Кому из детей больных раком нужна помощь

Истории борьбы и побед

Рак убивает больше людей, чем СПИД, малярия и туберкулез, вместе взятые. Каждый год в России от онкологии умирают около 300 тысяч человек. И каждый год этот диагноз получают несколько тысяч детей.

"До сих пор жив миф, что детский рак можно лечить только за границей, — говорит Дина Корзун, одна из учредителей благотворительного фонда "Подари жизнь". — Это неправда, у нас есть врачи международного уровня". Другое дело, что в больницах не всегда хватает мест. Дина знает, о чем говорит: "Подари жизнь" уже более десяти лет помогает детям с онкогематологическими и иными тяжелыми заболеваниями. В России есть государственные клиники, где детский рак лечат успешно и бесплатно. Но, чтобы попасть в них, часто нужно отстоять очередь, а время работает против пациентов. В некоторых случаях больным необходимы особые лекарства, на которые у родителей не хватает денег. Их помогают собирать благотворительные фонды — и снова время предательски помогает болезни.

Мы поговорили с семьями, знающими о детской онкологии не из СМИ. Два наших героя победили рак, еще одна героиня борется с ним прямо сейчас. Они и их родители точно знают: это всего лишь болезнь, которую можно вылечить.

"Я не верила в это до последнего". История Тамары Ершовой и ее мамы Натальи

Тамара проходит химиотерапию с сентября прошлого года. Сначала лечилась в Оренбурге — туда ее отправили из родного села Тоцкого. В январе девочку перевезли в Москву, в клинику имени Димы Рогачева. У Тамары пока не выпадают волосы, но мама остригла ее заранее. Тамара знает, что ей предстоит: эта битва с раком для девочки — не первая.

Клиника имени Димы Рогачева — огромное разноцветное здание, словно собранное из конструктора "Лего". Внутри — яркие стены, а на них — рисунки в рамках. И максимальная стерильность: чтобы пройти в отделение, нужно надеть сменную одежду, обувь и медицинскую маску. А еще здесь повсюду висят флаконы с жидкостью для стерилизации рук. У детей, проходящих химиотерапию, сильно снижен иммунитет, поэтому любые меры предосторожности оправданны. Если бы не они, клиника больше походила бы на детский лагерь, чем на больницу. Ее создатели хотели, чтобы детям здесь было максимально комфортно и не страшно. Клиника названа именем мальчика, лечившегося от рака. В 2005 году он написал президенту Владимиру Путину, что хочет поесть с ним блинов. Встреча состоялась, и во многом благодаря ей удалось построить современный медицинский центр. Дима умер в 2007 году. А в клинике его имени уже шесть лет спасают детей. Здесь установлено лучшее оборудование, покупку которого профинансировал фонд "Подари жизнь". Он и сейчас помогает маленьким пациентам, например, оплачивает лекарства, которые не входят в квоты, и ищет доноров, которые безвозмездно приходят сдавать кровь для детей. А волонтеры стараются сделать так, чтобы ребятам было здесь чуть веселее и спокойнее.

Клиника имени Димы Рогачева хороша всем. Но на всю Россию она такая — одна. Сюда поступают дети со всех регионов страны с самыми сложными случаями. У Тамары как раз такой.

У болезни, от которой лечится Тамара, сложное название — острый лимфобластный лейкоз. Обыватели называют ее проще — рак крови. Впервые этот диагноз девочке поставили четыре года назад, в 10 лет. Практически случайно: сдали кровь "на всякий случай", и анализы оказались плохими. Дальше — реанимобиль до Оренбурга и год химиотерапии. Мама Тамары Наталья не рассказывала дочке, чем она болеет на самом деле. Девочка думала, что у нее грипп. В Оренбурге ее облучали: надевали маску, клали на кушетку и помещали в специальный аппарат. Через год рак отступил, мать и дочь вернулись домой. В сентябре 2016 года произошел рецидив.

У меня был шок. Я не верила в это до последнего: мы в первый раз получили высокую дозу химии. Я думала, у нас не будет рецидива. Врачи говорят, что повлиял переходный возраст — 14 лет

— Наталья

Осенью девочку лечили в Оренбурге, но войти в ремиссию так и не удалось. Позже в Москве выяснилось: этот тип лейкоза не поддается стандартной химиотерапии. Чтобы спасти девочку, нужен особый препарат, который не входит в стандартную квоту лечения. 25 упаковок. Почти 2 млн рублей.

