Женщина излечилась от рака и родила

Юлия Пронина, 36 лет

Мне было 26 лет. Я получала дополнительное образование в Австралии, где изучала стратегии в рекламе. Как-то я вернулась в Москву на каникулы между семестрами и, когда утром надевала лифчик, обнаружила у себя маленькую горошину в груди. Раньше ее точно не было.

Мне нужно было срочно узнать, что это. Прямо в этот же день. Но я не знала, к кому обратиться, поэтому позвонила подруге, у которой уже были дети, и спросила, куда идти. Она дала мне совет, а также высказала предположение, что, скорее всего, ничего страшного случиться со мной в 26 лет не может.

Мне сделали УЗИ и сказали, что это обычная положительная фиброаденома (доброкачественная опухоль молочной железы. — Прим. ред.). Пока я сидела в очереди, я успела изучить все заболевания груди, поэтому настояла на пункции. Результаты исследования я попросила забрать друга, потому что мне нужно было возвращаться в Австралию. За месяц, пока я ждала результаты, горошина выросла до размера грецкого ореха.

У меня автоматически хлынули слезы. Сейчас сложно воссоздать свои чувства тогда, но помню, что подумала о родителях и о том, как им рассказать. Вторая мысль — о детях. Я впервые осознала, что хочу стать мамой.

Что будет дальше, я не понимала. Единственное, что я знала, — надо быстро лететь домой и лечиться. После того как я узнала о диагнозе, я пошла к знакомой, с которой мы вместе учились, прорыдала у нее весь вечер, выпила кучу ромашкового чая, чтобы успокоиться, но это не помогло. На следующий день я начала действовать. Мне нужно было переподтвердить диагноз в Австралии, потому что иначе мне бы не вернули деньги за учебу. Я записалась к местному терапевту, который направил меня к онкологу. Сделали УЗИ, пункцию и подтвердили рак. Я реагировала спокойно: я не надеялась на чудесное излечение — мне просто нужно было это подтверждение.

Всего за неделю я решила вопрос с документами и возвратом денег. В это же время мне из России позвонила подруга, которая нашла в Москве врача. Это было большое облегчение, потому что родители обзвонили всех знакомых, и никто не знал, куда идти с этой проблемой. Я сразу не сообразила, что можно обратиться в онкоцентр на Каширке (Национальный медицинский исследовательский центр онкологии им. Н.Н.Блохина. — Прим. ред.), несмотря на то что жила почти по соседству. В итоге я отправилась именно туда.

Это было 10 лет назад, и я даже не знала, что кто-то не может пробиться в этот онкоцентр. В мое время ты либо приходил с заключением — направлением от местного онколога, либо шел в платное отделение, сдавал анализы. Если по результатам пункции рак подтверждался, тебя переводили на бесплатное лечение. 18 сентября я вернулась в Москву, сделала пункцию и трепанобиопсию (один из методов диагностики онкологии. — Прим. ред.). Мне диагностировали трижды негативный рак молочной железы (опухоль характеризуется агрессивным течением и не реагирует на многие существующие виды терапии. — Прим. ред.). Уже в первых числах октября я начала химию, и в итоге я прошла через четыре химии до операции и еще через четыре после.

Первая химия была самой сложной для меня, потому что я не знала, как все происходит и как я себя буду чувствовать после. Это я сейчас знаю, что ты приходишь, тебе делают капельницу на протяжении 30–40 минут или больше (иногда доходит до нескольких часов), а после этого ты идешь домой, где тебе становится плохо. В больнице не так плохо, потому что там тебе дают премедикацию (лекарственная подготовка к медицинским процедурам. — Прим. ред.), которая позволяет пережить вливания препаратов.

Было плохо. Тошнило, кружилась голова. Прописанные для облегчения симптомов свечки не сильно помогали. Меня сутки рвало, а потом я начинала потихонечку отходить и принимать пищу. Мне хотелось рассола и квашеной капустки. Кстати, если я ела что-то в день химии, то потом у меня к этому продукту было отвращение несколько месяцев. Правда, с шоколадом эта схема не сработала.

Пережить последствия химии мне помогали дыхательные упражнения и свежий воздух. Я открывала окна, устраивала сквозняк и глубоко дышала. Я так и после вечеринок делала, когда мне было плохо.

После операции мою опухоль стали проверять на ответ на лечение. Есть пять степеней ответа, а у меня была самая низкая, самая плохая. Мне назначили еще три химии уже другими препаратами, которые считались наиболее эффективными на тот момент, и отправили лечиться по месту жительства. После того как я узнала степень ответа, доверять свое лечение врачам я уже не могла.

Вначале у меня не было ресурсов на отношения. Когда я лечилась, все мысли были о лечении. Потом был период физической и психологической реабилитации, который затянулся на несколько лет. Возможно, если бы я обратилась к психологам, он бы сократился. Но тогда я не знала, что с такой проблемой можно пойти к психологу. Я и не осознавала, что мне нужна помощь.

Первый год после лечения я была не готова к отношениям. У меня не было половины груди, на ней был огромный шрам. Я не знала, какие вопросы зададут, когда увидят мое тело. Потом поняла: либо человек принимает мое тело, либо нет .

Каждый раз перед очередным [контрольным] обследованием было страшно. Но даже страх со временем притупляется. Я закончила лечение в 2010 году, а в 2015-м, когда уже почувствовала себя здоровой, я забеременела. Это была желательная беременность от любимого мужчины.

Шел первый триместр, я была эмоционально чувствительной из-за гормональных изменений. И я уже любила своего ребенка, как можно было говорить об аборте?

Потом в роддоме по месту жительства у меня отказались принимать роды, ссылаясь на то, что из-за онкологии мне нужен специализированный роддом. В тот момент я уже была с огромным животом, и мне все это порядком надоело: надоел сбор анализов, надоело выяснять, где мне рожать и можно ли вообще рожать. Тогда я написала в Департамент здравоохранения Москвы.

На письмо отреагировали быстро и собрали консилиум у главного гинеколога города Москвы. Врачи сказали, что изучили мою историю болезни и вообще не понимают, почему меня гоняют по всем инстанциям, заставляя проходить обследования, — ведь я обычная беременная женщина. Оказалось, что рожать я могу где хочу. Единственным вопросом осталось кормление грудью. Гинеколог велел посмотреть, будет ли лактация после родов, потому что из-за операции протоки, скорее всего, нарушены, из-за чего может развиться мастит. В итоге мне подавили лактацию, хотя я знаю девочек, которые кормили сами.

16 июня 2016 года у меня родилась дочь. Кстати, 16 июня 2010 года у меня была последняя лучевая терапия. Такое вот интересное совпадение.

Мне часто пишут, спрашивают, куда обращаться и что делать. Когда попадаешь в экстренную ситуацию, обычно нет времени перелопатить весь интернет, чтобы найти нужную тему. Поэтому я завела сообщество, где помогаю женщинам личным опытом. Потом благодарности пишут, мне это приятно. Мне кажется, что делиться опытом — моя миссия.

Программа создала большое сообщество женщин с опытом жизни с онкологией по всей стране, которые поддерживают друг друга онлайн и во время личных встреч. В Москве в рамках проекта можно бесплатно посещать группы арт-терапии, танцев, йоги, скандинавкой ходьбы цыгун и ходить в качестве добровольцев в больницы, чтобы поддерживать женщин после операции.

Трипл-негативный рак молочной железы (РМЖ) мы определяем через отрицания — то есть через исключение того, чем он не является. Клетки такой опухоли не имеют на своей поверхности структур, которые мы обычно выявляем при определении биологического подтипа РМЖ. Они не имеют гормональных рецепторов: то есть опухолевые клетки не получают стимулирующего сигнала от гормонов.

Трипл-негативный РМЖ в определенной степени хуже других, поскольку наш арсенал терапевтических средств ограничен: мы не можем использовать ни гормонотерапию, ни биотерапевтическое лечение. У нас остается фактически один вариант: химиотерапия.

Стандартов в этом вопросе не существует. Это должно решаться индивидуально, на консультации с онкологом. В целом считается, что наибольшая частота местных рецидивов приходится на срок до двух лет после лечения. Если в течение двух лет организм женщины находится в ремиссии (свободен от опухолевого процесса), многие онкологи разрешают пациенткам рожать. Некоторые онкологи говорят о трехлетнем сроке. Но многое зависит от обстоятельств: стадия заболевания, риски прогрессирования. Необходима совместная консультация онколога и репродуктолога.

Критическое значение имеет репродуктивный потенциал женщины. После 35 лет качество яйцеклеток драматическим образом ухудшается — это биологический процесс, который не связан с онкологией. Если речь идет о пациентке 38 лет, мы говорим о перерыве в год, три года или пять лет не только с точки зрения опухолевого процесса, но и с точки зрения репродуктивной функции. При успешно излеченном злокачественном новообразовании препятствий для беременности и родов нет.

"Я хочу поделиться с вами одной удивительной историей", - говорит специалист по семейным взаимоотношениям Марина Таргакова и на протяжении последующих 11 минут рассказывает просто фантастический случай. Этот видеоролик можно найти на YouTube, под ним не так много просмотров, поэтому, скорее всего, об этой истории знают лишь единицы. И это кажется несправедливым, ведь такое видео достойно того, чтобы его увидели как можно больше людей.

Если вкратце, то история такая. Жила-была девушка по имени Динара. В 2014 году врачи диагностировали у нее опухоль в брюшной полости и сказали, что без операции она проживет не более двух месяцев. Вместе с опухолью нужно было удалить некоторые органы, в том числе и те, которые давали возможность Динаре стать матерью. Но девушка не пошла ни на химиотерапию, ни на операцию, а вместо этого выбрала нетрадиционный путь лечения: периодическое голодание, сыроедение, а также отвары трав. Постепенно опухоль начала уменьшаться. Динара вышла замуж, родила ребенка. А позже выяснилось, что опухоль из злокачественной каким-то образом трансформировалась в доброкачественную.

Но в этой истории есть несколько важных деталей. И для того, чтобы о них рассказать, стоит вернуться к моменту, предшествовавшему болезни.

"Представьте, молодая девчонка, ей 20 с небольшим, влюбляется искренне, так чисто, нежно и пылко. И вроде бы парень отвечает взаимностью. Но пока непонятно, что и как, она вся в предвкушении. Ведь девушки, они всегда мечтательницы, и если парень на нее несколько раз посмотрел, то этого вполне достаточно, чтобы она начала мечтать, уже и фамилию примерять, отчество для детей подбирать - так женщина устроена, мужчинам это дико слышать, но это так", - начинает Таргакова.

"И вот в тот момент, когда она в таких внутренних планах, притом что он ей ничего не обещал, клятву не давал, она вдруг узнает, что у него помолвка с другой. Представьте себе, когда вы уже на самом верху своих мечтаний, и вдруг полный провал. До такой степени это ей было больно и обидно, огромный стресс, и у нее развивается рак. Опухоль начинает расти на глазах и достигает размера в 22 сантиметра", - продолжает рассказчик.

"У меня опухоль в животе была таких размеров, что казалось, будто я на шестом-седьмом месяце беременности", - вспоминает сама Динара Мухаметкалиева.

"Мы с ней приходим в больницу, врачи разводят руками, мол, даже и оперировать бесполезно, но, чтобы немножко продлить жизнь, они говорят, нужно убрать органы, но кто возьмется за эту операцию, потому что от кровопотери вы можете уйти. В общем полностью неблагоприятная ситуация", - отмечает Таргакова.

"Врачи сказали, что сейчас мы сделаем химиотерапию в силу того, что у меня метастазы пошли в грудь, потом сделаем операцию, а дальше будем смотреть. Мне сказали, что без операции я проживу два месяца. Во время операции должны были удалить все органы, которые позволили бы мне стать матерью, а так как я была молодой девушкой, то мне очень хотелось прожить опыт материнства, и я отказалась и от химиотерапии, и от операции", - рассказывает Динара.

В тот момент девушка начала искать альтернативный путь исцеления.

"Она говорит: я сажусь на голод, зачем я буду кормить эту опухоль? Она садится на голод и начинает пить какие-то отвары трав. При этом у нее была такая решимость, что даже ее мама ко мне приходит и говорит, вы на нее можете подействовать, она, кроме вас, никого не слушает, вы понимаете, что ей надо оперироваться? Вы можете себе представить состояние мамы. Но ее дочь была полна решимости", - говорит Таргакова.

"Я начала очень много читать, в том числе Луизу Хей, которая тоже в свое время исцелилась от рака, ну она, правда, другим способом это сделала. Постепенно я вышла на Марву Оганян, нашла ее волшебную формулу голодания, нашла человека, который тоже практиковал голодание и вылечил себе другую болезнь, и уже под наблюдением этого человека я голодала. Делала я это, правда, не совсем по правильной схеме. Так как опухоль была слишком большой и быстро росла, то мне пришлось увеличить, так сказать, дозу голодания", - отмечает Динара.

В общей сложности она проголодала 80 дней. Сначала голодала 42 дня подряд, затем начала практиковать только сыроедение. Через месяц снова начала голодать, затем опять стала сыроедом, после еще какое-то время проголодала. При этом в процессе голодания она пила лишь отвары трав.

В этот момент в ее жизни появляется еще один человек.

"Как-то она мне пишет: ко мне пришел парень и хочет за мной ухаживать. Я ему говорю, а что ты за мной будешь ухаживать, я вообще-то ухожу (имеется в виду умираю - прим. автора). Он говорит, ну я тебе буду помогать уходить. Она говорит, найди лучше себе девушку нормальную, а он ей в ответ: "Я нашел уже". Она: "Так я же смертница". Он говорит: "Я тоже смертный, и вообще все люди смертны". Парень говорит ей: "Давай я тебе буду помогать, вот сколько дней тебе отведено жить - я буду помогать жить, если будешь уходить - буду помогать уходить. Можно я буду это делать? Не гони меня", - пересказывает тот разговор Таргакова.

Так этот парень начинает помогать Динаре.

"Мы все затаив дыхание за этим наблюдаем, как он абсолютно бескорыстно ей помогает. Со стороны это выглядит как голливудский фильм. Я тогда сказала, если ее что-то и спасет, то ее спасет его любовь, потому что он ее любит абсолютно бескорыстно, причем она же ему не говорит, что я с тобой буду, она ему не говорит, что она его любит. Но он ей говорит: "Я тебя люблю, понимаешь? Мне это важно". И вот он ей помогает, помогает, и что самое парадоксальное - опухоль начинает уменьшаться", - говорит, к удивлению своих слушателей, Таргакова.

Через какое-то время молодой человек делает Динаре предложение.

"Он говорит: "Выходи, пожалуйста, за меня замуж". Она отвечает: "Ты вообще в своем уме, ты понимаешь, что я ухожу?" Он говорит: "Да я же это уже давно знаю, что ты уходишь". Она в ответ: "Ну какая я тебе жена, неизвестно, сколько мне осталось". Он говорит: "Ну побудь невестой хотя бы это время", - говорит рассказчик.

Парень и девушка решают пожениться.

"Через некоторое время она ко мне приходит и говорит: я беременна, и мне врачи сказали, что я умру. Я ей сказала, что, кроме жизни, ничего нет, к тебе уже пришел малыш, ты уже мама, а твой супруг - уже папа, вот сколько вам суждено побыть мамой и папой, побудьте мамой и папой. Если малыш к вам пришел на два дня, побудьте два дня мамой и папой, если малыш пришел на девять месяцев, побудьте родителями девять месяцев. И вот прошло какое-то время…" - Таргакова делает паузу и в этот момент на экране появляется фотография счастливых родителей.

"Что самое удивительное, когда врачи ей делали кесарево, то заодно сделали операцию по удалению опухоли, а когда исследовали эти опухоли, то они оказались доброкачественными, они изменились, они трансформировались", - заканчивает свой рассказ Таргакова.

Динара в беседе с нами уже уточняет детали.

"Так получилось, что я забеременела, когда опухоль еще была во мне. После голодания она значительно уменьшилась, фактически в 2,5 раза, то есть совсем чуть-чуть осталось. Я забеременела, но в какой-то момент опухоль снова начала расти, видимо, гормоны дали о себе знать, тогда мне пришлось обратиться в больницу, потому что мне надо было сохранить ребенку жизнь. Когда меня привели к онкологам, они сказали, ну теперь срок большой, ничего не сделать, нужно рожать", - говорит девушка, но она так и не поняла, как впоследствии получилось, что опухоль в итоге стала доброкачественной.

"Гистологический анализ показал, что опухоль доброкачественная, и, если честно, мне даже не дали на руки заключение, потому что врачи не могли сопоставить то заключение, которое было еще два года назад, и то, которое есть сейчас, они противоречили друг другу. Мне не удалось добиться от медиков вразумительных ответов, что там происходило на самом деле и какую природу имела опухоль. Они сказали так: "У тебя все окей, ты жива, здорова, живи и просто наслаждайся жизнью", - говорит Динара.

Как уже отмечалось ранее, во время кесарева врачам все же пришлось удалить ей некоторые органы, которые поразила опухоль.

"Я очень благодарна врачам, они выполнили мою просьбу и оставили мне маленькую возможность иметь второго ребенка", - признается девушка.

В своем исцелении она особую роль отводит мужу Ризабеку.

"Во всей этой ситуации супруг для меня был руками Бога. Иначе все, что произошло, не объяснить", - рассуждает девушка и говорит, что ее подкупила решительность супруга.

"Я ему благодарна, что в его глазах не было испуга. Это как на войне, если вы идете сражаться и видите в глазах воина или предводителя страх, то навряд ли будете успешны в бою и вообще навряд ли пойдете с ним в бой, а выберете того, кто настроен решительно. Так же и у меня было, когда я увидела, что он не боится, что у него совершенно не было страха. Поэтому я согласилась с ним идти", - признается девушка.

"Как бы вам тяжело ни было сейчас, просто знайте, что, кроме жизни, ничего не существует, и нужно всегда делать выбор в пользу жизни", - этими словами Марина Таргакова заканчивает свою речь.

Рак шейки матки перестал быть приговором для женщин и поддается лечению

Фото: Илья Бархатов

— Валентина Михайловна, рак шейки матки — это редкость или уже обыденность?

Валентина Нечушкина: В мире он занимает третью позицию по распространённости среди всех онкологических заболеваний, выявляется порядка 500 тысяч новых случаев ежегодно. В России — 16-17 тысяч. (в Челябинской области в 2017 году было выявлено 515 новых случаев рака шейки матки. — Прим. автора). Несмотря на то, что это так называемая визуальная локализация, которую легко заметить просто глазами во время обычного или профилактического осмотра в том же смотровом кабинете или на приеме у гинеколога, почти половина (до 45%) новых случаев заболевания — это уже III-IV стадия, к сожалению. Рак шейки матки — это единственное онкологическое заболевание, для которого существует и первичная, и вторичная профилактика.

— Получается, что рак шейки матки можно предупредить? Другими словами, не заболеть?

В.Н.: Сто процентов случаев этой болезни связано с вирусом папилломы человека. Это распространенная инфекция, которую вызывают более сотни вирусов, из них онкогенных — чуть больше десятка. При этом даже инфицирование онкогенным типом вируса вовсе не означает, что оно обязательно приведет к развитию злокачественной опухоли: рак шейки матки разовьется всего в одном проценте случаев. Первичной профилактикой рака шейки матки или средством борьбы с причиной развития заболевания — вирусом — является вакцинация.

На сегодняшний день существует две вакцины — двух- и четырехвалентные, в скором времени, надеемся, будет зарегистрирована девятивалентная вакцина. Заразиться при использовании вакцины нельзя, потому что в ней нет генетического материала вируса. Вакцина содержит только белок оболочки вируса, который способен вызывать иммунный ответ, существенно более активный, более мощный, более стойкий, чем естественный, как если бы человек переболел этим вирусом. Это ровно такая же вакцина — современная, рекомбинантная, как, например, от гепатита В. В мире она разрешена к применению у девочек, в России — у подростков и молодых женщин. Наиболее эффективна она при использовании ее для девочек старше 9 лет и до начала половой жизни. У детей всегда наиболее активный ответ на вакцину: чем старше человек, тем больше иммунная система истощается, соответственно ее активность ниже.

Вакцинация не заменяет все последующие походы к гинекологу и участие уже в программах вторичной профилактики. Это скрининг рака шейки матки, который позволяет выявить даже не само онкологическое заболевание, а предраковую патологию.

— Что это означает? Это какое-то другое заболевание, которое можно поймать до того, как оно станет онкологическим?

В.Н.: Совершенно верно. Предраковое, или фоновое заболевание — это дисплазия шейки матки. Оно известное, не новое. Считается, что с момента заражения вирусом папилломы человека до развития рака шейки матки проходит порядка семи–десяти лет. Этот процесс имеет несколько фаз: собственно заражение, затем, если организм не сумел побороть, то возникает персистенция вируса, затем — предраковая патология шейки матки и только потом онкологическое заболевание.

Валентина Нечушкина советует всем женщинам регулярно посещать гинеколога

Фото: Илья Бархатов

— Как можно поймать заболевание?

В.Н.: Очень просто: выявить при неоднократных цитологических исследованиях шейки матки — хотя бы раз в год во время визита к гинекологу. Можно это делать в рамках скрининговых программ. Можно лечить, контролировать — сделать все, чтобы не развился рак шейки матки. Если все-таки он развился, то тоже лечить. Еще двадцать лет назад излечение женщины означало полную потерю ее детородной функции. Постепенно онкологи накопили опыт и поняли, что у части пациенток в таком радикальном удалении нет необходимости. Появились методики органосохраняющего лечения, особенно для молодых женщин. Конечно, для этого нужны определенные условия — если нет метастазов в лимфоузлах, нет опухоли по краю резекции, и стадия заболевания — ранняя.

— Методики, о которых идет речь, для Челябинска новые. Насколько они успешны? Почему их стоит внедрять?

В.Н.: В нашем институте имени Блохина эти операции — уже рутинные. Они выполняются и за рубежом, и во многих центрах в России, например, в Новосибирске, в Томске. В нашем гинекологическом отделении мы стараемся предлагать всем молодым женщинам эту операцию вне зависимости от того, есть у них дети или нет. Наши пациентки — разные, и в 30, и в 32 года, имеют и двух, и трех, и даже четырех детей, и такая необходимость снова родить ребенка может возникнуть после заболевания, года через три — пять лет.

Константин Морхов: Планы меняются, мужья. Многие женщины приходят и говорят — мы во втором браке и хотим иметь общего ребенка. Или — на всякий случай, ну вдруг все потом поменяется.

Органосохраняющие операции позволят женщине, если она захочет, родить ребенка

Фото: Илья Бархатов

— Насколько эта методика сложна в исполнении? Что нужно для этого?

В.Н.: Для того, чтобы ее внедрить, нужна хорошая морфологическая служба, чтобы была возможность максимально точно оценить риски, особенно если опухоль большая. Чем меньше опухоль, тем меньше проблем и больше выбор методик. Мы видим, что на Южном Урале активно развивается вся онкологическая служба, и доктора пытаются активно внедрять у себя всё, что появляется за рубежом и в нашей стране. Здесь очень мощная своя школа — и радиологическая, и хирургическая, и химиотерапевтическая, онкоцентр прекрасный, в котором есть большой поток пациентов, которым оказывается онкологическая помощь.

— Как чувствует себя пациентка после такой операции?

В.Н.: Сама по себе операция не повышает риск рецидива болезни. Тем пациенткам, которые не хотят сохранять матку, стараемся ограничить методы лечения тоже. Например, сохранить ей яичники, чтобы избавить женщину от преждевременных климактерических проявлений. По возможности не применять лучевую терапию, что позволит избежать проблем с влагалищем. Женщины продолжают вести обычный образ жизни. Сами эти операции при выполнении всех условий, о которых мы говорили, абсолютно идентичны по прогнозу как при сохранении, так и при удалении матки.

К.М.: Риск существует всегда, это зависит от распространенности заболевания. Наши коллеги очень часто возражают против такой методики, мотивируя это тем, что после сохранения матки не многие женщины решаются на беременность — в среднем, мировая статистика составляет не более 30%, так зачем, мол, так заморачиваться.

Беременность придется планировать заранее, чтобы иметь возможность её выносить, поясняет Константин Морхов

Фото: Илья Бархатов

— Константин, Юрьевич, а и правда, зачем столько сложностей? Может, лучше по старинке — удалить да и забыть?

К.М.: Хирурги, специализирующиеся на лапароскопических операциях, уверены, что открытые операции являются дополнительным травмирующим моментом для женщины. А вот если операция выполнена лапароскопическим доступом, то мотивация вроде как выше. Но на самом деле это не так: если женщина хочет в будущем иметь ребенка, то она сохраняет это намерение вне зависимости от доступа. Многое, скорей всего, зависит от того, как доктор предварительно беседует с пациенткой, как объясняет ей все последствия и риски, потому что можно успокоить, а можно и так напугать, что пациентка будет согласна на все что угодно. Даже в нашем отделении есть доктора, которые как за эту операцию, так и против.

Есть один момент в защиту этой методики — чисто эмпирически мы заметили на своем опыте, что женщины, у которых выполнена органосохраняющая операция, и матка сохранена, восстанавливаются быстрее по всем параметрам.

— Какие сложности есть в планировании беременности после таких операций?

К.М.: В связи с тем, что отсутствует механизм удерживания плодного яйца в полости матки, беременность должна быть спланирована.

Второй момент — несмотря на органосохраняющий объем, беременность самостоятельно наступает только в 30-40% случаев. В остальных — желательно применение вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ). Это экстракорпоральное оплодотворение (ЭКО) и перенос эмбриона. Поэтому желательно все это проводить в условиях специализированной клиники. А дальше — родоразрешение методом кесарева сечения, и последующего удаления матки не требуется. Возможна даже повторная беременность.

В.Н.: У нас такая пациентка есть. Она прошла лечение, родила и подумывает о следующей беременности.

— Ощущение, что прямо сейчас мы стоим на пороге какого-то решающего перелома в лечении рака у женщин. Подводя итог, все-таки что важно отметить, чтобы и не обнадежить зря, и не лишить надежды?

К.М.: Хирург должен понимать, какой объем операции нужно выполнить. Иначе повышается риск повтора болезни. Второй момент — хорошая морфологическая служба, которая поможет оценить истинное распространение опухоли. Третье — это преемственность. К сожалению, большинство акушеров-гинекологов не знают, что делать с такими женщинами. Они не готовы планировать им беременность, накладывать циркляж, поэтому приходится направлять таких женщин в специализированные центры. Даже в Москве с этим проблемы.

В.Н.: Мне кажется, важнее сказать, что ходить к гинекологу надо, и делать это регулярно, а не только во время беременности. Далее нужно обязательно уточнять, берет ли у вас гинеколог анализ из шейки матки на цитологию, а не только на флору, как это часто бывает. К сожалению, система вызова на скрининг в России не отработана, поэтому женщины сами должны проявлять сознательность. Сдать мазки самостоятельно на цитологию раз в два года — не сложно. Плюс — УЗИ и маммография.

Опыт московских коллег — хорошее средство для роста профессионализма челябинских врачей

Эту историю я увидела в Инстаграмме в день Всемирной борьбы с раковыми заболеваниями. Вот что писала Елена Николаева :

«Много лет назад я услышала страшный диагноз. И моя жизнь разделилась на до и после. Помню всю ужасную палитру эмоций, которые я переживала тогда, глядя на свою спящую маленькую дочку. Помню глаза врачей, которые они старательно отводили, когда я спрашивала о шансах. Помню поддержку мужа и друзей, без которой я бы не справилась (это я точно знаю). Помню дикое желание ЖИТЬ, желание понять, для чего мне послано это испытание! Помню ежедневные молитвы моей теперь уже ушедшей мамы (каково ей было понимать, что ее дочь больна тяжелейшим заболеванием. ). Помню самые плохие прогнозы врачей, которые уверяли, что мне немного осталось, если я выбрала иной путь лечения (я отказалась от химиотерапии). И поэтому на своем примере хочу поддержать тех людей, которые узнали о своем диагнозе: только оптимизм, жизнелюбие, вера, поддержка близких способны совершать чудеса наряду с врачами.

О вере, о чуде, о том, что должно быть и чего не может, я приехала поговорить с Еленой Николаевой. Оказалось, что это не простая москвичка, а депутат Госдумы , руководитель Ассоциации малоэтажного и коттеджного строительства. Честно скажу - изначально я подумала, что это чистый пиар. И даже настроилась слегка негативно. Но. Судите сами. Вот наш разговор.

Она никак не выглядит на 46. Максимум 30 лет. Молодая, улыбающаяся, подтянутая, прямая, как струна. Кажется, что в ней энергии, как в танцовщицах фламенко . И она этой энергий немедленно начинает щедро делиться. Как и проблемами, с которыми пришлось столкнуться.

- Я почувствовала болезнь, когда еще кормила дочку, мне было лет 28. Думала, по молодости - ну бывает после кормления (не рассосала малышка, тянет грудь, ноет, случается). Дочка болела. И работала еще сразу на нескольких работах. Не до того было. Казалось, не беда. Но прошло какое-то время и стало ясно - это уже явно не те проблемы, на которые нужно закрыть глаза. Грудь набухала, боль становилась отчетливей и совершенно очевидны узлы. Буквально за пару недель опухоль размером с пятикопеечную монету стала похожа на куриное яйцо. И сразу стало ясно, что все плохо. Меня госпитализировали, тут же прооперировали - академик Харченко (Владимир Петрович, профессор, онкохирург - прим. ред.) и другие прекрасные хирурги, но уже стало понятно, что ситуация очень сложная. Оказалось, что помимо одной опухоли были еще и другие. И осложнения на лимфоузлы, их тоже нужно было удалять. И врачи мне говорили: да ты еще молода, да еще все можно поправить. Главное, знай - все можно решить. И всегда нужно жить.

- Невозможно поверить в хорошее, кажется. Что помогло?

- То есть победить болезнь помогла вера?

- До победы в тот момент было еще очень далеко. Но тогда я вдруг поняла, что операция пройдет удачно. И, действительно, я открыла глаза и врачи сказали - все хорошо. Но на самом деле та вера, что есть у меня сейчас, осознание себя и жизни не сразу пришли ко мне. Было очень много всего: боль, операции, масса препаратов. Был ужасный момент, когда я отказалась от химиотерапии после радиации. Упала в обморок и очнулась в реанимации. И ушла из больницы с мыслью - да ну, лучше уже не будет. Поехала в монастырь, помолиться. Уже без всякой надежды. И вдруг обрела ее там. Веру. Мою, собственную. И осознала - я всегда была просто прохожанкой, которая заходит-проходит в церковь, но не бывает в ней по-честному. А в этот момент поняла: каково это - верить. Никому не навязываю, но вера, какая бы она ни была, в болезни и здравии - это то, что нам всем нужно. По крайне мере мне - точно.

- Но судя по вашей записи в Инстаграмм, прогнозы врачей были плохими.

- Действительно, чудо. Но как с таким диагнозом, ведь понятно, что врачи не были окончательно уверены, что рак ушел навсегда, вы решились на ребенка? Неужели не пугали?

- Еще как пугали. Постоянно говорили, что так - после беременности и родов, сгорела Жанна Фриске. Что, скорей всего, именно беременность запустила в ее организме процесс болезни. Но мы с мужем всегда очень хотели большую семью. 12 лет я боролась с раком. За это время я полностью изменилась внутренне. И эта внутренняя уверенность позволила мне поверить в то, что у меня будет здоровый малыш и настоящее счастье. Так и случилось. Сейчас глядя на свое солнышко, я понимаю - все не зря. Может быть, именно благодаря этому малышу болезнь и отступила. Между последней операцией по удалению лимфоузлов и беременностью прошло около двух лет. И все равно я знала - все будет хорошо.

- Родные понимали, что все может закончится плохо? Как реагировала дочь? Сейчас она уже взрослый человек.

ВАЖНО

5 главных правил, которые помогают в борьбе

1. Поддержка близких.

5. В будущем точно будет лучше.

Просто поверьте в это. И у вас все получится.