Рак рмж посоветуйте клинику

Отзывы о местах , где делают Операции при раке молочной железы

Искала хорошую онкологическую клинику, но ничего кроме истерических отзывов на разных сайтах не было. Откуда у людей столько времени и сил чтобы писать пространные жалобы, некоторые на нескольких сайтах оставляют одинаковые посты. Люди, вы про хорошее расскажите, чтобы другие могли пойти и правильно полечиться, но про хорошее почти не пишут, про хорошее забывают быстро.

Искала я отделение реабилитации после мастэктомии, потому что в государственной онкологии про восстановление мало рассказывают … – показать

, на примере не научат лечебной физкультуре, и подробно не расскажут как не дать образоваться лимфостазу. Когда я просила направление на ЛФК в районной поликлинике даже рукой на меня замахали.

В Медицину 24/7 позвонила и сразу же пригласили на прием. Очень обаятельный доктор подробно рассказал про правила поведения, показал тренажеры и предложил посмотреть занятия, самой попробовать. Такой подробной консультации мне даже перед операцией в онкологии не проводили. В Медицине помогли подобрать правильное белье для уменьшения отечности. Подробный план занятий предложили с учетом моего рабочего графика. Думаю, теперь к ним перейти на постоянное наблюдение, понравилось внимание и отвественное отношение ко всему. Страшно представить, как я вернусь в свое онкоотделение.

Хотела бы выразить свою благодарность за безупречно проведенную операцию по удалению фиброаденомы молочной железы хирургом онкологом Ворстом Вадимом Николаевичем и его командой врачей и медицинского персонала в клинике Москворечье 8 апреля 2019 г..

Особая благодарность врачу анестезиологу-реаниматологу Жукову Сергею Александровичу, медицинской сестре Светлане (если я правильно запомнила имя этой прекрасной, заботливой, улыбчивой женщины после наркоза) и всем сотрудникам клиники.

осещая медицинские учреждения нашего города в течение своей жизни ни разу нигде не смогла отметить такой высокий градус человеческого, заботливого отношения к пациенту. Забота, настрой на быстрое, гармоничное восстановление исходило даже от стен этой клиники, от уютной палаты, безупречной чистоты всех помещений, где я побывала, качества и чистоты пастельного белья, полотенец и их количества (3 полотенца на пациента, невероятно!), сервировки и качества еды, словом, всех тех мелочей, в которых, как известно, кроется не скажем кто! :)

Здесь все не так, как в других клиниках, и, тем более, в государственных больницах. Здесь везде разрыв шаблонов.

Врач, хирург, который должен, казалось, просто резать, удалять, и строго сказать: следующий! — вдруг, неожиданно, начинает с тобой разговаривать, объяснять процедуру, вносить ясность, успокаивать, улыбаться и думать вслух о том, как бы сделать операцию так, чтобы не остался шрам. Нет, в это просто невозможно поверить! Пациент, то есть я, уже настроился услышать страшилки на тему того, как он, пациент, не прав, потому что пришел поздно, чем чревато это его, пациента, состояние, как плохо может закончится такое отношение к телу — в общем, тот набор негатива и нагоняемого на пациента страха, с которым я лично сталкивалась при разговоре с врачами за всю мою жизнь. А тут у хирурга возникает один вопрос — как же сделать операцию безупречно, красиво, чтобы шва было не видно? О том, что все пройдет хорошо, Вадим Николаевич Ворст даже тени сомнений не оставил. Это был волшебный прием — консультация, после которой я тут же записалась на операцию: без страха за последствия, с абсолютным доверием к врачу-хирургу наивысшей — уже для меня — категории. Это был самый позитивный медицинский шок в моей жизни.

Вадим Николаевич, огромное Вам спасибо, низкий поклон за Ваш труд, Вашу чуткость, Ваше доброе отношение, Ваш правильный настрой на исход операции и восстановление, Вашу заботу!

А врач-реаниматолог? Сергей Александрович Жуков, огромное спасибо Вам за деликатность, заботу, сладкий сон во время и после операции :) Спасибо Вам за поддержку, заботу и понимание, проявленное во время обхода в ночное дежурство в день операции. Я чувствовала полную уверенность в том, что если какие-то неожиданности, будет к кому обратиться и получить надежную помощь.

Огромная благодарность медицинский сестре Светлане за профессиональные руки, такт, нежное отношение к пациенту, улыбки, добрые пожелания, за интонации и тембр голоса, когда приходилось меня будить (мелочь, но как же приятно!), за помощь, сочувствие и заботу.

Выражаю огромную благодарность сотрудникам буфета, за чуткое, внимательное отношение ко мне во время подачи еды, за чудесную сервировку ужина и завтрака — я этого не могла не заметить. Вот это все вместе поднимало мне настроение, а значит, гарантировало быстрое восстановление здоровья!

А еще отмечу, что была приятно удивлена наличием на прикроватной тумбочке питьевой воды, чая хорошего качества в пакетиках в достаточном количестве, сахара и… бумаг для записи с ручкой! Высший пилотаж проявления клиникой заботы и уважения к пациенту.

И еще. Спасибо незнакомому доктору, к которому я обратилась с просьбой подсказать дорогу на выход, при выписке из клиники, заблудившись в коридоре. Добрый доктор не только показал мне дорогу, но и галантно открыв мне дверь и проводив до выхода, спросил, как я себя чувствую. Так же не бывает, это же сказка, параллельная медицинская реальность, верно, удивительные люди клиники Москворечье?

Огромное спасибо, любимая клиника Москворечье!

В какой клинике в Израиле лучше всего лечат рак молочной железы?

Особенность медицины Израиля в том, что для диагностики и лечения пациента не кладут в клинику. Даже после операции пациент находится в больнице 1-2 дня. Всё обследование проводится амбулаторно - Вы проходите назначенные процедуры в сопровождении консультанта компании, которы объясняет особенности проведения процедуры и переводит консультации специалистов.
Если Вы связываетесь с конкретной клиникой - Вы зависите от её очередей, Вас наблюдает дежурный врач, а не тот, кого бы Вы хотели, хотя может быть, профессор тоже увидит документы и поговорит несколько минут, когда будет свободное время.
Если вы связываетесь с компанией, которая работает с несколькими клиниками, как наша, -обследование проходит намного быстрее (т.к. есть возможность заказать очереди в разных местах. Вы заранее получите программу обследований с ценой. Доктор будет принимать Вас в частной клинике и уделит Вам максимум времени. Лечение также проводится амбулаторно. И в свободное время Вы можете гулять у моря и отдыхать от больничной обстановки.

Варианты лечения рака молочной железы
Хирургическое лечение.
Операция в большинстве случаев является первым шагом в процессе лечения рака молочной железы. Чем раньше выявлен рак, тем меньше будет объем операции и период постоперационной реацилитации. В Израиле выполняются уникальные тесты по определению точного типа опухоли, его гормоно-устойчивость, а также применяют новейшие генетические тесты, призванные с высокой вероятностью сказать о возможном рецидиве опухоли и помочь онокологу подобрать наиболее эффективное дальнейшее, после операции, лечение. Наука не стоит на месте, ее современные достижения уже доступны для наших пациентов.
Лучевая терапия
Химиотерапия Ее применяют до или после оперативного вмешательства. Химиотерапия может быть назначена перед операцией, чтобы уменьшить размеры опухоли. Это так называемая нео-адъювантная химиотерапия. Если врачи хотят исключить вероятность рецидива после операции или есть подозрения, что не все раковые клетки удалось удалить, химиотерапию проводят после операции. Это так называемая адъювантная химиотерапия. Для лечения рака молочной железы могут быть использованы различные виды химиотерапии.
Таргетная терапия
Эндокринная и гормонотерапия
Гипертермия Новый эффективный метод лечения при помощи высокой температуры, разрущаюший лишь саму опухоль, не затрагивая здоровые ткани. Лечение однократное, может выполняться в сочетании с химиотерапией, выполняется на специальном оборудовании и уже имеются достоверные клинические исследования о его эффективности. Программа лечения рака молочной железы методом гипертермии — один из инновационных подходов в лечении рака.

Марина, я вам советую обратить внимание на частные клиники, например "Ассута". В принципе, государственные, они тоже не плохие, но частные есть частные.

Алевтина, я посмотрела у вас в профиле, что вы уже "опытный" медтурист в Израиль. А можно подробнее о разнице между государственными и частными. Как я поняла по описаниям в разделе "Врачи", почти все одновременно сотрудничают с несколькими клиниками, т.е. и в частной и в государственной можно попасть к одному и тому же врачу. И вроде бы в Израиле медицина вообще на высоте, но в государственной, наверное, дешевле будет. Или я не права или чего-то не очень понимаю?

Лидия, вы немного заблуждаетесь. Я сейчас попробую вам немного объяснить в примерах и сравнениях.

Для жителей постсоветского пространства бесплатные клиники - это дешево и сердито, при чём в буквальном и переносном смысле. При чём с низким сервисом и мало уютными помещениями. Частная клиника - это хорошее медицинское обслуживание, заискивание, но дорого во всём, часто выше того, сколько оно бы должно было стоить. В Израиле качество обслуживание, эмоциональный ореол и сами помещения в любом случае на высоком уровне. В частных клиниках предусмотрен комфорт+, но в целом, если сравнить государственную израильскую и частную российскую больницы, то израильская выиграет однозначно.

Для иностранного пациента в принципе нет большой разницы в какую клинику обращаться. Но, если обращаться напрямую в клинику, то в частной дадут возможность выбрать лечащего врача, а в государственной вы попадаете к тому, кто принимает на ваше время. К тому же в государственных клиниках есть очереди и могут возникнуть некоторые проблемы в организации процедур или консультаций. Международный отдел больницы вам предоставит менеджера, но рекомендую очень хорошо читать отзывы на международные отделы государственных клиник. Ну и на компании тоже читайте отзывы, это важно.

Что касается стоимости лечения, то цена на лечение в частной больнице может оказаться такой же, как и в государственной (может, но не обязательно. ). Тут много всяких аспектов. Дело в том, что как сказала Галина, практически всё лечение амбулаторное, но вам понадобиться снимать квартиру и тут каждый из нас выбирает уровень комфорта по своему усмотрению.

Ещё лучше, если вы хотите сэкономить и попасть к хорошему специалисту, лучше обратиться через компанию медтуризма. Самое большое заблуждение, что через компанию будет дороже. На самом деле зачастую дешевле, поскольку они подбирают вам врача и место, где он консультирует. Они согласовывают время диагностических исследований или каких-то процедур, они не замыкаются на одной больнице. Всё это помогает пройти нужное лечение или обследование за короткий срок и в максимально выгодных и удобных местах. А это всё деньги и комфорт.

Рада, если вам чем-то помогла.

Я тут вклинюсь в вашу дискуссию. Алевтина всё очень хорошо описала, а я хочу сказать очень важный момент. Если вы уже решили, что поедете лечиться и/или обследоваться в Израиль, то выбирать надо не клинику, а врача. Клиники плюс-минус все одинаково комфортные, а врачи разные. Есть разница между молодым только из университета врачом и профессором с большим стажем. В этом плане большой плюс компаниям медицинского туризма, они не зацикливаются на одной больнице, а подходят очень гибко к выбору места, например чтобы попасть к хорошему врачу и сократить время ожидания, консультация, обследование и лечение могут проходить в разных болницах.

Для того, чтобы ответить, Вам нужно войти или зарегистрироваться

• Таня Симакова , 30 октября 2017
• 103316
• 13

The Village пригласил директора Фонда профилактики рака, онколога Илью Фоминцева задать профессиональные вопросы практикующему врачу, профессору Петру Криворотько — крупнейшему российскому маммологу, заведующему отделением опухолей молочной железы Национального онкологического центра имени Н. Н. Петрова.

Петр Криворотько: Я как раз отношусь к таким онкологам, которые этот миф не развенчивают. Впрочем, вот именно при раке молочной железы онкологи влияют на смертность, и влияют очень сильно. Да, рак неизлечим, но мы нередко можем перевести рак молочной железы в то состояние, когда он не повлияет на причину смерти. Мы можем отложить онкологическую историю на некоторый, довольно приличный период времени. И чаще всего этого периода хватает человеку, чтобы умереть от какой-то другой болезни, или, проще говоря, от старости.

— Да вообще-то, все влияет — и то, и другое. Впрочем, свойства опухоли влияют, наверное, больше, чем онкологи. Мы сейчас дошли до понимания, что рак молочной железы — это не один диагноз. Это маска, за которой скрывается огромное количество разных подтипов рака. Теперь мы даже начали думать, что научились их различать, хотя на самом деле это не совсем так. И наши успехи — это скорее доказательство нашего недостаточного понимания этой болезни. Есть представление у онкологов о том, что мы что-то знаем про рак молочной железы. Но в этом своем знании мы очень часто сталкиваемся с ситуациями, когда наши знания попросту не работают. Вот, например, мы знаем, что на поверхности опухоли есть молекулярный рецептор, мы даже имеем лекарство, которое этот рецептор может заблокировать, мы знаем, что при идеальном стечении обстоятельств у большинства таких пациенток мы сможем повлиять на размер опухоли. Но есть категория пациенток, у которых все есть: есть рецептор, есть молекула, а наше воздействие вообще никак не работает. Причин тут может быть огромное количество: может быть, мы неправильно определили этот рецептор, может быть, лекарство не очень хорошо работает. Но, скорее всего, все в порядке и с тем, и с другим, но есть какой-то третий фактор, на который мы пока никак не можем повлиять, поскольку вообще ничего о нем не знаем. Ровно так происходит с гормонотерапией рака молочной железы, которая применяется уже десятки лет. Идеальная, казалось бы, ситуация, чтобы вылечить пациентку. У пациентки есть опухоль, у опухоли есть рецепторы к половым гормонам. Мы блокируем эти рецепторы, гормоны не действуют на опухоль, и какое-то время опухоль не растет или не появляется вновь. Это может длиться месяцами, может годами. Но в какой-то момент опухоль начинает расти, не меняя своей биологии. Опухоль та же, лекарство то же, но оно не помогает. Почему? Не знаю.

Поэтому, если говорить о том, кто больше влияет на историю жизни и смерти — онколог или биология опухоли, я бы сказал так: онкологи пытаются влиять, и иногда им это удается. При раке молочной железы в большинстве случаев это удается.

И знаешь, что самое прикольное? Врач это говорил, абсолютно не зная, поможет или нет. Потому что, если мы возьмем оксфордский мета-анализ исследований адъювантной терапии рака молочной железы (это послеоперационная химиотерапия. — Прим. Ильи Фоминцева), по его результатам она действительно помогала. Но помогала только 10–12 % от всех пациенток. Фишка в том, что еще 15 лет назад врач не имел ни единого инструмента, чтобы заранее понять, кому она поможет, а кому нет. И вот, чтобы не потерять эти 10–12 %, ее назначали буквально всем!

С тех пор многое изменилось. Рак молочной железы тщательно изучили фундаментальные онкологи, и выяснилось, что рак молочной железы — это не одно заболевание. Это вообще разные болезни с разными биологическими характеристиками: с разным набором рецепторов на поверхности клеток, с разными мутациями внутри самой опухоли. И оказалось, что то лечение, которое проводилось раньше, эффективно только для определенных подтипов рака. И если это лечение применять в группе пациенток, которым оно не помогает, это не только не поможет, это ухудшит их состояние. Потому что она за просто так будет получать очень токсичное лечение. Химиотерапия — это ведь вовсе не витаминка.

— С одной стороны, действительно сейчас идут исследования о том, что есть подтипы опухолей, которые, скорее всего, вообще нет смысла оперировать, им достаточно будет подобрать схему терапевтического лечения. В MD Anderson Cancer Center уже год идет такое исследование, и, возможно, у нас они тоже будут (очень надеюсь, что мы найдем на них средства). Однако ожидать, что хирургия вообще исчезнет из маммологии в ближайшие десять лет, не стоит. Может быть, когда-нибудь у определенного биологического подтипа рака мы позволим себе не делать операцию.

— Если коротко, это тест, который нужен для обоснованного уменьшения объема хирургического вмешательства. История такова: более 100 лет, чтобы вылечить рак молочной железы, удаляли первичную опухоль максимально широко и вместе с ней все лимфатические узлы, в которые чаще всего метастазирует рак. Для молочной железы — это подмышечные лимфоузлы. Так и делали: удаляли всю молочную железу и все подмышечные лимфоузлы. Считалось, что это лечебная процедура, которая положительно влияет на длительность жизни. После многих исследований оказалось, что в принципе это не сильно влияет на продолжительность жизни. Влияет биология опухоли, системная терапия. А вот удаление лимфоузлов практически не влияет на результаты лечения, при этом у большинства женщин на момент операции в лимфоузлах нет никаких метастазов.

Ведь это очень сильно влияет на качество жизни, это очень жестокая хирургическая травма. Рука со стороны операции после этого не сможет нормально функционировать, будет отечной. Ведь даже инвалидность пациенткам дают именно из-за этого — потому что рука плохо работает, а вовсе не из за отсутствия молочной железы!

При этом в большинстве случаев эта травма наносится совершенно зря. Скажу больше, она, скорее всего, выполняется зря всем. В реальности нам от лимфоузлов достаточно только знать, поражены они метастазами или нет, удалять их при этом, скорее всего, нет никакой необходимости, даже если они и поражены. И сейчас уже проходят исследования, которые это подтверждают.

Так вот, биопсия сигнальных лимфоузлов нужна, чтобы понять, что с лимфоузлами — поражены они или нет. И на основании этого обоснованно отказаться от вмешательства на лимфоузлах у подавляющего большинства пациентов, чтобы сохранить им качество жизни. И вот этого не просто не делают, этого даже не понимают практически нигде в России.

— Самое крутое, с моей точки зрения, — это научное обоснование возможности сохранить молочную железу. Еще 30 лет назад молочную железу не сохранял никто и нигде. Это следствие не только изменения в понимании прогрессирования рака, это еще и достижения в области лучевой терапии.

Второй прорыв на самом деле совсем недавний. Только в 2000-х годах появились первые революционные исследования, которые показали, что основным фактором в прогнозе является биологический подтип рака, а не стадия. И это и есть объяснение тому, как такое происходит, когда мы выявляем совсем маленькую опухоль, оперируем ее, хлопаем в ладоши от радости, а через год пациентка умирает от метастазов, или, наоборот, когда мы выявляем огромную опухоль, и пациентка потом живет долгие годы.

За последние десять лет выделили уже более 20 молекулярных подтипов рака молочной железы. И, сдается мне, их количество будет только увеличиваться. А с ними и наше понимание, как правильно подобрать лечение пациентке. И сейчас уже большинство пациенток укладывается в наше понимание биологических подтипов. Непонимание остается только уже с относительно небольшой группой людей — там мы все еще подбираем лечение наугад.

— Да, конечно, тут есть проблемы. Можно много говорить о великом, но если нет материальной базы для этого всего, то ничего не будет. Для того чтобы понять биологию опухоли, необходимо провести серию тестов, которые позволяют оценить биологию опухоли хотя бы суррогатно, не на генном уровне. Эти тесты дорогие, и они доступны, скажем так мягко, не везде. Хотя, впрочем, и тут за последние десять лет картина изменилась. Сейчас в той или иной форме хотя бы основные тесты делают практически во всех диспансерах страны, но проблема тут в качестве и сроках. Сроки этих исследований доходят в некоторых диспансерах до пяти недель, хотя в нормальной лаборатории это можно сделать за три дня. И все это время и пациентка, и врач ждут результатов, без которых продолжить лечение невозможно. А время идет, за пять недель опухоль может вырасти.

— Я работаю в федеральном учреждении, тут совершенно другие принципы финансирования лечения, чем в регионах. У нас прекрасные возможности по лечению рака, тут мы практически все можем сделать за счет государства, но государство нам не оплачивает диагностику рака до момента установления диагноза. Так устроено финансирование федеральных центров. Приходится пациентам платить за все обследования до тех пор, пока диагноз не будет полностью установлен, и если это рак, то с этого момента для них все действительно бесплатно, ну, во всяком случае, на бумаге. В реальности бывают ситуации, когда пациентам целесообразнее заплатить за что-то. Однако основную часть все-таки покрывает государство.

Что касается сумм, то давай будем говорить поэтапно: вот пациентка почувствовала что-то неладное в молочной железе, или в ходе какого-то спонтанного обследования у нее выявилось подозрение на РМЖ. Для того чтобы поставить диагноз быстро, адекватно и правильно, ей понадобиться примерно 50 тысяч рублей. Именно столько придется потратить на исследования, которые нужны для верной постановки диагноза. Для жителей больших городов эта сумма еще более ли менее доступна, хотя даже здесь у всех разные возможности. И это, заметь, только диагностика, которая необходима, чтобы назначить лечение.

А теперь поговорим о самом лечении. На самом деле, как это ни странно, но в РФ стандарт лечения бесплатно может получить любая женщина. Вопрос только в том, какой это будет стандарт. Выполнить удаление молочной железы с полным удалением лимфоузлов можно бесплатно в любом диспансере, и его выполняют. Но вот тут начинаются нюансы. Во-первых, вопрос в том, насколько грамотно было проведено дооперационное обследование. Как я уже говорил, необходимую иммуногистохимию делают далеко не все. И, например, если стандарт нашего учреждения — это выполнение обследований с использованием КТ грудной клетки и брюшной полости с контрастированием, то в регионах этого, как правило, нет и в помине: в большинстве учреждений делают только флюорографию и УЗИ брюшной полости. Я сейчас не говорю даже о качестве. Но флюорография, даже в самых опытных руках, не имеет никакой адекватной информативности для онкологов.

Вот еще пример: рентген легких, сделанный на протяжении последних трех месяцев повсеместно принимается как подтверждение отсутствия метастазов в легкие. Я и многие мои коллеги считаем, что это, мягко говоря, неправильно.

Одним словом, стандартное лечение доступно бесплатно каждой гражданке нашей необъятной Родины. Вопрос только в стандартах, которые применяются. В реальности в очень многих диспансерах невозможно современное лечение. Ну что вот делать онкологу, у которого либо вовсе нет лучевой терапии, либо есть такая, что лучше бы не было ее? Разумеется, он не сможет делать органосохраняющие операции, ведь ему потом невозможно нормально облучить пациентку. Он сделает мастэктомию из лучших побуждений.

Что в этом случае делает врач? Врач назначает дешевую схему за счет бюджета государства, не слишком кривя душой: честно назначает то, что его диспансер закупил. Если он назначит дорогие препараты, которые его диспансер не закупает, ему, безусловно, влетит от начальства. А когда пациентка приходит, например, за вторым мнением к онкологу, не имеющему отношения к ситуации, и он говорит, что можно применить более дорогостоящее и эффективное лечение, то вот тут и начинаются дополнительные траты. А сколько их будет, зависит от ситуации, бывает, что и очень много.

Я много думал на эту тему и даже не понимаю, откуда эта хрень вообще пошла. Помню, что в 1998 году, когда я пришел работать в диспансер, этого добра там уже было навалом. Молочная железа может болеть не только раком. Болезни, кроме рака, могут быть: есть доброкачественные опухоли, есть всевозможные состояния, связанные с образованием кист. Иногда кисты бывают огромных размеров, они воспаляются, болят. Это все можно и нужно лечить. Но мы снова и снова упираемся в вопрос квалификации наших докторов: узистов, онкологов, маммологов. Им легче поставить какой-то непонятный диагноз, чем сказать женщине, что у нее все хорошо.

— Если говорить о сухих данных, то заболеваемость среди женщин от 20 до 40 лет никак не изменилась с 70-х годов. Вообще, это любопытный миф! Откуда он взялся? Во-первых, за последние 20 лет информационное поле расширилось до неимоверных границ. И если социальных сетей раньше не было, то теперь у нас огромное количество каналов, в которых все обсуждают важные и личные темы. Если раньше пациентки с таким диагнозом особенно никому о нем не говорили, порой даже родственники не знали, что женщина больна, то теперь есть огромное количество пациентов, которые открыто об этом говорят и даже делают из лечения что-то вроде шоу. В американском и британском фейсбуке есть даже премии за лучший блог больной раком груди. На этом уже даже умудряются делать деньги. И в информационном пространстве чаще проскакивают сообщения о том, что раком болеет какая-нибудь молодая симпатичная женщина. Вообще-то, 20 лет назад другая симпатичная молодая женщина тоже болела, но а) она часто просто не знала своего диагноза, б) она его стыдилась, если даже и знала, и в) ей было негде распространить эту информацию.

— Да, но сложно сказать однозначно за всех. Есть молодые, которые уже хорошо и по-настоящему знакомы с болезнью. И они настолько хорошо разбираются в теме, что иногда даже пасуешь давать какие-то советы. Я не знаю, хорошо это или плохо.

Есть и другие пациенты, которые перечитали кучу информации о РМЖ, но совершенно не той — ложной. И переубедить их порой бывает просто невозможно. Есть и третий тип — те, кто смирился с концом. Чаще всего у них есть пример старших родственников — бабушек, мам, у которых болезнь протекала очень тяжело.

А бывает напротив, что пациентки после курса лечения преображаются, начинают какую-то совершенно новую жизнь, в их глазах загорается огонь. Но таких немного, и они, как правило, уже постарше. В основном все-таки это трагедия.

Да, пожалуй, с молодыми работать тяжелее.

Если говорить о тех, у кого перед глазами были плохие примеры с тяжелыми болезнями. Тут речь идет о наследственном раке молочной железы.

Как правило, это женщины с онкогенными мутациями. Сейчас, к слову, генетическое тестирование нужно не только, чтобы оценить риск заболеть раком. Это нужно еще и для того, чтобы определиться с тактикой у тех, кто уже заболел.

— Я бы сказал всем, но боюсь, мне влетит от всего онкологического сообщества. Правда, всем этого делать не стоит. Начнем с того, что это недешево. Стоит пройти тестирование, если мы говорим о наследственном раке. Тут у нас в любом случае есть какая-то семейная история: если болели и бабушка, и мама, то дочь находится в группе риска. Если были случаи рака яичников в семье, и это была близкая родственница. Этот тест достаточно сделать один раз в жизни.

— Не отчаиваться. И не впадать в панику. Это штука, которая в большинстве случаев вылечивается. И даже если уже есть метастазы, это не катастрофа. Это болезнь, которую онкологи стараются перевести в состояние хронической болезни. Мы, может, не можем ее вылечить окончательно, но в наших силах сделать так, что жизнь будет продолжаться, и это очень важно. Это первый совет.

Второй очень важный совет: найдите медицинский центр, не врача, а центр, где вы будете получать лечение.

— Это очень тяжело, очень. Во-первых, этот центр должен иметь соответствующее оснащение. Но для обывателей тяжело понять, какое оснащение хорошее, а какое нет. Например, лучевая терапия обязательно должна быть в принципе, бывает, что ее нет вовсе. Патоморфологическая лаборатория обязательно должна быть такая, которая может делать любые молекулярные тесты. Должно быть собственное отделение химиотерапии.

— Ты знаешь, большинство врачей просто пошлют ее и даже не будут разговаривать. Впрочем, если ко мне придет женщина и спросит, какой процент, я ей отвечу — мне не стыдно отвечать. Мне кажется, вот какой критерий важен: любой уважающий себя центр должен владеть всем спектром хирургических вмешательств при раке молочной железы. В нем должны делать мастэктомию, органосохраняющие операции, все виды реконструкций: с пересаженными лоскутами, с имплантами, с экспандерами, с совмещением методик. И если центр не владеет хотя бы одной методикой — это неправильно. Значит, что-то у них там в Датском королевстве не так.

Что еще? Важно, чтобы в центре, который вы выбираете для лечения, врачи говорили на английском языке. Хотя бы некоторые. А все остальные читали. Но проверить это или сложно, или невозможно.

Ну и наконец, ремонт еще должен быть нормальный. Должны палаты быть чистыми и красивыми. Ну не верю я, что в 12-местной палате оказывают нормальное лечение. Если бардак в отделении, значит, бардак и в головах. Если у главврача хватает времени и сил банальные вещи создать, то есть шанс, что у него хватит времени и сил сделать нормальную патоморфологию. Не помню я, чтобы была шикарная патоморфология, а вокруг разруха. Обычно все наоборот.

Но сейчас на самом деле много диспансеров в стране более чем приличных.

— Казань. Вообще шикарные ребята. Самара — шикарные ребята. Липецк — шикарные. Это, кстати, мой родной город, и там хорошая служба, там хорошее оснащение.