Девушка больная раком из вк

ПОБЕГ ОТ СМЕРТИ

Не знаю почему, но где-то за неделю я настолько тонко прочувствовала всю атмосферу этого отделения, что стала понимать то, что было совершенно ясно постоянным обитателям отделения и что не значило ничего для детей с анемиями… Я мало что понимала умом, но сердце мое знало, что это страшное место, из него надо выбираться… Моя душа требовала возвращения в нормальным мир, где все было так легко и понятно. Где не было этого гнетущего предчувствия беды.

Это был как раз 21 день моего пребывания в гематологии. Через стеклянные двери палаты я увидела, как врачи побежали в палату напротив. Именно побежали, что было в отделении не принято. Потом я увидела, как туда понесли капельницу, медсестра что-то кричала в телефонную трубку. Из палаты вышла молодая девушка. Это была сестра новенького мальчика, которая осталась с братом пока их мать повезла анализы в Киев для подтверждения диагноза. Девушка плакала… Не так, как обычно плачут люди от обиды или горя. Она просто всхлипывала, и по ее щекам текли слезы. А она этого как будто и не замечала, она шла куда-то совершенно бесцельно. Кто-то из мам мягко взял ее за плечи и отвел к стулу возле сестринского поста, другая принесла воды. Девушка никак не реагировала на это, по-моему, она даже не замечала этой заботы.

Где-то через полчаса я услышала, что коляска едет по коридору. И тут же увидела, как мимо двери моей палаты провезли этого мальчика. Он не плакал… в его глазах, кажется, даже не было страха. Там было только полное непонимание того, что происходит. А происходило то, что реанимация, видя насколько плохо дело, просто отказалась брать его в отделение. Ведь за каждую смерть отделению приходится отчитываться… Для реанимации этот мальчик, умирающий от кровотечения, был лишь статистической единицей. Крайне нежелательной единицей. Его просто не взяли в реанимацию, сказали, что лучше ему будет умереть в отделении… Только наша медицинская система могла породить такие традиции… Мучительная смерть от кровотечения в обычном отделении, где не могли обеспечить хотя бы изоляцию умирающего ребенка от остальных, была лучше, чем ухудшение статистических показателей.

Когда мальчика завозили в палату, он придержал рукой простыню. На белой простыне остался кровавый отпечаток детской ладони… Врачи снова забежали в его палату… я видела, как медсестры каждые 10–15 минут заносили туда новые бутылки растворов для капельницы. Мальчик терял огромное количество крови, и ее надо было чем-то замещать. Но на станции переливания не было настолько много крови, чтобы капать ему. Тем более что, потратив всю кровь на этого ребенка, под удар ставились жизни еще 10 человек в отделении, которым тоже в любой момент может понадобиться переливание. Поэтому вместо крови ребенку капали просто соляной раствор…

Все отделение замерло, санитарки вытирали на полу кровавые полоски, которые оставила испачканная кровью коляска. Они старались сделать это побыстрее, пока никто из детей не заметил, но все уже все поняли. Дети собрались в столовой кучкой, и в глазах у них застыл панический страх. Смерть каждого в этом отделении — разрушение надежд всех остальных выйти отсюда живым. В отделении висела напряженная тишина, все ждали развязки. Только несколько детей с анемиями продолжали о чем-то громко спорить. Они не понимали, что происходит, может быть, в этом и было их счастье…

Действительно, почему? Почему все это случается? Этот вопрос не давал покоя и мне. Я слышала, как девушку вывели из отделения, она продолжала кричать. Мне тоже хотелось кричать так же громко и так же страшно, как кричала она, но я не могла, я просто плакала…

Когда нас завели обратно в отделение, белая простыня с кровавым следом все так же висела на двери… там, за дверью санитарки пытались отмыть кровь со стен, полов, кроватей. Нам не положено было это видеть, поэтому мы видели кровавый отпечаток ладони ребенка, которого уже не было… От этого под кожей пробегали мурашки. Но не это все было самым страшным.

Наибольший страх нагоняло то, что все взрослые в отделении вели себя так, как будто ничего не случилось. Как будто сегодня обычный день и за той простыней, так и лежит тот мальчик, и у него все хорошо. Это всеобщее притворство делало атмосферу невыносимой. Казалось, что оплакивают мальчика только дети, а всем взрослым наплевать на то, что случилось,… врачи все так же наигранно улыбались нам, родители все так же были заняты своими делами. Создавалось впечатление, что взрослые живут в одной реальности, а мы дети в совершенно другой. И реальности эти в данный момент не пересекались. И было невыносимо страшно, что вот завтра не станет тебя, и всем кроме десятка детей будет точно так же безразлично.

Мной овладело одно желание — бежать из этого страшного места. Бежать, не глядя, лишь бы подальше. Я просто не могла тут больше находиться, я сходила с ума. Уйти, уйти, уйти — это снова и снова крутилось в моей голове. Я уже знала, что делать… Я зашла в свою палату, достала вложенную в книгу гривну, этого должно хватить. Все свои пожитки в тумбочке я сложила в пакет, надела все теплые вещи, которые были у меня в палате и тихо, незаметно вышла из отделения. Я шла под дождем в тапочках, в тонких спортивных штанах… Дождь был не сильным, но одежда промокала быстро. Я прошла две трамвайные остановки пешком, я не хотела ждать на ближних к больнице остановках, там меня могли найти. По этому медленно брела вдоль трамвайных путей подальше от того страшного отделения… Мне пришлось 30 минут под дождем ждать трамвая… Тапочки были насквозь мокрые… я замерзла… но ни на мгновение не пожалела о том, что ушла. Казалось, что отдаляясь от больницы, я обретала покой. Трамвай ехал по вечернему городу… никто из людей не обратил внимания на то, что я была одета и обута не по погоде. Никто не обратил внимания на слезы, которые периодически стекали у меня по щекам, всем было безразлично. Так же, как и там, в гематологии…

На следующий день родители не вернули меня в гематологию… а я еще не один месяц на все вопросы отвечала молчаливыми слезами… Слезами скорби по мальчику, которого я видела только 2 дня, но который раз и навсегда изменил мою жизнь… Его звали Саша… я узнала об этом уже после того…

— Наташа, здесь часто умирают? — я сидела рядом с девочкой 6 лет борющейся с лимфогранулематозом в ее палате отделения гематологии. У нее был 3 рецидив, спасти ее могла только пересадка костного мозга, которую в Украине тогда не делали…

— Смотри сюда! — Наташа достала из тумбочки толстую записную книжку. Она была уже порядком потрепанная — Я записывала сюда своих друзей, с которыми знакомилась в гематологиях разных больниц. Здесь все адреса с первого дня моей болезни.

Я взяла в руку записную книжку. Она была заполнена на две трети. Адресов было много, очень много. Но на первой странице все адреса были перечеркнутыми, и на второй, и на третей…

— Это… — я не могла продолжить…

— Да, это те, кого уже нет в живых. — Наташа взяла записник у меня из рук и быстро пролистала его. Я заметила, что абсолютное большинство записей было перечеркнуто.

— Как ты живешь с этим? — мне было невыносимо больно видеть такое немое свидетельство непомерной смертности детей от онкозаболеваний.

— Я живу благодаря этому! — Наташа постучала пальцем по одной записи… единственный адрес на 6 первых страницах, который не был перечеркнут. — Этот мальчик пережил 2 рецидива лейкоза, но уже 3 года у него все хорошо, он учится, радуется жизни. Я живу благодаря вере в то, что мне повезет так же, как ему и еще нескольким ребятам — она быстро пролистнула записник и ткнула пальцем в еще несколько неперечеркнутых адресов.

— Но ведь это единицы, остальные умирают. — я до этого разговора даже не представляла себе масштабов трагедии.

— Но если бы не было этих единиц, то бороться вообще б не стоило! Ира, знаешь, как хочется верить, что ты из числа тех, кому суждено победить болезнь? И знаешь, как страшно хоть на мгновение представить, что твое имя в десятках таких вот записных книжек однажды вычеркнут…

В моей записной книжке Наташин адрес был вычеркнут ровно через 2 месяца после того разговора…

Лысый мальчик 5 лет с лимонно желтыми кожей и белками глаз забежал в палату.

— Мама, мы сегодня будем капаться?

— Нет, Антоша — потупив глаза, ответила женщина.

— Ой, как здорово! Значит, я могу целый день гулять с ребятами?

— Да, сынок, иди, играйся.

Мальчик вышел, а его мать расплакалась. У ребенка был гепатит С, занесли его уже тут, в отделении, где любая инфекция для детей смертельно опасна. Для того чтобы поддержать печень и вымыть из крови образовывающийся в избытке билирубин ребенку каждый день нужно было капать литр двести глюкозы. Это значит, что на каждый день нужно было купить 3 бутылки глюкозы, капельницу и 2 шприца. 3 бутылки раствора стояли на подоконнике, там же лежал один шприц…

— Где Антоха, сейчас будем капать — в палату вошла медсестра — о, а где система для капельницы?

— Люда, нет, у меня нет денег на систему, вот, смотри — женщина достала из-под подушки кошелек и открыла его. В кармашек была вложена фотография Антохи, где он загорелый и веселый катался на качелях. Фото сделано всего лишь полгода назад, буквально за месяц до того, как у Антона первый раз носом пошла кровь. В остальном кошелек был пуст. Ни единой банкноты, нет даже мелочи, всю ее Надя потратила на шприц, который сейчас лежал на подоконнике.

— Сочувствую. Ну, раз нет системы, значит не капаемся — медсестра вышла.

— Мама, а что это у тебя? — Антон заглядывал в приоткрытую дверь

— Деньги — с ироничной улыбкой ответила Надя. Да, разве можно было назвать эту монету деньгами?

— А отдай ее мне? — Антошка протянул руку. Когда-то у него была копилка, в которую он кидал такие вот монетки, собирая себе на ролики. Копилка первой пала жертвой его болезни, вместо роликов из нее взяли деньги на покупку шприцев для промывания подключички и антибиотиков.

— На, держи! — в Надином голосе было сомнение… А вдруг она найдет где-то хоть гривну и именно этих 5 копеек не хватит на покупку заветной системы для капельницы…

— Мама, а что можно купить за 5 копеек?

— Коробок спичек — ответила Надя с улыбкой. А когда Антоха выбежал из палаты, добавила — чтоб поджечь это отделение и одним махом решить проблему. Что толку от этого отделения, если у меня и еще десятка матерей в кошельке валяется несчастные 5 копеек…

Была глубокая ночь, я открыла глаза. Моя мама сидела рядом с моей кроватью на стуле и не сводила с меня глаз. Под кроватью, давая слабые отблески, стояла настольная лампа. Благодаря ней в палате не было абсолютно темно. Полоска света падала и в коридор. Я смотрела на слабый отблеск на линолеуме коридора и видела еще одну такую же полосу света. Я знала, откуда она — через палату точно так же сидит женщина над своим умирающим ребенком. Сидит уже много ночей подряд, так же, как и моя мать. Сидит не только ночами, но и днем. Не ест, не спит… только сидит и не сводит глаз со своего сына…

Мне было тяжело дышать, я не могла сама повернуться в постели. От постоянного лежания в одной позе тело затекло и не давало уснуть. А мама моя сидя рядом на стуле придремала. Она уже не первые сутки спит вот так вот урывками. Мне не хотелось ее будить, чтобы она перевернула меня, поэтому просто тихонько лежала.

Я смотрела на полоску света из другой палаты и изо всех сил старалась прогнать из головы картину, которую увидела неделю назад…

— Вове плохо, он не сможет прийти.

— Хорошо, тогда я зайду к нему, можно? — Тетя Таня глянула на мою маму, потом на меня… что-то в ее взгляде было пугающее…

— Ира, я думаю, тебе не стоит этого видеть. Ты не понимаешь, Вове ОЧЕНЬ плохо.

— Ну, если его просто нельзя беспокоить, то тогда…

— Нет, его, наверное, уже невозможно побеспокоить… — на глазах тети Тани навернулись слезы.

На кровати лежало тело моего друга. Истощенное тело. На одном глазу наклеена повязка, большая, промокшая кровью и выпирающая вверх. Я уже знала, что глаза под той повязкой нет, его удалили из-за саркомы глазницы, надеясь спасти хотя бы жизнь Вовки. Второй глаз был открыт, зрачок смотрел в какую-то точку на потолке. Меня посадили рядом с Вовой, но он не повернул ко мне взгляд…

— Вовчик, привет! Как дела — я дотронулась до его руки, но он все так же смотрел куда-то в потолок.

— Иришь, он 2 недели назад сидел, смотрел вместе со всеми телевизор, а потом пришел в палату, пожаловался, что голова болит, прилег. Я пошла набрать воды, чтобы дать ему таблетку, а когда пришла, он уже вот так вот смотрел куда-то сквозь меня и не откликался — тетя Таня быстро вытерла слезы — Вовочка, ну посмотри, Ира к тебе пришла! Ну, повернись сюда!

С того дня прошла неделя. За это время Вова ни одного раза не пришел в себя, я была последней на кого он хоть как-то отреагировал. Он умирал… умирала и я. Не имея возможности даже сесть самой, я сутками напряженно прислушивалась к тому, что делается там, в Вовкиной палате. Я все еще верила в то, что он обманет смерть и в этот раз. По-другому просто не могло быть!

На улице уже серело, когда я забылась в тяжелом сне. Мне снилось, что я иду по зданию, напоминающему школу. Коридоры были пусты, но в классах были дети. Много детей… я шла, не зная, в какой мне зайти, когда увидела что мимо меня идет Вовчик. Я пошла за ним, решив для себя, что поскольку мне тут все не знакомо, то я зайду в тот же класс, что и Вова. Он открыл двери комнаты, там было много детей разного возраста. Я посмотрела на их лица и поняла, что это те, кто умер в гематологии. Хотя среди них были и те, кто, как я считала, еще жили (хотя как позже выяснилось, все они к той ночи уже погибли). Вовка уверено перешагнул порог…

— Вова, не иди туда, там все мертвые, а ты же еще живой!

— Ира, мне сказали идти сюда, здесь мое место. Вот, смотри — он протянул мне какую-то бумажку — Здесь ясно написано, что мне в этот класс.

— Тогда подожди, я с тобой!

— Покажи твой пропуск — я подала невесть откуда взявшуюся бумажку.

— Нет, тебе не сюда! Тебе надо идти дальше! — Вова вернул мне бумажку.

— Но почему? Я хочу с тобой, я не знаю что там дальше, я лучше тут останусь — я почему-то начала плакать.

— Нет, Ира… это не мы решаем куда идти… — и Вовка улыбнулся, помахал мне рукой и зашел в комнату…

Я проснулась, на душе было неспокойно. Что-то скоро произойдет, я это точно знала. С самого утра у Вовки дела не ладились. Я видела, что медсестры бегают к нему с кислородными подушками… видела капельницы, которые несли к нему в палату. А я… я задыхалась, с каждой минутой, с каждым часов все сильнее. Пока где-то после обеда задыхаясь, не потеряла сознание…

Три другие мамочки сидят в Димкиной палате и греют в руках флакончик плазмы. Его нужно отогревать медленно, температурой тела. А флакон заморожен до степени льда. Каждая по очереди зажимает флакон в ладонях и держит так 5 минут, потом передает флакон следующей. А сама начинает усиленно тереть руки, чтобы нагреть их до того времени, когда флакон снова вернется к ней. Еще одна мамочка греет кипятильником воду (так как в кране горячей воды нет), мочит в них тряпочки и передает их тем, чьи руки уже совсем замерзли. И снова по кругу, конвейером. От каждого зависит так много. А они всего лишь люди, женщины, измученные бессонными месяцами, забывающие поесть и давно забывшие вкус мяса. Но сейчас они об этом совершенно не думают, они знают одно — они должны спасти Диму. Нет, не должны… все это делается не из чувства долга или из желания получить в случае проблем поддержку других. Все это делается просто потому, что иначе и быть не может. Иначе Дима — их общий ребенок, умрет. И они сделают все ради того, чтобы этого не случилось.

Мама поменяла бутылку и ушла. И снова мы остались вдвоем с Антоном. Забавная парочка — мне 14, ему 5. Но тут возраст не имеет значения. Мы с Антохой без слов понимаем друг друга. У нас здесь общие враги, общие цели и общие страхи. А еще общий долг перед другими детьми. Еще 2 ночи назад все отделение крутилось вокруг Антохи, который горел от температуры. Димина мама, тетя Света в час ночи в ночнушке и тоненьком халате бегала в ближайший ларек за бутылкой водки, чтобы растирать Антона. А уже завтра Антохина мама будет бегать за кислородом для меня. Мы уже давно не делим друг друга по возрасту, благосостоянию и по мамам. Это все не имеет значение. Имеет значение только то, что все мы ходит по краю пропасти и задача каждого — не дать другому сорваться.

Я и лимфома. Часть 5. Карантин

Проведение третьей ПЭТ-КТ, как и ранее, было запланировано в Минске. Несмотря на то, что Беларусь не закрыла границы, ж/д- и авиасообщение между Беларусью и Украиной было прекращено. С отменой обследования за границей и поиском нового лечебного учреждения начался мой новый этап борьбы с лимфомой.

Без большой очереди в Киеве меня смогли принять только в Лисоде (частная клиника израильской онкологии). Я видела как хорошие, так и негативные отзывы по поводу проведения ПЭТ-КТ там, но мой онкогематолог дала добро - откладывать обследование не было возможности. Получился замкнутый круг: без результатов ПЭТ меня не примут на облучение, а облучение необходимо провести в течение двух месяцев со дня последнего введения химиопрепаратов.

Если кратко: и способ подготовки, и способ проведения исследования в сравнении с центром Александрова в Беларуси имеют свои отличия. Спустя несколько дней я получила заключение, а радиолог настойчиво хотел поговорить с моим лечащим врачом.

Ты правильно догадался, мой дорогой читатель, внимание радиолога привлекли узелки в легких, которые он связал с возможным заражением короной. Для справки: ПЭТ-КТ проводилась на 13-й день карантина, в Украине было зафиксировано всего 145 случаев заболевания COVID-19, а у меня в анамнезе не было даже намека на простуду. Массового тестирования на тот момент не было, не говоря уже о проведении ПЦР-теста тем, кто, так сказать, не жалуется.

Мои шефы пошли мне навстречу, оправив на удаленку (с которой я, собственно, сегодня и пишу). На тот момент мои контакты с внешним миром были сведены к минимуму - я делала все возможное, чтобы обезопаситься от коронавируса. Мой онкогематолог была непреклонна - нужно сделать анализ для того, чтобы лечиться дальше, но с учетом обстановки мы сошлись на быстром тесте.

Благо, в Киеве на тот момент была аж целая одна частная клиника, которая проводила экспресс-тесты. Несколько дней ожидания в очереди, пять минут в манипуляционном кабинете, и вуаля - тест отрицательный по всем параметрам. Перед проведением теста меня попросили заполнить анкету о том, была ли я за границей (почему-то спрашивали только про Ухань, хотя эпидемия уже вовсю бушевала в Италии), контактировала ли с больными лицами и жалуюсь ли на какие-то недомогания. Также меня проинформировали, что в случае положительного результата теста, клиника сообщит об этом в соответствующие органы власти и о возможной самоизоляции или обсервации.

Параллельно с этим, я отдала диски на пересмотр. Врач-радиолог подтвердил положительную для меня динамику лечения (как можете видеть, оценка по Deauville score отличается) и заключил, что повреждения легких - это проявление легочной токсичности Блеомицина.

Да, и такое может быть. Я грешила именно на Блеомицин, т.к. проблемы с дыханием были после последних химий. В некоторых исследованиях указано, что такие повреждения проходят сами. Легочную токсичность называют отдаленным побочным эффектом химиотерапии, т.к. на может проявиться и через 6 месяцев после окончания лечения. Именно из-за такого действия Блеомицина на базе протокола ABVD появилась другая схема лечения - AVD (без использования Блео вообще).

Сейчас я периодически чувствую повреждения легких. Конечно, серьезных проблем с дыханием у меня нет, но при быстрой ходьбе может появиться одышка, чего не было раньше. На девятый этаж неспешно подняться могу, но предпочтение пока отдаю лифту.

Облучаться меня направили на линейный ускоритель с максимальной совокупной дозой до 30 Грей, предоставив возможность выбрать клинику самостоятельно. Я остановилась на ранее упоминаемой Феофании. Мою воодушевленность на консультации немного осадили - в клинике сломан один линейник (всего их два) и они временно не принимают новых пациентов. Пообещали позвонить, когда прием возобновится, но никто не назвал точных сроков.

Время терять нельзя, а передвижение по стране затрудено - открытыми остались только автомобильные дороги с запретом на осуществление регулярных и нерегулярных автобусных рейсов. Мы уже хотели искать другую клинику, как вдруг раздался звонок - меня пригласили на разметку.

P.S. Кстати о лифтах. Во время всей химиотерапии и некоторое время после у меня была жуткая нетерпимость ко вкусам и запахам. Ездить в лифте было невозможно, как и проходить мимо всяких шаурменных. Мне разонравился вкус любимых блюд и напитков. Ароматы парфюмов я начала чувствовать на расстоянии в несколько метров. Да, они все казались мне отвратительными :-) .

Дембельнулась после рака

Друзья, сегодня я получила завершающую дозу своего годового наркотика. Сегодня я слезла с этой иглы таргетного вливания и с сегодняшнего дня прекращаются мои вынужденные мотания в Москву каждые 21 день, которые длились с сентября 2018 года. За плечами операция, 8 курсов химий, 20 сеансов лучевой и 17 введений таргетной терапии.

Как я себя чувствую? Как выпускник на последнем звонке, как дембель после службы, как откинувшийся зек после длительного заключения. Это такое радостно - тревожное состояние. Ощущение свободы и неизвестности. а что же будет дальше? Да какая к черту разница?! Главное то, что есть сейчас. А сейчас я жива и жизнь прекрасна!

Я хочу поблагодарить всех и каждого, кто проходил этот путь вместе со мной, кто поддерживал и беспокоился, кто интересовался и верил, кто лечил и подбадривал, кто прокалывал вены и брал анализы, всех! На моем пути встречались апупенные, офигенные и ахиренные люди. Ну, какая я, такие и зеркала😅

Сменилось несколько лечащих врачей и все они как на подбор-компетентные, понимающие, здравомыслящие и ни разу не взяточники (не считая тех мошенников, без которых я б не встретилась с теми, кто вёл меня дальше на пути к исцелению)

Сегодня у меня праздник! А как ходят на праздники? Правильно, с воздушными шарами и подарками🎈 На ресепшене я довольно сказала, что сегодня я пришла в последний раз, а мужчина из очереди поправил-"крайний" и мы с администратором в один голос ответили ему-ПОСЛЕДНИЙ! Моя онкоподружка сказала: "чтоб я тебя здесь больше не видела" , а медсестра с процедурного пожелала-"больше сюда не возвращайтесь!" И это лучшие пожелания, что можно услышать.

Медсестра Дианочка, просила чтоб я никуда не выкладывала её фото, она сегодня не накрашена, надеюсь она тут не сидит и не увидет это, но даже если случится так, что я спалюсь, я буду уже далеко и она ничего не сможет мне сделать.😜 Мне просто хочется показать вам человека, что прокалывал мои вены и не попадал с первого раза) но она всё равно крутая, хоть и не накрашеная😊
Спасибо вам, мои дорогие ♥️ Я люблю вас и обнимаю 🤗 Можете поздравлять!

П. С. Дианочка, это та, что одела бахилу на голову.
Не знаю зачем она это делает)

Зачем?

Женщина, чуть за 50. Онкология, леченная-перелеченная. Все без эффекта. Рак шейки матки. Попала к нам по совершенно другому вопросу. Другой вопрос решили, увидели тяжелую анемию, ну и задержали ее, чтобы кровь перелить. Вполне сохранная, в ясном сознании, активная. Сидит она, ждет завтрака -очень проголодалась. И вдруг из неё как хлестанёт струя крови в палец толщиной. Мы тут же тампонировать, вводить факторы свертывания, лить растворы, вызывать гинеколога. Ну все как положено. В сумме она потеряла около литра, но практически одномоментно -минуты за 2. Так что геморрагический шок, давление 60/20, остановка дыхания. Интубация, ИВЛ. На месте полностью остановить кровотечение не удалось, хотя гинекологи чем только не тампонировали, так что пациентка поехала в операционную, где ей эмболизировали маточные артерии.

Компенсировалась она быстро: ещё перед операцией давление было 130/80 без вазопрессоров.

После эмболизации кровотечение остановилось, перелили плазму и эритроциты, на следующее утро разбудили и вытащили трубку.

Отплевавшись и откашлявшись, пациентка мне говорит: "Доктор, я всё прекрасно помню. Спасибо, что спасли мне жизнь! Один вопрос: зачем? Я так больше жить не хочу!"

Я ответила почти грубо: "Потому что мы не любим, когда умирают".

Стечение обстоятельств: в момент кровотечения она оказалась в реанимации, почти случайно (кровь ей могли и в отделении капать). Плюс в палате были одновременно три медработника: сестра и два врача. Один банально заткнул пеленкой источник кровотечения, другой интубировал, сестра быстро ввела лекарства, а тут прибежали и остальные врачи-медсестры. Быстро прибежал гинеколог. Быстро освободили операционную (сняли со стола планового больного). Потери времени - ноль. Потому что человек, чем бы он не болел, не должен умирать от кровотечения. Разве не так?

ГКБ №40 — частный случай общей практики

Жила-была онкология.

Хм. Жила-была девочка.

Хотя нет, что уж. Жила-была ее мама. То есть я. И вот, однажды, дочке этой мамы поставили диагноз - онкология. Вот тут-то и начались огонь, вода и медные трубы.

Собственно, хотела бы потихоньку рассказать свою историю, поскольку лежа в больнице ощущаю некоторый социальный вакуум, да и рассказать, право, есть что (по крайней мере, мне так кажется).

Началось все с банальных осмотров в честь однолетия, малая прекрасно себя чувствовала, так что сомнений ее состояние не вызывало. Сдали анализы, обошли врачей, вернулись по кругу к педиатру, которая тут же принялась нам настойчиво навязывать прививки, сказав, что анализ мочи хороший, а в крови только низкий гемоглобин ("это часто у деток встречается, ничего страшного" и т.д.).

Я узнала названия вакцин и пошла домой помусолить эту информацию, прививку пошла ставить на следующий день. Записалась к другому педиатру - тому, кто мне больше нравится, не участковому.

И это было то мое решение, за которое я буду ещё долго себя хвалить и гладить по голове: педиатр пересмотрела наши анализы, и оказалось, что анализ мочи плохой, с эритроцитами. Я готова трубить в фанфары, поскольку она тут же, без промедления, направила нас на УЗИ (обычно происходит "вы наверное плохо собрали. Передайте десять раз. Собирайте только в полную луну и помещайте против часовой стрелки").

Там у нас выявили образование в почке, с коим мы и отправились на консультацию в больницу, предварительно ещё раз почётно обойдя педиатров за направлением.

Минутка полезной информации.

С впервые выявленным новообразованием сразу кладут в больницу на дообследование. А для меня, не знавшей этого, это было новостью и неожиданностью. Вот нас, таких красивых, сразу и положили, в босоножках и без туалетной бумаги (по опыту взрослых больниц, это было моим первым беспокойством!). Пришлось гонять нашу тётю, которая нас подкинула на консультацию на машине, к нам домой за хоть каким-то минимумом вещей на первое время (и туалетной бумаги захватите, пожалуйста!).

Дня три мы лежали в хирургии, на третий - утром, на голодный желудок дочке сделали КТ, и отправили отсыпаться за бессонную ночь: она была крайне возмущена ограничению грудного вскармливания.

Такими красивыми, спящими и в момент грудного вскармливания, нас и застал онколог.

Молодой мужчина в очень веселой рубашке врача, с ярким принтом машинок (у него вообще отличная коллекция позитивных рубашек) нас разбудил, сказал, что у нас опухоль, нефробластома, и нас переводят к нему, в онкологию.

Собирайте, говорит, вещи потихоньку.

Мне оставалось только невнятно угукнуть и, ну да, собирать.

P.S. к слову, с туалетной бумагой всё там хорошо. Она есть.

Как у меня нашли рак и чем помог Пикабу

Привет пикабушники! Хочу поделиться своей историей про рак, операцию и как живется сейчас (спойлер: хреново))). А еще хочу сказать спасибо ресурсу, потому что в том, что мне меня относительно вовремя положили в больницу есть заслуга Пикабу. Сейчас все расскажу подробно.

А началось всё летом 2018 когда я пошла в косметологический центр удалять подозрительно разросшуюся родинку на ноге. Врачи поглядели на меня и мою родинку и от греха подальше отправили удалять ее в онкологический центр в Песочном (СПб). Сама операция по удалению прошла гладко, но через какое-то время мне позвонили и сказали что по анализам удаленного материала все не очень ок, удаление родинки это только начало.

Дальше июль-август был адским колесом, куча анализов, консилиум в Песочным, диагноз Меланома кожи левого бедра, последующая операция по удалению лимфоузлов в ноге. Хотя, надо сказать, что происходило все достаточно быстро, меня без проблем положили в больницу, в тот же день 8 августа прооперировали и оставили в палате восстанавливаться. Врачи намекали, что после наркоза я говорила что-то непотребное, но это вроде со многими бывает :))

В конце августа выписали и сказали, что рана может гноиться из-за лимфы, и что нужно быть к этому готовы и мониторить. Ну, само собой они и загноились. Причем сразу я не поняла в чем дело, нога в районе где вырезали опухоль стала болеть все сильнее, поднялась температура. В итоге я пошла в местную поликлинику и хирург, крякнув, отправил меня по скорой в больницу святого Георгия. Меня похвалили, что я сразу обратилась, а не стала ждать, когда уже надо будет ампутировать ногу. Уже через пару часов меня разрезали и прочистили затек лимфы, операция была не очень сложная, но ногу оставили заживать открытым способом. Она заживала еще очень долго после выписки. Есть фотки ноги в то время (жесть)!

Все произошедшее от постановки диагноза до выписки домой с диагнозом Меланома левого бедра 3 стадии заняло время с июля по сентябрь, могу только поблагодарить врачей, они были внимательны, ничего плохого не могу сказать ни про врачей ни про лечение. Я знаю что еще ничего не закончилось, но спасибо всем кто мне помогал и участвовал.

Ну и спасибо пикабу. Занятный, хотя может и тупой случай, про который я иногда думаю. Тогда летом родинку я пошла удалять только после того как мне ее сильно ободрала кошка. А кошку я нашла здесь же на пикабу год назад. Вот думаю, когда бы я решилась удалять ту родинку, если бы не моя тупая кошатина? Через месяц? Год? А была бы я еще жива? Я в судьбу не верю, но кошке спасибо.

Отвечу на вопросы, если что интересно. Если кто-то сталкивался с таким же, очень бы хотела пообщаться, я поняла что мне сейчас важно поговорить с кем-то у кого такие же проблемы или кто знает хороших врачей, которые бы могли меня посмотреть и высказать свое мнение. Я врачей по меланоме не могу найти которые бы поговорили со мной подольше и лично, ну или плохо искала(

Выводы пока делать рано, наверное, из всей этой истории. Я сейчас жива и это главное, рак никуда не делся, но близкие люди, меня поддерживают это самое главное.

На фото я в больнице в Песочном. Операцию уже сделали, бачок для приема лимфы уже изящно приделан к ноге :)