Мне 19 лет и у меня рак

• 8. Поставлен новый рекорд по числу больных COVID
• 7. Суд над Фургалом потребовали перенести в Хабаровск
• 6. Доходы россиян могут упасть сильнее, чем в 1990-х
• 4. Три причины не ехать на озера в жару
• 3. Когда в Россию придет вторая волна коронавируса
• 2. Во Франции вновь горит собор XV века. ВИДЕО
• 5. В Хабаровске снова прошли массовые митинги
• 1. В Хабаровске - вторая акция в поддержу Фургала

— Онкология каждый день на слуху. Это рак наступает, или мы стали смотреть на него по-другому?

— И то, и другое. Во-первых, рак быстро молодеет. Это связано и с экологией, и с социальными процессами.

Если раньше раком груди болели женщины старше 50, то теперь в нашей клинике мы каждый месяц видим пациенток с раком груди в возрасте 30-35 лет.

— Ситуация изменилась?

— Кардинально. Теперь о раке и много говорят, и отношение к нему другое. По крайней мере на Западе, в том числе в Турции — как к хроническому заболеванию. Большинство случаев, даже запущенных (рак 3, 4 стадии) поддаются контролю: человек проходит несколько курсов и потом, как больной диабетом, постоянно получает лечение. И его уже не ждет почти мгновенная смерть, как раньше — речь о годах нормальной, полноценной жизни: человек ходит на работу, ездит на дачу, выращивает, не знаю, цветы.

Но рак нужно постоянно держать под контролем и важно, чтобы рядом с вами был профессионал — врач, который поможет вам пройти этот путь и вовремя решит изменить тактику лечения. Потому что это очень коварная болезнь: человек лечится, вроде все хорошо, но могут или метастазы где-то вылезти, или новая опухоль появиться. Рано или поздно он наносит новый удар.

— Мы все подвержены раку?

Врачи говорят, что российские онкоцентры работают как пожарные команды — тушат пожары запущенных стадий рака. В то время как государство должно работать на максимальное выявление рака на ранних стадиях.

— На что обращать внимание? Давайте начнем с детей…

— Дети не так часто болеют раком, как взрослые, но каждый случай очень болезненный для общества и, в первую очередь, для родителей. Основная проблема детского рака — он протекает очень быстро. Вторая — врачи путают симптомы и долго не могут поставить диагноз.

Недавно у нас в клинике был пациент — 12-летний мальчик, ударившийся в батутном парке. Через месяц у него начала расти шишка на плече. Диагноз ему поставили только спустя 1,5 месяца хождений по врачам и больницам. На его счастье, у него оказалось медленно растущая разновидность саркомы. Потребовалась сложнейшая операция с протезированием сустава и части плеча.

Руку, слава Богу, сохранили. Прошел уже год — у него, тьфу-тьфу-тьфу, все хорошо. Но меня эта история просто перепахала! Два месяца до постановки диагноза — это ни в какие ворота!

— Родителей должно насторожить появление синяков: при лейкемии меняется формула крови, и у некоторых детей даже при незначительной нажатии появляются синяки на теле.

— Вы упоминали про рак груди, которому подвержены девушки. Им что делать?

— Какие еще методы скрининга рекомендуете?

Раки кожи… Любой онкодерматолог вам даст простую инструкцию: «Если тебя что-то беспокоит на коже — ты смотришь на эту родинку, трогаешь, кажется, что она опять выросла (особенно если возраст уже солидный или в семье были случаи меланомы) — сходи к дерматологу. Он сделает простейшее исследование — дерматоскопию и исключит или подтвердит онкологию.

— А есть какие-то методы или анализы, чтобы не сдавать много разных? Например, сейчас популярны анализы на маркеры рака…

— Какова их стоимость?

— От 150-200 долларов, самый дорогой VIP chek-up — порядка полутора тысяч долларов. Средний сhek-up стоит 750-900 долларов: в один день сдаешь анализы, на следующий день забрал результаты, поговорил с врачом и улетел. У нас много семей, которые летят на отдых куда-нибудь в Турцию или Бангкок через Стамбул и задерживаются у нас на два дня. Вас бесплатно заберут из аэропорта и привезут обратно, переводчик 24/7 дней в неделю также входит в стоимость исследования.

— Я хочу пройти такое обследование, но мне страшно: а вдруг у меня обнаружат рак?

— Чтобы справиться со страхом, подумайте о последствиях. Самое главное, что дают такие обследования — позволяют выявить рак на ранних стадиях, а это для лечения рака самое главное, потому что лечить рак на ранней стадии на порядок дешевле и перспективней, чем лечить онкологию 4-й стадии.

— Предположим, у меня выявили рак. Как реагируют люди? Как себя вести? Что делать дальше?

— Как искать действительно полезную информацию?

— Что делать, если я не уверен в лечении, которое мне назначают?

Рак окружён невероятным количеством мифов и заблуждений. Но чтобы защититься от страшной болезни, нужно знать врага в лицо. Попробуем ответить на самые распространённые вопросы об онкологических заболеваниях.

Наш эксперт — врач-онколог-гематолог, член Европейского общества медицинской онкологии (ESMO), кандидат медицинских наук Михаил Ласков.

Михаил Ласков: Увы, это не так. До определённого момента наличие опухоли может не отражаться на показателях общего анализа крови и мочи. Да и вообще ориентироваться на такие анализы для диагностики рака

нельзя. Эти исследования показывают лишь общее состояние организма, например наличие воспалительных процессов, изменения в составе крови, которые могут быть следствием целого ряда заболеваний, начиная от обычной простуды и заканчивая раком. Поэтому, если в общем анализе крови есть какие-то отклонения, чтобы понять их причину, потребуются дополнительные исследования.

Более того, даже анализ крови на онкомаркеры не может использоваться для выявления рака. Повышение уровня онкомаркеров может быть связано с воспалением в различных органах и другими причинами, не имеющими отношения к раку. С другой стороны, многие злокачественные опухоли не сопровождаются ростом онкомаркеров. То есть эти анализы необходимы лишь для того, чтобы оценить эффективность лечения некоторых видов рака, когда диагноз уже поставлен.

— Какой рак встречается чаще всего? Какие опухоли самые опасные?

— Самые распространённые виды рака в мире — рак лёгких, рак кишечника, рак кожи, рак молочной железы у женщин и рак простаты у мужчин. По числу умерших на первом месте стоит рак лёгкого. Пока очень плохо поддаются лечению опухоли мозга и рак поджелудочной железы. А самые низкие показатели смертности отмечаются при базально-клеточном раке кожи.

— Почему у одних людей рак выявляют на ранних стадиях, а у других — на поздних, когда уже ничего нельзя сделать?

Впрочем, это не значит, что проходить профилактические осмотры не нужно. Некоторые исследования весьма информативны и могут обнаружить рак ещё до появления симптомов болезни. Среди таких исследований — РАР-тест для выявления рака шейки матки, анализ кала на скрытую кровь, колоноскопия или сигмоскопия для выявления рака кишечника.

— Рак всегда болит?

— Нет. Многие виды рака на ранних стадиях протекают бессимптомно. А боль может возникнуть по самым разным причинам, не имеющим отношения к онкологии. То же касается и других настораживающих признаков: резкое похудение, тошнота и температура хоть и могут сопутствовать онкологическим болезням, но поставить диагноз только по этим симптомам невозможно. Дело в том, что не существует ни одного точного признака злокачественной опухоли, поэтому диагностика рака сложна даже для специалистов.

— Рак — это болезнь современной цивилизации? Пока не было мобильников и микроволновок, люди раком не болели.

— Это не так. Злокачественные опухоли преследовали человека всегда. Так, рак груди, желудка, кожи и некоторые другие виды рака были описаны ещё в трудах Гиппократа. А возраст самой древней раковой опухоли на кости стопы человека, обнаруженной археологами, — больше полутора миллионов лет.

Другое дело, что с развитием медицины продолжительность жизни человека постоянно увеличивается, а средства диагностики становятся более совершенными, поэтому фиксируется всё больше случаев злокачественных опухолей. Раньше многие люди просто не доживали до развития рака и умирали в силу других причин, а врачи не всегда могли найти опухоль.

А что касается излучения сотовых телефонов и микроволновых печей, то связь между этим излучением и развитием рака на сегодняшний день не доказана.

— Если вести здоровый образ жизни, правильно питаться и не курить, рака точно не будет?

— Увы, точная причина появления злокачественных опухолей до сих пор не установлена. Ясно, что их очень много и они индивидуальны для разных видов злокачественных опухолей. Известны лишь некоторые факторы, которые увеличивают риск возникновения рака. И далеко не все из них имеют отношение к образу жизни. Так, генетические мутации, передающиеся по наследству, связаны с определёнными видами рака (например, некоторые формы рака молочной железы имеют наследственную природу).

Но это не значит, что можно перестать следить за собой. Например, доказано, что люди с избыточным весом входят в группу риска по 13 видам рака, поэтому старайтесь не переедать и больше двигаться. Вредные привычки тоже повышают риск заболеть: хорошо изучена связь между раком и курением, причём речь идёт не только о раке лёгких, но и о некоторых других опухолях.

— Рак — это болезнь пожилых?

— Отчасти это так. С возрастом риск заболеть раком увеличивается. С годами в организме накапливаются различные поломки, которые могут приводить к образованию опухоли. Но, увы, молодость вовсе не является 100%-ной гарантией защиты от рака, ведь злокачественные опухоли встречаются и у детей. Более того, известны случаи, когда опухоль формировалась на стадии эмбрионального развития у ещё не родившихся малышей.

— Рак — это приговор? Вылечиться навсегда не получится, рано или поздно болезнь вернётся?

— Успех лечения злокачественных опухолей зависит от многих факторов, в том числе и от стадии заболевания. Нередко после лечения наступает полное выздоровление. Вероятность рецидива зависит от вида рака и правильности лечения. Рецидивы случаются в разные сроки, и это тоже зависит от заболевания. Например, в случае с лейкозом отсутствие рецидивов в течение трёх — пяти лет говорит о том, что вероятность возвращения болезни не выше, чем риск заболеть раком у здорового человека.

Петрозаводчанке Вере Холодной 19 лет. Еще полгода назад она училась на четвертом курсе медицинского колледжа и этой весной должна была его оканчивать. Но в ноябре в ее планы вмешался злой рок: у девушки диагностировали острый лейкоз. Она рассказала нам, как это: будучи молодой девушкой, бороться с такой серьезной болезнью и потерять почти все волосы, но не силу духа.

Проблем со здоровьем у меня раньше не было. Я занималась спортом, вела здоровый образ жизни, у родственников тоже нет каких-то серьезных диагнозов. Незадолго до постановки диагноза у меня стали появляться красные пятна на ногах: как я сейчас понимаю, это была тромбоцитопеническая пурпура. Синяки подолгу не проходили. Но я не придавала этому значения.

В ноябре прошлого года я подумала, что заболела гриппом или ОРВИ. Были выходные, поднялась температура — я решила отлежаться. На третий день вызвала врача, она сказали, что у меня ангина, взяли мазок. Через пару дней стало сильно болеть горло, было больно глотать, и врачи подумали, что у меня абсцесс миндалин — отправили на скорой в БСМП к лору. Та ответила, что по ее части нет никаких патологий, но предложили остаться в больнице.

Когда пришли результаты анализа крови, ко мне подошла лор и сказала: “Не переживай, сейчас тебя повезут в отделение гематологии Республиканской больницы”. В сентябре я была на практике в этом отделении, видела больных и, естественно, поняла, что у меня что-то с кровью. Когда туда поступила, меня в приемном покое спросили в лоб, поступаю ли я впервые в острым лейкозом или нет. Я не знала, что ответить.

Помню, поднималась по лестнице и думала: как? Неужели? Я же сдавала анализы, недавно прошла диспансеризацию и даже успела побыть донором. Потом врачи со мной все же поговорили и попросили не беспокоиться, сказав, что нужно взять дополнительные анализы. Так выяснилось, что при норме лейкоцитов в 9 у меня цифра — 220. Также мне сделали стернальную пункцию: это когда длинной иглой выкачивают костный мозг из грудной кости.

Мама была первой, кто узнал о диагнозе. Было сложно, конечно. Хотя она у меня медик и первое время просила не волноваться, дождаться окончательного вердикта врачей. Сейчас мы уже все привыкли к тому, что происходит.

Первый курс химиотерапии называется 7+3. Начинаешь себя чувствовать плохо где-то на второй день: есть не хочется, тошнота, слабость. Волосы стали выпадать где-то через полторы недели после его начала. Да, всё как в фильмах: клочья на подушке, на расческе. Я истерически смеялась, наблюдая за этим, очень странное чувство. Я выглядела, как старая кукла: тут волосинка, тут волосинка, там проплешина. Стала бриться налысо, и теперь мне даже нравится.

Меня отпускают домой. В первый раз отпустили на неделю — вернулась в больницу я с гайморитом. Сначала насморк долго держался, а потом врачи решили делать проколы. Потом отпустили на месяц: когда я вне больницы, мне можно гулять, посещать общественные места. Но не стоит забывать об инфекциях — поэтому лучше ходить в маске. Также врачи советуют воздержаться от приемов пищи вне дома.

Есть и ограничения в питании: нельзя есть молочку, свежие овощи и фрукты. Дело в том, что в термически не обработанной пище есть бактерии, которые сами могут буквально “съесть” организм больного в период аплазии.

Когда я прихожу в места, где много людей, на меня часто пристально смотрят, но меня это не беспокоит. Как-то приятель спросил: “Каково тебе, когда на тебя все пялятся?”. Никак. Я не думаю об этом.

Были ли люди, которые, узнав, что я болею, пропали “с радаров”? Были те, кто повели себя странно, пропали. Но, опять же, я никого не осуждаю: у всех своя жизнь, и заболела я, а не они. У них жизнь продолжается, а я вынуждена сосредоточить все силы на борьбе с раком.

У меня есть молодой человек, его зовут Марк. Сейчас он в армии: ушел туда через месяц после того, как я узнала диагноз. А через три дня после известия сделал мне предложение. Конечно, нам тяжело на расстоянии. Но часто общаемся, пишем друг другу письма. В них можно больше высказать.

Скучаю по спорту: с катетером неудобно и неприятно двигаться. Моя растяжка сказала мне “пока”, мышцы в целом не в том тонусе, что раньше. Но я понимаю, что сейчас нужно думать о другом. Просто очень хочется активности.

Иногда лежу в палате и злюсь: вот чего я здесь лежу? Я же хорошо себя чувствую! Но это самообман. Ты болен, у тебя рак и практически никакой иммунной защиты. Но от больницы сильно устаешь.

Читаю книги, смотрю сериалы, игры на телефоне. Хорошо отвлекает от мыслей алмазная живопись.

У врачей такие планы: сейчас у меня закончился третий курс химии, после которого я где-то месяц буду дома. После начнется четвертый курс химии, а потом, скорее всего, будет пересадка костного мозга от моей родной сестры. Пересадку будут делать в Петербурге. Изначально мне подходили четыре донора в Германии: каждого человека все равно нужно типировать, чтобы понять, кто мне больше подходит.

Пользоваться материалами зарубежных доноров недешево: без учета реабилитации это будет стоить полтора миллиона рублей в среднем. Тонкостей много: материал может не подойти, а сумма будет потрачена. Или его может не хватить, а для сбора дополнительного придется дожидаться сбора очередной суммы. А ждать нельзя. Поэтому врачи посоветовали мне попробовать пересадку от сестры: у нас с ней разница в генотипе только в одной букве.

Даже если у человека, скажем, три брата или сестры, ни один из них может не подойти ему в качестве донора костного мозга. Или материал может быть успешно пересажен, но возникнут сложности, и он не приживется — всякое может быть.

В Карелии достаточно скудный регистр доноров костного мозга — всего четыре тысячи человек, а объявления о том, что требуются люди, висят повсюду. Для того чтобы попасть в регистр доноров, нужно просто прийти и сдать мазок с внутренней стороны щеки. Очень мало людей знают, что можно это сделать. Мне кажется, это довольно благородное дело.

С кровью, кстати, тоже зачастую проблемы: помню, был день, когда в отделении крови было очень мало. И что делать? Кровь требуется всегда, в нашем отделении и не только очень большой поток людей.

Конечно, было бы здорово, если бы было так: один раз в жизни тебе поставили серьезный диагноз, ты болезнь поборол, а после стал защищен от других болезней. Но это, к сожалению, не так. Ремиссия не убережет от других недугов в будущем. Ну и несчастные случаи никто не отменял. Жизнь — боль (смеется).

Сейчас я вспоминаю о вещах, которые меня волновали, и думаю: “Зачем я тратила на это столько нервов?”. Ко многому стала проще относиться, гораздо. И вам советую.

Осень 2015-го. Язва

До 2015 года моя жизнь шла, как у всех — дом/работа, дом/работа. Я — ведущий специалист по работе с клиентами в туристической компании. Первая небольшая остановка в этой привычной круговерти случилась летом 2015-го: заболел желудок. Почти сразу пошла к врачу: в моей ситуации, когда положиться можно только на саму себя, с такими делами затягивать нельзя. Пошла по рекомендации: проверенная клиника, врач — кандидат медицинских наук. Сдала все назначенные анализы, прошла ФГС. Определили язву. Врач выписал лечение: пропить таблетки. Я честно все пропила, но через две недели после окончания курса мне стало так же плохо, как было, будто и не лечила ничего.

Снова таблетки, и как прежде — безрезультатно. Конечно, если не считать результатом ухудшившееся состояние. Я становилась все слабее, начала худеть. Вначале не сильно, просто вещи стали чуть свободнее, а потом за два месяца ушло сразу 20 кг.

Коллеги, которые сперва восхищались тем, как я похудела, начали задавать вопросы и предостерегать: ты уже прекрасно выглядишь, остановись, хватит худеть! Но сама я остановить процесс не могла. Бросилась по врачам: ходила и в платные медцентры, и в районную поликлинику. В общей сложности побывала у 10 докторов! И все, как один, лечили меня от язвы. Диагноз, который однажды поставил эндоскопист, — онкологию под вопросом — они не видели в упор.

Еще один вывод сделала на будущее: если ставят серьезный диагноз (а язва — это тоже серьезный диагноз), желательно завести дневник — в любом удобном формате. Записывать туда вопросы, которые возникают до начала и в ходе лечения, вносить информацию о своем физическом состоянии, свои мысли, полезные контакты, дополнительные заметки. Все это может пригодиться потом — не только врачу, но и тебе самому. По крайней мере, можно понять, когда становилось лучше, когда хуже и что на это влияло.

Лето 2016-го. Операция

Сейчас-то я понимаю, что вела себя неправильно. Надо было настойчивей обращать внимание докторов на то, что лечение никак мне не помогает, что становится только хуже. Настоять на том, чтобы провели более тщательное обследование, назначили другое лечение. Но. я верила врачам. Во-первых, потому что они — врачи. Они столько лет учились, у них опыт, практика. Во-вторых — я даже мысли не допускала, что у меня рак.

Как раз в то время на работе начался сложный период, мы подключали новую систему. Чтобы разобраться с ней и все наладить, уходили остатки сил. Дочка-подросток тоже в то время дала прикурить. Ей шел 16-й год, а в это время дети мало обращают внимания на проблемы взрослых, у них они свои, гораздо более важные.

Когда я уже начала терять сознание от слабости, мне провели очередное ФГС. На этот раз специалист взял биопсию более грамотно — так обнаружили клетки новообразования. В августе 2016-го, через 10 месяцев с начала лечения, меня отправили на операцию. Хирурги удалили часть желудка. Ткани, как полагается, отправили на гистологию. Результаты подтвердили онкологию.

Когда врач сказал, что у меня рак, ощущение было — будто я распалась на молекулы. Тело есть, а меня нет. Абсолютная потеря всего, всех жизненных ценностей.

Ноябрь 2017-го. Метастазы

Тогда, после первой операции, я совершила еще одну ошибку. Знаете, сейчас я как никогда понимаю фразу о том, что в жизни у каждого должен быть свой врач. У меня такого не было. Когда меня выписывали из хирургии, в рекомендациях написали, что в течение месяца необходимо пройти химию.

Я, повторюсь, послушный пациент, поэтому пошла в онкодиспансер со всеми бумагами. Их посмотрели и сказали, что химия мне не показана. И снова я поверила врачам — раз говорят не надо, значит, так и есть.

Год жила, привыкая к новому режиму питания, — любимую колбасу сменила на каши и протертые кабачки. Да и вообще погрузилась в вопрос правильной еды. Узнала, что есть продукты, которые профилактируют рак: зеленый чай, брокколи, лук и чеснок. А колбаса и шашлык, наоборот, могут способствовать его возникновению — из-за веществ, которые добавляют во все колбасные изделия, из-за соединений, возникающих при жарке.

2018-2019. Химиотерапия и новая жизнь

Это было очень тяжело. Полгода длилась химиотерапия, и на эти полгода я абсолютно выпала из жизни. Не могла ничего — только лежать. В эти дни я поняла, как важна больным поддержка.

Для дружбы, для окружения такие диагнозы — как лакмусовая бумажка. В моих отношениях с друзьями произошла серьезная перестройка: те, с кем общалась давно, вдруг отстранились, а те, с кем были практически потеряны связи, оказались рядом: чем помочь?

Так происходит по разным причинам. В том числе от растерянности, от того, что у нас нет культуры общения с онкопациентами.

Эти императивы вызывают только раздражение: я не хочу держаться, не хочу крепиться. Почему вы меня заставляете это делать? Я хочу ПРОСТО ЖИТЬ. Если вы желаете мне жизни, просто будьте рядом. Это не значит, что меня надо постоянно держать за руку. Я прекрасно понимаю, что у каждого своя жизнь. Но если я буду знать, что в случае чего вы будете рядом – это мне поможет.

Через полгода, когда кончился первый блок химиотерапии, я вернулась к работе. А еще стала ходить на курсы экскурсоводов. Это была моя давняя мечта — проводить экскурсии, рассказывать о Екатеринбурге. За повседневными заботами на мечту не было времени. Онкодиагноз все изменил.

Такие простые вещи, но чтобы понять их, понадобилось пережить две операции и двадцать химий. Да, после первого блока был еще один: закончила его несколько месяцев назад. Эта схема оказалась более легкой, я даже не брала больничный — продолжала работать. В августе прошла контрольное ПЭТ-КТ. Все чисто. Надеюсь, так и останется.

CityDog.by поговорил с молодой девушкой, которая в 15 лет узнала, что у нее рак, – и победила болезнь.

Виктория
16 лет, школьница

– Полтора года назад, 1 марта, я узнала, что у меня рак. Лимфома Ходжкина, вторая стадия. Теперь я говорю об этом с легкостью, поскольку все уже позади.

Когда на шее вылез лимфоузел, около месяца его пытались лечить. 12 февраля 2016 года меня положили на обследование, потом решили сделать операцию, чтобы проверить, в чем причина. Я думаю, к тому времени врачи уже все понимали, потому что здоровый лимфоузел таким быть не должен.

В период с 12 февраля и до озвучки точного диагноза я просто ждала, когда меня будут лечить. Была очень маленькая надежда, что это не мой результат, что все по-прежнему хорошо. Но, если честно, я готовила себя к тому, что скоро в жизни начнется трудный период.

Весь этот месяц никто из одноклассников ничего не знал. Они замечали, что со мной что-то происходит, и очень переживали. Но о своем диагнозе впервые я рассказала сразу же.

Одноклассник написал, а я ответила. Я не умею красиво говорить, поэтому просто объяснила как есть – и все. Это было не тяжело. К тому моменту я уже была готова ко всему.

Врачи и родители ничего мне не объясняли, поэтому пришлось искать информацию в интернете. Плюс моя мама – медик, поэтому она все прекрасно понимала и сама.

Лечение сложное и состоит из разных процедур. Поэтапно вводят капельницы с, грубо говоря, ядом, который убивает вообще все. В четверг, например, вводили капельницу на шесть часов, через неделю – укол, потом опять капельница. Две недели отдыха – и еще один круг.

Сначала мне вводили сильную капельницу, потом – полегче, чтобы закрепить результат. Но побочки были все, какие только могли.

Рвало, выкручивало ноги, не хотелось есть. А есть надо, потому что сорок таблеток гормонов сами себя не проглотят. А самая главная проблема – от лучевой терапии клоками выпадали мои блондинистые волосы до поясницы.

Я лежала в больнице в другом городе. Наверное, так было даже легче – я не видела, насколько тяжело было родителям. Они делали все, чтобы мне было как можно лучше: папа старался шутить, мама – отвлекать и не говорить о болезни. Они купили мне ноутбук, чтобы я не скучала в палате, и часто приезжали в гости с сестрами – они для меня все.

Помню момент, когда меня забрали на пункцию – проверку на раковые клетки в спинном мозге. Я отходила после наркоза и все спрашивала у мамы, умерла ли я, выпали ли уже все волосы и тому подобное. Все-таки были мрачные мысли, но я гнала их прочь.

К тому же врачи сразу сказали, что у меня ранняя стадия, то есть та, которая легко лечится. Процесс не слишком тяжелый, а лимфома сама по себе – не такая смертоносная болезнь. Я знала, что справлюсь.

Этот диагноз изменил мою жизнь, но я бы не сказала, что в худшую сторону. Наоборот, появились очень классные люди, которые до сих пор со мной и без которых я уже себя не представляю. Я пересмотрела свои ценности, научилась радоваться любой мелочи.

Так как у меня есть удостоверение об инвалидности (из-за лимфомы статус инвалидности дают на срок до пяти лет – это считается периодом восстановления), я могла перейти на домашнее обучение, что и сделала: появилось больше времени на подготовку к тестированию. Врачи тоже советовали оставаться дома, чтобы реже болеть.

Первые месяца три была почти депрессия: мне не хватало людей, а я всегда была активисткой, которая везде и всегда. Было невероятно скучно, но я как-то привыкла.

Еще в январе прошлого года я просилась в школу, плакала, но потом поняла, что это для моего же блага. В одиннадцатом классе врач опять посоветовала оставаться дома. Этого хотела и я – поняла, что у меня будет больше времени на учебу.

Сейчас я уже почти не пью таблетки. Просто каждые три месяца езжу на обследование. А вот сразу после болезни сил не было совсем.

До диагноза я семь лет занималась танцами. Пришлось закончить, потому что перенапрягаться нельзя, да и с людьми контактировать лучше поменьше. На танцы я так и не вернулась: теперь уже полностью ушла в учебу – на остальное нет времени.

Никогда не было чувства, что вся жизнь разрушена. У меня была максимальная поддержка от родных, друзей и вообще незнакомых мне людей.

Время от времени я задавалась вопросом, почему это случилось именно со мной, пока мама не сказала, что это очень плохие мысли. Все так, как есть.

Почему со мной? Потому что я сильная и с этим справлюсь. Нам не дано то, с чем мы не сможем справиться.

Это было нужно, чтобы я лучше понимала цену жизни, не ныла по пустякам, чтобы в моей жизни появилось много крутых людей, чтобы я помнила, что нет никого роднее семьи.

Конец был 31 июля 2016 года. Врач обняла меня и сказала больше не возвращаться. В этом году был маленький праздник – годовщина того, как все прошло. Второй день рождения.