Перерыв в лечении рака для чего

Как проходит первая химиотерапия — один из самых частых вопросов пациентов и их близких. Химиотерапия (ХТ) пугает не меньше самого злокачественного процесса и добавляет негатива восприятию своего заболевания. Боятся осложнений, но главное — в неизвестности непосредственной реакции и отдалённого результата — вдруг мучения окажутся напрасными.

Как проходит?
Подготовка к химиотерапии
Режим и время приема препаратов
Длительность курса химиотерапии
Количество курсов химиотерапии и побочные эффекты
Можно ли прерывать курс?
Перерыв между курсами химиотерапии
1-й курс химиотерапии

Как проходит?

Химиотерапия предполагает использование цитостатиков, но на практике так называют любое противоопухолевое лекарственное лечение, в том числе использование таргетных и иммуно-онкологических препаратов. Что логично, поскольку они объединяются в схемы с цитостатиками, дополняют курсы химиотерапии и приходят на смену цитостатическим средствам при неэффективности.

Выбор схемы и входящих в неё лекарств обусловлен локализацией злокачественного процесса, так по-разному лечат рак молочной железы и карциному желудка. Лекарства подбираются по морфологической структуре опухоли, то есть плоскоклеточный рак и аденокарцинома легкого неодинаково чувствительны к лекарственным препаратам.

Способы проведения курса химиотерапии многообразны:

Подготовка к химиотерапии

Обязательное условие для начала любой химиотерапии у любого больного — морфологическая верификация злокачественного процесса, то есть полученный при биопсии или во время операции кусочек опухоли изучен под микроскопом, заболевание классифицировано и доказано, что это точно злокачественный процесс. В сомнительных случаях, когда нет 100% уверенности, что это рак, саркома, меланома, лейкоз и так далее, химиотерапию проводить нельзя.

К первому курсу химиотерапии пациент подходит полностью обследованным, если планируется предоперационная или неоадъювантная ХТ, или уже получившим на первом этапе радикальное лечение в виде операции, по необходимости дополняемой профилактической или адъювантной ХТ.

Обследованным пациент будет считаться, когда:

определены все зоны локализации опухолевого процесса и размеры узлов;
выяснено состояние сердечно-сосудистой и дыхательной систем, ЦНС и ЖКТ — есть понимание объективного состояния организма, объем функций и ограничений со стороны других органов позволяет провести терапию определенной комбинации и длительности;
в биохимическом и клиническом анализах крови, анализе мочи все показатели в норме, то есть нет доказательств недостаточности функциональных возможностей и скрыто протекающих патологических состояний;
при некоторых злокачественных процессах необходима информация о концентрации опухолевых маркёров, что в дальнейшем позволит оценить эффективность терапии.

Режим и время приема препаратов

Каждое лекарственное средство имеет собственный профиль фармакологического действия, требует определенного способа введения в кровь больного и оптимальную дозу на введение.

Разовая дозировка рассчитывается на килограмм веса больного или на кожную поверхность. Для набора достаточной цикловой дозы какое-то лекарство необходимо принимать несколько недель каждый день, что-то требуется вводить раз в неделю, а что-то можно ввести один раз на целых три недели.

Длительность курса химиотерапии

Курс ХТ состоит их нескольких циклов, где цикл предполагает введение определенной комбинации препаратов — схемы в определенной дозе и с определенными интервалами, если необходим набор суммарной дозы. Так циклом считается 14-дневный пероральный прием капецитабина, пять введений раз в неделю винорельбина или введение за один день сразу двух препаратов — паклитаксела и доксорубицина.

Несколько таких циклов составляют курс или одну линию химиотерапии. Оптимальная длительность курса с числом циклов определяется в клинических исследованиях, где учитывается не только процент наилучших результатов, но и накопление токсичности — кумулятивный эффект.

Количество курсов химиотерапии и побочные эффекты

Курсы проводятся пока можно надеяться на уменьшение злокачественной опухоли. Как уменьшение опухоли, стабилизация ракового процесса тоже свидетельствует о пользе лечения и говорит об уничтожении популяции чувствительных к цитостатикам клеток. Прогрессирование процесса на фоне лечения свидетельство неэффективности ХТ и необходимости смены комбинации лекарств.

Стандартная комбинация, предлагаемая для первого применения, самая результативная при данной структуре рака и не самая агрессивная. Второй рекомендуется менее эффективная схема лечения, третьей — ещё менее полезная. Для большинства злокачественных процессов разработано три линии лечения, то есть с той или иной пользой можно провести три курса ХТ из нескольких циклов, дальнейшая терапия малоперспективна и точно обещает побочные эффекты, но не позитивный результат.

Когда на первых циклах при нескольких линиях химиотерапии опухоль уменьшалась, а потом возобновляла рост, клетки можно считать чувствительными и есть основания для использования четвёртой-пятой линий.

Ограничить непрерывную смену линий могут побочные эффекты и истощение ресурсов организма по восстановлению химиотерапевтических повреждений. Так с каждым циклом ХТ всё дольше восстанавливается кроветворение, всё выраженнее повреждение почек и периферических нервов, всё труднее печени бороться с интоксикацией.

Можно ли прерывать курс?

Прерывать курс нежелательно, для лучшего результата необходимо соблюдать разовые и суммарную дозы и интервалы между введениями. Тем не менее, приходится прекращать лечение при опасных для жизни осложнениях, в том числе снижении ниже критического уровня лейкоцитов и тромбоцитов, развитии стоматита и проявляющегося поносами лекарственного колита.

Перерыв между курсами химиотерапии

Перерыв между курсами зависит от достигнутого результата — ремиссии заболевания. Частичная ремиссия — когда клетки опухоли находятся в спящем режиме, полная — полностью уничтожены все проявления болезни. Свободный от проявлений злокачественной опухоли интервал может занять месяцы и годы, период ремиссии очень индивидуален и предсказать его длительность невозможно.

1-й курс химиотерапии

Первый курс обязательно завершится, и совершенно точно, что пройдет он не так, как предполагал пациент. Химиопрепараты убивают не только раковые клетки, но и нормальные, поэтому невозможно предугадать переносимость, гораздо важнее достигнутый в результате лечения результат. Переносимость следующего цикла будет отличаться от предыдущего, потому что на спектре и частоте осложнений сказывается состояние здоровья и настроение, погода и качество препаратов, время года и состояние пищеварения, и ещё много чего.

Клинические исследования выявили оптимальный курс для начала лечения, но это не означает, что у конкретного пациента первая химиотерапия будет самой эффективной, вполне возможно, что второй или даже третий курс дадут лучшие результаты.

Чувствительность злокачественных клеток к лекарствам очень индивидуальна, предсказать её помогает анализ, который выполняют в Европейской клинике. Известна вероятность развития осложнений, но какими они будут и будут ли вообще, сказать невозможно. Тем не менее, в Европейской клинике для каждого пациента рассчитывается индивидуальная программа сопровождения химиотерапии, помогающая перенести лечение с наименьшими потерями для здоровья при максимально возможном результате.

Обложка
Аннотация
X

Книга: У меня рак, как быть дальше?

Глава 8. Можно ли сделать перерыв в курсе химиотерапии?

Лишь для небольшой группы счастливчиков сеансы химиотерапии практически никак не влияют на их повседневную жизнь. Они продолжают полноценно работать, отдыхать в свое удовольствие и в целом вести активный образ жизни. Тем временем для большинства раковых пациентов химиотерапия становится куда более изнурительным, как с физической, так и с эмоциональной точки зрения, испытанием, и вы должны воздать себе должное за то, что стойко ее переносите.

Если вас мучают неприятные симптомы – такие побочные эффекты химиотерапии, как тошнота и рвота, инфекции, анемия и многие другие, – то с ними, как правило, либо можно справиться с помощью соответствующих лекарств, либо уменьшить степень их проявления за счет выбора менее агрессивного лечения. Вполне вероятно, что можно видоизменить ваш курс лечения так, чтобы заметно повысить качество жизни.

Перед тем, как делать вывод, что симптомы не поддаются лечению или являются неизбежным последствием химиотерапии, очень важно обсудить их со своим онкологом.

Конечно, было бы неплохо постоянно поддерживать контакт со своим онкологом. Поэтому, если вы вынуждены терпеть по-настоящему невыносимые побочные эффекты, вам определенно стоит обстоятельно этот вопрос обсудить с лечащим вас онкологом. Я рекомендую изложить свои основные соображения по этому поводу на бумаге. Запишите самые проблемные симптомы или другие вещи, вызывающие у вас наибольшее беспокойство. Среди отмеченных вопросов могут быть: Как вы думаете, помогает ли мне лечение? Есть ли ему какая-то альтернатива? Что случится, если я на какое-то время прерву химиотерапию? А что, если я и вовсе прекращу лечение?

Я допускаю, что вы находите эти вопросы чересчур прямолинейными. Возможно, вы даже опасаетесь обидеть врача, отказываясь от предложенного лечения, или же, давайте признаем, вы просто не хотите услышать ответ. Однако не стоит слишком уж сильно беспокоиться о том, что подумает о вас онколог – заданные в вежливой форме, подобные вопросы демонстрируют, что вам не все равно и вы принимаете непосредственное участие в лечебном процессе, к тому же у вас есть полное право на подобные раздумья: вы же заинтересованы в восстановлении своего здоровья и дальнейшей полноценной активной жизни. Скорее всего, онколог будет только приветствовать возможность откровенно поговорить об этом. Если же вы боитесь услышать плохие новости, ограничьтесь вопросами, которые вам задавать наименее страшно. Объясните онкологу, что хотите получать информацию постепенно, в комфортном для вас ритме. Возможно, его ответы вас удивят или и вовсе принесут облегчение.

Для того чтобы у вас хватило смелости задавать правильные вопросы, чтобы вы могли трезво оценивать свою реакцию на лечение и принимать взвешенные решения, вначале вам нужно постараться успокоиться и выйти из шокового состояния; попробуйте представить, что вы наблюдаете за собой как бы со стороны, при таком подходе проще спокойнее воспринимать информацию.

Поначалу многие слишком много паникуют и переживают – их преследует чувство, будто их душевному волнению нет предела. Что ж, я могу вас заверить, что в какой-то момент вы перейдете на следующий уровень и на смену изначальному шоку придет смирение если не с самим диагнозом, то, по крайней мере, с теми лечебными мерами, которые необходимы для борьбы с болезнью. Пройдет несколько сеансов химиотерапии, вы пообщаетесь с другими пациентами, познакомитесь с врачами, которые занимаются вашим случаем и взглянете на свою ситуацию совсем по-другому.

Уже на следующем приеме у онколога пациентка вместе с мужем поговорили об этом, и врач не имел ничего против. Ее муж был явно рад такому неожиданному повороту, так как за последние два года у них не было возможности отдохнуть.

На самом деле довольно часто существует возможность временно прервать химиотерапию не только без вреда, но даже и с пользой для лечебного процесса, и для такого решения может быть множество различных причин.

Для многих запущенных форм рака, как мы уже отмечали ранее, лечение преследует лишь паллиативные цели и полное избавление от рака становится невозможным. Преследуемые цели в таком случае заключаются в том, чтобы остановить дальнейшее обострение болезни или облегчить неприятные симптомы.

Таким образом, у паллиативной химиотерапии нет четко установленного срока окончания – она может продолжаться до тех пор, пока не перестанет приносить положительные результаты, так что в этом случае гораздо сложнее определить, когда именно можно и остановиться.

В таком случае следует во многом полагаться на свою интуицию, потому что каждый раз, когда вам предстоит пройти через химиотерапию, окончательное решение должно быть принято именно вами. Надеюсь, вас воодушевила новость о том, что в паллиативной химиотерапии всегда есть возможность отдохнуть от лечения.

Многим пациентам, на протяжении месяцев или лет регулярно проходившим сеансы химиотерапии, отдых от нее идет на пользу, так как у них появляется возможность поразмыслить о том, каких успехов на данный момент удалось добиться с помощью такого лечения, и снова пересмотреть свои надежды на будущее. Возможность отдохнуть от вида стен отделения химиотерапии и онкологического лексикона может позволить поразмышлять людям о более приятных вещах, о которых нет возможности подумать, находясь в больничной или стационарной суете. Некоторые пациенты приходят к выводу, что им не хочется провести остаток своей жизни в кресле для химиотерапии, и эта мысль настолько их вдохновляет, что они просят продлить этот перерыв. В это время они вовсю наслаждаются жизнью и стараются видеть ее во всей красе, а потом вдруг, к своему удивлению, обнаруживают, что прекращение химиотерапии, оказывается, только улучшило их самочувствие, а не наоборот. Для других пациентов небольшого отдыха от химиотерапии оказывается достаточно, чтобы восстановить силы и мотивацию для продолжения лечения. Они убеждаются, что химиотерапия действительно помогала им чувствовать себя лучше, и, полные решимости, приступают к очередному циклу.

Некоторых пугает одна только мысль о том, чтобы прекратить лечение, пусть даже временно. Пациенты порой переживают, что пропуск даже одного-единственного сеанса может стать для них фатальной ошибкой, не говоря уже о том, чтобы сознательно и вовсе отказаться от лечения. Корни этого беспокойства лежат в неправильном понимании того, какой именно эффект приносит для них химиотерапия.

Я обнаружила для себя, что многие пациенты ошибочно полагают, будто существует некий строгий протокол лечения, в рамках которого врач выписывает именно этот конкретный набор лекарств, именно на это количество циклов, именно на этот промежуток времени, и только при беспрекословном его соблюдении можно добиться ожидаемого результата.

Процесс лечения рака, равно как и многих других болезней, нельзя детально спланировать заранее.

Приходится постоянно принимать во внимание многие меняющиеся со временем факторы. Если лечение приносит вам серьезные мучения, то осознание того, что в него всегда можно внести корректировки, должно вас немного приободрить, так как это означает, что вы можете в любой момент сделать паузу и это никак не отразится на уже достигнутом с его помощью результате. Онкологи это прекрасно понимают, но для многих пациентов, как они сами потом признаются, эта новость означает новую веху на их нелегком пути.

Итак, причина для приостановления лечения, которую вы изложите своему онкологу, может заключаться в желании провести некоторое время за занятием, несовместимым по какой-то причине с химиотерапией, необходимости разобраться со своими мыслями по поводу продолжения лечения, а также в стремлении предотвратить серьезное ухудшение вашего здоровья.

Важно, чтобы вы не чувствовали себя во власти обстоятельств, – вы должны понимать, что экспертное мнение врачей не является истиной в последней инстанции.

Возможно, онколог действительно глубоко убежден, что химиотерапия идет вам на пользу, однако у вас есть полное право на свое мнение, особенно если учесть, что только вам понятны ваши субъективные ощущения, связанные с химиотерапией, такие как ее воздействие на вас и ваших близких на эмоциональном уровне.

Суть в том, что никому не следует месяц за месяцем проходить химиотерапию, если каждый раз он об этом сожалеет. Если вам хочется отдохнуть от химиотерапии, то я призываю вас кое о чем подумать. Способствует ли химиотерапия улучшению вашего самочувствия и делает ли она выполнение некоторых любимых занятий для вас возможным? Во многих случаях именно в этом и состоит польза от химиотерапии – ни больше ни меньше, однако уже одно это стоит того, чтобы ее продолжать. Возможно, поначалу ответ на этот вопрос был положительным, однако ситуация изменилась, и теперь на этот вопрос вы ответите скорее нет, чем да. Уходит ли на восстановление после сеанса больше чем несколько дней? Вы удивитесь, как много пациентов только и делают, что путешествуют от своей кровати до химиотерапии и обратно. Неудивительно, что они и те, кто о них заботятся, начинают сомневаться, есть ли в этом хоть какой-то смысл. Спросите себя, какого именно результата вы надеетесь добиться с помощью химиотерапии. Может быть, вы ждете хотя бы какого-то улучшения своего самочувствия, чтобы отправиться на отдых вместе с семьей? Если это так, то насколько именно вам должно стать лучше и возможно ли это, по-вашему, при текущем положении дел? Будете ли вы сожалеть, что не успели чего-то сделать, если ваше состояние внезапно резко ухудшится? Из тех ли вы людей, которые будут постоянно корить себя за то, что не лечитесь, или же вы будете по максимуму наслаждаться своей свободой? Поговорите об этом с кем-нибудь, кому вы доверяете, чтобы вам было проще расставить приоритеты.

Требуйте от своего врача, чтобы он говорил с вами начистоту по поводу пользы от продолжения лечения.

Для некоторых врачей подобное желание пациента становится отличным поводом высказать свое мнение, на что иначе они могли просто не решиться. Вас может удивить то, что вы узнаете, – ожидаемая врачом польза от лечения может оказаться как выше, так и намного ниже ваших предположений. Эта информация может помочь вам принять решение, которое при других обстоятельствах вам было бы сделать слишком сложно.

Помните, что любые медицинские решения основаны по большей части на очевидных фактах, однако ваше эмоциональное состояние тоже играет роль, причем судить о последнем намного проще именно вам.

Иногда разговор с близкими по поводу прекращения лечения огорчает больше, чем обсуждение этого вопроса с нерешительным врачом. Они хотят, чтобы вы продолжили лечиться, даже если это и означает необходимость иметь дело с невыносимыми побочными эффектами. Чаще всего они исходят из самых благих намерений и переживают по поводу вашего здоровья. Разумеется, вам не стоит полностью пренебрегать их доброжелательной обеспокоенностью – вместо этого спокойно объясните, как лечение влияет на ваше самочувствие и почему вы решили, что для вас это не самый лучший вариант. Близким и любящим вас людям следует дать понять, что вы не собираетесь полностью забросить лечение. Когда они поймут вашу ситуацию и успокоятся, то у них появится желание всячески поддерживать вас в поставленных вами перед собой целях. Им будет проще признать, что вы вправе сами выбирать, как лечиться, когда они увидят, что вам действительно стало легче.

В конечном счете только вам решать, прервать лечение или нет, а может, и вовсе его прекратить, о чем мы поговорим в следующей главе. Перед тем как принять такое решение, вооружитесь объективными фактами, но ни в коем случае не игнорируйте свои собственные ощущения, которые зачастую являются самым надежным ориентиром.

• Если вы раздумываете о том, чтобы прекратить химиотерапию, скажите об этом своему онкологу, открыто изложив причины вашего решения.

• Задайте своему онкологу конкретный вопрос по поводу целесообразности проводимого лечения.

• Если вы будете игнорировать последствия воздействия токсинов и продолжать лечение, то это может вам сильно навредить и даже стоить жизни. Отдых может значительно улучшить ситуацию.

• Когда люди прекращают курс химиотерапии, то их нередко терзают сомнения, переживания и чувство вины. Сосредоточьтесь на поставленных перед собой целях – так вам будет проще со всем справиться.

Пусть рак попятится

Корни уходят в древность

Подобный метод упоминался еще в индийских трактатах X — VIII веков до н.э. — опухоли брюшной полости тогда лечили прикладыванием нагретого камня. Практиковали такое и древние греки. Однако серьезные исследования в этом направлении стали проводить только во второй половине прошлого столетия. В Беларуси разработки в области гипертермии начались в 1960‑х годах под руководством члена‑корреспондента АМН СССР профессора Николая Александрова и профессора Семена Фрадкина.

Сейчас, когда счет пролеченных с помощью гипертермии пациентов идет на тысячи, можно с уверенностью утверждать: это работает, ведь эффективность лечения рака III — IV стадий возросла в 1,5 — 2 раза. Кстати, за разработку и внедрение методов лечения злокачественных опухолей с использованием гипертермии и искусственной гипергликемии в 1988 году коллектив сотрудников НИИ онкологии и медицинской радиологии им. Н.Н.Александрова получил Государственную премию БССР.

Общая и локальная

— Установка позволяет нагревать тело до 41 — 42,5 градуса и поддерживает нужную температуру во время всего сеанса, — отмечает заведующий лабораторией фотодинамической терапии и гипертермии с группой химиотерапии Дмитрий Церковский. — В среднем сеанс длится 4 — 5 часов. Глубина проникновения тепла достаточно большая — несколько десятков сантиметров, что позволяет повлиять на патологические процессы в организме.

При этом с пациентом все время находится целая команда врачей, которые наблюдают за его состоянием: онколог, анестезиолог, анестезистка и медсестра плюс инженер, ответственный за работу установки. После завершения сеанса общей гипертермии еще сутки человек наблюдается в специальной процедурной палате. Все‑таки нагрев происходит под общим наркозом, нужно проследить, чтобы не возникло осложнений. Хотя они иногда и возникают (к примеру, незначительные повреждения кожи и подкожной жировой клетчатки, тошнота, рвота, обострение хронических инфекций), в основном лечение переносится хорошо, метод безопасен.

Наши врачи накопили немалый опыт эффективного применения общей гипертермии в лечении сарком мягких тканей, меланомы кожи, почечно‑клеточного рака, неорганных опухолей забрюшинного пространства, нерезектабельного рака шейки матки, а также устойчивых к химиотерапии опухолей яичников.

А вот при проведении сеанса локальной гипертермии нагревается не все тело, а лишь та часть, где находится опухоль. Причем пациент все время находится в сознании. В этом случае используется немецкая гипертермическая установка Celsius TCS. Такой подход повышает эффективность химиотерапии и лучевой терапии и помогает перевести неоперабельные опухоли в операбельное состояние, чтобы уменьшить объем операции.

Как при общей, так и при локальной гипертермии одним сеансом не обойтись. В среднем это 4 — 6 процедур в зависимости от вида рака и его стадии, с интервалами в 3 — 4 недели.

— Максимальное количество сеансов, которые мы проводили для одной пациентки, — 12, — рассказывает онколог первой квалификационной категории Александр Мазуренко. — Это был очень сложный случай меланомы кожи с метастазами во все органы и ткани. Лечение с применением общей гипертермии проводилось с интервалами в 1,5 месяца. Таким образом мы продлили пациентке жизнь более чем на год. К сожалению, пока не существует никаких маркеров, чтобы с уверенностью сказать, будет ли эффективна гипертермия в отношении каждого конкретного случая. Каждый организм отвечает на терапию индивидуально.

Только комплексом

♦ Далеко зашедшие и распространенные формы злокачественных новообразований, когда традиционные методы лечения малоэффективны.

♦ Неоперабельные формы опухолей.

♦ Злокачественные опухоли, устойчивые к химио‑ и лучевой терапии.

♦ повысить противоопухолевую эффективность химиотерапии и лучевой терапии;

♦ перевести неоперабельные опухоли в операбельное состояние и уменьшить объем операции;

♦ увеличить продолжительность жизни пациентов и повысить ее качество;

♦ снизить частоту местных рецидивов и риск появления отдаленных метастазов;

♦ достигнуть клинической ремиссии на поздних стадиях заболевания.

— Пётр Михайлович, не могли бы вы рассказать, в чём заключается суть вашего метода?

— Есть вирусы, которые могут подавлять рак. Они обладают онколитическими свойствами. И они безвредны для здоровья человека. Этот способ лечения практически не даёт побочных эффектов. Возможно только кратковременное повышение температуры, что является положительным признаком, говорящим о том, что вирус в организме прижился и оказывает реакцию. Это легко снимается обычными жаропонижающими средствами.

— Когда метод станет широко применяться в практической медицине?

— Сейчас основная наша задача — сертифицировать те препараты, которые у нас есть. Эта работа поддерживается Минздравом и Минобрнауки. У нас есть несколько грантов, по которым мы испытываем эти препараты. Мы делаем новые варианты онколитических вирусов с усиленными свойствами. Скоро должны начаться доклинические испытания в институте имени Смородинцева в Санкт-Петербурге. Мы уже передали туда препараты. Врачи говорят, что на испытания уйдёт месяцев пять-шесть. Учитывая ситуацию с коронавирусом, я думаю, что в начале 2021 года испытания могут быть закончены и тогда мы уже сможем договариваться с клиниками о проведении клинических испытаний.

— Что собой представляет препарат, который должен пройти испытания?

— Препарат — это живой вирус, который выращивается на культурах клеток. Это лекарство нового типа, которого не нужно много. Важно, чтобы он попал в организме в те клетки, которые чувствительны к нему. А дальше он сам размножается. То есть лекарство само себя воспроизводит уже в том месте, где оно нужно. Это раствор, 100 млн вирусных частиц в 1 мл. Но самая большая проблема в этом лечении — это способ доставки вируса в опухоль, в случае с глиобластомой — в мозг, в ту область, где находится опухоль.

Если препарат ввести просто внутривенно, то очень небольшая часть вируса может попасть в опухоль. В кровотоке есть неспецифические факторы, которые этот вирус быстро инактивируют. Кроме того, в мозгу есть гематоэнцефалический барьер, который препятствует попаданию туда всяких нежелательных агентов, в том числе и вирусов. Поэтому вирусу очень трудно добраться до опухоли.

— Как вы смогли решить эту проблему?

Эти клетки, как торпеды, идут в очаги воспалений, где находится опухоль. Там вирус выходит из них и начинает убивать опухолевые клетки. Этот метод мы уже отработали на нескольких пациентах. Есть хорошие примеры, когда на МРТ или КТ видно, как опухоль уменьшается и исчезает. Но это происходит не у всех.

— Почему же одни и те же вирусы не справляются с одними и теми же видами опухолей?

— Дело в том, что каждый конкретный вирус нашей панели действует только на 15—20% пациентов. Остальные оказываются к вирусу устойчивы. Однако у нас есть много разных вирусов, и мы можем подобрать свой для любого пациента. Но для этого нужно иметь живые клетки пациента.

Сейчас мы разрабатываем такие тесты, которые могут по обычной биопсии быстро показать, к какому вирусу опухоль будет чувствительна. Это очень сложная работа. Возможно, в будущем специальные клинические лаборатории будут получать от пациентов все необходимые материалы и в режиме конвейера проводить тестирование, подбирать препараты и далее — лечение.

Но сейчас к нам обращаются те, кому уже никто не может помочь. Некоторые из них лечатся у нас по полгода и более. Если идёт стабилизация и видно, что опухоль не растёт, мы делаем перерыв до тех пор, пока рост не возобновится. Но есть случаи, когда рост не возобновляется. У нас есть пациент, который живёт уже четыре года, притом что шансов у него не было. Глиобластома — это смертельное заболевание, средняя продолжительность жизни с ним — 12—15 месяцев с момента постановки диагноза.

— Прежде всего должен сказать, что пока это экспериментальное лечение. Когда Макаров доложил об этом методе на совещании у президента, мне кажется, он не рассчитывал на то, что это вызовет такой резонанс. Сейчас меня буквально атакуют письмами десятки больных с просьбой помочь.

Мне кажется, что не стоило рассказывать про Заворотнюк. Я знаю, что родные Анастасии долгое время вообще не комментировали её состояние и не хотели, чтобы в прессе поднимали этот вопрос. Сам я Анастасию ни разу не видел. Ко мне обращались её близкие с просьбой о помощи. Я сказал, что мы могли бы на первом этапе протестировать её клетки.

Дело в том, что во время операции были забраны живые клетки опухоли и переданы в один из институтов, где их удалось вывести в культуру клеток, чтобы они делились в пробирке. Мы взяли их и протестировали на чувствительность к нашим онколитическим вирусам, которые мы рассматриваем как средство лечения глиобластомы. Обнаружилось, что из 30 вирусов 7—8 вполне подходящие. И на этом этапе мы остановились, потому что муж Анастасии Пётр Чернышов сказал, что сейчас ситуация более-менее спокойная, если будет крайняя необходимость, они к нам обратятся. Это всё, что касается Заворотнюк.

Но всё это мы делали и делаем в очень ограниченном масштабе. Сейчас, когда всё выплеснулось в СМИ, мы просто не справимся с таким валом пациентов.

— Можете ли вы прокомментировать связь между ЭКО и появлением глиобластомы? Есть такие исследования?

— Как я понимаю, этот вопрос опять поднят историей Заворотнюк. В данном случае у неё было ЭКО. Но это никак не говорит о том, что есть какая-то связь. Во-первых, ЭКО не так много делают и глиобластомы — это 1% всех опухолей. Глиобластома встречается не только у женщин. Я думаю, что никакой связи нет. Ведь как может воздействовать ЭКО? Повышается уровень половых гормонов. Но тех гормонов, которые достаточно физиологичные, и так всегда есть в организме. Они просто появляются в другое время и в другой дозе. И вряд ли могут оказать влияние именно на глиальные клетки, с тем чтобы они переродились.

— В мире ведутся подобные исследования по лечению глиобластомы? Что вам известно об этом?

— Мы не первые, кто проверяет вирусы на глиобластоме. Сейчас это очень горячая тема во всём мире. И разные вирусы тестируют для лечения разной онкологии во многих странах. Я знаю один случай, который начали лечить в 1996 году вирусом болезни Ньюкасла, это птичий вирус. И больной до сих пор живёт с глиобластомой. Это опубликованные данные. И есть ещё несколько случаев лечения с помощью рекомбинантных вирусов герпеса.

В прошлом году вышла нашумевшая работа о том, что 20% больных глиобластомой могут быть вылечены вакциной рекомбинантного вируса полиомиелита.

Но нейрохирурги — люди консервативные. Они ни за что не согласятся даже в порядке эксперимента проводить такие опыты на людях. Потому что они очень сильно рискуют, если будет осложнение. Поэтому мы должны дождаться доклинических испытаний, с тем чтобы потом убедить их опробовать схему с прямым введением вируса прямо в опухоль.

— А кто и когда впервые заметил действие вируса на раковые клетки?

— Ещё в начале ХХ века учёные заметили, что опухолевые клетки особенно хорошо размножают вирусы. После инфекционных вирусных заболеваний у некоторых больных при разных видах рака наблюдались ремиссии. И уже тогда возникла мысль о том, что в будущем можно будет лечить онкобольных с помощью вирусов.

В 1950-е годы в Америке проводились эксперименты по лечению рака безнадёжных больных с помощью патогенных вирусов. Считалось, что это меньшее зло по сравнению с самим раком. И тогда были получены положительные результаты. Но поскольку многие больные умирали от инфекционных заболеваний, возник очень большой резонанс. Врачи, которые начали это делать, дискредитировали всю эту область на долгие годы. Были введены дополнительные этические правила. Само упоминание о том, что вирусом можно лечить рак, стало табу.

В 1990-е годы уже стало понятно, как устроены вирусы, структура их генома. Учёные научились вносить изменения в геном вирусов, чтобы сделать их безвредными. И тогда во всём мире начался бум разработки препаратов на основе вирусов для лечения рака. Но тут новая беда. Этому стали сопротивляться фармацевтические компании. Потому что это совершенно другой способ лечения, который подрывает базу их благосостояния.

В начале 10-х годов нашего века многие небольшие компании разрабатывали препараты, которые потом проходили какие-то клинические испытания, были показаны какие-то многообещающие свойства. Но фармацевтические компании скупали эти разработки и практически прекращали деятельность этих небольших стартапов.

— Удалось ли кому-нибудь преодолеть фармацевтическое лобби и зарегистрировать препарат?

— Сейчас в мире зарегистрировано три препарата онколитических вирусов. Один препарат разрешён к использованию в США для лечения злокачественных меланом. Ещё один рекомбинантный аденовирус — в Китае, и один энтеровирус — в Латвии. Но, в общем-то, каждый из этих препаратов находит пока очень ограниченное применение, из-за того что все они действуют только на часть пациентов.

— Пётр Михайлович, а как давно вы ведёте свои исследования?

— Всю жизнь, ещё с 1970-х годов. Мне выпало такое время, когда мы вначале практически ничего не знали о вирусах. И по мере того, как мы что-то узнавали, мы вносили какой-то вклад в эту науку и сами учились. И я начинал как раз с вирусов. Потом переключился на проблему рака — фундаментальные механизмы деления клеток: как нормальная клетка превращается в рак. А потом снова вернулся в вирусологию.

Должен сказать, что и мои родители были вирусологами, они занимались противополиомиелитной кампанией. Моя мать в 1970-е годы изучала, как у детей образуются антитела к полиомиелитной вакцине, и она обнаружила, что у многих детей не образуются антитела. Оказалось, что в кишечнике у детей в это время шла бессимптомная инфекция другого безвредного энтеровируса. И он вызывал неспецифическую защиту от вируса полиомиелита. Поэтому вакцинный полиовирус не мог индуцировать антитела у этих детей. Эти безвредные вирусы были выделены из кишечника здоровых детей. И на их основе были созданы живые энтеровирусные вакцины, которые испытывались для того, чтобы предотвращать какие-то ещё неизвестные инфекции.

И вот мы решили возобновить тот подход, который был предложен моей мамой, когда используется панель энтеровирусов. Оказалось, что те больные, которые нечувствительны к одному вирусу, могут быть чувствительны к другому. Возникла идея подбора вируса под пациента. Мы разработали целую панель собственных вирусов, которые могут также обладать усиленными свойствами. Мы продолжаем эту разработку.

— Ваши вирусы могут побеждать рак. А есть вирусы, которые вызывают развитие опухоли?

— Да. Например, рак шейки матки в 95% случаев вызывается вирусом папилломы. Сейчас уже есть даже вакцины против онкогенных папилломовирусов 16—18-го серотипа, которые применяются для девочек, чтобы не заболевали раком шейки матки. Но это самый большой пример. У большинства видов рака сейчас можно полностью исключить вирусную природу.

— Вы используете естественные вирусы или конструируете их?

— У нас разные есть вирусы. Как я говорил, первая панель была выделена из кишечника здоровых детей. Это природные непатогенные вирусы, которые, кстати говоря, хорошо защищают детей от многих вирусных инфекций. Кроме того, мы делаем синтетические и рекомбинантные вирусы, когда мы вводим определённые изменения в их состав, которые усиливают их онколитические свойства.

— На планете есть ещё места, где может быть очень много вирусов, о которых мы ещё и понятия не имеем. Например, те, что живут в океанских глубинах. Как вы считаете, если вдруг кто-то возьмётся за изучение океана именно с точки зрения вирусов, там могут найтись полезные для вас?

— Да, и сейчас это тоже очень горячая тема. Когда разработали метод секвенирования геномов, ДНК, РНК, то возник соблазн: профильтровать сточные воды, океанические воды, из прудов, морей. Уже пробурили скважину в Антарктиде к древнему озеру, чтобы посмотреть, что там, выделить оттуда биологические компоненты и секвенировать их. И оказывается, что нас окружает огромное количество вирусов, которые абсолютно безвредны. И такое впечатление, что наше исходное представление о вирусах как о чём-то вредном и вызывающем только болезни неверно. Болезнетворный вирус — скорее исключение, чем правило.

Читайте также: