи, когда в конкретном регионе нет адекватной онкологической службы или когда там этот конкретный случай вылечить не могут. Кроме нас есть и еще три других крупных федеральных центра, они тоже имеют большие мощности и могут принимать детей с онкологической патологией.

Новости
Матч-центр
Угадай футболиста
Статьи
Газета
Live–студия
Опросы
Видео
Фото
LIVE

РПЛ
Кубок России
Англия. Премьер-лига
Германия. Бундеслига
Испания. Лига 1
Италия. Серия А
Франция. Лига 1
Белоруссия. Высшая лига
Лига чемпионов
Лига Европы
КХЛ
НХЛ
UFC

Новостные каналы: RSS, T-bot, Zen

Наши мобильные и клубные приложения

Футбол
ММА (смешанные единоборства)
Бокс
Баскетбол
Волейбол
Теннис
Легкая атлетика
Формула-1
Авто-мото
Бадминтон
Батут
Борьба
Велоспорт
Водное поло
Гандбол
Гребля
Дайвинг
Конный спорт
Мини-футбол
Настольный теннис
Плавание
Пляжный волейбол
Пляжный футбол
Прыжки в воду
Регби
Синхронное плавание
Современное пятиборье
Спортивная гимнастика
Стрельба
Триатлон
Тяжелая атлетика
Фехтование
Художественная гимнастика

Хоккей
Фигурное катание
Биатлон
Лыжные гонки
Бобслей
Горные лыжи
Керлинг
Коньки
Прыжки с трамплина
Сани
Скелетон
Сноуборд
Фристайл
Хоккей с мячом
Шорт-трек

Олимпиада
Паралимпийские игры
Универсиада
Допинг
Киберспорт
Шахматы
Общество
Остальные

РПЛ
Лига чемпионов
Лига Европы
Кубок России
ФНЛ
ПФЛ
Англия
Германия
Голландия
Испания
Италия
Франция
Суперкубок УЕФА

Чемпионат мира
Кубок мира
КХЛ / Кубок Гагарина
НХЛ / Кубок Стэнли
Молодежный ЧМ
Евротур

Чемпионат мира
Кубок мира
Чемпионат Европы

MMA
Бокс

Сборная России по футболу
Сборная России по хоккею

Чемпионат мира
Чемпионат Европы
Гран-при

Пекин-2022
Токио-2020
Пхенчхан-2018
Рио-2016
Сочи-2014

ЧМ-2022
ЧМ-2018
ЧМ-2014

Евро-2020
Евро-2016
Евро-2012
Евро-2008
Лига наций

Тимофей Лапшин
Алексей Слепов
Максим Цветков
Матвей Елисеев
Ольга Абрамова

Тренера по биатлону ЦСП по олимпийским видам спорта (ЦОВС) Московской области Александра Саратовского родители занимавшихся с ним спортсменов Кирилла Трушина и Кирилла Ермолаева обвинили в нарушении антидопингового законодательства (в использовании в тренировочном процессе запрещенных капельниц), а Трушин – еще и в рукоприкладстве. Саратовский попытался объяснить сложившуюся ситуацию – сначала заявлением через "СЭ", теперь этим интервью. Получилась исповедь, рассказывающая о том, сколько грязи в детском (и не только) спорте в России.

ПРИШЛОСЬ УВОЛИТЬСЯ СО ВСЕХ РАБОТ

– Давайте проясним ваш рабочий статус.

– У меня действующий до 30 мая контракт с ЦОВС. Но 18 мая я написал заявление об увольнении по собственному желанию. По сути я там уже не работаю. Еще у меня была половина тренерской ставки в ДЮСШ в Павловском Посаде, откуда я тоже уволился по собственному желанию.

– В своем заявлении вы назвали эти обвинения личной местью. Что вас связывает с тренером сборной Московской области Сергеем Тутминым?

– До этой неприятной истории нас связывали дружеские отношения, мы же выросли вместе, всячески друг друга поддерживали. Моя жена является крестной матерью его младшего сына. Он сам мне три года назад предложил вернуться на работу в Московскую область. Я до этого работал в Ханты-Мансийском автономном округе.

– Почему вы ответили согласием, разве в ХМАО было плохо?

– Мы долго советовались с супругой, и решили вернуться домой. У нас трое детей, младшая дочка родилась два месяца назад, а все по стране катались. Мне дали группу спортсменов, в которую я включил и своего сына.

– Когда пробежала кошка между вами и Тутминым? Какие у него к вам претензии?

– Как таковых он мне претензий не высказывал. По характеру он очень молчаливый. Чтобы понять суть конфликта, нужно объяснять многое.

РАЗОБРАТЬСЯ МЕЖДУ СОБОЙ НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ

– Объясняйте, это важно.

– Когда меня пригласили, то дали группу спортсменов. У Тутмина тоже была своя группа, гораздо сильнее. В ней занимался и его сын, призер юношеских зимних Олимпийских игр по биатлону. Год я отработал со своими ребятами – пошли какие-то результаты, а еще через год моя группа стала лучшей. Весной прошлого года мы встретились втроем: я, Тутмин и Алексей Нуждов (президент федерации биатлона Московской области. – Прим "СЭ"). Алексей Викторович предложил объединить две группы и сделать меня тренером по функциональной и стрелковой подготовке, а Тутмин отвечал бы за финансовую часть и административную работу. Сергей ведь тренером и не работал. Он крутился в торговой сфере, потом было время, когда экипировку в СБР выдавал, а затем получил ставку старшего тренера в ЦОВС. Я сразу обозначил, что дисциплина в группе должна быть строгой.

– Любой уважающий себя тренер требует того же самого.

– Да, поэтому от своих учеников я всегда требовал правильного питания, правильного отношения к тренировочному процессу и режиму. Никакого физического воздействия, тем более с помощью палок, как утверждается в заявлении, я не применял. Зачем? Перед началом сезона я провожу собрание и говорю ребятам: "Если я вижу, что вам это не нужно, то я тоже не буду прикладывать усилий, чтобы помочь вам в спорте". То же самое было и перед первым сбором объединенной группы. Ребята все поняли, но после окончания сбора начались конфликты с Тутминым.

– Что именно было не так?

– Я пишу планы, предоставляю ему, как непосредственному начальнику. Он их должен посмотреть, утвердить. За две недели до сбора планы всегда были у него. В ответ – да, все хорошо, работаем. Но по ходу сбора планы резко менялись. Июнь, июль – я пытался ему объяснить, что так делать нельзя, что лучше сразу прояснить все спорные вопросы. Дело дошло до смешного, если бы не было так грустно. На сборе в Раубичах я дал своей группе задание, взял камеру, ушел на трассу. Стою полчаса, 40 минут – группы нет. Вернулся назад, спросил у Тутмина, где спортсмены, а он заявил, что у меня тяжелые тренировки и он решил внести в них коррективы.

– То есть он не давал вам нормально работать?

– Да, а отражалось это на всем. Я требовал дисциплины, а в группе с этим стало сложно: распитие алкогольных напитков, курение, совместное проживание девочек с мальчиками. И ведь часть из них были несовершеннолетние! В конце концов мне все это надоело, с Тутминым разговаривать было бесполезно, и в конце июля – начале августа я пообщался на эту тему с Нуждовым.

– Как он отреагировал?

– Он пригласил нас обоих и сказал, что мы должны найти общий язык и решить все проблемы между собой, я и Тутмин. Как руководитель он был прав, только я ведь с Сергеем три месяца разговаривал – все впустую. Не хочу, чтобы это звучало уничижительно, но я все-таки работал с Николаем Петровичем Лопуховым, тренировал Тимофея Лапшина, Максима Цветкова, Алексея Слепова, Ольгу Абрамову, Матвея Елисеева. Я не говорю, что являюсь каким-то идеалом и примером для подражания, но определенный опыт у меня есть, как и честное имя. Какие он может дать мне советы в плане тренировочного процесса? Когда я спрашиваю, в чем проблема в конкретной тренировке – зона завышена, интенсивность, силовой показатель, он молчит. Но раз руководитель попросил разобраться между собой, сделал очередную попытку разобраться.

– Не получилось?

– Да, едем на следующий сбор – то же самое. Осенью я пришел к Нуждову, сказал, что в таких условиях больше работать не могу. Попросил Тутмина дать мне ту группу, с которой я отработал два года. Я выразил готовность доработать с ней сезон, а потом уйти в другой регион. Нуждов обещал подумать. Мы договорились разойтись без всяких претензий.

МЕНЯ УГОВОРИЛИ ПРОВЕСТИ ЭТОТ СБОР

– Вам разрешили доработать сезон с прежней группой?

– По факту получилось, что я ездил вместе с объединенной группой, а работал только со своим сыном, с остальными работал Тутмин.

– Так это вообще идеальный вариант.

– Если бы это была нормальная работа. Начинаются старты – ни порошков, ни мазей, ни патронов, винтовку у сына пытаются отнять, в помощи сервис-бригады отказывают. Звоню Нуждову, объясняю ситуацию и спрашиваю, как же тогда выступать. И получаю ответ, что Тутмин – старший тренер, и именно он решает, как и что будет. Дело до идиотизма доходило!

– В ДЮСШ Павловского Посада нам регулярно выделяли патроны. На группу из четырех человек, в которую входил и мой сын, было выделено 3000 патронов. Я спросил у директора, кто их получил. Оказалось, Тутмин. Звоню ему, спрашиваю, где патроны для моего сына и получаю ответ: "Александр, у меня их нет". И это был не единственный случай.

– Вернемся к заявлениям, которые написали родители. На момент сбора вы работали с группой?

– Да, это был последний сбор, который Нуждов попросил меня провести с объединенной группой. Он проходил в Абзаково (Башкортостан), но не на горнолыжном курорте, а на частной базе, построенной Нуждовым. Это между Ново-Абзаково и Белорецком, на перевале. Там высота примерно 1000 м над уровнем моря.

– Почему именно этот сбор был выбран для подачи заявления?

– Потому что на этом сборе я в очередной раз уличил спортсменов в нарушении дисциплины. А перед началом сезона даже сам Тутмин на общем собрании говорил, что у нас внедряется система, когда за два нарушения спортсмен будет отчисляться из команды. К концу августа у многих было по 5-6 нарушений, но никаких отчислений не последовало. Я Тутмину говорил, что если оставить все, как есть, мы ребят потеряем. Нужно применить санкции хотя бы к одному, чтобы другие задумались. Реакции не последовало. После завершения сбора я позвонил родителям Кирилла Трушина и попросил прийти вместе с ним ко мне домой. Прождал их весь вечер, но они не пришли. Позвонил его маме и спросил, в чем дело. Она мне сказала, что встречаться не собирается, так как я оговариваю их сына, а вот Тутмин, с которыми они пообщались, прямо противоположного мнения. В общем, сказала, что со мной они больше не работают. Сел в машину, поехал в Тутмину. Он опроверг факт общения с родителями Трушина, но от дальнейших разговоров отказался. На этом моя работа с Кириллом завершилась.

– Давно вы с ним работали?

– Тут надо сразу сказать, что до меня он работал в группе Тутмина и по итогам очередного сезона был отчислен из состава, как бесперспективный. Как только я вернулся в Московскую область, попросил оставить парня, поработал с ним, и сейчас он один из лидеров в стране в своем возрасте. Он же выиграл отбор на юношеский чемпионат мира, но последние два месяца перед сезоном он уже со мной не работал. Почему? Это пусть останется на его совести.

– Ожидали от него такого поступка?

– Нет. Мы же живем в одной деревне Ковригино Павлово-Посадского района в 500 м друг от друга. Много общались и с ним, и с его родителями.

МОИСЕЕВА ПРОСИЛА У МЕНЯ ПОМОЩИ

– Вы рассказываете про конец августа – начало сентября 2017 года. Заявления на вас датированы началом мая 2018 года. Почему?

– Наверное, потому что я поддержал Аню Моисееву, обвинившую Сергея Тутмина в домогательствах. Я ведь тоже был с сыном в Саранске на летнем первенстве по биатлону. Она тогда пришла ко мне вся в слезах и попросила помочь с переходом в другой регион. Я попросил ее объяснить, что произошло, но она отказалась. Поскольку я не знал, что именно случилось, то около часа убеждал ее не принимать поспешных решений. В Московской области у спортсменов, входящих в сборные региона, никаких проблем с инвентарем, экипировкой, оружием. Плюс у нее 11-й класс, нужно без дерганий его закончить, сдать ЕГЭ, а дальше решать, что делать. Я действительно мог бы обратиться в другие регионы, поскольку у меня остались хорошие отношения с тренерами. О моем обещании помочь ей в переходе в другой регион стало известно Нуждову. А весной нынешнего года была выложена запись разговора Ани и Тутмина. Нуждов до сих пор считает, что это я убедил Моисееву пойти в номер к Тутмину с диктофоном и вести себя соответствующим образом.

– Тутмин убедил Нуждова в том, что я таким образом решил отомстить за свое отстранение от работы с группой.

– Когда вы узнали про эту запись и обвинения в адрес Тутмина?

Читайте также: