Алексей ссср лечение рака как с ним связаться

Рак: таинство исцеления
Пять главных природных препаратов против онкологии
Алексей Федорович Синяков

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Алексей Федорович Синяков – доктор медицинских наук, профессор, апи- и фитотерапевт, член-корреспондент Международной академии информатизации при ООН.

Сколь ни эффективны новые препараты, предлагаемые фармацевтической промышленностью, скромные травы наших лесов и полей привлекают внимание все большего числа людей. И это вполне понятно. Терапевтическая ценность многих лекарственных растений признана научной медициной. К тому же препараты, приготовленные из них, значительно дешевле, а значит и доступнее.

Самое главное – вера в чудо. И тогда оно свершится. Возможности человеческого организма фантастически велики. Об этом свидетельствует случаи выздоровления безнадежных больных. Предлагаемые рецепты многократно проверены на практике. Поверьте, они помогут вам излечиться от онкологических и других тяжелых болезней, облегчат ваши страдания, вернут радость жизни.

Желаю всем моим читателям счастья, удачи и, конечно же, здоровья! Не забывайте и про отдых…

РАК: ТАИНСТВО ИСЦЕЛЕНИЯ

Аннотация

Эта книга написана не только для тех, кто столкнулся со страшным диагнозом. Но и для тех, кто вовремя задумался о профилактике рака. Для тех, кто не смирился с жестокой болезнью, не потерял веру в возможность ее преодоления, в чудодейственную силу средств народной медицины.

Доктор медицинских наук, профессор, апи— и фитотерапевт, Алексей Федорович Синяков в своей книге рассказывает о многих разновидностях рака, предлагает большое количество уникальных рецептов приготовления в домашних условиях действенных препаратов для лечения и профилактики онкологических заболеваний, а также для восстановления сил организма после операций и химиотерапии.

Использование его советов в комплексе с традиционным лечением поможет быстрее и эффективнее бороться с возникновением и развитием онкологических заболеваний.

Москва, 2019 год

Об авторе

Алексей Федорович Синяков соединил в себе знания научные (так сказать официальные, хотя они и не всегда бывают такими, даже будучи научными) и кладовую знаний народных.

Тем самым он стал носителем ПОДЛИННОГО ЗНАНИЯ. Думаю, эти знания охватывают не только сферу медицины, ибо человек, вступивший на тропу материалистическо-эзотерического познания сущего, уже не может свернуть с этого величественного пути, ведущего ко все новым и новым подлинным открытиям, весьма часто недоступным ни для одних лишь эзотериков, ни для одних лишь материалистов.

Это путь к Божественному знанию, которое неверно понимается в народе, как знание сугубо религиозное. Я насыщаю это внеземное понятие глубоким материалистическим содержанием.

Думая о народном целительстве и медицине, ярчайшим представителем которых является А.Ф.Синяков, я пришел к выводу, что до сих пор вопрос о причинах и механизмах того или иного воздействия, скажем, лекарственных трав на те или иные органы человеческого организма еще недостаточно изучен. Почему для одних органов такие-то травы полезны, а для других вредны? Да, конкретная трава – это и соединение определенных химических элементов, воздействующих на химическую составляющую (как сейчас принято говорить – человека). Но это лишь материалистическая сторона вопроса, но надо видеть и другую сторону вопроса – духовно энергетическую.

Доктор Синяков видит ауру человека (и его больных органов) и может наблюдать ее в динамике по мере целительского (очистительного, оздоровительного и лечебного) воздействия. Это выделяет А.Ф.Синякова в среде врачей и целителей. Используя чудодействие трав и продуктов пчеловодства, он достигает высоких результатов.

Хотелось бы заметить, что фотография доктора на обложках книг обладает большой лечебной силой. Да и магия исходит от его голоса. Я уверен, что никогда не забуду эмоционально бархатистое и интеллектуально содержательное от его голоса даже по телефону и тем более при личном общении с ним! Я почти пьянею от восхищения, когда вновь и вновь воспроизвожу в сознании концепцию доктора о том, что химиотерапия и лучевое лечение рака принося ощутимую временную ремиссию, облегчая на короткий период течение онкологической болезни, одновременно предательски, из-под тишка… убивают наивно верящего в выздоровление больного. И только следование рекомендациям профессора Синякова не дают свершиться страшному!

Мне иногда кажется, что если во всей полноте осознать значимость концепции доктора Синякова в оздоровления и поддержания в оптимальном состоянии иммунной системы, то можно… с ума сойти от радости. Я каждый новый день встречаю с ощущением гордости за доктора, за то, что на Земле есть человек, который распознал главный Божественный замысел: иммунная система, как и информационно-энергетическая система человека – это альфа и омега его Бытия на Земле.

Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы люди чаще знакомились с препаратами, разработанными профессором Синяковым и рецептами травных сборов, а также с его статьями и книгами, которые ставят его далеко впереди тех, кто, достигая колоссальных успехов в отдельных областях медицины, не видит что блуждает в потемках.

Еще в 1980 году на Всемирном научном конгрессе в Тбилиси, молодой доктор Синяков (он был ученым секретарем кардиологической секции) был отмечен известными учеными как талантливый врач и научный работник у которого большое будущее.

Его научно-методические разработки помогали добиваться высоких результатов выдающимся спортсменам советской эпохи не только в СССР, но и в ГДР. Профессор А. Ф. Синяков являлся ученым секретарем научной комиссии СССР – ГДР.

В своей долголетней врачебной практике доктору приходилось оказывать помощь в сохранении здоровья руководителю Монгольской Народной Республики Ю. Цэдэнбалу, кубинскому лидеру Фиделю Кастро, а также видным партийным советским руководителям и многим другим известным людям.

Завершая свой рассказ о докторе Синякове я хочу заметить, что буду рад, если ему удастся сделать настоящий прорыв и в деле пропаганды его лечебных идей.

Макс Фельдман, доктор медицины, Мельбурн

Профессор А. Ф. Синяков принимает экзамен у своих студентов

Химиотерапия через 21 день — наиболее часто применяемый в клинической практике ритм введения противоопухолевых лекарств, но не единственно правильный. Тщательно проверяемые клиническими исследованиям современные схемы химиотерапии немногое позаимствовали от не имевших серьёзной доказательной базы противораковых комбинаций прошлого века, но 21-дневный перерыв в лечении принимается за незыблемую основу без дополнительных клинических экспериментов.

• Различные виды химиотерапии
• Как химиотерапия лечит рак?
• План химиотерапии
• Сколько длится химиотерапия при раке
• Почему химиотерапию проводят циклами?

Различные виды химиотерапии

Химиотерапия (ХТ), как её трактуют онкологи — это применение разных групп противоопухолевых цитостатиков. Гормонотерапия близка к химиотерапии, но иной вид лечебного воздействия, поскольку использует исключительно синтетические гормоны или антигормональные препараты. Оба способа лекарственного воздействия составляют противоопухолевую терапию, куда также относят биологическую терапию, применяющую таргетные и иммунные препараты.

Все варианты противоракового лекарственного лечения оказывают цитотоксическое действие, то есть разными путями убивают опухолевые клетки.

Химиотерапия всегда системное воздействие, поскольку препараты поступают в организм в разной форме — таблетки и растворы, но непосредственно в органы попадают с кровью.

Классифицируется химиотерапевтическое лечение по времени использования относительно радикального и сугубо локального метода — операции и по цели применения:

В зависимости от числа применяемых цитостатиков выделяют монохимиотерапию, когда применяется только один цитостатический препарат, и полихимиотерапию — всё прочее.

Как химиотерапия лечит рак?

Цитостатики нарушают процесс деления раковых клеток и изменяют скорость их роста. Разработано несколько групп цитостатических препаратов и каждая со специфическим действием: одни грубо вмешиваются в метаболические процессы, другие отключают поддерживающие клеточные биохимические реакции вещества, разрывают нити ДНК или мешают разделению делящейся клетки. Важно, что большинство химиотерапевтических лекарств действует на делящиеся клетки, не мешая жить находящимся в покое, считается, что эти спящие клетки через несколько лет станут субстратом образования метастазов.

Все делящиеся клетки в раковом узле составляют наиболее чувствительную к химиотерапии фракцию роста, соответственно результат лечения будет определяться долей этой фракции.

Экспериментальные исследования показали, что цитостатик убивает не конкретное число злокачественных клеток, а определённую долю опухолевого узла в процентах. У онкопациентов с одной локализацией и одинаковыми размерами опухоли после химиотерапии отмечается неодинаковый эффект и хоть похожие, но разной выраженности токсические реакции, потому что у каждого человека своя собственная генетически обусловленная чувствительность клеток к химиотерапии, индивидуальный механизм распределения и нейтрализации цитостатика.

План химиотерапии

Основное большинство схем химиотерапии было разработано на основе научных предположений о механизме действия цитостатика и побочных реакций, то есть эмпирически, но вне закономерностей развития раковой клетки от рождения до смерти.

Сегодня план лекарственного лечения онкобольного стараются персонифицировать на основе индивидуального состояния пациента и биологических характеристик его рака. Раковые опухоли подвергают лабораторным и генетическим исследованиям, находя рецепторы и ферменты, мутации и гены, предсказывающие позитивный результат применения определённых групп лекарств и перспективы развития заболевания.

Химиотерапевтическая терминология разделяет:

• Схему ХТ — сочетание цитостатиков в определённом режиме у одного пациента;
• Цикл химиотерапии — введение определённой дозы лекарства с фиксированными интервалами и одним способом, к примеру, внутривенное капельное введение 800 мг гемцитабина в физиологическом растворе в течение 1 часа каждые 7 дней;
• Курс ХТ — совокупность нескольких одинаковых циклов через определённые перерывы, как правило, курс ограничивают 4-8 циклами и каждый последующий проводится через 21 день;
• Линия химиотерапии — наиболее эффективный при данной патологии курс ХТ, а также проведенный онкобольному курс лечения, достигший определённой цели или не давший результата и замененный на циклы по новой схеме.

Закон требует перед началом противоопухолевой терапии составить общий план лечения на основе индивидуальных особенностей пациента и диагностического обследования, имеющихся хронических болезней, и обязательно в соответствии с биологическими характеристиками клеток рака, объёмом опухоли и расположением метастазов.

План химиотерапии всегда составляется с учётом клинических рекомендаций — протоколов, где первая рекомендуемая комбинация цитостатиков — всегда самая эффективная.

План разрабатывается консилиумом специалистов онкологического профиля: хирургом, лучевым терапевтом (радиологом) и химиотерапевтом.

Сколько длится химиотерапия при раке

Для каждого вида рака клиническими исследованиями определяется оптимальное число циклов, дающих результат у максимальной доли аналогичных по характеристикам пациентов при приемлемой, то есть не очень тяжелой токсичности. Индивидуальную реакцию раковых узлов и организма больного пока не удаётся прогнозировать, она определяется в процессе химиотерапии.

При адъювантной химиотерапии нет новообразования, поэтому продолжительность терапии опирается на научные данные — уменьшение частоты рецидива болезни и увеличение длительности жизни больных, и степень выраженности побочных реакций. При угрожающих жизни осложнениях продолжительность курсового лечения сокращается.

При наличии опухоли, когда можно ориентироваться по изменению размеров рака, как правило, после 2-3 циклов проводится оценка эффекта, если констатируется увеличение зоны поражения, то схема химиотерапии меняется. Уменьшение размера ракового узла — основание для продолжения ХТ, но с каждым последующим циклом результативность снижается, при стабилизации процесса проводится 2-3 поддерживающих цикла и курсовая терапия завершается. Дальше пациент наблюдается, вопрос о лечении ставится только при явном прогрессировании злокачественного заболевания.

Почему химиотерапию проводят циклами?

Клинические исследования доказали, что противоопухолевый эффект достигается при максимально переносимой дозе цитостатика, но внутри организма между максимальной и неэффективной дозировкой лекарства не всегда существует разница. Непосредственный цитотоксический эффект ХТ индивидуален и определяется объёмом погибшей раковой ткани и скоростью восстановления клеточной популяции опухоли.

Химиотерапия повреждает все чувствительные клетки, не только раковые, но и нормальные. Повреждение клеток костного мозга и слизистой кишечника переносится тяжело и может быть фатальным для онкобольного, поэтому перерывы между введениями ориентированы на скорость восстановления чувствительных к химиотерапии нормальных клеток. Считается, что за 21 день у подавляющего большинства пациентов нормализуется состояние костного мозга и кишечной слизистой, и возможно проведение следующего цикла.

С каждым последующим курсом химиотерапии восстановление нормальных тканей замедляется, но увеличение перерывов может негативно сказаться на результате, как и снижение дозировок цитостатиков.

Сегодня есть возможности для поддержания стандартных интервалов и оптимальных дозировок, в Европейской клинике разрабатываются индивидуальные программы сопровождения химиотерапии, позволяющие с минимально возможными потерями пройти намеченным путём к спасению от рака.

Борис Замощик больше 50 лет работает в онкодиспансере Красноярска

Фото: предоставлено пресс-службой онкодиспансера

День борьбы против рака отмечается сегодня, 4 февраля. В этот день принято информировать людей о раке как об одной из самых страшных болезней в мире, привлекать внимание к предотвращению этого заболевания и рассказывать о тех возможностях медицины.

Мы поговорили с Борисом Еноховичем о том, какой была онкологическая служба Красноярска раньше, о ее сложностях и переломных моментах, а также о том, как изменились пациенты и их болезни за последние 50 лет.

Об онкологической службе в Красноярске времен СССР

Первое здание онкодиспансера на той же территории, на какой он стоит сейчас

Фото: предоставлено пресс-службой онкодиспансера

В СССР в 1945 году закончилась война, и первыми стали отпускать с фронта военнообязанных женщин, которые в основном были медиками. Они вернулись из армии, и уже осенью 1945 года в Красноярске была организована первая онкологическая служба. Появился кабинет в больнице на Мира, открывала его врач Анна Ивановна Соснина. Там же был открыт первый кабинет короткофокусного рентгена для облучения раков кожи и губы. Позже Анна Ивановна, как основательница кабинета, поспособствовала открытию краевого онкодиспансера на базе краевой больницы, она стала там главным врачом.

Диспансер не имел своих помещений, хирургическое отделение было развернуто на территории легочно-аллергологического корпуса Красноярской краевой клинической больницы на 40 коек. А спустя еще какое-то время в двухэтажном здании на территории краевой открылась онкологическая поликлиника — во время войны в этой пристройке располагался свинарник, у больницы было свое хозяйство. Там, конечно, все почистили перед открытием больницы. И был всего один хирург.

Со снимком в руках — Альберт Крыжановский, его именем сейчас назван онкодиспансер

Фото: предоставлено пресс-службой онкодиспансера

Появилось и радиологическое отделение, где проводилась глубокая рентген-терапия, но она давала такое жестокое облучение, после нее было много осложнений вплоть до тяжелых склерозов, язв и ожогов. А был аппарат короткофокусной терапии для лечения рака кожи или губы.

И наконец, у нас появилось свое здание, мы выбрали эту территорию, что было достаточно далеко от краевой больницы и не очень удобно, поскольку нужна была помощь от специалистов той больницы — консультационная или исследовательская. Палаты были забиты: в тех, где должны были лежать 2–4 человека, лежали 6–8, где 6–8 — там больше 10.

Здание было построено очень плохо и почти сразу начало разваливаться. Вспомогательной диагностики не было, но был коллектив единомышленников. Мы стали осваивать эндоскопы, проводить операции: сначала единичные, потом десятками, а потом поставили их на поток, превратив в рутину. Я считаю, это наше главное достижение.

В очках — Борис Замощик в молодости

Фото: предоставлено пресс-службой онкодиспансера

О важности ранней диагностике и ее возможностях раньше и сейчас

Когда мы получили первый аппарат УЗИ — отечественный, — он диагностировал опухоль от 5 см и, по сути, был бессмысленным. Опухоль больше 1 см уже прощупывается без всяких аппаратов. Современная же техника позволяет увидеть опухоль величиной в несколько миллиметров.

Если поставить диагноз рано, это гарантирует полное выздоровление в 90% случаев, например в случае, если это рак шейки матки или рак груди. Раньше такие диагнозы были фатальны, сейчас нет. Так что онкология шагнула очень далеко вперед по сравнению с тем, что было в XX веке.

Структура заболеваемости раком изменилась: если раньше и у мужчин, и у женщин на 1-м месте был рак желудка, потом у женщин вышел на первое мест рак молочной железы, у мужчин — легкого, то сейчас последние все чаще и чаще болеют раком простаты. Это сейчас обычное дело, а раньше было в диковинку. Раньше и дети реже болели.

Земной шар окружен плотной атмосферой, и то, что мы тут творим, никуда не девается. Оно остается внутри и накапливается, канцерогены устойчивы, они не разрушаются, не превращаются ни во что, и рассчитывать, что в мире в этом плане что-то в корне поменяется, нет смысла. Количество больных раком будет расти. И здесь самое главное — наращивать лечебные мощности.

Борис Замощик считает, что для ранней диагностики рака необходимо современное оборудование

Фото: предоставлено пресс-службой онкодиспансера

Химиотерапия: от отвлекающего маневра до продления жизни

Когда химиотерапия только начиналась, было 2 препарата, они были малоэффективны, на выживаемость не влияли и, по большому счету, были нужны, чтобы отвлечь человека. Сейчас препараты очень эффективны, химиотерапия стала такой же важной, как и операция. Она не только улучшает качество жизни, но помогает улучшить прогноз и продлить жизнь огромному количеству людей.

Я всегда боялся экзальтизма: врач должен уметь реально осознавать ту ситуацию, которая есть здесь и сейчас.

Фото: предоставлено пресс-службой онкодиспансера

Как изменились пациенты и структура онкозаболеваний

Что касается пациентов, бытует мнение, что немец приходит за 3 месяца до того, как заболеет, а русский за 3 недели, как умереть.

Те 50 лет, что я работаю, не могу сказать, чтоб были какие-то резкие всплески заболеваемости раком. Но в определенные моменты люди чаще болели раком щитовидки, саркомой, сейчас растет заболеваемость раком простаты, как я уже рассказывал ранее. А больных раком губы, которых раньше было много, сейчас почти нет, да и лечится он легко, и воспринимается как грипп.

Люди стали больше доверять врачам, они все чаще ходят на обследования, уже каждый человек значит про эндоскопические исследования вроде гастроскопиии, колоноскопии, бронхоскопии. Это помогает диагностировать рак на ранних стадиях. Возможности стали другие, и мы стали другие.

— Пётр Михайлович, не могли бы вы рассказать, в чём заключается суть вашего метода?

— Есть вирусы, которые могут подавлять рак. Они обладают онколитическими свойствами. И они безвредны для здоровья человека. Этот способ лечения практически не даёт побочных эффектов. Возможно только кратковременное повышение температуры, что является положительным признаком, говорящим о том, что вирус в организме прижился и оказывает реакцию. Это легко снимается обычными жаропонижающими средствами.

— Когда метод станет широко применяться в практической медицине?

— Сейчас основная наша задача — сертифицировать те препараты, которые у нас есть. Эта работа поддерживается Минздравом и Минобрнауки. У нас есть несколько грантов, по которым мы испытываем эти препараты. Мы делаем новые варианты онколитических вирусов с усиленными свойствами. Скоро должны начаться доклинические испытания в институте имени Смородинцева в Санкт-Петербурге. Мы уже передали туда препараты. Врачи говорят, что на испытания уйдёт месяцев пять-шесть. Учитывая ситуацию с коронавирусом, я думаю, что в начале 2021 года испытания могут быть закончены и тогда мы уже сможем договариваться с клиниками о проведении клинических испытаний.

— Что собой представляет препарат, который должен пройти испытания?

— Препарат — это живой вирус, который выращивается на культурах клеток. Это лекарство нового типа, которого не нужно много. Важно, чтобы он попал в организме в те клетки, которые чувствительны к нему. А дальше он сам размножается. То есть лекарство само себя воспроизводит уже в том месте, где оно нужно. Это раствор, 100 млн вирусных частиц в 1 мл. Но самая большая проблема в этом лечении — это способ доставки вируса в опухоль, в случае с глиобластомой — в мозг, в ту область, где находится опухоль.

Если препарат ввести просто внутривенно, то очень небольшая часть вируса может попасть в опухоль. В кровотоке есть неспецифические факторы, которые этот вирус быстро инактивируют. Кроме того, в мозгу есть гематоэнцефалический барьер, который препятствует попаданию туда всяких нежелательных агентов, в том числе и вирусов. Поэтому вирусу очень трудно добраться до опухоли.

— Как вы смогли решить эту проблему?

Эти клетки, как торпеды, идут в очаги воспалений, где находится опухоль. Там вирус выходит из них и начинает убивать опухолевые клетки. Этот метод мы уже отработали на нескольких пациентах. Есть хорошие примеры, когда на МРТ или КТ видно, как опухоль уменьшается и исчезает. Но это происходит не у всех.

— Почему же одни и те же вирусы не справляются с одними и теми же видами опухолей?

— Дело в том, что каждый конкретный вирус нашей панели действует только на 15—20% пациентов. Остальные оказываются к вирусу устойчивы. Однако у нас есть много разных вирусов, и мы можем подобрать свой для любого пациента. Но для этого нужно иметь живые клетки пациента.

Сейчас мы разрабатываем такие тесты, которые могут по обычной биопсии быстро показать, к какому вирусу опухоль будет чувствительна. Это очень сложная работа. Возможно, в будущем специальные клинические лаборатории будут получать от пациентов все необходимые материалы и в режиме конвейера проводить тестирование, подбирать препараты и далее — лечение.

Но сейчас к нам обращаются те, кому уже никто не может помочь. Некоторые из них лечатся у нас по полгода и более. Если идёт стабилизация и видно, что опухоль не растёт, мы делаем перерыв до тех пор, пока рост не возобновится. Но есть случаи, когда рост не возобновляется. У нас есть пациент, который живёт уже четыре года, притом что шансов у него не было. Глиобластома — это смертельное заболевание, средняя продолжительность жизни с ним — 12—15 месяцев с момента постановки диагноза.

— Прежде всего должен сказать, что пока это экспериментальное лечение. Когда Макаров доложил об этом методе на совещании у президента, мне кажется, он не рассчитывал на то, что это вызовет такой резонанс. Сейчас меня буквально атакуют письмами десятки больных с просьбой помочь.

Мне кажется, что не стоило рассказывать про Заворотнюк. Я знаю, что родные Анастасии долгое время вообще не комментировали её состояние и не хотели, чтобы в прессе поднимали этот вопрос. Сам я Анастасию ни разу не видел. Ко мне обращались её близкие с просьбой о помощи. Я сказал, что мы могли бы на первом этапе протестировать её клетки.

Дело в том, что во время операции были забраны живые клетки опухоли и переданы в один из институтов, где их удалось вывести в культуру клеток, чтобы они делились в пробирке. Мы взяли их и протестировали на чувствительность к нашим онколитическим вирусам, которые мы рассматриваем как средство лечения глиобластомы. Обнаружилось, что из 30 вирусов 7—8 вполне подходящие. И на этом этапе мы остановились, потому что муж Анастасии Пётр Чернышов сказал, что сейчас ситуация более-менее спокойная, если будет крайняя необходимость, они к нам обратятся. Это всё, что касается Заворотнюк.

Но всё это мы делали и делаем в очень ограниченном масштабе. Сейчас, когда всё выплеснулось в СМИ, мы просто не справимся с таким валом пациентов.

— Можете ли вы прокомментировать связь между ЭКО и появлением глиобластомы? Есть такие исследования?

— Как я понимаю, этот вопрос опять поднят историей Заворотнюк. В данном случае у неё было ЭКО. Но это никак не говорит о том, что есть какая-то связь. Во-первых, ЭКО не так много делают и глиобластомы — это 1% всех опухолей. Глиобластома встречается не только у женщин. Я думаю, что никакой связи нет. Ведь как может воздействовать ЭКО? Повышается уровень половых гормонов. Но тех гормонов, которые достаточно физиологичные, и так всегда есть в организме. Они просто появляются в другое время и в другой дозе. И вряд ли могут оказать влияние именно на глиальные клетки, с тем чтобы они переродились.

— В мире ведутся подобные исследования по лечению глиобластомы? Что вам известно об этом?

— Мы не первые, кто проверяет вирусы на глиобластоме. Сейчас это очень горячая тема во всём мире. И разные вирусы тестируют для лечения разной онкологии во многих странах. Я знаю один случай, который начали лечить в 1996 году вирусом болезни Ньюкасла, это птичий вирус. И больной до сих пор живёт с глиобластомой. Это опубликованные данные. И есть ещё несколько случаев лечения с помощью рекомбинантных вирусов герпеса.

В прошлом году вышла нашумевшая работа о том, что 20% больных глиобластомой могут быть вылечены вакциной рекомбинантного вируса полиомиелита.

Но нейрохирурги — люди консервативные. Они ни за что не согласятся даже в порядке эксперимента проводить такие опыты на людях. Потому что они очень сильно рискуют, если будет осложнение. Поэтому мы должны дождаться доклинических испытаний, с тем чтобы потом убедить их опробовать схему с прямым введением вируса прямо в опухоль.

— А кто и когда впервые заметил действие вируса на раковые клетки?

— Ещё в начале ХХ века учёные заметили, что опухолевые клетки особенно хорошо размножают вирусы. После инфекционных вирусных заболеваний у некоторых больных при разных видах рака наблюдались ремиссии. И уже тогда возникла мысль о том, что в будущем можно будет лечить онкобольных с помощью вирусов.

В 1950-е годы в Америке проводились эксперименты по лечению рака безнадёжных больных с помощью патогенных вирусов. Считалось, что это меньшее зло по сравнению с самим раком. И тогда были получены положительные результаты. Но поскольку многие больные умирали от инфекционных заболеваний, возник очень большой резонанс. Врачи, которые начали это делать, дискредитировали всю эту область на долгие годы. Были введены дополнительные этические правила. Само упоминание о том, что вирусом можно лечить рак, стало табу.

В 1990-е годы уже стало понятно, как устроены вирусы, структура их генома. Учёные научились вносить изменения в геном вирусов, чтобы сделать их безвредными. И тогда во всём мире начался бум разработки препаратов на основе вирусов для лечения рака. Но тут новая беда. Этому стали сопротивляться фармацевтические компании. Потому что это совершенно другой способ лечения, который подрывает базу их благосостояния.

В начале 10-х годов нашего века многие небольшие компании разрабатывали препараты, которые потом проходили какие-то клинические испытания, были показаны какие-то многообещающие свойства. Но фармацевтические компании скупали эти разработки и практически прекращали деятельность этих небольших стартапов.

— Удалось ли кому-нибудь преодолеть фармацевтическое лобби и зарегистрировать препарат?

— Сейчас в мире зарегистрировано три препарата онколитических вирусов. Один препарат разрешён к использованию в США для лечения злокачественных меланом. Ещё один рекомбинантный аденовирус — в Китае, и один энтеровирус — в Латвии. Но, в общем-то, каждый из этих препаратов находит пока очень ограниченное применение, из-за того что все они действуют только на часть пациентов.

— Пётр Михайлович, а как давно вы ведёте свои исследования?

— Всю жизнь, ещё с 1970-х годов. Мне выпало такое время, когда мы вначале практически ничего не знали о вирусах. И по мере того, как мы что-то узнавали, мы вносили какой-то вклад в эту науку и сами учились. И я начинал как раз с вирусов. Потом переключился на проблему рака — фундаментальные механизмы деления клеток: как нормальная клетка превращается в рак. А потом снова вернулся в вирусологию.

Должен сказать, что и мои родители были вирусологами, они занимались противополиомиелитной кампанией. Моя мать в 1970-е годы изучала, как у детей образуются антитела к полиомиелитной вакцине, и она обнаружила, что у многих детей не образуются антитела. Оказалось, что в кишечнике у детей в это время шла бессимптомная инфекция другого безвредного энтеровируса. И он вызывал неспецифическую защиту от вируса полиомиелита. Поэтому вакцинный полиовирус не мог индуцировать антитела у этих детей. Эти безвредные вирусы были выделены из кишечника здоровых детей. И на их основе были созданы живые энтеровирусные вакцины, которые испытывались для того, чтобы предотвращать какие-то ещё неизвестные инфекции.

И вот мы решили возобновить тот подход, который был предложен моей мамой, когда используется панель энтеровирусов. Оказалось, что те больные, которые нечувствительны к одному вирусу, могут быть чувствительны к другому. Возникла идея подбора вируса под пациента. Мы разработали целую панель собственных вирусов, которые могут также обладать усиленными свойствами. Мы продолжаем эту разработку.

— Ваши вирусы могут побеждать рак. А есть вирусы, которые вызывают развитие опухоли?

— Да. Например, рак шейки матки в 95% случаев вызывается вирусом папилломы. Сейчас уже есть даже вакцины против онкогенных папилломовирусов 16—18-го серотипа, которые применяются для девочек, чтобы не заболевали раком шейки матки. Но это самый большой пример. У большинства видов рака сейчас можно полностью исключить вирусную природу.

— Вы используете естественные вирусы или конструируете их?

— У нас разные есть вирусы. Как я говорил, первая панель была выделена из кишечника здоровых детей. Это природные непатогенные вирусы, которые, кстати говоря, хорошо защищают детей от многих вирусных инфекций. Кроме того, мы делаем синтетические и рекомбинантные вирусы, когда мы вводим определённые изменения в их состав, которые усиливают их онколитические свойства.

— На планете есть ещё места, где может быть очень много вирусов, о которых мы ещё и понятия не имеем. Например, те, что живут в океанских глубинах. Как вы считаете, если вдруг кто-то возьмётся за изучение океана именно с точки зрения вирусов, там могут найтись полезные для вас?

— Да, и сейчас это тоже очень горячая тема. Когда разработали метод секвенирования геномов, ДНК, РНК, то возник соблазн: профильтровать сточные воды, океанические воды, из прудов, морей. Уже пробурили скважину в Антарктиде к древнему озеру, чтобы посмотреть, что там, выделить оттуда биологические компоненты и секвенировать их. И оказывается, что нас окружает огромное количество вирусов, которые абсолютно безвредны. И такое впечатление, что наше исходное представление о вирусах как о чём-то вредном и вызывающем только болезни неверно. Болезнетворный вирус — скорее исключение, чем правило.