Экспериментальное лечение рака в россии на 4 стадии

Новые технологии приходят в Россию.

Приглашаем пациентов принять участие в новых методах лечения онкологических заболеваний, а также в клинических испытаниях препаратов на основе Т-клеток (LAK-терапия). Терапия проводится в различных научно-исследовательских онкологических центрах, в зависимости от вида опухоли.

Отзыв о методе профессора Скворцовой В.И.

Комментарий о клеточных технологиях главного онколога России, академика Давыдова М.И.

Биовакцины замедляют рост опухоли и предотвращают дальнейшее метастазирование, т.к. содержат активные иммунные клетки, способные взять раковую опухоль под строгий контроль. Этот контроль позволяет перевести рак 4 стадии в хроническую, но не смертельную форму, что обеспечивает пациенту качественную и продолжительную жизнь.

Если в вашем региональном онкологическом диспансере отказали в лечении рака 4 стадии, или назначили химиотерапию которая не дала результатов. Обращайтесь к нам, с применением новых уникальных технологий у пациента появляется возможность не только улучшить общее самочувствие, но и значительно продлить жизнь.

Благодаря развитию медицины многие больные проходя лечение рака 4 стадии получили шанс на выздоровление. Таким образом, если отсутствует возможность хирургического удаления опухоли, онкологи прибегают к использованию экспериментальных методов, которые часто позволяют продлить, а также облегчить жизнь онкобольному.

Кто может рассчитывать на нашу помощь?

• Онкобольные с запущенной формой, помогать которым отказались другие клиники из-за распространенности метастаз;
• Пациенты, которым противопоказаны традиционные методики (химиотерапия, хирургия, лучевая терапия);
• Пациенты, которых необходимо привести к состоянию, разрешающему проведение хирургической операции;
• Больные, у которых не обнаружен первоначальный очаг;
• Пациенты, для которых проведение традиционных методов оказалось не эффективным.

Способы лечения рака 4 стадии

В тех случаях, когда лечение рака 4 стадии стандартными способами бессильно, следует использовать инновационные методы. К таким способам относятся: клеточная иммунотерапия, радиочастотная абляция, введение химиопрепаратов внутриартериально. Данные процедуры способны оказать помощь даже в тех случаях, если метастазы слишком распространены.

• уменьшить размеры опухоли,
• получить возможность осуществить операцию по удалению оставшихся компонентов опухоли,
• провести лечение, направленное на нормализацию состояния, которая приведет к частичной регрессии опухолевой ткани.

Клеточные биологические вакцины

Профессор В.И. Скворцова анонсировала инновационный российский препарат PD 1 для борьбы с онкологическими патологиями, и отметила, что данное средство является весьма эффективным.

Рассматриваемый препарат PD 1 способствует активизации иммунитета онкобольного к самостоятельной борьбе с опухолью. Таким образом, у иммунной системы проявляется способность распознавать и разрушать метастазы новообразования. Основным преимуществом данного препарата выступает то, что он оказывает воздействие непосредственно на саму опухоль, не повреждая здоровые органы.

Биологические вакцины – это инновационное открытие в области онкологии, к ним относятся средства генной и клеточной терапии, обладающие способностью полностью избавить пациента от онкозаболевания, которое ранее не поддавалось излечению.

Экспериментальные методы

Экспериментальное лечение рака 4 стадии проходят добровольцы, ознакомленные с принципом действия препаратов, вероятных побочных действиях и благотворном воздействии на регресс опухоли.

Вакцинотерапия позволяет существенно улучшить качество лечебных курсов и приводит к более стремительному излечению, снижая риск появления рецидивов и распространение метастазов.

Уникальные по своему составу биологические вакцины занимают значимое место в целостной стратегии ведения онкологических патологий.

Гипертермическая химиотерапия

Совсем недавно пациенты с канцероматозом брюшной полости считались неоперабельными, и в большинстве случаев им назначали применение паллиативных мер. Проще говоря, спасением жизни онкобольного не занимались, просто стремились ее улучшить. Теперь ситуация стала абсолютно другой.

При проведении гипертермической химиотерапии в брюшную полость вводятся химиопрепараты, заранее подогретые до температуры в 40 градусов. Лекарство оставляют на протяжении двух часов, промывая с помощью специального насоса брюшину полость.

Электропорация

Принцип действия данной методики заключается в уничтожении метастаз высоким напряжением электротока, подающегося кратковременными пульсациями. Ток оказывает воздействие исключительно на опухолевые новообразования, при этом не повреждая здоровые ткани. Рассматриваемая технология предназначена для борьбы с онкологией поджелудочной железы, печени, и легких, в том случае, если больной неоперабелен.

Выживаемость и прогноз

Как показывает статистика, данная терапия дает 100%-ный шанс на пятилетнюю выживаемость лишь в 23% случаев. Для печени и поджелудочной железы этот коэффициент ниже в два раза, для других опухолей, наоборот, выше.
Богатый опыт наших квалифицированных специалистов в сочетании с применением инновационных технологий и препаратов позволяет проводить лечение онкологических патологий максимально эффективно независимо от того, какая стадия заболевания.

Для подбора эффективного метода лечения вы можете обратиться за

- методы инновационной терапии;
- возможности участия в экспериментальной терапии;
- как получить квоту на бесплатное лечение в онкоцентр;
- организационные вопросы.

После консультации пациенту назначается день и время прибытия на лечение, отделение терапии, по возможности назначается лечащий доктор.

В июньском Nature Medicine ученые сообщили знаковую новость: им удалось вылечить рак груди в терминальной стадии у 49-летней пациентки. Сейчас злокачественный процесс с большим объемом первичной опухоли, наличием значительного количества пораженных лимфоузлов и метастазов считается почти необратимым. Статистика выживаемости с раком молочной железы четвертой клинической стадии (клиническая стадия характеризует распространенность и размеры опухоли) говорит о том, что пятилетняя выживаемость не превышает 10%. Можно ли будет существенно увеличить это число с помощью нового метода и когда можно ожидать его прихода в больницы?

Результаты терапии, отраженные в Nature Medicine, говорят о регрессии распространенного рака молочной железы (спустя два года после начала лечения признаков рака у пациентки нет). Терапевтический подход, примененный для лечения данного пациента, с одной стороны не является принципиально новым, однако детали крайне интересны.

Медицина против рака и финансовой системы

Во-первых, представленный подход к терапии — пример реальной персонализированной терапии. Каждая опухоль биологически и генетически уникальна, и даже схожие по характеристикам (иммунофенотипу, распространенности) опухоли молочной железы имеют свои особенности и в идеальном мире должны лечиться по-разному. О персонализации терапии в мире говорят очень много, однако пока это только новое веянье, и ни в коем случае не общая практика. Препятствий для внедрения такого подхода в общую практику достаточно, и не последнее место занимают экономические соображения. Сейчас система финансирования лечения онкологических заболеваний отталкивается от протокола лечения. В персонализированной же терапии понятие протокола как такового нивелируется, и оплачивать потребуется то лечение, которое будет назначено по результатам диагностики и определения свойств опухоли.

Во-вторых, данный пример отражает стратегическую роль иммунотерапии в борьбе с онкологическими заболеваниями. На данный момент в мире используется уже целый ряд препаратов, которые позволяют иммунной системе бороться с злокачественной опухолью. Такие препараты блокируют защитные механизмы опухоли, которые не позволяют иммунной системе ее атаковать. Здесь же применен другой подход, когда клетки иммунной системы пациента модифицируют invitro и вводят пациенту. Уверен, что в области иммунотерапии появится еще много эффективных подходов к лечению рака.

Переход от экспериментов к повседневной практике

Бурное развитие онкологии вселяет оптимизм, сегодня все чаще врачи смотрят далеко за горизонты 5-летней выживаемости. На данный момент описанное в статье лечение не является стандартным методом ни в России, ни за рубежом.

Когда подобные методики лечения будут доступны везде и всем? Во-первых, проведен успешный и серьезно подготовленный, но все же клинический эксперимент. До перехода этого метода в фазу повседневной клинической практики наверняка пройдет еще не меньше двух-трех лет.

Во-вторых, требуется решить экономическую задачу: как система финансирования здравоохранения сможет оплатить подобные методы, которые очевидно будут существенно дороже существующих. Например, текущая терапия от рака компании Novartis стоит $475 000. Скорее всего найдутся более дешевые методы, но стоимость персонализированного лечения будет оставаться высокой. Оно может окупиться, если учитывать общий экономический эффект при широком внедрении: государству и страховым компаниям не придется нести необоснованные затраты на неподходящее пациенту лечение. Сколько потребуется времени на решение этой задачи — не столь очевидно.

В любом случае эта новость об успехах иммунной терапии позитивная. Даже если практических результатов нам придется ждать несколько лет, уже сейчас она привлечет внимание к проблемам онкологических заболеваний и поискам методов их лечения.

Злокачественная опухоль (рак) — бесконтрольное разрастание изменившихся клеток ткани. Во время роста злокачественная опухоль нарушает нормальную работу организма. Этот термин объединяет группу из более чем 100 заболеваний.

Все онкологические заболевания очень отличаются друг от друга. Для борьбы с онкологическими заболеваниями медицина, опирающаяся на науку, предлагает три основных вида лечения: химиотерапия, лучевая терапия и оперативное вмешательство.

Многие пациенты, потерявшие надежду излечиться посредством традиционных методов терапии, соглашаются опробовать на себе экспериментальную клиническую медицину.

Экспериментальные методы терапии онкологии — это методы лечения раковых опухолей, которые на сегодняшний день не до конца апробированы и не включены в протоколы ВОЗ, находятся на стадии клинических испытаний и требуют дальнейшего изучения.

Среди экспериментальных методов лечения рака можно выделить следующие:

• Генная терапия — разработана для людей, у которых по результатам личных исследований можно предположить генетическую предрасположенность к развитию злокачественных опухолей. Основан этот метод на том, что больному вводятся в опухоль гены, побуждающие клетки погибать, или, как минимум, препятствующие их размножению.
  
• Криоабляция — этот метод призван заморозить пораженную ткань и ввести ее в состояние некроза. Правда, прилегающие здоровые клетки пострадают тоже.
  Высокоинтенсивный сфокусированный ультразвук (HIFU) — призван разрушить пораженные клетки.
  
• Ангиостатические лекарства — их действие направлено на препятствование образованию капилляров в опухоли. Для того, чтобы существовать и расти, опухоли необходим приток крови. После того, как разрушаются капилляры, опухоль должна погибнуть.
  
• Лазеротерапия — во время подобного лечения энергия светового лазерного луча трансформируется в тепловую. Способ, призванный высокой температурой погубить раковые клетки.
  

Также в некоторых центрах лечения онкологических заболеваний используются анаэробные бактерии, уничтожающие самый центр опухоли, иногда остающийся частично недосягаемым для других лекарственных средств, тогда как периферийная часть опухоли гибнет под воздействием химиотерапии.

Нанотерапия — один из самых смелых и фантастичных экспериментальных способов лечения рака. Введенные в организм ракового больного наногильзы с крошечными частицами золота могут сами обнаружить в организме злокачественный очаг и полностью его уничтожить.

Одним из экспериментальных методов лечения является иммунотерапия. Ее цель заключается в стимуляции иммунной системы на борьбу с раковыми клетками. Противоопухолевая вакцинация — это способ создания активного специфического противоопухолевого иммунитета в организме с помощью вакцины, содержащей иммуногенные антигены.

Таргетная терапия или "терапия цели" — последняя технология лечения раковых опухолей, основанная на принципах целевого воздействия на фундаментальные молекулярные механизмы, лежащие в основе того или иного заболевания. Она вызывает только гибель опухолевых клеток, практически не оказывая неблагоприятного воздействия на здоровые ткани организма, и, следовательно, не вызывая таких побочных эффектов.

В последнее время в развитых странах все шире используется метод химиоэмболизации, сочетающий в себе эмболизацию опухоли (т.е. прекращение в ней кровотока, что уже само по себе оказывает лечебное воздействие), а также доставку в ее ткани химиопрепарата, который концентрируется именно в опухоли и оказывает фокусированное локальное воздействие.

К экспериментальным методам лечения рака прибегают только тогда, когда все традиционные клинические способы уже испробованы и не дали результатов. В основном на экспериментальные методы решаются люди с обильно метастазирующей опухолью, а также те, к кому уже применяется не радикальное, а паллиативное лечение.

По мнению некоторых специалистов-онкологов, реальная эффективность экспериментального лечения злокачественных опухолей варьируется от 11 до 27% (в среднем эффективность равна 22%).

Новым трендом в медицине становится персонифицированный подход, при котором лечение подбирается в зависимости от молекулярно-генетических особенностей конкретного пациента. Поскольку персонифицированная медицина только начинает зарождаться, то никто из врачей не может гарантировать пациенту, что дорогостоящая химиотерапия вместо лечения его не убьет, или таргетный препарат не вызовет появления новых типов опухолей и т.д.

Каждая страна имеет свои особенности лечения. Лечение рака в США отличается высокими ценами, однако новейшие разработки лучших онкологов позволяют достигать неизменно высокого процента ремиссии у детей с диагностированным раком. Лечение рака в Германии отличается использованием классических методов, которые полностью безопасны и эффективны. Несмотря на применение оборудования последнего поколения, использование экспериментальных методов лечения не приветствуется. В Израиле использование экспериментальных технологий и препаратов значительно шире, что позволяет добиваться стабильно высоких результатов в лечении.

Одним из крупнейших и старейших медицинских центров в мире, специализирующихся на онкологии, является Мемориальный онкологический центр им. Слоуна-Кеттеринга (Memorial Sloan-Kettering Cancer Center, MSKCC) в Нью-Йорке (США). В учреждении проводятся операции по эмболизации опухоли, процедуры химической и термической абляции и др., применяются новейшие методы химиотерапии.

Немецкий центр изучения рака (DKZF) при университете Гейдельберга — один из самых авторитетных онкологических центров не только в Германии, но и в мире. Центр ионно-лучевой терапии при университете Гейдельберга активно применяет одно из самых перспективных открытий в лечении злокачественных опухолей — облучение тяжелыми ионами.

Один из самых известных частных медицинских центров Израиля — клиника Топ Ихилов (Top Ichilov Clinic). Клиника располагается на территории крупной израильской государственной больницы "Ихилов" в Тель-Авиве. Здесь применяются все известные в настоящее время методы лечения онкологических заболеваний, в том числе иммунотерапия, выжигающая терапия (воздействие на опухоль ультразвуком высокой частоты), генотерапия, воздействие на мембраны клеток опухоли. В процентном соотношении, стоимость услуг израильских специалистов ниже стоимости обслуживания в странах Европы примерно на 40% и ниже стоимости медицинских услуг в США на 60%.

Клиники Индии предлагают высокий уровень лечения онкологических заболеваний, такой же что и ведущие страны Западной Европы, Израиль и США, но по ценам в несколько раз ниже. Среди лучших онкологических клиник Индии — больница Дхарамшила (Dharamshila) в Нью-Дели и Мемориальная больница Тата (Tata Memorial) в Мумбаи, при которой работает всемирно известный Центр лечения, исследований и образования в онкологии (ACTREC). Мемориальная больница Тата — лидер в области клинических исследований. Кроме того, эта больница изыскивает возможности, чтобы бесплатно лечить почти 70% своих пациентов.

Многие экспериментальные программы проводятся в Китае, который является разработчиком целого ряда экспериментальных препаратов. Есть разработки у Японии и Южной Кореи.

В России крупнейшими государственными клиническими учреждениями онкологического профиля являются Московский научно-исследовательский онкологический институт им. П.А. Герцена, Российский онкологический научный центр им. Н.Н. Блохина РАМН, НИИ онкологии им. Н.Н. Петрова Минздрава РФ, Федеральный научно-клинический центр детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева. Среди крупных частных клиник — Научно-практический центр современной хирургии и онкологии (Европейская клиника), Европейский медицинский центр (в составе сети клиник, которые функционируют по всей Европе), Швейцарская университетская клиника SwissClinic.

Многие федеральные и региональные клиники России проводят многоцентровые рандомизированнные (со случайным отбором кандидатов) контролируемые исследования по изучению новых противоопухолевых агентов, часть из которых, пройдя все фазы исследования и регистрацию, получают статус противоопухолевого лекарства на основании большой доказательной базы (так называемая "доказательная медицина"). Но до завершения этих исследований и регистрации препарата запрещено публиковать какие-либо данные, относящиеся к конкретному протоколу лечения. Сам же больной обязательно подписывает информационное согласие на участие в экспериментальном лечении.

По мнению специалистов, экспериментальных программ в России мало, нет значимых отечественных разработок. В стране ученые работают примерно со 150 лекарственными молекулами, а в мире их разрабатывается 2,5 тысячи.

В тех случаях, когда возможности отечественной медицины исчерпаны и есть возможность продолжить лечение за границей, российские онкологи сами предлагают это сделать. И тут очень нужна помощь благотворительных фондов, если не получается быстро получить государственные средства.

Внутри благотворительных фондов существует механизм принятия решения. Например, с фондом помощи детям с онкогематологическими и иными тяжелыми заболеваниями "Подари жизнь" работают медицинские эксперты — ведущие детские онкологи и гематологи страны. Именно они принимают все решения о том, будет фонд оказывать помощь или нет. Помощь фонд оказывает только в том случае, если эксперты подтвердят: лечение, которое необходимо ребенку для полного выздоровления, нельзя провести в России, но можно в зарубежной клинике. Если это не так — фонду приходится отказывать родителям. Также фонд не вправе собирать средства, если ребенку можно помочь в российской клинике, но родители хотят лечить его только за границей. В таком случае родителям приходится самим искать деньги. Если фонд собирает больше средств, чем нужно конкретному ребенку, то передает их на лечение других детей.

Уровень и квалификация российских специалистов ни в чем не уступает специалистам лучших западных онкологических центров. Многие из разрабатываемых лекарственных препаратов, включая таргетные препараты и противоопухолевые вакцины, тестируются совместно европейскими, американскими и российскими центрами с набором больных из Европы, Северной Америки и Российской Федерации.

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

— Пётр Михайлович, не могли бы вы рассказать, в чём заключается суть вашего метода?

— Есть вирусы, которые могут подавлять рак. Они обладают онколитическими свойствами. И они безвредны для здоровья человека. Этот способ лечения практически не даёт побочных эффектов. Возможно только кратковременное повышение температуры, что является положительным признаком, говорящим о том, что вирус в организме прижился и оказывает реакцию. Это легко снимается обычными жаропонижающими средствами.

— Когда метод станет широко применяться в практической медицине?

— Сейчас основная наша задача — сертифицировать те препараты, которые у нас есть. Эта работа поддерживается Минздравом и Минобрнауки. У нас есть несколько грантов, по которым мы испытываем эти препараты. Мы делаем новые варианты онколитических вирусов с усиленными свойствами. Скоро должны начаться доклинические испытания в институте имени Смородинцева в Санкт-Петербурге. Мы уже передали туда препараты. Врачи говорят, что на испытания уйдёт месяцев пять-шесть. Учитывая ситуацию с коронавирусом, я думаю, что в начале 2021 года испытания могут быть закончены и тогда мы уже сможем договариваться с клиниками о проведении клинических испытаний.

— Что собой представляет препарат, который должен пройти испытания?

— Препарат — это живой вирус, который выращивается на культурах клеток. Это лекарство нового типа, которого не нужно много. Важно, чтобы он попал в организме в те клетки, которые чувствительны к нему. А дальше он сам размножается. То есть лекарство само себя воспроизводит уже в том месте, где оно нужно. Это раствор, 100 млн вирусных частиц в 1 мл. Но самая большая проблема в этом лечении — это способ доставки вируса в опухоль, в случае с глиобластомой — в мозг, в ту область, где находится опухоль.

Если препарат ввести просто внутривенно, то очень небольшая часть вируса может попасть в опухоль. В кровотоке есть неспецифические факторы, которые этот вирус быстро инактивируют. Кроме того, в мозгу есть гематоэнцефалический барьер, который препятствует попаданию туда всяких нежелательных агентов, в том числе и вирусов. Поэтому вирусу очень трудно добраться до опухоли.

— Как вы смогли решить эту проблему?

Эти клетки, как торпеды, идут в очаги воспалений, где находится опухоль. Там вирус выходит из них и начинает убивать опухолевые клетки. Этот метод мы уже отработали на нескольких пациентах. Есть хорошие примеры, когда на МРТ или КТ видно, как опухоль уменьшается и исчезает. Но это происходит не у всех.

— Почему же одни и те же вирусы не справляются с одними и теми же видами опухолей?

— Дело в том, что каждый конкретный вирус нашей панели действует только на 15—20% пациентов. Остальные оказываются к вирусу устойчивы. Однако у нас есть много разных вирусов, и мы можем подобрать свой для любого пациента. Но для этого нужно иметь живые клетки пациента.

Сейчас мы разрабатываем такие тесты, которые могут по обычной биопсии быстро показать, к какому вирусу опухоль будет чувствительна. Это очень сложная работа. Возможно, в будущем специальные клинические лаборатории будут получать от пациентов все необходимые материалы и в режиме конвейера проводить тестирование, подбирать препараты и далее — лечение.

Но сейчас к нам обращаются те, кому уже никто не может помочь. Некоторые из них лечатся у нас по полгода и более. Если идёт стабилизация и видно, что опухоль не растёт, мы делаем перерыв до тех пор, пока рост не возобновится. Но есть случаи, когда рост не возобновляется. У нас есть пациент, который живёт уже четыре года, притом что шансов у него не было. Глиобластома — это смертельное заболевание, средняя продолжительность жизни с ним — 12—15 месяцев с момента постановки диагноза.

— Прежде всего должен сказать, что пока это экспериментальное лечение. Когда Макаров доложил об этом методе на совещании у президента, мне кажется, он не рассчитывал на то, что это вызовет такой резонанс. Сейчас меня буквально атакуют письмами десятки больных с просьбой помочь.

Мне кажется, что не стоило рассказывать про Заворотнюк. Я знаю, что родные Анастасии долгое время вообще не комментировали её состояние и не хотели, чтобы в прессе поднимали этот вопрос. Сам я Анастасию ни разу не видел. Ко мне обращались её близкие с просьбой о помощи. Я сказал, что мы могли бы на первом этапе протестировать её клетки.

Дело в том, что во время операции были забраны живые клетки опухоли и переданы в один из институтов, где их удалось вывести в культуру клеток, чтобы они делились в пробирке. Мы взяли их и протестировали на чувствительность к нашим онколитическим вирусам, которые мы рассматриваем как средство лечения глиобластомы. Обнаружилось, что из 30 вирусов 7—8 вполне подходящие. И на этом этапе мы остановились, потому что муж Анастасии Пётр Чернышов сказал, что сейчас ситуация более-менее спокойная, если будет крайняя необходимость, они к нам обратятся. Это всё, что касается Заворотнюк.

Но всё это мы делали и делаем в очень ограниченном масштабе. Сейчас, когда всё выплеснулось в СМИ, мы просто не справимся с таким валом пациентов.

— Можете ли вы прокомментировать связь между ЭКО и появлением глиобластомы? Есть такие исследования?

— Как я понимаю, этот вопрос опять поднят историей Заворотнюк. В данном случае у неё было ЭКО. Но это никак не говорит о том, что есть какая-то связь. Во-первых, ЭКО не так много делают и глиобластомы — это 1% всех опухолей. Глиобластома встречается не только у женщин. Я думаю, что никакой связи нет. Ведь как может воздействовать ЭКО? Повышается уровень половых гормонов. Но тех гормонов, которые достаточно физиологичные, и так всегда есть в организме. Они просто появляются в другое время и в другой дозе. И вряд ли могут оказать влияние именно на глиальные клетки, с тем чтобы они переродились.

— В мире ведутся подобные исследования по лечению глиобластомы? Что вам известно об этом?

— Мы не первые, кто проверяет вирусы на глиобластоме. Сейчас это очень горячая тема во всём мире. И разные вирусы тестируют для лечения разной онкологии во многих странах. Я знаю один случай, который начали лечить в 1996 году вирусом болезни Ньюкасла, это птичий вирус. И больной до сих пор живёт с глиобластомой. Это опубликованные данные. И есть ещё несколько случаев лечения с помощью рекомбинантных вирусов герпеса.

В прошлом году вышла нашумевшая работа о том, что 20% больных глиобластомой могут быть вылечены вакциной рекомбинантного вируса полиомиелита.

Но нейрохирурги — люди консервативные. Они ни за что не согласятся даже в порядке эксперимента проводить такие опыты на людях. Потому что они очень сильно рискуют, если будет осложнение. Поэтому мы должны дождаться доклинических испытаний, с тем чтобы потом убедить их опробовать схему с прямым введением вируса прямо в опухоль.

— А кто и когда впервые заметил действие вируса на раковые клетки?

— Ещё в начале ХХ века учёные заметили, что опухолевые клетки особенно хорошо размножают вирусы. После инфекционных вирусных заболеваний у некоторых больных при разных видах рака наблюдались ремиссии. И уже тогда возникла мысль о том, что в будущем можно будет лечить онкобольных с помощью вирусов.

В 1950-е годы в Америке проводились эксперименты по лечению рака безнадёжных больных с помощью патогенных вирусов. Считалось, что это меньшее зло по сравнению с самим раком. И тогда были получены положительные результаты. Но поскольку многие больные умирали от инфекционных заболеваний, возник очень большой резонанс. Врачи, которые начали это делать, дискредитировали всю эту область на долгие годы. Были введены дополнительные этические правила. Само упоминание о том, что вирусом можно лечить рак, стало табу.

В 1990-е годы уже стало понятно, как устроены вирусы, структура их генома. Учёные научились вносить изменения в геном вирусов, чтобы сделать их безвредными. И тогда во всём мире начался бум разработки препаратов на основе вирусов для лечения рака. Но тут новая беда. Этому стали сопротивляться фармацевтические компании. Потому что это совершенно другой способ лечения, который подрывает базу их благосостояния.

В начале 10-х годов нашего века многие небольшие компании разрабатывали препараты, которые потом проходили какие-то клинические испытания, были показаны какие-то многообещающие свойства. Но фармацевтические компании скупали эти разработки и практически прекращали деятельность этих небольших стартапов.

— Удалось ли кому-нибудь преодолеть фармацевтическое лобби и зарегистрировать препарат?

— Сейчас в мире зарегистрировано три препарата онколитических вирусов. Один препарат разрешён к использованию в США для лечения злокачественных меланом. Ещё один рекомбинантный аденовирус — в Китае, и один энтеровирус — в Латвии. Но, в общем-то, каждый из этих препаратов находит пока очень ограниченное применение, из-за того что все они действуют только на часть пациентов.

— Пётр Михайлович, а как давно вы ведёте свои исследования?

— Всю жизнь, ещё с 1970-х годов. Мне выпало такое время, когда мы вначале практически ничего не знали о вирусах. И по мере того, как мы что-то узнавали, мы вносили какой-то вклад в эту науку и сами учились. И я начинал как раз с вирусов. Потом переключился на проблему рака — фундаментальные механизмы деления клеток: как нормальная клетка превращается в рак. А потом снова вернулся в вирусологию.

Должен сказать, что и мои родители были вирусологами, они занимались противополиомиелитной кампанией. Моя мать в 1970-е годы изучала, как у детей образуются антитела к полиомиелитной вакцине, и она обнаружила, что у многих детей не образуются антитела. Оказалось, что в кишечнике у детей в это время шла бессимптомная инфекция другого безвредного энтеровируса. И он вызывал неспецифическую защиту от вируса полиомиелита. Поэтому вакцинный полиовирус не мог индуцировать антитела у этих детей. Эти безвредные вирусы были выделены из кишечника здоровых детей. И на их основе были созданы живые энтеровирусные вакцины, которые испытывались для того, чтобы предотвращать какие-то ещё неизвестные инфекции.

И вот мы решили возобновить тот подход, который был предложен моей мамой, когда используется панель энтеровирусов. Оказалось, что те больные, которые нечувствительны к одному вирусу, могут быть чувствительны к другому. Возникла идея подбора вируса под пациента. Мы разработали целую панель собственных вирусов, которые могут также обладать усиленными свойствами. Мы продолжаем эту разработку.

— Ваши вирусы могут побеждать рак. А есть вирусы, которые вызывают развитие опухоли?

— Да. Например, рак шейки матки в 95% случаев вызывается вирусом папилломы. Сейчас уже есть даже вакцины против онкогенных папилломовирусов 16—18-го серотипа, которые применяются для девочек, чтобы не заболевали раком шейки матки. Но это самый большой пример. У большинства видов рака сейчас можно полностью исключить вирусную природу.

— Вы используете естественные вирусы или конструируете их?

— У нас разные есть вирусы. Как я говорил, первая панель была выделена из кишечника здоровых детей. Это природные непатогенные вирусы, которые, кстати говоря, хорошо защищают детей от многих вирусных инфекций. Кроме того, мы делаем синтетические и рекомбинантные вирусы, когда мы вводим определённые изменения в их состав, которые усиливают их онколитические свойства.

— На планете есть ещё места, где может быть очень много вирусов, о которых мы ещё и понятия не имеем. Например, те, что живут в океанских глубинах. Как вы считаете, если вдруг кто-то возьмётся за изучение океана именно с точки зрения вирусов, там могут найтись полезные для вас?

— Да, и сейчас это тоже очень горячая тема. Когда разработали метод секвенирования геномов, ДНК, РНК, то возник соблазн: профильтровать сточные воды, океанические воды, из прудов, морей. Уже пробурили скважину в Антарктиде к древнему озеру, чтобы посмотреть, что там, выделить оттуда биологические компоненты и секвенировать их. И оказывается, что нас окружает огромное количество вирусов, которые абсолютно безвредны. И такое впечатление, что наше исходное представление о вирусах как о чём-то вредном и вызывающем только болезни неверно. Болезнетворный вирус — скорее исключение, чем правило.