Онкология мы помним о них

Чего мы боимся, узнав о раке?

Самый главный наш страх – страх смерти. Практически любая болезнь напоминает нам о нашей уязвимости. Онкология, как никакие другие заболевания, тянет за собой шлейф негативных примеров и неизлечимых случаев.

И несмотря на то, что медицина давно и далеко шагнула вперед, миф о том, что рак – равно смерть, первым всплывает из подсознания. Кроме того, цена лечения в прямом и переносном смысле бывает очень высока, требует времени, самодисциплины, источника моральных сил.

Но чего мы собственно боимся, узнав о раке, помимо смерти? Мы боимся утратить физические данные. Как известно, некоторые формы рака могут повлиять на внешний облик человека. Боимся лишиться социального положения, нашего статуса, получить неоднозначную реакцию окружающих и даже близких. Одним словом, все, к чему привык, чем дорожил, что выстраивал человек в своей жизни, может потребовать пересмотра. Рак вынуждает нас изменить систему ценностей, а это не так просто.

К чему готовиться, если у человека обнаружен рак?

В медицинском плане нужно готовиться к общению с врачами. Такого общения будет много. Учитесь грамотно задавать вопросы. Не стесняйтесь и не бойтесь это делать. Лишних, глупых, неуместных вопросов здесь просто не существует. Хороший контакт с врачом не только поможет вам справиться с тревогой и вполне естественными страхами, он обеспечит вам необходимый настрой на лечение. Ведите дневник, записывайте в него не только имена врачей, рекомендации, но и свои ощущения, мысли, а главное, вопросы, которыми вы озадачены и которые требуют ясности.

Известно, что в психологическом плане после того, как человек узнал о тяжелом диагнозе, он проходит этапы переживания, схожие с этапами переживания потери. Причем похожее состояние может рядом испытывать кто-то из близких заболевшего человека, узнав о его диагнозе.

Стадии каждый человек проживает индивидуально. Возможно, на какой-то из них понадобится помощь специалиста (психолога). Главное, что стоит помнить: отрицание болезни не должно мешать человеку принимать помощь и медицинское лечение. А агрессия, на кого бы она ни изливалась, направлена не на человека, а на собственную судьбу.

Агрессия – это лишь выражение бессилия перед невзгодами и болью. Это попытка вернуть контроль над ситуацией, снять с себя вину за происходящее и желание восстановить привычный порядок вещей.

Во внутрисемейных отношениях болезнь может стать серьезной проверкой на прочность. Она неминуемо потребует от всех членов семьи сил и ресурсов для преодоления физических и моральных сложностей, которые возникают.

Правильно распределенные силы, умение сохранять баланс в заботе о себе и о другом, умение слышать и выражать чувства, перераспределение обязанностей и умение к месту предложить помощь – искусство. Часто родственникам самим требуется психологическая поддержка.

Как вести себя родным и близким?

Стратегия поведения может быть выражена одним словом – поддерживать. Всё очень индивидуально. Не стоит перетягивать на себя ответственность за мысли, чувства и жизнь другого, даже самого близкого человека. Надо просто уметь быть ему поддержкой.

Человеку в состоянии болезни необходим кто-то рядом, готовый разделить его страдание. Не закрывайте глаза на очевидное, не отрицайте чужую боль. Если это не удается или взаимоотношения сложны, лучше обратиться к специалистам, врачам, психологам.

Чем может помочь психолог?

Кроме естественной психологической поддержки, которую не всегда могут оказать близкие, онкопсихологи, обладающие знаниями особенностей течения заболевания, могут обучить способам самопомощи, рассказать о том, как справиться с болью, гневом, страхами и бессилием.

На сайте есть и возможность задать вопрос психологу в письменной форме, а для москвичей и жителей Подмосковья – обратиться за очной помощью или посетить группу.

Стоит ли человеку говорить, что он болен, если диагноз смертельный? Как сказать о диагнозе?

Нет универсального и абсолютно правильного решения и совета. Нельзя ответить за другого человека на этот вопрос, можно только помочь принять решение исходя из конкретного случая.

Как правило, о диагнозе сообщает врач. Если же по каким-то причинам эта ответственность легла на родственников, то необходимо подготовить для этого время и место, удобное вам обоим. Важно выяснить, что сам больной знает и думает о своем состоянии, заболевании. Обязательно сообщите, что тоже говорили с врачом, но не вываливайте на больного всю узнанную вами информацию. Лучше проговорите, как болезнь и новые обстоятельства могут повлиять на его жизнь.

Если заболевший явно проявляет заинтересованность, расскажите о том, что узнали, скажите о своих чувствах, поддержите близкого, обсудите дальнейший вариант ваших совместных действий.

Как преодолеть страх общения с онкобольным?

Положение родственника, знакомого, коллеги обязывает нас общаться, но мы почему-то не хотим это делать. Почему? Как правило, нам мешают общаться наши чувства: страх причинить дополнительную боль, страх столкнуться с близостью потери и собственной уязвимостью, смертностью, бессилием. Это естественные и понятные чувства. О них можно и нужно говорить.

Если вы не знаете, как начать разговор, просто спросите, чем вы можете помочь. Предложите побыть вместе или что-то вместе сделать, окажите конкретную помощь. Такой поддержкой может быть все что угодно: привезти продукты, отвести больного к врачу, подождать его после процедур, погулять с ним и его собакой.

Не торопитесь, не спешите делать что-то полезное, ведь самое важное для человека – это быть услышанным и не одиноким.

Опасно ли чувство жалости к онкобольному?

Чувство жалости, которое неизбежно возникает в нас, когда мы узнаем о болезни близкого или знакомого, ничем не опасно. Жалеть себя и других естественно. Мы все регулярно это делаем вслух и про себя, когда, например, трем ушибленное место.

Жалость к другим называется сочувствием и милосердием, а жалость к себе – печалью и сожалением. В нашем обществе сохранилось много мифов и первобытных страхов. Жалость до сих пор ассоциируется с физической слабостью. Когда-то для общины слабый соплеменник мог оказаться опасной нагрузкой, если племя внезапно подвергалось нападению противника и требовалось быстрое перемещение или экономия ресурсов.

Другое дело, если чувством жалости начинают манипулировать и злоупотреблять. Например, снижая требования к себе в ситуациях, когда вполне и под силу что-то предпринять, сделать, преодолеть самому. Или снижая требования к другим, чрезмерно ограждая их от реализации их сил и возможностей.

Чувство жалости бывает опасно еще тогда, когда в силу личных особенностей вы видите в нем пищу для поддержания собственной самооценки. И тогда это уже не жалость, а презрение и превосходство. Жалость и превосходство стоит различать, последнего лучше избегать.

Кого посвящать в диагноз?

Возможно, эти вопросы надо обратить к самому заболевшему, если у родственников вдруг возникли тревоги по этому поводу. Делиться ли диагнозом, рассказывать о нем – это вопросы, которые не являются прямым следствием болезни. Но с болезнью они актуализируются.

Только сам заболевший человек вправе решить, как он хочет поступить со знаниями о себе, готов ли он посвящать в свои проблемы других. Это зависит от отношений человека с окружающими его людьми до болезни.

Если эта задача все-таки оказывается непростой, то на помощь могут прийти психологи. Они готовы помочь разобрать все сложности, возможные причины и последствия тех или иных решений. Верующие люди могут обратиться за помощью к священнику.

Такие вопросы также поднимаются, когда в семье есть ребенок.

Склонность видеть во всем свою вину – вообще свойство детского возраста. Поэтому так важно посвятить ребенка (учитывая его возраст) в ситуацию и дать понять, что никакой его вины в болезни взрослых нет и быть не может.

При этом помните, дети чувствительны и эмоциональны. Они могут испугаться, расстроиться и даже рассердиться. Дайте понять ребенку, что любые его чувства в такой ситуации возможны. Позвольте ему выразить свое переживание, поощряйте искренность, но не настаивайте на разговоре, если чувствуете, что он не уместен.

Чем чревато замалчивание проблемы?

Молчание всегда чревато отчуждением людей друг от друга и от себя. Если делать вид, что ничего не происходит, может быть упущено последнее время (может быть, даже последние дни) для того, чтобы сказать самые важные вещи, успеть самые важные дела, пережить самые важные чувства.

Можно уже никогда не успеть сказать человеку о своей любви или показать ее. Можно никогда не успеть прожить последние дни так, как бы действительно хотелось их прожить.

К чему еще готовиться?

Могут быть сложности на этапах диагностики, лечения, выписки из больницы, возвращения на работу, возможного возобновления, рецидива заболевания. Нужно отдавать себе в этом отчет.

Следствием болезни и ее лечения очень часто становится резкая смена настроения, повышенная активность, которая может смениться полной апатией и отсутствием интереса к чему бы то ни было. Это важно знать о себе и своих близких и не стесняться обращаться за квалифицированной помощью к онкопсихологам.

Cегодня, во Всемирный день борьбы с раком, мы поговорим не столько о тех, кто непосредственно участвует в этой борьбе: врачах и пациентах, сколько о каждом из нас. О тех, кто столкнулся с онкологией в близком окружении или (наилучший вариант) — просто в новостях СМИ. О том, как найти в себе верное отношение к онкологии и смерти, сегодня рассказывает онкопсихолог Инна Малаш.

Каждый человек при просмотре фильма, чтении статьи или книги испытывает эмоции. Причем на одну и ту же публикацию об онкологическом заболевании у разных людей могут быть разные реакции.

Почему в случае болезни и смерти известного человека об этом очень много пишут и в СМИ, и в соцсетях, люди много говорят об этом друг с другом? А в случае победы над раком как-то один раз сказали — и все, вроде бы и достаточно?

Фото: pinterest.com

Дело в том, что каждая смерть заставляет человека вольно или невольно задумываться о своей собственной. А когда умирают молодые люди, люди ведущие активный образ жизни, материально обеспеченные, имеющие медицинское образование — разрушаются иллюзии, которые уберегали каждого из нас от этого страха. Иллюзии о том, что умирают от старости, что богатые люди могут победить любое заболевание, что врачи уж точно могут победить любой недуг…

Современное общество как будто отменило смерть, эта тема не просто замалчивается — даже затрагивать ее так или иначе уже стало неприлично. Лучше сделать вид, что ее нет. Но именно страх смерти и тревога включаются, когда мы читаем про рак. Не чей-то, а именно свой, личный страх.

Фото: takiedela.ru. Смерть онколога Андрея Павленко шокировала многих, кто следил за историей известного врача и прислушивался к его рекомендациям

Кроме собственного страха смерти есть и страх тех, кто остается жить. Статистика, которая говорит о том, что врачи лечат все лучше, операции проходят все успешнее, оборудование все современнее, а ремиссии все продолжительнее, не утешает, если умирает близкий человек.

— И что вы им отвечаете? — я не заметила, что сама очень жду ответа на этот вопрос.

— Как врач я знаю, что когда я умру, то даже не узнаю об этом.

Так просто и так сложно одновременно. Трудно тем, кто остается.

Ни одна победа над раком не может утешить тех, кто потерял близких, любимых… Надо учиться не только говорить о смерти, но и учиться горевать о тех, кто умер, и жить дальше. Учиться находить силы для своей жизни, чтобы радоваться, преодолевать тоску, искать смыслы.

Страх смерти вложен в саму природу человека, и я знаю, что абсолютно у каждого есть свой опыт столкновения со смертью. И так приходит осознание конечности нашей жизни.

И человек пытается уговорить кого-нибудь отправиться в путешествие вместе с ним. Но все друзья и знакомые отказываются; его сестра, например, жалуется на боль в ноге, которая не дает ей ходить. Даже аллегорические персонажи (Богатство, Красота, Сила, Знание) отвергают его приглашение. Когда наконец, смирившись, он отправляется в путь в одиночку, внезапно находится попутчик — Добрые Дела, готовый следовать за ним даже к смерти.

Открытие каждого человека: добрые дела — это и есть тот попутчик, который может следовать за вами. Вы не можете забрать с собой ничего из того, что взяли, но лишь то, что отдали.

Фото: pinterest.com

Люди научились со страхом смерти справляться по-разному: кто-то оставляет себя в будущем с помощью своих детей, кто-то становится богатым и знаменитым, кто-то придумывает защитные ритуалы и придерживается нерушимой веры в чудесного спасителя.

Но как бы то ни было: все это не уберегает от возникновения эмоций при столкновении с информацией о раке. Как быть бережнее в информационном потоке, если вы понимаете, что страх и тревога непременно возникнут?

1. Прежде чем читать текст, честно ответьте себе на вопрос: что я хочу знать? И для чего мне эта информация?

И тогда рассматривайте информацию под углом своих интересов. Если не можете ответить на эти вопросы, отложите чтение публикации.

2. Знаете ли вы как отличать достоверную информацию от недостоверной, особенно когда речь об онкологических заболеваниях и исследованиях?

• об онкологическом заболевании и исследованиях лучше читать на медицинских сайтах;
• дата публикации имеет значение. Протоколы лечения меняются один раз в 3−5 лет. И если вы читаете публикацию на медицинском сайте, а дата — 2014 год, знайте, что информация уже устарела;
• если в публикации не указан автор — это не может быть гарантией достоверности статьи;
• если автор указан, то не поленитесь — и хотя бы вбейте в гугл фамилию. Почитайте про образование автора и его работу. Если человек, не имеющий медицинского образования, пишет о медицинских вопросах, это вызывает сомнение в достоверности;
• помните, что информация медицинского, психологического характера — это просто информация, а не конкретно ваш случай. Отделяйте себя от информации.

3. Если вы знаете, что эта информация может вызвать у вас неприятные чувства, то у вас три варианта:

— читать только утром, чтобы иметь возможность в течение дня справиться с переживаниями, с кем-то о них поговорить;

— взять помощника и попросить его почитать, а потом задать интересующие вас вопросы. Здесь важно выбрать человека правильно — того, кто не просто может читать про онкологию, но и доступно, дозированно донести ответы на вопросы, которые вас интересуют.

Если вы заметили ошибку в тексте новости, пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter

Нормальные люди есть везде, — их только очень мало, и они не делают погоды.

Очень скоро я обнаружил, что Л.Ф.Лай не только струсила, прочтя моё грозное заявление, – но и разозлилась. Она всячески пакостила нам: отказалась отдать мне мамину карточку, когда я хотел пригласить частного врача, а выдала только ксерокопии – но не всей карточки, а некоторых страниц.

Мама больше всего страдала не от боли, даже не от тошноты, а от беспомощности, и особенно от того, что её все бросили. Она чувствовала, что её уже списали, считают не живым человеком, а трупом – и это её больше всего мучило.

Я тоже был в ужасном состоянии, в каком не был никогда в жизни. Всё это время – 4 месяца – я почти не спал. Ложился я на полу в маминой комнате, возле её кровати, потому что позвать меня из другой комнаты, когда ей нужно было, она не могла. Мы с мамой жили вдвоём, родственников здесь у нас нет. Никто никакой помощи нам не предложил. О том, что есть социальные службы, которые могли выделить маме сиделку, я узнал уже после смерти мамы.

На следующий день медсестра, явившаяся делать маме укол, пришла с охраной. Это были две другие медсёстры. Они встали в коридоре, по стойке смирно, выпучив глаза. Но потом одна из них застыдилась и вышла в подъезд, а за ней и вторая. Так они продолжали приходить – втроём, чтобы сделать один укол одной больной – но уже стеснялись заходить в квартиру. Потом уже и в подъезд перестали заходить – стояли на крыльце.

Они получили указания начальства – их надо выполнять. Рабы есть рабы: если им хозяин скажет прыгать на одной ножке и кукарекать – они будут прыгать и кукарекать.

Я, конечно, страшно нервничал, но как я мог мешать оказывать медицинскую помощь своему самому близкому человеку? Но им просто надо было отмазать Рутгайзера.

К слову, он тоже – вовсе не исчадие ада. Обычный российский чиновник-карьерист. Но он так испугался за свою карьерочку, что с испугу написал в прокуратуру заявление о том, что я мешаю оказывать медицинскую помощь моей маме! Мне звонили из прокуратуры и сообщили об этом. Говорила со мной сотрудница прокуратуры совершенно растерянным голосом: видимо, раньше никогда с подобным не сталкивалась. Она предложила мне приехать в прокуратуру – дать объяснения. Я просто повесил трубку.

И я отказался от больницы. Сейчас я думаю, что это было большой ошибкой. Ухаживать за умирающим от рака можно только в больнице. Но нам никто не объяснил, как ужасны могут быть последние недели. А они были ужасны. Мама не могла уже даже говорить. И, кроме Ирины Анатольевны, мы никому не были нужны.

Мама умерла 20 августа, около 19-00. Я был рядом с ней, когда она перестала дышать.

Я почти ничего не сказал здесь о ней как о человеке. Приведу только одну деталь: в конце июля исполнялось 74 года её подруге и нашей соседке, Лидии Евгеньевне Васильевой. Мама тогда уже не могла даже сама повернуться в постели и едва могла говорить. Но она вспомнила о дне рожденья Лидии Евгеньевны и сказала мне, чтобы я ей позвонил, поздравил её и извинился, что она сама не может этого сделать. Она ни на что не жаловалась. Только последние дни она часто начинала горько, как младенец, плакать, потому что она ничего уже не могла мне сказать и не могла пошевелиться: страшная болезнь сделала её беспомощной, как новорожденный ребёнок, – а она была очень гордым человеком, и это было для неё мучительно тяжело.

В России к онкологическим больным относятся так же, как в Афганистане: просто оставляют умирать без действенной помощи. Исключением отчасти являются только Москва и Петербург, где есть хосписы. Больше их нигде нет. Эвтаназия в России под запретом. Я думал – ещё в июле – что нужно просто перерезать маме вены, потому что иного способа избавить её от мучений нет. Но сделать этого не смог.

Так что – сдавайте своевременно анализы на онкомаркёры – если вам больше 50 лет, то, как минимум, каждые 5 лет – независимо от своего физического состояния: рак на начальных стадиях никак себя не проявляет – а анализ его выявит.

То же касается и онкологических больных. Имел неосторожность заболеть – подыхай без помощи, сам виноват. Это Россия. Тут не должно быть иллюзий.

Я обращался, куда только мог: ещё при жизни мамы и после её смерти. Получил десятки отписок, в том числе из администрации президента. Все подтвердили, что врачи поликлиники № 2 действовали АБСОЛЮТНО ПРАВИЛЬНО.

Благотворительность: разная и удивительная

Врачей часто демонизируют, обвиняя в цинизме, равнодушии. Иногда — за дело, но чаще — по инерции. Наверное, нам известно слишком мало положительных примеров. Сегодня мы рассказываем об одном из них – о детском враче-онкологе, Ольге Григорьевне Желудковой.

***
В детстве я несколько раз лежала в больнице и знаю, каково там может быть. Но врачи тоже разные бывают: все зависит от характера человека, а совершенно не от профессии. Цинизм — это не поголовная характеристика, равнодушных врачей очень мало: они же понимают, что если выздоравливает пациент — это в том числе и их заслуга.

***
Мне кажется, что если человек сам, без подсказок решает стать врачом, то уже предрешено, что он будет хорошим врачом. Я и моя сестра — а мы близнецы — обе захотели быть врачами. Это желание было связано с болезнью отца, а когда выяснилось, что его диагноз не подтвердился — стало еще интересней.
Желание изучать медицину было настолько сильное, что мы днями и ночами готовились для поступления в институт! Поступили в первый же год, обе на факультет педиатрии. Сейчас сестра — детский реаниматолог, а я 15 лет работала педиатром, в 1989 году случайно попала в детскую онкологию и так здесь и осталась. И не могу себя представить без своей работы.

***
Моим учителем в онкологии был профессор Аркадий Фроимович Бухны, я во всем брала с него пример. Во-первых, он трудоголик. Он считал, что своим трудом ты можешь добиться, чего хочешь. Во-вторых, он любил экспериментировать с лечением и очень приветствовал интерес к новым разработкам, новым идеям, тактикам. И, наконец, он свою работу очень любил, всегда подолгу задерживался в больнице.

***
Однажды я сама оказалась на месте того врача, который поставит папе ошибочный диагноз. Точнее, диагноз я все-таки не поставила, но ошибку совершила. Я тогда только окончила институт и работала педиатром, ко мне в кабинет привели ребенка с припухлостью в области шеи. Ни о чем не задумываясь, я написала ему направление в онкоцентр на обследование. Онкология не подтвердилась, это был воспалительный процесс, но родители после сказали, что я нанесла им серьезный моральный ущерб — таким ударом для них стало направление в онкоцентр.

***
О диагнозе родителям своих пациентов я всегда говорю прямо — для того, чтобы они еще больше внимания уделяли ребенку, чтобы он получил все, что возможно и невозможно в этой жизни. Может быть, и только для этого. Понимаете? Ну, и потом, они должны знать всю правду. Ребенку знать правду совершенно не нужно. Это, я считаю, решение родителей: сказать или не сказать.

***
Врач должен сдерживать свои эмоции, как бы ни было тяжело, он обязан быть спокойным и сдержанным. Может быть, это принимают за врачебный цинизм? Не знаю. Но иначе у пациентов и их родителей могут опуститься руки.
Однажды ко мне в кабинет пришла мама с очаровательной девочкой. Просто кукла, такой чудный ребенок, что от нее невозможно глаз оторвать! И она больна серьезнейшим заболеванием. Я отвернулась, потому что слезы навернулись на глаза — я знала, что эта девочка неизлечимо больна.

***
Я никогда не кричу на больных или их родственников — это мое правило. Хотя иногда, наверное, хочется и покричать, врачи — тоже люди, они могут сорваться, но я не позволяю себе повышать голос. Родители больных деток — очень ранимы, они приходят со своей серьезной жизненной ситуацией, как можно с ними конфликтовать? Иногда маму с больным ребенком бросает муж, ее выгоняют с работы — она потеряна, брошена. Так что как бы ты не устал, как бы тебе не было тяжело, все равно ты всегда должен хорошо встретить своих подопечных, подбодрить, помочь. А себя — держать в руках.

***
Врач — уязвимая профессия. Обидно и горько слышать, как нас называют убийцами, циниками. В СМИ очень мало говорят о положительных случаях, а об отрицательных — сколько угодно! Причем, в совершенно дикой интерпретации.
Не так давно был сюжет по телевидению про мальчика, который болел раком более 5 лет, но точный диагноз поставить не могли. Я в то время написала письмо в различные клиники с просьбой помочь в установлении диагноза — откликнулись немцы. В тяжелом состоянии мальчика отправили в Германию, ему неоднократно проводили биопсию образования спинного мозга и поставили диагноз, назначили химиотерапию. Но он уже так долго и тяжело болел, что химиотерапия привела к осложнениям, и он умер. Органы ребенка, с согласия родителей, были взяты на исследование, чтобы иметь возможность изучить это заболевание глубже — при жизни такое исследование невозможно. А телевидение преподало эту историю так: врачи убили мальчика, отключив его от аппарата искусственного жизнеобеспечения, и забрали все внутренние органы на эксперименты.
Такое очень обидно слышать.

***
Ни один врач не хотел бы ошибаться — это надо понимать.
Что касается онкологов, у нас существует кооперация врачей. Скажем, недавно мне звонил врач из Пскова, к ним в отделение реанимации поступил 7-месячный ребенок в коме. Сделали томографию, обнаружили множественные образования. И врач сразу звонит в Москву с просьбой проконсультировать ребенка. Он неравнодушен! Врачи серьезно относятся к работе, они готовы учиться — я это вижу.

***
Я не стесняюсь просить прощения у родителей, когда приходится расписаться в собственном бессилии — в случаях, когда излечение невозможно. Но стараюсь говорить им теплые слова, поддерживать их. Бывают такие ситуации, когда у меня тоже слезы на глаза наворачиваются. Нужные слова я всегда нахожу. Наверное, потому, что мы, онкологи, видели много родительского горя и прочувствовали его.

***
Дети, поборовшие онкологическое заболевание, остаются полноценными людьми — об этом надо говорить.
Раньше считалось, что после химиотерапии пациенты стерильны — у них не может быть детей. Недавно моя бывшая пациентка стала матерью. Она получила облучение всего головного и спинного мозга, и эндокринолог ей сказал: “К сожалению, у вас детей не будет”. Гинекологи пугали баснями: тем, что во время беременности обязательно случится рецидив. Но все прошло благополучно, родился здоровый мальчик.

***
Дети умирают иначе, чем взрослые. У них нет подавленности, они уходят легко. Это светлая смерть. Я когда дежурила в онкоцентре на Каширке, старалась быть рядом с теми, у кого был близок конец. Дети не страдают морально. И мы делаем все, чтобы они не мучились физически. Но даже тяжелые живут надеждой, что их вылечат.

***
Я верующая, и всегда верила. У нас в семье очень верующей была бабушка, это, наверное, наложило свой отпечаток. Знаете, в детстве, когда подрастаешь, начинаешь себя осознавать, что-то понимать, вера, Церковь как бы тебя и не касается — ты совершенно другим увлечен. А вот, наверное, после окончания института, когда я стала работать, стала задумываться.
Хотя вера и не стала ведущим в моей жизни.
Но я приветствую, когда родители моих пациентов ходят в церковь. У нас еще с 1990-х годов есть храм в больнице. На службы ходят многие родители. Они понимают, что в храме получат психологическую помощь, в которой они нуждаются. Но это не означает, что они должны относиться к вере, как к средству от болезни, как к волшебной палочке. Это отношение неправильное, потребительское.

Как выглядит реальная картина заболеваемости, лечения и выживания при раке? Что важно знать пациентам, их близким и всем нам, чтобы адекватно воспринимать болезнь? Об этом мы поговорили с руководителем отдела Национального медицинского исследовательского центра им. Дмитрия Рогачева, членом правления Российского общества клинической онкологии (RUSSCO), доктором медицинских наук Николаем Жуковым.

- Простой ответ на этот вопрос невозможен. Если пациент пережил 5-летний срок и продолжает жить, это может свидетельствовать, что он излечен. А может быть и так, что он прожил эти 5 лет с болезнью. Много нюансов. Но в целом в нашей стране более 50% онкологических больных имеют шанс на излечение или длительный контроль заболевания на фоне проводимого лечения.

- Андрей Павленко в одном из ранних интервью говорил, что шансы на 5-летнюю выживаемость у него будут 50%, если сработает химиотерапия.

Увы, получилось, что он попал в несчастливый процент. Мне очень его жаль, он был одним из немногих людей в России , кто смог вынести свою болезнь в публичную плоскость. И старался делать это в позитивном ключе – давая надежду другим больным, а не отбирая ее. Несмотря на неблагоприятный исход в его конкретном случае, что является личной трагедией его и его семьи, это не должно быть поводом для того, чтобы остальные опустили руки.

Это было бы как минимум нечестно по отношению к человеку, который сделал все, чтобы получилось наоборот. Если посмотреть здравым взглядом, его смерть ничуть не перечеркивает тот сигнал, который он хотел донести до общества.

ВЫЖИВШИХ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ, НО МЫ О НИХ НЕ ЗНАЕМ

- Многие сейчас, будучи в отчаянии, пишут в соцсетях, что опускаются руки, если не смог вылечиться доктор Павленко, то у нас, простых смертных, и подавно шансов нет. Что вы, как врач-онколог, сказали бы таким людям?

- Прежде всего хочу сказать, что у врачей-онкологов нет какого-то тайного лечения, которое они приберегли только для себя. Мы такие же люди, как и вы. У нас развивается такой же рак, его иногда так же бывает сложно выявить рано. Мы получаем такое же лечение (чуть лучше или чуть хуже – но в целом такое же, как и обычные люди). И столкнувшись с болезнью, которую ранее лечили у других, стоим перед таким же бинарным выбором – удастся вылечить или нет, умрем или будем жить. И точно так же, как у обычных людей, это зависит от правильности диагноза, лечения, стадии, вида опухоли и еще от судьбы (или господа бога, как кому хочется думать).

Так что для начала неплохо было бы поговорить о тех, кто вылечился. Таких немало, в том числе среди публичных людей. Жаль только, что в нашей стране в силу особенностей менталитета известные личности редко рассказывают о болезнях, от которых они вылечились. Я знаю очень многих публичных людей, победивших рак или успешно борющихся с ним многие годы. Но, поверьте, мне пришлось лезть в интернет, чтобы найти тех, кто отважился сообщить об этом публично (в силу закона о защите персональных данных я не могу разглашать известные мне сведения о пациентах). Увы, если известный человек погибает от рака, то об этом становится известно всем, но если он выздоравливает, то… Об этом сообщают единицы. Более того, даже если так происходит, об этом в отличие от смертей быстро забывают.

Если вернуться к статистике, то чуть больше 5 лет назад в нашей стране было около 2 миллионов пациентов, излеченных от рака или успешно борющихся с ним. А сейчас — почти 3,5 млн. Добавившиеся полтора миллиона — это не страшный скачок заболеваемости (заболеваемость увеличилась, но гораздо меньше). Это те, кому удалось сохранить жизнь за счет лечения. Их становится все больше. Растущее количество таких пациентов убедительный показатель того, что увеличивается эффективность лечения рака. Все больше людей остается в живых, столкнувшись с онкологическими заболеваниями.

- Есть такое представление: если у человека был рак и лечение оказалось успешным, то все равно нужно быть начеку до конца жизни. Потому что рак это некая поломка в организме, которая непоправима. Действительно так?

- На самом деле все мы должны быть начеку. Потенциально у каждого из нас в любой момент что-то может сломаться. Поэтому и существуют, например, различные виды онкологического скрининга. То есть регулярные обследования, проводимые у людей, не имеющих симптомов заболевания, с целью раннего выявления опухолей. Есть такие обследования и для тех, кто уже столкнулся с онкологическим диагнозом и был успешно пролечен.

Николай Владимирович Жуков. Фото: raklechitsya.ru

РЕАЛЬНО ЛИ ПОЙМАТЬ БОЛЕЗНЬ НА РАННЕЙ СТАДИИ

- Доктор Павленко говорил, что его опухоль развивалась под слизистой оболочкой желудка. Поэтому на ранних стадиях ее нельзя было обнаружить с помощью гастроскопии. Насколько вообще эффективна сейчас ранняя диагностика рака?

Да, у многих больных однозначные симптомы болезни появляются только тогда, когда опухоль уже достигает больших размеров или дает отдаленные метастазы. Однако, как показывают исследования, очень многие больные, самостоятельно обратившиеся к врачу по поводу симптомов, имели рак на ранних стадиях. Так что знания и активная позиция могут сохранить жизнь.

Да, идеальных вариантов ранней диагностики рака пока нет. Утверждать обратное было бы неправдой. Но и те, что есть, могут спасать жизни. Знание симптомов и своевременное обращение к врачу, прохождение доступных видов скрининга не сведет ваш шанс на неблагоприятный исход к нулю, но снизит его точно. А дальше – см. выше, главное сделать правильно все, что зависит от тебя, а остальное уже судьба. Но если просто положиться на судьбу (будь, что будет), то и шансов будет меньше.

ВОПРОС-РЕБРОМ

Четвертая стадия — приговор или нет?

- Здесь мы снова возвращаемся к вопросу о шансах того или иного пациента, которые зависят от особенностей его опухоли, - говорит Николай Жуков . - Есть виды онкологических заболеваний, при которых мы можем излечить или как минимум серьезно продлить жизнь пациентам с 4-й стадией рака. Более того, во втором случае человек может долго жить с болезнью, в том числе дожить до появления препаратов, которые еще больше продлят его жизнь или даже излечат. И примеров тому немало.

СОВЕТЫ ДОКТОРА ЖУКОВА

1. Важно знать о симптомах, которые могут сигналить об опухоли.

Подчеркнем: вовсе не обязательно, что они говорят о раке. Но это повод обязательно обратиться к врачу и пройти обследование. Вот список некоторых симптомов, на которые нужно обращать внимание, составленный международными экспертами.

- Появление припухлости, узлов и других новообразований на любых участках тела.

- Кашель, изменение голоса, осиплость, одышка, не проходящие более 3 недель.

- Появление крови в мокроте, моче, стуле, в перерыве между менструациями или после менопаузы.

- Ранки и повреждения на коже и слизистых, которые не заживают более 3 недель.

- Новые родинки или изменения старых (потемнение, деформация, рост).

- Нарушения работы кишечника (запоры, диарея) или мочевого пузыря.

2. Не ленитесь и не бойтесь идти к врачу.

3. Помните: есть этап, когда от самого пациента зависит больше, чем от врача.

Речь об образе жизни для профилактики рака: отказ от курения, избавление от лишнего веса, защита от ультрафиолетового излучения. Кто бы что ни говорил, многочисленные исследования однозначно подтверждают: люди, не заботящиеся о своем здоровье, заболевают раком чаще.

ПЕРСПЕКТИВЫ

В каких направлениях борьбы против рака врачи ожидают прорывов

- Во-первых, это индивидуализация лечения, - рассказывает Николай Жуков. - Уже существует очень большое количество лекарств. Вызов для онкологов заключается в том, чтобы правильно подбирать препараты, достоверно прогнозируя ответ опухоли на лечение. Для этого сейчас изучается и начинает применяться все больше показателей, характеризующих индивидуальные особенности организма пациента и его опухоли. На уровне генов, белков, различных особенностей метаболизма.

В-третьих, совершенствование и отладка уже имеющихся вариантов лечения. Например, продолжит развиваться иммунотерапия. Эта технология выстрелила, совершила буквально революцию в лечении ряда видов рака. Сейчас иммунотерапия вышла на плато, новых прорывов в этой области нет, но то, что достигнуто, начинает входить в широкую практику и помогать все большему количеству пациентов.