Виктюк роман григорьевич рак

— Роман Григорьевич, многие театры решили отметить 100-летие революции, а вы поставили спектакль о Мандельштаме. Почему?

— Потому что Мандельштам — представитель революции в искусстве. Он, Даниил Хармс, Александр Введенский были главными революционерами. Эти русские поэты из породы уникальных людей, которая была уничтожена. То, что они писали, что предлагали, было сознательно остановлено. За это их изолировали от искусства. И это преступление. Потому что, когда их не стало, никого не волновало, в чем же была их гениальная идея, прозрение, опережающее время на сто лет. Долгое время Европа думала, что с ее Ионеско, Беккетом она вступила в новую пору, что это — искусство, высота. Но всё, что эти авторы написали, было предопределено гораздо раньше у нас, и никого это не волновало.

— Почему вы думаете, что не волновало?

— Я знаю эту улицу в Ленинграде, дом, квартиру, в которой жил Даниил Хармс. Откуда его увели и арестовали. ОГПУ казалось, что всё, что им было нужно, они собрали и вынесли. Но то, что они забрали, — барахло. Через какое-то время в квартиру пришел друг Хармса Яков Друскин. Он был потрясен: ничего не было, а чемодан с рукописями Хармса остался.

Фантастический подвиг совершила жена Мандельштама Надежда. Когда его посадили, она всё, что он написал, — стихи, прозу — заучила наизусть. Его уже не было, а она всё держала в голове. В нашем спектакле эта история про жену Мандельштама есть.

— Вы говорите, что революционером был Мандельштам, а мне кажется, что на сцене революционер вы.

— Не только. Я ставил всех драматургов, которые у власти не были в почете.

— Вы это делали намеренно?

— Для меня стало открытием, что у вас более 200 постановок в театрах по всему миру. Такого багажа нет ни у одного режиссера.

— Нету. Я об этом не говорю, никто не поверит. Нет ни одного коллеги, кто подобрался бы близко.

— Зачем вам был нужен такой объем работы?

— Я понимал, что это мое назначение.

— Не корысти ради?

— Но при этом ваши родители не видели в вас режиссера. А цыганка и вовсе нагадала, что вы будете дирижером. Вы занялись профессией вопреки близким и предсказаниям?

— Так как же мама отпустила вас в Москву? Доверяла?

— Это не доверие, она просто наперед знала, как всё будет. Если я решил, то всё. Поэтому никто из родителей никогда не контролировал меня.

— Мама видела ваши спектакли?

— Во Львове видела, конечно. Она просто плакала от счастья. Ей очень нравилось, а иначе и быть не могло.

— Больше вы с цыганками дела не имели?

— Никогда. Не потому, что не верю, просто они не приходили.

— К экстрасенсам не было соблазна обратиться?

— Боже! С ними со всеми я дружил и дружу по сей день.

— Но про себя знать ничего не хотите?

— Это оттого, что вы сами маг-чародей?

— А как же! Режиссер категорически не может быть без магии. Без магии все занимаются материей. А это к искусству не имеет никакого отношения. Материя — это зло.

— Малевич вставал перед Мандельштамом на колени. А вы перед кем-нибудь склоняли голову?

— Конечно. Во-первых, перед родителями. А еще перед папой римским. Это было в Италии, где я много лет ставил спектакли. И вот однажды меня привели на аудиенцию к Иоанну Павлу II. Я знаю польский и говорил с ним на его родном языке. Попросил благословения на постановку одной из его пьес.

И вот, когда представился случай, я называю ему все три его пьесы. Он слушал и внимательно смотрел на меня. У него были такие прозрачные глаза! Они тебя просвечивали моментально, врать, что-то изображать — бессмысленно совершенно. И вдруг он взял мою руку и поцеловал.

— В благодарность за то, что вы заинтересовались его творчеством?

— Как же вы уговорили ее на такую авантюру?

Елена Образцова была святым человеком. Она служила искусству. Всего в жизни добивалась только собственным трудом. Ничего не приобретала авантюрами. Интриги ее не волновали. Она была преданным другом. Вот одна история, которая ее характеризует. Лена знала о своей болезни, долго лежала в больнице и собиралась ехать в Германию на лечение. А наш театр закрывался на ремонт и переезжал на временную площадку.

— Она уехала в Германию, откуда уже не вернулась?

— Что вы ей ответили? Не стали приободрять?

— Я ничего не мог сказать, потому что знал, что так оно и есть. До этого я мог говорить что-то, шутить с ней, но тут. всё. Она была готова к этому. И даже когда лечилась, никогда не говорила о болезни, не жаловалась. Была сильной.

— Вы часто задумываетесь о смерти?

— Как можно об этом не думать? Они все, мои друзья, встречают смерть как переход. Поэтому не ужасаются. И я не буду.

— Вы как-то сказали, что счастье — это переход между двумя несчастьями.

— Конечно. Я и сейчас это знаю.

— Получается, на одно счастье приходится два несчастья?

— Нет. Одно несчастье впереди, другое сзади.

— Полоса белая, полоса черная?

— Не белое и черное — так неправильно. У счастья и несчастья цвета нет. Если бы он был, пожалуй, мы бы знали, как можно подготовиться к этому. От несчастья спастись нельзя. Просто надо знать, что оно есть. И входить в него, как в утренний туман. Он всё равно загадка, тайна.

— За счастье надо бороться?

— Бороться — это значит строить расчет, предавать людей. Задумайтесь, мы каждый день живем в этом.

— Вы много читаете. Сызмальства были такой начитанный?

— А как же! Видите, сколько книг?!

— Сейчас книги не читают, всё больше интернет, где информация по верхам.

— Конечно, но с такими людьми я не общаюсь. Они мне неинтересны.

— Что надо сделать, чтобы книга стала востребованной?

— Видимо, музыка Верди вам нравилась.

— Это оптимистический взгляд на судьбу?

Гениальный, эпатажный, извращенный… Как только не называют Романа Виктюка! С не меньшим надрывом в противовес вопят другие, причисляя скандального режиссера чуть ли не к сексуальным маньякам.

Видимо, раздражаясь, прежде всего, оттого, что Роман Виктюк каждый свой спектакль пропитывает активной эротикой, да и в жизни порой ведет себя провокационно.

- Ну, что вы, милочка! Я плачу своим детям ровно столько, сколько они стоят. Другое дело, если кто-то из них вдруг начинает чувствовать себя пупом земли, единственным на сцене, незаменимым. С такими - я расстаюсь.

- Расстаетесь без сожаления?

Но вот кто из них хочет раствориться во мне, стать моим ребенком, сразу не определишь. Они как бабочки слетаются на свет. Одни из них, мудреные и лукавые, прилетают просто погреться. Согрелись и обратно в форточку. Вот, например, Сережа Виноградов прилетел, крылышками помахал, взял, что надо, и улетел.

- Вы не ревнуете его, да и других своих любимчиков к ТВ? Многие из них активно снимаются в сериалах ?

- Любящий родитель всегда ревнует своих детей. Но что делать, надо давать свободу, иначе дети возненавидят своего родителя. Конечно, каждый имеет право на выбор. Главное – не ошибиться, не разменяться.

- Но, по мнению многих, плевки в вечность как раз вы-то постоянно и совершаете?

- Например, расклеенные по всей Москве афиши с обнаженным Дмитрием Бозиным, заслоняющим причинное место веером. Или ваши спектакли, наполненные откровенными эротическими сценами. Неужели вы не знаете, как раздражаете этим многих?

- Могу себе представить! Читаю разгромные статьи в прессе, смеюсь и ужасаюсь. Когда же все это закончится? Когда же в чистую сотрется поколение моралистов? Не надо пытаться втиснуть меня в убогие рамки. Там где проблемы с душой, проблемы и с телом. В них столько отрицательной энергии!

Они сами не понимают, что она бродит внутри них и медленно пожирает. Для них секс - это то, что смердит. У них это действительно смердит! И их поцелуи, и их гениталии… Сексуальный восторг им неведом, и все, на что они способны, - в темноте, чтобы никто их не видел, потихоньку что-то у кого-то пощекотать. Вот и весь секс!

Они никогда не умели заниматься им. Не хотели и не могли! И я всегда кричу, что самый большой грех на земле - не испытать любви и сексуального полета! А для них это оскорбительно и невозможно ни при каких обстоятельствах.

- Но почему именно эротика один из стержней ваших спектаклей?

- А потому что только в сексе человек проявляется естественно. В жизни люди настолько закрыты! Причина тому и злость, и

И если задуматься, в этом нет ничего плохого. Насытиться телом, открыть через него человека, проще. И ничего страшного в том, что дистанция между двумя душами - половой орган. Мужской.

Любовь – вот основная заповедь природы человека. Другого ничего нет. Все остальное надумано государством, партиями, властями. Это все мусор, суета.

Я первый приоткрыли ту завесу, которая годами прикрывала подлинность человеческой природы. Я вынес на театральную сцену любовь, ревность, томление, ожидание, подозрение. Я красиво обнажил не только душу, но и тело. И сделал это так, что одно без другого существовать не может.

- Конечно, далеко не все сразу проникаются моей мыслью. Многие стесняются. Но вот один стесняться перестал, другой, третий. Они поняли, что обманывают себя.

Я помню, как однажды мы репетировали сцену любовного страдания с одной актрисой. Она никак не могла выдавить из себя ничего человеческого, тогда я разорвал блузку на ее груди.

И когда показалась обнаженная грудь, она действительно почувствовала то, что долго не могла почувствовать, будучи застегнутой на все пуговицы. Сыграла она после моего физического вмешательства просто блестяще!

- А вы сами-то когда-нибудь любили?

- Конечно, сотни раз! Ну, а как можно без этого, скажите?

- Я имею в виду по-серьезному, со штампом в паспорте?

- Был такой грех. Один раз. Этого хватило, чтобы постичь всю эту премудрость. И сколько бы ни говорили великие о том, что одиночество – это не только удел, а единственно возможное существование творца, в это никто не верит.

- А почему вы назвали брак грехом?

- А потому что он убивает семью! Только вдумайся в это слово – брак. Институт семьи и брака придумало государство, чтобы контролировать людей. И человек даже не замечает, что он находится в клетке.

- И сколько лет вы провели в этой клетке?

- Недолго, иначе бы задохнулся.

- А кем была ваша законная жена? Актрисой вашей труппы?

- Неужели? А поговаривают, мол, чтобы пробиться к Виктюку, надо с ним переспать?

- Лапуля моя, какой ужас вы мне сейчас рассказываете! Гениальное возникает только тогда, когда есть дистанция тайны. Если режиссер пользует актера как товар - он убивает этим артиста, употребив его и творчески, и физически.

Как презерватив, который уже использован и больше не нужен. Нельзя в творчестве переходить телесный Рубикон, иначе на этом искусство и закончится. Любое взаимопроникновение должно быть только на духовном уровне.

- А как же служебные романы?

- Они были и остаются. Если человек уходит из твоего творческого поля, пожалуйста - заводи любые романы! Они просто необходимы творческому человеку. Любое сердечное потрясение, особенно любовь - это холодный душ, который взбадривает душу.

- А еще поговаривают, что половина вашей мужской части труппы – с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Как вы к этому относитесь?

- Никогда не задумывался. Об этом должны лучше знать те, кто об этом поговаривает. У многих моих актеров семьи. А остальные… Да, если бы они и были такими, что в этом зазорного? Есть гомосексуалисты , есть бисексуалы, места в этом мире хватает всем. Вот чего не хватает, так это любви. Катастрофически!

Да, я первым начал кричать о том, что человек - структура бисексуальная, имеющая мужское и женское начало в равной степени. Артистов категорически неправильно воспитывали в советском театральном заведении, где из них делали только женщин или только мужчин. У актера изначально должно быть бисексуальное воображение.

- Извините, а вы религиозный человек?

- Да, глубоко. И ненавижу подделок в этом вопросе. Когда приезжают, показательно со свечками стоят. Надо не со свечками стоять, надо жить в любви.

- Только, если спектакль проходит на Таганке . Я не люблю там играть! Энергия зла в этом театре так сильна, потому что там повисла атмосфера вражды, которая была между Любимовым и Эфросом. Эту негативную энергетику я ощущаю до сих пор. Она не может уйти. И не уходит.

- Как же такой глубоко верующий человек, как вы, может жутко оскорблять своих подчиненных? Многие слышали, как вы круто с ними обходитесь во время репетиций.

- Никогда в жизни! Мои дети меня очень любят.

- Но, бывает, вы такие слова говорите, что и вслух-то произносить не хочется!

- Но это же все от любви. Любое, даже самое некрасивое слово, сказанное в любви, приобретает совершенно другой окрас, энергетику. Я люблю эти смачные слова, потому что считаю их магическими, колдовскими. Лучше их просто нет.

У каждого есть свой язык, на котором легче общаться, целые фразы может заменить какой-то звук или намек. Репетиция - это как семейный ужин со свечами на теплой уютной кухне, где звучат выражения, понятные только родным.

- Такое впечатление, что везде и во всем вы ощущаете себя абсолютно свободным человеком?

- Стопроцентно! В любом плане: в творческом, материальном, сексуальном… Абсолютно свободен! Главное, чтобы ангел-хранитель, который со мной с детства, никогда меня не покидал.

Встройте "Правду.Ру" в свой информационный поток, если хотите получать оперативные комментарии и новости:

Подпишитесь на наш канал в Яндекс.Дзен или в Яндекс.Чат

Добавьте "Правду.Ру" в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google

Также будем рады вам в наших сообществах во ВКонтакте, Фейсбуке, Твиттере, Одноклассниках.

Режиссеру могли сломать челюсть за срыв спектаклей

08.07.2007 в 18:32, просмотров: 1431

Знаменитый театральный режиссер Роман Виктюк в субботу днем стал жертвой нападения. В тяжелом состоянии он был госпитализирован. Вчера днем его состояние улучшилось. Как стало известно “МК”, Роману Григорьевичу потребовалась помощь стоматологов — преступник повредил режиссеру челюсть. А в качестве основных версий милиция проверяет две: разборки, связанные с театром, и преступление с интимной подоплекой.

В субботу Виктюк спешил в театр на репетицию спектакля “8 любящих женщин” (постановка по пьесе Роберта Тома). Встреча с актерами Театра Виктюка намечалась в полдень. У руководителя было приподнятое настроение, так как подготовка шла хорошо, и за день до неприятного происшествия режиссер хвалил артистов.

Дерзкое нападение произошло около 11.30 в доме №4 по Тверской улице, где живет режиссер. Как раз в это время худрук выходил из квартиры. У подъезда ждал водитель, которому режиссер по мобильному телефону ободряюще доложил: “Бегу-бегу-бегу!” Злодей подкрался сзади, видимо, в тот момент, когда Виктюк закрывал дверь на ключ. Неизвестный ударил его каким-то предметом по голове. Удар был оглушительный — театральный деятель упал, потеряв сознание, а его очки слетели и скатились на первый этаж. Пока 70-летний режиссер лежал, истекая кровью, преступник скрылся.

Водитель ждал Виктюка около 40 минут, периодически названивая ему то на мобильный, то на домашний телефон. При этом не переставал удивляться задержке Романа Григорьевича — именитый постановщик всегда был крайне пунктуален. Шофер не мог зайти в дом и посмотреть, что случилось, — он не знал код на подъездной двери. Придя в себя, режиссер вышел на связь и, сообщив водителю пароль, попросил зайти в квартиру. Виктюку вызвали “скорую помощь”.

Медики доставили пациента в клинику во 2-м Тверском-Ямском переулке. Врачи сделали заключение — черепно-мозговая травма. Ко всему у Романа Григорьевича шла носом кровь, а под глазами были большие синие круги — явный признак сотрясения мозга. Повторное обследование показало, что у пациента еще и травмирована верхняя челюсть. В тот же день в VIP-палату Виктюка были вызваны стоматологи. Специалисты были вынуждены поставить на лопнувшую верхнюю челюсть скрепляющую шину. Носить ее Роману Григорьевичу придется в течение двух месяцев. К счастью, общее состояние пациента не вызывает у медиков особого беспокойства. К палате Виктюка приставлена охрана. Визиты к нему разрешены только для самых близких пациенту людей.

— Роман Григорьевич — как большой ребенок, — поделился с “МК” продюсер и заместитель директора Театра Романа Виктюка Григорий Тумасов. — Он уже начал шутить. И все не может поверить, что это происходит с ним.
Между прочим, вход в подъезд, где живет Виктюк, оборудован видеокамерой, но она “захватывает” только маленький кусочек двора. Консьержка тоже предусмотрена, однако опять-таки постоянно отсутствует.

Охранники из соседних офисов тоже не видели ничего подозрительного. Вчера, например, проникнуть в дом можно было без труда. В самом подъезде много укромных уголков, где легко спрятаться.

Версия об ограблении была отвергнута практически сразу. Имущество худрука осталось нетронутым, в квартире не исчезло ни одной вещички. Налетчик пришел по наводке — он был хорошо информирован о планах знаменитого режиссера и даже знал код от двери в подъезде. “Они явно хотели что-то продемонстрировать”, — говорят в окружении Виктюка. По всей видимости, совершенное преступление связано с профессиональной деятельностью Романа Григорьевича. В январе по такой схеме было совершено нападение на директора Театра Виктюка Игоря Краснопольского. В милиции считают, что два этих случая взаимосвязаны.

Возможно, что причиной нападения на Виктюка стала ситуация вокруг здания его театра, что в Сокольниках.

Имея собственное здание, мастер ставит спектакли на арендованных площадках. В то время как театр Романа Григорьевича находится в состоянии перманентного ремонта не один год. Не исключено, что у некоторых мог возникнуть вопрос: где деньги, Вить? Деньги, отпущенные на реставрацию театра…

Возможно, напали на знаменитого режиссера обиженные зрители. В числе “кинутых” Романом Виктюком оказался и репортер “МК”. “Лохотрон” начался еще в апреле, когда в киноконцертном зале “Мир” стали один за другим отменять спектакли. О том, чтобы вернуть деньги за билеты, речи не идет до сих пор.

— Из 18 спектаклей в апреле отменены 7, — прокомментировал ситуацию Алексей Мазур, зам. гендиректора киноконцертного зала “Мир”. — Почему? Это вопрос к Виктюку. Мы все обязательства выполняли, площадка была готова каждый раз. Теперь за билеты мы должны вернуть зрителям 1,5 миллиона рублей.

Ответ администрации Театра Виктюка оказался совсем лаконичным: — Мы продали спектакли под гарантию и никакой ответственности ни за что не несем.

Так что спектакли Виктюка влетели москвичам в копеечку. На хорошие места билеты стоили 5—7 тысяч, самые средненькие же обошлись по 1500—2000 рублей. Возможно, кто-то из обиженных зрителей решил так жестоко отомстить режиссеру.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №24510 от 8 июля 2007

Столичная публика и критика продолжают обсуждать недавнюю громкую премьеру в Театре Романа Виктюка — "Мелкий бес" по роману Федора Сологуба. Между тем прославленный мэтр рассказал в интервью ТАСС, что не собирается сам выдвигать этот спектакль на "Золотую маску". По очень простой причине: на соискание национальной театральной премии Виктюк никогда не претендовал и претендовать не собирается, режиссер считает, что оценивать постановки должны в первую очередь зрители.

— На днях один модный светский журнал удостоил вас своей престижной награды за вклад в мировое театральное искусство. На вопрос организаторов церемонии "В чем главный секрет вашего театра и вашей жизни?" вы ответили: "Безумие любви". Это действительно так?

— Всегда так считал. И всегда подчинял этому пониманию драматургию своих спектаклей.

— Насколько знаю, вы никогда не выдвигали свои постановки на "Золотую маску". Не хотели?

— Да, с первого раза, когда начали. Сразу сказал: нет, я не участвую в соревновании, я создаю спектакли.

— Но большинство же театров участвуют, выдвигают свои спектакли и своих актеров в номинанты премии…

— Но все-таки звучит: "Лауреат "Золотой маски" режиссер или актер такой-то".

— Ну и пусть звучит!

— Десять лет назад вы сказали мне, что самая лучшая публика в Петербурге и Москве, назвали столичных зрителей "самыми великими и эмоциональными меньшинствами на планете". Ваше мнение с тех пор не изменилось?

— Нет! Мы каждую премьеру после Москвы привозим в Петербург. И вот в последний наш приезд мы были там с "Мандельштамом", играли в здании театра Товстоногова. И был переаншлаг! А в финале — 35 минут аплодисменты! 35 минут! Это здание священное, сакральное. И вот публика в нем стоя аплодировала! Молча, не отпуская нас. И так всегда!

— Публика, как и критика, восторженно приняла последнюю вашу постановку — "Мелкий бес" по Федору Сологубу. Вы этого ожидали? Или вы работаете без расчета на обязательный успех?

— Если работать на успех, то нужно ставить все простое, развлекательное. "Скок в постель", например, — есть такая пьеса французского автора Марселя Митуа, ну и в том же духе. А у нас на афише совсем другое — "Саломея", "Мелкий бес", "Служанки", которые никогда в Москве, да и во всей России на момент их премьеры не ставились, а мы тех же "Служанок" играем уже 30 лет. И куда бы мы ни приехали, везде нас ждут.

— Один ваш коллега считает, что в сегодняшней театральной среде утеряна традиция взаимной критики, разбора творцами произведений друг друга. А вы ходите на спектакли других театров? Или предпочитаете узнавать о театральных новостях из рецензий в СМИ?

— Хожу, а как же! Я же их всех знаю, чего ж не ходить!

— А что-то за последнее время запало в душу?

— Нет, не запало. Потому что уровень все хуже и хуже, драматургия все слабее и слабее.

— Не боитесь, что кто-то из коллег, прочтя эти слова, обидится на вас? Кто-то ведь тоже считает себя великим или почти великим режиссером…

— К великому это не имеет никакого отношения!

— Я знаю ваше мнение: актер должен быть актером, а режиссер — режиссером, и актер не может становиться режиссером.

— Почему не может! Может! Но для этого надо готовиться, надо знать, для чего ты это делаешь.

— Как, на ваш взгляд, развивается и должен развиваться театр в XXI веке? В России? В мире?

— Он развивается по линии развлечения, смеха, отсутствия серьезных проблем. Они не слышат, что происходит в мире. Боятся слышать. Потому что легче просто покричать, сделать пару эстрадных движений, номеров, тем самым вызвать аплодисменты и успокоиться.

— При этом зарабатывают деньги…

— Конечно! И ТВ в этом помогает, потому что оно перестало заниматься серьезными театральными проблемами. Вообще, наше телевидение не снимает спектакли. Слава богу, есть исключения. В прошлом году телеканал "Культура" снял два наших спектакля: "Служанки" и "Федра". И, надеюсь, будут еще телеверсии других спектаклей.

— Какие планы на этот год? Вы ведь каждый год ставите новый спектакль.

— Выпустили успешно только что "Мелкого беса". Значит, следующий спектакль должен быть таким же выстрелом, с таким же зарядом. То страшное, что Сологуб предчувствовал в конце XIX века, и то, что произошло потом, оно не закончилось, а наоборот, продолжается.

— Вы имеете в виду Октябрьский переворот 1917 года? Кстати, вспомнил сейчас, что на 100-летие Ленина вы в Калининском ТЮЗе, обведя вокруг пальца партийное начальство, поставили "Коварство и любовь" Шиллера. А на 150-летие Ильича — к апрелю 2020 года — не собираетесь что-то новое, связанное с этой фигурой, ставить?

— А что с того времени поменялось?!

— Ну, может быть, какая-то пьеса стоящая появилась.

— Такой пьесы нет! И думаю, что при нашей жизни не будет!

— То есть еще время не настало? Как сказал Чжоу Эньлай лет 50 назад, еще не настало время для того, чтобы давать оценку Великой французской революции.

— Так и здесь получается: еще не настало время для театрального осмысления Октябрьского переворота и фигур его вождей. О Сталине, например, сейчас никто не пишет, хотя материалы есть.

— Может быть, кто-то и пишет, но мы не знаем?

— Нет, никто! Нет писателей такого масштаба, которые могли бы осмыслить! Те, кто могли, ушли в мир иной. Да, раньше был Солженицын, но сейчас, конечно, нет!

— Почему? Время еще не востребовало?

— Время требует! Но идти на плаху никто не хочет. На то, чтобы "распяли, но не больно", как пел Высоцкий, еще осмеливаются. Но вот чтобы совсем — на это желающих нет.

— Но ведь есть писатели, которые в своих произведениях затрагивают самые острые исторические темы, в том числе Октябрьскую революцию. Назову, например, таких радикалов от пера, как Людмила Улицкая, Светлана Алексиевич, Борис Акунин…

— Но это все проза, драматургии нет! Вот я поставил "Мандельштама", там есть Сталин. Но эту пьесу написал американец, наш современник, который никогда не был в России. Никогда не был!

— А в России такого уровня пьесы не было о Мандельштаме?

— Не верю, что в современной российской литературе нет такого уровня произведений.

— Я сейчас о драматургии говорю.

— То есть брать чистую прозу и переделывать ее в пьесу не всегда получается?

— Это совершенно другой жанр.

— А как же "Мелкий бес"?

— Так ведь Сологуб не только роман написал, но и пьесу по нему! Хотя я и пьесу тоже переделывал. Это же больше 100 лет назад было создано.

— А теперь вопрос другого рода. Москве, в России достаточно театров? Или так спрошу: не слишком ли их много в столицах и мало в провинции?

— Мало, мало! Количество — не качество! Раньше их было мало, но они очень качественные были. И государство занималась театром. Я имею ввиду царское время. Поддерживали драматургию. Заказывали. И были же гении! Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Толстой.

— Но это все писатели.

— Но и драматургами они в большинстве своем тоже были.

Почему так? Власти предержащие, всходя на пьедестал, уже имели образование, с малых лет его получая. И при дворе при них были выдающиеся воспитатели. Жуковский, например. И все время были! Царица Екатерина II переписывалась с лучшими философами Парижа!

— Но сейчас ведь другие времена. Родители Трампа, например, 50–60 лет назад не знали, что их сын будет президентом, и Жуковского ему не выписывали.

— И незачем! Что бы с ним делал Жуковский! Да и вообще, там нет американских Жуковских! Потребности там другие. Не для кого и незачем! Во главу сейчас ставится политика! А в те времена во главу ставили нравственность! И духовность. А духовность, она уходит.

— Но вот она в царской России была, но куда-то на стыке веков сплыла. Мы же это у Сологуба прекрасно видим. А еще раньше предупреждали Гоголь, Салтыков-Щедрин… И видим, как бездуховность, безнравственность победили всех — от учительского сословия до дворянского. И вот получилось, что к тому времени созрели те условия, которыми воспользовались большевики, германская разведка и т.д.

— Плебс победил! Вообще, борьба плебса, "мелких бесов" с духовностью — это вечная борьба в истории человечества. Да, Жуковские воспитывали-воспитывали российских правителей образованными людьми, но вокруг творилось все противоположное. В один день коммунисты сказали: "Бога нет". И хотя страна была религиозная, народ подхватил это "бога нет" и пошел разрушать церкви. Прежде всего, это сыграло роль. В каждом городе было по 20–30 церквей, и в один день это превратилось в груду камня! А камень память имеет, и он плачет, и он сопротивляется. На месте храма Христа Спасителя построили плавательный бассейн, а плавать было плохо, энергия была бурлящая, мстящая. Засыпали, построили новый, а дух оттуда ушел.

— В связи с этим такой вопрос. Насколько часто современный театр поднимает такие вот острые темы, связанные с трагическими страницами российской истории?

— Нет или почти нет?

— Просто нет! У Сологуба в прозе роман — я говорю о "Мелком бесе", — а есть стихи, который раскрывают, что под прозой кроется. Стихотворение называется "Лихо". Ему нашептывали эти тексты сверху, и он их записывал.

Кто это возле меня засмеялся так тихо?

Лихо мое, одноглазое, дикое Лихо!

Лихо ко мне привязалось давно, с колыбели,

Лихо стояло и возле крестильной купели,

Лихо за мною идет неотступною тенью,

Лихо уложит меня и в могилу.

Лихо ужасное, враг и любви, и забвенью,

Кто тебе дал эту силу?

Сологуб писал не о зависти или ненависти, а о том, что в каждом из людей живет Лихо, и театральным воплощением этого Лиха у него стал Недотыкомка, который это Лихо удерживал в Передонове и довел его до сожжения храма.

Революция прежде всего пришла к уничтожению духовности, и это предчувствовал Сологуб. Передонов в его романе и пьесе понимает, что Недотыкомка им завладел, но убить его не может, ибо, убив его, он убивает себя.

— Артисты вам в этом помогали?

— Да, и учил их слышать движение времени, его кровавые потоки и шелестящий, шуршащий звук. И своим криком уметь остановить движение человечества во мрак.

Лихо ко мне прижимается, шепчет мне тихо:

"Я — бесталанное, всеми гонимое Лихо!

В чьем бы дому для себя уголок ни нашло я,

Всяк меня гонит, не зная минуты покоя.

Только тебе побороться со мной недосужно,

— Странно мечтая, стремишься ты к мукам,

Вот почему я с твоею душою так дружно,

Как отголосок со звуком".

— Вы говорили о победе плебса над духовностью. В советское время важнейшим "из всех искусств для нас", как выразился Ленин, стало кино, потом появился телевизор. Вам телевидение как-то помогает?

— Пытается. Показывая людям цветаевскую "Федру" и "Служанок" Жене, они пробивают эту тьму.

— Имеете в виду канал "Культура"?

— Я говорю о том, в чем принимаю участие. И я надеюсь, что получится снять наш последний спектакль — "Мелкий бес".

— Некоторые критики считают, что мэтры такого масштаба, как вы, не любят или не успевают готовить себе на смену преемников. Каково ваше отношение к этой теме? У вас есть такие ученики?

— Есть! И Дмитрий Бозин, и Игорь Неведров! И тому и другому я доверил ставить спектакли. Да, они изначально актеры, но я их учу режиссуре! Они могут это делать! Они уже лет по 20 со мной!

— Недавно обратил внимание, что в отдельные недели Бозин у вас играет почти каждый день, иногда по четыре дня подряд. Это гуманно?

— Да! Диме надо набрать энергию небес. Про запас!

— И он не жалуется?

— Боже мой, какие жалобы! Вот они вчера приехали, десять дней играли в Сибири, и сегодня Бозин играет в "Саломее", а Игорь полетел в Вену играть Есенина в спектакле "Сергей и Айседора". В Сибири каждый вечер десять дней играли "Мастера и Маргариту". При переполненных залах. Ночью — переезд, и вечером — спектакль.