Никита рак как я стал

Никита Шалагинов, 21 год

Публикация от Shalaginov Nikita (@nikita_shalaginov) Фев 8 2017 в 4:08 PST

В Корее при каждом медицинском центре есть фирма-куратор, которая направляет иностранцев в клинику. Все организовано на высшем уровне: тебя встречают в аэропорту, помогают с заселением и решают любые вопросы. Дополнительно ты ничего за это не платишь — все включено в лечение. Уже на следующий день после приезда я был в клинике, а еще через день меня отправили на полное обследование. Анализы выявили пораженные клетки в руке и в подмышке, а проведенная после биопсия показала, что это эпителиоидная саркома мягких тканей (саркома — это общее название злокачественных опухолей, которые отличаются очень быстрым ростом и частыми рецидивами. — Прим. ред.).

Я хорошо помню момент, когда врач сообщил о диагнозе. Было ощущение, что в голове ударил колокол. В экстремальных ситуациях человек либо не понимает, что делать, либо берет себя в руки. Я почувствовал невероятную энергию и собранность. Подошел к отцу, который сидел сзади с зеленым лицом, обнял его и сказал, что все будет хорошо и ему не стоит волноваться. Я сразу же стал обсуждать с профессором свое лечение. Помню, что раз пять спросил, вовремя ли мы приехали. Потом была операция, которая длилась около девяти часов: хирурги удалили лимфоузел и то, что к тому времени осталось от пальца. Потом были тридцать три курса лучевой терапии, после — шесть курсов химии.

На последнем курсе химии врачи заметили небольшой прыщик на ладони. Биопсия показала, что саркома вернулась. Профессор был в шоке, потому что после лучевой терапии риск локального рецидива сводится к нулю. Он предложил еще один курс химии, но я отказался. Я понял, что лечение мне не помогло, а еще одна химия могла только усугубить проблему. Мы с родителями решили поехать в Германию, потому что там проводят еще и гипертермию (применение тепловой энергии в лечении. — Прим. ред.), омелотерапию (лечение препаратами на основе омелы. — Прим. ред.) и иммунотерапию — ее смысл в том, чтобы с помощью вакцины научить клетки кожи находить опухоль и бороться с ней.

В Мюнхене мне сделали МРТ: выяснилось, что в сухожилии развивается опухоль, а еще что-то появилось в подмышке. Я нашел отличного профессора в частной клинике Берлина, и он сделал мне очередную операцию. Опухоль в лимфоузле оказалась мертвой, но у меня появились узелки рядом с подмышкой. Это снова была саркома. Профессор предложил два варианта: понаблюдать за саркомой или сразу же провести комплекс гипертермии, омелотерапии и иммунотерапии. Я выбрал второе. В тот момент я был согласен на любое действие и совсем не думал о том, как это может отразиться на организме. Лечение не помогло, и из-за него сейчас у меня вся рука как после гранаты — в дырках от вакцин.

Я решил прекратить лечение в Германии. Было тяжело расставаться с профессором: он относился ко мне как к сыну и делал все, чтобы помочь. Но он был зациклен на одном направлении лечения, которое не сработало. Я нашел несколько клиник в Америке и Великобритании, которые были готовы меня принять на их клинические исследования препаратов. Вскоре я попал на консультацию в Англии, но врач подтвердил то, что я уже неоднократно слышал — лечиться нужно в США, потому что только там мне могут реально помочь. Совсем скоро я поеду в Америку на клинические испытания.

Ростовчанин Никита Кулешов оказался один на один с ситуацией, которую трудно себе представить. Смертельная болезнь - рак печени в запущенной стадии, который обнаружили слишком поздно. Через несколько дней опухоль вырастет так, что будет выпирать из живота, Никита потеряет десятки килограмм, ему будет тяжело ходить, а все его мысли займет вопрос выживания. Перенесемся на несколько недель в прошлое, когда у ростовчанина появились только первые симптомы смертельной болезни. Тогда он еще не подозревал, насколько сильно изменится его жизнь.

Разгар весны - апрель. Никита Кулешов чувствует себя абсолютно здоровым человеком. Он живет, как и следует молодому парню: ездит на любимой машине, встречается с девушкой, по выходным - друзья и постоянные тренировки в спорт-зале. Активные занятия сделали из него настоящего атлета. Тот щуплый мальчик, приехавший в донскую столицу из Донецка несколько лет назад, за короткий срок полностью изменил свою жизнь. Часами он пропадал в "качалке", уделял спорту очень много сил, внимания и вскоре стал похож на настоящего бодибилдера .

Красивая жизнь

Парень вел социальные сети, подписчиков становилось все больше. Лента пестрила красочными фотографиями с дорогими машинами и ресторанами. Никита никогда серьезно не болел - вел здоровый образ жизни, не злоупотреблял алкоголем, следит за питанием и режимом сна.

Так продолжалось до 2020 года. В феврале Никита почувствовал боль в области почек.

По-обыкновению пошел в больницу, врач осмотрел его и назначил сделать УЗИ . Когда снимок был готов, стало ясно: проблема намного серьезней, чем изначально казалось. В печени врач обнаружил гигантскую опухоль, которая развивалась уже много лет. Доктора были в шоке: перед ними молодой здоровый парень, но, глядя на снимок, абсолютно непонятно, как он до сих пор жив. Никита пошел по врачам. Вскоре консилиум сделал заключение и прозвучал страшный диагноз: особая форма рака печени 4-ой стадии.

Нужно срочно что-то делать!

Кулешов не мог в это поверь, но делать было нечего. По его словам, все врачи давали разные сроки, а многие просто разводили руками. Одни говорили, что можно попробовать сделать пересадку, другие крутили пальцем у виска и убеждали, что современная медицина не способна на такое в столь запущенной стадии болезни. В конечном итоге врачи Национального медицинского исследовательского центра онкологии изучили все анализы, собрали данные и сказали, что единственный шанс остаться в живых - химиотерапия.

Как рассказала Никита в беседе с корреспондентом " КП -Ростов", за месяц он похудел на 20 килограмм, и его состояние продолжает ухудшаться.

- Наверное, как я, так и все мое окружение, зная какой образ жизни я веду, не могли и подумать, что у меня найдут рак в такой запущенной стадии. Трудно передать состояние, когда встаешь с утра с улыбкой, идешь в ванну и по дороге понимаешь, что рак - это был не сон. Живот, выпирающий из-за опухоли, лишний раз подтверждает это, а дальше - ступор, - признается Никита.

Важно только одно - спасти жизнь

Все его друзей и родственники советует мыслить позитивно, но, по понятным причинам, у него не получается. Опускать руки, говорит парень, тоже бессмысленно, поэтому Никита решил держаться за любую возможность. Первая таргетная терапия (одна из форм терапии при раке) не помогла, и тогда Никита собрал все бумаги с "горой" медицинских заключений и поехал в Москву , проходить курс химиотерапии.

Кулешов поехал в Москву, чтобы пройти курс химиотерапии. Фото: соц. сети.

Деньги улетали с невероятной скоростью. Сразу же стали помогать шокированные родители. Они до сих пор не могут поверять в происходящее. Их 23-летний сын умирает буквально на глазах. Все отложенные накопления теперь идут только на лечение. Перелеты, дорогие лекарства и необходимые процедуры стоят дорого, а предстоящая "химия" и дальнейшая реабилитация по самым малым подсчетам заберут сотни тысяч рублей.

В отчаянии Никита опубликовал пост в социальных сетях, где рассказал свою историю и объявил сбор средств. Он планирует отправиться на лечение в Европу , но в связи с пандемией коронавируса все границы закрыты, и уехать из страны пока невозможно. При этом у Никиты на счету каждая секунду. Промедление в буквальном смысле подобно смерти.

– Бытует мнение, что у нас нет достойных молодых режиссеров, передавать смену некому. Вы как куратор проекта #С.И.Т.О. (Современное исследование театральных объектов), который предоставляет начинающим авторам спектаклей возможность самовыражения, что скажете?

– Я с этим не согласен. У нас есть достойные, интересные режиссеры. У поколения, которое чуть младше меня (Раку 34 года. – Прим. авт.), есть идеи, которые могут, да и должны быть воплощены на сцене. Другой вопрос, что у нас нет строителей театра, разве что в этом контексте можно вспомнить Дмитрия Волкострелова, который делает очень мощные вещи, отличающиеся от всего вообще.

В одном театре могут быть поставлены полярные вещи, и никого это не удивит. У театров нет подчинения одной идее, а задача режиссеров – показать, что на одной форме его способности не заканчиваются, он может ставить по-разному.

– Как оцениваете итоги третьего семинара #С.И.Т.О.? Впечатлили ли вас начинающие режиссеры?

Размышляю над тем, как бы включить в семинар-лабораторию еще и лекционную часть, расширить его. Пока мы не можем найти ресурсов на эти цели. Надеюсь, постепенно все же придем к этому.

– Режиссура – профессия лидера. Но вы уже сказали, что авторитарная режиссура в прошлом. Как же тогда добиться профессионального успеха? Как вы выстраиваете работу с актерами?

– Просто нужно выстроить диалог. Определить общие цели и задачи. Мы должны работать сообща, иначе – ничего не получится. Сейчас другое время, другие объемы работы, и если ты с артистами, как лебедь, рак и щука, тянете повозку в разные стороны, то даже не сомневайтесь – зритель это увидит.

Мы существуем в каких-то интересных формах, жизнь уплотняется, она чересчур насыщенная. И все это стремится к изменению. Мне кажется, очень скоро произойдет в театре какой-то качественный прорыв. Что это будет? Не знаю. Может быть, преодоление поколенческого конфликта. Может, сократится число тех, кому театр пофиг. Может, еще что-то.

– Меняется жизнь, отношение к культуре, в театр приходит другая публика. Может ли театр направить эти изменения в правильные русла? И должен ли?

– А каким видите театр будущего? Вы нередко говорите, что важно показывать нелинейные истории, которые откроют зрителю театр в другом свете – непривычном, но не менее интересном…

– Мы говорим, что меняется жизнь, меняется зритель. А меняется ли режиссура?

– Режиссер меняется все время, это выражается в его мыслях, формах, даже выборе произведения для спектакля. Режиссер должен постоянно находиться в поисках себя, а не включать свой жизненный опыт. Опыт – это штамп, когда он включается, все заканчивается. К примеру, меня, когда думаю о своих дальнейших проектах, берет ужас, потому что я не знаю, как это поставить. Люблю таких же артистов, которые не знают, как играть. Это позволяет им не останавливаться, а пробовать по-разному.

– Так режиссер – это ремесленник, творец, организатор или гений?

– Это человек, который умеет наладить диалог. Он способствует тому, чтобы люди стали разговаривать между собой, с пьесой, со временем. Тот, кто умеет этот механизм запустить. В профессии режиссера важны все навыки, и ты за все должен нести ответственность.

– За ошибку в том числе?

15.07.2020 в 09:59, просмотров: 222677

- Жить тут можно, но не долго, - шутит арестованный губернатор Хабаровского края Сергей Фургал, обвиненный в организации убийств. И добавляет: - У меня нет причин для грусти! Я вообще ничего не боюсь.

И как же сильно отличается от него Николай Мистрюков - тот самый, который проходит по одному с ним делу и на показаниях которого и строится обвинение. Да-да, нам наконец удалось увидеть Мистрюкова. До этого несмотря на слезы супруги, которая обращалась в ОНК, он, со слов сотрудников, отказывался даже показаться правозащитникам на глаза. Он жив, но совсем не здоров. Раздавленный психологически, с тяжелейшим диагнозом он, похоже, потерял всякую надежду.

Две арестанта, две беседы. И одно на двоих уголовное дело.

- Нам из-за карантина запрещают проверять камеры, так что мы не можем посмотреть, какая у вас там обстановка. Опишите свои условия. Есть ли все необходимое в камере?

- Сижу один. Камера самая обычная. Есть холодильник. Есть телевизор, но он не работает, потому что нет антенны.

- Во всех карантинный камерах нет антенн. Может, чтобы новые заключенные какое-то время не получали совсем никакой информации (поскольку тут сидят известные персоны, об их делах рассказывают по ТВ и в газетах).

- И я так подумал. Вот газеты мне принесли, но старые – аж за 9 число. Я на тот момент еще на воле был. Так что про себя там ничего не нашел. Ощущение, что я оторван от реальности. Сейчас обо мне говорят? Ругают? Забыли?

- Точно не забыли. Но я вот про радио забыла спросить – оно ведь по правилам внутреннего распорядка СИЗО обязательно должно быть в каждой камере. И не просто быть, а работать.

- Не боитесь заразиться?

- Нет, я вообще ничего не боюсь. До задержания каждую неделю проверялся, сдавал тесты. Я ведь имел контакты по долгу службы с очень большим количеством людей. Но не заразился. А вот родной брат (я самый младший, а он – старший) умер от коронавируса… подключили к аппарату ИВЛ, но не помогло. Делали после смерти вскрытие, диагноз подтверждён на 100 процентов.

- Что у вас с руками? Они все в красных пятнах.

Члены ОНК попросили сотрудников связаться с медиками, чтобы те выдали все препараты.

- Может, на еду? Как она вам тут, кстати?

- Еда как еда. Скажу так – в жизни надо все попробовать. Но долго на ней протянуть сложно, как медик говорю. С точки зрения насыщенности витаминами и аминокислотами она бедная. Но зато калорийная.

Надеюсь, будут передачки.

- Неужели до сих пор не было?

- Да, ни писем, ни телеграмм, ни посылок, ни передач (теплая одежда – это вот только кофточка, что на мне), ни денег на лицевом счету. И это странно. Не думаю, что обо мне все забыли. На суде адвокат сказал, что СИЗО не принимает передачки из-за коронавируса, но вроде родные были тут, узнавали сами. Не очень понимаю ситуацию.

- На прогулки выводят?

- Да, с этим все нормально. Жалко, что тут спортзала нет. Но я и в камере (она же три на четыре?) делаю зарядку. Как в песне.

- Книги принесли?

- О! Они ее всем новеньким, похоже, предлагают.

- Вам могут родные книги заказать в книжном магазине и тут их примут.

- Спасибо за разъяснения! Сын знает мои предпочтения, может, закажет. А вообще я сейчас в основном отсыпаюсь за все последнее дни. Много ведь событий было.

- Психолог вам, как я понимаю, не нужен. К тому же, его все равно сейчас нет в штате.

- А какой смысл в нем? Если просто время провести. А так я по диплому невролог, разбираюсь в высшей нервной деятельности. Могу сам поработать тут психологом, раз нет специалиста.

- Снова юморите?

- Я не вижу оснований для грусти.

«На вас оказывали давление в местах принудительного содержания с целью вашей отставки с поста губернатора? – спросил другой член ОНК. Сотрудники прервали, сказали, что вопрос не относится к условиям содержания. Но губернатор успел ответить:

- Нет, здесь не оказывали. В другом месте требовали этого, да.

Странности с заключенным Николаем Мистрюковым стали происходить незадолго до ареста Сергея Фургала. Они приятели, вместе начинали как предприниматели, потом вместе стали делать политическую карьеру. Его посадили еще в ноябре прошлого года по все тому же обвинению. Но губернатора не трогали, поскольку, видимо, не хватало прямых показаний на него. И вот Мистрюков их дал… Перед этим он писала ему странные письма, просил адвоката, а потом отказывался от защиты (и так много раз). Жена умоляла членов ОНК проверить – жив ли вообще. Он, по словам сотрудников ФСИН, отказался два раза выйти из камеры, даже чтобы просто показаться на глаза. На этот раз все произошло ровно также.

- Он не хочет, мы не можем тащить его силой, -заявил сотрудник. - Общение с членами ОНК - право, а не обязанность.

- Запищите это на видео и покажите нам, - попросила я. - Мы должны убедиться, что это он и что он живой и здоровый, без травм и ранений. На днях писали, что его вывозили в целях безопасности на конспиративную квартиру.

- Где же может быть более безопасно, чем у нас? Его вывозили, но только в больницу. Это дважды было. А видео показать прямо сейчас не можем, у нас нет такой технической возможности. Пишите запросы.

…Между тем в СИЗО с плановой проверкой прибыл депутат Госдумы Иван Сухарев (он читал мою статью Мистрюкове). По камерам его не пустили, ссылаясь на карантин, а общаться с заключенными запретили, ссылаясь на то, что в законе это не прописано. Но долгое его общение с руководством возымело эффект: Мистрюкова неожиданно к нам вывели!

- Передумал, решил все-таки поговорить с вами, - пояснили сотрудники.

Я прошу заключенного снять маску. Да, это он. Но как он изменился! Постарел лет на 20. А какие измученные глаза.

- Вы действительно отказывались от общения с ОНК?

- Да, но я не понял, кто вы. Мне не разъяснили. А потом уже пришли и рассказали подробно, чем вы занимаетесь. Если бы знал, то не отказывался бы.

- То есть вам не передавали, что мы пришли по обращению супруги, которая с ума сходит от страха за вас?

- Передайте ей, что все хорошо (сжал губы, глаза заслезились)

- Вас пытали? Били?

- Нет, я не избит. Пытать можно психологически. Стены тут такие… (по соседству, через стенку - СУ ФСБ – прим.автора)

В СИЗО нормально, кормят хорошо. Только не оказывают лечения. У меня диагностирован рак нескольких органов малого таза. Диагноз переподтвержден. Каждый день дорог. Прогнозы не дают.

- Вас вывозили на освидетельствование на наличие заболевание, препятствующего содержанию под стражей (по постановлению Правительства № 3)?

- Да. Три недели назад, и до сих пор не ознакомили с результатом.

Когда вывозили в онкоцентр, там я был в наручниках, наверное, потому было соответствующее отношение.

- Какое?

- Как к подопытному. На мне студентов тренировали. Они все процедуры проводили без обезболивания. Это было невыносимо. (голос дрожит). Спина мокрая была вся (видимо, от крови – прим.автора). Если мне скажут, что нужна срочная операция, я откажусь – не смогу такое перенести больше. Я многое делал для своего края, налоги платил в бюджет большие, но, видимо, заслужил все это.

- Никто не заслуживает мучений. Мы направим жалобу в Минздрав. А в СИЗО дают обезболивающие?

- Нет. Мне и моих лекарств-то не дают. Я ослеп на один глаз, второй тоже начинает терять зрение. Отслоение сетчатки. Нужен курс лечения, препараты дорогостоящие. Но они только дадут наконец разрешение на лекарства, как что-то происходит. А жена живет в Хабаровске, пока она доберется в Москву – рецепт уже не годен по срокам. Так я и не получал вех нужных мне препаратов. Острая боль постоянно присутствует.

- Мы очень вам сочувствуем и напишем обращение в медуправление ФСИН России.

- Жена нам говорила про ваше странное поведение. Приводила в пример отказы от адвокатов, которых вы сами же просили.

- Да, я отказывался много раз хотя просил. Это происходило после общения со следователем. Он меня убеждал, что адвокат не нужен. Я не выдержал всего.

- Честно говоря, поначалу думал: поставлю один спектакль и поеду работать в другой город, — смеясь, вспоминает Никита. — Но в Красноярске такой номер не прошел. Просто я понял: если уеду — спектакль погибнет. Жалко… Все-таки душа вложена, два месяца работы, бессонные ночи. Не мог допустить, чтобы все оказалось впустую.

- Не хватает в театре поэзии?
- Мне лично не хватает. Сегодня в театре очень многое направлено на зарабатывание денег. Чем-то это сродни рекламе. Почему она никогда не станет искусством, как бы стильно и красиво ее ни делали? Потому что у нее одна цель — деньги. Грустно, когда наблюдаю подобное в театре.

- И как часто идете вопреки воле драматурга?
- Театр — всегда диалог. Не воспринимаю слова автора как что-то непреложное — в чем-то соглашаюсь с ним, в чем-то нет. И с артистами стараюсь так работать — это процесс сотворчества.

- Полагаете, это возможно?
- Попытаться-то нам ничто не мешает, верно? Надо самим идти к этим людям. Не заигрывать с ними — пусть с ними заигрывает телевидение, кино. А мы будем честны. Если зритель театру не нравится, театр имеет право ему сказать: ты нам не нравишься, ты мало читаешь. Кто сказал, что мы должны лебезить перед публикой? Только потому, что она купила билеты? Ничего подобного! Нет, ребята, вы давайте культурку подтяните! Не читали Книгу Бытия? Так почитайте!

- И как, посыл доходит?
- Как ни странно, да. Мы во Дворце пионеров играли, подростков собралось около сотни — смотрели с большим вниманием, хотя я ожидал противоположной реакции. А потом одна девочка мне написала, что после спектакля ей захотелось почитать первоисточник. (Улыбается.)
И все же в Красноярске есть одна неприятная особенность — здесь всем нужны какие-то верительные грамоты, звания. Странно, не правда ли? Поэтому ближайшая наша цель — вывезти спектакль за пределы Красноярска, показать его на фестивалях.

О странностях бытия

Но, пожалуй, главное, чем он трогает, – своей неподдельной искренностью. Подобных постановок в Красноярске давно не хватало. И появление такового вот театра очень важно для почти миллионного города, где, как ни парадоксально, практически нет театров-студий. Это важно для театрального процесса в целом, в коем даже откровенно посредственные спектакли (что признают и сами директора театров) не снимают с репертуара, ибо публика все равно приходит – и никого не смущает явная профанация. Наконец, это очень важно для молодых зрителей в городе, где ТЮЗ, молодежный театр по определению, давно уже забыл о своей целевой аудитории. И где сегодня так не хватает молодого, талантливого режиссера-идеалиста, искренне верящего, что театр – не одна из форм развлечения, а возможность заглянуть себе в душу, задуматься о чем-то вечном… Кстати, главному режиссеру ТЮЗа Андрею Няньчуку Никита Рак пришелся не ко двору. Что, впрочем, нисколько не удивительно – ни для самого Няньчука, ни для нынешнего состояния дел в ТЮЗе.

• 
• 
• 
• 
•  -->
• 
• 
• &description= ">

-->

– Читки – это очень хороший формат. Но читки в баре и кафе – это частные инициативы самих актеров. А над акцией в театре мы долго думали. Мы решили посвятить проект одному автору, так как мы академический театр – поэтому мы копаем глубоко. Мы берем несколько пьес, выстраиваем их в некую линию – смотрим, как изменяется автор, его язык, какие вещи созвучны друг другу, что становится основной темой творчества. А почему Вырыпаев – мне кажется, это абсолютно культовый драматург, самый признанный драматург из России, имеющий огромную аудиторию не только в нашей стране, но и за рубежом. Это тот автор, по которому будут судить о нашем времени. Есть переломные этапы в развитии российского театра, связанные с именами Чехова, Островского, а Иван Вырыпаев формирует сегодняшнее театральное мировоззрение. Главное в драматургии Вырыпаева – она очень театральная, требующая воплощения на сцене. Он сам говорит о том, что, когда пишет пьесу, уже сочиняет спектакль. И еще важно, что Вырыпаев – не только драматург, но еще и актер, и режиссер, и кинорежиссер. Это очень крупное явление, которое заслуживает академического исследования. Но посмотрим, как все это получится – зритель может считать иначе. Почему мы и хотим сделать это публичным, чтобы зритель услышал это и, может быть, поменял свое отношение к современному театру.

– Современную драматургию, и в частности Вырыпаева, ставят не очень часто.

– Сейчас сложный период в русском театре, который неожиданно возник. Театр очень мощно развивался, и в том числе драматургия Вырыпаева доказывает, что русский театр диктует тенденции всему миру и слышит, что происходит в сегодняшнем дне. Но вдруг появилась совершенно другая волна, которая говорит, что все это не нужно, нужно перестать этим заниматься, нужно только интерпретировать классику. Был какой-то момент, когда новая драма вошла в театры, все ее ставили и были озабочены поиском новейшего. Но это не я придумал, это придумал Станиславский, что современный театр не может существовать без современной драматургии. Каждое поколение крупных режиссерских имен связано с современной им драматургией. Станиславский – Чехов, Эфрос – Розов, Товстоногов – Радзинский. В этом сочетании и происходят главные открытия.

– Драматургия Вырыпаева, как вы сказали, очень театральная, предполагающая воплощение на сцене, но выбранный вами формат читки – это ведь не спектакль в привычном смысле.

– Аудитория академического драматического театра готова к перемещениям в фойе и гардероб?

– Мы открываем театр, чтобы к нам пришла и новая аудитория, не только постоянные зрители академического театра. Мы хотим, чтобы люди пришли и поняли, что театр – это не отстой. Что это живые интересные молодые люди, которые исполняют тексты, которые их самих очень трогают. Очень важно, что все артисты, которые участвуют в проекте, делают это абсолютно добровольно, это их собственное желание изменить себя и отношение зрителей к себе, наладить диалог. Мы говорим в первую очередь о том, что надо открыться, попытаться услышать друг друга. Миссия театра – увеличение количества любви в мире. И все пьесы Вырыпаева – об этом. Он сам говорит, что человек после просмотра спектакля по его пьесе или прочтения его пьесы должен выходить со светлым чувством. Иначе понятно, чем это все закончится. Люди, которые жгут книги, будут жечь людей. Только театр может это остановить, только культура и искусство. Можно противопоставить насилию законы и уголовный кодекс, но на самом деле это просто другая форма насилия. Единственное, что противостоит насилию, – это культура.

– По итогам проекта одна пьеса войдет в репертуар театра. Как она будет выбрана?

– У нас будет голосование, мы хотим, чтобы нам писали отзывы. Будем ориентироваться и на обсуждения, которые будут после каждой читки.

– Для диалога со зрителем можно придумать много путей, но вы выбрали даже не новые спектакли, а именно читки.

У 22-х летнего Никиты Шалагинова из Петропавловска-Камчатского эпителиоидная саркома – редкий вид рака мягких тканей, практически не поддающийся лечению: метастазируют 50% опухолей. Болезнь диагностировали полтора года назад. Парню удалось за этот короткий срок собрать 30 миллионов рублей. При том, что он ни разу не отчитался о потраченных средствах, зато успел обзавестись поклонниками и ненавистниками.

Когда Никита опубликовал первое письмо с просьбой помочь ему собрать 2 миллиона рублей, он уже пять месяцев находился на лечении в Южной Корее. Врачи предлагали ампутировать руку, но парень не хотел сдаваться, а деньги у семьи закончились. Шалагинов объяснил, что его, 20-летнего, то есть достаточно взрослого, не взялся лечить ни один благотворительный фонд, поэтому он решил обратиться за помощью в социальных сетях.

Стоит отметить, что откровенные рассказы про болезнь Никита разбавлял лирикой и философией, а завершал письмо номером личной карты и электронных кошельков. На эту удочку попала и волонтер Катя (имя изменено по просьбе героя), которая и восхищалась Никитой, и обвиняла его в мошенничестве.

Куратор или просто друг?

Одним из главных членов этой команды была Елена Восс, на которую обрушился шквал негатива после того, как стало известно, что сбор оказался токсичным. Сейчас девушка, оставив ненадолго в Германии мужа и ребенка, пытается попросить прощение у друзей, которые по ее просьбе переводили на лечение Шалагинову огромные суммы денег.

По словам Восс, она была рядом с Никитой в качестве друга и волонтера, однако многие обвиняют ее в кураторстве. Куратор – человек, который сопровождает больного, находит для него клиники и получает за это деньги либо от клиента, либо от клиник.

#чашкакофедляНикиты

Катя подчеркивает, что с появлением Елены Восс Никита перестал отчитываться о средствах, зато значительно выросли сборы. Сначала он собрал 100 тысяч евро на лечение в Германии. Немецкий доктор, по профилю кардиохирург, в одной из частных онкоклиник Берлина лечил Никиту омелотерапией (омела – это кустарниковое растение). Доктора порекомендовала Восс. Лечение результатов не дало.

Следующий сбор был на Англию. Шалагинов летел на консультацию к врачу, которая стоит 200 фунтов (около 20 тысяч рублей), а через неделю вернулся с остатком 200 тысяч рублей от собранного миллиона. Сказал, что проводил дорогостоящее обследование, но доказательства и отчеты о тратах не предоставил. При этом всех, кто требовал показать счета, документы и выписки, Никита блокировал.

Парня начали обвинять в том, что на самом деле в Англию он летал с девушкой и снимал там дорогие апартаменты. Некоторые заметили, что он в принципе живет обеспеченной жизнью: брендовая одежда, дорогая техника, светские тусовки, дорогие подарки девушке.

Я не виновата

Елена Восс говорит, что не знала, куда на самом деле Шалагинов девал деньги, и чувствует себя обманутой. Никита не вступился за нее, когда на Восс началась травля, и с тех пор они не общаются.

Пиарщик Костя

Недавно Никита снова появился в сети, выкладывает на Youtube видео о своих буднях. Кстати, стоит добавить, что на деньги жертвователей Шалагинов нанял профессионального пиарщика Костю, который стоил 250 тысяч рублей плюс 1500 евро сверху. Его задачей было обелить репутацию клиента. А одна страховая компания и вовсе была готова через Никиту продавать онкостраховки.

Разоблачители

Надежда (имя изменено) состоит в группе с 2013 года. За это время через БРУ прошло около полутора тысяч токсичных сборов. Среди них и сбор Никиты Шалагинова, хотя Надежда не считает его самым громким.

– Для меня лично громкий – это бессмысленный чес на заведомо неизлечимое заболевание ребенка в терминальном состоянии, который находится на время сбора без лечения. Таких наберется порядка десяти. Ужасные в своей чудовищности сборы на Алену Иванову. На Юлю Макарову. На Федю Вараксина. На Райану Сковородникову. На Машу Трубникову. Из последних дичайших сборов: Рита Чечнева.

Здравствуйте, я жертва токсичной благотворительности

Помощники, посредники и умирающие дети

Однако куда-либо ехать, видимо, никто не собирался, так как мама визу не оформляла, на вопросы о том, когда планируется лечение, не отвечала. Как выяснилось потом, счет был то ли поддельный, то ли не счет вовсе, а обычное информационное письмо о стоимости услуг. Жертвователи обратились в правоохранительные органы и после этого девочку увезли в Турцию. Клинику нашла Анна Мурадян.

Как выявить мошенников?

Сомнительных сборов в Интернете, как подчеркивают в БРУ, сотни. Кроме того, несмотря на то, что все пожертвования добровольны, и даже когда становится известно, что сбор на самом деле является токсичным, люди продолжают защищать организаторов сбора и перечислять деньги.

Как сообщалось ранее, министр здравоохранения РФ Вероника Скворцова усомнилась в том, что благотворительные фонды всегда действуют с чистыми помыслами, поскольку в России нет очереди на высокотехнологичную медпомощь, и за рубежом проводятся только операции по трансплантации сердца и комплекса сердце-легкое у детей. Подробнее читайте: Глава Минздрава подозревает благотворителей в махинациях со сбором денег на лечение