Женщина удалила себе опухоль на груди

• Как возникает рак молочной железы?
• Типы рака молочной железы
• Причины и факторы риска
• Симптомы рака молочной железы
• Самостоятельная диагностика рака груди
• Диагностика
• Стадии рака молочной железы
• Лечение рака молочной железы
• Прогноз при раке молочной железы

Как возникает рак молочной железы?

Рак груди развивается так же, как и любая другая злокачественная опухоль в организме. Одна или несколько клеток железистой ткани в результате произошедшей в них мутации начинают аномально быстро делиться. Из них образуется опухоль, способная прорастать в соседние ткани и создавать вторичные опухолевые очаги — метастазы.

Мутации, которые приводят к РМЖ, бывают наследственными и приобретенными .

Распространенными наследственными генетическими причинами рака молочной железы становятся мутации в генах BRCA1 и BRCA2. Носительницы мутации BRCA1 имеют риск заболеть раком молочной железы 55–65%, а носительницы BRCA2 — 45%. Такие генетические дефекты передаются по наследству от родителей детям, они становятся причиной рака молочной железы примерно в 15% случаев.

Намного чаще опухоль возникает из-за приобретенных мутаций: они возникают в клетках молочной железы и не передаются по наследству. Например, в 20% случаев увеличено количество копий гена, кодирующего HER2 — белок-рецептор, который находится на поверхности клеток и стимулирует их размножение.

Типы рака молочной железы

Злокачественные опухоли груди делятся на два типа: протоковые и железистые. Протоковый рак молочной железы встречается чаще. Он может быть внутриэпителиальным (in situ) и инвазивным. У внутриклеточного протокового рака молочной железы более благоприятный прогноз, он редко дает метастазы и излечивается в 98% случаев. Инвазивный же вариант опухоли склонен к бесконтрольному росту и генерализации процесса.

Железистый рак молочной железы может быть дольковым (инвазивная лобулярная карцинома) или произрастать из других клеток железистой ткани. Для долькового рака нередко характерен мультицентричный рост. Скорость увеличения в размерах и сроки метастазирования форм узлового рака груди зависят от степени дифференцировки опухоли.

Причины и факторы риска

К сожалению, полной информации о причинах возникновения рака молочной железы у ученых пока нет. Существует список факторов риска, влияющих на вероятность появления опухоли, однако у некоторых болезнь диагностируют при отсутствии этих факторов, другие же остаются здоровыми при наличии сразу многих из них. Тем не менее, ученые все же связывают развитие рака груди с определенными обстоятельствами, наиболее часто предваряющими его появление. К ним относятся:

• Возраст. Большинство случаев РМЖ приходятся на женщин в возрасте 55 лет и старше.
• Наследственность. Если РМЖ диагностирован у кого-то из близких родственников, риск повышается вдвое.
• Рак молочной железы в анамнезе.
• Повышенная плотность ткани молочной железы по результатам маммографии.
• Некоторые доброкачественные новообразования в молочной железе.
• Раннее начало менструаций — до 12 лет.
• Поздняя менопауза — после 55 лет.
• Отсутствие детей или поздние (после 35 лет) первые роды.
• Воздействие радиации, например, в ходе лучевой терапии, проводимой для лечения другого типа рака.
• Курение и злоупотребление алкоголем. Если женщина ежедневно потребляет 28–42 г этилового спирта, ее риски повышаются на 20%.
• Лишний вес и низкая физическая активность.
• Использование гормональных препаратов: оральные контрацептивы, заместительная гормональная терапия в постменопаузе.
• Травмы молочных желез.
• Сахарный диабет.
• Работа по графику с ночными сменами.

Симптомы рака молочной железы

На ранних стадиях рак молочной железы, как правило, никак клинически не проявляется. Чаще всего опухоль обнаруживается самими больными или выявляется случайно при проведении профилактических исследований.

Пациентки обычно жалуются на наличие пальпируемого образования, выделения из соска. Боль является редким симптомом рака грудной железы, однако болевой синдром может выйти на первый план на этапе генерализации процесса, в особенности при распространении метастазов в кости.

Довольно часто выявляются такие признаки рака груди, как появление асимметрии вследствие изменения размеров пораженной железы. Уменьшение, смещение кверху, деформация и сморщивание молочной железы может наблюдаться при скиррозной (фиброзной) форме опухоли. Напротив, увеличивается грудь на стороне поражения при быстром росте образования или из-за отека, который формируется по причине нарушенного оттока лимфы.

При распространении новообразования в подкожную клетчатку могут наблюдаться изменения кожи. При этом выявляются следующие симптомы рака молочной железы:

Иногда, при распространении опухоли на поверхность кожи могут наблюдаться такие признаки рака груди, как покраснение и изъязвление. Наличие этих симптомов говорит о запущенности процесса.

Изменения соска тоже могут определяться, но только на поздних стадиях. При этом имеют место такие симптомы рака грудной железы, как:

• Симптом Форга — на стороне поражения сосок находится выше, чем на здоровой стороне.
• Симптом Краузе — сосок утолщен, складки ареолы заметно выражены.

Такой признак рака молочной железы, как патологические выделения, является довольно редким, но в ряде случаев может быть единственным симптомом, который выявляется при осмотре. Часто выделения носят кровянистый характер, реже встречаются серозные и гнойные.

Также были выделены особые формы рака груди, которые проявляются типичной симптоматикой. К ним относятся:

• Отечно-инфильтративная форма, для которой характерно увеличение и отечность железы, мраморный цвет кожи, выраженная гиперемия.
• Маститоподобная. Данный вид рака груди проявляется уплотнением пораженной груди, повышением температуры тела.
• Рожистоподобная форма, при которой на коже выявляются очаги (иногда появляются изъязвления), которые внешне напоминают рожистое воспаление.
• Панцирная форма характеризуется наличием множественных узлов, за счет которых происходит сморщивание и деформация железы.
• Рак Педжета — поражает сосок и ареолу. При данной разновидности наблюдают утолщение соска, изменение кожи в виде покраснения и уплотнения, образование корок и чешуек.

Иногда люди, интересуясь по каким признакам можно распознать наличие опухоли молочной железы, по ошибке ищут симптомы рака грудины. Данное название является неверным, так как грудина является центральной плоской костью грудной клетки и даже при метастазировании злокачественного образования груди практически никогда не поражается.

Самостоятельная диагностика рака груди

Самостоятельно проверять грудь на наличие узелков или каких-либо других изменений стоит раз в месяц после менструации. Домашнюю диагностику удобнее всего проводить, принимая ванну или находясь под душем. О любых изменениях, которые удалось обнаружить, стоит как можно быстрее рассказать врачу.

Порядок проведения самообследования молочных желез:

• Разденьтесь выше пояса и встаньте перед зеркалом.
• Поднимите руки вверх и заведите их за голову. Внимательно осмотрите грудь. Повернитесь правым, левым боком.
• Ощупайте молочные железы в положении стоя сложенными указательным, средним и безымянным пальцем. Начинайте с верхней наружной части груди и двигайтесь по часовой стрелке.
• Сожмите сосок двумя пальцами. Проверьте, выделяется ли из него что-нибудь.
• Снова ощупайте молочные железы — теперь в положении лежа.

70% случаев рака молочной железы выявляются пациентами самостоятельно в результате самообследования груди.

Диагностика

Диагностика рака молочной железы начинается с беседы. На этом этапе для врача важно оценить жалобы женщины и выяснить, встречались ли случаи рака молочной железы в её семье, если да — насколько часто. Это помогает заподозрить наследственную форму рака, связанную с мутациями в генах BRCA1, BRCA2, NBS1, CHECK, TP53.

Далее врач осматривает, ощупывает молочные железы, проверяет, нет ли в них узлов и уплотнений, не увеличены ли лимфатические узлы в подмышечной, надключичной и подключичной областях.

После осмотра врач может направить женщину на маммографию — рентгенографию молочной железы. Показаниями к этому исследованию являются: уплотнения в молочной железе, изменения со стороны кожи, выделение крови из соска, а также любые другие симптомы, которые могут указывать на злокачественную опухоль. Также для диагностики рака молочной железы назначают ультразвуковое исследование. Маммография и УЗИ являются взаимодополняющими методами, каждый из них имеет свои преимущества:

Маммография

УЗИ молочных желез

Позволяет обнаружить патологические изменения за 1,5–2 года до появления симптомов.

При кровянистых выделениях из соска можно провести дуктографию — рентгенографию с контрастированием молочных протоков. Это помогает получить дополнительную полезную информацию.

Высокая чувствительность — точная диагностика до 90% случаев рака.

Возможность обнаружить микрокальцинаты до 0,5 мм.

Безопасность — нет воздействия на организм рентгеновскими лучами.

Хорошо подходит при высокой плотности ткани молочной железы, у молодых женщин (до 35–45 лет).

Позволяет отличать кисты (полости с жидкостью) от плотных опухолей.

Позволяет оценить состояние регионарных лимфатических узлов.

Хорошо подходит для контроля положения иглы во время биопсии.

Магнитно-резонансная томография — высокоинформативный метод диагностики злокачественных опухолей молочной железы. Ее применяют при лобулярном раке, когда неинформативны маммография и УЗИ, а также для оценки размеров и расположения опухоли, что помогает определиться с тактикой хирургического лечения. МРТ может применяться для скрининга у женщин-носительниц аномальных генов, связанных с повышенным риском рака молочной железы, при отягощенном семейном анамнезе.

О роли биопсии в диагностике рака молочной железы рассказывает врач Европейской клиники Портной С.М.:

В лаборатории проводят цитологическое и гистологическое исследование, то есть оценивают строение отдельных клеток и ткани. В настоящее время доступны молекулярно-генетические исследования: они помогают выявить мутации, за счет которых произошло злокачественное перерождение, и подобрать оптимальную противоопухолевую терапию.

Биопсия позволяет выяснить, является ли опухоль злокачественной, а также определить ее тип и стадию. Кроме того, исследование биопсийного материала дает ответ на вопрос, является ли опухоль гормонозависимой , что также влияет на схему лечения.

После того как рак диагностирован, важно определить его стадию и понять, насколько сильно он распространился в организме. Для этого применяют следующие исследования:

Стадии рака молочной железы

Стадирование при раке молочной железы опирается на общепринятую систему TNM. Буква T в этой аббревиатуре обозначает размер первичной опухоли:

Буквой N обозначают наличие метастазов в регионарных лимфатических узлах. N0 — очаги в лимфатических узлах отсутствуют. N1, N2 и N3 — поражение разного количества лимфатических узлов.

Буква M обозначает наличие отдаленных метастазов. Рядом с ней может быть указана одна из двух цифр: M0 — нет отдаленных метастазов, M1 — отдаленные метастазы имеются.

В зависимости от значений T, N и M, выделяют пять основных стадий рака молочной железы (внутри некоторых из них есть подстадии):

• Стадия 0: рак на месте.
• Стадия I: опухоль в молочной железе диаметром до 2 см.
• Стадия II: опухоль в молочной железе диаметром до 5 см и более, могут быть метастазы в подмышечных лимфоузлах на стороне поражения.
• Стадия III: опухоль в молочной железе до 5 см и более, может прорастать в грудную стенку или в кожу, имеются очаги в регионарных лимфатических узлах.
• Стадия IV: опухоль может быть любых размеров, не имеет значения, поражены ли регионарные лимфоузлы. Если обнаруживают отдаленные метастазы, всегда диагностируют рак четвертой стадии.

Лечение рака молочной железы

Стратегия лечения рака молочной железы должна подбираться индивидуально для каждой пациентки с учетом таких факторов, как тип опухоли, стадия, чувствительность новообразования к гормональной терапии. Берется во внимание и общее состояние больной. Если опухоль обнаружена на ранних стадиях и выбрана правильная тактика ведения пациентки, то шанс полностью вылечить рак груди является весьма высоким.

Выберите врача-онколога и запишитесь на приём:

Пластический хирург, онколог-маммолог, доктор медицинских наук

Анастасия Гнединская

О такой практике многие узнали от Анджелины Джоли. На двойную превентивную мастэктомию актриса пошла после того, как от рака груди умерла ее мать. В России подобные операции пока не разрешены. Их могут сделать только в частных клиниках, но под другим названием. РИА Новости поговорило с двумя женщинами, пережившими это хирургическое вмешательство.

Онкология преследовала всех ее родственниц по материнской линии: у бабушки был рак груди, у ее сестры — желудка. Анна всегда понимала: риск есть и у нее. Но проверилась только после того, как от рака яичников умерла ее мать.

Далее были четыре курса химиотерапии, операция, еще четыре химии. Ненадолго болезнь отступила, а через год вернулась. Назначили повторную операцию.

Пластическому хирургу Анна, естественно, рассказала о смерти матери. Он посоветовал сдать анализ на мутацию генов BRCA1 и BRCA2. Объяснил: именно они предупреждают возможную опухолевую трансформацию клеток. При мутациях в этих генах риск рака молочной железы и яичников повышается в разы.

Николаева понимала: эта операция сложнее, чем просто уменьшение груди. Плюс в будущем она не сможет кормить ребенка.

Ей объяснили, что есть два варианта. При первом удаляют не только молочные железы, но и соски. Параллельно из кожи формируют их имитацию. С эстетической точки зрения такой способ менее щадящий. Однако и риск злокачественной опухоли сводится к нулю — новообразованию просто не в чем развиваться. При втором варианте соски сохраняют. Но есть опасность некроза, особенно если бюст у пациентки внушительных размеров.

Анна решила рискнуть.

В Италии, помимо одного узелка, у нее нашли еще три. Все в правой груди. Операция была неизбежна.

Ольга сдала тест на мутацию генов BRCA1 и BRCA2. И даже не дожидаясь результатов, согласилась на двойную мастэктомию.

Через три недели она вела образ жизни здорового человека — водила машину, ходила в кафе. Единственное ограничение — из-за удаления лимфоузлов правой рукой теперь нельзя поднимать тяжести.

Как объяснила РИА Новости доктор медицинских наук, профессор кафедры онкологии СПбГПМУ, заведующая отделением опухолей молочной железы Клинического научно-практического онкоцентра в Санкт-Петербурге Елена Бит-Сава, практически все носительницы мутаций генов BRCA обращаются к врачам с просьбой о подобной операции. Но не всегда хирургическое вмешательство законно.

А осложнения, уточняет профессор, при таких операциях возникают в десяти — двадцати пяти процентах случаев. Самая распространенная проблема связана с тем, что в частных клиниках пациенток довольно быстро выписывают домой. Дренажи при этом снимают.

Женщинам с раком груди кроме химиотерапии нередко делают и мастэктомию — операцию по удалению молочной железы. Иногда вырезают только опухоль, но некоторым приходится удалять грудь полностью.

Ирина (имя изменено), 47 лет

Программистка из Москвы

— У меня двое детей, благополучная семья, я очень спортивная. И к врачам ходила в основном с травмами. У меня была порвана плечевая мышца, и я сначала лечила плечо, потом нашла что-то в груди, и врачи мне сказали, что это, скорее всего, синяк. Но на всякий случай сделали пробу. Это было в декабре 2016 года. И вдруг звонят из поликлиники и говорят, что мне нужно срочно прийти. И так настаивают.

Это настолько злобное лечение, что организм еще не восстановлен. Понимание этого тормозит меня делать что-то с грудью. И на предложение сделать самую дорогую операцию хирург сказал, что она мне не подходит. И потом, очень много деталей, о которых узнаешь, только вникнув в тему. Например, я перенесла лучевую и потеряла большой вес. Мне сказали, хорошо, что я не сделала имплант: при потере 15 кг и изменении тела он мог бы оказаться на спине.

Мне рекомендуют делать именно импланты, но я не хочу: надеюсь снова заниматься плаванием и айкидо, а [при физических нагрузках] они могут травмироваться, порваться внутри. И вопрос в их долговечности. Что с ними будет через 10 лет, через 20? Я человек нестарый, меня напрягает, что эта штука будет жить внутри меня долгое время. Скорее всего, операцию делать не стану.

Когда у меня была шестая или седьмая химия, в палату привезли женщину, которая не стала делать радикальную мастэктомию. Сейчас у нее метастазы по всему телу. Сколько ей осталось и что можно сделать? Смотреть на нее больно и страшно. Я для себя решила, что это подсказка свыше: [вот] что произойдет, если пожалею убрать грудь.

Было страшно до последнего, даже не могла смотреть на себя в зеркало после операции. Сейчас привыкла. Муж говорил, что для него это абсолютно неважно, но это не те слова, которые я хотела услышать. Когда было совсем тяжело, звонила по телефону горячей линии. И хочу сказать, что сотрудники отрабатывают свою миссию прекрасно. Когда я была на грани отчаяния, слышала [от них] слова, которые, наверное, и хочет услышать человек в такой момент.

Вдруг я поняла, что не одна. Девчонки из группы поддержки рассказывали, что это [удаление груди] как раз фигня, что из всех аспектов лечения он наименее травматичный.

Сейчас хожу в бассейн и до сих пор не могу раздеться при всех: прячусь и переодеваюсь отдельно. Не могу раздеться при муже, хотя он уверяет, что это не имеет никакого значения. Это имеет значение.

С операцией справилась, но длинное лечение сильно меняет мировоззрение. Теперь я ценю себя, жизнь приобрела яркие цвета. Больше не психую из-за немытого пола, непоглаженного белья — хрен с этим. Год не могла это делать и поняла, что [члены семьи] и так проживут; не буду готовить ужин из трех блюд — сварят себе пельмени.

Главное, мне хотелось бы перестать бояться рецидива. Никто не может объяснить, почему это произошло со мной. И образ жизни, и диета — всё было. Я не пила, не курила, родила детей, кормила их сама — не попадаю в группу риска. Один из факторов, почему я не иду на импланты: некоторые онкологи говорят, что это увеличивает риск рецидива. Свою прежнюю форму восстановлю: я человек целеустремленный. Но как мне перестать бояться, что мне опять поставят такой диагноз, не знаю.

Александра, 39 лет

Работает в социальной сфере в Москве

Мне диагностировали вторую стадию, и я понимала, что нужно сделать всё радикально, убрать [молочные железы] по максимуму. Мысли, что я теряю грудь и буду испытывать какие-то неудобства или страдания, не было. Просто сгруппировалась и дала себе установку: надо держаться за жизнь.

Девочки, с которыми лежала в больнице и с которыми сейчас общаюсь, не видели себя без груди и решились на реконструкции. Но [реконструкция] — это операция не без последствий. Лечение было очень тяжелым, организму требуется много сил, чтобы это выдержать. И для себя решила, что не готова к этому ни физически, ни морально. Реконструкция — это шестичасовая операция с наркозом, двухнедельный вынос из жизни, который я не могу себе позволить. Стоит ли грудь таких мучений? Для меня нет.

Комплексов и дискомфорта у меня нет, спокойно смотрю на себя в зеркало. У меня вставлен протез, я ношу красивое нижнее белье, замечательно чувствую себя на море в купальниках. Понятно, что не могу надеть какое-нибудь декольте или что-то еще, но этим можно пожертвовать. Чем больше живу, тем больше понимаю, что реконструкция мне не нужна.

Катерина (имя изменено), 42 года

Специалистка по нетрадиционной медицине из Москвы

— Когда узнала про диагноз, конечно, была в шоке. Но у меня даже вопросов не возникает, [почему это произошло]. В моем случае [причиной] заболевания стала психосоматика. Как мы обычно: нигде не болит — и ладно, а эмоции не так важны в жизни. Оказалось, что очень важны.

У меня была небольшая опухоль в груди, и она меня не беспокоила. В то время я помогала подруге [с ее депрессией], у которой муж умер от рака в 42 года. И вдруг начала думать, а что у меня там [в груди]? Меня это стало беспокоить даже не физически, а эмоционально. Пошла к врачу, и мне моментально поставили диагноз, анализ всё подтвердил, хотя ни боли, ничего не было. Диагностировали вторую стадию.

На операционном столе выяснилось, что у меня внутрипротоковый рак, и грудь удалили полностью. Мне было очень тяжело, и процесс по выходу из этого состояния был очень тяжелым. У меня была и химиотерапия, и лучи, но думаю, что держусь за счет нетрадиционной медицины: биоэнергетики, биодинамики, работы с собой, вырисовывания своих эмоций, еще я мандалы рисую.

У меня была дикая депрессия, непрекращаемый поток слез. И если бы не мои подруги, которые вытягивали меня из этого состояния, не знаю, чем бы всё закончилось. Рука после операции не действовала, не могла поднять чашку с водой. Сейчас более или менее, могу выполнять бытовые задачи.

Муж удаление груди воспринял спокойнее меня. Так сложилось, что у нас родственники, у которых находили рак, все умирали. И поэтому потеря груди, а не жены была для него меньшим злом, он прямо об этом говорил. Но меня это мало успокаивало.

Пока не знаю, буду ли делать пластическую операцию, год делать ее нельзя. Переживания смягчились. Но это не я такая умная красавица — просто мне помогли.

Для меня грудь связана с сексуальностью, а женщина без груди — это уже не женщина. Поэтому потеря груди — это потеря и сексуальности, и красоты, вообще всего. Но сейчас понимаю, что в лифчике, например, не видно, что я без груди. Поэтому для посторонних людей ничего не поменялось. Отсутствие груди видно в интимном моменте, в бане. Но в баню мне сейчас всё равно нельзя. Есть такие фитнес-центры, где не общий душ, а кабиночки, я в такой ходила. Но тема пляжа для меня еще не решенная.

Плюсы реконструкции: у меня будет грудь, и меня перестанет беспокоить этот вопрос. А минусы: неизвестно, как себя поведет рука, и брать лоскут живота… Импланты мне не подходят, потому что я буду ощущать в своем теле что-то инородное. И еще очень пугает воздействие наркоза на мозг: потом от него долго отходишь, способность к биоэнергетике понижается — это меня останавливает.

Юлия, 46 лет

Работала на заводе в Петербурге

Там все хирурги в один голос сказали, что это опухоль. Сейчас у меня третья стадия, я прошла кучу обследований, и ни одно не выявило саму опухоль, только метастазы. Было обидно удалять грудь, понимая, что опухоли там может и не быть, что она может оказаться в совершенно другом месте. Но биопсия показала, что метастазы именно от молочной железы.

Был вариант резекции, но поскольку непонятно, в каком месте находится опухоль, наобум вырезать какую-то часть [было неэффективно]. А где гарантия, что она не в другом месте? Заведующая отделением сказала, что если для вас это не принципиально важно, то лучше убрать грудь целиком. Мы с мужем посоветовались и решили, что будем удалять полностью.

Любая женщина не готова расстаться со своей грудью, мне было жалко до последнего. Но я себя уговаривала, что это поможет выжить. Что если не сделаю этого, то опухоль, возможно, останется — и тогда придется всё начинать сначала.

Реконструкцию, скорее всего, делать не буду: не считаю нужным подвергать свой организм дополнительной нагрузке. Всё это не так просто, как рассказывают: нужна серьезная подготовка — не месяц и не два, будет больно, невозможно добиться абсолютной симметрии, то есть нужно и вторую грудь оперировать. Я считаю, что с таким заболеванием, как рак, чем меньше вмешательств, тем лучше. Но, может, изменю свое мнение года через три-четыре.

– Можно ли ожидать, что рак молочной железы будут лечить без хирургии?

– Сегодня хирургия свое место в онкологии не утратила, но мнение, что рак можно будет полностью вылечить с помощью лекарств, имеет под собой факты: появляются новые таргетные препараты, которые действуют прямо на опухолевую клетку. Здоровые клетки при этом от такого действия практически не страдают. Думаю, надо стремиться, чтобы все обходилось без хирургии: грубо говоря, ввели лекарство и человек выздоровел. Я за это.

– А чем тогда вы будете заниматься?

– Я прежде всего онколог, а не хирург, моя основная задача – комплексное лечение рака молочной железы и, конечно, диагностика.

Получается, что доктора больше сбиваются на техническую работу и лечат не больного, а болезнь. Еще более дурная тенденция, когда лечат не больного и не болезнь, а исключительно место проявления этого заболевания. Это совсем неправильно.

Так что я буду онкологом и дальше. На разных этапах с моим пациентом могут работать другие специалисты, но ведущий все равно я – от начала до реконструкции молочной железы и наблюдения.

– Что вас как лечащего врача сейчас больше всего интересует?

Я не согласен, что стандарты могут быть применены везде и всегда, потому что нет стандартных людей. Допустим, мы говорим, что если женщине сохранить грудь, то хорошо. Вот не факт. К сожалению, опыт подсказывает, что мы сохраняем грудь, а у части пациентов потом в ней могут возникать какие-то воспалительные процессы, уплотнения, их надо наблюдать, женщина постоянно находится под прицелом врачей, каждые три месяца делает УЗИ, волнуется, у нее резонно возникает вопрос: эти уплотнения – все-таки рецидив или нет? Есть исследовательские работы, которые говорят о том, что страх женщины перед операцией велик, но когда грудь удаляют, ей становится гораздо комфортнее.

– Насколько вообще сложно реконструировать молочную железу?

– Тут хирургия достаточно простая для тех, кто проработал больше десяти лет. Это не такая сложная область, как абдоминальная ( органов брюшной полости – прим.ред. ) и торакальная ( органов грудной клетки – прим.ред .) хирургия. И если женщине провели лечение, при котором не было лучевой терапии, то в принципе методика реконструкции относительно проста. Первую такую операцию я делал три часа, а сегодня сделал за 30 минут (улыбается). Я очень много учеников взрастил, потому что даже в самых умных книгах не всегда пишут про особенности. Многие хирурги хитрят, все секреты не раскрывают. Я секретов не держу, люди могут приходить ко мне и учиться. Что умею, всему научу.

Наверное, самое сложное – достичь симметрии молочных желез, ведь есть здоровая молочная железа, чаще всего она далеко не идеальна, и с этим надо что-то делать. У нас целые секции на конференциях созываются на эту тему, потому что достаточно сложно, с одной стороны, восстановить грудь, а с другой – привести в такое же состояние, как первая. К тому же лучевая терапия оказывает сильное повреждающее действие на ткани.

– О чем вы думаете во время реконструкции?

– Что мы сделаем красивые фоточки (смеется).

А реконструкция – уже последний этап лечения, и мы наконец-то не отнимаем, а что-то даем.

Конечно, глобально на всех этапах мы что-то даем, но формально не так. И когда делаешь восстановление молочной железы, самому приятно – это же тоже очень важно для врача. Часто бывает такое: после реконструкции приходит женщина, у нее и белье новое красивое, и огонек в глазах. И мы ставим точку в лечении.

А тот случай тяжел не с точки зрения хирургии – я быстро прооперировал. Здесь самое сложное – как этого пациента запущенного быстро убедить в том, что нужна не только операция, но дополнительное лечение потом.

Но в моей профессии нет места осуждению – нельзя осуждать, надо помогать.

Если врач начинает кого-то осуждать, значит, у него большая профессиональная деформация.

Я почти уверен, что в случае этой пациентки, если бы мы сразу провели химиотерапию, то больше никогда не встретились бы. И вот это сомнение, все ли ты сделал, чтобы человека убедить, остается. Если пациент не принял твою сторону и лечится каким-то образом сам, значит, мы что-то не доработали.

– А что вы обычно делаете в таких ситуациях?

– Объясняешь человеку, что есть период мнимого благополучия – он может растягиваться на годы, и тогда человек чувствует себя хорошо, его ничто не беспокоит, и он считает, что все само пройдет. Но, к сожалению, этот период когда-то закончится, и тут важно понять: сможем ли мы помочь? При раке молочной железы мы можем помочь даже в запущенном случае.

– То есть сегодня мы можем уверенно говорить, что рак молочной железы не приговор?

– Конечно! Тема до сих пор табуирована, многие люди сильно не афишируют, что переболели, и у нас, к сожалению, нет культуры пациентских сообществ, поэтому зачастую успехи в онкологии не видны и не слышны. Тем не менее в последние годы произошли огромные прорывы в гормонотерапии и иммунотерапии. Помню, когда я пришел в отделение после ординатуры, считалось, что если при раке молочной железы есть метастазы в головной мозг, то пациента можно отправлять на симптоматическое лечение, другими словами – умирать. Сейчас появился гамма-нож, и даже такие пациенты живут. Да, не радикально дольше, 2-3 года, но не 2-3 месяца.

Правда, человек со здоровой психикой не будет постоянно читать истории о болезни. Хотя многое зависит от личности. Вот Анджелина Джоли сделала профилактическую ампутацию груди – всех заинтересовало.

– У вас стало больше пациентов после этой новости?

– Очень много. Джоли спровоцировала огромную волну диагностики, и надо бы ей отдельную премию дать за это, вообще-то серьезный подвиг об этом сказать. И люди, у которых родственники болеют теми или иными злокачественными опухолями, стали делать генетические тесты, узнавать, есть наследственная форма или нет.

– Что вы обычно рекомендуете делать в случае наследственной формы?

У меня лечилась пациентка Виктория, ей было тридцать с небольшим лет, мы обнаружили наследственную форму и решили, что надо сказать об этом маме. Мутация может проявляться и так, что сначала заболеет внучка, потом мама, а потом бабушка. Но не все хотят жить с мыслью, что есть 80% вероятности заболеть.

Мы такие профилактические операции делаем, но они не всегда безобидно проходят для пациентов – бывают рубцы, онемение… И такие операции платные, а это хирургия дорогостоящая.

– А как нужно обследоваться тем, у кого нет предпосылок к наследственной форме?

– Здесь все очень просто: если что-то беспокоит, вы обращаетесь к онкологу или терапевту и получаете индивидуальный план обследования. А если ничего не беспокоит, то обычно советую в 35 лет сделать УЗИ, а после 42 лет раз в год делать маммографию. Но и здесь все индивидуально, потому что железы у всех разные.

А профилактика рака молочной железы – это здоровый образ жизни, и это самое сложное, что может быть в жизни.

– С какими мифами про причины рака молочной железы вы чаще всего сталкиваетесь?

Очень часто рак молочной железы связывают с инсоляцией. Нет, он от нее не зависит. Но надо понимать, что зона декольте с детства ограничивается от воздействия лучей, и когда человек резко решает загорать, в этой зоне возникает повышенная чувствительность кожи к ультрафиолету, а это повышает риск меланомы.

– Да, был такой тренд, что любое новообразование в молочной железе надо удалять, широкую резекцию делали сплошь и рядом, и очень много людей пострадало. Потом появились методики получения информации о молочной железе без удаления – можно сделать биопсию уколом иглы.

Но здесь два момента – есть доброкачественные опухоли (фиброаденома и цистаденопапиллома) и доброкачественные состояния (мастопатия). Фиброаденома в рак не перерождается, поэтому чаще всего не требует хирургического вмешательства. Но бывает, что она растет, мешает, может быть косметический дефект. А бывает и рак, похожий на фиброаденому. При мастопатии и доброкачественных опухолях тоже надо проводить наблюдение.

Публикация от Дмитрий Красножон (@dmitriikrasnozhon) 10 Дек 2019 в 8:11 PST

А вот цистаденопапиллома может переродиться в рак, и здесь тактика активная: если есть кровянистые выделения из груди и по данным УЗИ видим подозрения на цистаденопапиллому, то лучше удалить. Но не всем и не всегда. 22-летней девушке можно таких операций наделать, что она не сможет грудью кормить, у нее будет застой молока и так далее.

Обнимаюсь с пациентами и получаю огурцы в банках

– Как врач может помочь пациенту справиться со страхом?

– Всех так можно приободрить?

– Вот вы сказали про возраст. А с кем вам работать тяжелее – с молодыми или пожилыми?

– В какой ситуации вы можете так сказать?

– Например, когда муж из семьи ушел. Вот как на это реагировать? Всякие бывают обстоятельства, иногда женщина замыкается в своей болезни и кроме нее ничего не видит, и это становится причиной. Бывает, что в семье уже есть внутренние противоречия, и болезнь – решающий фактор.

Мне обидно, жалко, но кто-то сильный, кто-то нет, и мне кажется, здесь просто мужчина часто дает слабины… А бывает и обратная ситуация.

Но я не осуждаю, это не моя профессия. Просто с пациентами должен работать в том числе и психолог. А я же могу поговорить, обсудить. Бывает так, что потом по телефону позвоню, чтобы еще раз поболтать.

– Просто взять и поболтать?

– Ну да. Некоторые мои пациенты практически как родственники. Есть Ольга Борисовна из Ленобласти, мы с ней регулярно общаемся по телефону, трещим, причем, по идее, она должна жаловаться мне на жизнь, а звоню ей я и жалуюсь (смеется). Бывает, найдет что-то, грустно… Мамы сейчас у меня нет, она умерла год назад – рак молочной железы вылечили на ранней стадии, а в итоге – тромбоэмболия. А Ольга Борисовна примерно такого же возраста, и может быть, с этим связано… И мы посидим, проблемы разные обсудим.

– Вы так дружны со всеми?

– Я не скажу, что все мои пациенты – мои друзья, такого априори не может быть – их тысячи. Но с теми, кто со мной хочет дружить, я, конечно, тоже буду.

– Как вы все-таки выстраиваете такое доверие с пациентами?

– Кто вас учил такому подходу?

– Вы знаете, такое впечатление, что это передалось от папы, он тоже был врачом. И когда ты работаешь с учеником, есть какие-то конкретные занятия, но вы можете просто прогуливаться по улице и общаться. Была у меня ученица Анна Яновна Ким, и утром иногда я заезжал за ней на машине, и пока добирались до клиники, 20-30 минут у нас было, чтобы что-то обсудить.

Мне 45 лет в этом году исполнится, а ординаторам по 24-25 лет – это другое поколение, и я у них учусь. И теперь понимаю преподавателей, которые стремятся к молодежи – это какие-то новые идеи, штучки.

С молодыми коллегами

– Значит, вам нравится работать с ординаторами?

– Мне нравится общаться с умными людьми и следить за их развитием. Вы знаете, в детстве я очень любил выращивать растения. Не то что я заядлый огородник, но мне было интересно взять горох, замочить его в банке, и когда прорастет зерно, посадить в горшочек и смотреть, как вырастает росточек. И я помню, так переживал: у нас окна были на северную сторону, а у моего друга Сергея на солнечную, и мой росточек очень медленно рос, получился такой ма-а-аленький-маленький, а у Сергея горох вырос под самый потолок.

А какое наслаждение вы получаете, когда растут ваши дети, когда они чего-то добиваются! Помню, Леха ходил на каток, а после тренировки фигуристов занимались хоккеисты, и вот выходят на лед шкеты, мальчики лет пяти, в обмундировании, которое весит больше, чем они сами. И папы так за них переживали, что я даже думал, что ограждающее стекло сейчас треснет. Каждый любящий родитель получает огромное удовлетворение, когда видит победы ребенка. И наоборот, расстраивается неудачам.

Я люблю смотреть, как растут деревья – сначала нет ничего, а через некоторое время огромные кроны… Мне кажется, процесс развития очень интересен как родителю, так и учителю.

– А какой вы наставник?

– Наверное, жесткий. Могу и пошутить очень неудобно, поерничать, поехидничать, потому что у учеников часто возникает прокрастинация и мне приходится их убеждать, что им нужно что-то сделать. Наверное, юмор, который переходит в сатиру и ехидство, – это тоже определенная профессиональная деформация, но не врача, а наставника. Но, с другой стороны, похвалы я никогда не жалею, и если вижу успех, то обязательно похвалю.

Времена меняются, появляются новые каналы взаимодействия с людьми, соответственно мы должны использовать новые инструменты, чтобы передавать знания. Но и старые каналы работают.

Сейчас я готовлю четвертое издание своей книжки-памятки для пациентов. Появление этой книги достаточно интересно.

– Расскажите!

– Со времен дефицита у меня осталась привычка – стараться оптимизировать действия при ограниченных ресурсах. Мне кажется, все должно быть рационально, и если вы печатаете выписку, то на обратной стороне листа хорошо бы поместить что-то интересное. Например, рассказ, что такое экзопротезирование молочной железы, или инструкцию, когда можно идти в зал и мыться, если удалили фиброаденому. Это все можно и словами сказать, не спорю, и пациенты эти вопросы задают.

Но я написал одну памятку, вторую, третью, решил продыроколить, получилась папочка, а потом и книжка, нашелся спонсор, мы напечатали, и теперь я ее раздаю. После разговора со мной у пациента есть к чему вернуться.

Из памятки для пациентов

Если есть ощущение гордости, надо переходить к другому делу

– Это ваша внутренняя потребность – наращивать навыки?

Навыки приводят к наращиванию знаний, и знания приводят к возникновению новых навыков. Мой сайт – это последствия умения печатать и последствия журналистской деятельности, а популярный сайт – источник образованных пациентов, а образованные пациенты – это условия для появления большего времени у меня, которое можно использовать для самообразования. В итоге я могу принимать не по 20 пациентов, как обычный врач, а по 40, и при этом все будут довольны.

– Вы работали журналистом?

– Когда родился Леша, надо было деньги зарабатывать, и я освоил слепой набор и подрабатывал тем, что печатал лекции и рефераты, а потом начал в изданиях работать.

– О чем писали?

– Почему все-таки остались в медицине?

– К концу ординатуры в больнице как раз открылось маммологическое отделение, и я пошел туда. Понимал, что большая хирургия точно не для меня, я очень серьезно воспринимаю смерть пациента.

– Какой, на ваш взгляд, самый страшный грех врача?

Так что если есть ощущение гордости за что-то хорошее, то надо быстро переходить к другому делу, иначе все перерастает в гордыню, а она карается очень быстро.

– Вы чувствуете себя успешным врачом?

– Есть вопрос в медицине, который вы пока не решили?

– Наверное, самая тяжелая тема, когда ты не знаешь, когда тебе остановиться в лечении. Но это тема для беседы на пять часов.

Фото автора и из архива Дмитрия Красножона