Больные раком в набережных челнах

Друзья!
Сегодня мы собрали для вас полезные ссылки, телефоны горячих линий для оперативного решения многих вопросов.

На сегодняшний день у нас есть возможность в любое время дня и ночи получить доступ к квалифицированной помощи и качественной информации через различные сервисы.
Показать полностью…

Воспользуйтесь непременно, когда возникает острая необходимость.

• Все записи
• Записи сообщества
• Поиск

Ответы на эти вопросы — в подкасте Фонда профилактики рака и Мегабайт Медиа о доказательной медицине.

Мы встречаемся с известными врачами и разговариваем о вопросах, которые волнуют каждого :)

Хирургическое отделение №6.
Опухоли желудка (рак, нейроэндокринные опухоли, гатсроинтостинальные опухоли) хирургическое (в том числе в лапароскопическом объеме), эндоскопическое, комбинированное лечение. Опухоли тонкой и толстой кишки (все, кроме прямой) хирургическое лечение (в том числе в лапароскопическом объеме). Опухоли поджелудочной железы и печени, опухоли надпочечников, забрюшинные неорганные опухоли (огромный опыт по лечению самых сложных категорий больных). Забрюшинные лимфаденэктомии (при поражение забрюшинных лимфатических узлов).

+7 (919) 768 12 76
+7 (969) 037 77 68

Отделение колопроктологии.
Заболевания толстой и прямой кишки, анального канала.

+7 (965) 415 47 67
+7 (903) 678 80 88

Хирургическое отделение №2.
Злокачественные и доброкачественные опухоли надпочечников, метастазы в надпочечники, параганглиомы разных локализаций, нейроэндокринный опухоли желудка и кишки, рак молочной железы, метастазы из невыявленного первичного очага. Неорганные опухоли без морфологической верификации. Опухоли тонкой кишки, брыжейка.

+7 (499) 324 19 20
+7 (499) 324 19 40

Нейрохирургическое отделение.
Микрохирургическое и эндоскопическое лечение заболеваний центральной нервной системы, головного и спинного мозга. В том числе онкологическая патология.
Злокачественные и доброкачественные новообразования центральной нервной системы, головного и спинного мозга.
Патология ликвородинамики, сосудистая патология, лечение хронического болевого синдрома.
Химио- и радиотерапия указанных онкопатологий.

+7 (977) 903 03 10
+7 (499) 324 26 50
+7 (499) 324 93 84

Отделение онкоурологии.
Рак почки, рак предстательной железы, рак мочевого пузыря, рак полового члена, рак яичка, включая вопросы лекарственного и хирургического лечения.

+7 (903) 297 53 31
+7 (926) 182 04 59
+7 (925) 005 00 37

Отделение онкомаммологии.
Злокачественные и доброкачественные опухоли молочных желез.

+7 (499) 324 90 00

Отделение реабилитации.
Постмастэктомический синдром, нарушение подвижности суставов, восстановление после онкоортопедических операций, пострезекционные синдромамы в области ЖКТ, инконтиненция, задержка мочеиспускания после операции на органах малого таза, подготовка к операции на пищеводе и желудке.

+7 (495) 324 90 94

Трехлетний Алёша Кузнецов из Рязани в апреле должен был пройти курс лучевой терапии в клинике в Москве, но из-за коронавируса процедуру все время переносят. Только после этого курса мальчик сможет поехать в клинику в Барселоне, где применяют новый метод лечения рака. В Минздраве сказали, что оплачивать его должны родители.

Несмотря на то, что сейчас весь мир крутится вокруг коронавируса, рак никуда не ушел. Он не взял паузу, не стал менее страшным, и люди по-прежнему бросают все силы на борьбу с ним. Мы понимаем, что в связи с эпидемиологической ситуацией онкологические пациенты получают меньше внимания врачей.И мы не оставим их один на один с заболеванием.
Показать полностью…

Недавно нам написала Елена. Ее папе неправильно поставили диагноз и несколько месяцев лечили пневмонию, а когда начались сильные боли, выяснилось, что у него рак легких. Что делать?

В конце февраля папа Елены умер, но благодаря правильно выбранной лекарственной терапии последние месяцы он прожил без болей. Елена очень жалеет, что время упущено, и они не обратились за помощью раньше. Несмотря на всю боль утраты, она поделилась с нами своей историей. Публикуем от первого лица.

Елена, спасибо за мужество и доверие!

«Мы дважды обращались в “Просто спросить”, и нам очень помогли. Когда папа болел, все эмоциональные силы уходили на лечение, и я не была готова поделиться нашей историей. Мы боролись и верили до последнего, но папа умер. Теперь в память о нем я хочу рассказать о нашей истории болезни. Если это поможет кому-то узнать о сервисе и вовремя обратиться за помощью, я буду рада.

Началось все в августе, когда папе сказали, что у него пневмония. Целых два месяца мы думали, что так и есть. Когда у папы начались боли при ходьбе, мы предположили, что это невралгия. Наконец, врач назначил КТ, и у папы обнаружили опухоль в легком. Операцию делать не стали, так как в костях уже были метастазы.

Было тревожно и совсем непонятно, что делать. Обезболивающее нам не выписывали, мы покупали обычный кеторол.

Через время нам выписали таблетки для химиотерапии. Папе было уже 70, но именно он обнаружил, что у препарата давно истек срок годности. Мы написали жалобу, и ошибку признали, но вопрос не в том, чтобы уличить, просто мне очень жаль потраченного времени.

После трех курсов химиотерапии у папы сильно упал уровень гемоглобина, и четвертый курс пришлось отложить. Для поднятия гемоглобина ничего не прописали, мы поехали домой. Я сама нашла информацию о том, что может помочь золедроновая кислота. Нам пришлось потратить немало времени, чтобы ее выписали - повторно сделать МРТ, отправить запрос в область, дождаться ответа. Состояние папы ухудшалось, в областную больницу нас не принимали, так как “лечить уже не было смысла”, паллиативной помощи не предлагали.

Вариант быть дома и терпеть боли был немыслимым. До этого момента папа не очень хотел ехать на лечение в Петербург, он переживал, что если там не помогут, то после возвращения врачи будут настроены против нас. Но когда мы все же поехали, он поменял свое отношение и жалел, что не поехал сразу: “Здесь ко мне относятся по-человечески, все объясняют. Даже руку пожали…”

Мы подняли папе гемоглобин, нам выписали препараты для химиотерапии, у папы ушли боли. Врач из Петербурга подтвердила, что папе нужна золедроновая кислота, которую я просила у врачей, а в ответ слышала: “Меньше читайте интернет”. К тому же, выяснилось, что у нас сдана только цитология, а гистологии, которая нужна, нет. Если бы я могла все это знать.

Мы вернулись домой и были вместе с папой. Последний месяц он прожил по-человечески, без болей.

28 февраля папы не стало. 3 марта пришла золедроновая кислота по моему запросу…

Все о раке матки: какие анализы нужны для диагностики, виды биопсии, может ли рак матки быть наследственным и другие важные вопросы в удобном формате карточек.

Пациентка Онкоцентра честно рассказала о том, как борется с раком груди.

Ощутить долгожданное счастье материнства и навсегда перечеркнуть мечты увидеть своего ребёнка. В короткий срок пережить удаление трёх органов и не сломаться. Преодолеть онкологическое заболевание и начать заниматься силовым видом спорта – штангой. И не просто заниматься, а стать в этом виде спорта чемпионкой России, Европы и Мира.
Показать полностью…

Такая она, Ольга Ушакова. В недавнем прошлом – настоящая бизнесвумен, с головой погружённая сразу в несколько своих очень разных проектов – экспорт пивоваренного оборудования, производство смесей для изготовления пластиковых окон, производство спортивной косметики… Всё оборвалось в одну секунду. Боль, страх, борьба, а потом – много новых, но уже совсем других проектов. И всё тот же бешеный ритм, всё та же способность увлекать за собой огромное количество людей.

В сидящей напротив улыбчивой блондинке с безукоризненным маникюром ничто не выдаёт сильных волевых качеств. Разве что цепкий, внимательный взгляд серых глаз.

– Как обнаружили болезнь, Ольга?

– В августе 2015-го я нащупала у себя в груди шишку. Пункция дала результат – злокачественная опухоль. Мир перевернулся. Паника, мысли о скорой смерти, обречённость. Я не понимала, куда идти, сколько мне осталось жить. Но рядом были родные – мои родители, любимый мужчина, олимпийская чемпионка Света Мастеркова, с которой мы давно дружим. Пока я пыталась прийти в себя, мне нашли врачей и через два дня я уже была на консультации.

– Это была мастэктомия с реконструкцией? Какой была ваша реакция, когда впервые увидели свою новую грудь?

– Да, операция по удалению груди с одновременной пластикой. Когда я это увидела, со мной был настоящий шок. Это была не моя грудь. Приделанный кусок жира. Просто бугорок, без соска. Причём, этот бугорок был немного больше, чем надо. Уже потом на приёме у маммологов, которые видели много женщин с таким диагнозом, я услышала – на самом деле мне сделали всё очень хорошо. С этим можно дальше работать, совершенствовать с пластическими хирургами.

– Как сейчас выглядит грудь?

– Какое-то вмешательство можно сделать только через полгода, так что я выдержала этот период и потом мне её уменьшили до нормального размера и сделали сосок. Его делают из кожи. Получился вполне так ничего, уже почти похоже на грудь. Хочу сделать татуировку, потому что сосок пока бесцветный.

– Как пришло в голову заниматься штангой?

– Стечение обстоятельств. Через восемь месяцев после операции пошла в зал заниматься фитнесом. Откуда-то взялась энергия, даже спортивная злость. Хотелось достичь отличной формы, чтобы доказать всем – со мной всё в порядке! И тут тренер, видя моё усердие, предложил – не хочешь попробовать со свободным весом? Т.е. не тем весом, что в тренажёре. Свободный вес – это гантели или штанга. Я подумала – так я быстрее достигну эффекта, сброшу лишние килограммы. В первую очередь, конечно, хотелось поскорей постройнеть, ну и стало интересно – что получится? Начала приседать с пустым грифом. Это 20 кг, между прочим.

– И как скоро перешли к серьёзным нагрузкам?

– Что это? Расскажите поподробней.

– Лимфостаз, это основное осложнение противоопухолевого лечения рака молочной железы. Нарушается отток в подмышечной или подключичной венах, развивается рожистое воспаление, трофические расстройства, слоновость. Поначалу рука была отёчная, в обхвате больше, чем здоровая на 1,5-2 см. Только через два года после операции, когда пришла на конференцию по реабилитации онкобольных, обратила внимание, что никакого лимфостаза у меня уже нет. Моим спасением стал спорт.

– Но покорять пьедестал в ваши планы совсем не входило?

– И стали чемпионкой Европы?

– Он сладкий и пьянящий, этот вкус победы?

– Это в первую очередь, победа над собой. Когда ты даже не мечтал, что после операции будешь нормальным человеком, а тут ты становишься чемпионом. Делаешь то, чего не могут обычные здоровые люди. Это невероятный драйв – когда ты на помосте, ты ничего не видишь и не слышишь. Есть только судья, дающий команды и штанга.

– Это не единственная ваша победа?

– Всего с 2017-го по 2019-й годы я участвовала в соревнованиях разного уровня 9 раз. Я чемпионка мира, Европы, России в своей возрастной группе и своей весовой категории. В 2019-м получила разряд КМС. Мой результат тогда был 285 кг в сумме. Готовилась к новым соревнованиям - Чемпионату Европы, хотела выполнить норматив Мастера Спорта, поднять в сумме 300 кг. Это было вполне реально и достижимо. За две недели до Чемпионата была в хорошей форме. Приехала, вышла на помост и не смогла в приседе выполнить даже 100 кг.

– Рецидив. В марте 2019-го КТ показала образования в лёгких и лимфатических узлах средостения. Потом диагноз окончательно подтвердился – метастазы. Очевидно, они и подкосили силы организма как раз перед соревнованиями. Так что с пауэрлифтингом пришлось закончить. Не хочется думать, что это конец истории, будем считать, что я взяла перерыв. В онкоцентре Блохина мне была назначена таргетная химиотерапия. И тут ещё начали мучить пронизывающие боли в области эпигастрия. Оказалось – камень в желчном пузыре. Он находился в протоке желчного пузыря и в любой момент мог его перекрыть. Желчный пришлось удалить.

– Как вам живётся без желчного пузыря?

– Первые два месяца – жёсткая диета. Пила таблетки для пищеварения. Сейчас ем всё по чуть-чуть. Даже жирное и острое. Иногда бывает тошнота – надо съесть яблочко, апельсин, отпускает. Если тяжесть в желудке – лучше принять ферменты. В общем, без желчного вполне можно жить.

– Как перенесли химиотерапию?

– Почему вам удалили яичники?

– Вынужденная мера. Препараты я получала в Тамбовском онкодиспансере, где я состою на учёте. Были задержки с лекарствами, и я не получила вовремя Золадекс. Его функция – глушить женские гормоны эстрогены. Иначе говоря, это лекарство вызывает химическую кастрацию. Это необходимое условие химиотерапевтического лечения при раке молочной железы. Из-за того, что курс Золадекса прервался, возобновился менструальный цикл. Пришлось прервать таргетную терапию, потому что она должна работать при отсутствии менструального цикла. Главным было – продолжать лечение метастазов. Врачи приняли решение не рисковать и удалить яичники, чтобы снизить поднявшийся уровень эстрогенов. Когда речь идёт о жизни и смерти, с яичниками расстаться просто, поверьте.

– Удаление яичников вызывает преждевременный климакс?

– Да, меня об этом предупредили врачи. Качество жизни заметно ухудшилось – потливость, приливы. Кожа, особенно в области лица, шеи покрывается красными пятнами, ты вся мокрая, пот ручьями… тяжело. Плохо сплю. Часто просыпаюсь от того, что по мне струйками течёт пот. То в жар бросает, то мёрзну. В момент прилива удушье – совершенно нечем дышать. Утром более-менее, после обеда приливы частые – два раза за час.

– С удалением яичников перестают вырабатываться женские гормоны эстрогены. А значит, пропадает половое влечение, либидо. Вы заметили за собой потерю интереса к сексу?

– Мне удалили яичники всего три месяца назад, в декабре 2019-го. Может быть, меня это ждёт впереди, но пока что не замечала каких-то изменений. Только приливы. Если нервничаешь – сразу прилив. Я маму похоронила в 2017-м. Как только подумаю о ней, эффект мгновенный. Но я не одна такая. Спрашивала у девочек в пациентских сообществах. Со временем организм приспособится.

– Три года прошло и до сих пор так тяжело? Что вы потеряли с уходом мамы?

– Пока мама жива, сколько б тебе не было лет, ты – ребёнок. Накрывает ощущение пустоты, не к кому обратиться, никто тебя не поймёт и не пожалеет так, как мама. Хоть мы и на расстоянии друг от друга жили, она в другом городе, а эту связь я каждую минуту чувствовала. Хотя у нас с ней было много расхождений во взглядах на жизнь, и спорили, бывало, но я её очень любила. Мама – самый близкий человек на свете. И всё равно я представить не могла, что будет так трудно. Очень рано она ушла – в 65 лет, и очень тяжело уходила.

– Рак молочной железы. В 2013-м она о нём узнала, в 2014-м в Тамбове ей прооперировали грудь, причём, секторально, а в 2017-м она ушла. Мучилась она страшно, без обезболивания. Никак не заживала рана после операции, гноилась, мы не могли понять, почему не проходит воспаление. Оказалось – хирурги забыли внутри тампон. Лучевую терапию ей сделали неудачно – сожгли грудь, она у неё была в скукоженном виде. Ко всему, она режим контроля проходила не вовремя. И я тогда ещё не знала, насколько это важно. Мы с ней обе от страха, что это – рак, по принципу страуса зарывали головы в песок. Если бы у меня тогда были знания об этой болезни, которые есть у меня сейчас, она была бы жива.

– Когда вы узнали о своём диагнозе, мама была ещё с вами. Вы рассказали ей?

– Кто был рядом в самые трудные моменты жизни?

– Мои близкие – папа, брат. Подруги. Мужчина, с которым мы живём вместе с 2009-го года. Он тоже занимается бизнесом, контрактным производством. Такой же, как и я – лидер, очень сильная личность.

– Каково это, когда в семье два лидера?

– Я очень мудрая в отношениях с моим любимым. Во мне всегда есть готовность идти на компромисс и договариваться. Вообще, для нас обоих в любых обстоятельствах свойственно оставаться в рамках. Даже ссоры очень интеллигентно проходят, без оскорблений. Есть определённые границы. Мы дорожим нашими отношениями и понимаем – унижение, оскорбление, это точка невозврата. Трещина, которую потом уже не склеить.

– Ваши отношения как-то изменились после вашего онкологического диагноза и нескольких операций? Что греха таить, бывает, мужчина отстраняется от проблем и охладевает.

– Нет, он очень надёжный. Ещё до этого мы прошли с ним через тяжёлые испытания. У него от прежнего брака есть дети, а у меня – нет. Родить совместных детей было нашим общим большим желанием. В 2012-м году мы вместе прошли процедуру экстракорпорального оплодотворения. Первая подсадка эмбрионов оказалась удачной. Это было такое счастье! Мне подсадили два эмбриона, оба прижились. И вдруг, в восемь недель беременности я узнаю – их трое!

– Да, как объяснили врачи, клетки разделились, из двойняшек получились тройняшки. В таких случаях часто предлагают редукцию эмбрионов. Одного убивают, чтобы женщине было легче выносить беременность и сохранить оставшихся. Сроки позволяли, это можно сделать до 13-ти недель. Прокалывают живот под контролем УЗИ, эмбрион специальным препаратом убивают. Но в том центре, где я наблюдалась, мне этого не предлагали. Потом в другой клинике мне предложили сделать редукцию одного эмбриона, в другой – двоих эмбрионов. Чтобы подстраховаться.

– И вы отказались?

– Как вы пережили это?

– Два года была как зомби. Интерес к жизни был потерян абсолютно. Пыталась сделать ЭКО ещё раз, но вторая подсадка не прижилась, несмотря на очень мощную гормонотерапию. Вся семья очень тяжело это переживала – и мой мужчина, и мама. Это я сейчас могу говорить об этом, а тогда нет, это было невыносимо, слишком больно. Меня всё раздражало, я вообще ни о чём, ни с кем не хотела говорить, всё потеряло смысл. Я просто была зомби.

– Суррогатное материнство не рассматривали как вариант?

– Думала про это. Пока не узнала, что у меня рак. Суррогатная мать выносит, да, не проблема. Но у меня уже не осталось эмбрионов. Надо было снова забирать яйцеклетки, значит, снова стимулировать гормоны. Достимулировалась уже до рака. Я считаю, что гормоностимуляция и стрессы спровоцировали у меня рак. Теперь уже поздно. Возраст – мне 46, и метастазы, которые мне лечат химиотерапией. Сейчас мне нужно выкарабкиваться и ещё – делиться своими знаниями с такими же, как я. Не могу объяснить, зачем мне это надо. Просто надо и всё. Я стала инициатором и автором нескольких проектов для онкопациентов.

– Расскажите об этих проектах.

Онколог Игорь Дунай в интервью "Челнинским известиям" назвал тех, кто в группе риска.

Игорь Дунай: "Победа над раком - вполне реальная перспектива"

– Почему случаев рака в Челнах становится все больше?

– Во-первых, люди стали дольше жить. Раком в основном болеют пожилые, многие из них просто доживают до своего диагноза. В начале прошлого века один из основоположников онкологии, Николай Петров, сказал, что каждый человек должен умереть от рака, но не все доживут до него.
Во-вторых, люди стали иначе питаться. Известно, что когда в рационе много мяса и мало клетчатки, у человека значительно возрастает риск рака толстого кишечника. В тех странах, где едят много мяса, причем экстремально жареного, рака значительно больше, чем в тех странах, где употребляется много клетчатки.

В-третьих, Набережные Челны уникальны в том плане, что город строили люди примерно одного возраста – молодые комсомольцы. Сейчас они одномоментно состарились, а со старостью пришла и онкологическая заболеваемость.

– Тем не менее среди молодых людей рак – тоже не редкость…

– Да, можно сказать, что эта болезнь молодеет. И назвать однозначные причины, почему так происходит, ученые не могут. О раке мы до сих пор знаем далеко не все. Но все же подавляющее большинство наших пациентов – это люди пожилого возраста.

– Вы сказали, что много мяса в рационе может привести к раку кишечника. Значит ли это, что стоит отказаться от мяса?

– Нет, ни в коем случае. Питание должно быть сбалансированным. Ничего хорошего не будет, если человек станет потреблять в пищу только клетчатку. Просто рак толстого кишечника – это самый зависимый от рациона вид онкологии, и сегодня количество заболевших им становится все больше. Зато значительно меньше рака легких, желудка, потому что люди стали меньше курить.

– Но сейчас так сложно правильно питаться, найти в магазинах натуральные продукты…

– Ничего сложного. Капуста, свекла, морковь доступны всем. Никто не говорит, что надо питаться ананасами. Салат из капусты с морковью вкусен и дешев. Там будет значительно больше клетчатки, чем, например, в биодобавках. В одной моркови будет столько клетчатки, сколько не будет в ящике БАДов.

– Существует мнение, что в разных регионах страны распространен разный рак. Что вы можете сказать про Татарстан, про Челны?

– У нас нет специфичности по локализации рака. Действительно, в южных регионах, где много солнца, больше рака кожи. В регионах, где пьют крепкий и очень горячий чай, распространен рак пищевода, горла. Татарстан к таким регионам не относится.

– А что касается мужчин и женщин: есть специфика онкологических заболеваний по полу?

– Принципиальных различий нет. Но мужчины часто приходят к врачам с запущенными формами рака. Они не хотят выглядеть нытиками, а пожилые не желают быть обузой своим детям, поэтому до последнего стараются лечиться сами, ищут советы в интернете.

– Какую роль играет наследственность? Нужно ли обследоваться, если в семье был онкобольной?

– Теория наследственного происхождения рака не имеет достаточной доказательной базы. Но проходить обследование нужно всегда, даже если в семье не было онкобольных. Такие скрининги помогают выявить болезнь на ранней стадии, а значит, повышается шанс вылечить человека. Хотя все равно ему будет нужно всю жизнь состоять на диспансерном учете.

– Говорят, что на первой стадии выявить рак довольно сложно.

– Очень сложно. Обычно это случайные диагностические находки. Есть контингент пациентов, которые планово готовятся к операции на сердце, сосуды, им в обязательном порядке делают ФГДС, у некоторых обнаруживают рак желудка на первой стадии. А с ранним раком кишечника к нам приходят только после плановой диспансеризации.

– А что можете сказать про экологию, она влияет на распространенность рака?

– У нас были пациенты, которые всю жизнь прожили на пасеке, питались экологически чистой пищей, дышали свежим воздухом, но, тем не менее, попали в наше отделение. Так же, как не все, кто с детства курит, болеют раком легких.

– Борцы за натуральность уверяют, что в косметике, которой мы пользуемся, есть консерванты, которые грозят онкологией. Насколько это может быть правдой, если мы используем косметику только снаружи?

– Теоретически, может. Самый первый канцероген, который был описан научно, – это сажа. Было замечено, что у трубочистов часто бывает рак мошонки. С тех пор начало развиваться направление в онкологии – изучение канцерогенов, в том числе тех, которые использовались наружно. То есть теоретически косметика, конечно, может вызывать рак кожи, но я не знаю, как в ХХI веке кто-то сумеет продать такую косметику, ведь она проходит лицензирование, сертификацию.

– В соцсетях много объявлений с просьбами о помощи. Больные хотят лечиться за границей. Почему, ведь здесь их могут вылечить бесплатно?

– Да, в России бесплатно лечат онкобольных. Даже высокотехнолочные, дорогостоящие операции пациентами не оплачиваются. Люди стремятся в иностранные клиники из-за недоверия. Давайте рассмотрим известные случаи: Александр Абдулов лечился в Израиле, Олег Янковский – в США, Жанна Фриске – в США. Янковский очень быстро умер от рака поджелудочной железы, Абдулов – от рака легких, Фриске – от рака мозга. То есть их не вылечили. Поэтому говорить, что где-то лечат лучше, неправильно. Другой вопрос, что у нас в клиниках нет условий, которые есть в Германии или Израиле, а лечение, в принципе, везде одинаковое. Если говорить о хирургии, то наши врачи, может быть, пользуются более простым оборудованием, но руки у нас не хуже. В конечном итоге, оперирует хирург, а не оборудование. А что касается химиотерапии, то она делается в соответствии со стандартами, принятыми Всемирной организацией здравоохранения.

– То есть все люди, которые просят миллионы на лечение за границей, могли бы бесплатно лечиться здесь?

– Конечно, но есть некоторые исключения. У нас имеются проблемы с донорством. Люди, которые нуждаются в пересадке костного мозга, за границей получат его быстрее.

– К сожалению, статистика рака довольно грустная. А есть ли позитивные случаи – пациенты, которые вылечились, добились стойкой ремиссии?

– Да, конечно, таких пациентов немало. Самой молодой пациентке, которую я оперировал по поводу рака желудка, было 23 года. Это было 15 лет назад. Она вышла замуж, родила детей. Все у нее в порядке. Любой онколог расскажет свои подобные случаи. Излечению помогает ранняя диагностика, дает плоды диспансеризация.

– Как вы считаете, возможно ли будет когда-то достичь полного избавления от этой болезни?

– Мы избавились от черной оспы, почти избавились от чумы, холеры, поэтому вопрос уничтожения рака – это вопрос времени.

– А у вас есть какие-то собственные меры профилактики рака?

– Я стараюсь правильно питаться, хотя когда пять часов стоишь за операционным столом, регулярность страдает. Ем как можно больше овощей, занимаюсь спортом, стараюсь чаще бывать на улице, противник курения. Но надо понимать, что врачи – такие же люди, никто из нас не застрахован от болезней.

Следите за самым важным и интересным в Telegram-канале Татмедиа

Оправдано ли лечение онкологии за рубежом и в каких ЦРБ появятся онкологические отделения

Самые частые — рак кожи и кишечника

В Татарстане на учете со злокачественными новообразованиями состоят 97 945 человек — это каждый 42-й житель (данные на 4 февраля 2017 года).

В структуре заболеваемости лидируют:

• меланома кожи и рак толстой кишки (около 12% заболевших);
• рак молочной железы и легких (10%);
• предстательная железа и женские половые органы (9,1%);
• новообразования желудка (6,9% онкологических больных).

У мужчин чаще всего обнаруживают рак предстательной железы (18,7%), у женщин — рак молочной железы (19,9%).

— В 2016 году мы выявили онкологических заболеваний больше, чем в прошлом году. По смертности у нас было 194 случая на 100 тысяч населения, это на 44 случая меньше, чем в прошлом году. Разница между смертностью и выявляемостью увеличивается — к этому мы стремимся. Впервые мы достигли 57-процентного значения доли пациентов, состоящих на учете пять и более лет с момента установления диагноза. 10 лет назад это цифра составляла 46 процентов. Это успехи нашего здравоохранения, специализированной онкологической службы, — говорит главный врач Республиканского онкологического диспансера Ильдар Хайруллин.

— Заболеваемость растет во всех категориях. Причем пик — возраст старше 60 лет. Почему заболеваемость раком в таких странах, как Япония, Швеция, Германия, в 2 раза выше, чем в России? Потому что там больше пожилых людей — средний возраст 83 и выше. Мы до этого возраста просто не доживаем, — говорит Хасанов.

Среди детей от 0 до 17 лет заболеваемость — 13 случаев на 100 000 жителей Татарстана. Среди взрослого населения — 401 случай на 100 000.

По словам Хасанова, рак детей и молодежи вызывает большее сострадание, привлекает внимание СМИ и соцсетей, поэтому кажется, что случаев онкологии среди этой возрастной группы больше.

Для чего собирают деньги?

Соцсети заполнены объявлениями о сборе средств на лечение онкологии. Причем часто требуется лечение за рубежом. Насколько оно оправдано? Медики утверждают, что по большинству болезней диагностику и лечение пациенты могут полностью получить в РКОД.

Некоторое лечение, например пересадка костного мозга, в Татарстане не делается, делается в Москве и Санкт-Петербурге. Но есть очередь, и иногда, считают родственники больного, быстрее собрать деньги и съездить за границу, чем дождаться квоты.

— Большинство злокачественных образований могут лечиться в России, другой вопрос, что ОМС не всегда может обеспечить всеми медикаментами, и тогда нужно докупать. Но за рубежом тоже все платно приходится делать. И ни разу ни один наш пациент не получил ни одного дня жизни больше, куда бы он ни ездил — в Германию или Израиль, чем ему прогнозировали мы, — утверждает Хасанов.

Уменьшить страх перед раком

— Тысячи граждан пролечиваются на ранних стадиях, живут и работают полноценно. Для нас важно, чтобы среди населения сформировалась культура раннего профилактического обследования. У нас неплохо обстоит дело с молодым населением, есть проблемы с трудоспособными, которым некогда дойти до поликлиники, и самое сложное — лица пожилого возраста, которые отказываются обследоваться. Необходимо привить им ответственность перед родными и близким людьми за собственное здоровье, — говорит главврач РКОД Ильдар Хайруллин.

Высокотехнологичная помощь, помощь при редких специализированных патологиях должна быть сконцентрирована в Казани — считает Хасанов. Фото Олега Тихонова

Пройти обследование можно в рамках диспансеризации в поликлиниках. Причем самые распространенные виды рака можно выявить с помощью простейших анализов — колоректальный рак, рак кожи — визуально. Для диагностики онкологии женской сферы внедряется усовершенствованный вид скрининга — жидкостная цитология. На рак простаты укажет анализ ПСА.

— В каждой возрастной группе есть свои исследования. 54% всех злокачественных новообразований можно охватить этими технологиями. Для населения это бесплатно, на диспансеризацию есть бюджетные деньги. Предприятия выделяют деньги для профосмотра своих работников, — говорит Рустем Хасанов.

Чтобы врач не проглядел рак, 400 профильных специалистов прошли в Казанской государственной медицинской академии переподготовку и курсы повышения квалификации по онкологии.

Проблемой до некоторого времени была недоступность квалифицированной помощи для жителей отдаленных районов — приходилось ездить в Казань для консультаций и лечения. Сейчас в Альметьевске работает хирургическое и химиотерапевтическое отделения, заканчивается проектирование радиологического корпуса, таким образом, жители юго-востока смогут получать все виды помощи.

— По Набережным Челнам открыто химиотерапевтическое отделение, там у нас 15 коек круглосуточного и 20 — дневного стационара. Рассматривается Минздравом наше предложение по проектированию Набережночелнинского диспансера, который включал бы в себя и хирургический, и радиологический корпус, — говорит Хайруллин.

— Но высокотехнологичная помощь, помощь при редких специализированных патологиях должна быть сконцентрирована в Казани — дороги развиты, рак — это не кровотечение, доехать можно вполне, — считает Хасанов.