Как подготовиться к смерти от рака христианину

Ответы пастырей

С любовью и молитвой

– Правильная подготовка к смерти и есть вся наша христианская жизнь. Если родные знают о смертельной болезни своего сродника, то нельзя его обманывать, нужно постараться подготовить его к исповеди, к покаянию, принять сердцем, что скоро он покинет этот мир ради другого мира. Как это сделать, как объяснить человеку маловерующему его скорое переселение в мир иной, не вызывая у него отчаяние, – тайна любви. Любящий всегда найдет нужные слова и нужное время. Главное, наверное, не давить, не торопить, а больше молиться о ближнем, давая возможность действовать Господу.

Рассказать о радости общения с Богом

Донести мысль, что исповедь есть Таинство освобождения

– Как подготовить к смерти старого, но невоцерковленного человека, ответить непросто. К каждому сердцу есть только свой ключик, но, чтобы его подобрать, надо самому быть сердечным, чтобы и слово, и дело твое шли от открытого, чистого сердца. Сердце откликается на сердце. А слова уж пусть будут у каждого свои.

Говорить надо не о смерти, а о Боге, в Котором вечная жизнь. Если ты с Богом, то умирать не страшно

Вся суть, видимо, в том, что говорить надо не о смерти, а о Боге, в Котором вечная жизнь. Если ты с Богом, то умирать не страшно. Потому что с Богом, нашим Небесным Отцом, нашей Радостью, ты преодолеешь любое испытание. Собственно что есть смерть? Переход в иной мир. Всего лишь навсего переход, как по мостику над пропастью, идти по которому страшно, но можно. У нас есть Тот, Кто нас не выпустит из Своей надежной десницы, не даст упасть вниз, лишь бы мы сами не вырывались.

В конце жизни человек о чем-то сожалеет – и вот он, повод для исповеди

Обычно на пороге перехода в иной мир человек о чем-то жалеет, что он что-то не успел, не сделал, не выполнил, в чем-то оступился. И вот он, повод для исповеди, покаяния. Как правило, люди достаточно быстро соглашаются на исповедь, если видят чуткость, понимание. Самое главное – донести мысль, что исповедь есть Таинство освобождения. Исповедь снимет любой внутренний груз, только кайся пред Богом: совесть обретет покой, а это уже огромное счастье.

Поделюсь своими личными переживаниями, связанными с лечением моей онкологии и перенесенной операцией. Когда ты подходишь к этому рубежу и не знаешь, что будет дальше, то перед лицом даже просто вспоминаемой смерти ты видишь, как же мелочны и бессмысленны наши обиды! Как же глупо сердиться за что-то на других! Это же какие-то детские несерьезные вещи, из-за которых мы почему-то злимся, негодуем, в итоге вредим самим себе. Приближаясь к границе смерти, ты предстаешь один на один пред лицом вечности – каким же ты явишься пред Богом? Ведь отвечать ты будешь только за себя. Каков же ты внутри? Что накопил ты в душе своей – добро или зло, любовь или ненависть, милосердие или негодование? И тогда ты начинаешь всех прощать и каяться пред Богом.

Не похоронные деньги надо копить, а добро, добродетели, чистоту и милосердие сердца. Готовить человека к смерти по-христиански – это значит помочь ему прощать и помочь ему каяться перед Богом.

Достигается это путем теплой, искренней беседы, общения, понимания пожилого человека в его немощах. Научившись искренне беседовать с пожилыми людьми, мы учимся замечать их переживания, тревоги, а через это и предложить им что-то духовное. Иного пути просто нет. А суть всей подготовки к смерти одна единственная – спасти самого человека, то есть его драгоценную бессмертную душу.

Помочь четко осознать: человек бессмертен

– Для человека неверующего празднование дня смерти – нонсенс. Со смертью связываются отнюдь не радостные воспоминания, да и в повседневной жизни мысль о ней, особенно своей, постоянно загоняется в самый дальний закуток души, дабы не смущала и на нервы не действовала, хотя нет более реальной вещи, чем своя собственная смерть. Я могу совершенно уверенно пообещать каждому, что он обязательно умрет, и намного раньше, чем ему хочется.

Нужно обязательно объяснить, что человек, искренне раскаявшийся в соделанном грехе, Богом будет прощен

Будем реально, по примеру Богородицы и наших святых небесных покровителей, стремиться к Творцу, и тогда, в скорое время, нас встретит не страшная костлявая старуха с косой, а светозарный ангел.

Смерть — это не событие, а процесс, начавшийся сразу после рождения. Все, кто имел опыт околосмертных переживаний (как и автор статьи), знают, что в явлении, которое принято персонифицировать в образе костлявой старухи с косой, на самом деле нет ничего страшного. С наступлением конца человек испытывает особое умиротворение — живым такие ощущения недоступны. Другое дело — мысли, возникающие в процессе умирания: вот они-то могут сильно подпортить последние минуты пребывания на этом свете. Опека над детьми, долги по недвижимости, способ захоронения собственного тела — наступление смерти пройдет спокойнее, если ее спланировать.

Дуб — дерево.
Роза — цветок.
Олень — животное.
Воробей — птица.
Россия — наше отечество.
Смерть неизбежна.

Люди боятся прекратить существовать. Кого-то пугает перспектива окончить свой жизненный путь в одиночестве, кого-то — угроза привычному укладу. Смерть рассматривается как уничтожение личности, завершение всех земных проектов и потеря смысла существования. Людям не дает покоя неизвестность, связанная с идеями вечной жизни и перерождения.

Важно всё планировать и проговаривать. Когда люди ждут ребенка, они выбирают роддом, врача, покупают одежду, придумывают имя, обсуждают, будет ли папа присутствовать на родах. К смерти следует готовиться не менее скрупулезно. Необходимо решить, где человек планирует умирать (дома или в больнице), кто будет рядом, что нужно успеть сказать или сделать, какие мечты исполнить. Это дает возможность близким чуть легче принять сам факт смерти и впоследствии жить спокойно.

Одна из задач детской паллиативной медицины — помочь родителям узнать, что ждет ребенка с тем или иным диагнозом, как стоит действовать в каждой ситуации, как принять решение о продлении или непродлении жизни.

Например, находящийся в тяжелом состоянии пациент может заболеть пневмонией. Тогда у него, скорее всего, поднимется температура, ему станет сложно дышать. И в этот момент можно ребенка отпустить, дать ему умереть, потому что у него неизлечимое заболевание и дальше будет только хуже, здоровым он уже не станет. Или поехать в поликлинику. Там, скорее всего, ребенка подключат к аппарату ИВЛ. Он, возможно, проживет еще несколько месяцев или даже лет, зависит от аппарата.

21 февраля 2019 года Государственная дума приняла в третьем чтении закон об оказании паллиативной медицинской помощи.

Этот комплекс мер включает врачебное вмешательство, психологическую поддержку и уход за неизлечимо больными людьми, направленный на облегчение их страданий. Впервые прописано право каждого человека на обезболивание. Оно будет осуществляться всеми возможными средствами, при необходимости — наркотическими и психотропными препаратами.

При оказании паллиативной помощи на дому пациенту бесплатно предоставляются медицинские изделия для поддержания функций организма. Если больной нуждается в такой поддержке, но не может выразить свою волю (находится без сознания и рядом с ним нет законных представителей), то соответствующее решение принимают врачи.

Многие дети в хосписе находятся в очень тяжелом состоянии: судороги, болевой синдром, некоторые дышат и едят через трубку, не могут ходить, говорить. Ты смотришь на них и понимаешь, что такая жизнь — мучение. Если ребенок тяжело болеет, ты испытываешь радость, когда вместе со смертью прекращаются его страдания.

Мы наблюдаем, какими сильными духом бывают подростки, которые умирают от рака, как они держатся, стараются не плакать. В первую очередь они думают не о себе, а о своих родителях. Иногда даже кажется, что ребенок просто не понимает, что с ним происходит, не знает, что умрет. А потом выясняется, что он всё знал, всё понимал — но, чтобы никого не расстраивать, старался вести себя как ни в чём не бывало. Терять близкого гораздо страшнее, чем умереть самому.

В Англии существует так называемый индивидуальный план медицинской помощи (Advanced Care Plan). Это официальный документ, и врачи обязаны выполнять всё, что в нем прописано, — любые пожелания человека, если тот окажется в критическом состоянии. Хочет ли он стать донором органов или нет, желает ли, чтобы его интубировали, подключили к ИВЛ, кормили через зонд и т. д. Паллиативные врачи помогают человеку составить подобный план. И можно быть уверенным, что в любом медицинском учреждении Англии инструкции из этого документа будут выполнены.

В России, к сожалению, другое законодательство, которое не позволяет отказаться от реанимации и вмешательства врачей. Так, при миодистрофии Дюшенна мышцы с каждым годом слабеют. Сначала человек ведет обычную жизнь. Потом ему становится всё тяжелее ходить, поднять руки, откашляться, самостоятельно дышать — и, оставаясь в сознании, он теряет всякую способность как-нибудь участвовать в этой жизни.

В нашей стране человек с подобным диагнозом может дать себе умереть, не вызвав скорую. А если он в больнице, его уже никто спрашивать не будет. Окажут первую помощь, подключат аппарат ИВЛ. А дальше ему самому придется мучиться от того, что он на годы прикован к аппарату. И разбираться с этим — тоже самому.

Планирование собственной смерти включает два аспекта: что будет происходить после ухода из жизни и что делать, если оказываешься болен и не можешь сам принимать решение?

Врач скорой помощи Томас Фляйшман выделяет четыре формы смерти:

1) неожиданная — например, остановка сердца или гибель в автомобильной аварии;

2) быстрая — следствие тяжелых, неизлечимых заболеваний, таких как стремительно развивающаяся лейкемия или рак легких;

3) замедленная — при наличии серьезных проблем со здоровьем (сердечная недостаточность, болезни печени и почек), поддающихся терапии, которая не излечивает пациента, но существенно продлевает ему жизнь;

4) долгая — когда человек обездвижен, потерял рассудок или находится в коме.

По наблюдениям Фляйшмана, многие желают, чтобы их жизнь оборвалась неожиданно, без мучений и страданий, но так окончат свой путь только 10 % людей. Большинство из нас ждет третий или четвертый сценарий.

С распространением эвтаназии у человека появился способ облегчить наступление смерти в случае, если он не хочет подвергать себя болезненной терапии или провести остаток жизни прикованным к постели.

В Канаде, Бельгии, Франции, Швеции, Швейцарии, Нидерландах, Люксембурге и в некоторых американских штатах разрешена активная эвтаназия (назначение пациенту смертельной дозы препарата). В Германии, Израиле, Франции, Испании практикуется пассивная эвтаназия (отключение больного от аппаратов жизнеобеспечения).

В России запрещено ускорять смерть пациента, в том числе по его собственной просьбе, какими-либо действиями или бездействием. Каждый второй житель нашей страны считает процедуру эвтаназии допустимой для людей с тяжелыми неизлечимыми заболеваниями, которые сопряжены с физическими страданиями. При этом с самим понятием знакома половина опрошенных россиян (51 %), 37 % респондентов сказали, что не знают такого слова , а еще 8 % дали неправильный ответ.

Хотя вокруг эвтаназии до сих пор ведутся споры, тех, у кого страх неминуемого конца связан с мыслями о долгих мучениях, может успокаивать само наличие такой перспективы. Учитывая, что человек не всегда способен изъявить волю в отношении как эвтаназии, так и других аспектов собственной смерти, одним из важных этапов подготовки к ней становится составление завещания.

В моей практике завещания встречаются редко. Думаю, главная причина — юридическая малограмотность. Кроме того, у нас не принято отдавать родителей в дома престарелых: это позор. И мы никогда не скажем им о завещании, чтобы не намекнуть на их возможную скорую смерть.

В основном к нам приходят люди в возрасте старше 70 лет. Очень редко — до и после 40, обычно в случае смертельного диагноза. Граждан, обратившихся за составлением завещания, можно разделить на три категории:

1) те, у кого большая наследственная масса — много движимого и недвижимого имущества;

3) неграмотные люди, полагающие, что после смерти государство заберет жилье, поэтому следует его на кого-то переоформить.

Составление завещания дает моральное удовлетворение: знаешь, что всё под контролем, дети не поругаются при разделе имущества. Это как выполненный долг — теперь и умирать можно спокойно.

В момент, когда человек узнаёт о серьезном диагнозе, страх смерти усиливается. Планирование ухода из жизни и принятие решения о соответствующем лечении — очень сложный шаг. Тем не менее как на эмоциональном, так и на рациональном уровне отсутствие программы дальнейших действий только усиливает психологический стресс. Пациент отказывается от предложенного врачами комплекса мер, использует альтернативные дорогостоящие методики с малой терапевтической пользой, переживает сам и заставляет переживать своих близких.

Клинически доказано, что смертельно больные люди хотят знать реальный прогноз лечения, считают, что такая информация не наносит им ущерба, не лишает надежды, и предпочитают, чтобы онкологи предоставляли все сведения пациентам, если те желают их получить. Однако многие медики полагают, что прогнозирование может только навредить. Человеку необходимо решить, готов ли он знать правду или лучше жить и умереть в неведении, о чем следует сообщить лечащему врачу.

Сейчас в США разрешена эвтаназия, и такую меру иногда предлагают как альтернативу болезненным видам терапии. На мой взгляд, не последнюю роль здесь играет экономический фактор. Врачи исходят из того, что на тяжелого пациента потребуются огромные деньги: химиотерапия — очень дорогая процедура. Всё экономически выгодное лечение завершается на первом этапе скрининга. Далее составляется прогноз расходов, потому заранее известно, сколько денег будет потрачено на каждого больного, и это не всегда имеет смысл.

Я считаю, что всё нужно разложить по полочкам. Заболевание у нас системное. Мы проходим лечение. Если на первом этапе требуется хирургическое вмешательство, лучевую и химиотерапию мы рассматриваем как профилактику для того, чтобы убрать микроклетки, которые, возможно, еще остались где-то в теле. Я говорю пациенткам: сегодня операция — завтра мы уже не болеем, у нас начинается активная реабилитация. Если женщина на химии — она просто лежит на капельнице. Главное правило — пациентов нельзя жалеть.

Что страшнее — умереть или потерять близкого человека? Я часто слышу от родственников: делайте что угодно, лишь бы она жила. Мы по своей природе эгоисты. Когда человек умирает тяжелой смертью, страдает и он сам, и его близкие, которые переживают всё с двойной силой, потому что хотят помочь, но не знают как. Но после того, как он отмучился, чувствуется умиротворение.

Это психосоматика: важно, как ты принимаешь свою болезнь. Я не могу прямо сказать пациентке, что у нее проблема с головой. Но если у женщины случаются панические атаки, холодеют руки и она не может ездить в метро, я мягко порекомендую ей доктора, который поговорит с ней в рамках своей специализации. Чтобы не обиделась.

Мы живем в эпоху панической и беспрецедентной в истории человечества боязни смерти. Коренной перелом произошел в XIV веке, когда в Европе буйствовала чума: именно в ту пору стали воспринимать труп как источник заразы, выносить кладбища за пределы городов — смерти начали бояться.

В военизированных обществах, где действовала иная система ценностей, напротив, считалось почетным погибнуть в бою, страх отправиться в лучший из миров был не так велик. Современный человек убежден, что боязнь смерти естественна и присуща нашей природе, но, как видим, такая точка зрения в корне неверна: испытывать страх в ожидании конца своих дней вовсе не обязательно.

Для общества XX–XXI веков характерен повышенный и нездоровый интерес к смерти. В условиях постмодерна основу развития экономики составляет потребление — в том числе потребление смерти, к чему нас приучают СМИ. Медиа транслируют и тиражируют чужую гибель, которая для сознания модерна была чем-то неприличным, подсмотренным, а теперь превращается в самое интересное и желанное зрелище.

В современном мире есть сразу несколько катализаторов страха смерти.

Страх смерти коррелирует с тем, что́ человек назначает для себя высшей ценностью в жизни. Будь то боязнь не успеть реализоваться в личной и профессиональной сфере или желание всё контролировать — тогда смерть представляется как утрата этой способности. Чтобы избавиться от страха, необходимо деконструировать собственную суперценность — в этом случае и бояться будет нечего.

Весь цивилизованный мир похорон работает по принципу преплэнинга, с составлением прижизненных договоров, — эта услуга у нас есть. Мы не покупаем информацию о смерти — люди обращаются к нам сами. Но в масштабах страны это очень маленький процент населения. В основном все надеются на авось.

Я наблюдаю резко негативное отношение к смерти в нашей стране. Проблема (причем национальная!) — в табуированности темы. До революции в России уход из жизни воспринимался как естественный этап нашего существования, и весь цивилизованный мир сегодня смотрит на проблему так же. Потом пришла советская власть и упразднила культуру похорон. Стерлись границы личности. Утратилась ценность жизни.

Возьмем простой пример — гробы. До СССР можно было выбрать разные ткани, украсить рюшечками и т. д. Советский Союз — это гроб, обитый красной тряпкой: поскольку в стране такого сукна было в избытке, оно и использовалось. Людей начали забирать в морг, отрывать их от дома, где раньше они находились три дня перед похоронами, устраивались проводы, омовение, горевание, прощание с умершим. Переход близкого из одного состояния в другое родственники проживали вместе с ним — так смерть встраивалась в их сознание. Это позволяло легче пережить потерю, принять человека в его новом статусе.

Отсюда и негативное отношение, и табуированность. Почему табу? Потому что не понимаем. Почему не понимаем? Потому что отняли возможность понять и принять. Спрашиваешь: почему вы смерти боитесь? Никто не знает. Необоснованный страх, вот уже сто лет передающийся из поколения в поколение.

Раньше вся деревня знала, что делать. А теперь человек умер — прилетели ритуальщики, которым полиция за деньги сливает информацию, забрали труп в морг. Там тебе его не дают, не показывают. Забираешь тело за полчаса до похорон, везешь на кладбище, где незнакомые люди быстро забросали его землей. Человек был, психика еще не успела перестроиться — а его уже закопали или сожгли.

Мой дед делал гробы с 53-го года. Наша семья занималась этим всегда: после войны, в перестройку, в 90-е и сейчас. Мы используем опыт Европы и Америки с учетом местного законодательства. Забираем тело из морга после экспертизы или прямо из дома, строим похоронные дома — объекты, где располагаются холодильные камеры, залы для прощания и отпевания.

Есть два страха смерти: физиологический и психологический. Первый естествен, а вот второй — это уже болезнь, которую надо лечить с психологом.

Я занимаюсь просветительской работой — рассказываю о смерти детям. У них есть неподдельный интерес к этой теме, они задают конструктивные вопросы и не испытывают никакого страха. Переживают только родители, часто пугая своего ребенка смертью и внушая ему мысль о вечной жизни. Здесь кроется разгадка: если детям честно отвечать на вопросы, в будущем у них не возникнет проблем с психикой. Муха не заснула — она сдохла.

О смерти, казалось бы, и думать-то не хочется, а тут — готовиться. Если сравнить смерть с выпускным экзаменом, то вся жизнь это – долгий учебный процесс, стремящийся к ней и никуда более. Кто хорошо учился весь год, тот экзаменов не боится. Напротив, лодыри и прогульщики пытаются учиться в последние три дня, да и то лишь в процессе изготовления шпаргалок.

Со смертью этот номер не проходит. Вернее проходит, но в виде крайнего исключения. Есть примеры глубокого и спасительного предсмертного покаяния, самый яркий из которых – благоразумный разбойник, висевший на кресте справа от Господа Иисуса. Надеяться на повторение подобного чуда в своей жизни – дерзость. Такие чудеса не планируются. Каяться нужно сегодня. Сегодня нужно и о смерти думать.

Верующий человек думает о смерти не как об исчезновении, а как о радикальном изменении способа бытия. Если смерть ассоциируется с исчезновением, то придется согласиться с мыслями некоторых греков, говоривших, что пока мы есть, смерти нет, а когда смерть есть, нас уже нет. Это – довольно изящное словесное коленце, откинутое на манер софистов. Но оно не греет и в глубине своей содержит ложь. Мы близко знакомы со смертью на всем протяжении временной жизни.

Везде, где есть человек, есть погребальный обряд. И везде, где есть погребальный обряд, центральной мыслью в нем является мысль о продолжении жизни за гробом. Иногда есть и вторая мысль, более важная, а именно – мысль о будущем воскресении. Она могла выражаться очень просто. Например, через укладывание усопшего в позу младенца, в то свернутое состояние, в котором мы проводим внутриутробный период и в котором некоторые любят спать. Это положение тела, сообщенное покойнику, проводит параллель между материнским лоном, из которого родился человек, и землей, этой общей для всех утробой, из которой предстоит воскреснуть.

Кроме этой предельной простоты, вера в загробную жизнь может обрастать массой обрядов, положим, египетских, с мумификацией, сложно разработанными ритуалами, жертвами и проч. Мы не найдем ни одного народа, который не знал бы погребального ритуала и не верил в продолжение жизни за гробом. Этому вопросу посвящено огромное количество литературы, но нам сейчас важно уяснить лишь одну мысль. А именно: в общечеловеческом опыте смерть есть не что иное, как изменение способа существования, а не его прекращение вообще.

Как принять смерть

На смерть очень похоже рождение. Более радикальная перемена способа существования, чем у человека, видна лишь на примере превращения гусеницы в бабочку. Вызывающе неэстетичная, медленно ползающая, никого, кроме голодных птиц не интересующая, гусеница совершенно чудесным образом превращается в порхающее, легкое, раскрашенное всеми райскими красками существо. А что же человек?

Ворота и путь, ведущие в вечную жизнь, узки. В них нельзя свободно войти, но можно только протиснуться. Это тоже образ, очень похожий на рождение. Ребенок, рождаясь, что иное делает, как не протискивается, не усиливается с болью и мукой пополам, выйти наружу и обрести свободу?

То, что предчувствовали мудрецы древности, в жизнь и в конкретное дело превратили христианские святые. Именно умирать уходили монахи, когда оставляли города и поселялись в лесных дебрях или сухих пустынях. Их жизнь, лишенная всякого понятного и мирского удовольствия, и представляется ничем иным, как смертью для мирского человека. Обычный человек согласится скорее умереть той самой одной и настоящей смертью, чем жить по-монашески и мучиться. А ведь эта странная жизнь, монашество то есть, и есть добровольная смерть прежде наступления той, неизвестной и неизбежной.

Ко многим событиям повседневной жизни отцы советовали относиться так, как если бы человек уже умер. Например, как мертвый нужно учиться реагировать на похвалу и ругань.

И грехи свои нужно учиться оплакивать так, словно в доме у тебя – покойник.

Ко всяким слухам и сплетням, ко всей информационной мишуре тоже было бы неплохо относиться с вниманием погребенного мертвеца.

Христос плакал над гробом Лазаря. Это были слезы содрогания безгрешного Человека, при виде той беды и того позора, в какие смерть ввергла детей Адама. Опыт Лазаря остался для нас невысказанным, поскольку соответствующих слов просто-напросто нет в словаре человеческом, чтобы описать, как Лазарево пребывание в аду, так и Павлово пребывание в раю. (См.2 Кор. 12:4) Но сами слезы Богочеловека должны быть поучительнее любых слов.

Смысл последнего тропаря важен особенно. Он говорит о том, что для того, чтобы наше естество ощутило победу Христа над смертью, необходимо, чтобы мы приняли участие и в Христовых страданиях. Терпеливое, длительное и честное перед Лицом Бога самоумерщвление в течение поста, на Пасху увенчается обновлением и радостным очищением. Благодатный опыт переживания Пасхи Христовой, вот, что более всего нужно нам, стремящимся в жизни будущего века.

Итак, в Пасхе мы имеем врачество от всех недугов. И если, как пишет митрополит Иерофей (Влахос) мы продолжаем рыдать, унывать и страшиться, то это значит, что свет Христова Воскресения еще не осветил всех уголков нашей души.

При этом одной Пасхи в год не хватит, чтобы жить ее светом до следующего года. Лампаду веры задует ветер или в ней закончится масло. Чтобы Пасха стала смыслообразующим центром христианской жизни, Церковь празднует ее еженедельно, пятьдесят два раза в году. Каждое воскресенье – малая Пасха. Об этом говорит чтение соответствующих текстов Евангелия на утрене, воскресная песнь после Евангелия и все богатство Октоиха. Собираться на воскресную службу нам следует именно как на праздник победы над смертью, с любовью и благодарностью к Победителю-Иисусу, невидимо дориносимому ангельскими чинами на Таинстве Евхаристии.

Нам тоже предстоит дальнее путешествие к престолу Божию. Нам тоже нужно будет напитаться особенной пищей ради этого путешествия – Телом и Кровью Господа.

Вот только всерьез думать об этом надо в течение всей жизни, а не в самом конце, как двоечник перед экзаменом.

Читайте также:
Неотвратимая трагичность бытия

— Болезнь может подойти к такой стадии, когда человек волей неволей задумывается о смерти. Нужно ли гнать от себя эти мысли? Если человек уже принял, что он умирает, и его близкие уже приняли то, что он умирает, не получается ли, что он перестает бороться?

— Я считаю, что не нужно и не полезно гнать мысли о смерти — ни при здоровье, ни при болезни. Во-первых, когда человек принимает факт, что он стоит перед смертью (а все люди смертны…) — он будет жить не поверхностно, и оценивать то время, которое у него осталось, следовательно отношения с близкими могут стать искренними, без лжи. Во-вторых, когда человек принимает факт смерти, этим снижается тревога и до определенной степени страх смерти. Своим отношением к смерти он берет на себя ответственность, и этим он выбирает путь свободы, а не жертвы.

Сейчас он в состоянии готовиться душевно и духовно к своему переходу в вечность. Он может спокойно управлять завершением своих земных дел и внутренне развязать все узлы, которые мешают ему обрести душевный мир. Если человек сумеет таким образом работать над собой и смотреть в глаза предстоящей смерти, его физическое, душевное и духовное состояние улучшается. Когда человек принял этот факт, тем самым отношение с родственниками и близкими становятся настоящими, без всякой фальши. Они вместе могут жить в настоящем и радоваться тому, что время еще дано.

— Почему помнить о смерти полезно?

— Потому что если мы не помним о смерти, мы будем жить поверхностно и в постоянном страхе. Для верующего, благодаря тому что Сам Христос умер на кресте и Воскрес, смерть является не концом, а успением и рождением в Жизнь. Ведь апостол Павел говорит о том, что если мы не верим в наше воскресение — тогда мы хуже всех.

— Как и зачем готовиться к смерти?

— Подготовка к смерти — это не подготовка к концу, это подготовка к Жизни, ко встрече с Христом, к переходу в вечность. Но болеть телом — всегда тяжело, и подготовиться к смерти — нелегкая задача.

Владыка Антоний считает, что надо начать готовить к смерти рано, раньше, чем когда человек уже стоит перед смертью, потому что, когда тело болеет, когда все трудно, когда сознание находится под влиянием лекарств, тогда сложнее готовиться к смерти. Принять смерть как неизбежный факт жизни, принять неизбежность нашего ухода крайне важно, потому что без этого мы не сможем прожить полноценно остаток своей жизни (и вообще жизнь), сколько бы нам ни оставалось — несколько десятилетий или дней.

— Можете привести примеры людей, которые правильно подготовились к смерти?

— Я могу дать пример из жизни моей семьи. Сестра моя умерла от рака, неожиданно. Она жила в Голландии, была психиатром, была всегда здоровой. И вдруг обнаружилось, что температура повышена и не снижается. Оказалось, что рак кишечника, и уже метастазы в печени. Тогда врачи сказали, что ей осталось три месяца жить.

Она не была особенно верующим человеком, жила, как все живем. Тоска по Богу была, но глубоко в душе. Когда она узнала свой диагноз, она поняла, что это тоже связано с ее внутренними переживаниями и отрицательными эмоциями. Что меня поразило — ее решимость. Она мужественно, каждый день, закрывалась в своей комнате и три часа никому не была доступна. Просто молилась, или обдумывала, не знаю, что она точно делала, но она оставалась наедине с собой и как-то прорабатывала свою жизнь и то, что ей предстоит. И она до самой смерти так поступала, хотя боли были уже сильные.