Раковая вотчина академика давыдова

Зачем главный онколог России добился переименования старой смоленской деревни, где устроил имение, в честь своей фамилии?

Деревни Безобразово Ермолинского сельского поселения Вяземского района Смоленской области больше нет. Эту деревню, которую с октября 1941 по март 1943-го оккупировали, но так и не победили фашистские захватчики, в наши дни съела… онкология. Впечатлительный читатель может подумать, что жителей деревеньки Безобразово одного за другим выкосило неизлечимое заболевание, в простонародье именуемое раком. Но это не так: хоть испокон веку безобразовцы и курили крепкую махорку, но раком болели не чаще среднестатистического жителя России. Погубил же Безобразово живописный ландшафт этого урочища, который несколько лет назад приглянулся именитому академику от медицины, главному онкологу Минздрава РФ и директору РОНЦ им. Блохина Михаилу Давыдову. Скупив местные угодья и превратив деревеньку практически в свою вотчину, Михаил Иванович на этом не остановился. Озаботившись проблемой благозвучия исторического названия деревни, ученый инициировал его замену на более достойное, близкое и понятное всем и каждому. Так под скальпелем главного онколога страны Безобразово приказало долго жить, превратившись в одночасье в …Давыдово! Как говорят, перекраивание исторического названия деревни в фамильное произошло во многом благодаря тому, что столичному академику в этом вопросе административно порадел бывший смоленский губернатор Сергей Антуфьев.

Конечно, регионального руководителя понять можно: не часто медицинские светила обустраиваются в смоленской провинции. Тем более, главный онколог Давыдов сделал это с размахом: ныне ему принадлежит не только деревня Безобразово- Давыдово, но и лесной массив с охотохозяйством и питомником оленей. Имение барина Давыдова с тех приросло аж пятью домами с банями и прочими инфраструктурными объектами. Опять же – к давыдовской вотчине Давыдово проложена асфальтированная дорога, по которой на выходные из Москвы на смоленскую дачу в сопровождении охраны мчит главный онколог. Правда, местные жители порой ощущают дискомфорт от шума и громкого женского визга, которыми зачастую сопровождаются давыдовские уик-энды на Смоленщине. Однако мудрые смоляне и вяземцы находят этому свое объяснение: мол, трудная и нервная работа главного российского борца с раком требует расслабления на природе и в соответствующем обществе. Объяснима и оленья охота, до которой, как оказывается, бывает слаб Михаил Иванович и его гости. Кому-то может показаться странным, что знаменитый человек такой гуманной профессии идет в лес палить из ружья по рогатым животным, которых специально для таких случаев выращивают в принадлежащих ему же самому давыдовских вольерах. Но известно, что, например, покойному генсеку Леониду Ильичу Брежневу егеря в Завидово тоже выпускали из чащи под выстрел заранее подготовленных оленя или кабана.

Главный российский онколог Михаил Давыдов

Потешная охота в потешной вотчине в комплексе с различными плотскими утехами – что еще нужно именитому человеку, чтобы встретить старость? За 68-летнего главного онколога Михаила Давыдова можно было бы только порадоваться, если бы не проблемы во вверенной ему отрасли, которые, возможно, во многом проистекают прямиком из-за высокого забора давыдовского урочища. Ведь телесные и прочие радости, которые дарит Михаилу Ивановичу гостеприимная смоленская земля, забирают слишком много сил и времени у немолодого академика. А борьба с онкологическими заболеваниями, которые день ото дня прогрессируют у россиян, как известно, требует полной самоотдачи и отказа от мирской суеты. Вдобавок ко всему, академика Давыдова обуяла и еще одна очевидная напасть, именуемая в народе гордыней. Часто ли встретишь исторические примеры, когда при еще живом, пусть и известном человеке, в его честь и по его инициативе называли населенные пункты? Город Набережные Челны в Татарстане на время назвали городом Брежневым уже после смерти генсека. Город Царицын назвали Сталинградом хоть и при жизни Сталина, но вряд ли по его указанию. Российский онкологический научный центр на Каширке в Москве, который ныне возглавляет Михаил Давыдов, носит имя его покойного основателя академика Николая Блохина.

Конечно, можно предположить, что академику Давыдову тоже хотелось бы поскорее увековечить свое имя в названии научного центра или какой-нибудь больницы. Наверняка подошел бы и городишка Конотоп Сумской области Украины, откуда родом Михаил Иванович. Но, как говорится, на безрыбье покуда и рак рыба: за неимением Конотопа академик Давыдов согласился на деревню Безобразово, ставшую явно без ее согласия Давыдовой. Если бы академик еще и с раком разобрался так же легко и запросто, как с безответной вяземской деревушкой, то не было бы и разговоров о его причудах. Но в том-то и дело, что пока Михаил Иванович все чаще и громче кутит за высоким забором в смоленской вотчине, рак все активнее берет за горло российское народонаселение.

Лауреат Государственной премии РФ в области науки и техники (2002), Заслуженный деятель науки РФ. Главный онколог медицинского центра Управления делами Президента РФ, заведующий кафедрой онкологии Первого Московского Государственного Медицинского университета им. И.М.Сеченова. Член Европейского и Американского общества хирургов, член Международного общества хирургов, член Нью-Йоркской академии наук.

В 2003 году принят действительным членом в Российскую академию наук, в 2004 году — в Российскую академию медицинских наук. В 2006 году избран президентом РАМН. Занимал этот пост до 1 марта 2011 года.

Научная и практическая деятельность академика Давыдова посвящена разработке новых и совершенствованию существующих методов оперативного лечения опухолей лёгкого, пищевода, желудка, средостения. Он разработал принципиально новую методику внутриплевральных желудочно-пищеводных и пищеводно-кишечных анастомозов, отличающуюся оригинальностью технического выполнения, безопасностью и высокой физиологичностью. За счёт применения медиастинальной и ретроперитонеальной лимфодиссекции улучшены результаты лечения рака пищевода, лёгкого, желудка.

М.И. Давыдов первым в онкохирургии стал проводить операции с пластикой полой вены, лёгочной артерии, аорты. Им разработан метод комбинированной резекции пищевода с циркулярной резекцией и пластикой трахеи при раке пищевода, осложнённом пищеводно-трахеальным свищом.

М.И. Давыдовым создана школа онкологов-хирургов, занимающихся вопросами уточненной диагностики и совершенствования лечения злокачественных опухолей с привлечением самых современных достижений различных направлений экспериментальной и практической онкологии. Под его руководством защищено 53 докторских и 50 кандидатских диссертации. Он является автором и соавтором более 900 научных работ, включая 34 монографии и 9 научно-методических фильмов.

Деятельность Михаила Давыдова отмечена Государственной премией РФ и званием Заслуженного деятеля науки Российской Федерации.

1997 год – заслуженный деятель науки РФ.

2001 год – присуждена премия имени Т.И.Ерошевского за лучшую медицинскую работу в области медицинской геронтологии и гериатрии.

2002 год – награжден Орденом Почета.

2008 год – лауреат премии "Триумф-наука" в области наук о жизни и медицины.

2013 год – Почетный член академии художеств России (постановление Президиума академии художеств России от 24.12.2013г).

2014 год – лауреат российской премии Людвига Нобеля.

2015 год – Главный онколог МЗ РФ, академик РАН Михаил Иванович Давыдов избран Почетным доктором Института экспериментальной медицины за выдающиеся достижения в онкологии.

Наименование работы

Название издательства, год издания

Соавторы

Современные принципы выбора лечебной тактики и возможности хирургического лечения немелкококлеточного рака легкого

В кн.: Новое в терапии рака легкого gпод. ред. Н.И. Переводчиковой (терапия рака легкого начала ХХI века), Москва, 2003, с. 41-53

Внутриплевральная колоэзофагопластика в лечении больных раком пищевода

Рак желудка [С16]

Энциклопедия клинической онкологии: Руководство для практических врачей. РЛС, стр. 223 - 237

Хирургическое лечение солитарных и единичных метастазов рака почки в легкие

Хирургическое лечение рака почки с опухолевым тромбозом почечной и нижней полой вен

Хирургическое лечение местного рецидива рака почки после нефрэктомии

Перспективы адоптивной иммунотерапии радикально оперированного рака желудка

Киселевский М.В. Титов К.С.

Эволюция представлений о хирургии рака легкого от эпохи проф. Б.Е.Петерсона до наших дней.

Полоцкий Б.Е. Волков С..М.

Организация онкологической помощи в России и распространенность злокачественных новообразований среди взрослых

Место видеохирургии в диагностике объемных образований органов грудной клетки

Комов Д.В. Комаров И.Г.

Санкт-Петербург, 2013, ISBN 978-5-93929-234-4

Михаил Иванович, сегодня, как и когда-то, раковый диагноз повергает в ужас. Несмотря на сообщения о всяческих успехах, фактах избавления от рака, ситуация не меняется. Почему?

Михаил Давыдов: Я сорок лет в онкологии. И сорок лет мы - что мои учителя, что мои коллеги, что я сам - муссируем одну и ту же тему: основная причина неудач в онкологии - позднее выявление злокачественных болезней. Многие страны, такие как США, Япония, Скандинавские, решили проблему путем проведения массивных скрининговых программ, нацеленных на доклиническое выявление рака. По сути, речь идет об активном обследовании здорового населения.

Важно понять, что скрининговые программы - разные. При раке молочной железы они одни. При раке легкого другие. При раке шейки матки третьи, и так далее. И это задача не первичного звена здравоохранения, а специализированных онкологических учреждений, специализированной диагностики. Когда мы говорим о скрининге, то речь идет об изучении здорового населения.

А как человеку сориентироваться: что ему лично надо диагностировать? К какому специалисту идти? Он же не знает, в каком органе у него может развиться в будущем раковая опухоль?

Михаил Давыдов: Когда даем рекомендации, к какому специалисту надо обратиться, то принимаем во внимание ту или иную частоту возникновения рака у мужчин и женщин, возраст, обращаем внимание на производственные вредности, наследственность, наличие хронических болезней.

Скрининг и диспансеризация разные вещи?

Михаил Давыдов: Конечно. У диспансеризации более широкие задачи. Она нацелена на выявление большого круга различных патологий. Скрининг нацелен на доклиническое выявление конкретного вида опухоли.

В других странах такие программы есть?

Михаил Давыдов: Не только есть, они и финансируются государством. Потому что технологическое наполнение этих программ содержит в себе не только должный уровень материально-технического обеспечения, но и необходимость проведения сложнейших исследований, привлечения современных молекулярно-биологических и молекулярно-генетических лабораторий. Очень не просто выявить на доклинической стадии онкологическое заболевание у практически здорового на момент выявления человека.

А заманить на такое исследование здорового человека с нашей российской ментальностью. У нас же популярен принцип: меньше знаешь, лучше спишь.

Михаил Давыдов: Такая проблема есть. И диктует ее вечный страх перед раком. А если точнее, это наше невежество, которое необходимо преодолеть во имя сохранения здоровья. Первые шаги на этом пути сделаны. Например, запрещено курить в общественных местах, в самолетах. А это один из активных путей преодоления рака легкого. Эпидемиологические исследования показали: люди, выкуривающие 20 сигарет в день, заболевают раком легкого в 20 раз чаще, чем некурящие.

На россиян такие данные почти не действуют. Запреты, порой, воспринимаются в штыки. А уж простые рекомендации медиков и вовсе не принимаются во внимание. О них вспоминают лишь тогда. когда приходит беда, когда время спасения упущено.

Михаил Давыдов: Поэтому каждый год в России раком легкого заболевают 70 тысяч в год. А американцы, с помощью государства внедрившие эти программы, почти в два раза сократили заболеваемость раком легкого. Это один из примеров эффективности профилактических мероприятий.

Во всем мире октябрь уже более 20 лет отмечается как месяц борьбы с раком груди. Потому что во всем мире этот рак занимает первое место среди всех онкологических заболеваний у женщин. А в числе лидеров тут Россия: каждый год более 54 тысяч россиянок заболевают им. Почти 22 тысячи из них погибают.

Михаил Давыдов: К сожалению, многие женщины безответственно относятся к своему здоровью, боятся проходить раннюю диагностику. Хотя доказано, что в 94% случаев она позволяет сохранить жизнь и восстановить красоту груди. Возможности реконструктивной хирургии позволяют с помощью одномоментной операции полностью сохранить эстетическую красоту груди, если опухоль выявлена на начальном этапе.

Массовые программы скрининга (маммографические исследования), которые проводятся при поддержке государства, благотворительных организаций и благотворительных программ бизнеса, пока не имеют достаточного охвата. Особенно в регионах.

Известны причины возникновения рака груди?

Михаил Давыдов: Очень сложно ответить на этот вопрос. Очень сложная проблема. В ряде случаев рак груди - генетически обусловлен. И если, скажем, у мамы или бабушки был рак груди, то женщина должна быть настороженна.

В целях профилактики стоит удалить грудную железу, как это сделала Анджелина Джоли?

Михаил Давыдов: Профилактически обе грудные железы удаляются лишь в том случае, если рак в одной из них определен мутацией гена.

Так вы поддерживаете такую профилактику?

Михаил Давыдов: В определенных случаях и в определенном, - после сорока лет - возрасте. Если бы в отношении рака груди в стране действовала система скрининга, убежден, многие женщины смогли бы избежать злой участи. Приведу пример другой локализации рака в другой стране. В Японии самая высокая в мире заболеваемость раком желудка. Поэтому после 30 лет каждые полгода там все проходят гастроскопическое исследование. И раннее выявление рака желудка равно 85%.

У них практически нет запущенных раков желудка. Для Японии это нонсенс. У нас абсолютно наоборот. Каждый день мы проводим огромные операции именно по поводу запущенных раков желудка, когда приходится вместе с пораженным опухолью желудком удалять часть печени, поджелудочной железы, толстой кишки.

А как быть с теми пациентами, которых уже нельзя спасти, которых мучают безумные боли? Острейшая проблема - паллиативная помощь онкологическим пациентам.

Михаил Давыдов: В ней существуют как медицинские компоненты, так и социальные. Речь идет об организации современных хосписов, то есть сопровождение пациентов - медицинское, духовное до последнего вздоха. Не решена проблема обезболивания этих пациентов. До сих пор применение наркотических средств - проблема: как хранить, как применять, как выписывать. В Швейцарии обезболивающих наркотических средств в 40 раз больше, чем в России. А у нас все время их урезаем - с наркоманией боремся. Хотя давно известно: наркоман свою дозу всегда добудет. А пациент останется в муках.

Вы сказали, что скрининг надо проводить в специализированных онкологических учреждениях. Таковые в Москве, в некоторых крупных городах есть. Но Россия громадная, и есть сколько угодно мест, где ни о какой онкологической службе и речи нет. Вы главный онколог России. Какой выход из этой ситуации возможен?

Михаил Давыдов: Единственный выход: использование потенциала существующих онкологических учреждений. Ибо только их специалисты понимают, какой скрининг нужно проводить, знают, как его организовать. В каждой области есть свой онкологический диспансер. К сожалению, некоторые из них объединили с многопрофильными больницами. Перспектива будущих успехов всех программ борьбы с раком - это сохранение и усиление специализированной онкологической помощи. В нашей стране нет единой организующей и координирующей структуры, как скажем, в Японии, США. В США есть национальный противораковый центр. Он ответствен за организацию всех программ по онкологии. В Японии - национальный противораковый центр. 70 онкологических госпиталей работают по единой программе и под его руководством.

Почему у нас это невозможно?

Михаил Давыдов: Думаю, что и у нас такое возможно. Тем более сейчас, когда появилось понимание необходимости создания такой службы в стране.

Так что мешает? Ведь заболеваемость раком в стране растет практически по всем локализациям. Почти полмиллиона россиян заболевает в год. Около 300 тысяч гибнет от рака. На онкологическом учете сейчас около 2,5 миллиона человек.

Михаил Давыдов: Я готов выйти с таким предложением. И надеюсь на поддержку Минздрава и правительства России.

Противозачаточные гормональные препараты, пристрастие к кофе не повышают риск заболевания раком молочной железы .

Не верьте тому, что женщины, которые не носят бюстгальтер, меньше рискуют заболеть раком груди, и тому, что чем меньше размер груди, тем меньше риск развития этого рака. А вот неправильно подобранное тесное, с давящими металлическими косточками белье может спровоцировать повреждение тканей груди и вызвать возникновение опухоли.

Женщинам до 40 лет необходимо проходить клинический осмотр 1 раз в 2 года. После 40 лет нужно 1 раз в год обязательно проходить скрининговую профилактическую маммографию. Такое исследование не опасно: после 40 лет маммография абсолютно безвредна. Она позволяет выявить ранние формы рака на 2 года раньше, чем любое клиническое обследование. А вот если есть наследственная предрасположенность к этому виду рака, необходимо как можно раньше встать на учет к онкологу.

Во французской Ницце, что на Лазурном берегу, российской Академии наук потребовалось открыть свое представительство. Зачем? Науке это неизвестно. Ницца — курорт. Неподалеку там есть славное казино в Монте-Карло. Рядом, в Каннах, проводят знаменитый кинофестиваль. А вот наука. Может, где-то она там и прячется. Может, что-то и откроют. Тем более что о представительстве там других академий ничего неизвестно. Значит, наши будут вне конкуренции. Значит, есть лишние деньги.

Между тем в центре внимания Счетной палаты оказался онкоцентр имени Блохина на Каширке. Что Счетная палата выявила там в ходе проверки? Что от Каширки до Смоленщины возвели отец-академик и сын-член-корреспондент Давыдовы?

Заснеженные смоленские леса. Небольшая деревенька в 200 километрах от Москвы. Три века она называлась Безобразово, пока несколько лет назад обширные угодья не выкупили новые хозяева. С их легкой руки на въезде появилась табличка: Давыдово.

Главный онколог страны, академик, директор онкоцентра имени Блохина Михаил Иванович Давыдов, по словам местных жителей, основал эту свою латифундию здесь лет пять назад. Настроил домов. Нанял охрану. Отгородился высоким забором и начал разводить оленей и кабанов для охоты.

Об охотхозяйстве, может быть, никто и не узнал бы, если бы не кабаны, которые сбегали из Давыдово и массово уничтожали огороды местных дачников.

"Территория огороженная. У него там всякие коттеджи, озера с рыбой, зверье, свой зоопарк, грубо говоря", — рассказывают местные жители. А еще личный теннисный корт — его видно с высоты птичьего полета – баньки, своя асфальтированная дорога, что для местных деревень вообще роскошь.

Посторонним сюда вход воспрещен, но каждые выходные в вотчину приезжает кортеж из Москвы. Гнездо родовое — вполне официально соучредителем охотхозяйства значится сын онколога Михаил Давыдов-младший, к 30 годам ставший директором целого НИИ на базе папиного центра. Недавно 31-летний врач был избран еще и член-корреспондентом Российской академии наук.

"Я — самый молодой член-корреспондент. Была поддержка. Я этого не скрываю. Это вполне нормальное ощущение любого отца, который хочется передать дело сыну", — признался Давыдов-младший.

И ведь передавать есть что. Помимо семейного подряда под Смоленском в ведении Давыдовых гектары государственной земли и десятки тысяч метров недвижимости на территории онкоцентра, которая выгодно сдается в аренду или субаренду. Этим вопросом несколько лет назад занимались в Счетной палате. А вот что там сегодня: фотостудия, магазин одежды и продуктов, авиакасса, а еще лавка с травами и настоями. Это только тот бизнес, что в главном здании центра Блохина. Плюс к тому десятки объектов вокруг. А в них: ветеринарная клиника, магазин дверей, частные медцентры и опять же теннисный клуб.

В 90-е многочисленные российские НИИ нехватку госфинансирования компенсировали в основном арендой. Но 90-е давно закончились. Центры получают миллиарды рублей из бюджета. За них хлопочут и разные фракции. И при этом руководители центров от старых схем отказываться не хотят.

"Матрица на самом деле не применима ко всем академиям, а теперь это — проблема большой академии. А матрица заключается в том, что у Давыдова огромный онкоцентр. И этот онкоцентр обладает разными структурными подразделениями, землями же опять же, какими-то зданиями. И вот этим они начали распоряжаться по своему усмотрению, то есть где-то они сделали стоянки, например", — рассказала Вера Мысина, бывший председатель Совета молодых ученых РАН, кандидат биологических наук.

Стоянка онкоцентра — отдельная тема, обсуждать которую никто не хочет. Завидев камеру у КПП, охрана спешно закрывает двери.

Теперь о главном: мутные схемы аренд в РОНЦ уже привлекали внимание контролирующих органов. В 2014 году Счетная палата проводила проверку онкоцентра. Тогда инспекторы вывезли из учреждения 16 коробок с документами. Это краткие результаты проверок. Основные нарушения касаются закупок лекарств, капитального ремонта, строительства и, конечно, условий аренды.

Инспекторы, которые проверяли РОНЦ, — сами бывшие врачи. По их данным, онкоцентр в нарушение всяких норм допустил на своей территории многочисленную субаренду. С лечебными корпусами соседствовали чайный магазин, школа танцев и прочее.

"По результатам проверки директору Российского онкологического научного центра имени Н. Н. Блохина направлено представление Счетной палаты, которое в установленные сроки выполнено не было. В данной связи по решению Коллегии Счетной палаты директору Российского онкологического научного центра имени Н. Н. Блохина направлено предписание Счетной палаты, которое в установленные сроки также исполнено не было", — говорится в документах.

Только после того как самого Давыдова оштрафовали на 20 тысяч рублей — но для его семьи что это за деньги — часть нарушений была устранена. Пожалуй, самые серьезные выводы инспекторов касались работы врачей. Судя по результатам проверки, медики оказывали "левые" медуслуги — в обход кассы.

Мама Рустама Кодирова лечилась в центре Блохина. Умерла в октябре прошлого года после девяти сеансов химиотерапии. По словам самого Рустама, мама имела право на квоту, но с первых минут в клинике его семье дали понять, что никаких бесплатных процедур не будет и деньги якобы нужно нести не в кассу, а лично врачу.

"В первый же день, когда мы пришли на прием к врачу, даже не посмотрев данные человека, нам сказали о финансовой составляющей. Как мне его представили, это был заведующий научно-консультативным отделением Черемушкин Евгений Александрович. Никакой кассы там не было, как и квитанций", — вспоминает Рустам.

На вымогательстве денег с пациентов врачей центра Блохина уже ловили. Онколог высшей категории, профессор, доктор медицинских наук, руководитель целого хирургического отделения Михаил Кропотов попался в прошлом году. По словам следователей, он должен был сделать бесплатную операцию по квоте, но сделал за 350 тысяч рублей. Еще одно следствие бизнес-практик наверху? А ведь этот центр — чуть ли не единственная надежда многих больных раком, в том числе детей. Он носит имя своего основателя, выдающегося советского ученого Николая Блохина, который внес неоценимый вклад в развитие отечественной онкологии и, к слову, член-корреспондентом Академии медицинских наук великий Блохин стал только в 40 лет.

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

— Нет, я все тот же, с чего я должен меняться? Смешно меняться в 72 года! Что есть, то есть, ничего не стало лучше, надеюсь, ничего не стало и хуже.

— А есть что-то, о чем жалеете или, наоборот, гордитесь?

— Я ничем не горжусь и ни о чем не сожалею. Это слабая позиция мужчины, который начинает задним числом о чем-то сожалеть и чем-то там еще гордиться. Я всегда делал то, что считал нужным, это моя принципиальная позиция. Я никогда не стану заниматься тем делом, которое мне не было бы интересно, не воодушевляло меня на подвиги.

— Вы продолжаете до сих пор оперировать?

— Да, я еще не потерял интерес к экстремальным ситуациям. Как полковой конь, заслышав зов трубы, готовится к галопу, так и я, увидев сложную ситуацию, тянусь поучаствовать в ней и помочь решить.

Бывают дни, когда я делаю две-три операции. Это для меня не нагрузка, я легко оперирую и получаю от этого удовольствие, если можно так сказать, что можно получить удовольствие от операции. А можно, оказывается, если она эстетичная, если она элегантная, если люди, которые смотрят на операцию, получают удовольствие от того, как ты оперируешь. Играть на скрипке можно так, что зубы будут болеть, а можно проникать в саму душу слушателя, точно так же и в хирургии.

— Как вы считаете, легкость в операции — это ваш опыт или отношение к операции?

— Естественно, опыт и та хирургическая школа, которую я получил на сегодняшний день, которую затем развил. Я не только получил, я сильно развил эту школу, можно даже сказать сильно изменил. Это позволяет делать элегантные операции, собственно в этом и привлекательность для хирурга.

Точно так же и ко мне ходят до сих пор посмотреть на сложные операции, как они выполняются, потому что это опасные операции, несущие в себе очень много рисков. Я один из разработчиков хирургии пищевода — одного из самых драматических разделов в хирургии.

— Как вам это удалось?

— В свое время один из классиков хирургии пищевода Борис Петровский сказал на конгрессе, что все крупные киты хирургии сломали себе зубы на пищеводе и утешились в сердечно-сосудистой. В то время было много неудач, много смертей.

Был замечательный хирург, я у него учился в ординатуре и аспирантуре на базе подольской больницы, Григорий Рафаилович Ойфе. Это был гигант того времени, ученик известного хирурга М.А. Кимбаровского и нес школу онкохирургии живота, которую я впервые увидел в его исполнении. На тот момент меня интересовала хирургия грудной клетки и хирургия живота.

Тогда были конкурирующие с хирургическими методы лечения, в частности, лучевая терапия, которая давала некоторые эффекты. Затем появилась идея многоэтапных операций, разнести одну операцию по частям, чтобы она была переносима для пациентов. Я отказался от этого сразу, сказал, что нечего оперировать пациента четыре раза. Он живет год, а оперируем мы его полтора, такое растянутое ожидание восстановления — бессмыслица. Я начал настаивать на одномоментных операциях, которые и разрабатывал потом, за счет чего получал массу дружеских тумаков в разные места тела от руководства.

Но, тем не менее, бить то били, но не убивали, они подвергали меня жесткой критике и мотивировали еще больше пытаться решать эту проблему, что мне в итоге и удалось.

— Что нужно, чтобы так долго не терять интереса к профессии, не выгорать?

— Во-первых, нужно быть успешным в этой профессии, потому что если ты неудачник, если ты неуспешен, то эта профессия тебя недолго будет привлекать и оценка окружающих тебя коллег объяснит тебе, что с этим делом нужно заканчивать.

А во-вторых, нужно попасть в ту среду, которая учит, которая воспитывает. Когда ко мне пришли мои первые студенты, я понял, что учить их нужно не только медицине, но и объяснять, как себя вести в жизни, что нужно быть порядочным и серьезным человеком, чтобы вызывать доверие пациентов и доверие коллег.

Поэтому здесь, мне кажется, успешность доктора на начальных этапах развития и в последующем, по мере решения тех задач, которые перед ним ставит руководство, и определяет его длительный интерес. А если он дожил до зрелого возраста и сохранил этот кураж, наверное, и доказывает, что он очень успешен, многое знает и умеет, многое может показать.

Хирургия — не хорошая профессия и не плохая, она уникальная. Наверное, если бы я сегодня выбирал профессию, я бы не выбрал ее, не выбрал вообще медицину. Она стала непривлекательной с моей точки зрения.

— Что самое сложное в работе хирурга-онколога?

— Нельзя сказать, что есть что-то сложное, а что-то легкое, там все сложно.

Невероятно сложна полуправда, которую ты постоянно говоришь своим пациентам. Дело в том, что хирурги-онкологи, наверное, в 60% случаев делают операции, которые не приводят к излечению пациентов, они приводят к улучшению качества жизни, к ее продлению, но не к излечению. И вот эта постоянная полуправда, которую ты должен доносить до пациента, о том, что все будет хорошо, конечно, накладывает определенный отпечаток.

— Хороший онкохирург — какой он?

— Как учится хирург? Он копирует своего шефа всегда. И поэтому каким он стал, зависит от того, какая у него была школа и что он из себя представляет, по существу. Потому что невозможно научить человека, который не хочет учиться или если у него нет способностей. Учатся не у тех, кто учит, а у кого можно научиться.

— Как вы оцениваете российскую онкологию? Смогла она догнать западную?

— Это два разных вопроса. Как я оцениваю нашу онкологию и достигла ли она уровня западных врачей? Я скажу, что уровня западных врачей некоторые наши достигли, а некоторые даже превзошли западных онкологов.

Онкология для Запада — это терапевтическая дисциплина. Онкология в российском понимании, в советском понимании — это больше хирургическая дисциплина, потому что она давала шансы на излечение, особенно когда не было эффективных препаратов для лечения. Сегодня они появляются и создают некоторые основания рассчитывать на какой-то успех, но больших прорывов и сегодня нет.

Новые препараты иммунной терапии, на самом деле, дали большую надежду и правильное направление, потому что они мобилизуют иммунную систему человека для того, чтобы победить опухоль иным способом. Но, на самом деле, эффективность этой терапии не так высока, как хотелось бы, а хирургия по-прежнему является одним из преобладающих методов эффективного лечения.

Вопрос в своевременности операции, то есть опять возвращаемся к проблеме 50-летней давности, хорошо бы нам оперировать ранние опухоли. К сожалению, это и сейчас не получается и не будет получаться, потому что нужна системная работа в этом плане, чего, в общем-то, нет.

А по нашей онкологии, российской, думаю, что она и сейчас барахтается примерно на уровне 90-х годов, Хотя бравурные доклады от руководящего состава идут, мы побеждаем рак со страшной силой, но я что-то этого не вижу. По крайней мере, по той массе больных, с которыми я имею дело. По-прежнему запущенные случаи, по-прежнему проблемы в организации лечения. Почему это происходит? Да потому, что нет понимания у руководства, что такое онкология вообще, ее растащили по всем больницам. Сегодня только ленивый не берется лечить онкологию, а в свое время был порядок, занимались только специализированные учреждения. способные проводить все виды комплексного лечения.

Мы тянемся больше к западным образцам, где довлеет терапевтическое направление.

В российской онкохирургии очень много выполняется паллиативных, так сказать вспомогательных, операций, объема сравнимого с радикальными. То есть вместо того, чтобы наложить больному гастростому, ему уносят весь массив опухоли и делают пластическую операцию, меняя кардинально качество жизни, нередко спасая ему жизнь, потому что умирает он от осложнений первичной опухоли, а на Западе этого нет.

Первую шунтирующую операцию я сделал в 1983 году в Северной Корее, когда оперировал одного из руководителей страны. Неудалимая опухоль пищевода. Корейцы настаивали на том, что я должен выполнить операцию так, чтобы пациент ел через рот, а не через зонд. Я не знал, что мне делать, потому что никогда не выполнял эти операции. Но давление и мотивация были очень сильными, и я выполнил эту операцию без удаления, обойдя неудалимую опухоль пищевода, сумел переместить желудок и соединиться в сложнейших условиях верхней грудной апертуры. Пациент выжил и питался через рот.

— Что можете пожелать молодым онкологам?

— Совет мой — учиться, учиться и учиться, потому что основная масса, приходящая в онкологию, имеет слабую образовательную подготовку.

По сути, образование они получали уже у нас, мы их в процессе учили, тренировали, экзаменовали. И в итоге они, в общем-то, выросли довольно в крупных специалистов.

Образовательная программа является приоритетной: нужно ходить, смотреть, участвовать в дискуссиях, конференциях, где обсуждаются сложные случаи, на которых нужно учиться. Я сам учился на таких конференциях. Потому что, если вы пойдете на операцию, не имея никакой подготовки, вы ничего не поймете, вы должны иметь хорошую базу.

Хирурги должны ходить на операции: смотреть, копировать действия своего шефа, для них это единственный образец для подражания. Если они увидят лучший образец, то он станет примером. Если они не выросли в процессе обучения, значит, либо у них не было глаз, либо был никчемный шеф.

Хирургия — жесткая профессия высоких крайностей. Ты можешь быть интеллигентнейшим, милейшим, культурным человеком, но если при этом ты плохой хирург, то тебя не будет уважать даже ординатор. А наоборот, пьяница и нахал, но блестящий хирург станет объектом обожания.

Эмоции стоят во главе восприятия хирургии, как и профессионализм, и артистизм, и высокая точность исполнения всех приемов. Хирургия — это не просто разрезать и зашить, это таинство!