Белорусская вакцина от рака

- Григорий Николаевич, сначала ВОЗ заявила, что вторая волна коронавируса почти неизбежна, а на днях и белорусский Минздрав объявил о подготовке ко второй волне заболеваемости COVID-19… Чего нам ждать?

- Начнем с того, что медики и немедики воспринимают это понятие по-разному. Чаще всего, когда про вторую волну слышу от неспециалистов, они говорят о том, что эта вторая волна случилась из-за чьей-то ошибки. Что же такое вторая волна? Разберу на примере гриппа, ведь это тоже аэрозольная инфекция.

Зимой заболеваемость гриппом растет, к лету падает - это нормальное развитие эпидемического процесса. Причем ежегодное. Но никто не называет это второй волной. Коронавирус, как и штаммы гриппа, тоже частично видоизменяется, переходя и адаптируясь к новому организму. Есть большая вероятность, что у него тоже установится сезонность в холодное время года. И это тоже будет нормальным развитием эпидемического процесса. Как это происходит? Опять же, давайте на примере гриппа. Начало заболеваемости врачи начинают фиксировать в октябре - ноябре. Осенью люди возвращаются из отпусков, дети новым составом идут в сад, школу, студенты - в вуз. Все заново перемешиваются, обмениваются своими вирусами. К тому же люди начинают больше находиться в закрытых помещениях. Все это подливает бензина в эпидобстановку. Вот вам и всплеск заболеваемости. Но на 100% уверять, что с коронавирусом все будет аналогично, я бы не стал. Все же этот вирус недостаточно изучен, и однозначно есть то, чего мы о нем не знаем. Судите сами: сейчас лето - вроде как не самое благоприятное время для распространения аэрозольных инфекций, при этом во многих странах заболеваемость COVID-19 сегодня растет.

- Медики говорят, что тяжелых форм течения коронавирусной инфекции со временем они наблюдают меньше. Вирус ослабевает?

- Швеция, как и мы, карантин не вводила, хотя уже признала свои действия не совсем выверенными. При этом там более 5000 смертей, а в Беларуси официально зафиксировано (на момент сдачи номера в печать 13 июля. - Ред.) 464 смерти людей с подтвержденным коронавирусом. Численность населения у нас примерно одинаковая. Почему, на ваш взгляд, у нас такая большая разница в летальных исходах?

- Я не люблю сравнений с другими странами, ведь нужно понимать, что за каждыми цифрами в каждой стране стоят свои процессы: кто и как выявляет подтвержденные случаи, что считается подтвержденным случаем, как организована лабораторная служба… Для научных сравнений и тем более выводов цифры, полученные разными методами, не годятся. Думаю, кто-кто, а шведы свои проблемы решат не хуже, чем самые успешные по статистике страны. Надежные рецептурные регистры - родом из Швеции . Наиболее точная демографическая статистика с XVII века - тоже родом оттуда. Лучше объединять усилия и черпать опыт друг у друга, чем сейчас выяснять, кто лучше, кто хуже.

- Есть такое мнение: справляться с коронавирусом организмам белорусов помогают прививки, которые у нас продолжают массово делать, в отличие от многих стран мира, - особенно вакцина БЦЖ. Что скажете по этому поводу?

- С позиции доказательной медицины (а доказательная медицина - это результат научных исследований, выполненных с соблюдением методик) пока что это можно назвать лишь гипотезой. Что я думаю по этому поводу? Вакцина БЦЖ действительно стимулирует клеточный компонент иммунитета. Я знаю, что в той же Испании , где была довольно большая вспышка коронавируса, прививку БЦЖ не делают. И по сравнению с ними наша заболеваемость намного ниже. Но только ли по вакцинации БЦЖ мы отличаемся от Испании? Нет, конечно. При этом в Китае , откуда началась пандемия, прививку от туберкулеза делают. Будем ждать результатов исследований. Знаю, что по этому поводу они уже ведутся.

Еще один момент: введение вирусных вакцин приводит к тому, что вырабатываются не только антитела (иммунитет), но еще и интерферон, а он помогает справляться со всеми вирусными атаками. Возможно, массовое проведение прививок каким-то образом способствует интерференции белорусов.

- Принято считать, что молодые люди переносят коронавирус легко, а люди в возрасте - тяжелее, из-за хронических заболеваний, которые обостряет коронавирусная инфекция. И все же есть случаи, когда пожилые переносят ковид в легкой форме, а молодые - наоборот…

- Коронавирус - аэрозольная инфекция, и исход ее встречи с организмом во многом зависит от того, прилипнет вирус к слизистой или нет. На слизистой есть рецепторы, вот за них инфекция и цепляется. Исследования показывают, что у детей в дыхательных путях таких рецепторов гораздо меньше, чем у взрослых. Есть и другая версия: инфекция протекает тяжело у тех пациентов, у которых развивается бурный иммунный ответ.

Иммунная система детей еще не развращена частыми встречами с инфекциями и поэтому реагирует не так бурно. Есть и третья гипотеза: считается, что дети менее миграционны. Взрослые чаще выходят в город и общаются с большим числом людей, в то время как у детей обычно свой, довольно узкий круг общения.

Что касается хронических заболеваний, то их наличие, безусловно, влияет и на течение, и на исход болезни.

- Глава подразделения ВОЗ по новым болезням и зоонозам Мария Ван Керхове на брифинге в ООН заявила, что человек с бессимптомным течением коронавируса практически не заражает остальных. Но еще недавно нам говорили обратное…

- Медики все чаще утверждают, что иммуноглобулины G, наличие которых при сдаче теста показывает, что человек уже перенес коронавирусную инфекцию и у него есть иммунитет, вырабатываются не у всех людей. Почему так происходит?

- Иммунитет не всегда вырабатывается даже у тех, кому делают прививки. Его выработка зависит не только от возбудителя - это всегда процесс взаимодействия возбудителя и организма. Важное значение имеют и дозы вируса, который попал в ваш организм, и генетические мутации, которые влияют на выработку иммунного ответа. У разных людей разная комбинация генов, а значит, разная иммунная система и иммунный ответ.

Вакцина от коронавируса поступит в гражданский оборот в середине августа, но будет ли она нужна?

Директор Центра эпидемиологии и микробиологии Гамалеи Александр Гинцбург заявил, что вакцина от коронавируса нового типа может поступить в гражданский оборот в середине августа. Учёные закончили первый этап испытаний, 2–3 августа начнётся процедура регистрации, а потом выдача разрешения. Но вот купить в аптеках вакцину, скорее всего, не удастся. По словам экспертов, прививать людей, скорее всего, будут бесплатно в городских поликлиниках и больницах. Как заявил министр здравоохранения России, вакцинация будет добровольной.

Как показывают опросы ФОМ, россияне ждут появления вакцины от коронавируса, но не хотят делать прививку. Почти половина из опрошенных ждут появления вакцины в ближайшем будущем: 29% уверены, что доступная всем прививка будет уже в этом году. А вот даже те, кто верит в появление вакцины в ближайшем будущем, прививаться не собираются. Лишь 44% опрошенных хотели бы получить иммунитет через иглу. Почему так? Неужели никто не думает о своей безопасности?

На самом деле сомнение людей вполне объяснимо, многие не столько не верят, сколько могут бояться за собственную безопасность после введения вакцины в организм. А ведь россияне в этом, оказывается, не одиноки. Например, в развитой Франции лишь 47% уверены в безопасности прививок, а в Японии и того меньше.

Вакцины уже спасали мир

Но все сомнения скептиков по поводу вакцины можно развеять простой статистикой. Если 30 лет назад заболеваемость, например, корью составляла около 700 тысяч случаев, то за 2017 год выявлено всего 95 тысяч.

Показательна и история с тем, как человечество победило оспу. До сих пор это единственное заболевание, передающееся только в популяции людей, которое удалось полностью уничтожить именно с изобретением вакцины. Оспа когда-то была очень распространённым и смертельно опасным инфекционным заболеванием. Ликвидировали её в 1977 году благодаря прививкам. Невозможно точно знать, сколько людей умерло бы от оспы сегодня, если бы учёные не разработали вакцину. Разумные оценки находятся в диапазоне около пяти миллионов жизней в год, что означает, что в период с 1980 по 2018 год было спасено от 150 до 200 миллионов жизней.

Как работают вакцина и иммунитет?

Основной механизм, с помощью которого работают вакцины, прост: они создают иммунитет у человека. Когда вводят ослабленную или убитую форму патогена, который делает нас "больными", организм создаёт клетки иммунитета, поэтому, когда мы затем сталкиваемся с реальным возбудителем болезни, он уже готов к защите.

В широком охвате вакцинацией есть выгода для всего общества. Для большинства заболеваний чем больше людей с иммунитетом, тем лучше защищён каждый в популяции, так как именно передача болезни может быть уменьшена или остановлена. Поэтому власти Москвы сейчас ставят под сомнение вторую волну коронавируса. Потому что в столице выработался так называемый популяционный иммунитет. Популяционный иммунитет — это защита сообщества, которая создаётся, когда вакцинируется большой процент населения, поэтому вероятность распространения инфекционного заболевания ниже.

Популяционный иммунитет обеспечивает защитный барьер — особенно для тех, кто не может быть вакцинирован. К ним относятся уязвимые группы, такие как дети, слишком маленькие для вакцинации, или дети с ослабленным иммунитетом, которые являются первыми потенциальными жертвами низкого уровня вакцинации, а также пожилые люди. Поэтому, когда речь заходит о вакцинации, подумайте и о близких.

— Пётр Михайлович, не могли бы вы рассказать, в чём заключается суть вашего метода?

— Есть вирусы, которые могут подавлять рак. Они обладают онколитическими свойствами. И они безвредны для здоровья человека. Этот способ лечения практически не даёт побочных эффектов. Возможно только кратковременное повышение температуры, что является положительным признаком, говорящим о том, что вирус в организме прижился и оказывает реакцию. Это легко снимается обычными жаропонижающими средствами.

— Когда метод станет широко применяться в практической медицине?

— Сейчас основная наша задача — сертифицировать те препараты, которые у нас есть. Эта работа поддерживается Минздравом и Минобрнауки. У нас есть несколько грантов, по которым мы испытываем эти препараты. Мы делаем новые варианты онколитических вирусов с усиленными свойствами. Скоро должны начаться доклинические испытания в институте имени Смородинцева в Санкт-Петербурге. Мы уже передали туда препараты. Врачи говорят, что на испытания уйдёт месяцев пять-шесть. Учитывая ситуацию с коронавирусом, я думаю, что в начале 2021 года испытания могут быть закончены и тогда мы уже сможем договариваться с клиниками о проведении клинических испытаний.

— Что собой представляет препарат, который должен пройти испытания?

— Препарат — это живой вирус, который выращивается на культурах клеток. Это лекарство нового типа, которого не нужно много. Важно, чтобы он попал в организме в те клетки, которые чувствительны к нему. А дальше он сам размножается. То есть лекарство само себя воспроизводит уже в том месте, где оно нужно. Это раствор, 100 млн вирусных частиц в 1 мл. Но самая большая проблема в этом лечении — это способ доставки вируса в опухоль, в случае с глиобластомой — в мозг, в ту область, где находится опухоль.

Если препарат ввести просто внутривенно, то очень небольшая часть вируса может попасть в опухоль. В кровотоке есть неспецифические факторы, которые этот вирус быстро инактивируют. Кроме того, в мозгу есть гематоэнцефалический барьер, который препятствует попаданию туда всяких нежелательных агентов, в том числе и вирусов. Поэтому вирусу очень трудно добраться до опухоли.

— Как вы смогли решить эту проблему?

Эти клетки, как торпеды, идут в очаги воспалений, где находится опухоль. Там вирус выходит из них и начинает убивать опухолевые клетки. Этот метод мы уже отработали на нескольких пациентах. Есть хорошие примеры, когда на МРТ или КТ видно, как опухоль уменьшается и исчезает. Но это происходит не у всех.

— Почему же одни и те же вирусы не справляются с одними и теми же видами опухолей?

— Дело в том, что каждый конкретный вирус нашей панели действует только на 15—20% пациентов. Остальные оказываются к вирусу устойчивы. Однако у нас есть много разных вирусов, и мы можем подобрать свой для любого пациента. Но для этого нужно иметь живые клетки пациента.

Сейчас мы разрабатываем такие тесты, которые могут по обычной биопсии быстро показать, к какому вирусу опухоль будет чувствительна. Это очень сложная работа. Возможно, в будущем специальные клинические лаборатории будут получать от пациентов все необходимые материалы и в режиме конвейера проводить тестирование, подбирать препараты и далее — лечение.

Но сейчас к нам обращаются те, кому уже никто не может помочь. Некоторые из них лечатся у нас по полгода и более. Если идёт стабилизация и видно, что опухоль не растёт, мы делаем перерыв до тех пор, пока рост не возобновится. Но есть случаи, когда рост не возобновляется. У нас есть пациент, который живёт уже четыре года, притом что шансов у него не было. Глиобластома — это смертельное заболевание, средняя продолжительность жизни с ним — 12—15 месяцев с момента постановки диагноза.

— Прежде всего должен сказать, что пока это экспериментальное лечение. Когда Макаров доложил об этом методе на совещании у президента, мне кажется, он не рассчитывал на то, что это вызовет такой резонанс. Сейчас меня буквально атакуют письмами десятки больных с просьбой помочь.

Мне кажется, что не стоило рассказывать про Заворотнюк. Я знаю, что родные Анастасии долгое время вообще не комментировали её состояние и не хотели, чтобы в прессе поднимали этот вопрос. Сам я Анастасию ни разу не видел. Ко мне обращались её близкие с просьбой о помощи. Я сказал, что мы могли бы на первом этапе протестировать её клетки.

Дело в том, что во время операции были забраны живые клетки опухоли и переданы в один из институтов, где их удалось вывести в культуру клеток, чтобы они делились в пробирке. Мы взяли их и протестировали на чувствительность к нашим онколитическим вирусам, которые мы рассматриваем как средство лечения глиобластомы. Обнаружилось, что из 30 вирусов 7—8 вполне подходящие. И на этом этапе мы остановились, потому что муж Анастасии Пётр Чернышов сказал, что сейчас ситуация более-менее спокойная, если будет крайняя необходимость, они к нам обратятся. Это всё, что касается Заворотнюк.

Но всё это мы делали и делаем в очень ограниченном масштабе. Сейчас, когда всё выплеснулось в СМИ, мы просто не справимся с таким валом пациентов.

— Можете ли вы прокомментировать связь между ЭКО и появлением глиобластомы? Есть такие исследования?

— Как я понимаю, этот вопрос опять поднят историей Заворотнюк. В данном случае у неё было ЭКО. Но это никак не говорит о том, что есть какая-то связь. Во-первых, ЭКО не так много делают и глиобластомы — это 1% всех опухолей. Глиобластома встречается не только у женщин. Я думаю, что никакой связи нет. Ведь как может воздействовать ЭКО? Повышается уровень половых гормонов. Но тех гормонов, которые достаточно физиологичные, и так всегда есть в организме. Они просто появляются в другое время и в другой дозе. И вряд ли могут оказать влияние именно на глиальные клетки, с тем чтобы они переродились.

— В мире ведутся подобные исследования по лечению глиобластомы? Что вам известно об этом?

— Мы не первые, кто проверяет вирусы на глиобластоме. Сейчас это очень горячая тема во всём мире. И разные вирусы тестируют для лечения разной онкологии во многих странах. Я знаю один случай, который начали лечить в 1996 году вирусом болезни Ньюкасла, это птичий вирус. И больной до сих пор живёт с глиобластомой. Это опубликованные данные. И есть ещё несколько случаев лечения с помощью рекомбинантных вирусов герпеса.

В прошлом году вышла нашумевшая работа о том, что 20% больных глиобластомой могут быть вылечены вакциной рекомбинантного вируса полиомиелита.

Но нейрохирурги — люди консервативные. Они ни за что не согласятся даже в порядке эксперимента проводить такие опыты на людях. Потому что они очень сильно рискуют, если будет осложнение. Поэтому мы должны дождаться доклинических испытаний, с тем чтобы потом убедить их опробовать схему с прямым введением вируса прямо в опухоль.

— А кто и когда впервые заметил действие вируса на раковые клетки?

— Ещё в начале ХХ века учёные заметили, что опухолевые клетки особенно хорошо размножают вирусы. После инфекционных вирусных заболеваний у некоторых больных при разных видах рака наблюдались ремиссии. И уже тогда возникла мысль о том, что в будущем можно будет лечить онкобольных с помощью вирусов.

В 1950-е годы в Америке проводились эксперименты по лечению рака безнадёжных больных с помощью патогенных вирусов. Считалось, что это меньшее зло по сравнению с самим раком. И тогда были получены положительные результаты. Но поскольку многие больные умирали от инфекционных заболеваний, возник очень большой резонанс. Врачи, которые начали это делать, дискредитировали всю эту область на долгие годы. Были введены дополнительные этические правила. Само упоминание о том, что вирусом можно лечить рак, стало табу.

В 1990-е годы уже стало понятно, как устроены вирусы, структура их генома. Учёные научились вносить изменения в геном вирусов, чтобы сделать их безвредными. И тогда во всём мире начался бум разработки препаратов на основе вирусов для лечения рака. Но тут новая беда. Этому стали сопротивляться фармацевтические компании. Потому что это совершенно другой способ лечения, который подрывает базу их благосостояния.

В начале 10-х годов нашего века многие небольшие компании разрабатывали препараты, которые потом проходили какие-то клинические испытания, были показаны какие-то многообещающие свойства. Но фармацевтические компании скупали эти разработки и практически прекращали деятельность этих небольших стартапов.

— Удалось ли кому-нибудь преодолеть фармацевтическое лобби и зарегистрировать препарат?

— Сейчас в мире зарегистрировано три препарата онколитических вирусов. Один препарат разрешён к использованию в США для лечения злокачественных меланом. Ещё один рекомбинантный аденовирус — в Китае, и один энтеровирус — в Латвии. Но, в общем-то, каждый из этих препаратов находит пока очень ограниченное применение, из-за того что все они действуют только на часть пациентов.

— Пётр Михайлович, а как давно вы ведёте свои исследования?

— Всю жизнь, ещё с 1970-х годов. Мне выпало такое время, когда мы вначале практически ничего не знали о вирусах. И по мере того, как мы что-то узнавали, мы вносили какой-то вклад в эту науку и сами учились. И я начинал как раз с вирусов. Потом переключился на проблему рака — фундаментальные механизмы деления клеток: как нормальная клетка превращается в рак. А потом снова вернулся в вирусологию.

Должен сказать, что и мои родители были вирусологами, они занимались противополиомиелитной кампанией. Моя мать в 1970-е годы изучала, как у детей образуются антитела к полиомиелитной вакцине, и она обнаружила, что у многих детей не образуются антитела. Оказалось, что в кишечнике у детей в это время шла бессимптомная инфекция другого безвредного энтеровируса. И он вызывал неспецифическую защиту от вируса полиомиелита. Поэтому вакцинный полиовирус не мог индуцировать антитела у этих детей. Эти безвредные вирусы были выделены из кишечника здоровых детей. И на их основе были созданы живые энтеровирусные вакцины, которые испытывались для того, чтобы предотвращать какие-то ещё неизвестные инфекции.

И вот мы решили возобновить тот подход, который был предложен моей мамой, когда используется панель энтеровирусов. Оказалось, что те больные, которые нечувствительны к одному вирусу, могут быть чувствительны к другому. Возникла идея подбора вируса под пациента. Мы разработали целую панель собственных вирусов, которые могут также обладать усиленными свойствами. Мы продолжаем эту разработку.

— Ваши вирусы могут побеждать рак. А есть вирусы, которые вызывают развитие опухоли?

— Да. Например, рак шейки матки в 95% случаев вызывается вирусом папилломы. Сейчас уже есть даже вакцины против онкогенных папилломовирусов 16—18-го серотипа, которые применяются для девочек, чтобы не заболевали раком шейки матки. Но это самый большой пример. У большинства видов рака сейчас можно полностью исключить вирусную природу.

— Вы используете естественные вирусы или конструируете их?

— У нас разные есть вирусы. Как я говорил, первая панель была выделена из кишечника здоровых детей. Это природные непатогенные вирусы, которые, кстати говоря, хорошо защищают детей от многих вирусных инфекций. Кроме того, мы делаем синтетические и рекомбинантные вирусы, когда мы вводим определённые изменения в их состав, которые усиливают их онколитические свойства.

— На планете есть ещё места, где может быть очень много вирусов, о которых мы ещё и понятия не имеем. Например, те, что живут в океанских глубинах. Как вы считаете, если вдруг кто-то возьмётся за изучение океана именно с точки зрения вирусов, там могут найтись полезные для вас?

— Да, и сейчас это тоже очень горячая тема. Когда разработали метод секвенирования геномов, ДНК, РНК, то возник соблазн: профильтровать сточные воды, океанические воды, из прудов, морей. Уже пробурили скважину в Антарктиде к древнему озеру, чтобы посмотреть, что там, выделить оттуда биологические компоненты и секвенировать их. И оказывается, что нас окружает огромное количество вирусов, которые абсолютно безвредны. И такое впечатление, что наше исходное представление о вирусах как о чём-то вредном и вызывающем только болезни неверно. Болезнетворный вирус — скорее исключение, чем правило.

Дендритные клетки есть у каждого, это защита организма. При нормальном иммунитете они обезвреживают вирусы и бактерии, не позволяя развиться болезням. Если иммунитет сбоит, дендритные клетки не в силах распознать опасность, развиваются серьезные болезни.

Чтобы поддержать организм, ученые усиливают действие дендритных клеток специальными методами. Кстати, американцы еще в 2010 году начали применять новый метод для лечения рака простаты. Белорусские ученые переняли мировой опыт и разработали свою методику, которую применяют у пациенток с раком молочной железы.

- Сегодня есть три варианта выстраивания клеточной терапии при онкозаболеваниях. Использование стволовых клеток, антигенспецифичных клонов Т-лимфоцитов, а также использование дендритных клеток - то, чем занимаемся мы. Начнем с того, что наше лекарство - индивидуальное, в аптеке его не купишь. Для его изготовления мы используем клетки пациентов: берем у человека кровь из вены , выделяем из нее моноциты - это клетки-предшественники дендритных клеток. Под действием определенных факторов мы их направленно культивируем, доводим до зрелого состояния, чтобы они превратились в дендритные клетки. Зрелые клетки с помощью шприца, подкожно, мы возвращаем обратно в организм пациента. Клетки мигрируют в лимфатические региональные узлы и там выполняют свою защитную функцию, позволяя восстановить иммунологический контроль над инфекцией или опухолью. Терапия проводится одному пациенту от трех до пяти раз.

Наша задача - помочь иммунной системе человека восстановить защитный потенциал организма, дать шанс бороться и победить.

- Да, к нам обратилось несколько сотен человек с просьбой о помощи в лечении рака самой разной локализации. Но мы не имеем права работать с пациентами напрямую. Мы сотрудничаем с РНПЦ онкологии и медицинской радиологии, который направляет нам материал для создания индивидуальных клеточных вакцин. Потом мы отправляем готовые вакцины для пациентов.

К сожалению, у большинства из пациентов - рак на последней стадии, с метастазами. Разработанный же нами метод сегодня предполагает лечение пациенток, страдающих раком молочной железы I - II стадии.

На сегодняшний день мы подготовили 238 индивидуальных вакцин на основе дендритных клеток для 63 пациентов: 33 - с раком молочной железы, 26 - с туберкулезом, четырех - с хроническим гепатитом В. Наша терапия проходит в комплексе с основным лечением и усиливает его действие.

- А на каком этапе вы подключаете улучшенные дендритные клетки пациенткам с раком молочной железы? Сразу после постановки диагноза?

- Нет, терапию клеточными вакцинами проводят после завершения основного лечения. Разработанная нами терапия рака молочной железы - противорецидивная, то есть для нас главное - не допустить возврата болезни.

- То есть ваша терапия возможна только после операции на груди?

- Да, после любого вмешательства, как правило, остается минимальное количество опухолевых клеток. Для того чтобы их уничтожить, необходимо активировать иммунную систему. Мы подключаем наш метод после основных методов лечения: операции, химио- и лучевой терапии.

Мы берем пациенток только I - II стадии, тех, у кого выявлен высокий риск рецидива, несмотря на проводимую терапию. По статистике, почти у 25% пациенток с раком молочной железы с определенным антигенным профилем после лечения в течение трех лет наступают рецидивы. При добавлении к стандартному лечению разработанной нами клеточной терапии мы вышли на иной результат: рецидивы наступили только у 3% женщин.

Что касается туберкулеза, то, как показали результаты клинических испытаний, проведенных в РНПЦ пульмонологии и фтизиатрии, эффективность стандартных методов лечения у пациентов с широкой и тотальной лекарственной устойчивостью на краткосрочном 6-месячном этапе составила 33%. Включение вакцин на основе дендритных клеток позволило существенно повысить эффективность лечения, которая составила уже 66%.

Когда у американской певицы Анастейши обнаружили рак груди, она прошла курс лечения, но спустя 10 лет страшная болезнь вернулась. Тогда певица решилась на отчаянный шаг и удалила обе молочные железы. Фото: ingdom.do.am

- Можно ли использовать дендритные клетки для лечения других заболеваний?

- Да, способность дендритных клеток усиливать иммунитет можно использовать в лечении других форм рака и различных хронических инфекций. К сожалению, помочь можно не всем пациентам, хотя в лечении метастатического рака простаты или рака яичников достигнуты весьма неплохие результаты. Перспективным также является лечение рака поджелудочной железы. Это заболевание фактически на 100% летально - большинство пациентов не проживают и года с момента выставления диагноза. Зарубежные данные говорят о том, что добавление клеточных вакцин позволяет существенно улучшить результаты лечения. Поэтому мы совместно с кафедрой онкологии БГМУ планируем провести клинические испытания и разработать метод лечения пациентов, страдающих раком поджелудочной железы.

При помощи дендритных клеток можно не только усиливать, но и ослаблять иммунитет. Это свойство дендритных клеток используют с целью экспериментальной терапии рассеянного склероза, сахарного диабета и других аутоиммунных заболеваний. Наша лаборатория планирует в будущем также заняться терапией этих серьезных болезней.

- Какая сегодня главная сложность?

- Главная проблема сегодня - финансирование. Стоимость подготовки клеточных вакцин на одного пациента - около 40 миллионов рублей.

- Так поставьте вашу терапию на поток: любой пациент с установленным диагнозом, пусть даже платно, сможет использовать свои дендритные клетки, чтобы помочь организму.

- Такая возможность сегодня обсуждается. Нас ограничивало отсутствие законодательной базы и невозможность работать с пациентами напрямую, ведь мы больше научная организация.

- А вы уверены, что эти клеточные продукты не принесут вреда?

- Мы начали применять клеточные вакцины в 2008-м году. Многие специалисты смотрели на нас с недоверием, всех интересовала безопасность данного метода. Но испытания еще до нас проводили в разных странах мира, счет уже идет на десятки тысяч пациентов, никаких осложнений не наблюдалось ни у зарубежных исследователей, ни у нас.

При этом надо понимать, что даже терапия улучшенными дендритными клетками - не панацея и не гарантия выздоровления, это лишь один из методов, который может помочь улучшить результаты лечения серьезных заболеваний.

Читайте также: