Две тарелки ракового супа

Кроме ряда кабинетов, в трактире были две огромные залы, где на часы обеда или завтрака именитые купцы имели свои столы, которые до известного часа никем не могли быть заняты. Так, в левой зале крайний столик у окна с четырех часов стоял за миллионером Ив. Вас. Чижевым, бритым, толстенным стариком огромного роста. Он в свой час аккуратно садился за стол, всегда почти один, ел часа два и между блюдами дремал.
Меню его было таково: порция холодной белуги или осетрины с хреном, икра, две тарелки ракового супа, селянки рыбной или селянки из почек с двумя расстегаями, а потом жареный поросенок, телятина или рыбное, смотря по сезону. Летом обязательно ботвинья с осетриной, белорыбицей и сухим тертым балыком. Затем на третье блюдо неизменно сковорода гурьевской каши. Иногда позволял себе отступление, заменяя расстегаи байдаковским пирогом — огромной кулебякой с начинкой в двенадцать ярусов, где было все, начиная от слоя налимьей печенки и кончая слоем костяных мозгов в черном масле. При этом пил красное и белое вино, а подремав с полчаса, уезжал домой спать, чтобы с восьми вечера быть в Купеческом клубе, есть целый вечер по особому заказу уже с большой компанией и выпить шампанского.
Заказывал в клубе он всегда сам, и никто из компанейцев ему не противоречил.
— У меня этих разных фоли — жоли да фрикасе — курасе не полагается… По — русски едим — зато брюхо не болит, по докторам не мечемся, полоскаться по заграницам не шатаемся.
И до преклонных лет в добром здравье дожил этот гурман.
Много их бывало у Тестова. Передо мной счет трактира Тестова в тридцать шесть рублей с погашенной маркой и распиской в получении денег и подписями: "В. Далматов и О. Григорович". Число — 25 мая. Год не поставлен, но, кажется, 1897 — й или 1898 — й.
Проездом из Петербурга зашли ко мне мой старый товарищ по сцене В. П. Далматов и его друг О. П. Григорович, известный инженер, москвич. Мы пошли к Тестову пообедать по — московски. В левой зале нас встречает патриарх половых, справивший сорокалетний юбилей, Кузьма Павлович.
— Пожалуйте, Владимир Алексеевич, за пастуховский стол! Николай Иванович вчера уехал на Волгу рыбу ловить.
Садимся за средний стол, десяток лет занимаемый редактором "Московского листка" Пастуховым. В белоснежной рубахе, с бородой и головой чуть не белее рубахи, замер пред нами в выжидательной позе Кузьма, успевший что — то шепнуть двум подручным мальчуганам — половым.
— Ну — с, Кузьма Павлович, мы угощаем знаменитого артиста! Сооруди сперва водочки… К закуске чтобы банки да подносы, а не кот наплакал.
— Слушаю — с.
— А теперь сказывай, чем угостишь.
— Балычок получен с Дона… Янтаристый… С Кучугура. Так степным ветерком и пахнет…- Ладно. Потом белорыбка с огурчиком… — Манность небесная, а не белорыбка. Иван Яковлевич сами на даче провешивали. Икорка белужья парная… Паюсная ачуевская — калачики чуевские. Поросеночек с хреном…
— Я бы жареного с кашей, — сказал В. П. Далматов.
— Так холодного не надо — с?
И мигнул половому.
— Так, а чем покормишь?
— Конечно, тестовскую селянку, — заявил О. П. Григорович.
— Селяночку — с осетриной, со стерлядкой… живенькая, как золото желтая, нагулянная стерлядка, мочаловская.
— Расстегайчики закрась налимьими печенками.
— А потом я рекомендовал бы натуральные котлетки а ля Жардиньер. Телятина, как снег, белая. От Александра Григорьевича Щербатова получаем — с, что — то особенное…
— А мне поросенка с кашей в полной неприкосновенности, по — расплюевски, — улыбается В. П. Далматов. — Всем поросенка… Да гляди, Кузьма, чтобы розовенького, корочку водкой вели смочить, чтобы хрумтела.
— А вот между мясным хорошо бы лососинку Грилье, — предлагает В. П. Далматов.
— Лососинка есть живенькая. Петербургская… Зеленцы пощерботить прикажете? Спаржа, как масло…
— Ладно, Кузьма, остальное все на твой вкус… Ведь не забудешь?
— Помилуйте, сколько лет служу!
И оглянулся назад. В тот же миг два половых тащат огромные подносы. Кузьма взглянул на них и исчез на кухню. Моментально на столе выстроились холодная смирновка во льду, английская горькая, шустовская рябиновка и портвейн Леве No 50 рядом с бутылкой пикона. Еще двое пронесли два окорока провесной, нарезанной прозрачно розовыми, бумажной толщины, ломтиками. Еще поднос, на нем тыква с огурцами, жареные мозги дымились на черном хлебе и два серебряных жбана с серой зернистой и блестяще — черной ачуевской паюсной икрой. Неслышно вырос Кузьма с блюдом семги, украшенной угольниками лимона.
— Кузьма, а ведь ты забыл меня.
— Никак нет — с… Извольте посмотреть.
На третьем подносе стояла в салфетке бутылка эля и три стопочки.
— Нешто можно забыть, помнлуйте — с!
Начали попервоначалу "под селедочку". — Для рифмы, как говаривал И. Ф. Горбунов: водка — селедка. Потом под икру ачуевскую, потом под зернистую с крошечным расстегаем из налимьих печенок, по рюмке сперва белой холодной смирновки со льдом, а потом ее же, подкрашенной пикончиком, выпили английской под мозги и зубровки под салат оливье… После каждой рюмки тарелочки из — под закуски сменялись новыми… Кузьма резал дымящийся окорок, подручные черпали серебряными ложками зернистую икру и раскладывали по тарелочкам. Розовая семга сменялась янтарным балыком… Выпили по стопке эля "для осадки".
Постепенно закуски исчезали, и на месте их засверкали дорогого фарфора тарелки и серебро ложек и вилок, а на соседнем столе курилась селянка и розовели круглые расстегаи.
— Селяночки — с!
И Кузьма перебросил на левое плечо салфетку, взял вилку и ножик, подвинул к себе расстегай, взмахнул пухлыми белыми руками, как голубь крыльями, моментально и беззвучно обратил рядом быстрых взмахов расстегай в десятки узких ломтиков, разбегавшихся от цельного куска серой налимьей печенки на середине к толстым зарумяненным краям пирога.
— Розан китайский, а не пирог! — восторгался В. П. Далматов.
— Помилуйте — с, сорок лет режу, — как бы оправдывался Кузьма, принимаясь за следующий расстегай. — Сами Влас Михайлович Дорошевич хвалили меня за кройку розанчиком.
— А давно он был? — Завтракали. Только перед вами ушли.
— Поросеночка с хреном, конечно, ели?
— Шесть окорочков под водочку изволили скушать. Очень любят с хренком и со сметанкой.
Компания продолжала есть, а оркестрион в соседнем большом зале выводил: Вот как жили при Аскольде Наши деды и отцы…

"Москва и москвичи" Владимир Алексеевич Гиляровский, отрывок — трактир Тестова.

Увидел пост А.П Чехов о правильном русском питании. и вспомнилась презанятнейшая книга Владимира Гиляровского "Москва и москвичи"

Так, в левой зале крайний столик у окна с четырех часов стоял за миллионером Ив. Вас. Чижевым, бритым, толстенным стариком огромного роста. Он в свой час аккуратно садился за стол, всегда почти один, ел часа два и между блюдами дремал.

Меню его было таково: порция холодной белуги или осетрины с хреном, икра, две тарелки ракового супа, селянки рыбной или селянки из почек с двумя расстегаями, а потом жареный поросенок, телятина или рыбное, смотря по сезону. Летом обязательно ботвинья с осетриной, белорыбицей и сухим тертым балыком. Затем на третье блюдо неизменно сковорода гурьевской каши. Иногда позволял себе отступление, заменяя расстегаи байдаковским пирогом — огромной кулебякой с начинкой в двенадцать ярусов, где было все, начиная от слоя налимьей печенки и кончая слоем костяных мозгов в черном масле. При этом пил красное и белое вино, а подремав с полчаса, уезжал домой спать, чтобы с восьми вечера быть в Купеческом клубе, есть целый вечер по особому заказу уже с большой компанией и выпить шампанского. Заказывал в клубе он всегда сам, и никто из компанейцев ему не противоречил.

— У меня этих разных фоли-жоли да фрикасе-курасе не полагается… По-русски едим — зато брюхо не болит, по докторам не мечемся, полоскаться по заграницам не шатаемся.

И до преклонных лет в добром здравье дожил этот гурман.

Много их бывало у Тестова.

— Пожалуйте, Владимир Алексеевич, за пастуховский стол! Николай Иванович вчера уехал на Волгу рыбу ловить.

— Ну-с, Кузьма Павлович, мы угощаем знаменитого артиста! Сооруди сперва водочки… К закуске чтобы банки да подносы, а не кот наплакал.

— А теперь сказывай, чем угостишь.

— Балычок получен с Дона… Янтаристый… С Кучугура. Так степным ветерком и пахнет…

— Ладно. Потом белорыбка с огурчиком…

— Манность небесная, а не белорыбка. Иван Яковлевич сами на даче провешивали. Икорка белужья парная… Паюсная ачуевская — калачики чуевские. Поросеночек с хреном…

— Я бы жареного с кашей, — сказал В.П. Далматов.

— Так холодного не надо-с? И мигнул половому.

— Так, а чем покормишь?

— Конечно, тестовскую селянку, — заявил О.П. Григорович.

— Селяночку — с осетриной, со стерлядкой… живенькая, как золото желтая, нагулянная стерлядка, мочаловская.

— Расстегайчики закрась налимьими печенками…

— А потом я рекомендовал бы натуральные котлетки а ля Жардиньер. Телятина, как снег, белая. От Александра Григорьевича Щербатова получаем-с, что-то особенное…

— А мне поросенка с кашей в полной неприкосновенности, по-расплюевски, — улыбается В.П. Далматов.

— Всем поросенка… Да гляди, Кузьма, чтобы розовенького, корочку водкой вели смочить, чтобы хрумтела.

— А вот между мясным хорошо бы лососинку Грилье, — предлагает В. П. Далматов.

— Лососинка есть живенькая. Петербургская… Зеленцы пощерботить прикажете? Спаржа, как масло…

— Ладно, Кузьма, остальное все на твой вкус… Ведь не забудешь?

— Помилуйте, сколько лет служу!

И оглянулся назад.

В тот же миг два половых тащат огромные подносы. Кузьма взглянул на них и исчез на кухню.

Моментально на столе выстроились холодная смирновка во льду, английская горькая, шустовская рябиновка и портвейн Леве № 50 рядом с бутылкой пикона. Еще двое пронесли два окорока провесной, нарезанной прозрачно розовыми, бумажной толщины, ломтиками. Еще поднос, на нем тыква с огурцами, жареные мозги дымились на черном хлебе и два серебряных жбана с серой зернистой и блестяще-черной ачуевской паюсной икрой. Неслышно вырос Кузьма с блюдом семги, украшенной угольниками лимона.

— Кузьма, а ведь ты забыл меня.

— Никак нет-с… Извольте посмотреть. На третьем подносе стояла в салфетке бутылка эля и три стопочки.

— Нешто можно забыть, помнлуйте-с!

— Для рифмы, как говаривал И.Ф. Горбунов: водка — селедка.

Потом под икру ачуевскую, потом под зернистую с крошечным расстегаем из налимьих печенок, по рюмке сперва белой холодной смирновки со льдом, а потом ее же, подкрашенной пикончиком, выпили английской под мозги и зубровки под салат оливье…

После каждой рюмки тарелочки из-под закуски сменялись новыми…

И Кузьма перебросил на левое плечо салфетку, взял вилку и ножик, подвинул к себе расстегай, взмахнул пухлыми белыми руками, как голубь крыльями, моментально и беззвучно обратил рядом быстрых взмахов расстегай в десятки узких ломтиков, разбегавшихся от цельного куска серой налимьей печенки на середине к толстым зарумяненным краям пирога.

— Розан китайский, а не пирог! — восторгался В.П. Далматов.

— Помилуйте-с, сорок лет режу, — как бы оправдывался Кузьма, принимаясь за следующий расстегай. — Сами Влас Михайлович Дорошевич хвалили меня за кройку розанчиком.

— Завтракали. Только перед вами ушли.

— Поросеночка с хреном, конечно, ели?

— Шесть окорочков под водочку изволили скушать. Очень любят с хренком и со сметанкой.

Компания продолжала есть, а оркестрион в соседнем большом зале выводил:

Вот как жили при Аскольде

Наши деды и отцы…

А не отставляете ли вы мизинчик при печати в сторону-с?

Подобные застолья многими часами длились. Да и тренированные они там все.

Ты в "Швейке" почитай, сколько в Балоуна влезало.

Растянутый желудок - страшная вещь.

вот вам портет купца

Тююю. Тоже мне еда. Вот как постились в монастырях:

"Обед был подан обильный, кушаньям счету не было. На первую перемену поставили разные пироги, постные и рыбные. Была кулебяка с пшеном и грибами, была другая с вязигой, жирами, молоками и сибирской осетриной. Кругом их, ровно малые детки вкруг родителей, стояли блюдца с разными пирогами и пряженцами. Каких тут не было. И кислые подовые на.ореховом масле, и пряженцы с семгой, и ватрушки с грибами, и оладьи с зернистой икрой, и пироги с тельным из щуки. Управились гости с первой переменою, за вторую принялись: для постника Стуколова поставлены были лапша соковая да щи с грибами, а разрешившим пост уха из жирных ветлужских стерлядей.

— Покушай ушицы-то, любезненькой ты мой,— угощал отец Михаил Патапа Максимыча,— стерлядки, кажись, ничего себе, подходящие,— говорил он, кладя в тарелку дорогому гостю два огромных звена янтарной стерляди и налимьи печенки.— За ночь нарочно гонял на Ветлугу к ловцам. От нас ведь рукой подать, верст двадцать. Заходят и в нашу Усту стерлядки, да не часто… Растегайчиков к ушице-то. Кушайте, гости дорогие.

Отработал Патап Максимыч и ветлужскую уху и рас-тегайчики. Потрудились и сотрапезники, не успели оглянуться, как блюдо растегаев исчезло, а в миске на донышке лежали одни стерляжьи головки.

— Винца-то, любезненькой ты мой, винца-то благослови,— потчевал игумен, наливая рюмки портвейна.— Толку-то я мало в заморских винах понимаю, а люди пили да похваливали

Портвейн оказался в самом деле хорошим, Патап Максимыч не заставил гостеприимного хозяина много просить себя.

Новая перемена явилась на стол — блюда рассольные. Тут опять явились стерляди разварные с солеными огурцами да морковью, кроме того поставлены были осетрина холодная с хреном, да белужья тёшка с квасом и капустой, тавранчук осетрий, щука под чесноком и хреном, нельма с солеными подновскими огурцами, а постнику грибы разварные с хреном, да тертый горох с ореховым маслом, да каша соковая с маковым маслом.

За рассольной переменой были поданы жареная осетрина, лещи, начиненные грибами, и непомерной величины караси. Затем сладкий пирог с вареньем, леваш-ники, оладьи с сотовым медом, сладкие кисели, киевское варенье, ржевская пастила и отваренные в патоке дыни, арбузы, груши и яблоки.

Дюков тоже завалился на боковую. Один только постник Стуколов остался свежим и бодрым… Когда сотрапезники потащились к постелям, презрительно поглядел он на объевшихся, сел за стол и принялся писать."

• Как вывести сюда мое сообщество?

Революция 1917 года ознаменовала конец существования Российской империи, тем самым изменив судьбу как современной России, так и всего мира. А что, если бы государственного переворота не случилось? Как сейчас выглядела бы жизнь россиян и какой была бы царская Россия сегодня? Ответы вы найдете в статье.

Как известно, история не терпит сослагательного наклонения. Однако ученые, журналисты и писатели-фантасты любят размышлять о том, что было бы, если бы события прошлого развивались совсем иначе. Вот и мы в AdMe.ru, вооружившись учебниками и не претендуя на полную достоверность, попробовали пофантазировать на тему того, какой была бы Россия в 2019 году без Октябрьской революции.

Как правило, причиной возникновения революций служит бедность и заметное расслоение общества. Но в 1917 году даже Ленин не мог предположить, что Николай II отречется от престола. Совсем незадолго до драматических событий Владимир Ильич, находившийся тогда в Цюрихе, говорил жене, что на его веку революция в России не случится. И многие современные историки сходятся во мнении, что приход к власти большевиков вовсе не был неизбежным.

Есть мнение, что если бы монархию удалось сохранить, то после 1918 года страна могла быпостроить одну из сильнейших европейских экономик. В царской России успешно прокладывались железные дороги, наблюдался заметный рост в машиностроении, металлургии и сельском хозяйстве, а в Европу постоянно поставлялись русские продукты. И если бы не революция, то у Российской империи были все шансы выйти на первое место по экономическим показателям.

Однако есть и другая точка зрения: советизация спасла Российскую империю от распада и деградации. У России были огромные внешние долги, которые превышали величину бюджета, и для того, чтобы получить средства на погашение задолженности, приходилось привлекать иностранный капитал. В итоге всю крупную промышленность могли бы захватить иностранцы. И хотя помещики действительно поставляли Европе зерно в огромном количестве, российское население страдало от недоедания, а провинция сильно отставала в своем развитии от Петербурга и Москвы. Поэтому даже если бы не случилась Октябрьская революция, в 1929 году страна окунулась бы в мировой экономический кризис, который не смогла бы пережить. На фоне кризиса могли бы отделиться промышленные и хлебные регионы, а рост населения стал бы настоящей проблемой: даже если бы крестьянам отдали все государственные земли, то для достойной жизни рабочих их все равно не хватило бы. Деревенские жители отправились бы в города, но и там не смогли бы найти работу. А огромное количество безработных и голодных людей как никогда было бы настроено на революцию.

Итак, предположим, что никакой революции в России не случилось и большевики не пришли к власти. Перед Николаем II стоит непростая задача: восстановление страны, измотанной годами войны. Кроме того, возникает вопрос: кто взойдет на престол после него? Единственный сын Николая II, цесаревич Алексей, страдал гемофилией, и в те времена врачи прогнозировали, что он доживет в лучшем случае до 16 лет. Все 5 родственников царя по мужской линии, включая его брата, не имели формальных прав на трон, поскольку состояли в неравнородных браках. В таком случае у Российской империи могла появиться императрица — старшая дочь Николая II, Великая княгиня Ольга. Историки полагают, что стоящие перед Россией того времени вызовы привели бы к курсу на жесткую авторитарную власть. Российская империя первой половины XX века развивалась бы наподобие Франкистской Испании.

Продолжая развитие точки зрения о том, что царская Россия постепенно могла стать страной третьего мира, и для того, чтобы лучше представить, с чем пришлось бы столкнуться Ольге Николаевне, можно провести аналогию с другим государством, которое развивалось по очень схожей модели, — Аргентиной. Мировой кризис привел к падению цен на продовольствие, и денег от его продажи Аргентина стала получать меньше. С этого момента экономическое развитие страны прекратилось, и она перешла к политике импортозамещения, что оказалось неэффективным, в результате чего экономика страны понесла еще большие потери. Россия же, в которой не хватало продуктов питания для собственного населения, имела бы еще большие проблемы, чем Аргентина, и не смогла бы поставлять товары на экспорт, что превратило бы ее в бедное аграрное государство.

Если вернуться к оптимистичной теории о том, что у России был шанс стать мощным государством, то этому вполне могли поспособствовать миллионы граждан, которые не иммигрировали бы после революции за рубеж. Использовав потенциал на территории своей родины, они могли бы сделать ее лидером во многих отраслях. Не исключено и то, что американский доллар не являлся бы главной резервной валютой планеты, а его место занял бы рубль.

• Кинематограф тоже был бы другим. Как известно, многие голливудские звезды — потомки советских эмигрантов. Кто знает, каким бы был отечественный кинематограф, если бы Стивен Спилберг, Леонардо Ди Каприо, Дэвид Духовны, Харрисон Форд, Вайнона Райдер и многие другие выросли бы в Российской империи.
• Население перевалило бы за полмиллиарда. До Октябрьской революции в России отмечался высокий темп роста численности населения. Знаменитый ученый Дмитрий Иванович Менделеев считал, что к 2000 году население России составит 594 млн человек. Хотя Дмитрий Иванович использовал уже устаревшие методики того времени и не мог знать про две надвигающиеся мировые войны, вполне вероятно, что без огромных человеческих потерь во время гражданской войны, эмиграции и репрессий, спада рождаемости в 90-е численность населения намного превышала бы сегодняшние 144,5 млн.

• Лицом мировых брендов становились бы российские знаменитости, а наши товары с удовольствием рекламировали бы иностранные модели. На мировых концертных площадках выступали бы отечественные исполнители, а, например, Дженнифер Лопес была бы известна только в США.

Сегодня можно с уверенностью сказать, что без Октябрьской революции в России весь мир был бы точно другим. Свершившегося уже не изменить, но в любой ситуации есть как победители, так и проигравшие: для одной части населения переворот стал национальным бедствием, в то время как другие восприняли его как шаг вперед. А как вы считаете, можно ли изменить ход истории без революции?

• Recent Entries
• Archive
• Friends
• Profile
• Memories

Ресторанное дело в царской России

Особо выделялись извозчичьи чайные и трактиры. Извозчиков в то время в Петербурге было очень много, одних только легковых насчитывалось до 15 тысяч. Как правило, это были приезжие люди, и им нужно было где-то жить и питаться. Поэтому при извозчичьих трактирах всегда были большие дворы с яслями и запасами корма для лошадей. В этих заведениях было грязно и неопрятно, стоял специфический запах. Топили здесь здорово, люди спали не раздеваясь, можно было и за столом закусывать, не снимая верхнего платья.

Особую категорию представляли собой столовые для бедных служащих и студентов. В них не подавали напитков, но за небольшую плату в 15 – 20 копеек – можно было получить приличный обед. Чисто, аккуратно работали сама хозяйка и её семья. Славились польские столовые, где вкусно готовили специфические польские блюда – зразы, фляки (потроха) и т.д. Много таких столовых было и близ учебных заведений, например, около Технологического института. Были столовые и при университете, которые содержались кассой взаимопомощи студентов, налогов такие столовые не платили, даже имели дотацию. Обеды были сытные, и главное – на столах стояли полные корзины хлеба, есть который можно было вдоволь. Можно было пообедать за 10 – 15 копеек. Всюду, конечно, самообслуживание.

Рестораны II разряда работали до часу ночи. Они были скромнее: и помещение, и кухня, и обслуживание. Но и цены были ниже.

В.А.Гиляровский: -Петербургская знать во главе с великими князьями специально приезжала из Петербурга съесть тестовского поросенка, раковый суп с расстегаями и знаменитую гурьевскую кашу. Кроме ряда кабинетов, в трактире были две огромные залы, где на часы обеда или завтрака именитые купцы имели свои столы, которые до известного часа никем не могли быть заняты. Так, в левой зале крайний столик у окна с четырех часов стоял за миллионером Ив. Вас. Чижевым, бритым, толстенным стариком огромного роста. Он в свой час аккуратно садился за стол, всегда почти один, ел часа два и между блюдами дремал. Меню его было таково: порция холодной белуги или осетрины с хреном, икра, две тарелки ракового супа, селянки рыбной или селянки из почек с двумя расстегаями, а потом жареный поросенок, телятина или рыбное, смотря по сезону. Летом обязательно ботвинья с осетриной, белорыбицей и сухим тертым балыком. Затем на третье блюдо неизменно сковорода гурьевской каши. Иногда позволял себе отступление, заменяя расстегаи байдаковским пирогом - огромной кулебякой с начинкой в двенадцать ярусов, где было все, начиная от слоя налимьей печенки и кончая слоем костяных мозгов в черном масле. При этом пил красное и белое вино, а подремав с полчаса, уезжал домой спать, чтобы с восьми вечера быть в Купеческом клубе, есть целый вечер по особому заказу уже с большой компанией и выпить шампанского. Заказывал в клубе он всегда сам, и никто из компанейцев ему не противоречил. - У меня этих разных фоли-жоли да фрикасе-курасе не полагается. По-русски едим - зато брюхо не болит, по докторам не мечемся, полоскаться по заграницам не шатаемся. И до преклонных лет в добром здравье дожил этот гурман.

. Неизменными посетителями трактира "Русская изба" были все московские сибиряки. Повар, специально выписанный Лопашовым из Сибири, делал пельмени и строганину. И вот как-то в восьмидесятых годах съехались из Сибири золотопромышленники самые крупные и обедали по-сибирски у Лопашова в этой самой "избе", а на меню стояло: "Обед в стане Ермака Тимофеевича", и в нем значилось только две перемены: первое-закуска и второе - "сибирские пельмени". Никаких больше блюд не было, а пельменей на двенадцать обедавших было приготовлено 2500 штук: и мясные, и рыбные, и фруктовые в розовом шампанском. И хлебали их сибиряки деревянными ложками.

. Во дворе дома Училища живописи во флигельке, где была скульптурная мастерская Волнухина, много лет помещалась столовка, занимавшая две сводчатые комнаты, и в каждой комнате стояли чисто-начисто вымытые простые деревянные столы с горами нарезанного черного хлеба. Кругом на скамейках сидели обедавшие. Столовка была открыта ежедневно, кроме воскресений, от часу до трех, и всегда была полна. Раздетый, прямо из классов, наскоро прибегает сюда ученик, берет тарелку и металлическую ложку и прямо к горящей плите, где подслеповатая старушка Моисеевна и ее дочь отпускают кушанья. Садится ученик с горячим за стол, потом приходит за вторым, а потом уж платит деньги старушке и уходит. Иногда, если денег нет, просит подождать, и Моисеевна верила всем.- Ты уж принеси. а то я забуду,- говорила она. Обед из двух блюд с куском говядины в супе стоил семнадцать копеек, а без говядины одиннадцать копеек. На второе-то котлеты, то каша, то что-нибудь из картошки, а иногда полная тарелка клюквенного киселя и стакан молока. Клюква тогда стоила три копейки фунт, а молоко две копейки стакан. "

• Recent Entries
• Archive
• Friends
• Profile
• Memories

Насильственное кормление. Бесконечное удовольствие со слезами на глазах

Читая эти строки, невольно хочется оказаться за одним столом с профессором Преображенским и доктором Борменталем. Воображение лихо нарисовало картину изысканного обеда, своя фантазия её дополнила. И вот уже мысль побежала дальше, предлагая сотворить на своей кухне что-нибудь этакое, и насладиться необыкновенным вкусом приготовленного блюда…

Насильственное кормление. Кулинары палеолита

У человека есть четыре базовых желания, без удовлетворения которых жизнь невозможна. Это желание есть, пить, дышать, спать. Для того чтобы дышать и спать, первобытному человеку не надо было обладать особым умом и сообразительностью. Да и напиться можно из ближайшего водоёма, чай не в пустыне. А вот еда сама крайне редко в пещеру заходила. Приходилось её добывать самому. Вот тут-то и начинается самое интересное. Природа не наградила человека острыми зубами и когтями, с помощью которых он мог бы обороняться и добывать себе пропитание. Но как раз это и послужило толчком в развитии мозга человека. Условия повседневной жизни толкали предков человека к изготовлению орудий. Опыт подсказывал им, что заострённые камни можно использовать для защиты от нападения или для охоты на животных.

Отколоть кусочек кремня сравнительно просто, но придать ему нужную форму – нелегкая задача. Идея симметрии знаменует большой шаг вперёд в развитии человека. С изготовления орудий начинается труд. В свою очередь совместный труд людей привёл к возникновению и развитию членораздельной речи. Труд и членораздельная речь оказали решающее влияние на развитие головного мозга человека.

И, прошу заметить, никто первобытного человека не заставлял искать пропитание и уж тем более никто не заставлял его есть. Т.е. человек удовлетворял свои собственные нехватки, наполнял свои желания и при этом испытывал наслаждение. Получается совсем несложная цепочка: желание – мысль – действие – удовлетворение. Но здесь есть одна хитрость. Каждое наше удовлетворённое желание влечёт за собой следующее, но оно становится больше. Значит и действие должно стать более сложное. Таким образом происходит развитие человека.

Чем более разумным становился человек, тем разнообразнее становились его желания. И если мы сравним человека первобытного и современного, то не надо обладать никакими специальными знаниями, чтобы увидеть разницу. Сегодняшний малыш в своём развитии даст фору первобытному дедушке.

Насильственное кормление. Где же ты, удовольствие?

А теперь давайте поговорим о нас, таких развитых современниках. У каждого из нас постоянно возникают какие-то желания. От самых простых физиологических, до высоконравственных (или безнравственных). И каждому из нас очень хорошо знакомо ощущение исполненного желания. В этот момент наш организм вырабатывает эндорфины. Ах, как же это приятно! Хочется ещё и ещё…К сожалению, ни у кого из нас нет волшебной палочки, которая бы исполняла все НАШИ желания. И ощущение не исполненного желания нам всем также хорошо знакомо. Очень неприятное чувство. И если человек раз за разом не наполняет свои желания, то в конечном итоге это приведёт к стрессу, а там и до невроза недалеко.

Вот те раз! Начали за здравие, а кончили за упокой. Вернёмся-ка к нашей еде. Когда-то, в далёком двадцатом веке все мы были детишками. И чтобы мы росли большими и умными, нас кормили сладкой кашей-малашей, картофельной пюрешкой на молочке и прочими вкусностями. Это мы сейчас понимаем, что вкусностями, а тогда нам не всегда и не всё нравилось. Т.е., если сказать по-научному, наши желания не всегда совпадали с желаниями взрослых, нас кормивших. И тогда что делали наши любимые мамы-папы-бабы-деды? Конечно, они сначала просили-уговаривали нас поесть, потом, когда заканчивалось терпение, заставляли, а порой сами брали ложку в руку и начинали нас кормить. А мы, мужественно сцепив зубы и глотая слёзы, сначала не ели, плевались, выбивали ложку из рук, а потом сдавались на милость врагам (к тому моменту наши любимые родственники становились именно врагами в нашем понимании) и съедали всё, что было в тарелке. Правда, некоторым из нас, особенно хитрым или независимым натурам с кожным или уретральным вектором, удавалось избежать этой экзекуции (счастливчики!). Но не детям с анальным вектором.

Боже мой, какой же счастливый взгляд был у мамы (или кто там проводил пытку едой), когда она видела опустошённую тарелку. Вот кто сейчас получил дозу эндорфинов, т.е. удовлетворил своё желание. А ведь изначально предполагалось, что удовольствие должен был получить ребёнок. А теперь представьте, что несчастное дитя изо дня в день не удовлетворяет своё базовое желание. Нетрудно догадаться, что происходит с его психическим развитием. Да ничего с ним и не происходит. Не развивается. У ребёнка не возникает чувство благодарности своим родителям. Это раз. Родители, к насильственному кормлению ребёнка, лишают его чувства защищённости. Это два. Ну, и, конечно же, лишают его радости от принятия пищи. Это три.

А ведь всё могло бы быть иначе. Если бы родители кормили ребёнка не тогда, когда надо по графику, а когда у малыша возникнет чувство голода. И не тем, что мама сварила из того, что было, а тем, что по вкусу её любимому чаду. И не заставляла бы съедать всё, что лежит на тарелке, а радовалась бы тому, что съел маленький человек. Условий совсем не много, а удовольствие получили бы все. Каждый от насыщения СВОЕГО желания.

И напоследок: не забывайте, что обильная еда вредит телу так же, как изобилие воды вредит посеву. А аппетит, в отличие от голода, не утоляется. Пусть наши дети растут такими ценителями пищи, как профессор Преображенский, а не как обжора из следующего отрывка: