Когда лечение рака бесполезно

Лечится ли рак — ответ на главный вопрос

Онкология излечима. Но, почему же люди иногда умирают от рака?

1. Человек смертен и умирает не только от рака. Статистика смертности велика и от сердечно-сосудистых заболеваний, сахарного диабета и многих других медицинских патологий.

3. Прогноз при онкологическом заболевании часто зависит от стадии (но не всегда!), наличия метастатического поражения, типа рака. Иногда он бывает менее благоприятным. О том, как организм перенесет лечение порой не знает даже лечащий врач. Но миллионы людей успешно выздоравливают, а препараты сейчас менее токсичны, чем прежде и, даже проходя курс химиотерапии, некоторые могут продолжать вести полную жизнь.

Почему один мой знакомый с раком вылечился быстро, а другой лечится уже много лет?

Как же узнать, умрет ли человек от рака?

К сожалению, никто не даст точный ответ по прогнозу заболевания и, даже прогноз врача будет не со 100% гарантией. После каждого этапа лечения — будь то оперативное вмешательство, химиотерапия или лучевая терапия, человека будут повторно обследовать, чтобы выявить, как организм реагирует на терапию. Поэтому часто нельзя дать даже точные сроки ремиссии. В этот момент пациенту очень важен настрой на борьбу и поддержка близких.

Какие виды рака можно предупредить?

Врачи не рекомендуют проходить обследования именно на рак, потому что скрининга на все виды рака не существует, а излишняя тревожность приведет только к невротизации пациента. Но есть некоторые виды рака, которые легко предупредить.

• Рак шейки матки. Почти 100% гарантия излечения при обнаружении на ранней стадии. Регулярный осмотр у гинеколога, анализ на ВПЧ и Пап-тест должны войти в ежегодную диспансеризацию у женщин.
• Меланома. Ежегодный осмотр кожных образований у дерматолога-онколога с дерматоскопом позволяет улучшить прогноз при раке кожи, который сильно зависит от стадии по прогнозам на полную ремиссию. При самой ранней стадии достаточно обыкновенного хирургического вмешательства — удаления невуса. Важный момент: удалять его надо с гистологией и хирургическим способом, а не лазером. Скальпель — надежнее.
• Рак предстательной железы. Регулярное обследование показано мужчинам старшего возраста и тем, кого беспокоят проблемы с мочеиспусканием.

Как уберечься от рака?

Увы, современная медицина не знает гарантированного метода никогда не заболеть онкологией. Как же снизить свои риски на неблагоприятный исход? Здоровый образ жизни и грамотная диспансеризация помогут вам.

Для этого мы рекомендуем составить грамотный план диспансеризации. Нет ничего плохого в том, чтобы принести его своему лечащему врачу.

Не стоит забывать и о том, что важен положительный настрой пациента. Лечение рака бывает нелегким, но большинство видов онкологии действительно лечится. Важно не отчаиваться, а верующим людям обратиться к молитве.

В 2018 году медики в России выявляли в среднем по 47 000 новых случаев онкологических заболеваний ежемесячно — таковы данные Минздрава, с января по август обнаружено 379 351 новых случаев злокачественных опухолей.

В последние годы данный показатель стабильно рос: если в 2012 году в РФ было зафиксировано около 526 тысяч заболевших раком, то по итогам 2017 года эта цифра составила уже свыше 617 тысяч человек.

Федеральное агентство новостей обратилось в Министерство здравоохранения РФ и в ведущий профильный исследовательский центр, НМИЦ радиологии, с вопросом: когда рак в России перестанет быть непобедимой болезнью? В ответ Минздрав и ученые рассказали о передовых технологиях лечения рака в нашей стране, однако точных дат эксперты не назвали.

Дело в том, что медицина за последнее время изучила десятки тысяч разновидностей злокачественных опухолей. У каждой — своя локализация, сценарии лечения и прогнозы выживаемости — и найти рецепт или изобрести вакцину от всего сразу невозможно. Но ответы все равно получились обнадеживающими. По некоторым из видов рака доля прошедших успешное лечение и вернувшихся к обычной жизни пациентов уже сейчас составляет 99,6%.

Еще пару десятилетий назад в лечении онкологических заболеваний все было относительно просто. Врачи различали виды рака только по органам, в которых он образовался, — например, лечили рак поджелудочной железы, не вдаваясь в подробности, какой вид мутации клеток в какой части органа вызвал опухолевый процесс. Весь спектр способов терапии чаще всего сводился к двум основным: химиотерапии и операции по удалению органа или его части.

Сегодня стало намного легче запутаться: тысячи видов рака, десятки методов воздействия на неправильные клетки, вплоть до редактирования генетического кода, — плюс еще большее количество комбинаций различных технологий, персонифицированных под каждого отдельный случай.

Впрочем, показатель общего числа смертей от рака при этом пока заметно не изменился. Если в 2012 году на 100 тысяч населения России приходился 201 случай смерти от онкологических заболеваний, то в прошлом году он составил в среднем 197,7 летальных исходов на то же число россиян. Получается, что медикам все чаще удается продлевать жизнь больным на несколько лет, но доля полностью выздоровевших пациентов пока ощутимо не выросла.

Протонный ускоритель, гамма-нож и лечение светом

Специалисты не исключают, что в ближайшее время удастся изменить показатели выживаемости и смертности при онкологических заболеваниях. Ведь с учетом современных темпов развития технологий, российская медицина образца января 2018 года уже серьезно отличается даже от нынешнего положения дел.

Важнейшим событием этого года в Минздраве РФ считают открытие в Обнинске Центра высокоточной радиологии Gamma Clinic.

Кроме того, Андрей Каприн отмечает еще одно достижение специалистов на базе Медицинского радиологического центра им. А.Ф. Цыба в Обнинске: там начали применять протонный ускоритель для воздействия на раковые клетки.

Еще одним значимым событием профессор называет начало производства отечественных радиоизотопов на базе одной из разновидностей йода. За эту работу коллектив ученых из НМИЦ радиологии и Физико-энергетического института им. Лейпуновского был удостоен премии правительства РФ в области науки и техники.

Сегодня метод брахитерапии, в котором используются радиоактивные фармпрепараты, применяют на целом ряде злокачественных новообразований: предстательной железы, матки, молочной железы, печени. Впервые в России он начал использоваться и при раке поджелудочной железы.

Кроме того, по словам медика, с помощью протонного ускорителя в России все чаще лечат опухоли головного мозга, легких и молочных желез. Активно развиваются комбинированные и комплексные методы лечения с использованием методик ядерной медицины: это адронная, протонная, нейтронная, радионуклидная терапии.

Российская система здравоохранения берет на вооружение и все последние достижения мировой науки. Одним из по-настоящему прорывных направлений в этой области является таргетная терапия, в том числе с использованием иммунных препаратов.

По мнению Андрея Каприна, проблемы онкозаболеваний нужно решать, объединяя усилия нескольких разнопрофильных специалистов и структур.

Совместно с учеными ИМЕТ РАН и МГУ в НМИЦ радиологии учатся восстанавливать вырезанные вместе с опухолью части органов и тканей, заново отпечатывая на 3D-принтере трехмерные импланты нужных параметров из биоматериалов и насыщая их необходимыми препаратами для лечения и восстановления утраченных функций.

На вопрос о том, когда будет найдено универсальное оружие для победы над раком, все специалисты единогласно отвечают: это невозможно.

Впрочем, по словам представителей ведомства и самих медиков, отсутствие универсального оружия еще не означает, что враг непобедим.

К слову, упомянутая медиком программа предполагает переоснащение около ста региональных учреждений в России для помощи онкобольным, формирование сети протонных центров для развития ядерной медицины, кластеров по подготовке радиохимиков, медицинских физиков, радиофизиков, амбулаторных онкологических служб на межрайонном и межмуниципальном уровнях.

Наиболее перспективной стратегией, по мнению специалистов Минздрава РФ, станет соединение различных подходов к лечению: от таргетной терапии до радиолучевого воздействия, а также персонализация лечения — выявление наиболее эффективных методов воздействия для каждого отдельного пациента.

Если с вектором движения и даже первыми успехами на этом пути в целом уже понятно, то с ответом на вопрос, когда рак больше не будет приговором, все сложнее. Впрочем, и здесь есть ориентиры, которые Министерство здравоохранения обозначило в своем ответе ФАН.

Есть шанс, что статистика следующих пяти лет будет заметно отличаться от нынешней в лучшую сторону. С точки зрения современного развития технологий, 2019 год может ознаменоваться переходом к новой эре оказания медицинской помощи онкобольным: каждый месяц практикующие врачи, ученые, фармацевты, инновационные предприниматели всего мира делают пусть незначительный, но шаг вперед к одной общей цели — победе человечества над раком.

Если от рака умирают врачи, есть ли надежда у пациентов?

В социальных сетях 2020 год начался с прощального поста питерского онколога Андрея Павленко, который сам обнаружил у себя рак и в течение полутора лет – на странице в Фейсбуке, в многочисленных интервью, выступлениях на телевидении – рассказывал о своей борьбе с недугом.

Рассказывает заместитель директора НМИЦ онкологии им. Блохина Александр Петровский:

О временах и сроках

– Если говорить обобщённо, то, по статистике, 50% онкологических пациентов излечиваются полностью. При этом прогноз на ожидаемую продолжительность жизни в каждом конкретном случае зависит от вида рака, поскольку общего ответа на этот вопрос не существует. Рак – это не одна болезнь, а множество различных заболеваний. Есть прогностически благоприятные виды рака, при которых даже на продвинутой стадии, при наличии отдалённых метастазов, пациенты имеют высокий шанс либо на выздоровление, либо на переход болезни в хроническую форму. Но есть и такие разновидности болезни, от которых пациенты быстро сгорают, даже если рак был обнаружен на начальной стадии.

Однако каждый год ситуация меняется. Ещё 5 лет назад рак лёгкого считался приговором. Сегодня появились лекарства, благодаря которым люди живут с этим диагнозом достаточно долго.

Что касается таких распространённых видов рака, как рак молочной железы, колоректальный рак, рак яичников, лимфомы и т. д., то с ними пациенты могут жить 10–15 лет и более.

– Врачи говорят, что рак важно обнаружить на ранней стадии. Но при этом в начале заболевания симптомов нет. Как быстро развивается недуг и переходит из одной стадии в другую?

– Есть агрессивные, быстрорастущие опухоли. К ним, например, относятся некоторые виды рака у детей. Но в среднем от появления раковой клетки в организме до формирования клинически значимой опухоли (размером около 1 см) проходит 5–7, иногда 10 лет. Понятно, что шансы обнаружить болезнь на ранней стадии при регулярных осмотрах есть – и они достаточно велики.

Семейная история

– К группе риска относятся люди, у близких родственников которых был выявлен рак?

Поэтому свою семейную историю нужно знать и ни в коем случае не игнорировать. При определённых видах генетической предрасположенности у врачей есть возможность провести превентивные профилактические процедуры, в том числе и хирургические, которые снизят риск появления рака.

– Для молодых рак действительно опаснее, чем для пожилых?

– В целом да. Рак желудка, рак молочной железы, диагностируемые в молодом возрасте, часто очень агрессивны и опасны. Однако детский рак мы сегодня вылечиваем полностью в 80% случаев.

– Врачи часто говорят о том, что многое зависит от индивидуальных характеристик опухоли и её чувствительности к назначаемым препаратам, но при этом назначают лечение по стандартам, одинаковым для всех.

– Стандарты – это экономическое обоснование лечения, а само лечение назначается по клиническим рекомендациям. Практика показывает, что, несмотря на то что каждая опухоль индивидуальна, 80% всех онкологических заболеваний можно описать стандартными подходами. В эти стандартные подходы входит определение индивидуальной чувствительности опухоли к тем или иным противоопухолевым лекар­ственным препаратам с помощью иммуногистохимических и молекулярно-генетических методов. В остальных случаях всегда есть возможность перейти на индивидуальное лечение – для этого врачу достаточно со­брать врачебную комиссию.

Революция отменяется?

– Может ли пациент проверить, правильно ли его лечит врач?

– Все клинические рекомендации есть в открытом доступе, и пациент может их найти, вникнуть и попытаться в них разобраться. Однако без медицинского образования сделать это сложно. Это всё равно что пытаться проконтролировать мастера, который ремонтирует сломанный холодильник. Лучше довериться профессионалу, а система должна делать всё для того, чтобы это доверие было оправданно.

– Каждый день СМИ сообщают о новых случаях заболеваний – в том числе и у известных людей. Заболеваемость раком действительно выросла?

– Выросла как заболеваемость, так и выявляемость онкологических заболеваний. И нужно быть готовым к тому, что пациентов с раком с каждым годом будет всё больше. Сегодня в нашей стране от сердечно-сосудистых заболеваний умирают 50% пациентов, от онкологических – 15%, а в Японии онкологическая заболеваемость уже вышла на первое место, поскольку рак – это болезнь пожилых людей, а продолжительность жизни там одна из самых высоких в мире.

Хорошая новость заключается в том, что выросла не только заболеваемость, но и эффективность лечения. Продолжительность жизни онкологических пациентов постоянно растёт, в том числе и у тех, у кого болезнь была обнаружена уже на продвинутой стадии.

– Ожидается ли появление новых прорывных технологий в лечении рака, сопоставимых с иммунотерапией?

– Не стоит ждать и возлагать все надежды на появление революционных методов и недооценивать возможности проверенных лекарств и технологий. С врачебной точки зрения эволюция – развитие имеющегося метода – лучше, чем революция, которая чаще приносит больше разрушений, чем побед. Уже сегодня у онкологов есть всё необходимое, чтобы помочь большей части пациентов. Дальнейшие исследования в области онкологии необходимы, и они проводятся во всём мире. Онкология – это одна из самых динамично развивающихся отраслей медицины. Только за последний год было зарегистрировано более 50 новых препаратов и показаний для лечения различных видов опухолей. Задача человека – просто прийти к врачу, и желательно сделать это как можно раньше.

Онкоприговор

• 
  
• 
  
• 
  

Когда речь заходит об онкологии, Минздрав бодро жонглирует цифрами: вот ещё один вид рака мы победили, а от этого лекарство уже на подходе. Нам постоянно говорят, что рак уже не приговор. Но люди продолжают умирать. И не последние люди.

Только за последний месяц из-за онкологических заболеваний ушли из жизни писатель-сатирик Михаил Задорнов, телеведущий Борис Ноткин, оперный певец Дмитрий Хворостовский, актёр Николай Годовиков. Неужели им нельзя было помочь? А если рак неизлечим, зачем внушать людям ложные надежды?

С февраля мама начала ходить на химиотерапию. Ей сказали, что хватит четырёх сеансов в неделю. Первые два никак не подействовали, рука продолжала болеть, мама начала жить на нурофене. На третий раз врачи сами сказали, что ей нужно поменять коктейль и ставить более сильную капельницу. Она свалила маму с ног на две недели. И тогда она впервые сказала, что больше не пойдёт лечиться. Мы всей семьёй уговаривали – мол, все так же страдают. Но это были лишь слова: страдала она, а не мы.

Друг семьи посоветовал обратиться в Европейский медицинский центр (EMC). По его словам, оборудование там не хуже, чем в Израиле. Конечно, лечение стоит недёшево, но о каких деньгах может идти речь в такой ситуации?

В ЕМС после прохождения томографии маме заявили – у неё 4-я терминальная стадия. Помочь может курс радиологии ценой 1,5 млн рублей.

Когда мы привезли её на осмотр, она уже не могла ходить самостоятельно. Доктора лишь развели руками и посоветовали нам лечить маму заботой, любовью и молитвой.

Они давали ей срок три месяца. Мама прожила месяц.

Что упускает Россия в плане противораковых разработок? Сегодня в мире набирает популярность персональная геномика, которая предсказывает риск рака. Ведь в каждой клетке нашего тела заключена бесценная биологическая информация – совокупность наследственного материала, который определяет построение и функционирование организма. То есть онкологи лечат не просто рак, а конкретного человека, учитывая все особенности его организма.

Настоящий прорыв в иммунотерапии рака произошёл в 2011 году, когда был разработан ипилимумаб – ингибитор контрольных точек иммунного ответа. Данный препарат используют для лечения злокачественной меланомы.

Говорят, в 2015 году экс-президент США Джимми Картер избавился от неоперабельной меланомы с помощью аналогичного лекарства – пембролизумаба.

Есть ещё такие виды лечения, как фототерапия и крио­терапия. Первая позволяет разрушать клетки злокачественной опухоли под воздействием светового потока определённой длины волны (фотогем, фотодитазин, радахлорин, фотосенс, аласенс, фотолон и др.). Вторая представляет собой технику использования глубокого холода, получаемого посредством жидкого азота или аргона, для уничтожения аномальных тканей. Считается, что замороженные клетки уже не могут получать питательные вещества.

Тысяча человек в день

Смертность от онкозаболеваний в стране не уменьшается

Михаил Давыдов обрёл большую общественную поддержку. Многие артисты и врачи, в том числе президент НИИ неотложной детской хирургии и травматологии Леонид Рошаль, выступили против его увольнения. Так что, вероятно, Давыдов останется.

Торговля квотами

Однако митинги онкобольных продолжились и в этом году. Между тем страховые компании лоббируют перевод онкологии из обязательного медицинского страхования в добровольное. Идея крайне опасная. А если онкобольные пойдут на Кремль? Терять-то им нечего.

Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) объявила, что за 10-летний промежуток времени, с 2005 по 2015 год, от онкологических заболеваний умерли около 84 млн человек на всём земном шаре. Онкологические заболевания представляют серьёзную медико-социальную проблему для современного общества. По прогнозам ВОЗ, за 20 лет заболеваемость и смертность от злокачественных новообразований возрастёт практически в 2 раза во всём мире. Хотя многие страны отмечают замедление роста показателей заболеваемости и снижение смертности от некоторых видов опухолей, в целом прогнозы довольно неблагоприятные.

В 1990 году в одном из известнейших еженедельных журналов Германии “Зеркало” (Der Spiegel), 33/1990, 174-176, перед проведением международного онкологического конгресса вышла статья об Ульрихе Абеле, человеке, который на основе изучения огромного количества данных от множества врачей из разных больниц, выпустил книгу с критикой химиотерапии, где сделал вывод о том, что она практически бесполезна при лечении рака. Вот выдержки из этой статьи:

Ульрих Абель: химиотерапия — незаточенное оружие

Однако прошлой весной Гейдельбергский биостатист сам взялся за перо и принёс небольшую книгу с названием: “Цитостатическая терапия продвинутого уровня. Эпителиальные Опухоли: Критика”. С тех пор Абель стал Каином для многих западногерманских онкологов. (Примеч. перев.: игра слов: фамилия доктора — Abel — пишется также, как имя библейского персонажа Авеля на английском и немецком языках)

В течение года этот исследователь, работавший в онкологическом центре Гейдельберг/Мангейма, просмотрел всю литературу, посвященную химиотерапии (несколько тысяч статей). Результаты зарубежных химиотерапевтов были изучены Абелем так же упорно, как и результаты его родных западногерманских онкологов. Кроме того, он разослал адресные письма 350 онкологическим экспертам и онкологическим центрам по всему миру, чтобы отследить дополнительные исследования противоопухолевых препаратов, которые ещё не появились в онкологических журналах.

Абель одним словом выражает результаты своих изысканий: вопиющие.

В свете своего многолетнего исследования Абель приходит к выводу, что вера в эффективность химиотерапии — это, безусловно, незыблемая догма, которая не может выдержать въедливого испытания строгой наукой…

…По мнению Абеля, низкая эффективность медикаментозной противоопухолевой терапии — это то, о чём ни общественность, ни большая часть практикующих врачей особенно не осведомлены; химиотерапия не может быть признана существенно продлевающей жизнь пациентов [первая аксиома химиотерапии]. По крайней мере, убедительных научных доказательств этому нет. Такие данные станут доступны, когда показатели выживаемости пациентов, получающих химиотерапию, можно будет систематически сравнивать с показателями выживаемости пациентов, не получающих лечения от рака, в рамках контролируемых клинических исследований. Но такая процедура не имеет шансов быть принятой этическими комиссиями, состоящими из врачей.

Также тот факт, что при химиотерапии опухолевая масса уменьшается или временно исчезает полностью (частичная или полная ремиссия), по мнению Абеля, не является хорошим признаком. Для остальных опухолевых клеток, которые сопротивляются действию лекарства, иногда рост происходит намного быстрее…

…”Удивительно часто, — замечает Абель, — происходит обратное: пациенты, у которых лекарство не оказывало никакого воздействия на опухоль, живут дольше”.

…Абель отмечает, что, хотя Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США (FDA) ещё не выдало лицензию на лекарство от рака на основе улучшения качества жизни (поскольку никаких доказательств в поддержку такого утверждения ещё не было продемонстрировано), раковые больные часто подвергаются бомбардировке клеточными ядами в то время, когда опухоль в организме всё ещё безболезненна.

…За этой готовностью клинических врачей отстреливаться часто стоит принуждение к проведению исследований. Пациенты, которые не испытывают боли, на ранней стадии вовлекаются в химиотерапию, потому что их лечение может проводиться в рамках клинических испытаний; но здесь, по мнению Абеля, вряд ли возможно дать пациенту индивидуальную терапию, ориентированную на его собственные специфические жалобы.

Альтернативные методы лечения, такие как иммунотерапия, практически не используются, поскольку многие врачи не знают о них.

Через некоторое время после выхода вышеупомянутой статьи и проведения международного онкологического конгресса в Гамбурге в том же журнале была опубликована другая статья — интервью с профессором Дитером Куртом Хоссфельдом, о преимуществах и недостатках химиотерапии, которая интересна тем, что онколог в течение своей практики поменял своё отношение к данной терапии.

Дитер Курт Хоссфельд возглавляет отделение онкологии и гематологии клиники Гамбургского университета в Эппендорфе. Он был председателем Национального организационного комитета пятнадцатого международного онкологического конгресса в Гамбурге. На конгрессе, в котором приняли участие более 10 000 экспертов со всего мира, в частности, велись интенсивные дебаты о пользе химиотерапии — проблема, которая обсуждалась в Der Spiegel (33/1990) перед открытием Конгресса. 52-летний Хоссфельд, который в своей клинике занимается главным образом применением химиотерапии, до сих пор считался одним из выдающихся представителей и защитников этого метода лечения. На Гамбургском Всемирном конгрессе он поразил многих врачей своими крайне критическими комментариями по поводу этого терапевтического метода, эффективность которого оспаривается многими онкологами.

Д-р Хоссфельд: Вы можете сформулировать это таким образом, и я не могу остановить вас. Во всяком случае, не Конгресс толкнул меня на это, и уж точно не критическая статья в вашем журнале.

Я был одним из первых в Германии, кто прошел курс химиотерапии. В начале 1970-х годов я провел некоторое время в США, а оттуда вернулся в Германию со значительным оптимизмом по поводу преимуществ химиотерапии. Но за последние 20 лет я испытал не только благословения, но и всё больше и больше ограничений этой терапии.

Д-р Хоссфельд: Теперь, оглядываясь назад, мы должны констатировать, что у нас была неоправданная эйфория; возможности химиотерапии были переоценены. Теперь мы узнали, что даже химиотерапия не может продлить жизнь многим пациентам. Очень часто эту терапию можно использовать только как паллиатив, чтобы уменьшить боль и улучшить качество жизни пациента.

В Германии Мы чрезвычайно неохотно приняли эту пересмотренную точку зрения; даже сейчас это понимание пределов данной терапии менее распространено, чем следует.

Д-р Хоссфельд: Да, я признаю, что вы правы. Существует информационный пробел. Одной из причин этого, несомненно, является то, что в течение многих лет наши клинические исследования основывались на неверных концепциях. Это мы должны признать задним числом. Наши исследования подчеркивали скорость регрессии опухоли и выживаемость. Боль пациентов, находившихся на лечении, их симптомы и самочувствие рассматривались недостаточно.

В течение полутора десятилетий это означало, что пациенты подвергались химиотерапии, которой не было бы сегодня, поскольку мы знаем, что паллиативный эффект химиотерапии намного меньше, чем побочные эффекты, которые она приносит пациентам.

Д-р Хоссфельд: Это вызывает сожаление. Но я думаю, что прогресс никогда не совершается без ошибок. Вот что так ужасно в медицине: мы можем проводить эти испытания только на людях. Эти вопросы не могут быть решены лабораторными экспериментами. Они должны быть пережиты.

Д-р Хоссфельд: Да, боюсь, что так. Как вы знаете, здесь, на конгрессе, я чётко предупредил, что, вероятно, только небольшая часть врачей, которые используют химиотерапию, действительно квалифицированы для этого. Большинство из них не имеют ни соответствующей квалификации, ни опыта для её использования.

Я сам принадлежу к тем врачам, которые всегда говорят пациенту: получите второе мнение; не удовлетворяйтесь тем, что говорит вам один врач, кем бы он ни был. Особенно если он находится в местной больнице или в частной практике, где нет специальной компетенции по химиотерапии.

Д-р Хоссфельд: Самое меньшее, что вы можете сказать, это то, что пациент подвергается большому риску неправильного лечения. Он получит один из тех токсических методов лечения, которые ухудшают качество его жизни и, возможно, сокращают её.

Д-р Хоссфельд: Этого я тоже не могу отрицать. Из-за недостатка опыта многие врачи начинают химиотерапию слишком рано. Здесь вы попадаете в общую проблему, как правильно читать показания пациента. Не следует забывать, что при такого рода терапии мы всегда имеем дело с пограничными условиями. Здесь нет чёрного и белого. Это одна большая серая зона. Для тех, кто понимает химиотерапию, решение использовать её или не использовать является безумно трудным. При остром лейкозе это сравнительно легко решить, но в далеко зашедшем случае органического рака это мучительно…

Д-р Хоссфельд: Да, поскольку вы должны всегда взвешивать, действительно ли вы помогаете пациенту.

Например, возьмем больного раком толстой кишки с метастазами в печень — у 20-30% таких больных химиотерапия вызывает впечатляющий реверс метастазов в печень. Но вы не можете заранее сказать, какой пациент попадёт в эту категорию. И мысль о том, что от 70 до 80% пациентов не получают никакой пользы от этой терапии, делает это решение весьма удручающим.

Д-р Хоссфельд: Я бы больше не говорил так, что неэтично не лечить пациента с карциномой. Я сказал это полтора года назад и сказал, пожалуй, больше, чем того требовала ситуация.

Я имел в виду, что в каждом отдельном случае безумно трудно сказать пациенту: «Я не буду вас лечить. Я не могу гарантировать вам никакого продления жизни”. Врачи и пациенты должны подумать об этом. Я хочу, чтобы пациенты принимали меня как помощника, а не просто как целителя.

Д-р Хоссфельд: Не обязательно в продлении жизни, хотя в некоторых случаях это возможно: я имею в виду, например, быстро растущий рак молочной железы с метастазами в печень. Возможно, для 30-50% пациентов помощь заключается в моей способности облегчить их боль с помощью химиотерапии: когда у пациентов возникают боли из-за метастазирования в кости, в течение двух-трех недель после начала химиотерапии эти боли резко уменьшаются, хотя, объективно говоря, повреждение костей такое же, как и раньше.

То же самое касается пациентов, которые приходят в клинику с серьёзными затруднениями дыхания из-за обширного рака лёгких; в течение нескольких дней после начала химиотерапии они могут снова дышать.

Д-р Хоссфельд: Цена высока!

Д-р Хоссфельд: Это, конечно, очень сложная ситуация. Боюсь, что именно это я и сказал. Но я не исключаю возможности, что большинство недостаточно квалифицированных врачей, применяющих химиотерапию, делают это прежде всего для того, чтобы помочь своим пациентам. К сожалению, нельзя отрицать, что химиотерапия затягивается надолго, и врачи, применяющие её, месяцами удерживают пациента в своей практике. И вы не можете уйти от того факта, что с увеличением числа врачей идет настоящая битва за пациентов.

Прежде всего я упрекаю Бундескаммер (правительственный лицензирующий орган для врачей): несмотря на интенсивные представления врачей-онкологов, он до сих пор не создал или даже не счёл необходимым создать специальную квалификацию или каталог критериев для врачей, которые должны применять химиотерапию.

Д-р Хоссфельд: Высокодозную терапию нельзя просто осуждать по всем направлениям. В некоторых случаях мы должны избегать быть парализованными страхом — как кролик перед змеёй. Мы должны стараться делать больше, даже если в некоторых случаях мы не можем добиться излечения.

Д-р Хоссфельд: решение о проведении этой терапии мы принимаем не сидя за своими столами; в каждой университетской клинике есть комиссия по этике с участием юристов, теологов, врачей и психологов.

Д-р Хоссфельд: нет, здесь нет представителей пациентов. Возможно, вы правы, критикуя это, но я не знаю ни одной комиссии по этике в мире с участием пациентов или бывших пациентов. Возможно, это следует переосмыслить.

Д-р Хоссфельд: Это не обязательно означает большую субъективную токсичность — тошноту, рвоту, выпадение волос или повреждение слизистой оболочки мочевого пузыря. Что касается уменьшения тошноты и рвоты, то за последние 18 месяцев мы добились значительного прогресса в этом направлении.

Но я признаю, что высокодозная терапия не привела к сколько-нибудь существенному увеличению продолжительности жизни пациента.

Д-р Хоссфельд: сейчас есть новые лекарства, которые мы должны тестировать в низких, нормальных и высоких дозах. Иначе говоря…

Д-р Хоссфельд: Для тех видов высокодозной терапии, которые, как мы уже знаем, могут быть связаны с более высокой объективной токсичностью, мы будем отбирать пациентов с плохим прогнозом, с явно быстрыми и агрессивными формами заболевания.

Д-р Хоссфельд: Этого нельзя исключать. Но кто может сказать, выиграли они от терапии или нет? В этом моя проблема. Есть 50% шанс, что пациент выиграет от лечения с уменьшением размера опухоли, что он будет дышать легче, и что его желтуха исчезнет. Возможно, в результате он даже проживет дольше, но я не знаю этого заранее.

• Читать книгу онлайн “Диагноз – рак: лечиться или жить?”. Глава 1 – В чём проблема?
• Правда о раке. Поиск методов лечения. Все фильмы проекта
• История излечения рака кишечника 3-й стадии
• Смерть от лечения рака
• Химиотерапия – худшее из того, что вы можете сделать
• Лечение химиотерапией (ядом) – дело бесполезное
• Смертоносный химиопрепарат стоит в 4000 раз дороже золота

Чтобы максимально быстро войти в тему альтернативной медицины, а также узнать всю правду о раке и традиционной онкологии, рекомендуем бесплатно почитать на нашем сайте книгу "Диагноз – рак: лечиться или жить. Альтернативный взгляд на онкологию"