В палате Тамары есть телевизор, кровать, раскладное кресло, шкаф и санузел. Наталья спит здесь же, ставя на ночь раскладушку. Если бы не капельница, комната была бы похожа на номер в хорошей гостинице. Капельница к девочке присоединена круглосуточно. Когда доза препарата заканчивается, приходит медсестра и что-то меняет. Тамара пока хорошо переносит терапию: болит голова, но силы есть и на то, чтобы гулять по коридору — вместе с капельницей, конечно, и на то, чтобы учиться (преподаватели приходят к ней прямо в палату). Четыре года назад химия ей далась гораздо тяжелее.

"Мы знали, что будут выпадать волосы, постриглись сразу, — говорит Наталья. — И когда в первый раз болели, тоже сразу постригли. Волосы были до пояса, она любит длинные. Но мы не жалели — отрастут. И будут еще лучше, чем прежде".

Родители часто говорят о своих детях "мы", но здесь это воспринимается по-особенному. Мама проводит с дочкой круглые сутки, делит с ней больничную палату и приносит из столовой еду. Только вот химиотерапию разделить не может. "Она одна у нас, никого больше нет", — говорит Наталья. За полчаса разговора у нее в глазах несколько раз появляются слезы, но она сдерживается.

Я никогда не думала, что кто-то из близких может заболеть раком. И даже не стала читать об этой болезни. Слушала только врача. У каждого организм работает по-своему, и кому-то могло быть хуже. Надо верить, что все будет хорошо. Через все можно пройти

— Наталья

Тамаре мама про рак так и не рассказала: девочка догадалась, погуглив свои симптомы и способы лечения. Сейчас она хочет одного — поскорее вернуться домой. А пока смотрит мультики, рисует и часто играет с младшими пациентами. "Когда-то она говорила, что вырастет и станет воспитателем, — вспоминает Наталья. — Может, передумает. Пройдет через все и будет врачом".

Если вы хотите помочь Тамаре, отправьте SMS на короткий номер 6162. Текст SMS — сумма и слово "Тамара" (например, "500 Тамара"). Доступно абонентам "Мегафон", "МТС", "Билайн" и "ТЕЛЕ2". Сумма пожертвования может быть любой. Не думайте, что от ваших 100 рублей ничего не изменится. В фонде не раз проверяли: из небольших сумм складываются миллионы.

"После рака насморки и кашли — это мелочи". История Тани Жарковой и ее мамы Ирины

Тане 18 лет. Она студентка, вышивает крестиком, у нее румяные щеки и темные волосы до плеч. Всего пять лет назад Таня была лысой, весила 38 килограммов и почти не могла ходить после сеансов химиотерапии.

Тане диагностировали рак крови летом 2011 года, когда ей было 12 лет. Девочка переболела ангиной и сдала анализы, результаты оказались плохими. Семья не насторожилась: после болезни организм мог восстановиться не сразу. Но повторный анализ снова оказался плохим. "Гематолог посмотрела меня и сказала папе: "Ничего хорошего не ждите". Вернулись домой, вызвали скорую". Так Таня попала в Морозовскую больницу — одну из крупнейших детских клиник в Москве.

Каково лежать в больнице, когда тебе 12 лет и ты сражаешься с одной из самых опасных болезней? Таня говорит, что у нее не было ощущения борьбы за жизнь. Зато постоянно болела голова, и даже от включенного света было некомфортно: организм очень плохо реагировал на химию. Таня ничего не хотела, лежала, отвернувшись к стенке. Маме, лежавшей в больнице с дочерью, тоже было непросто.

У Ирины, Таниной мамы, медицинское образование. "Я понимала, чем это грозит, — говорит она. — Поначалу у меня была паника и истерика. В больнице я смотрела на родителей других пациентов. Они общались, смеялись… Когда я это увидела впервые, подумала: "Как можно смеяться в таком состоянии? Чему можно радоваться?" Но потом поняла, что так это легче пережить". Родители поддерживали друг друга как могли. Вечерами, уложив детей, пили чай где-нибудь в коридоре. Ирина очень благодарна всему медперсоналу Морозовской больницы: врачи не только были внимательны к детям, но и помогали взрослым не показывать сыновьям и дочерям своих переживаний.

Бывало так: разговариваешь в коридоре с лечащим врачом. И уже порываешься развернуться и идти в палату, потому что не выдерживаешь напряжения, а он останавливает: "Вам нельзя в таком состоянии к ребенку. Успокойтесь сначала"

— Ирина

В больнице Таня провела около семи месяцев, потеряв 18 килограммов веса. В 13 лет она выглядела скелетиком и не могла ходить: из-за отсутствия движения атрофировались мышцы. Чтобы восстановиться, надо было гулять. Мама выносила дочь из палаты на плечах, сажала во дворе в коляску и везла на прогулку, иногда уговаривая встать. "Она пять шагов проходила и говорила: "Мам, я не могу, устала". Я снова ее сажала в кресло. Потом говорила: "Тань, отдохнула? Давай еще немножко". Она вставала и, держась за коляску, делала еще пять шагов". Однажды даже удалось дойти от отделения до ворот больницы. Здоровый человек не замечает, как проходит это расстояние. Для Тани же это был огромный прогресс.

Организм переносил химию настолько плохо, что оставшийся курс пришлось отменить. Таня вернулась домой, но проще не стало. После химиотерапии у пациента сильно ослаблен иммунитет. Из дома нужно убрать ковры, книги и домашних животных, даже аквариум с рыбками: везде могут быть грибки и аллергены. Нужно убираться в доме по несколько раз в день. Нельзя пользоваться общественным транспортом, а гулять на свежем воздухе необходимо: только так можно восстановить силы и иммунитет. Путь от дома до набережной, который обычно занимает пять минут, мать и дочь осилили за полчаса. На все прогулки брали таблетки и градусник.

Больше года у меня была температура каждый день. Я даже научилась определять ее без градусника. Просто по самочувствию

Таня, как могла, продолжала учиться — на дому, по Skype и учебникам. "Ей было тяжело, — вспоминает Ирина. — И вроде бы нагружать ребенка лишней учебой было ни к чему. Но я понимала, что ей надо учиться, чтобы чувствовать, что жизнь идет своим чередом". В 2013 году стало ясно: болезнь отступила. Таня вернулась в девятый класс. Со временем и контакты со сверстниками восстановились, и волосы отросли. "Хотелось обратно длинные волосы, мне короткие не нравились, — рассказывает Таня. — Хотя, когда я лежала, меня не волновало, как я выгляжу. Слишком плохо было физически. Лежала и думала: "Когда же лучше станет".

Только победив рак, Таня осознала, как высоки были ставки в этой борьбе. "Но я и сейчас не считаю это большим геройством, — говорит она. — Это просто болезнь, которую надо пережить". Сейчас в ее комнате есть и книги, и вышитые ею крестиком картины, и даже маленький аквариум с рыбкой. Больше они ей не страшны.

Конечно, это не аппендицит — вырезал и забыл. Всякий раз, когда она сдает анализы, я нервничаю. Танино здоровье не в идеальном состоянии, но идеального мы и не ждем. После такого заболевания насморки и кашли — это мелочи. На них не обращаешь внимания

—Ирина

"Мне сказали: "Отсчет пошел уже даже не на дни". История Артема Рябова и его мамы Юлии

Артему было 12 лет, когда у него начались сильные головные боли, а один глаз стал косить. "Мы обошли много поликлиник, в том числе платных, — рассказывает Юлия, его мама. — И везде говорили: "Да что вы к ребенку привязались, у него переходный возраст".

Врачи твердят: ранняя диагностика спасает жизни, и многих людей не удается вылечить лишь потому, что они тянут с походом в клинику до последнего. Юлия водила сына по всем врачам — от терапевта до иммунолога. Пока наконец доктор в районной люберецкой поликлинике, куда Артема привели с симптомами ротавирусной инфекции, не отправила мальчика на немедленную госпитализацию и МРТ.

Врач говорит мне: "Мамочка, садитесь. Нашатырь нужен?" Я не поняла. Она продолжила: "Никаких слез и эмоций, спокойно меня слушаем и делаем выводы. У мальчика опухоль головного мозга. И немаленькая". У меня был шок, я спросила, чем это грозит. Врач ответила: "Мамочка, вы меня слышите? Это опухоль. Отсчет пошел уже даже не на дни"

— Юлия

Впоследствии специалисты говорили: врачам, отправившим Артема на МРТ, надо поставить памятник — еще немного, и время было бы упущено. Мальчика отправили в клинику Бурденко и вскоре прооперировали. Сыну Юлия сказала, что это операция от косоглазия. Это была почти правда: опухоль действительно давила на глаз изнутри, заставляя косить. О том, что у него онкология, Артем позже догадался сам. А незадолго до операции он перестал узнавать родных и вообще не понимал, что происходит.

Вырезанная опухоль была размером с мяч для настольного тенниса. Врач сказал мне: "Баночку для анализов представляете? Вот мы ее туда еле-еле затолкали"

— Юлия

После операции Юлия кормила сына с ложечки и заново учила его ходить. Заставляла подниматься, чтобы не атрофировались мышцы. Потом была лучевая терапия в другой больнице. Обычно для нее детей кладут в стационар, но для этого нужно дождаться своей очереди. "Мы решили: пусть наше место отдадут какому-нибудь другому ребенку, приехавшему издалека", — рассказывает Юлия. Она возила Артема на терапию каждое утро в течение месяца. Из Люберец на "Калужскую". "Как на работу", — смеется она.

В Морозовскую больницу Артема положили в конце декабря. Предстояло четыре курса химиотерапии. "Это отвратительное состояние, — вспоминает Артем. — Есть совсем не хочется, рвет каждые полчаса. Хотелось проспать все лечение, а потом проснуться и поехать домой".

Юлия признается: с самого начала в ней была уверенность, что все кончится хорошо. "Врач мне сразу сказала: "Здесь — никаких слез. Выйдете из больницы — рыдайте сколько угодно. Но если вы сейчас себя распустите, то ребенка потеряете", — вспоминает она. Очень поддерживал фонд "Подари жизнь" — и его волонтеры, пытавшиеся сделать так, чтобы лежать в больнице было веселее, и люди, жертвовавшие через SMS деньги на лечение Артема. "Вся Россия нам помогала, — говорит Юлия. — Эти SMS — 30, 40 рублей… Дело не в сумме. А в осознании того, что еще один человек стал ближе".

Как-то одноклассники мне сказали, что вся школа скидывалась для какого-то серьезно заболевшего мальчика, но никто не знал, для кого. Потом оказалось — это было для меня. Я был в шоке. До этого я думал, что у меня в классе всего трое друзей. А потом понял, что моими друзьями стал весь класс

— Артем

Артем уже два года в устойчивой ремиссии. Он учится в кадетском классе и занимается вокалом. Говорит, что в будущем хочет защищать родину. А может быть, стать звездой, чтобы приходить поддерживать больных детей в больницу — как когда-то приходили к нему по просьбе "Подари жизнь" актеры и музыканты. Он теперь точно знает: рак можно победить. Главное — не сдаваться. "Надо понять, что ты не один борешься с этой болезнью. Что тебе все помогают, — уверен он. — Даже если человек не может отправить деньги, но сопереживает, — это уже помощь". А Юлия сейчас часто отправляет деньги на лечение больных ребят. "Никогда не надо терять веру", — говорит она.

Благотворительность: разная и удивительная

Врачей часто демонизируют, обвиняя в цинизме, равнодушии. Иногда — за дело, но чаще — по инерции. Наверное, нам известно слишком мало положительных примеров. Сегодня мы рассказываем об одном из них – о детском враче-онкологе, Ольге Григорьевне Желудковой.

***
В детстве я несколько раз лежала в больнице и знаю, каково там может быть. Но врачи тоже разные бывают: все зависит от характера человека, а совершенно не от профессии. Цинизм — это не поголовная характеристика, равнодушных врачей очень мало: они же понимают, что если выздоравливает пациент — это в том числе и их заслуга.

***
Мне кажется, что если человек сам, без подсказок решает стать врачом, то уже предрешено, что он будет хорошим врачом. Я и моя сестра — а мы близнецы — обе захотели быть врачами. Это желание было связано с болезнью отца, а когда выяснилось, что его диагноз не подтвердился — стало еще интересней.
Желание изучать медицину было настолько сильное, что мы днями и ночами готовились для поступления в институт! Поступили в первый же год, обе на факультет педиатрии. Сейчас сестра — детский реаниматолог, а я 15 лет работала педиатром, в 1989 году случайно попала в детскую онкологию и так здесь и осталась. И не могу себя представить без своей работы.

***
Моим учителем в онкологии был профессор Аркадий Фроимович Бухны, я во всем брала с него пример. Во-первых, он трудоголик. Он считал, что своим трудом ты можешь добиться, чего хочешь. Во-вторых, он любил экспериментировать с лечением и очень приветствовал интерес к новым разработкам, новым идеям, тактикам. И, наконец, он свою работу очень любил, всегда подолгу задерживался в больнице.

***
Однажды я сама оказалась на месте того врача, который поставит папе ошибочный диагноз. Точнее, диагноз я все-таки не поставила, но ошибку совершила. Я тогда только окончила институт и работала педиатром, ко мне в кабинет привели ребенка с припухлостью в области шеи. Ни о чем не задумываясь, я написала ему направление в онкоцентр на обследование. Онкология не подтвердилась, это был воспалительный процесс, но родители после сказали, что я нанесла им серьезный моральный ущерб — таким ударом для них стало направление в онкоцентр.

***
О диагнозе родителям своих пациентов я всегда говорю прямо — для того, чтобы они еще больше внимания уделяли ребенку, чтобы он получил все, что возможно и невозможно в этой жизни. Может быть, и только для этого. Понимаете? Ну, и потом, они должны знать всю правду. Ребенку знать правду совершенно не нужно. Это, я считаю, решение родителей: сказать или не сказать.

***
Врач должен сдерживать свои эмоции, как бы ни было тяжело, он обязан быть спокойным и сдержанным. Может быть, это принимают за врачебный цинизм? Не знаю. Но иначе у пациентов и их родителей могут опуститься руки.
Однажды ко мне в кабинет пришла мама с очаровательной девочкой. Просто кукла, такой чудный ребенок, что от нее невозможно глаз оторвать! И она больна серьезнейшим заболеванием. Я отвернулась, потому что слезы навернулись на глаза — я знала, что эта девочка неизлечимо больна.

***
Я никогда не кричу на больных или их родственников — это мое правило. Хотя иногда, наверное, хочется и покричать, врачи — тоже люди, они могут сорваться, но я не позволяю себе повышать голос. Родители больных деток — очень ранимы, они приходят со своей серьезной жизненной ситуацией, как можно с ними конфликтовать? Иногда маму с больным ребенком бросает муж, ее выгоняют с работы — она потеряна, брошена. Так что как бы ты не устал, как бы тебе не было тяжело, все равно ты всегда должен хорошо встретить своих подопечных, подбодрить, помочь. А себя — держать в руках.

***
Врач — уязвимая профессия. Обидно и горько слышать, как нас называют убийцами, циниками. В СМИ очень мало говорят о положительных случаях, а об отрицательных — сколько угодно! Причем, в совершенно дикой интерпретации.
Не так давно был сюжет по телевидению про мальчика, который болел раком более 5 лет, но точный диагноз поставить не могли. Я в то время написала письмо в различные клиники с просьбой помочь в установлении диагноза — откликнулись немцы. В тяжелом состоянии мальчика отправили в Германию, ему неоднократно проводили биопсию образования спинного мозга и поставили диагноз, назначили химиотерапию. Но он уже так долго и тяжело болел, что химиотерапия привела к осложнениям, и он умер. Органы ребенка, с согласия родителей, были взяты на исследование, чтобы иметь возможность изучить это заболевание глубже — при жизни такое исследование невозможно. А телевидение преподало эту историю так: врачи убили мальчика, отключив его от аппарата искусственного жизнеобеспечения, и забрали все внутренние органы на эксперименты.
Такое очень обидно слышать.

***
Ни один врач не хотел бы ошибаться — это надо понимать.
Что касается онкологов, у нас существует кооперация врачей. Скажем, недавно мне звонил врач из Пскова, к ним в отделение реанимации поступил 7-месячный ребенок в коме. Сделали томографию, обнаружили множественные образования. И врач сразу звонит в Москву с просьбой проконсультировать ребенка. Он неравнодушен! Врачи серьезно относятся к работе, они готовы учиться — я это вижу.

***
Я не стесняюсь просить прощения у родителей, когда приходится расписаться в собственном бессилии — в случаях, когда излечение невозможно. Но стараюсь говорить им теплые слова, поддерживать их. Бывают такие ситуации, когда у меня тоже слезы на глаза наворачиваются. Нужные слова я всегда нахожу. Наверное, потому, что мы, онкологи, видели много родительского горя и прочувствовали его.

***
Дети, поборовшие онкологическое заболевание, остаются полноценными людьми — об этом надо говорить.
Раньше считалось, что после химиотерапии пациенты стерильны — у них не может быть детей. Недавно моя бывшая пациентка стала матерью. Она получила облучение всего головного и спинного мозга, и эндокринолог ей сказал: “К сожалению, у вас детей не будет”. Гинекологи пугали баснями: тем, что во время беременности обязательно случится рецидив. Но все прошло благополучно, родился здоровый мальчик.

***
Дети умирают иначе, чем взрослые. У них нет подавленности, они уходят легко. Это светлая смерть. Я когда дежурила в онкоцентре на Каширке, старалась быть рядом с теми, у кого был близок конец. Дети не страдают морально. И мы делаем все, чтобы они не мучились физически. Но даже тяжелые живут надеждой, что их вылечат.

***
Я верующая, и всегда верила. У нас в семье очень верующей была бабушка, это, наверное, наложило свой отпечаток. Знаете, в детстве, когда подрастаешь, начинаешь себя осознавать, что-то понимать, вера, Церковь как бы тебя и не касается — ты совершенно другим увлечен. А вот, наверное, после окончания института, когда я стала работать, стала задумываться.
Хотя вера и не стала ведущим в моей жизни.
Но я приветствую, когда родители моих пациентов ходят в церковь. У нас еще с 1990-х годов есть храм в больнице. На службы ходят многие родители. Они понимают, что в храме получат психологическую помощь, в которой они нуждаются. Но это не означает, что они должны относиться к вере, как к средству от болезни, как к волшебной палочке. Это отношение неправильное, потребительское.

Помогите больному раком ребенку!

1. Рак — смертельно опасное заболевание и лечиться оно может только сильно-действующими токсичными препаратами.
2. Эффективное лечение рака стоит очень больших денег.
3. Если собрать (найти) эти огромные деньги на лечение, то таким образом ребенок получит серьезный шанс на выздоровление.

Подавляющее большинство из нас даже не допускает, что на самом деле ситуация абсолютно противоположна той, которую нам рисует Масс Медиа, проплаченная большим бизнесом. Наше индокринированное полученным образованием сознание не допускает сомнений устоявшейся официальной позиции. И вот мы ведомые лучшими побуждениями, сдаем деньги на лечение больных раком детишек, не понимая, что не эти дети, а большой медицинский бизнес (контролируемой Биг Фармой) — единственный, кто будет в выигрыше.

Многие из нас даже не подозревают какова на самом деле реальная картина в онкологии сегодня. Мы почему-то думаем, что самый успешный из легальных бизнесов — фармацевтический — погрязший в судебных процессах и темных сделках, положительно отличается от других бизнесов и имеет задачу полного излечивания населения в ущерб своей прибыли и даже своего существования. Почему мы наделяем именно этот бизнес каким-то ореолом благородства и честности, хотя допускаем, что другие успешные крупные бизнесы используют нечестные методы как создание монополии, покупку политиков, нечестное устранение конкурентов с рынка?
Если же постараться очень коротко описать реальную ситуацию в онкологии, как она видится тем, кто знаком с ее двумя сторонами: официальной и альтернативной, то наиболее важными моментами являются следующие:

1. Рак — не смертельная болезнь и поддается лечению довольно успешно. Многие альтернативные протоколы лечения, которые замалчивает мед. истеблишмент и зависимая от большого бизнеса Масс Медиа, имеют успех от 80% до 100%.
2. Успешное лечение рака этими протоколами может стоить в среднем от $100 до $1000 в месяц и примерно в 10-20 раз дешевле если лечиться стационарно в альтернативной онко-клинике вместо официального стационарного лечения.
3. Подавляющее большинство детей, отправленных на дорогостоящее лечение в зарубежные клиники, умирают там от интенсивного и токсичного лечения (причина смерти конечно указывается клиниками как основное заболевание — рак).

Через 10-20 лет химиотерапия (впрочем как и радиотерапия и хирургия для лечения онкологии) будет признана медицинской ошибкой, как и другие виды лечения в недалеком прошлом: лоботомия, рентгенотерапия для убирания волос на теле, кровопускание и тд). Однако — это не будет утешением тем родителям, которые потеряли своих детей из-за неэффективного калечащего лечения.

В заключении я хотел бы привести некоторые цифры, которые могут помочь людям задуматься о том, как лучше благотворительные деньги, собранные на лечение больных раком детишек, могут быть использованы:
•Лечение одного онкологического ребенка за границей (в Англии, например) стоит в среднем $300,000 — $500,000 при крайне низкой вероятности излечивания 0-4%. *
•Лечение одного больного натуральными методами стоит в среднем в 30 раз дешевле.
•Лечение натуральными методами имеет в среднем в 30 раз более успешные результаты *

Из этих цифр видно, что за сумму собранную для лечения одного ребенка за границей, можно предложить лечение 30 больным раком детям и дать каждому из них в 30 раз больший шанс на полное выздоровление.
Я очень надеюсь, что эта статья заставит прочитавшего уделить хоть немного времени на исследования вопроса об альтернативных натуральных методах лечения рака и задуматься о том, как лучше помочь больному ребенку (как, впрочем, и любому онкологическому больному). Желание помочь не должно сводиться только в переводе небольшой (или большой) суммы на бесполезное лечение, которое предлагает сегодня официальная онкология (химиотерапия, лучевая терапия, хирургия). Настоящая помощь ― это когда виден результат (не сбор нужной суммы ― а вылеченный ребенок. ). А это стоит того, чтобы разобраться в этой непростой теме.

* раки крови имеют более высокую статистику выживания, тем не менее вероятность вторичных раков из-за канцерогенности традиционной тройки лечения, особенно химиотерапии, очень высока и часто спустя 5-20 лет после излечивания рака крови развивается новая онкология.
* многие натуральные протоколы лечения рака имеют процент полного излечивания от 80% и выше, если не было начато лечение традиционными методами официальной онкологии. К сожалению, многие обращаются к альтернативе после прохождения официального лечения. В таких случаях шансы на излечивание уменьшаются до 40-50%, что опять же в 20-50 раз выше.

Диагноз: кольцевая 15-я хромосома, врожденный порок сердца и прочее

Необходимо: 53 тыс. рублей

Малышка Маша родилась на 34 неделе беременности, и у неё редкое генетическое заболевание: у неё был утерян участок 15-й хромосомы, в итоге утерян ряд генов, которые отвечают за закладку и нормальное функционирование определённых органов.

Сейчас Маше 1 год и 10 месяцев, но она весит чуть больше 5 кг при росте 65 см. При этом малышку постоянно мучают одышка, отёки и боли. Родители Маши радуются каждому дню, когда у нее нет болей.

Надежды на выздоровление у ребенка нет, однако симптоматическая терапия облегчает состояние Маши и помогает ей развиваться. Благодаря ранее проведенной реабилитации девочка научилась сидеть, ползать и ходить вдоль опоры на цыпочках.

Стоимость жизненно необходимого лечения относительно невелика — 53 тыс. рублей, но для семьи, которая истратила на лечение ребенка все свои силы и ресурсы, это — весомая сумма.

Реквизиты для помощи Маше Целиковой здесь.

Диагноз: Детский церебральный паралич

Необходимо: 100 тыс. рублей

София появилась на свет без пульса и дыхания. После того как девочку реанимировали, ее маме заявили, что шансов у Сони выжить немного. Однако упрямая малышка выжила, но из-за отмирания клеток мозга и асфиксии у нее — ДЦП. Болезнь не уничтожила интеллект и эмоции девочки: она радуется и печалится, скучает и благодарит, как и здоровые дети.

Родители Сони делают все возможное, чтобы их ребенок научился хотя бы элементарным вещам: держать голову, сидеть и говорить. Жизнь семьи подчинена строгому режиму: физкультура два раза в день, массажи и занятия с логопедом.

Девочке требуется постоянная реабилитация: медикаментозная терапия, ЛФК, массажи, стимуляция клеток головного мозга. Лечащие врачи рекомендуют лечение более высокого уровня за границей в Китае. Однажды Соня уже была на такой реабилитации, и она ей сильно помогла. Девочка начала реагировать на речь, наметилась положительная динамика в физическом развитии.

Пока София маленькая, у нее есть шанс полностью восстановиться и догнать своих сверстников в развитии. Сонины родители мечтают увидеть первые шаги своей единственной дочери. За свою мечту они уже отдали все, что у них было, и сейчас им нужна наша помощь. Стоимость лечения Софии — 100 тыс. рублей.

Реквизиты для помощи Соне Сысериной здесь.

Диагноз: эпилепсия

Необходимо: 41,5 тыс. рублей

Вместо того чтобы гулять с друзьями во дворе, мальчишка вынужден бороться с постоянными головными болями и бесконечными приступами судорог. Сейчас Матвею необходимо провести генетический анализ стоимостью 41,5 тыс. рублей, чтобы назначить эффективное лечение от болезни. Бабушке, которая одна воспитывает Матвея, не по силам набрать такую сумму. Бабушка была вынуждена уволиться с работы и полностью посвятить себя внуку.

Реквизиты для помощи Матвею Акулову здесь.

Необходимо: 1 млн рублей

Сейчас такси уже работает в Нижнем Тагиле и очень востребовано среди местных жителей. Фонд планирует запустить такси в и Екатеринбурге, где проживает порядка 60 тыс. инвалидов взрослых и более 3,5 тыс. детей-инвалидов. Ранее фонду удалось собрать на запуск соцтакси в столице Урала 1,5 млн рублей. Однако для покупки автомобиля требуется еще 1 млн рублей.

Реквизиты для пожертвований на социальное такси для инвалидов здесь.

Диагноз: буллезный эпидермолиз (синдром бабочки)

Необходимо: 891 тыс. рублей (14 380 евро)

Вова страдает так называемым синдромом бабочки: у мальчика очень тонкая хрупкая кожа, которая травмируется от малейшего прикосновения. Мальчишка появился на свет практически без кожи. Несмотря на мучительную болезнь, Вова не унывает. Мама каждый вечер смазывает все тело сына специальной мазью и перебинтовывает появившиеся за день раны на теле сына. Особенно страдают локти, кисти, шея и губы.

Однако израненная кожа — это еще полбеды. Внутри люди-бабочки такие же хрупкие, как и снаружи. Вова не может есть твердую пищу и ест только протертую.

Реквизиты для помощи Вове Кадочникову здесь. Абоненты компании МегаФон могут помочь Вове, отправив смс на короткий номер 000 777.

Диагноз: Детский церебральный паралич, спастический тетрапарез, резидуальный период, тяжелой степени

Необходимо: 260 тыс. рублей

Когда Вика родилась, ничего не предвещало беды, все показатели были в норме, но ближе к 6 месяцам отставание в физическом развитии стало очевидным. В год Вику признали инвалидом. Прикованная к постели Вика — очень эмоциональная, ласковая девочка. Мимикой, глазами она старается передать все, о чем не может сказать.

Реквизиты для помощи Вике Корякиной здесь. Абоненты компании МегаФон могут помочь Вике, отправив смс на короткий номер 000 777.

Диагноз: острый миелобластный лейкоз

Необходимо: 320 тыс. рублей

Проблемы с кровью у Даниила начались с рождения. В пять месяцев его поставили на учет в онкологическом центре. Месяц назад мальчику сделали операцию по трансплантации костного мозга. Сейчас Даниил и его родители с нетерпением ждут результатов анализов.

Несмотря на изматывающую борьбу со страшным заболеванием, Даниил — очень жизнерадостный и светлый мальчишка. В изоляции больницы ему — очень любознательному ребенку — крайне не хватает общения.

Реквизиты для помощи этому жизнерадостному мальчишке здесь.

Диагноз: саркома Юинга второго ребра слева

Необходимо: 62 тыс. рублей

Страшный диагноз юной жительнице Верхней Пышмы Свердловской области был поставлен два года назад. До этого Маша считалась практически здоровым ребенком, пыталась заниматься спортом: беговыми лыжами и легкой атлетикой. Ранее ее беспокоили небольшие боли под лопаткой, но врачи списывали их на остеохондроз.

В итоге два года назад во время профилактической флюорографии врачи обнаружили в районе грудной клетки Маши затемнение. Выяснилось, что у девочки саркома (рак) второго ребра справа. Маша стойко перенесла шесть блоков дооперационной химиотерапии, а меньше месяца назад — операцию по удалению ребра и части легкого. Сейчас ей предстоит еще 7 блоков химиотерапии.

Болезнь не сломала Машу, а, наоборот, только закалила ее характер. Мама Маши говорит, что после всех перенесенных испытаний у дочки появился внутренний стержень. Сейчас Мария настроена только на выздоровление, она уже размышляет над выбором профессии и думает, в какое учебное заведение поступать будущей осенью.

Реквизиты для помощи Маше здесь.

Магистраль переливания компонентов крови Trima Accel LRS PLT/Plasma №6.

Необходимо: 4 млн 860 тыс. рублей.

Многие маленькие пациенты Свердловского онкоцентра получают переливания компонентов крови благодаря особой магистрали Trima Accel LRS PLT/Plasma №6. Стоимость закупки необходимого для больницы количества магистралей составляет 4 млн 860 тыс. рублей.

Реквизиты для помощи здесь.

Отметим, все дети, о которых рассказано в материале, — подопечные благотворительных фондов. Организации гарантируют, что пожертвования пойдут до своих адресатов. Если пожертвованная сумма превысит необходимую ребенку сумму, то лишние деньги будут причислены фондами другим нуждающимся в помощи детям. Спасибо за помощь и ваше неравнодушие.