Онкологи по поводу лечения рака

Итак, опухоль выявлена. Вдохнули-выдохнули, попросили о поддержке близких. И действуем по следующему алгоритму.

Почему и зачем?

Во-первых, это необходимо для статистического учета, из которого планируется финансирование каждого региона по количеству наблюдаемых и вновь выявленных онкологических больных.

Во-вторых, для личной уверенности в том, что вы бесплатно будете обеспечены дорогими исследованиями, лечением и динамическим наблюдением в последующие годы. А при необходимости – и крайне недешевыми таргетными препаратами или недоступными без онколога специальными обезболивающими средствами.

Безотлагательно – это не прямо завтра, но и не откладывая на пару месяцев.

Почему и зачем?

Важно!Стартовое обследование в обязательном порядке должно включать в себя:

КТ (компьютерную томографию); комплексное УЗИ (щитовидной и молочных желез с регионарными лимфатическими узлами, органов брюшной полости и забрюшинного пространства с парааортальными лимфатическими узлами, органов малого таза с тазовыми, подвздошными и паховыми лимфатическими узлами); радиоизотопное исследование костей скелета (сцинтиграфию скелета); МРТ головного мозга.

По возможности также необходимо сделать МСКТ (мультиспиральную компьютерную томографию) всего тела с контрастированием и ПЭТ КТ (позитронно-эмиссионную томографию).

А именно – укреплять свой иммунитет для борьбы с раком.

Почему и зачем?

Во-первых, для того, чтобы опухолевые клетки медленнее размножались. Чем выше у здоровых клеток способность вырабатывать собственный интерферон, тем лучше организм противостоит разрастанию опухоли и появлению метастазов. Если эта возможность снижена, необходимо поддерживать организм готовыми интерфероновыми препаратами. В своей клинической практике я часто использую, например, виферон в виде свечей как дополнительное лечебное средство. Оно обеспечивает противоопухолевую активность, противовоспалительное и детоксикационное действие, лучшую переносимость агрессивных лекарственных средств и снижение лучевых реакций у пациентов, перенесших или получающих лучевую терапию. Свечи с интерфероном особенно показаны при раке шейки матки и яичников, раке почки и предстательной железы, раке толстой кишки, печени и поджелудочной железы, молочной и щитовидной желез, лимфоме. В некоторых СМИ сегодня есть информация о том, что интерфероны вызывают рак. Но это в корне неверно: интерфероны, наоборот, используются во всем мире для лечения онкологических заболеваний.

Почему и зачем?

Во-первых, для того чтобы использовать для лечения самые современные и эффективные препараты. Скажем, в последние годы активно развивается иммунотерапия злокачественных опухолей моноклональными антителами. Это дорогостоящие препараты, имеющие очень четкие показания к применению. Кстати, для того чтобы получать не только нужную информацию, но и сами подобные лекарства, и необходимо встать на учет к районному онкологу.

Почему и зачем?

Инфекция COVID-19, которую вызывает новый коронавирус, продолжает распространяться на территории России. На 18 мая 2020 года в стране подтверждено более 290 тысяч случаев заболевания (в мире — более 4,7 миллионов), более 2700 больных погибли.

Заражению подвержены люди разных возрастных групп, от младенцев до пожилых. Но последствия могут быть разными. В 80% случаев болезнь протекает как легкая простуда. В 15% случаев инфекция протекает тяжело, и пациенту требуется оксигенотерапия (вдыхание газовой смеси с повышенным содержанием кислорода). У 5% пациентов болезнь протекает критически, нужна искусственная вентиляция легких (ИВЛ).

Кто попадет в эти 80%, 15% или 5%, точно предсказать невозможно, как и невозможно узнать заранее, кто перенесет болезнь, а кого она убьет. При этом COVID-19 распространяется быстрее, чем грипп. Именно поэтому во многих странах введены такие строгие ограничения. Если не сдерживать распространение пандемии, системы здравоохранения просто не справятся с потоком тяжелых больных, и это будет стоить многих жизней.

Почему новый коронавирус опасен для онкологических больных? Влияние рака на иммунитет

Главные факторы, из-за которых COVID-19 с большей вероятностью приводит к осложнениям и фатальным исходам у онкологических больных:

Побочные эффекты химиопрепаратов. Эти лекарства поражают не только опухолевые, но и нормальные быстро размножающиеся клетки. В результате может возникнуть лейкопения — снижение в крови уровня лейкоцитов — клеток, обеспечивающих защиту организма от инфекций.
Препараты из группы ингибиторов mTOR оказывают прямое иммуносупрессивное действие — подавляют работу иммунной системы.
Организм многих онкологических пациентов в целом сильно ослаблен из-за заболевания, нутритивной недостаточности, перенесенных операций, сопутствующих патологий.

Как избежать заражения? Профилактика инфекции COVID-19 у онкологических больных

В первую очередь важно помнить о персональных мерах защиты: не выходить из дома без веской причины, ограничить контакты, часто тщательно мыть руки с мылом и обрабатывать их антисептиком, держать дистанцию с другими людьми, когда выходите на улицу, в магазин. Медицинские маски и промывания носа не обеспечивают полную защиту. Если нужно съездить в клинику — лучше сделать это на личном транспорте или на такси.

Несмотря на режим самоизоляции, лечение рака прекращать нельзя, это грозит опасными последствиями. Европейская клиника в эти дни продолжает работать в круглосуточном режиме, при этом приняты все необходимые меры, чтобы защитить пациентов и персонал от заражения новым коронавирусом:

Мы не принимаем пациентов с подтвержденным диагнозом COVID-19. При поступлении в клинику обязательно предъявление отрицательного результата лабораторного теста и результатов компьютерной томографии грудной клетки давностью не более суток.
Мы не принимаем пациентов, въехавших на территорию Российской Федерации менее 14 дней назад.
На входе в клинику специалисты контролируют температуру каждого пациента и посетителя. В начале рабочей смены у всех сотрудников проводится термометрия.
Организована постоянная работа ультрафиолетовых обеззараживателей воздуха в режиме рециркуляции.
Мы бесплатно раздаем пациентам маски и убедительно просим пользоваться антисептиками для рук.
Медперсонал во время работы использует все необходимые средства защиты: маски, защитные экраны, шапочки, перчатки.
Ограничены посещения пациентов, но для того, чтобы они могли общаться с родственниками, мы организуем видеосвязь через планшеты.

Что собой представляет коронавирус?

Коронавирусы — семейство, включающее 40 вирусов, способных вызывать инфекции у людей и животных. У людей они вызывают респираторные заболевания, начиная простудой и заканчивая пневмонией. Семейство коронавирусов известно с 60-х годов прошлого века. Два самых знаменитых из выявленных ранее:

SARS-CoV — возбудитель атипичной пневмонии, первый случай которой был зарегистрирован в 2002 году.
MERS-CoV — в 2015 году вызвал вспышку ближневосточного респираторного синдрома.

Эти две инфекции опасны, но их распространение удалось относительно быстро остановить. Новый коронавирус SARS-CoV-2 оказался более заразным и смог распространиться до масштабов пандемии. Считается, что этот возбудитель имеет естественное происхождение, первый больной заразился им от животного (какого точно — неизвестно).

Кстати, свое название коронавирусы получили из-за шиповидных отростков на поверхности вирусной частицы, которые напоминают солнечную корону.

Что делать при подозрении на COVID-19?

Самостоятельно установить диагноз невозможно: в большинстве случаев проявления COVID-19 не отличаются от простуды, да и пневмония с высокой температурой и сильным кашлем может быть вызвана разными причинами. Диагноз можно установить только после лабораторного тестирования на коронавирусы (применяют метод ПЦР), поэтому при появлении симптомов нужно немедленно обратиться к врачу.

Если инфекция протекает легко, и состояние иммунитета в норме, лечение ничем не отличается от лечения простуды и направлено на борьбу с симптомами. Нужно изолировать больного от окружающих.

Некоторым пациентам требуется оксигенотерапия или ИВЛ, лечение в условиях отделения реанимации.

Прогноз для онкологического больного при инфекции, вызванной новыми коронавирусами

Первое ретроспективное исследование на эту тему провели ученые из Китая, и оно включало 28 больных. Как и следовало ожидать, китайские исследователи обнаружили, что у людей, страдающих раком, инфекция COVID-19 протекала тяжелее и чаще проводила к гибели.

Более крупное исследование было недавно проведено учеными из США и опубликовано в научном журнале Анналы онкологии (Annals of Oncology).

Американские исследователи наблюдали за состоянием 334 онкологических пациентов с подтвержденным COVID-19. Среди этих больных были люди с раком молочной железы (57 человек), простаты (56), легких (23), мочевого пузыря (18), толстой и прямой кишки (16).

У онкологических больных в этом исследовании во время инфекции, вызванной новым коронавирусом, был намного выше риск попасть на ИВЛ. Особенно высокие риски отмечались у людей в возрасте 66–80 лет. Но существенных различий в показателях смертности по сравнению с людьми без онкологических заболеваний выявлено не было.

Так или иначе, онкологические больные находятся в группе повышенного риска по тяжелому течению COVID-19, поэтому важно принимать все меры по предотвращению их заражения.

Если от рака умирают врачи, есть ли надежда у пациентов?

В социальных сетях 2020 год начался с прощального поста питерского онколога Андрея Павленко, который сам обнаружил у себя рак и в течение полутора лет – на странице в Фейсбуке, в многочисленных интервью, выступлениях на телевидении – рассказывал о своей борьбе с недугом.

Рассказывает заместитель директора НМИЦ онкологии им. Блохина Александр Петровский:

О временах и сроках

– Если говорить обобщённо, то, по статистике, 50% онкологических пациентов излечиваются полностью. При этом прогноз на ожидаемую продолжительность жизни в каждом конкретном случае зависит от вида рака, поскольку общего ответа на этот вопрос не существует. Рак – это не одна болезнь, а множество различных заболеваний. Есть прогностически благоприятные виды рака, при которых даже на продвинутой стадии, при наличии отдалённых метастазов, пациенты имеют высокий шанс либо на выздоровление, либо на переход болезни в хроническую форму. Но есть и такие разновидности болезни, от которых пациенты быстро сгорают, даже если рак был обнаружен на начальной стадии.

Однако каждый год ситуация меняется. Ещё 5 лет назад рак лёгкого считался приговором. Сегодня появились лекарства, благодаря которым люди живут с этим диагнозом достаточно долго.

Что касается таких распространённых видов рака, как рак молочной железы, колоректальный рак, рак яичников, лимфомы и т. д., то с ними пациенты могут жить 10–15 лет и более.

– Врачи говорят, что рак важно обнаружить на ранней стадии. Но при этом в начале заболевания симптомов нет. Как быстро развивается недуг и переходит из одной стадии в другую?

– Есть агрессивные, быстрорастущие опухоли. К ним, например, относятся некоторые виды рака у детей. Но в среднем от появления раковой клетки в организме до формирования клинически значимой опухоли (размером около 1 см) проходит 5–7, иногда 10 лет. Понятно, что шансы обнаружить болезнь на ранней стадии при регулярных осмотрах есть – и они достаточно велики.

Семейная история

– К группе риска относятся люди, у близких родственников которых был выявлен рак?

Поэтому свою семейную историю нужно знать и ни в коем случае не игнорировать. При определённых видах генетической предрасположенности у врачей есть возможность провести превентивные профилактические процедуры, в том числе и хирургические, которые снизят риск появления рака.

– Для молодых рак действительно опаснее, чем для пожилых?

– В целом да. Рак желудка, рак молочной железы, диагностируемые в молодом возрасте, часто очень агрессивны и опасны. Однако детский рак мы сегодня вылечиваем полностью в 80% случаев.

– Врачи часто говорят о том, что многое зависит от индивидуальных характеристик опухоли и её чувствительности к назначаемым препаратам, но при этом назначают лечение по стандартам, одинаковым для всех.

– Стандарты – это экономическое обоснование лечения, а само лечение назначается по клиническим рекомендациям. Практика показывает, что, несмотря на то что каждая опухоль индивидуальна, 80% всех онкологических заболеваний можно описать стандартными подходами. В эти стандартные подходы входит определение индивидуальной чувствительности опухоли к тем или иным противоопухолевым лекарственным препаратам с помощью иммуногистохимических и молекулярно-генетических методов. В остальных случаях всегда есть возможность перейти на индивидуальное лечение – для этого врачу достаточно собрать врачебную комиссию.

Революция отменяется?

– Может ли пациент проверить, правильно ли его лечит врач?

– Все клинические рекомендации есть в открытом доступе, и пациент может их найти, вникнуть и попытаться в них разобраться. Однако без медицинского образования сделать это сложно. Это всё равно что пытаться проконтролировать мастера, который ремонтирует сломанный холодильник. Лучше довериться профессионалу, а система должна делать всё для того, чтобы это доверие было оправданно.

– Каждый день СМИ сообщают о новых случаях заболеваний – в том числе и у известных людей. Заболеваемость раком действительно выросла?

– Выросла как заболеваемость, так и выявляемость онкологических заболеваний. И нужно быть готовым к тому, что пациентов с раком с каждым годом будет всё больше. Сегодня в нашей стране от сердечно-сосудистых заболеваний умирают 50% пациентов, от онкологических – 15%, а в Японии онкологическая заболеваемость уже вышла на первое место, поскольку рак – это болезнь пожилых людей, а продолжительность жизни там одна из самых высоких в мире.

Хорошая новость заключается в том, что выросла не только заболеваемость, но и эффективность лечения. Продолжительность жизни онкологических пациентов постоянно растёт, в том числе и у тех, у кого болезнь была обнаружена уже на продвинутой стадии.

– Ожидается ли появление новых прорывных технологий в лечении рака, сопоставимых с иммунотерапией?

– Не стоит ждать и возлагать все надежды на появление революционных методов и недооценивать возможности проверенных лекарств и технологий. С врачебной точки зрения эволюция – развитие имеющегося метода – лучше, чем революция, которая чаще приносит больше разрушений, чем побед. Уже сегодня у онкологов есть всё необходимое, чтобы помочь большей части пациентов. Дальнейшие исследования в области онкологии необходимы, и они проводятся во всём мире. Онкология – это одна из самых динамично развивающихся отраслей медицины. Только за последний год было зарегистрировано более 50 новых препаратов и показаний для лечения различных видов опухолей. Задача человека – просто прийти к врачу, и желательно сделать это как можно раньше.

НЕ ВЕРЬТЕ МИФАМ

ОТ 100%-Й ЛЕТАЛЬНОСТИ К ПОЛНОМУ ВЫЗДОРОВЛЕНИЮ

- 25 — 30 лет назад, когда я начинал работать в детской онкологии, у нас была практически 100%-ная летальность от лимфомы, - вспоминает врач, кандидат медицинских наук, член Комитета Совета Федерации по социальной политике Владимир Круглый. - Сейчас у детей при таком диагнозе почти 100%-е выздоровление. Причем, в нашей стране тоже. Результаты лечения многих детских опухолей сейчас ни в чем не уступают зарубежным.

1. ИММУННОЕ СУПЕРОРУЖИЕ

2. ТАРГЕТНАЯ ТЕРАПИЯ: ВСЕ БОЛЬШЕ ЛЕКАРСТВ, БЬЮЩИХ ТОЧНО В ЦЕЛЬ

В массовой практике до недавнего времени подбор лекарств для онкобольных был похож на рулетку, признаются врачи-онкологи. Назначать препарат, зная лишь общий тип опухоли и стадию заболевания — почти все равно что лечить наугад. Научные исследования уже однозначно подтвердили разнородность (гетерогенность) опухолей. Даже в одной опухоли у одного пациента могут быть разные типы клеток, которые ведут себя и реагируют на лекарства по-разному.

Поэтому важнейшим прорывом стала молекулярно-генетическая диагностика, то есть исследования, в ходе которых определяются биологические особенности разных видов опухолевых клеток. По сути речь идет о биомаркерах, помогающих подбирать самые эффективные лекарства для конкретного пациента (уже после постановки первичного диагноза). Чем дальше продвигаются исследователи в изучении онкозаболеваний, тем больше биомаркеров удается найти, точнее становится подбор препаратов, и заметно повышаются шансы на успех лечения.

Сейчас молекулярно-генетическая диагностика определенных видов рака уже доступна пациентам в России в том числе в рамках бесплатной медпомощи.

4. ОБСЛЕДОВАНИЯ, ПОМОГАЮЩИЕ ПОЙМАТЬ БОЛЕЗНЬ НА РАННЕЙ СТАДИИ

5. ЯДЕРНАЯ МЕДИЦИНА

Читайте также

Рак яичников часто смертелен, потому что, как правило, диагностируется на поздних стадиях. На ранних стадиях симптомы обычно отсутствуют, а на поздних имеют неспецифический характер. Расскажем, кто находится в группе риска и как не допустить развитие неду

В большинстве случаев делать это опасно, необходимо обратиться за медицинской помощью

Рак щитовидной железы обладает опасной особенностью: долгое время он может протекать без каких-либо специфических симптомов. А когда они проявляются, может быть уже поздно

Это острое инфекционное заболевание проявляется и в ХХI веке

Как правильно перенастроить свой организм, рассказала старший научный сотрудник факультета фундаментальной медицины МГУ, врач Зухра Павлова

Врач рассказал, почему Россия не может избавиться от болезни, которую, казалось, победили еще в конце ХХ века

90% выпускников вуза находят работу после получения диплома

Хирург рассказал, как карантин изменил спрос на медицину красоты

Разберемся, от чего она зависит и всегда ли нужно стремиться к повышению активности

Огромное количество людей испытывают чувство вины, используя во время рабочего дня свою законную передышку

Территориальный фонд обязательного медицинского страхования Алтайского края поздравляет медицинскую общественность с профессиональным праздником

Сейчас девочка проходит лечение в Санкт Петербурге

Главный онколог Минздрава, академик Андрей Каприн рассказал о последних данных на пресс-конференции в преддверии Дня медика

Доказано, что и переизбыток, и недостаток сна плохо отражаются на нашей фигуре. Рассказываем, как не растолстеть от пересыпа и недосыпа

Всем привет, уважаемые читатели моего блога, хочу сразу вас предупредить, речь пойдёт о распространенном забаливании как рак. Скрывать не буду, я уже как год болею раком, диагноз Саркома Юинга(рак кости скелета). Вы только не подумайте, я не жалуюсь, не прошу у вас жалости по отношению ко мне или ещё чего либо. За год лечение я много узнал о раке, о том что его много разновидностей, о том что на сегодняшний день каждый 6 болен этой заразой. Собственно к чему это все?!
За год лечения я был почти во всех онко центрах Москвы и области, скажу так, куда бы мы не пришли со своим заболеванием не важно с деньгами или нет, лечить нас ни кто не собирается. Я видил многих людей с различными таковыми заболеваниями, врачи онкологи идут по самому простому пути, кто бы что не говорил, но они в первую очередь берутся за самые лёгкие заболевания, где можно быстро вырезать все и забыть. С чего такие выводы позже обьясню. Я когда заболел раком, о этой болезни толком ни чего не знал и полностью доверился врачам. В интернете читал много разной информации, но как себя вести в процессе лечения никто не писал. Я только теперь понимаю что я сделал не так.
Ряд ошибок при лечении:
1. Я доверился полностью врачам, решил что они мастера своего дела, знают что и как правильно.
Все дело в том что мы у них идём на потоке, они не уделяют каждому нужного внимания, толком ничего не объясняют и ни чего не советуют. В моём случае когда мне назначили химиотерапию, мне ни кто не сказал что операция возможна в середине курса. Разговор был о прохождении курса и направлении на операцию, я не так давно узнал что операцию нужно было проводить после 4-го курса.
2. Если врачи чего то не делают, это не значит что это не нужно, не стоит сидеть и ждать пока врачи отправят вас на обследование.
Я проходил курс за курсом и сидел ждал дальнейшей команды врачей. Сам не догодался хотя бы для себя проходить обследование и самостоятельно следить за динамикой лечения. Так же необходимо знать при каких размерах можно проводить операцию, как только заметить что болезнь дожла до определённой отметки, настаивайте на операции. Постарайтесь сразу узнать у своего врача где будут оперировать, потому как в моём случае я лечение проходил в Раменской ЦРБ и онко центре в Балашихе, а операцию проводить будут в институте онкологии Блохина.
3. Не надейтесь на своего врача, нужно искать ещё как минимум 1-2 х онкологов и обязательно в крупных онко центрах.

Много слов написано, но статья эта была задумана не для того что бы описать своё лечение…
Сегодня 11.04.2017 мне удалось пообщаться с академиком в области онкологии и с хирургом онкологом. Речь шла нашей стране, в которой много больных и лечить их особо никто не хочет. Михаил Иванович профессор академик рассказал очень интересные истории, о методах лечения на сегодняшний день и реальные возможности нашей страны. Начнём с того что ещё в 50-х годах была изобретена вакцина от рака, её протестировали на живых людях и доказали что она работает, создатель этого чуда Блохин, тот самый человек в честь которого назван сегодня институт Блохина на каширке. Можно сказать так в чем проблема?! Можно лечить всех на лево и на право… Ответ очень прост, наше государство отказалось финансировать данное достижения, мотивируя тем что у нас нет соответствующего закона, да и в стране не так много больных раком что бы писать закон и тратить кучу денег. Вакцину продали за границу в месте с правами на её изготовление, куда точно продали не знаю до сих пор. Не трудно догадаться, что закона вакцинации раковых заболеваний нет и сегодня, те достижения которые есть на сегодняшний день, так же никто не финансирует, а точнее финансируют разработку, как дело доходит до серийного производства, на этом все заканчивается, мотивируя отсутствием денег. Все эти созданные вакцины замараживаются и откладуются в долгий ящик, где про него забывают. Хочу добавить от себя, сразу созрел вопрос, почему на Сирию и Украину деньги есть, а для своего народа денег нет?! Так вот, на сегодняшний день в Новосибирске выпущена очередная вакцина, но как и все остальные, она в продажу не поступит, потому как её продают багамским островам. Нас лечат старым и простым способом химии и скальпеля. Так же есть один важный момент, сейчас очень часто встречается раковый вирус мутант. Мутант это вирус который отделился от обычной каковой клетки и у нес собой ген вируса. Он звтоился в аргонизме человека приняв вид обычной клетки, поэтому иммунитет его не трогает и после операции основной опухали спустя 2-3 года эта клетка оживает. Она действует очень быстро, тем самым поражает все доступныйе ей места и болезнь начинается сначала. Мутация это последствия химии, рак таким образом защищает себя… Писать можно долго про это все, тот ко вот есть ли смысл? Правительство не заинтересовано в улучшении здоровья населения, точная статистика смертей от рака ни кому не известна.

Прошу прощение за ошибки, пишу на ходу, еду домой, завтра исправлю…
Спасибо за внимание, берегите себя и своих близких!

— Когда вы впервые столкнулись с коронавирусом, как узнали о нем?

— В начале года, в январе, наверное. Сначала к этому не относились серьезно, как, впрочем, и в Европе. Потом мы с коллегой поехали в Португалию по поводу нашего образовательного проекта — Школа практической онкологии. И когда вернулись, эта страна уже была в списке тех, после посещения которых надо уходить на карантин. И я две недели сидел дома.

Тогда уже стало понятно, что проблема серьезная. И когда мы с коллегой вышли из карантина, начались массовые закрытия отделений в разных больницах в связи с тем, что выявляли заболевших пациентов или сотрудников. Уже тогда мы понимали, что это довольно странная мера: при такой контагиозности вируса переболеть придется половине населения.

Если закрыть все отделения и больницы разных профилей на карантин, то люди не смогут получать медицинскую помощь по другим нозологиям, помимо COVID. В некоторых местах закрывали учреждения прямо с сотрудниками и больными на изоляцию, что, конечно, было абсолютно неприемлемо — таким образом как раз создавались очаги эпидемии.

Наша больница пошла немного по другому пути. Мы решили при максимальном соблюдении всех противоэпидемических мер работать в нормальном режиме. Естественно, с теми ограничениями, которые положены в условиях эпидемии любой инфекции. Я имею в виду, что пациенты должны были находиться в палатах, а не гулять по больнице, носить маски. Мы ограничили посещения родственников и так далее. Так что мы продолжали работать и работаем по сей день.

Илья Черниковский. Фото: Сергей Михеев/rg.ru

Естественно, что некоторые сотрудники уже переболели коронавирусной инфекцией.

— Но вы при этом отделения не закрывали?

— Нет, потому что это бессмысленно. Как только закрываешь на карантин отделение, через две недели оно открывается, заболевает еще один человек, сотрудник или больной, и снова закрывать на карантин? Таким образом можно закрыть вообще все.

А так — сотрудник уходит на больничный, получает лечение. Когда выздоравливает, сдает отрицательные тесты, как положено, выходит на работу.

— У вас есть такая возможность? На вас разве не давят сверху? Почему одни больницы, поликлиники закрываются, а другие нет?

— Чиновники действовали, зачастую совершенно не понимая, что делать. Результат такой: люди не знают, куда им обращаться со своими обычными заболеваниями, не коронавирусными.

Вообще этот вопрос наша администрация решает с управленческими структурами города. И есть помимо нас больницы, которые все равно работают. В частности, некоторые онкологические учреждения в Москве по-прежнему открыты. Значит, такая возможность есть. При соблюдении определенных мер и отсутствии паники, естественно.

Однако многие специализированные учреждения перепрофилировали. Например, на северо-западе и севере Москвы несколько крупных учреждений занимались пациентами с колопроктологическими заболеваниями. Это был институт колопроктологии ГНЦК, это была 24-я больница, несколько колопроктологических отделений, и наше отделение в 62-й больнице. Под COVID перепрофилировали весь институт колопроктологии, всю 24-ю больницу.

Надо сказать, что и до коронавируса везде были очереди. А сейчас пациенты оказались в ситуации, когда есть только одно учреждение, которое лечит колоректальный рак — наше отделение на 30 коек.

Я уже не говорю про экстренных пациентов с сердечно-сосудистой патологией, которым требуется оперативное вмешательство, больных с абдоминальной хирургической патологией, потому что множество учреждений — институт Вишневского и так далее — перепрофилированы под COVID. Эти пациенты фактически брошены, они мечутся по Москве в поисках койки, куда им можно лечь и лечиться.

— И после этих метаний несчастные люди находят, наконец, вас, так?

— Да, нам приходится этих пациентов на себя забирать, увеличивая нашу нагрузку. Любой москвич может получить помощь в 62-й онкологической больнице. Хирургическое лечение доступно всем москвичам с онкологическими заболеваниями.

Единственное, есть сложности, связанные с лекарственным и радиологическим лечением, поскольку существует определенная система распределения финансирования разных округов Москвы, разных учреждений и так далее. Что касается хирургического лечения, без всяких проблем мы принимаем любого москвича. В принципе, при наличии направления и человека из другого региона тоже можем прооперировать.

Эпидемия показала, кто есть кто

— Люди сами вас находят или коллеги ваши своих пациентов тоже пристраивают?

Заведующий из другой больницы, который тоже руководит отделением колопроктологии, звонит, и еще шесть человек, у которых планировались операции, мы на себя забираем и оперируем их. Так и происходит.

Есть у нас еще сайт больницы и мой собственный, где указаны все контакты. Пациенты периодически находят нас через интернет и выходят на нашу клинику, и мы занимаемся их лечением.

— А бывает, что приходит человек, которого не то что врач не пристраивает, а вообще все отказывают?

— Однажды пришел пациент с опухолью, которая сужает просвет кишечника, был риск кишечной непроходимости. Это ситуация, которая требует срочного лечения. Он должен был ложиться в другое профильное учреждение на операцию.

— Получается, COVID показывает, кто есть кто.

— Да, это вообще классическая история: когда случается беда, тогда понятно, кто есть кто.

— А в целом чего больше — плохого или хорошего? Чаще людей пристраивают или бросают?

— Плохого очень много, но в нашем круге общения большая часть коллег пытается как-то больных пристроить, активно делает что-то, чтобы не бросить своих пациентов.

Просто система давала очень много не то что сбоев, но действовала очень непоследовательно. Поэтому не было четких представлений, как, куда идти и что делать. Стоило ли перепрофилировать столько специализированных клиник под инфекцию? Сейчас вот стали открывать другие площадки — видели?

— Это надо было делать с самого начала. Больные с тяжелыми патологиями никуда не делись, а эти клиники переделали под COVID. Это было странное решение.

Академик Юрий Щербук из Питера написал письмо руководству города, где категорически призвал не перепрофилировать профильные и специализированные отделения под COVID, а открывать другие площади. Реакция на это была, но надо было раньше этим заниматься.

Если у пациента COVID, онкологическое лечение останавливается

— Какая у вас ситуация в отделении, насколько вы загружены сейчас?

— Мы загружены на 150–170%. У нас отделение на 30 коек, мы еле-еле успеваем выполнять нашу работу, плюс еще не все врачи работают. Некоторые же заболевают, уходят на больничный.

— Вам приходится отказывать кому-то в связи с такой нагрузкой?

— Нет, мы стараемся никому не отказывать. Пока мы ходим своими ногами, работаем так, чтобы никому не отказать.

— Да, допустим, онколога нет или поликлиника закрыта. Это сейчас типичная история. Онкологов просто нет. Обследоваться пациенту амбулаторно невозможно, потому что все КТ расписаны на 2–3 недели вперед, и многие другие исследования — тоже. Эндоскописты амбулаторные, которые должны делать колоно-, гастроскопию, просто не работают в связи с COVID и так далее.

Поэтому этих больных, даже недообследованных, мы госпитализируем и обследуем уже на койке, чего раньше не делали. Приходится так действовать, чтобы пациент лишний раз не метался по Москве, не повышал риск своего же собственного заражения.

— Вы знаете случаи, когда кто-то умер, потому что в помощи отказали?

— Я не знаю случаев смерти из-за этого, но я уверен, что они есть и их немало. Это просто очевидно.

— Что вообще самое опасное для онкологического пациента сейчас? Прерывание курса химиотерапии или что-то еще?

— Прерывание химиотерапии крайне негативно скажется на течении заболевания, прерывание лучевой терапии — также. Отложенная хирургия в ряде случаев особенно гибельна для пациентов.

Все, что связано с лечением онкологических заболеваний, во многом имеет серьезные временные рамки, и отступать от них — значит подвергать пациентов серьезному риску.

— Вы упомянули, что есть проблема с лекарствами? Это из-за отсутствия сообщения между странами или о чем речь?

— Нет. Лекарства есть в Москве. Лекарства для лечения онкологических больных есть, всего достаточно, просто есть система регулировки. Эти лекарства зачастую дорогостоящие, и они распределены по онкологическим стационарам, и каждый отвечает за свой округ или несколько округов. И пациенты должны получать лечение в своем округе.

Это решается как-то, но с большими трудностями. Просто я не занимаюсь химиотерапией, только хирургическим лечением, мне сложно ответить.

Илья Черниковский на операции. Фото: Facebook

— У онкологических больных часто повышена температура, вы знаете случаи, когда это мешало им получить помощь?

— Да, потому что если у пациента температура, он автоматически отправляется на сдачу двух мазков на COVID-19 и КТ легких. И пока мы не имеем на руках отрицательных мазков, мы не можем пациента лечить, потому что он может быть опасен для других больных и персонала.

— То есть люди должны со справкой прийти?

— Те, кого лихорадит, должны сразу сделать эти мазки. Те, у кого нет лихорадки и каких-то признаков COVID, поступают, и мы им делаем мазок на коронавирусную инфекцию. Результат приходит на следующие сутки, без этого мы не начинаем лечить, не оперируем.

— Ага, сделал анализ на коронавирус и тест отрицательный. А потом пошел на КТ, заразился там благополучно, еще об этом не знаешь, но формально ты чист. Это не говоря о том, что тесты то показывают, то нет.

— Да. Это говорит о том, что у нас до сих пор не продуманы четко действия, которые должны совершаться в условиях пандемии. Например, сейчас есть приказ всем на улице и в общественных местах носить перчатки и маску. Мы же с вами понимаем, что эта маска не будет меняться.

— Ну, кто как, видимо.

— И понимаем, что перчатки вряд ли будут меняться многими. Маска и перчатки превратятся как раз в накопители вируса. Чтобы маска работала, ее надо менять каждые два часа. И перчатки все время должны меняться.

Я уверен, что обычные граждане купили себе две пары перчаток, две маски и с ними будут всю жизнь ходить и собирать вирус.

Выяснилось, что никто не может составить четкий алгоритм действий и мер, чтобы это было эффективно. Мечутся: в одну сторону, в другую сторону. Отменить карантин или нет? Как работать лечебным учреждениям в условиях карантина, никто четко не прописал. Все на себя взял Роспотребнадзор.

— А вот что делать тому, у кого и COVID-19, и онкология разом? Вообще лечь и помереть?

— Если у пациента онкология и COVID… Допустим, мы лечили больного или собирались лечить, у него обнаружены признаки COVID, его переводим в стационар, где лечат вирус.

— А с основным онкологическим заболеванием что делать?

— Пациенту, который болен COVID, крайне опасно назначать любое лечение. Есть уже данные наших китайских коллег, которые показали, что у тех больных, которые были прооперированы вообще с любыми заболеваниями, от аппендицита до чего угодно, и при этом болели COVID во время операции, крайне высокая летальность — 20%.

— То есть онкологическое лечение останавливается?

— Да, пока лечат COVID. Только потом, если пациент выздоровел, он возвращается к лечению онкологического заболевания.

Недавно к нам поступила пациентка, у нее обнаружили коронавирус, и потом три недели она получала лечение от COVID. Вернулась, и мы ее прооперировали.

— При любом ли раке можно ждать три недели?

— Рак сам по себе, как правило, может три недели ждать. С точки зрения развития онкологического процесса, не случится ничего особенно страшного.

Бывают ситуации, когда сама опухоль дает такие осложнения, которые не терпят отложенного лечения, это другая история. Но у этой пациентки не было таких осложнений — ни стеноза, ни кишечной непроходимости, ни кровотечений. Угрожающих жизни состояний эта опухоль не вызывала, поэтому женщина была направлена на лечение COVID. Она получала лечение дома амбулаторно, выздоровела, и мы ее прооперировали. На лечении онкологического заболевания это не сильно отразилось.

Я не боюсь умереть, но от ковида гибнут коллеги — это тяжело

— Как вы видите будущее в вашей сфере? Станет ли в ближайшее время легче или наоборот?

— Понимаете, у нас есть два разнонаправленных процесса. С одной стороны, мы вынуждены брать пациентов, не получивших лечение в учреждениях, которые закрылись.

С другой — для того, чтобы диагностировать рак, нужно прийти с жалобами к амбулаторному врачу и обследоваться, а потом уже ехать к нам. И таких пациентов сейчас все меньше, потому что все сидят на карантине. Сейчас пройти ту же колоноскопию крайне тяжело, практически невозможно. Поэтому первичная диагностика рака на амбулаторном этапе снизилась. Количество вновь выявленных заболеваний резко уменьшается.

Поэтому мы сейчас достигли такого плато — у нас количество больных сильно не растет. Но мы ждем осенью серьезный рост впервые выявленных онкологических заболеваний у населения. Причем на более поздних стадиях.

— А ваша образовательная деятельность как специалиста? Удалось превратить отрицательный опыт в развитие, как психологи говорят?

— Любой кризис, конечно, дает новые возможности. Сидя на карантине после Португалии, мы с коллегами задумали и создали новый образовательный онлайн-проект, который сейчас развивается. Получается, благодаря кризису он и родился.

Мы, четверо онкохирургов, еженедельно выходим в эфир, рассказываем о своем опыте другим онкохирургам. Проект называется 4Surgeonsclub, и он проходит в формате живого неформального общения между хирургами и онкологами, лекций и совместного просмотра операций с их обсуждением. Это все случилось благодаря, можно сказать, COVID.

— Я хотел бы сразу сказать про студентов — многие отказались не потому, что боятся COVID. Им не понравилась форма, в рамках которой их решили к этому делу привлечь. Я уверен, что если бы просто объявили набор добровольцев, их было бы столько, сколько даже не применить в работе.

У меня настрой более или менее оптимистичный, потому что мы знаем — все равно человечество эту инфекцию победит.

Это не чума и не холера. Но, с другой стороны, мы понимаем прекрасно, сколько умирает медработников сейчас от этой болезни. Они главная мишень для этой инфекции.

Мы видим, как ежедневно погибают наши коллеги, и многие из тех, кого мы знаем, в том числе. Это, безусловно, повергает многих врачей в депрессию, поскольку рядом просто умирают боевые товарищи. Поэтому любому медработнику в этой ситуации гораздо тяжелее, он гораздо больше смертей видит среди своего окружения.

— Вы боитесь умереть от COVID?

— Лично я не боюсь. Но у всех разные истории, кто-то боится, кто-то — нет. В любом случае даже тот, кому страшно, приходит и выполняет свои обязанности.

— А вы почему не боитесь?

— Это же вопрос типа личности. Как на войне, кто-то боится, кто-то нет, но все идут в атаку. Тут сложно сказать, почему лично я не боюсь — это особенности личности, возможно. Но я знаю всех своих друзей, врачей, которые работают сейчас, они тоже не боятся.

С коллегами. Фото: chernikovskiy.ru

— Может быть, это просто знание какое-то о вирусе?

— Я бы не сказал. Просто врачи прекрасно понимают, что как бы ты боялся или не боялся, ничего от этого не изменится. Все понимают, сколько шансов примерно заразиться, сколько умереть, и от того, что мы это знаем, ничего не меняется. Можно бояться, ну и что?

— И сколько шансов?

— Мы понимаем, что, скорее всего, 40–60% коллектива переболеет в той или иной степени тяжести. Главное, чтобы обошлось без потерь. Шансы умереть никто особо не оценивает, потому что реально никто не знает настоящей летальности вируса. Как вы помните, итальянские цифры были чуть ли не 13%, сейчас выясняется, что очень много людей у них переболело бессимптомно, не обращались вообще к врачам. И летальность сейчас уже оценивается примерно на уровне 1–1,5%, так что пока с ней история не очень понятная.

По-видимому, большое значение имеет вирусная нагрузка, то есть насколько много вирусов схватил человек, заражаясь. И в красной зоне как раз вирусная нагрузка колоссальная. Если средства защиты по какой-то причине не помогли, значит, медработник хватает очень серьезную вирусную нагрузку, что сопровождается, как правило, более тяжелым течением.

— Вы что-то можете сказать ободряющее онкологическим больным?

— Мы продолжаем работать в штатном режиме и оказывать помощь всем онкологическим пациентам. Они не будут брошены, по крайней мере, нами точно. Помимо нас, еще несколько онкологических учреждений в Москве продолжают свою работу, несмотря на все эти риски, о которых мы сейчас говорим. Более того, для онкологических больных все-таки создан некий приоритет.

Как правило, для онкологического заболевания срок в 3–6 недель от момента постановки диагноза — это срок, который не влияет на исход заболевания. В течение полутора месяцев ждать можно, как правило, всегда, за исключением редких случаев. Эта ситуация все-таки не очень срочная — онкологическая проблема.

А в глухой деревне у человека просто пока нет возможности обследоваться.

— Да, он даже знать не будет. И, соответственно, волноваться. Наверное.

— Да, даже знать не будет. Но если вдруг выявят опухоль, то у него есть примерно месяц, чтобы спокойно подойти к ее лечению. Я говорю сейчас в среднем, речь не о каждом конкретном больном, потому что у всех разные ситуации. Так что отчаиваться и впадать в панику сразу не стоит. Надо спокойно продумать варианты лечения и дополнительной диагностики.

Читайте также: