Пастух раком в поле имеет крестьянку

За горами, за лесами,
За широкими морями,
Не на небе — на земле
Жил старик в одном селе.
У старинушки три сына:
Старший умный был детина,
Средний сын и так и сяк,
Младший вовсе был дурак.
Братья сеяли пшеницу
Да возили в град-столицу:
Знать, столица та была
Недалече от села.
Там пшеницу продавали,
Деньги счетом принимали
И с набитою сумой
Возвращалися домой.

В долгом времени аль вскоре
Приключилося им горе:
Кто-то в поле стал ходить
И пшеницу шевелить.
Мужички такой печали
Отродяся не видали;
Стали думать да гадать —
Как бы вора соглядать;
Наконец себе смекнули,
Чтоб стоять на карауле,
Хлеб ночами поберечь,
Злого вора подстеречь.

Вот, как стало лишь смеркаться,
Начал старший брат сбираться:
Вынул вилы и топор
И отправился в дозор.

Стало сызнова смеркаться;
Средний брат пошел сбираться:
Взял и вилы и топор
И отправился в дозор.
Ночь холодная настала,
Дрожь на малого напала,
Зубы начали плясать;
Он ударился бежать —

Поле всё Иван обходит,
Озираючись кругом,
И садится под кустом;
Звёзды на небе считает
Да краюшку уплетает.

«Всю я ноченьку не спал,
Звёзды на небе считал;
Месяц, ровно, тоже светил, —
Я порядком не приметил.
Вдруг приходит дьявол сам,
С бородою и с усам;
Рожа словно как у кошки,
А глаза-то — что те плошки!
Вот и стал тот чёрт скакать
И зерно хвостом сбивать.
Я шутить ведь не умею —
И вскочи ему на шею.

Много ль времени аль мало
С этой ночи пробежало, —
Я про это ничего
Не слыхал ни от кого.
Ну, да что нам в том за дело,
Год ли, два ли пролетело, —
Ведь за ними не бежать…
Станем сказку продолжать.

Время катит чередом,
Час за часом, день за днём.
И на первую седмицу
Братья едут в град-столицу,
Чтоб товар свой там продать
И на пристани узнать,
Не пришли ли с кораблями
Немцы в город за холстами
И нейдёт ли царь Салтан
Басурманить христиан.
Вот иконам помолились,
У отца благословились,
Взяли двух коней тайком
И отправились тишком.

Вечер к ночи пробирался;
На ночлег Иван собрался;
Вдоль по улице идёт,
Ест краюшку да поёт.
Вот он поля достигает,
Руки в боки подпирает
И с прискочкой, словно пан,
Боком входит в балаган.

Тут конёк пред ним ложится;
На конька Иван садится,
Уши в загреби берет,
Что есть мочушки ревет.
Горбунок-конёк встряхнулся,
Встал на лапки, встрепенулся,
Хлопнул гривкой, захрапел
И стрелою полетел;
Только пыльными клубами
Вихорь вился под ногами.
И в два мига, коль не в миг,
Наш Иван воров настиг.

Стало на небе темнеть;
Воздух начал холодеть;
Вот, чтоб им не заблудиться,
Решено остановиться.
Под навесами ветвей
Привязали всех коней,
Принесли с естным лукошко,
Опохмелились немножко
И пошли, что боже даст,
Кто во что из них горазд.

Тут коней они впрягали
И в столицу приезжали,
Становились в конный ряд,
Супротив больших палат.

Гости денежки считают
Да надсмотрщикам мигают.
Между тем градской отряд
Приезжает в конный ряд;
Смотрит — давка от народу.
Нет ни выходу ни входу;
Так кишмя вот и кишат,
И смеются, и кричат.
Городничий удивился,
Что народ развеселился,
И приказ отряду дал,
Чтоб дорогу прочищал.

Пред глазами конный ряд;
Два коня в ряду стоят,
Молодые, вороные,
Вьются гривы золотые,
В мелки кольца завитой,
Хвост струится золотой…

Но теперь мы их оставим,
Снова сказкой позабавим
Православных христиан,
Что наделал наш Иван,
Находясь во службе царской,
При конюшне государской;
Как в суседки он попал,
Как перо своё проспал,
Как хитро поймал Жар-птицу,
Как похитил Царь-девицу,
Как он ездил за кольцом,
Как был на небе послом,
Как он в солнцевом селенье
Киту выпросил прощенье;
Как, к числу других затей,
Спас он тридцать кораблей;
Как в котлах он не сварился,
Как красавцем учинился;
Словом: наша речь о том,
Как он сделался царём.

Начинается рассказ
От Ивановых проказ,
И от сивка, и от бурка,
И от вещего коурка.
Козы на море ушли;
Горы лесом поросли;
Конь с златой узды срывался,
Прямо к солнцу поднимался;
Лес стоячий под ногой,
Сбоку облак громовой;
Ходит облак и сверкает,
Гром по небу рассыпает.
Это присказка: пожди,
Сказка будет впереди.
Как на море-окияне
И на острове Буяне
Новый гроб в лесу стоит,
В гробе девица лежит;
Соловей над гробом свищет;
Черный зверь в дубраве рыщет,
Это присказка, а вот —
Сказка чередом пойдёт.

Ну, так видите ль, миряне,
Православны христиане,
Наш удалый молодец
Затесался во дворец;
При конюшне царской служит
И нисколько не потужит
Он о братьях, об отце
В государевом дворце.
Да и что ему до братьев?
У Ивана красных платьев,
Красных шапок, сапогов
Чуть не десять коробов;

Ест он сладко, спит он столько,
Что раздолье, да и только!

В тот же вечер этот спальник,
Прежний конюших начальник,
В стойлы спрятался тайком
И обсыпался овсом.

Вот и полночь наступила.
У него в груди заныло:
Он ни жив ни мёртв лежит,
Сам молитвы всё творит.
Ждет суседки… Чу! в сам-деле,
Двери глухо заскрыпели,
Кони топнули, и вот
Входит старый коновод.
Дверь задвижкой запирает,
Шапку бережно скидает,
На окно её кладет
И из шапки той берёт
В три завёрнутый тряпицы
Царский клад — перо Жар-птицы.

А убрав их, в оба чана
Нацедил сыты медвяной
И насыпал дополна
Белоярова пшена.
Тут, зевнув, перо Жар-птицы
Завернул опять в тряпицы,
Шапку под ухо — и лёг
У коней близ задних ног.

Только начало зориться,
Спальник начал шевелиться,
И, услыша, что Иван
Так храпит, как Еруслан,
Он тихонько вниз слезает
И к Ивану подползает,
Пальцы в шапку запустил,
Хвать перо — и след простыл.

И посыльные дворяна
Побежали по Ивана,
Но, столкнувшись все в углу,
Растянулись на полу.
Царь тем много любовался
И до колотья смеялся.
А дворяна, усмотря,
Что смешно то для царя,
Меж собой перемигнулись
И вдругоредь растянулись.
Царь тем так доволен был,
Что их шапкой наградил.
Тут посыльные дворяна
Вновь пустились звать Ивана
И на этот уже раз
Обошлися без проказ.

Вот к конюшне прибегают,
Двери настежь отворяют
И ногами дурака
Ну толкать во все бока.
С полчаса над ним возились,
Но его не добудились.
Наконец уж рядовой
Разбудил его метлой.

Тут надел он свой кафтан,
Опояской подвязался,
Приумылся, причесался,
Кнут свой сбоку прицепил,
Словно утица поплыл.

Вот конек по косогору
Поднялся на эту гору,
Вёрсту, другу пробежал,
Устоялся и сказал:

«Скоро ночь, Иван, начнется,
И тебе стеречь придется.
Ну, в корыто лей вино
И с вином мешай пшено.
А чтоб быть тебе закрыту,
Ты под то подлезь корыто,
Втихомолку примечай,
Да, смотри же, не зевай.
До восхода, слышь, зарницы
Прилетят сюда жар-птицы
И начнут пшено клевать
Да по-своему кричать.

Вот полночною порой
Свет разлился над горой, —
Будто полдни наступают:
Жары-птицы налетают;
Стали бегать и кричать
И пшено с вином клевать.
Наш Иван, от них закрытый,
Смотрит птиц из-под корыта
И толкует сам с собой,
Разводя вот так рукой:
«Тьфу ты, дьявольская сила!
Эк их, дряней, привалило!

Едут целую седмицу,
Напоследок, в день осьмой,
Приезжают в лес густой.

На другой день наш Иван,
Взяв три луковки в карман,
Потеплее приоделся,
На коньке своем уселся
И поехал в дальний путь…
Дайте, братцы, отдохнуть!

Ну-с, так едет наш Иван
За кольцом на окиян.
Горбунок летит, как ветер,
И в почин на первый вечер
Верст сто тысяч отмахал
И нигде не отдыхал.

Вот въезжают на поляну
Прямо к морю-окияну;
Поперёк его лежит
Чудо-юдо рыба-кит.
Все бока его изрыты,
Частоколы в рёбра вбиты,
На хвосте сыр-бор шумит,
На спине село стоит;
Мужички на губе пашут,
Между глаз мальчишки пляшут,
А в дубраве, меж усов,
Ищут девушки грибов.

Едут близко ли, далёко,
Едут низко ли, высоко
И увидели ль кого —
Я не знаю ничего.
Скоро сказка говорится,
Дело мешкотно творится.
Только, братцы, я узнал,
Что конёк туда вбежал,
Где (я слышал стороною)
Небо сходится с землею,
Где крестьянки лён прядут,
Прялки на небо кладут.

Подъезжают; у ворот
Из столбов хрустальный свод;
Все столбы те завитые
Хитро в змейки золотые;
На верхушках три звезды,
Вокруг терема сады;
На серебряных там ветках
В раззолоченных во клетках
Птицы райские живут,
Песни царские поют.
А ведь терем с теремами
Будто город с деревнями;
А на тереме из звезд —
Православный русский крест.

На другой день наш Иван
Вновь пришел на окиян.
Вот конёк бежит по киту,
По костям стучит копытом.
Чудо-юдо рыба-кит
Так, вздохнувши, говорит:

Чудо-кит зашевелился,
Словно холм поворотился,
Начал море волновать
И из челюстей бросать
Корабли за кораблями
С парусами и гребцами.

Осетры тут поклонились,
В земский суд бежать пустились
И велели в тот же час
От кита писать указ,
Чтоб гонцов скорей послали
И ерша того поймали.
Лещ, услыша сей приказ,
Именной писал указ;
Сом (советником он звался)
Под указом подписался;
Черный рак указ сложил
И печати приложил.
Двух дельфинов тут призвали
И, отдав указ, сказали,
Чтоб, от имени царя,
Обежали все моря
И того ерша-гуляку,
Крикуна и забияку,
Где бы ни было нашли,
К государю привели.

Тут дельфины поклонились
И ерша искать пустились.
Ищут час они в морях,
Ищут час они в реках,
Все озёра исходили,
Все проливы переплыли,
Не могли ерша сыскать
И вернулися назад,
Чуть не плача от печали…

Там котлы уже кипели;
Подле них рядком сидели
Кучера и повара
И служители двора;
Дров усердно прибавляли,
Об Иване толковали
Втихомолку меж собой
И смеялися порой.

Вот конёк хвостом махнул,
В те котлы мордой макнул,
На Ивана дважды прыснул,
Громким посвистом присвистнул.
На конька Иван взглянул
И в котёл тотчас нырнул,
Тут в другой, там в третий тоже,
И такой он стал пригожий,
Что ни в сказке не сказать,
Ни пером не написать!
Вот он в платье нарядился,
Царь-девице поклонился,
Осмотрелся, подбодрясь,
С важным видом, будто князь.

Царь велел себя раздеть,
Два раза перекрестился,
Бух в котёл — и там сварился!

Царь царицу тут берёт,
В церковь божию ведёт,
И с невестой молодою
Он обходит вкруг налою.

Во дворце же пир горой:
Вина льются там рекой;
За дубовыми столами
Пьют бояре со князьями.
Сердцу любо! Я там был,
Мёд, вино и пиво пил;
По усам хоть и бежало,
В рот ни капли не попало.

В субботу, 11 июля, в Петербурге состоялись похороны 18-летней блогерши Насти Тропицель. Напомним, она погибла на Бали - разбилась на мотоцикле. Тело Тропицель кремировали в Индонезии , перевезли в Россию . Родители решили похоронить ее прах на Серафимовском кладбище, где находятся могилы подводников " Курска ".

Попрощаться с Настей пришли десятки ее поклонников и друзей. Профессиональные фото и видео-съемку родители девушки запретили. Мать Насти сама снимала всю прощальную церемонию на камеру. Первым слово на церемонии взял отец девушки.

Прощание с Настей прошло на Серафимовском кладбище Фото: Роман ЛЯЛИН

- Произошло большое горе, я не уберег Настеньку. - расплакался отец Насти Андрей. - Она старалась жить очень яркой жизнью, торопилась жить. Для меня всегда на первом месте была забота о детях. Я делал все, что мог для нее . Хотя Настя, может, как ребенок не понимала это, но я все время пытался улучшить ее жизнь. Говорил ей: "Родители тебя никогда не предадут". Но она мне отвечала: "Папа ты не знаешь моих друзей, зачем ты так про них говоришь?" (отец Насти про ее новых взрослых друзей на Бали - прим.ред.). И после смерти я узнал, что это за люди. Потом я про них скажу. Сегодня попрощаемся со светлым человеком.

Попрощаться с девушкой пришли все ее родственники Фото: Роман ЛЯЛИН

Отец Насти очень сильно переживал из-за новостей, которые пошли после смерти его дочери. Новые друзья блогерши дали интервью, в котором утверждали, что у девушки якобы были очень плохие отношения с отцом. Но это оказалось не так.

На кладбище пришли десятки поклонников блогерши Фото: Роман ЛЯЛИН

- Настя очень много делала для людей, ей нравилось больше дарить, чем получать самой, - пояснил отец. - Она для меня была как искорка, которая вспыхнула и быстро погасла, но подарила много доброты всем вам. Я прочитал десятки тысяч сообщений, люди скорбят. Они пишут, что Настя изменила их жизнь, была лучиком солнца. Были и плохие слова, но я о плохих людях не буду говорить. У нас сегодня большой траур, на моей душе и так большая боль. У меня исчезло будущее.

Отец Насти заявил, что всегда заботился о дочери Фото: Роман ЛЯЛИН

Проститься с Настей пришла и ее младшая сестра, которая утешала отца во время церемонии.

- У меня теперь осталась только Яночка, - позвал к себе младшую дочь Андрей. - А ведь у нас была большая и крепкая семья. Мы заботились друг о друге. А кто-то писал, что мы для Насти создали невыносимые условия, и поэтому, якобы, она стремилась сбежать. Но это все не так, у нее просто был подростковый максимализм. Хочу сказать всем детям - слушайте своих родителей.

Отец долго стоял возле праха дочери Фото: Роман ЛЯЛИН

Отец Насти Тропицель сейчас ведет собственное расследование причин ее гибели.

- Ее сгубило то, что она попала в такую компанию, - пояснил глава семейства. - Когда она со сверстниками общалась, все было прекрасно. Но когда она связалась с людьми, которые в два-три раза старше,все пошло не так. Ее никто не остановил. Но это долгий разговор.

Отец всем предложил приложиться к праху дочери Фото: Роман ЛЯЛИН

На похоронах выступали друзья семьи и родственники, которые вспоминали, что Настя была одаренной с самого детства.

- Родители так рано отпустили Настю жить одной, потому что она всегда была самостоятельной, харизматичной девочкой, - пояснила мать подруги Насти Карина.

Настя разбилась на мотоцикле Фото: Роман ЛЯЛИН

Как оказалась, блогерша профессионально занималась верховой ездой. Об этом на похоронах рассказала ее учитель.

- Я Настю знаю с первого класса, - пояснила педагог Тропицель. - Она была неординарным ребенком. Семья помогла раскрыться ее потенциалу. Я была ее первым тренером в конном спорте. Она прошла все испытания. У нее был серьезный характер. И такой она была во всем. Спасибо родителям, что они дали возможность технически осуществить все ее планы. Вы будете взрослеть, пойдете дальше, а ей всегда будет 18. Она всегда будет молодой. Она при всей своей популярности, оставалась очень простым и доступным человеком. Без тени зазнайства.

Бабушка Насти Тропицель рассказала, что есть во всех соцсетях Фото: Роман ЛЯЛИН

Бабушка Насти на похоронах призналась, что была удивлена популярностью внучки. По ее словам, благодаря ей она открыла для себя Интернет.

На прощание отец поцеловал ящик с прахом дочери Фото: Роман ЛЯЛИН

- Благодаря внучке я теперь есть во всех соцсетях, - смахнула слезу бабушка. - Как-то раз я ее встречала в аэропорту, и заметила, как дети, увидев ее, останавливаются. У меня в голове пронеслось: "Боже мой, это моя внучка, и она настолько популярна!". Люди просили у нее автографы. Я тогда поняла, что блогерство - это серьезное направление.

Бабушка Насти попрощалась с внучкой Фото: Роман ЛЯЛИН

После выступлений родственников и друзей отец Насти предложил прикоснуться к ящику с ее прахом всем желающим. Люди тут же потянулись к нему руками.

Мать Насти снимала церемонию прощания Фото: Роман ЛЯЛИН

Младшая сестра Насти пронесла портрет блогерши Фото: Роман ЛЯЛИН

Отец написал прощальное письмо дочери Фото: Роман ЛЯЛИН

Вместе с прахом отец девушки положил в землю личные вещи дочери и то, что для нее было ценно при жизни.

- Я решил насыпать в могилу ее любимый кофе, - пояснил отец девушки и достал зерна кофе. - С точки зрения религии это кощунственно. Но мне будет легче. Вот еще камешек положу, который она на Бали нашла, когда купалась. Я не удержался и взял ее лошадку. Настя с ней играла. И вот ее поделку положу - лебедь, которого она сделала в детстве. И напоследок - я ей написал письмо, потому то мы с ней очень плохо простились. Но в том лучшем мире мы с ней встретимся. Я кладу письмо от себя.

Отец сложил в могилу вещи дочери Фото: Роман ЛЯЛИН

Также родители Насти пояснили, что сама девушка не хотела кремацию, но им пришлось пойти на такой шаг.

- Мы хотели привезти ее тело, но из-за коронавируса были проблемы. Тело Насти до сих пор бы лежало в морге, - пояснил глава семейства. - Мы не прислушивались к тому, что пытались вдуть в уши ее друзья, что она мечтала быть развеянной над морем. Сейчас праха на Бали нет. Никто его не развеял там. Потому что Настя не говорила о смерти, она хотела жить.

Родители Насти (справа) заявили, что любили и оберегали дочь Фото: Роман ЛЯЛИН

Отец также вспомнил статьи, в которых якобы перед смертью Тропицель плакала из-за ссоры с отцом.

- Она рыдала по другим причинам, - пояснили родственники. - Из-за того, что с ней друг вытворял (возлюбленный Тропицель, который ехал с ней в момент смертельной аварии - прим.ред.). Она была полна сил. Утром она была очень довольной. А дальше получилась фатальная авария. Мы еще будем разбираться. Тут масса версий. Но это позже. Скажу вам секрет. Мы часть праха отсыпали, что мы с ним сделали, я потом скажу. Это на нашем семейном совете решено.

Настя Тропицель погибла в 18 лет Фото: Роман ЛЯЛИН

После церемонии отец Анастасии подошел к журналисту " КП " и пояснил, что знакомые Анастасии с Бали солгали в своем интервью.

- Я никогда не мешал Насте заниматься блогерством, - пояснил "КП" отец девушки. - Никогда не забирал камеру и не разбивал ее. А наоборот купил ей столько техники, сколько нет на некоторых федеральных каналах. Никогда не пытался жить за ее счет. Сам работаю. К слову, до меня так и не дошел дневник Насти, который был у них. Также и ее личный планшет, на котором было все творчество. Последнее время она жила на Бали.

Настоящая фамилия Насти - Зубрина Фото: Роман ЛЯЛИН

Траурная церемония продолжалась несколько часов.

Настя Тропицель была блогером-миллиоником Фото: Роман ЛЯЛИН

Похороны блогерши Насти Тропицель прошли в Санкт-Петербурге: Отец девушки насыпал в могилу кофе. Роман ЛЯЛИН

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Друзья погибшей на Бали блогерши-миллионерши рассказали, как она предчувствовала свою смерть, почему парень ее отговаривал ехать на мотоцикле и из-за чего произошла роковая авария (подробности)

Понравился материал?

Подпишитесь на еженедельную рассылку, чтобы не пропустить интересные материалы:

• Подписка

Сетевое издание (сайт) зарегистрировано Роскомнадзором, свидетельство Эл № ФC77-50166 от 15 июня 2012. Главный редактор — Сунгоркин Владимир Николаевич. Шеф-редактор сайта — Носова Олеся Вячеславовна.

Сообщения и комментарии читателей сайта размещаются без предварительного редактирования. Редакция оставляет за собой право удалить их с сайта или отредактировать, если указанные сообщения и комментарии являются злоупотреблением свободой массовой информации или нарушением иных требований закона.

АДРЕС РЕДАКЦИИ: ЗАО "Комсомольская правда в Санкт-Петербурге", улица Гатчинская, д. 35 А, Санкт-Петербург. ПОЧТОВЫЙ ИНДЕКС: 197136 КОНТАКТНЫЙ ТЕЛЕФОН: +7 (812) 458-90-68

Приобретение авторских прав и связь с редакцией: kp@kp.ru

• Беларусь
• Бишкек
• Казахстан
• Молдова

• Астрахань
• Барнаул
• Белгород
• Биробиджан
• Благовещенск
• Брянск
• Владивосток
• Владимир
• Волгоград
• Вологда
• Воронеж
• Донецк
• Екатеринбург
• Ижевск
• Иркутск
• Казань
• Калининград
• Калуга
• Камчатка
• Кемерово
• Киров
• Краснодар
• Красноярск
• Крым
• Курск
• Липецк
• Магадан
• Москва
• Мурманск
• Нижний Новгород
• Новосибирск
• Омск
• Орел
• Пенза
• Пермь
• Псков
• Ростов-на-Дону
• Рязань
• Самара
• Санкт-Петербург
• Саратов
• Сахалин
• Севастополь
• Северный Кавказ
• Смоленск
• Сыктывкар
• Тамбов
• Тверь
• Томск
• Тула
• Тюмень
• Улан-Удэ
• Ульяновск
• Уфа
• Хабаровск
• Челябинск
• Чита
• Чукотка
• Югра
• Якутия
• Ямал
• Ярославль

– Мне уже раздеваться?

– Ну, раба Божия, если не передумала, то принимай розги келейно и из моих рук.

Александр Павлович кончил перебирать розги, подошел к Маше и неожиданно задрал подол сарафана высоко ей на спину. Так высоко, что открылись не только неприличные места девичьего тела, но и почти вся спина. Маша поймала себя на мысли, что она, молодая девица, лежит заголенная перед мужчиной, беззащитная и подставляет свое тело под боль стегающей розги. Некоторое время, показавшееся Маше вечностью, Александр Павлович смотрел на нее, распростертую на скамейке. А потом огладил рукой ее от поясницы до тугих ляжек, задержался на самом неприличном месте и похлопал обе половинки. Стыд какой!

Про себя он уже решил, что высечет ее сурово, чтобы новая приживалка и не помышляла о непокорности. С этим замахнулся и резко опустил ивовый прут на девичий зад. Маша почувствовала БОЛЬ. Боль началась в том месте, куда попала розга и затем опустилась вниз по телу. Казалось, весь зад горел, сильнее и сильнее.

Барин перечёркивал попу новыми рубцами, нанося удары наискось. Скоро задочек Маши покрылся рядами красных полосок. Маша истошно визжала, но ей и в голову не приходило попытаться закрыть задик руками или уклониться от ударов. И, глотая слёзы, она покорно принимала порку…

Двадцать два… двадцать три…

Александр Павлович сек Машу не спеша, наносил удары под разными углами, иногда даже вдоль ягодиц и периодически менял розги.

Сорок восемь… Пятьдесят…

Вот и все. Сарафан целомудренно прикрыл задочек и ляжки посеченные кусачей розгой…

– Вставай, Маша. В барском доме тебе будет комната. Сего дня потрапезуешь в девичьей, они тебе и платье приличное сошьют. А завтра утром к моему столу приходи.

Так началась ее новая жизнь. Было у Маши и затрапезное платье на всякий день, и выходное для церкви, и нижнее белье, включая чулочки и панталончики. И столовалась она сытно – дай бог каждому! Но в первый же день за завтраком у Александра Павловича ей пришлось пережить новое унижение.

Когда Маша утром вошла в трапезную, Иртеньев только что сел за стол и готовился выпить рюмку рябиновки, поднесенную расторопной Танькой. Агашка-Натали звякала чашками около самовара. На робкий поклон Маши Александр Павлович, который прибывал в добром духе, поманил ее к себе.

– Доброе утро Машка. Как спалось: на животе или на спинке? Покажи мне, как заживает, красные полосочки или уже синие…

Сгорая от стыда, Маша повернулась спиной и высоко подняла подол платья.

– Э, нет. Ты панталончики развяжи – без этого полосочек не видно.

Пришлось Маше развязать бант и, опустив заднюю часть панталончиков, обнажить свои округлости с рубцами от розги и засохшими капельками крови. Стояла она, опустив голову – какой позор, и это в присутствии крепостных девок Таньки и Агашки! Вид ее ягодичек развеселил Александра Павловича, который погладил Машины округлости и милостиво разрешил:

– Приведи платье в порядок, бесстыдница.

И хотя Маша завтракала за столом рука об руку с барином, но Танька и Агашка-Натали поняли, что они ровня новой барской барышне. А после обеда Маша читала барину французский роман (Иртеньев вполне разумел по бусурмански, но сам ленился читать). Танька же стояла рядом с их повелителем, держа на подносе графинчик рябиновой настойки.

В опочивальне Машенька, как могла, старалась оттянуть свой час роковой – подобно многим пансионным барышням, она была склонна к высокому стилю. При свете многих канделябров она обнажилась, но все не решалась лечь на постель, а потому попросила разрешения помолиться. Лицезрение нагой девицы, стоящей на коленях перед иконами, доставило нашему герою неземное наслаждение. И он не торопил Машу. Право слово, и Вы, мой читатель, залюбовались бы ее круглым задочком, тонкой талией, узкой спинкой. А грудочка, которая стыдливо выглядывала из под руки, поднятой в крестном знамении! Нет, никакие немки или там французские мамзели не сравнятся телесами с русской девицей!

Но все на свете имеет конец. И после долгой молитвы Машенька легла на постель, где ее телеса попали в сладострастные руки барина. Александр Павлович бывал за границей, с мамзелями разных народов дело имел. А потому, долго играл со своей приживалкой в новомодные игры. То ставил ее на четвереньки и гладил высоко поднятый задочек, то забавлялся сосочками. Приникал к ним губами, а потом рассуждал, как их будет сосать будущий ребеночек. Машенька сгорала от смущения, поскольку все относящееся к беременности и кормлению считалось у барышень темой постыдной. И, наконец, как вершина унижения, его рука проникла в самое стыдное место, которое нельзя трогать, а можно только подмывать от месячной крови.

И вот, уже лежит она под Александром Павловичем. И ножки ее так широко раздвинуты и коленки зачем-то разведены. И что-то горячие прижалось к ее телу ТАМ. И… больно-о-о! Громко кричала Машенька под своим барином и тем доставила ему дополнительное удовольствие. Любили господа того царствования невинных девок портить! Впрочем, и в другие царствования эта страсть у них сохранялась.

Так и стала дворянка Маша Беднаго приживалкой, наложницей, да, что там говорить, почти рабой помещика Александра Павловича Иртеньева.

Всю позднюю осень и глухое предзимье развлекался Александр Павлович со своим гаремом. В сопровождении барских барышень и наиболее толстых крепостных девок он парился в бане, лениво обозревая множество голых задочков и привлекательных титей. Выбирал себе на ночь. Иногда укладывал крепостных девок на полу предбанника и располагался на этом ковре отдыхать с рюмкой рябиновой настойки.