Лечение рака легких в иране

16 марта 2020 11:30

Мануэль Руис-Эчарри, онколог:

Еще один новый метод в онкологии — иммунная терапия. Разработке этого вида лекарственного лечения способствовало недавнее раскрытие механизма иммунного ответа при онкологических заболеваниях, за что в 2018 году американец Джеймс Эллисон и японец Тасуку Хондзе получили Нобелевскую премию. Иммунная терапия активизирует собственные защитные силы организма для борьбы со злокачественными клетками. Ее эффективность высока, переносится она удовлетворительно, а побочные эффекты легче, чем у химиотерапии. Иммунотерапевтические препараты стали важной частью противоопухолевого лечения меланомы, рака почки, рака печени, разных подтипов рака легкого, опухолей ЖКТ и других онкозаболеваний. При лимфоме Ходжкина иммунотерапия показывает высокую эффективность даже после трансплантации костного мозга. К сожалению, эффективно применять эту терапию ко всем видам рака невозможно, поскольку иммунная система человека может справиться не со всеми типами опухолей. Поэтому она изначально показана не всем пациентам.

Нидаль Салим, радиационный онколог:

Еще одна область радиационной онкологии — стереотаксическая радиохирургия. Роль скальпеля здесь выполняет пучок радиационных лучей, которые называют гамма- или киберножами. Существует и еще более новое оборудование — аппарат Varian EDGE, отличающийся максимально высокой точностью. Его можно сравнить с острейшим лезвием. Таких установок пока очень мало — единицы во всем мире. Одна из них установлена в EMC.

Дозы облучения при применении стереотаксиса в несколько десятков раз превышают дозы при лучевой терапии, но это позволяет практически избавиться от опухоли или единичных метастазов всего за один-три сеанса. При этом часть клеток может оказаться устойчивой даже к очень высоким дозам облучения, поэтому такая терапия тоже подходит не для всех случаев.

Фото: Saph Photography/Pexels

Алексей Кривошапкин, нейрохирург:

Почему с глиобластомой так трудно бороться? Потому что она развивается чрезвычайно быстро. Если выполняется лишь частичное удаление такой опухоли, операция может подстегнуть ее рост и даже сократить продолжительность жизни пациента. В настоящее время разработанные алгоритмы компьютерного зрения помогают врачам рассчитать риски математически. Благодаря этой возможности выяснилось, что если оставить опухоль после ее хирургического удаления объемом менее 2,5 кубических сантиметров, то больной достоверно проживет дольше. Остаток опухоли большего размера очень быстро перестраивается и превращается в еще более агрессивную опухоль.

Радикальное удаление опухоли — наилучший шанс для больного стать долгожителем среди людей с аналогичным диагнозом. Для максимально полного удаления новообразования нужны современные технологии. Это операционные микроскопы, оснащенные флуоресцентными блоками для определения границ злокачественной опухоли, методы нейронавигации и интраоперационной визуализации (магнитный резонанс, позитронно-эмиссионная томография).

Около двух лет назад специалисты нашей клиники запатентовали новый метод лечения пациентов с рецидивом глиобластомы. Сейчас его начинают применять нейрохирурги Европы и Америки. Суть заключается в том, что после хирургической резекции опухоли в образовавшейся полости размещают мягкий пластиковый баллон, который раздувают в соответствии с границами опухоли. Затем после контроля его позиции с помощью ультразвукового сканирования в баллон вводится источник электронного облучения. Медицинские физики могут быстро и точно рассчитать необходимую лечебную дозу. Этот метод называется баллонная электронная брахитерапия. Он не требует значительного операционного времени, безопасен для больного и медицинского персонала. Метод используется в общей онкологии. Усовершенствование технологии для нейроонкологии и внедрение методики в процесс лечения рецидива глиобластомы в рамках клинического исследования показали впечатляющие результаты, которые дают надежду пациентам на значительную прибавку в продолжительности и качестве жизни после операции.

Владимир Носов, хирург-онкогинеколог:

Среди последних достижений онкогинекологии стоит отметить прогресс онкогенетического тестирования. Большие надежды возлагаются на персонализированную медицину, а также на выявление конкретных молекулярных поломок и таргетную терапию.

Фото: Saph Photography/Pexels

Искра Даскалова, хирург-маммолог:

В последние десятилетия проблема рака молочной железы все реже решается объемным хирургическим вмешательством. Многие пациентки имеют возможность сохранить и грудь, и качество жизни без ухудшения прогноза заболевания. Уже давно доказано, что для пациенток с ранней стадией болезни щадящие (органосохраняющие) операции и последующая лучевая терапия ничем не уступают радикальной мастэктомии. Данные последних лет показывают, что онкологический прогноз у таких пациенток даже лучше.

В радикальном удалении молочной железы нуждаются около 30 процентов заболевших женщин, часто это связано с неблагоприятным соотношением размера груди к размеру опухоли, поскольку удалить новообразование нужно в пределах здоровых тканей. Даже когда речь идет об удалении груди, остаются возможности для последующей реконструкции с хорошими косметическими результатами.

Институт онкологии Европейского медицинского центра EMC — экспертная клиника международного уровня. Здесь пациенты могут получить весь комплекс услуг в одном здании: диагностику, таргетную терапию, иммуно- и химиотерапию, хирургию любой сложности, лучевую терапию, реабилитацию, психологическую поддержку пациента и его семьи. Лечение проводится по современным международным протоколам. Клиника оборудована по последнему слову техники: диагностическое оборудование экспертного уровня, 12 операционных блоков, хирургический робот последнего поколения da Vinci Si HD, отделение ПЭТ/ ОФЭКТ-диагностики с собственной лабораторией по производству радиофармпрепаратов, единственная в России сверхточная система для радиохирургии и лучевой терапии Varian EDGE, система для проведения интраоперационной лучевой терапии. Для каждого пациента разрабатывается индивидуальный план лечения, согласованный несколькими специалистами в области онкологии, радиологии, лучевой терапии, онкохирургии из США, Европы, Израиля и России.

Одним из самых распространенных видов онкологических заболеваний является рак легких. Ежегодно такой диагноз ставят более чем миллиону человек во всем мире. Около 60 000 из них — наши соотечественники.

Тем не менее возможности современной медицины позволяют выявить болезнь на ранних стадиях, что существенно повышает шансы пациента на благоприятный исход. Однако в сфере эффективности здравоохранения наша страна пока проигрывает ряду других государств. В их числе находится Израиль, где, по статистике Международной медицинской службы (ММС), общий показатель выздоровления по всем видам рака составляет 64%. Для сравнения: Россия имеет только 40%-й результат. В международном рейтинге направлений медицинского туризма Израиль занимает третье место. И почти половина россиян при выборе лечения онкопатологии за рубежом останавливаются именно на израильских клиниках. Подробнее о лечении рака легких в Израиле расскажем в статье.

Диагностика рака легких: стоит ли ехать в Израиль

В Израиле лечением рака занимается специально собранная для каждого пациента экспертная группа — подходы во многом отличаются от российских. Остановимся подробнее на современных методах лечения рака легких.

• Радиотерапия (лучевая терапия). На сегодняшний день она является одним из самых действенных способов побороть болезнь. Принцип радиотерапии заключается в воздействии на раковые клетки ионизирующим излучением. Одна из разновидностей лучевой терапии — IMRT (интенсивная модулярная радиотерапия). При данной методике облучение проводится специальным линейным ускорителем TrueBeam STx. IMRT дает возможность регулировать уровень лучевой нагрузки непосредственно во время сеанса терапии, что позволяет уничтожить злокачественные клетки при минимальном вреде здоровым тканям.
  Существует также способ точечного облучения раковых клеток IGRT. В данном случае также применяется система TrueBeam STx. Достоверное определение локализации и объема опухоли на компьютерном томографе совместно с точным расчетом суммарно-очаговой дозы приводит к максимальному лечебному эффекту с наименьшим вредом для организма.
• Таргетная (биологическая) терапия . В клиниках Израиля уже достаточно долго применяется таргетная терапия, которая поражает только раковые клетки. Препараты для биологической терапии связываются со специфическими элементами на поверхности опухолевых клеток, проникают в них и после этого включаются в сложные каскады биохимических реакций, что в итоге приводит к гибели злокачественной клетки.
• Хирургическаятерапия . Наиболее радикальным, но при этом эффективным способом является операция. Тем более в Израиле удалить опухоль легкого возможно без вскрытия грудной клетки и нарушения целостности ребер. Такая щадящая манипуляция называется торакоскопией. Ее применяют при единичных метастазах в легком, биопсии легкого и внутригрудных узлов, периферическом раке легкого, а также при доброкачественных опухолях легкого и средостения. Она проводится через три небольших надреза, а восстановление после нее проходит гораздо быстрее и безболезненнее. Также в Израиле доступна робот-ассистированная хирургия, в частности органосохраняющая.

Добавим, что благодаря новым разработкам в области химиотерапии в Израиле достигается 90% положительных результатов, а лучевая терапия в местных клиниках проводится на аппаратах последнего поколения Novalis TrueBeam STх. Данные установки обладают совершенной системой создания трехмерных изображений, а также спроектированной по технологиям НАСА системой планирования облучения и многими другими возможностями. Все это помогает с максимальной точностью определить расположение опухоли, ее размеры и форму и применить наиболее эффективное и направленное лечение. Помимо упомянутой выше таргетной терапии, при лечении онкологии легких в Израиле может быть использована и протонная терапия, которая помогает выполнять интенсивное точечное облучение опухоли, не затрагивая окружающие органы.

Благодаря возможностям современного оборудования и применению новейших технологий израильская медицина достигла завидных результатов в диагностике и лечении различных типов рака, в том числе таких серьезных, как рак легкого. Но показатели не были бы такими высокими без мастерства специалистов. Медики в Израиле учатся дольше, чем в России: после шести лет в университете они приступают к преддипломной практике, которая продолжается от двух до пяти лет. За этот период будущие врачи не только осваивают главные профессиональные навыки, но и занимаются научной деятельностью. В среднем на комплексное обучение у медика уходит 13,5–16 лет, однако израильские специалисты постоянно занимаются самообразованием и повышением квалификации. Чтобы получить медицинскую лицензию в Израиле, нужно пройти строгий контроль Министерства здравоохранения или Израильской медицинской ассоциации IMA. Последняя является профессиональным объединением, куда входят все доктора Израиля, и успешно работает более ста лет.

Сколько стоит лечение рака легких в израильских клиниках? Итоговая сумма зависит от стадии заболевания, общего состояния пациента, количества дней пребывания на стационарном лечении и требующихся процедур. Базовый пакет диагностики стоит приблизительно от $2720 (около 179 000 рублей), а безоперационное онкологическое лечение — от $960 (около 63 000 рублей). Операция по удалению опухоли легкого в Израиле обойдется примерно в $12 000 (около 789 000 рублей). На первый взгляд, цены такие же, как в Европе и США, однако для лечения в данных странах характерно множество сопутствующих расходов. В первую очередь к ним относится дорогостоящий перелет и необходимость оформлять визу. Кроме того, во многих клиниках Израиля есть различные выгодные пакетные предложения.

Многих пациентов волнует и языковой барьер: не все наши соотечественники владеют английским, не говоря уже об иврите. Однако в большинстве израильских клиник работают персональные помощники, которые занимаются не только переводом, но и подготовкой документов, оформлением бумаг, организацией трансфера пациента от аэропорта до больницы, а также решением любых других вопросов, возникающих по ходу лечения. С учетом того, что в израильских клиниках лечится много наших соотечественников, найти русскоговорящего помощника будет легко.

• Albanian shqip
• Armenian Հայերեն
• Bangla বাংলা
• Chinese 中文
• Dari دری
• English English
• French français

• Kazakh қазақ тілі
• Kiswahili Kiswahili
• Pashto پښتو
• Persian فارسی
• Portuguese Português
• Russian Русский
• Spanish Español

• Архив
• iPhone
• Скачать
• Частоты

Медицинская система в Иране

Медицинская система Ирана считается одной из сильнейших в мире.

Центры медицинского туризма в Иране – рай медицинского туризма

Опыт иранских врачей, использование современных технологий и низкие цены медицинских услуг в Иране по сравнению со странами с огромными доходами, а также высокое качество медицинских услуг в Иране, превратило Исламскую Республику Иран хорошим и важным местом назначения для бедных малоимущих людей, нуждающихся в получении медицинских услуг из других стран мира, в частности соседних.

В число медицинских услуг, в которых иранские врачи пользуются региональной, и даже мировой известностью, входят лечение бесплодия, стоматология, кардиохирургия, пластическая хирургия, офтальмология, лечение разных видов рака и хирургии по позвоночному столбу. Интересно, что в последние годы значительное число зарубежных больных из странах Ближнего Востока, Средней Азии, Европы, Австралии и Америки посетили Иран для проведения пластических операций.

Иран входит в число топ 10 стран мира в области технологии и исследования в области стволовых клеток и их применения в трансплантации костного мозга, кожи, восстановлении поврежденных тканей сердца, глазной роговицы, PRP-терапии, распространении стволовых клеток пупочного канатика, нервных и костных клеток, восстановлении клеток спинного мозга, моделировании и производстве стволовых клеток эмбриона.

Иран занимает второе место в мире после Италии по трансплантации костного мозга. За 30 лет в больнице им. Шариати в Тегеране было осуществлено более 5300 операций по трансплантации кроветворных ствольных клеток и костного мозга. Ежегодно в Иране осуществляется около 700 операций по трансплантации.

На фоне появления в иранской фармацевтической промышленности производства биотехнологических лекарств, до сих пор в Иране было произведено 34 вида биотехнологических лекарств. Иранские фармацевтики достигли производства препарата "фактор VIII" новой формулы для лечения кровяных заболеваний, гемофилии, трастузумаб, "Герцептин" для лечения рака молочной железы, гемофильной вакцины против гриппы и для предотвращения детского менингита, препарата новой формулы FSH для лечения бесплодия, гормонального препарата "Цинепар (PTH)" для лечения нарушения паращитовидной железы, "пак GCSF" для трансплантации косного мозга и восстановления кровепроизводства в организме после химиотерапии, препарат "этанерцепт" для лечения раздутых суставов, гормонального препарата "Лейпрорелин" для лечения рака предстательной железы и легких, а также "Варфарин", в качестве разбавителя крови.

Недавно в ходе последнего визита медицинской делегации Центра трансплантации печени г. Шираза в Пакистан начался процесс передачи опыта иранских врачей и специалистов своим сотрудникам из соседних стран в рамках совместных программ. По словам директора института по урологии и трансплантации органов в провинции Синд в Пакистане Сейед Адиб-уль-Хасана Разави, центр по трансплантации печени г. Шираза является одним из крупнейших центров в регионе, и визит иранских хирургов считается образцом для близкого сотрудничества между центром трансплантации Синдского государства и центром трансплантации органов г. Шираза.

Сотрудничество иранских врачей со своими сотрудниками из разных стран мира

Медицинское сотрудничество иранских врачей с другими странами осуществляется в различных формах, в том числе в ходе научного обмена между ВУЗами и институтами, деятельностью в рамках Красного полумесяца Ирана, Организации врачей без границ, и даже персональными работами. В числе персональных работ за счет собственных средств искренних иранских врачей можно указать на деятельность иранского специалиста по заболеваниям кожи доктора Эмади, который не раз путешествовал за свой счет в африканские страны Кению, Танзанию и Гану лечить малоимущих больных.

— Пётр Михайлович, не могли бы вы рассказать, в чём заключается суть вашего метода?

— Есть вирусы, которые могут подавлять рак. Они обладают онколитическими свойствами. И они безвредны для здоровья человека. Этот способ лечения практически не даёт побочных эффектов. Возможно только кратковременное повышение температуры, что является положительным признаком, говорящим о том, что вирус в организме прижился и оказывает реакцию. Это легко снимается обычными жаропонижающими средствами.

— Когда метод станет широко применяться в практической медицине?

— Сейчас основная наша задача — сертифицировать те препараты, которые у нас есть. Эта работа поддерживается Минздравом и Минобрнауки. У нас есть несколько грантов, по которым мы испытываем эти препараты. Мы делаем новые варианты онколитических вирусов с усиленными свойствами. Скоро должны начаться доклинические испытания в институте имени Смородинцева в Санкт-Петербурге. Мы уже передали туда препараты. Врачи говорят, что на испытания уйдёт месяцев пять-шесть. Учитывая ситуацию с коронавирусом, я думаю, что в начале 2021 года испытания могут быть закончены и тогда мы уже сможем договариваться с клиниками о проведении клинических испытаний.

— Что собой представляет препарат, который должен пройти испытания?

— Препарат — это живой вирус, который выращивается на культурах клеток. Это лекарство нового типа, которого не нужно много. Важно, чтобы он попал в организме в те клетки, которые чувствительны к нему. А дальше он сам размножается. То есть лекарство само себя воспроизводит уже в том месте, где оно нужно. Это раствор, 100 млн вирусных частиц в 1 мл. Но самая большая проблема в этом лечении — это способ доставки вируса в опухоль, в случае с глиобластомой — в мозг, в ту область, где находится опухоль.

Если препарат ввести просто внутривенно, то очень небольшая часть вируса может попасть в опухоль. В кровотоке есть неспецифические факторы, которые этот вирус быстро инактивируют. Кроме того, в мозгу есть гематоэнцефалический барьер, который препятствует попаданию туда всяких нежелательных агентов, в том числе и вирусов. Поэтому вирусу очень трудно добраться до опухоли.

— Как вы смогли решить эту проблему?

Эти клетки, как торпеды, идут в очаги воспалений, где находится опухоль. Там вирус выходит из них и начинает убивать опухолевые клетки. Этот метод мы уже отработали на нескольких пациентах. Есть хорошие примеры, когда на МРТ или КТ видно, как опухоль уменьшается и исчезает. Но это происходит не у всех.

— Почему же одни и те же вирусы не справляются с одними и теми же видами опухолей?

— Дело в том, что каждый конкретный вирус нашей панели действует только на 15—20% пациентов. Остальные оказываются к вирусу устойчивы. Однако у нас есть много разных вирусов, и мы можем подобрать свой для любого пациента. Но для этого нужно иметь живые клетки пациента.

Сейчас мы разрабатываем такие тесты, которые могут по обычной биопсии быстро показать, к какому вирусу опухоль будет чувствительна. Это очень сложная работа. Возможно, в будущем специальные клинические лаборатории будут получать от пациентов все необходимые материалы и в режиме конвейера проводить тестирование, подбирать препараты и далее — лечение.

Но сейчас к нам обращаются те, кому уже никто не может помочь. Некоторые из них лечатся у нас по полгода и более. Если идёт стабилизация и видно, что опухоль не растёт, мы делаем перерыв до тех пор, пока рост не возобновится. Но есть случаи, когда рост не возобновляется. У нас есть пациент, который живёт уже четыре года, притом что шансов у него не было. Глиобластома — это смертельное заболевание, средняя продолжительность жизни с ним — 12—15 месяцев с момента постановки диагноза.

— Прежде всего должен сказать, что пока это экспериментальное лечение. Когда Макаров доложил об этом методе на совещании у президента, мне кажется, он не рассчитывал на то, что это вызовет такой резонанс. Сейчас меня буквально атакуют письмами десятки больных с просьбой помочь.

Мне кажется, что не стоило рассказывать про Заворотнюк. Я знаю, что родные Анастасии долгое время вообще не комментировали её состояние и не хотели, чтобы в прессе поднимали этот вопрос. Сам я Анастасию ни разу не видел. Ко мне обращались её близкие с просьбой о помощи. Я сказал, что мы могли бы на первом этапе протестировать её клетки.

Дело в том, что во время операции были забраны живые клетки опухоли и переданы в один из институтов, где их удалось вывести в культуру клеток, чтобы они делились в пробирке. Мы взяли их и протестировали на чувствительность к нашим онколитическим вирусам, которые мы рассматриваем как средство лечения глиобластомы. Обнаружилось, что из 30 вирусов 7—8 вполне подходящие. И на этом этапе мы остановились, потому что муж Анастасии Пётр Чернышов сказал, что сейчас ситуация более-менее спокойная, если будет крайняя необходимость, они к нам обратятся. Это всё, что касается Заворотнюк.

Но всё это мы делали и делаем в очень ограниченном масштабе. Сейчас, когда всё выплеснулось в СМИ, мы просто не справимся с таким валом пациентов.

— Можете ли вы прокомментировать связь между ЭКО и появлением глиобластомы? Есть такие исследования?

— Как я понимаю, этот вопрос опять поднят историей Заворотнюк. В данном случае у неё было ЭКО. Но это никак не говорит о том, что есть какая-то связь. Во-первых, ЭКО не так много делают и глиобластомы — это 1% всех опухолей. Глиобластома встречается не только у женщин. Я думаю, что никакой связи нет. Ведь как может воздействовать ЭКО? Повышается уровень половых гормонов. Но тех гормонов, которые достаточно физиологичные, и так всегда есть в организме. Они просто появляются в другое время и в другой дозе. И вряд ли могут оказать влияние именно на глиальные клетки, с тем чтобы они переродились.

— В мире ведутся подобные исследования по лечению глиобластомы? Что вам известно об этом?

— Мы не первые, кто проверяет вирусы на глиобластоме. Сейчас это очень горячая тема во всём мире. И разные вирусы тестируют для лечения разной онкологии во многих странах. Я знаю один случай, который начали лечить в 1996 году вирусом болезни Ньюкасла, это птичий вирус. И больной до сих пор живёт с глиобластомой. Это опубликованные данные. И есть ещё несколько случаев лечения с помощью рекомбинантных вирусов герпеса.

В прошлом году вышла нашумевшая работа о том, что 20% больных глиобластомой могут быть вылечены вакциной рекомбинантного вируса полиомиелита.

Но нейрохирурги — люди консервативные. Они ни за что не согласятся даже в порядке эксперимента проводить такие опыты на людях. Потому что они очень сильно рискуют, если будет осложнение. Поэтому мы должны дождаться доклинических испытаний, с тем чтобы потом убедить их опробовать схему с прямым введением вируса прямо в опухоль.

— А кто и когда впервые заметил действие вируса на раковые клетки?

— Ещё в начале ХХ века учёные заметили, что опухолевые клетки особенно хорошо размножают вирусы. После инфекционных вирусных заболеваний у некоторых больных при разных видах рака наблюдались ремиссии. И уже тогда возникла мысль о том, что в будущем можно будет лечить онкобольных с помощью вирусов.

В 1950-е годы в Америке проводились эксперименты по лечению рака безнадёжных больных с помощью патогенных вирусов. Считалось, что это меньшее зло по сравнению с самим раком. И тогда были получены положительные результаты. Но поскольку многие больные умирали от инфекционных заболеваний, возник очень большой резонанс. Врачи, которые начали это делать, дискредитировали всю эту область на долгие годы. Были введены дополнительные этические правила. Само упоминание о том, что вирусом можно лечить рак, стало табу.

В 1990-е годы уже стало понятно, как устроены вирусы, структура их генома. Учёные научились вносить изменения в геном вирусов, чтобы сделать их безвредными. И тогда во всём мире начался бум разработки препаратов на основе вирусов для лечения рака. Но тут новая беда. Этому стали сопротивляться фармацевтические компании. Потому что это совершенно другой способ лечения, который подрывает базу их благосостояния.

В начале 10-х годов нашего века многие небольшие компании разрабатывали препараты, которые потом проходили какие-то клинические испытания, были показаны какие-то многообещающие свойства. Но фармацевтические компании скупали эти разработки и практически прекращали деятельность этих небольших стартапов.

— Удалось ли кому-нибудь преодолеть фармацевтическое лобби и зарегистрировать препарат?

— Сейчас в мире зарегистрировано три препарата онколитических вирусов. Один препарат разрешён к использованию в США для лечения злокачественных меланом. Ещё один рекомбинантный аденовирус — в Китае, и один энтеровирус — в Латвии. Но, в общем-то, каждый из этих препаратов находит пока очень ограниченное применение, из-за того что все они действуют только на часть пациентов.

— Пётр Михайлович, а как давно вы ведёте свои исследования?

— Всю жизнь, ещё с 1970-х годов. Мне выпало такое время, когда мы вначале практически ничего не знали о вирусах. И по мере того, как мы что-то узнавали, мы вносили какой-то вклад в эту науку и сами учились. И я начинал как раз с вирусов. Потом переключился на проблему рака — фундаментальные механизмы деления клеток: как нормальная клетка превращается в рак. А потом снова вернулся в вирусологию.

Должен сказать, что и мои родители были вирусологами, они занимались противополиомиелитной кампанией. Моя мать в 1970-е годы изучала, как у детей образуются антитела к полиомиелитной вакцине, и она обнаружила, что у многих детей не образуются антитела. Оказалось, что в кишечнике у детей в это время шла бессимптомная инфекция другого безвредного энтеровируса. И он вызывал неспецифическую защиту от вируса полиомиелита. Поэтому вакцинный полиовирус не мог индуцировать антитела у этих детей. Эти безвредные вирусы были выделены из кишечника здоровых детей. И на их основе были созданы живые энтеровирусные вакцины, которые испытывались для того, чтобы предотвращать какие-то ещё неизвестные инфекции.

И вот мы решили возобновить тот подход, который был предложен моей мамой, когда используется панель энтеровирусов. Оказалось, что те больные, которые нечувствительны к одному вирусу, могут быть чувствительны к другому. Возникла идея подбора вируса под пациента. Мы разработали целую панель собственных вирусов, которые могут также обладать усиленными свойствами. Мы продолжаем эту разработку.

— Ваши вирусы могут побеждать рак. А есть вирусы, которые вызывают развитие опухоли?

— Да. Например, рак шейки матки в 95% случаев вызывается вирусом папилломы. Сейчас уже есть даже вакцины против онкогенных папилломовирусов 16—18-го серотипа, которые применяются для девочек, чтобы не заболевали раком шейки матки. Но это самый большой пример. У большинства видов рака сейчас можно полностью исключить вирусную природу.

— Вы используете естественные вирусы или конструируете их?

— У нас разные есть вирусы. Как я говорил, первая панель была выделена из кишечника здоровых детей. Это природные непатогенные вирусы, которые, кстати говоря, хорошо защищают детей от многих вирусных инфекций. Кроме того, мы делаем синтетические и рекомбинантные вирусы, когда мы вводим определённые изменения в их состав, которые усиливают их онколитические свойства.

— На планете есть ещё места, где может быть очень много вирусов, о которых мы ещё и понятия не имеем. Например, те, что живут в океанских глубинах. Как вы считаете, если вдруг кто-то возьмётся за изучение океана именно с точки зрения вирусов, там могут найтись полезные для вас?

— Да, и сейчас это тоже очень горячая тема. Когда разработали метод секвенирования геномов, ДНК, РНК, то возник соблазн: профильтровать сточные воды, океанические воды, из прудов, морей. Уже пробурили скважину в Антарктиде к древнему озеру, чтобы посмотреть, что там, выделить оттуда биологические компоненты и секвенировать их. И оказывается, что нас окружает огромное количество вирусов, которые абсолютно безвредны. И такое впечатление, что наше исходное представление о вирусах как о чём-то вредном и вызывающем только болезни неверно. Болезнетворный вирус — скорее исключение, чем правило.