Лечение лейкоза в морозовской больнице

Отделение онкологии и гематологии работает в новом корпусе Морозовской больницы и рассчитано на 120 коек для оказания высокотехнологичной специализированной помощи детям с раннего возраста до 18 лет с онкогематологическими заболеваниями. В отделении лечатся пациенты, требующие длительного постоянного наблюдения. Это дети с впервые выявленной патологией: острые лейкозы, аплазии кроветворения, лимфомы, а также с развившимися осложнениями на фоне интенсивной полихимиотерапии.

Отделение работает в круглосуточном режиме, что позволяет не только своевременно оказывать квалифицированную помощь онкологическим и гематологическим больным, но и оперативно осуществлять консультативную специализированную помощь детям, находящихся в разных отделениях больницы и других клиниках Москвы. В палатах интенсивной терапии проходят лечение пациенты, получающие интенсивную высокодозную полихимиотерапию, иммунносупрессивную терапию, а также дети с глубокой аплазией кроветворения, с тяжелыми осложнениями заболевания.

- Основным направлением работы отделения является ведение пациентов с злокачественными заболеваниями кроветворной и лимфоидной тканей: острый лимфобластный лейкоз – детей с таким диагнозом у нас около 70%, острый нелимфобластный лейкоз, лимфомы, хронический миелолейкоз, - рассказывает Константин Кондратчик, руководитель службы онкологии и гематологии Морозовской больницы, главный внештатный детский гематолог Департамента здравоохранения Москвы.

В терапии данных заболеваний в отделении применяются самые современные методы лечения, разработанные ведущими центрами России, Европы и Америки. В том числе в клиническую практику отделения внедрена программная интенсивная полихимиотерапия, включая высокодозную. Таким образом маленькие пациенты онкогематологического отделения Морозовской больницы получают медицинскую помощь по высоким международным стандартам на мировом уровне.

В 2014 году на базе Морозовской детской больницы был создан городской Центр гематологии и онкологии, включающий пять отделений: онкологии и гематологии на 120 коек, онкологии на 60 коек, гематологии на 70 коек, трансплантации костного мозга и стволовых клеток на 12 коек, реанимации и интенсивной терапии для онкологических и гематологических больных на 9 коек. В отделении онкологии наблюдаются дети с солидными опухолями, включая опухоли центральной нервной системы, а врачи отделения трансплантации костного мозга, открытое в 2018 году, уже выполнили 28 трансплантаций костного мозга.

На сегодняшний день ежемесячно в отделении онкологии и гематологии Морозовской детской больницы наблюдается от 250 до 300 детей с различной гематологической патологией. Также под постоянным наблюдением врачей находятся тысячи маленьких пациентов с орфанными заболеваниями, коагулопатиями, промбоцитопениями и анемиями.

Гематологическое отделение Морозовской детской городской клинической было открыто 55 лет назад. Это было первое подобное отделение для детей не только в Москве, но и в СССР, куда приезжали дети на лечение практически со всех уголков страны. Все эти годы гематологическое отделение Морозовской больницы занималось лечением пациентов с широким спектром гематологической патологии, включая злокачественные заболевания крови, патологию всех звеньев гемостаза, различные виды анемий.

Морозовская детская городская клиническая больница – многопрофильный скоропомощной детский стационар, с круглосуточной дежурной бригадой детских врачей-специалистов: педиатров, неонатологов, неврологов, нейрохирургов, реаниматологов-анестезиологов, хирургов, травматологов-ортопедов, офтальмологов, гематологов, детских онкологов, эндокринологов, оториноларингологов, челюстно-лицевых хирургов. Диагностические возможности стационара – это ультразвуковая диагностика, эндоскопия, компьютерная томография и магнитно-резонансная томография, клинико-диагностическая лаборатория. На базе Морозовской деткой больницы сформированы и постоянно функционируют 13 Центров городской специализированной медицинской помощи для детей и подростков.

Гематологическое отделение Морозовской детской городской клинической было открыто в 1964 году. Это было первое подобное отделение для детей не только в Москве, но и в СССР, куда приезжали на лечение практически со всех уголков страны. Все эти годы гематологическое отделение Морозовской больницы занималось лечением пациентов с широким спектром гематологической патологии, включая злокачественные заболевания крови, патологию всех звеньев гемостаза, различные виды анемий.

Современное отделение онкологии и гематологии работает в новом корпусе Морозовской больницы и рассчитано на 120 коек для оказания высокотехнологичной специализированной помощи детям с раннего возраста до 18 лет с онкогематологическими заболеваниями. На сегодняшний день ежемесячно в отделении онкологии и гематологии Морозовской детской больницы наблюдается от 250 до 300 детей с различной гематологической патологией. Также под постоянным наблюдением врачей находятся тысячи маленьких пациентов с орфанными заболеваниями, коагулопатиями, промбоцитопениями и анемиями.

Заболевания:

Острый лимфобластный лейкоз
Острый нелимфобластный лейкоз
Лимфомы
Лимфогранулематоз
Хронический миелолейкоз
Ювенильный миеломоноцитарный лейкоз
Приобретенная апластическая анемия
Гистицитозы
Рецидивы

В терапии данных заболеваний применяются самые современные методы лечения, разработанные ведущими центрами России, Европы и Америки. В том числе в клиническую практику отделения внедрена программная интенсивная полихимиотерапия, включая высокодозную. Таким образом, маленькие пациенты онкогематологического отделения Морозовской больницы получают медицинскую помощь по высоким международным стандартам на мировом уровне, что значительно повышает выживаемость детей со злокачественными заболеваниями крови. Так, выживаемость пациентов с острым лимфобластным лейкозом составляет 87%, с лимфомой Ходжкина- 100%.

В отделении онкологии и гематологии Морозовской больницы лечат тех, кто требует постоянного и длительного наблюдения. Это дети с впервые выявленной патологией: острые лейкозы, аплазии кроветворения, лимфомы, а также с развившимися осложнениями на фоне интенсивной полихимиотерапии.

Здесь созданы все условия для комфортного размещения детей с родителями. В палатах свой санузел, кровать для одного из родителей, кнопка вызова медперсонала.

Чтобы во время борьбы с болезнью пациенты не отстали от сверстников, при больнице работает школа. Учителя подстраиваются под лечебное расписание и проводят индивидуальные занятия в промежутках между процедурами. Процесс обучения продолжается и после выписки в дистанционном режиме.

В 2014 году на базе Морозовской детской больницы был создан городской Центр гематологии и онкологии

Дети впервые смогут сдать тесты на коронавирус в Москве

Стандарт школьной формы в России утвердят осенью

Московские ЗАГСы вернулись к прежнему режиму работы

Ученые нашли необычный способ раннего выявления коронавируса

Названы причины дождливого лета в Москве

В РФ предложили платить покупателям за найденную в магазине просрочку

Названа причина гибели туристов на перевале Дятлова в 1959 году

Стало известно о состоянии Олега Тинькова после пересадки костного мозга

Диетолог Ковальков назвал самый опасный тип ожирения для женщин

Как остановить анафилактический шок с помощью вилки

Детеныши сурков пытались сбежать из Московского зоопарка

Скончалась жена Джона Траволты

21:51 ● 25 ноября ●

Заведующий онкогематологическим отделением Морозовской детской городской клинической больницы Константин Кондратчик (на втором плане в центре) вместе с коллективом на 55-летии этого уникального отделения

Уже больше полувека врачи онкогематологического отделения Морозовской городской детской клинической больницы Департамента здравоохранения Москвы спасают жизни людей. В свое время это было не только первое подобное учреждение в столице, но и в стране. Сюда попадают дети с онкологическими заболеваниями, в частности с заболеваниями крови.

— Основным направлением работы отделения является ведение пациентов с злокачественными заболеваниями кроветворной и лимфоидной тканей: острый лимфобластный лейкоз — детей с таким диагнозом у нас около 70 процентов, острый нелимфобластный лейкоз, лимфомы, хронический миелолейкоз, — рассказывает руководитель службы онкологии и гематологии Морозовской детской городской клинической больницы, главный внештатный детский гематолог Департамента здравоохранения Москвы Константин Кондратчик.

Сегодня онкогематологическое отделение представляет собой огромный центр, в котором работают высококвалифицированные специалисты. В учреждение попадают пациенты, которым требуются круглосуточное наблюдение врачей и обследования.

В Морозовской больнице всегда оказывалась помощь мирового уровня — врачи работают по современным методикам, которые разрабатывали специалисты из России, Америки и Европы.

На праздник, который сотрудники больницы устроили в честь торжественной даты, также пришли пациенты, ранее проходившие лечение в этом медицинском учреждении.

— Я попал в больницу, когда мне было пять лет, — рассказывает 27-летний Дмитрий Жириков. — Это было в 1995 году. Я быстро и беспричинно терял вес, тогда нам знакомые посоветовали обратиться в Морозовскую детскую городскую клиническую больницу. Так меня направили сюда и сразу госпитализировали. Сегодня мне 27 лет, и я полностью победил рак.

Дмитрий не забывает о тех временах. Он с благодарностью вспоминает тогда еще молодых специалистов, недавно окончивших университет, которые лечили его и помогали победить это страшное заболевание.

— Такие события в жизни не проходят бесследно. Всегда стараюсь помочь детям, которые были в такой же тяжелой ситуации, как я. Считаю, нужно помогать не только словами, а делами, — добавляет Дмитрий Жириков. — Поэтому я основал благотворительный фонд, который помогает проходить реабилитацию детям, больным раком.

По словам главного врача Морозовской детской городской клинической больницы Елены Петряйкиной, медучреждение бережно относится к наследию, которое оставило предыдущее поколение врачей этой клиники.

— Раньше это было единственное медицинское учреждение, где врачи спасали детей с тяжелыми онкологическими заболеваниями крови — сюда приезжали люди со своими детьми со всех уголков нашей большой страны. Нужно хранить этот вклад и эту память, — сказала Петряйкина.

Сегодня в больнице работают пять отделений: онкологии и гематологии на 120 коек, онкологии на 60 коек, гематологии на 70 коек, трансплантации костного мозга и стволовых клеток на 12 коек, реанимации и интенсивной терапии для онкологических и гематологических больных на 9 коек.

Ежемесячно под наблюдением профессионалов находятся около 250 маленьких пациентов.

Татьяна Демидова — о том, как им с мужем удалось спасти своего ребенка, когда врачи давали всего 2 % на успешный исход

Маша Шаталина , 27 июля 2017
74268
4

Ежегодно в России рак диагностируют почти у 4 тысяч детей. Около трети всех случаев — лейкозы. При лейкозе в процессе кроветворения происходит сбой: злокачественные клетки начинают неконтролируемо размножаться, мешая выработке нормальных клеток, в результате чего нарушается работа внутренних органов. Успех лечения зависит от конкретного вида лейкоза и от того, как быстро болезнь была обнаружена. Но в любом случае лечение от рака — процесс длительный и тяжелый. Татьяна Демидова рассказала The Village о том, как им с мужем удалось спасти своего ребенка, когда врачи давали всего 2 % на успешный исход и все вокруг говорили, что нужно смириться.

Обычная семья

У нас не было ни медиков, ни ученых, ни денег особых, ни связей. Мы самая обычная семья: папа мама, двое детей — Лиля на два года старше Вадима. До болезни Вадима мы разводили рыбок, у нас была собака, много растений и куча настольных игр, которые мы все обожаем. Еще мы с мужем очень активно занимались школьной и дошкольной жизнью детей: муж был председателем в родительском комитете, а мы со свекровью организовывали праздники и спектакли. Лиля училась в первом классе, Вадиму в последний год сад надоел, и он у нас стал таким сыном полка: когда мы в школе что-то делали (а это было очень часто), он с удовольствием ходил с нами, сидел у Лили на уроках, пока мы репетировали. Он всем тогда с гордостью говорил, что уже в школу ходит. Была весна, и мы как раз готовили большой праздник в классе.

В тот год Вадим болел несколько раз: у него был отит, потом мы лечились от бронхита, но все никак не могли из этого до конца выбраться. Утром мы должны были, как обычно, пойти на очередное занятие и к Лиле в школу, а Вадим все не хотел вставать. Пару дней он был вялый, потом сказал, что у него болит ухо. Мы поехали в Морозовскую больницу, нам поставили внешний отит и выписали антибиотик. Когда на третий день температура у него не спала, мы снова поехали к лору, врач сказал, что ситуация ухудшилась и уже похоже на мастоидит, то есть начинает поражаться черепная кость, а там недалеко до мозга. Я была в шоке — как это могло произойти за три дня, притом что ребенок пил антибиотики?

Тогда у меня было ощущение, что я попала в какой-то дурацкий сериал, в котором никак не могу понять ни суть, ни сюжет

Нас сразу госпитализировали. В лор-отделении были двое врачей, которые говорили прямо противоположное. Одна говорила, что нужно срочно резать, потому что до мозга десять миллиметров, и требовала срочно подписать согласие на операцию, а второй — что резать никак нельзя, потому что все зальет кровью, а ребенок операцию не переживет. Это безумие продолжалось три дня: никто не понимал, что делать, а от тебя требовали окончательное решение.

Диагноз

После пункции и дополнительных анализов врачи поставили диагноз: бифенотипический лейкоз. Это заболевание встречается только в 5 % случаев острых лейкозов, а у детей особенно редко. Тогда мы пытались перепроверить диагноз и в частном порядке возили кровь Вадима в разные лаборатории, отправляли в Санкт-Петербург, но это ничего не дало. Иногда сотрудники других лабораторий звонили лаборанту Морозовки и спрашивали, какой результат она поставила. Наш врач нам тогда прямо сказал, что в России не знают, как работать с таким диагнозом, и что у него самого за 30 лет практики было только два таких пациента. Вероятность благоприятного исхода с этим диагнозом — 2 %.

Мы старались хоть что-то узнать о том, где лечатся такие редкие заболевания. Через сарафанное радио я услышала, что одна мама из нашего отделения уехала с ребенком в Германию, и я через десятые руки раздобыла телефон этой мамы. Вообще, наши врачи этого очень не любят, потому что так распространяются слухи, что у нас лечат плохо, а там хорошо. Но именно так мы получили контакты клиник и стали отправлять туда запросы. Мы ничего об этом не знали, просто сидели на сайтах клиник и переводили информацию по крупицам — у многих из них тогда даже не было международных отделов. В мае Униклиника Мюнстера прислала нам приглашение и счет на 85 тысяч евро. Мы выставили квартиру на продажу и стали ждать, когда сможем уехать.

Другая жизнь

Мы с Вадимом приехали в больницу с ухом и остались там на месяц, а потом нас отпустили домой на несколько дней. Когда ты уже долго прожил в больнице, то потом дома все кажется опасным — думаешь, лучше бы оставался в больнице. Муж со свекровью готовили квартиру без меня: пристраивали собаку, доделывали ремонт в коридоре, все стирали и мыли. В больнице мамы каждое утро сами моют палаты и все-все полностью убирают: в помещении, которое ты не сам убирал, очень страшно находиться. Ведь если произойдет инфицирование, то ХТ может пройти неудачно, а неудачная ХТ — это всегда снижение шансов на выживание. Лечение — это жизнь по строгому расписанию, где от любой неточности может зависеть результат.

У нас тогда была действительно командная работа, все постоянно были заняты: свекровь стирала и гладила вещи, готовила, муж вставал в шесть утра и перед работой привозил нам еду и чистое белье, собирал документы для нашего отъезда, мой брат помогал ему. У нас не было никаких связей, но был очень дружный родительский комитет, и все родители старались нам помочь.

Сбор денег

Германия

В октябре мы собрали деньги, закрыли счет и уехали в Германию. У Вадима за плечами уже было несколько курсов ХТ, то есть это была совсем не та же ситуация, что в мае, когда мы отправляли анализы. Врачам нужно было снова все перепроверить, сделать новые исследования. Те материалы, которые мы привезли с собой, на их оборудовании не читались, а наша выписка для них оказалась неинформативной, потому что в России многих параметров просто не указывают.

При клинике есть специальные домики, в которых за небольшую плату могут жить пациенты. Мы приехали все вместе и планировали, что Лиля с папой через неделю уедут обратно. Но когда мы увидели, что в отделение можно заходить всей семьей, можно свободно передвигаться с капельницей, что там дружелюбные и открытые педагоги, что мы наконец-то можем быть все вместе — нам очень не хотелось расставаться. Мы сдали свою и бабушкину квартиры в Москве и после пяти месяцев ужаса впервые просто стали жить.

Мы с мужем тогда решили так: пока лечим ребенка, будем помогать другим. Люди нам отдали деньги, мы не сможем их вернуть, но хотя бы постараемся быть максимально полезными

На нашем сайте, который мы сделали для сбора денег, было очень много важной информации; кроме того, мы помогали семьям с больными детьми составлять письма и готовить документы для госпитализации. Мой муж часто ездил в другие города, встречал там семьи и помогал им сориентироваться в клинике. Однажды его вызвали юристы и сказали, что его деятельность выглядит подозрительно и что у них нельзя так делать, а нужно оформить фирму. Мы сделали все по правилам и уже через фирму продолжили помогать и детям, и взрослым.

После лечения

После окончания лечения немецкие врачи устраивают встречу с психологом, на которой рассказывают, что у ребенка была ХТ два года, а до этого он полгода болел. То есть ребенок попал в болезнь в пять лет, вышел из нее в восемь — у него попросту было украдено три года детства. Поэтому нужно спокойно относиться к тому, что сейчас психика и повадки у него будут как у пятилетнего, а иногда сын будет вести себя очень по-взрослому — из-за всех серьезных испытаний, через которые ему пришлось пройти. И это действительно замечают все, у кого дети получали ХТ.

Ребята, которые долго лечились, во многом отличаются от своих сверстников. Они привыкли, что их опекают, поэтому часто могут вести себя очень эгоистично. Они становятся очень внимательными к своему телу: если что-то заболело, то ребенок очень подробно об этом тебе расскажет. Во время ХТ дети слабы, им ничего нельзя, поэтому они привыкают к занятиям в одиночестве — мастерят, рисуют, постоянно смотрят какие-то познавательные видео. Детям трудно быть в группе, потому что они не привыкли к этому. Многие учатся дома и после лечения, но это хорошо, только если ребенок действительно в плохом состоянии. В противном случае ребенок замыкается в себе, и потом его просто невозможно вытащить.

Если у мамы есть возможность выйти на работу, то включение всей семьи в нормальную жизнь происходит намного быстрее. Я тоже очень хотела работать снова, тем более что мы до сих пор в больших долгах после скакнувшего курса валют. Но у Вадима метеозависимость и сильные боли из-за нее, и сын нервничает, когда я оставляю его, даже если ухожу в магазин, и пишет мне эсэмэски.

В какой-то момент я поняла, что нам всем нужно выбираться из этого кокона

После поездки Вадим повзрослел, конечно, почувствовал себя самостоятельным. Самооценка у него поднялась, когда увидел, что у него действительно многое хорошо получается. Для меня эти восемь дней без него тоже стали школой.

Жизнь продолжается

У всех родителей есть свой способ справляться с тяжелой болезнью: кто-то начинает вязать, кто-то идет в церковь, а мы просто помогали семьям. Бывало так, что я по 18 часов сидела в группах помощи другим детям, составляла письма и собирала документы.

Муж открыл для себя новую профессию — стал пекарем. Дети говорят теперь, что он печет торты лучше меня. А я просто стала возвращаться к самой себе. Раньше я любила рок, но, когда появились дети, я отказалась от такой музыки, потому что мне казалось, что это неправильно. Где-то полгода назад я честно призналась себе, что жизнь продолжается. И стала снова включать любимую музыку. У меня дети, конечно, в шоке, когда я ору под Aerosmith или AC/DC. Еще я всегда любила готовить, а во время ХТ привыкаешь готовить только то, что ребенку можно, и постоянно думаешь об этом. Сейчас я стала готовить только то, что мне нравится.

Вообще, раньше мне было очень важно то, как мы одеты, я во многом ориентировалась на общественное мнение, а сейчас перестала волноваться об этом. Я заново себя начала узнавать. Мне больше не хочется тратить время на то, что мне неинтересно. Не знаю, может, это и не из-за болезни, может, я просто становлюсь мудрее.

В центре онкологии и гематологии детской Морозовской больницы регулярно доказывают, что рак — не приговор. Опытные врачи, психологическая поддержка маленьких пациентов и их родителей, современные схемы лечения, и сама организация этого лечения здесь налажена по-новому.

"Когда нам объявили о диагнозе, это было как ушат холодной воды — когда ты вдохнул, а выдохнуть уже не можешь", — вспоминает Светлана Жирикова.

Сейчас сложно поверить, что Дима — веселый и амбициозный молодой человек — мог никогда не повзрослеть. В стенах Морозовской больницы он изо всех сил боролся с лейкозом. За два года удалось избавиться от недуга навсегда. Теперь Дима помогает обрести веру в выздоровление другим пациентам. Таким, как четырехлетняя Настя.

"Когда мы едем в больницу, я всегда говорю дочери, какие процедуры ее ждут. Например, что через две недели нас ждет пункция. Это очень больно", — рассказывает Раиса Догина.

Болезненный период жизни маленьких пациентов в центре детской онкологии и гематологии, организованном при Морозовской больнице, помогают пережить не только с минимальными потерями сил, но и драгоценного времени. Результаты анализов узнают в течение получаса после сдачи. Здесь все вместе — пункция, курс химиотерапии, посещение стоматолога, травматолога или терапевта. Это исключает риск заразиться в общей очереди в обычной поликлинике.

"Онкологический больной, что бы с ним ни произошло в городе — перелом ли, аппендицит ли, — идет в Морозовскую больницу, и врач-онколог, который его лечит, будет лечить его в любом случае, независимо от того, в каком отделении больницы пациент находится", — объясняет в эфире программы "Вести-Москва" главный врач Морозовской детской городской клинической больницы Игорь Колтунов.

Новые схемы лечения, стажировка врачей за границей и сам принцип "все в одном месте" — это когда лечат не конкретную болезнь, а пациента в целом — вывели центр на первое место в России по эффективности. За год с момента создания лечение здесь прошли 4 тысячи детей. Это в два раза больше, чем могла себе позволить Морозовская больница раньше. В планах центра — расшириться к следующему году. Строят новый многопрофильный корпус, в котором откроют первое городское отделение трансплантации костного мозга для детей, страдающих лейкозом.

"Ускорим финансирование, осваивайте средства как можно быстрее, стройте как можно быстрее. Закупим оборудование — и технологическое, и инженерное. И давайте поставим себе задачу все основные работы закончить в этом году, чтобы врачи начали налаживать оборудование", — подчеркнул мэр Москвы Сергей Собянин.

Врачи говорят: дети — самые благодарные пациенты. Кажутся такими хрупкими, но часто с болезнью справляются легче, чем взрослые. Потому что всегда очень хотят жить. И верят, что все будет хорошо.

"Рак — не приговор. Это не конец света. И жизнь только начинается", — убежден Дмитрий Жириков.

пишу для себя и для тех кто с этим сталкивается

как показала жизнь никто ни отчего не застрахован

расскажу свою историю так как столкнулась с тем что нигде не написано что делать и как все происходит:

моей дочери 2,7 проблем со здоровьем особо никогда не было активный жизнерадостный ребенок.В начале сентября ребенок простудился, а прийдя на род собрание воспитатели сказали, что она как то побледнела после лета и посоветовали сдать анализы.Не долго думая я направилась в лабораторию 28 сентября мы сдали общий анализ крови и мочи.

В этот же день ребенка стало тошнить, практически не вставала с кровати. Ближе к вечеру расходилась,в воскресенье мы пошли на прогулку и за результатами анализов,мое дитя не желало самостоятельно ходить все время провела на руках. Забрав анализы, и не посмотрев их, мы стартонули в сторону дома, по дороге нас настиг звоник из лаборатории, мне сказали, что нам срочно необходимо обратится ко врачу, т.к. по анализам у нас подозрение на лейкоз (что это такое я не знала, но догадывалась, что что-то очень хреновое - тут помог интернет, после чего слезам не было конца). Придя домой я позвонила педиатору, которая мне сказала что тут она бессильна надо идти к гемотологу.

Живем мы в подмосковье и что есть такой врач в поликлинике знать не знают.

Рано утром, 30 сентября, у Насти поднялась температура. Дождавшись 8 утра я начала судорожно обзванивать гемотологические центры столицы, до которых хрен дозвонишься, хотела от отчаянья ехать на угад, да только ребенка было жалко с каждым часом она все боль походила на овощь).Что делать, к кому обратиться и куда ехать я не знала -шерстила интернет. Наткнулась на отзыв о гемотологическом отделении в Морозовской больнице, стала звонить в КДЦ при Морозовской - дозвонилась сразу, там мне объяснили, что с такими анализами необходима госпитализация и чтоб мы ехели в приемное отделение.

Быстро собравшись мы приехали в Морозовскую, где из приемного отделения нас определили в педиатрию, где сделали кучу анализов подключили к капельнице и поставили переливать кровь.

На сл. утро нас перевели в онко-гемотологическое отделение с диагнозом лейкоз. Сутки мы пролежали под капельницами, 3 октября, Насте под наркозом сделали пункцию костного мозга и лимфоузлов, установили подключный катетор, после чего мой брат с забранным материалом поехал в две лаборатории на каширке и на юго-западной. Благо дети у меня москвичи, т.к. в Москве от онкологии бесплатно лечат только москвичей тоже касается и анализов.

В этот же день пришло 2 из 4 анализов подтверждающих диагноз острый лимфобластный лейкоз - нас начали пичкать таблетками, на сегодняшний день мы пьем 7,5 таблеток дексаметозола, пол таблетки аллопуринола и три раза в неделю на протяжении ближайших 2 лет 1 таблетку бесептола для профилактики пневмонии и круглосуточная капельница с глюкозой и физраствором + один раз в день антибиотики.

Состояние у Насти лучше, правда настроение меняется со скоростью света, часто и по многу ревет просто так. Врач говорит это дексаметозол так влияет.

Такое лечение у нас до четверга, в четверг будут результаты последнего анализа и назначение химиотерапии.

Читайте также: