Мошенница мама болеет раком

В сети обсуждается резонансная история, центром которой стала некая Лиана Власова. Активную участницу различных интернет-сообществ некоторые пользователи заподозрили в мошенничестве. Сейчас Власова прервала почти все контакты. Грандиозная афера на игре с состраданием или реальная трагедия умирающего от рака человека? На этот вопрос попыталась ответить корреспондент телеканала Москва 24, которой удалось встретиться с девушкой.

Сейчас говорить наверняка еще рано – факт мошенничества не доказан. Однако вызывает недоумение тот факт, что фигурантка оборвала все контакты с миром и поговорить согласилась только с нашим корреспондентом. В соцсетях уже неделю обсуждают ее историю, многие не стесняясь называют грандиозной по масштабу аферой. Художница Анаит Варданян рассказала, что продала часть картин с зебрами и слонами, чтобы помочь смертельно больной девушке.

"Я тоже мать, и когда увидела, что у нее ребенок тяжело болен и она еще 20 детям помогает в таком положении и вдруг заболела раком. Это меня поразило, мне ее так стало жалко", – призналась она.

По словам участников форума, Лиана Власова около 10 лет помогала собирать деньги, продукты и вещи для детей, больных ДЦП. Позже, в 2016-м, объявила, что тоже больна – у нее рак 4-й степени и, возможно, она умирает.

Сбор денег не задумываясь открыли для той, которая сама столько лет спасала людей. Певицы Татьяна и Елена, известные как дуэт "Сестры Зайцевы", тоже откликнулись на эту запись. Около года вместе с друзьями они пополняли банковский счет Власовой.

"Я следила за постами, увидела красивую девушку, которая болела раком, много комментариев, люди собираются помочь. Мы с сестрой считаем надо помогать в беде, тем более у нас многие друзья умирали и умирают от рака. Нас потянуло помочь ей. Помогли", – объяснила Елена Зайцева.

Помогали дистанционно, увидев девушку только на фотографии. Но первые подозрения появились после одного видео, где Власова, по мнению жертвователей, выглядела не очень-то больной. К тому же лично ее за последний год интернет-покровители не встречали. Не удалось и сестрам Зайцевым, когда они захотели приехать в гости. Власова словно бы избегала встречи.

"В последний раз говорю, я приеду к тебе домой. Отвечает: конечно, приезжай. Через десять минут сообщает, что ее с инфарктом забрали в Бурденко. Я еду туда, вдруг звонок: говорит, что ее переводят в Боткинскую. А еще через пять минут она звонит и говорит, что сбежала из Боткинской. Я говорю: Лиана, как можно сбежать с инфарктом?!" – недоумевает Елена Зайцева.

Корреспонденты канала Москва 24 сами отправились к Лиане Власовой. Дверь сначала никто не открывал. Затем на пороге появляется мужчина, который представляется ее супругом. Он требовал убрать камеру, но на простейший вопрос о диагнозе своей жены ответить не смог. Сослался на то, что не разбирается в медицинских терминах.

Никаких документов о смертельном диагнозе Власовой ее муж предоставить не смог. Из всех бумаг – единственная справка с диагнозом, которая попала в сеть. Журналисты показали ее врачу-онкологу, хирургу Сергею Сусину. Он пояснил, что документ вызывает сомнения.

"Здесь масса неточностей в плане медицинских формулировок. Например, карцинома молочной железы одной, "радикальная двойная" – это не медицинский термин, правильно двусторонняя. Говорить, что это корректный документ, я бы не стал", – отметил он.

Люди на форумах закономерно решили, что их просто обманывают. Многие серьезно разочаровались как в этом конкретном человеке, так и в идее благотворительности в целом. Пользователи пребывают в шоке.

А Власова вместо объяснений удалила свой аккаунт, не отвечала на звонки с незнакомых номеров. Но нашему телеканалу все-таки удалось с ней встретиться. При личном общении девушка все отрицала, но как-то неубедительно. Заявила, что ее "обвиняют в клевете", что все деньги уходят действительно на лечение. Вот только все отчеты и документы якобы потерялись.

По словам психологов, это похоже на типичный сценарий интернет-мошенничества. Втереться в доверие в определенную группу. Попросить о помощи. Люди посчитают неэтичным требовать объяснения от смертельно больного. И тем более – справки, отмечает психолог Александр Кичаев.

"Они изначально берут какие-то заготовки, скрипты, берут с форумов, где реальные люди писали, нуждались, их копируют, видоизменяют. С первого взгляда их не отличишь, но их легко выявить – потребовать документы о болезни, потребовать отчет о расходе средств, и все. Здесь, как правило, они сливаются", – подчеркнул эксперт.

Если все эти пункты совпадают, нужно обращаться в полицию. Ведь за сбор денег на псевдолечение существует уголовная статья – "мошенничество", обращает внимание адвокат Дмитрий Панфилов.

"Все находится в компетенции и полномочиях полиции, которая будет проверять, по заявлению. Они имеют право истребовать медицинские документы, назначить и провести судмедэкспертизу, подтверждение ее истинного диагноза", – заключил собеседник Москвы 24.

Некоторые люди действительно считают себя обманутыми и собираются писать заявление в полицию. Но есть и те, кто верит Лиане, ждут, пока она предоставит документы и не спешат ни в чем обвинять. Как будут развиваться события на самом деле – покажет время.

Татьяна Орехова , мама шестилетнего Игоря Орехова. Мальчик смертельно болен. Пару месяцев назад врачи поставили ему диагноз — нейробластому 4-й стадии с метастазами в кости. Теперь жизнь молодой женщины — тяжелые будни в больничной палате и бессонные ночи у кровати сына. Дома маму ждут еще двое детей.

Жизнь семьи Ореховых перевернулась за одну ночь. В октябре маленький Игорь прибежал к маме со слезами на глазах: у ребенка жутко болела нога. Раньше проблем со здоровьем у мальчишки не было, по словам мамы, они каждый год с ребенком проходили обследование. Правда, весной этого года, женщина заметила, что у Игоря увеличился живот, но врачи уверяли — это возрастное. Кто тогда знал, что вздутый живот и боль в ноге — это следствие одной и той же, смертельной болезни.

— Проконсультировались у онколога, сделали компьютерную томографию. Узнав результаты, я не поверила. Да и сейчас верить не хочу. Опухоль брюшной полости огромных размеров 12 на 9 сантиметров, — рассказывает мама мальчика Татьяна Орехова.

Игорю Орехову провели курс химиотерапии. Процедура далась ребенку очень тяжело: его постоянно тошнило, он не мог толком питаться. По словам мамы, все это время они живут на обезболивающих, у сына постоянно болят кости. Сейчас ребенок проходит второй курс. Мама летала в столичную клинику на консультацию, но там сказали, что пока мест нет.

Сейчас мальчик проходит уже второй курс химиотерапии. Фото: Татьяна Орехова

Сибирячку поддерживают только родители и близкие друзья: муж Татьяны, как только узнал о беде, понял, что это испытание не для него. Работы у женщины нет, так как до того, как она узнала о болезни сына, женщина была в декрете. После грустной новости, сибирячка создала группу, где оповестила родных и друзей о своей беде, люди начали помогать. Вскоре о болезни Игоря узнали во всем регионе и стране. Неравнодушные люди начали отправлять деньги на лечение и активно интересоваться жизнью мальчика.

По словам Татьяны Ореховой, деньги собирали на иммунотерапию. Она будет сразу после трансплантации костного мозга, значительно снижая риск рецедива. Иммунотерапия в России проводится на экспериментальном уровне, ее эффективность доказана. Сейчас иммунотерапия, препараты для нее , проходят лицензирование в России. Нам нужно было около 4.5 миллионов рублей. За рубежом иммунотерапия используется уже в протоколах лечения, но стоит около 20 миллионов рублей.

Вдруг администраторы соцсети заблокировали группу. Оказывается, для таких целей нужно было создавать специальный паблик.

Админы в соцсети заблокировали группу, где отзывчивые люди собирали деньги на лечение. Фото: Татьяна Орехова

Мама Игоря верит, что они с сыном победят болезнь. Фото: Татьяна Орехова

Татьяна Орехова подготовила отчет и показал его тем, кто отправлял деньги. А еще закрыла все группы и больше не просит ни у кого ни копейки. Молодая мама, борющаяся за жизнь своего ребенка, уверена, спокойствие для них с сыном сейчас важнее.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Теперь дальнейшее лечение ребенка под угрозой. (подробнее)

День борьбы с раком груди отмечается 15 октября. В Алтайском крае почти 10 500 женщин с этим диагнозом. В 2017-ом году страшные слова "У вас онкология" услышали 1133 жительницы региона.

О том, что помогает в борьбе с раком груди не меньше лечения и как меняется жизнь тех, кому поставили этот диагноз, в материале Amic.ru.

Оксане Русановой 42 года. По профессии она рентген лаборант, десять лет проработала на мамографических исследованиях. Много видела пациенток, которым ставили диагноз рак груди. Но не думала, что сама окажется в рядах онкологических больных.

Рак Оксана обнаружила сама около года назад. Обнаружила в душе во время пальпации. Верить в то, что это злокачественная опухоль, не хотелось. "Потом кожа стала как лимонная корочка. Но я тянула и не шла к врачу. Тянула, потому что много чего навалилось разом. Взяла кредит, отдала дочку замуж, потом родился очаровательный внук. На себя времени не хватало. Я очень долго себя жалела, плакала, не хотела в это верить, хотя была уверена на 100% в диагнозе", — рассказывает женщина.

С того самого момента, когда женщина обнаружила опухоль, до похода к врачу, прошло восемь месяцев. В один момент Оксана сказала себе: "Все, хватит. Надо что-то делать. Я хочу видеть, как растет мой внук". Сама себе сделала мамографию, увидела свои снимки и убедилась, что да — рак. Вторая начальная стадия с поражением одного лимфоузла. Единственное, что оставалось сделать — подтвердить диагноз у врача. Результаты биопсии, естественно, показали онкологию.

"Изначально мне сказали, что будет полное удаление молочной железы. В итоги сделали резекцию, мамопластику и грудь сохранили. Если бы я заставила себя посетить врача раньше, раньше начать лечение, то, возможно, удалось бы избежать химиотерапии, лучевой терапии", — говорит женщина.

Никому из родных Оксана не говорила о своих подозрениях. Берегла дочь, не хотела ее пугать. Но когда диагноз подтвердился, рассказала родным, что у нее онкология. Маме, сестре, мужу, детям, коллегам.

"Не хотелось видеть в их глазах сочувствии. Такие эмоции мне не нужны. Но все, видя мой настрой, меня не жалели, а поддерживали. Их слова только усилили мое желание победить эту болезнь, вернуться к семье, внуку, на работу. Меня правда тяжело сломать. Я всю жизнь бегом, всю жизнь в работе. Меня сложно испугать", — говорит пациентка с раком груди.

Врачи говорят, что онкология — это, в том числе, и болезнь головы. Бывает, что пациент услышит, что у него рак и сразу начинает ждать смерти. Человек сдается без борьбы. А другие наоборот. Они ставят цель победить рак. Они обещают себе, что справятся с любыми сложностями и будут жить. И у таких людей шансы на полную ремиссию значительно повышаются.

Оксана как раз из тех, кто не опустил руки. "У меня и сейчас нет страха. Я готова ко всему, чтобы увидеть, как растет мой внук, как растут мои племянники. Я хочу на море. Я хочу сходить за грибами. Я болею не болея. Мне сделали операцию. Сейчас еще ждут неприятные процедуры. Но ничего", — рассказывает Оксана.

Родные не показывали, что безумно переживают, говорит женщина. Даже мама, которая очень впечатлительный и эмоциональный человек, держалась и не демонстрировала дочери волнение. Пример родным подавала сама Оксана, которая ни на секунду не сомневалась, что все будет хорошо. "Я не давала негатив. Я сразу обрываю разговоры о плохом", — подчеркивает Оксана.

Сейчас завершился только первый этап лечения — сделали операцию. 15 октября состоится врачебный консилиум, где определят дальнейшее лечение. Скорее всего это будут четыре курса химиотерапии и радиолучи. Это долго. Но зато впереди целая жизнь.

"Сейчас будет химиотерапия, чтобы "убить" все, что осталось. Чтобы не было рецидива. Может и тяжело будет, но я с этим справлюсь. Я смогу побороть болезнь. Раз начала, то назад дороги нет", — говорит пациентка.

Оксана ни разу не задавала себе вопрос "А почему я? Почему именно со мной это произошло?". Ответ, кажется, она и так знает.

"Когда у меня умирал папа, умирал тяжело, от рака, я задавала себе вопрос: "Почему не я?". У меня нет прямой наследственности, это мой отчим. Но он меня с детства воспитывал. И сейчас я не задаю себе этот вопрос, потому что получается, что наши мысли материальны. И если со мной это произошло, значит так надо. Значит мне суждено было пройти этот путь".

Жизнь и болезнь заставили женщину серьезнее относится к своему здоровью. Говорит, что к врачам не обращалась, медосмотр и тот проходила на бегу всегда. Больничные не брала, болела на ногах. Вредные привычки тоже были.

Тем, кто услышал в свой адрес диагноз рак груди, Оксана говорит: "Нельзя жалеть себя, нельзя опускать руки. Болезнь победить можно. Онкология молочной железы — единственная, которую мы можем диагностировать сами. При малейшем волнении, сразу идите к врачу. Не тяните. Переборите страх".

Сейчас Оксане предстоит несколько курсов химиотерапии. Говорит, что страха нет. Единственное, она не представляет себя лысой. Но это ведь временно.

Анастасии Кузнецовой 35 лет, она замужем, у нее трое детей

Фото: предоставила Анастасия Кузнецова

История болезни Анастасии Кузнецовой началась с плохого самочувствия после рождения третьего ребёнка. Она часто ощущала усталость, но думала, что это последствие бесконечных хлопот с тремя детьми. Спустя время Настя обратилась к врачу, ей диагностировали рак в четвертой степени. От традиционного лечения сибирячка упрямо отказывалась и лечилась у гомеопата, пока подруга не убедила её в обратном. Корреспондент НГС попросила Анастасию рассказать подробности такой типичной истории болезни и спросила у экспертов, почему люди отрицают смертельный диагноз, не признавая, что им нужна помощь.

— Я просто чувствовала слабость, не могла быстро подняться по лестнице, кашляла, у меня часто поднималась температура и спадала сама по себе. Были увеличены шейные лимфатические узлы, но я была уверена, что у меня просто много забот, хлопот, ведь все устают, у меня тоже простое переутомление, — вспоминает сибирячка.

Когда состояние здоровья начало беспокоить сильнее, Настя обратилась к врачу. На приёме у гематолога ей озвучили предварительный диагноз — лимфома Ходжкина, рак лимфатической системы. В тот момент, вспоминает Настя, её мама прислала ей фото детей в песочнице и девушка еле сдержалась от слез. Дальше последовали приемы у других врачей, анализы и неприятное ожидание результатов — обнаружены клетки онкологического заболевания, диагноз подтвердился.

Долгое время сибирячка верила, что ей поможет гомеопатия, и отказывалась идти к врачу

Фото: предоставила Анастасия Кузнецова

— Больше к врачу я не пошла, муж забрал все направления, а я встала на учёт в гематологический центр, но от лечения отказалась, потому что была уверена, что справлюсь гомеопатией, — объясняет Настя свое решение.

Через год ей сказали, что она готова к химиотерапии, но сама Настя не была к ней готова. Врачи настаивали на лечении, уверяли, что заболевание легко лечится, и говорили ей, что она принимает опрометчивые решения.

— Я плакала, но, честно, мыслей, что я умру, не было. Я приняла все, что происходит со мной, сразу. Несколько дней думала, за что мне это, потом я успокоилась. Я всегда понимала: все, что с нами происходит, происходит для чего-то, а не за что-то. Вместо того, чтобы читать, как люди лечатся, я начала читать психологов-онкологов. Самым тяжким было для меня, что у меня еще маленькие дети, я хотела отдавать им себя всю, мне не нравилось им говорить, что я устала, что что-то не могу, — продолжает Настя.

Родственники давили на нее, но она все равно стояла на своем

Фото: предоставила Анастасия Кузнецова

Анастасия рассказывает, что всегда лечилась гомеопатией, и натуральная медицина ей ближе. К гомеопату ходили ее дети, семья и подруги.

— За год, что я лечилась, были разные показатели, то хуже, то лучше, и наоборот. Я была уверена в лечении и знала, что оно меня не убьёт. Гомеопат говорила, что мы справимся без химии. А спустя время сообщила, что терапия все-таки необходима, — говорит Настя.

Принять факт того, что нужен врач и классическая схема лечения онкологии, Насте помогла подруга

Фото: предоставила Анастасия Кузнецова

Ключевым человеком для Насти в период болезни стала ее близкая подруга Ирина Саженюк, и, по её мнению, именно она помогла ей встать на путь выздоровления больше, чем врачи, процедуры и препараты.

По словам сибирячки, сама химия — это не больно, плохое самочувствие наступало потом: тошнота, привкус дихлофоса во рту, болели ноги, препарат имел неприятный запах, и еще Настя перестала нормально спать

Фото: предоставила Анастасия Кузнецова

Когда начали терапию, лимфома Ходжкина была уже на четвертой стадии. Настя лечилась в России и говорит, что даже представить не может, что ощущали ее родственники, которые наблюдали за процессом с самого начала. Со слов Насти, тяжелее всего было ее сестре, потому что она была с ней на приёме, когда озвучивали стадию заболевания.

— Родители успели поплакать дома, пока мы ехали домой от врача. Я могу, конечно, только догадываться, что они испытывали. Сказала все сразу, — говорит Настя и добавляет, что в моменты, когда ей была необходима поддержка, она получала её сполна. — Первые несколько курсов сестра сидела со мной и делала мне массаж ног (моя любимая процедура), чтобы я отвлекалась, покупала журналы и читала их мне. Когда было можно, забирала меня, и мы ехали поесть в какое-нибудь моё любимое место.

Но к гомеопату Настя претензий не имеет

Фото: предоставила Анастасия Кузнецова

— Тот год, что я лечилась у гомеопата, считаю подготовительным: тогда я много читала о своем заболевании, много чего смотрела и пришла на химию уже готовой. Думала, что когда постригусь налысо, буду красивая, но не получилось, мне капали гормон, и из-за этого лицо смотрелось одутловатым, но я все равно легко смогла принять свою внешность, и детям нравилась моя лысая голова.

Преимущественно лечение Анастасии было бесплатным, но многие поддерживающие препараты не подходили, и их покупали самостоятельно. Всего Анастасия прошла 8 курсов химиотерапии, отказавшись от лучевой. Сейчас женщина не может сказать, что полностью здорова.

Самое сложное, по словам сибирячки, было объяснить детям, что она хочет побыть одна

Фото: предоставила Анастасия Кузнецова

— Я нанесла своему организму достаточный урон. У меня до сих пор нет той чувствительности, которая была в ногах. Звенит голова. Но я сейчас много занимаюсь детьми, у меня есть на это силы.

У Насти трое детей — старшему сыну 11 лет, дочери — 6 лет и маленькому сыну три года. Все трое родились до болезни, и, по словам женщины, сначала она плакала и не могла представить, как они будут без нее. А потом пришло осознание, что они не одни, о детях есть кому позаботиться, но она не хочет отступать так просто.

Сейчас Насте значительно лучше, но назвать себя полностью здоровой она не может

Фото: предоставила Анастасия Кузнецова

— Мне просто захотелось видеть их взросление, участвовать в их жизни, это был своего рода переломный момент. Старший сын и дочь знали, я разговаривала с ними, объясняла, что есть такие болезни. Больше испугался муж, но старался это скрывать. Он заботился, больше занимался детьми, передавал мне цветы в больницу. Не могу сказать, что наши отношения как-то изменились. Я много что поняла за это время, соответственно, меньше стала ждать чего-то и требовать от него. Были моменты, когда я была уверена, что он должен быть внимательнее, еще заботливее. Не могу сказать, что эта ситуация укрепила нашу любовь, мы вместе родили троих детей, вот после этого я каждый раз в него влюблялась, а для него роды, наверное, были более сложным испытанием, — улыбается Настя.

Почему при таких серьезных заболеваниях люди отказываются принимать помощь врачей и обращаются к иным специалистам — ответы на эти вопросы мы попытались найти у психологов.

— Когда со здоровьем происходит что-то критичное, люди впадают в состояние страха. В этом случае они нуждаются в словах одобрения, поддержки, которую сами не могут себе оказать, поэтому они обращаются к тем людям, которые могут дать им надежду, они не покупают у них лечение, они покупают надежду. Врачи более циничные и более конкретные, и если врач скажет, что вероятность выздороветь низкая, пациент совсем падет духом, — считает клинический психолог и гештальт-терапевт Лина Дианова. — Специалисты, напрямую не связанные с медициной, более позитивные, а в таких ситуациях люди хотят иметь право на шанс.

Психолог Алёна Сагадеева объясняет этот феномен тем, что в состоянии стресса и страха люди отказываются принимать реальность и сразу воспринимают такой диагноз как смертельный:

— Первая стадия принятия ситуации может проявиться как раз таким образом. Второй вариант — человек, не осознавая этого, действительно хочет умереть, а врачи могут помешать ему, поэтому он не обращается к ним за помощью. Третий вариант — человек живёт в иллюзиях, считая, что этот и другие способы могут его спасти, — это вариант магического мышления, а другие действия, наоборот, могут навредить ему.

Анастасия Соколова, семейный психолог, так же, как её коллеги, считает, что первопричина отказа от медицинской помощи — стадия отрицания серьёзности заболевания:

— Сначала человек испытывает шок, когда узнаёт диагноз, затем идёт стадия отрицания, затем торг, потом депрессия и принятие. Торг или отрицание объясняют попытку прибегнуть к альтернативным способам лечения. Как один из вариантов — недоверие к врачам: возможно, когда-то был негативный опыт. Признать реальность очень сложно, не прожив определенные стадии горя. По сути, принять болезнь — это значит признать потерю здоровья.

Другие интересные истории сибиряков:

• 
  

Жительница Подмосковья несколько недель добивалась госпитализации своей мамы с раком крови в профильную клинику после рецидива, каждый день готовясь к худшему, но всё ещё надеясь на лучшее. Бесконечные звонки во все возможные инстанции, подключение друзей, юристов и СМИ, ругань с главврачами и чиновниками, бесконечные и бессмысленные тесты на коронавирус. Через что приходится проходить людям, чтобы спасти родных в период пандемии – в нашем материале.

Царьград уже писал о том, как из-за противокоронавирусных мер в больницы не могут попасть пациенты с другими заболеваниями – подчас куда более серьёзными, чем COVID-19. Проблема отказов в госпитализации особенно коснулась далеких от Москвы городов и посёлков, где хуже развита инфраструктура, дефицит больниц и меньше контроля. Однако, оказывается, и в ближайшем Подмосковье попасть в больницу стало не так-то просто, если у тебя не ковид, а, скажем, онкология. Жительнице Королёва Марине Волковой, по её словам, пришлось пройти 100 кругов ада, чтобы добиться госпитализации своей больной матери в профильное медицинское учреждение. В минуты отчаяния девушка даже думала, что будь у её мамы коронавирус, было бы проще.

Всё началось для этой семьи в середине апреля. У матери Марины, которой 2,5 года назад диагностировали острый лимфобластный лейкоз, то есть рак крови, случился рецидив. В крови обнаружили бласты – женщине потребовалась срочная госпитализация. Ей даже дали соответствующее направление. Вот только клиники, по словам её дочери, напрочь отказались принимать онкологическую пациентку.

В Москве нам отказали в срочной госпитализации из-за карантина, в Московской области нам отказали в срочной госпитализации из-за карантина, во Владимире нам отказали в срочной госпитализации из-за карантина, во Владимирской области нам не только отказали в срочной госпитализации, но и выкинули маму на улицу, боясь, что у неё COVID, так как у мамы уже 2 недели температура 39-40, воспалены лимфоузлы в подмышках и есть очаг воспаления в лёгких. 2 теста на COVID отрицательные. Дыхательная недостаточность отсутствует,

– писала тогда Марина в соцсетях.

Парадокс: одни клиники отказывались принимать мать Марины Волковой потому, что у неё нет коронавируса, а они принимают только таких пациентов, другие же отказывали в госпитализации из-за опасений, что у онкологически больной ковид всё же есть. А в местной больнице города Королёва Марине вообще заявили: "Когда ваша мама будет задыхаться, тогда и звоните". И на всякий случай выдали направление в хоспис, чем просто выбили девушку из колеи.

Но она решила не сдаваться.

Дальше начались бесконечные звонки в городские администрации и всевозможные клиники. Сначала дела будто бы стали налаживаться: с помощью отдельных людей из королёвской администрации удалось сделать больной женщине компьютерную томографию, выявившую пневмонию неизвестного генеза (при том, что тесты на COVID упорно показывали отрицательный результат), удалось также добыть противорецидивный препарат для лечения на дому. Но женщине становилось хуже, и вопрос о госпитализации не снимался.

В какой-то момент мама Марины даже попала в реанимацию с высокой температурой и дыхательной недостаточностью. Оттуда её долго не могли перевезти в гематологическое отделение по причине банальной нехватки транспорта – в больнице заявили, что у бюджетной "Скорой помощи" нет свободных машин, у коммерческой – та же ситуация. Но даже когда женщину всё же перевезли в гематологическое отделение в Подольск и Марина хотела было выдохнуть спокойно, её маму внезапно, буквально в тот же день, перевели в инфекционное отделение местной детской больницы, перепрофилированной под COVID-19. По чьему распоряжению и зачем – непонятно. Соответственно, сорвались и все необходимые для лечения онкологического рецидива процедуры.

В больнице заявляют,что у бюджетной "Скорой помощи" не хватает свободных машин, у коммерческой – та же ситуация. Фото: President of Russia / Globallookpress

18 дней мама Марины лежала в инфекционке для ковид-инфицированных. Сдав уже шесть отрицательных тестов на коронавирус. Пожалуй, пролежала бы она там и дольше, если бы не друзья Марины: они нашли адвоката, который подключился к делу. После его звонков в больницу Подольска и местную администрацию ему довольно быстро удалось договориться о переводе онкобольной в гематологию по месту жительства – в Королёв. И в понедельник 18 мая женщина наконец дождалась необходимой профильной помощи.

Итак, на то, чтобы обеспечить больной раком крови срочную (!) госпитализацию, её дочери потребовался месяц. Месяц ежедневных звонков, слёз, уговоров и попыток достучаться до различных администраций. К концу этого срока Марина Волкова чувствовала себя полностью опустошённой – ещё бы! Бессонные ночи, постоянный стресс и отчаяние… Но даже долгожданная госпитализация матери не положила конец её злоключениям.

В больнице маме Марины потребовалось снова сделать компьютерную томографию, но оказалось, что во всём городе с населением более 220 тысяч человек её делают только в двух местах. Поэтому женщине с температурой 39 потребовалось ехать в другую больницу, с трудом найденную её дочерью. Причём на такси – ведь машин у больницы снова не оказалось, а та единственная, которую было предоставили матери Марины, "сломалась" – прямо перед выездом.

Почему у нас в городе всего два КТ – для меня загадка. При этом у мэра города, на минуточку, два "Гелендвагена" по 62 миллиона рублей,

– сказала Марина в интервью Царьграду.

Потом выяснилось, что в больнице нет таблеток для лечения рецидива, а получить их по рецепту можно, мол, только если лечишься амбулаторно, на дому. Что делать? Выписываться из больницы, куда с таким боем удалось попасть, чтобы купить таблетки, а потом снова месяц носиться по инстанциям, чтобы попасть обратно?

Я уже больше ничего не пишу (в соцсетях – прим. Царьград) – я просто устала. У меня реально уже едет крыша. Я уже не знаю, что мне ждать,

Её надежда теперь только на химиотерапию: "Когда начнут химиотерапию, всё станет понятно. Либо мама отзовётся на неё, либо она умрёт. Вот и всё".

Эта история оставляет массу вопросов. Почему онкологически больной человек, которому требуется срочная госпитализация, ждёт её целый месяц, затухая на глазах родных? И получает её лишь тогда, когда к делу подключается адвокат? Почему человека с шестью (!) отрицательными тестами на коронавирус кладут в инфекционку с больными COVID-19? Чтобы "добить" ослабленного другой болезнью пациента, заразив его ещё и коронавирусом? Раз нет мест в больницах – будем наполнять морги? Как так получилось, что на 200 с лишним тысяч населения Королёва компьютерную томографию делают только в двух местах? Особенно в условиях пандемии. Все эти вопросы пока остаются без ответа.

Кстати, в четверг 21 мая онколог Илья Черниковский в разговоре с "Известиями" высказал опасения, что осенью нас ждёт "взрыв онкологической заболеваемости", особенно в запущенной стадии – потому, что часть онкоцентров перепрофилировались под COVID-19 и из-за пандемии приостановлены все обследования. Правда, московский Депздрав его слова опроверг, заявив, что все онкологические стационары как работали, так и работают. Но, судя по истории Марины Волковой, работают они, мягко говоря, криво. А из-за коронавируса обычные бюрократические проволочки стали ещё более запутанными.

Сколько ещё таких историй, как у Марины, – одному Богу известно. Но всё больше становится очевидно: пандемия коронавируса вскрыла большую проблему нашего "оптимизированного" здравоохранения – недостаток больниц, врачей и техники, а также запутанность правил. И кому-то всё это, вместе взятое, может стоить жизни.