Кеннет алибек лечение рака

Он – не просто ученый, микробиолог, иммунолог, инфекционист. Кеннет АЛИБЕК (Канатжан Алибеков) был заметной фигурой в разработках в СССР биологического оружия. Затем уехал в США. Сейчас – председатель правления Национального центра онкологии и трансплантологии в Астане. “КАРАВАНУ” он высказал свой взгляд на связь инфекций и онкологических заболеваний и рассказал о своей методике лечения рака.Вызовы

– Какие заболевания несут реальную угрозу человечеству?

– Рак и болезни сердца – вот вызов медицине XXI века. Онкологические и сердечно-сосудистые заболевания дают до 75 процентов общей статистики заболеваний в мире. Ежегодно в мире от рака и болезней сердца умирают миллионы людей. Это в десятки раз больше, чем число жертв периодически вспыхивающих инфекций и даже СПИДа.

– В чем причина онкологического заболевания?

– Рак – древнее заболевание. В костях мумий, которые датируются третьим тысячелетием до нашей эры, были найдены метастазы рака простаты. Человеческий организм – сложнейшая структура, в которой ежесекундно происходят миллиарды реакций. И одна ошибка может привести к нарушению нормального процесса. Рак может возникнуть у любого человека, независимо от возраста, пола и расы. Его появлению способствуют три причины: врожденные или приобретенные генетические поломки, неблагоприятные факторы внешней среды, а также нарушение функций иммунной системы. Среди этих причин особую роль отвел бы инфекциям. Примерно 70–80 процентов заболеваний, а не 10–15, как принято сейчас считать, имеют связь с хроническими инфекциями. Именно они являются основным запускающим механизмом развития не только рака, но и сердечно-сосудистой, дыхательной инфекционной патологии, даже аутизма, ДЦП, рассеянного склероза.

– Выходит, безобидный грипп может стать первопричиной рака?

– Коварную опасность несут не острые, а хронические инфекции. Оставаясь в клетках тех или иных органов, вирус даже в латентном состоянии синтезирует определенные протеины, нарушающие функцию клетки. А те в свою очередь ведут к возникновению неинфекционного заболевания, то есть могут способствовать возникновению рака. Если иммунная система ослаблена, она не в состоянии бороться с этим и другими процессами. Иными словами, рак – это последняя стадия хронического низкоградиентного воспаления, вызывающего злокачественную трансформацию клеток и тканей.

– Какие методики борьбы с раком внедряются в Центре онкологии и трансплантологии?

– Наш подход основан на так называемом адъювантном лечении. Он не исключает лучевой и химиотерапии, но сопровождается лечением хронических инфекций и коррекцией иммунитета. То есть перед курсом химиотерапии и параллельно с ним мы боремся с причинами, вызывающими и “усиливающими” онкологический процесс. Создаем общее состояние пациента, при котором можем облегчить терапию опухолевой болезни. Как показывает опыт, метод позволяет увеличить продолжительность жизни пациента на месяцы, а иногда и на годы, значительно облегчив болевой синдром.

– Как говорится, все гениальное – просто?

– Иногда ответы на сложные вопросы лежат на поверхности. Другое дело – не всегда просто сломить барьеры недоверия. Мы встречаем немало скепсиса по поводу нашей работы. Начали свои исследования с теоретического обоснования еще десять лет назад, а совсем недавно ученые Каролинского института опубликовали работу, которая построена на тех же принципах лечения рака.

– Что еще тормозит продвижение научных достижений?

– Право на полимнение – главное условие для развития науки. Этот принцип с успехом действует в США: каждый ученый имеет право на свободу творчества. Поэтому эта страна – лидер инноваций во всех сферах. Ученый Давид Хо, сумевший найти лекарство от СПИДа, стал Человеком года в 1996-м. Он пошел по очень простому пути: изучил причины, вызывающие развитие ВИЧ-инфекции, и объединил три уже изобретенных препарата, устраняющих эти факторы. То есть создал коктейль. Теперь эта технология в виде одной таблетки успешно используется для лечения ВИЧ-инфицированных. Люди живут полноценной жизнью почти 20 лет. К сожалению, в странах СНГ с нововведениями гораздо сложнее. Все-таки осталась психология советской системы: тогда было невозможно внедрить научное достижение без одобрения головного института, сегодня сложно преодолеть стереотипы.

– Как в целом оцениваете уровень казахстанских медицинских кадров?

– Уровень медицинских услуг в Казахстане вырос. Это и состояние больниц, и оснащение оборудованием, и квалификация кадров. Проводятся инновационные операции. Развитие получили пересадка сердца, подсадка специального насоса, который помогает сердцу лучше работать, пересадка почки, печени. Появились технологии лечения опухоли головного мозга, рака крови. Тем не менее есть над чем работать. Понимание той же биологии рака специалистами в Казахстане пока не на том уровне, что в США и Европе. Это обусловлено тем, что врачи в Казахстане не владеют английским, который является в мире общепризнанным научным языком… При правильном подходе у казахстанской медицины есть будущее: страна могла бы стать центром медицинского туризма для Центрально-Азиатского региона. По крайней мере, для этого есть предпосылки.

– Ежегодно в Казахстане от рака умирают десятки тысяч онкологических больных, значительная часть из них – люди трудоспособного возраста. Как исправить ситуацию?

– Внедрение новых принципов ранней диагностики. Мы разрабатываем дополнительную программу, нацеленную на ежегодный скрининг людей, страдающих хроническими заболеваниями. Эта категория наиболее подвержена риску возникновения рака. Условно представим, что ежегодно в Казахстане выявляется 30 тысяч новых онкобольных, половина из них имеет III–IV стадии рака. Постоянный скрининг пациентов с хроническими заболеваниями позволит диагностировать рак на ранней стадии. Стоимость затрат на пациента с онкологическим заболеванием на I–II стадиях значительно меньше, чем на III–IV. Кроме того, онкобольные, а в основном это 40–55-летние люди, остаются в числе трудоспособного населения. Сейчас в Казахстане действует скрининговая программа, но она основана не на хронических патологиях, а на возрастном принципе. Считаю, что комбинирование двух подходов позволит значительно увеличить выявляемость рака. Мы провели пилотный проект, обследовав более 50 тысяч человек, 700 из них имеют подозрение на патологию. Если проверим 1 миллион, то выявленных онкобольных на ранней стадии будет уже 14 тысяч. Это очень серьезные показатели. Вводить мониторинг можно постепенно: к примеру, если в 2016 году будет обследовано 200 тысяч человек, то в 2017-м – 400 тысяч, включая обследованных годом ранее. Думаю, в течение пяти лет ситуация будет значительно исправлена.

– Можно ли в Казахстане увеличить продолжительность жизни в среднем до 80 лет?

– Это вполне выполнимая задача, учитывая, что уже сегодня казахстанцы живут в среднем почти 70 лет. Здоровый образ жизни, правильное питание, свое-временное обследование – главные условия долголетия. Вклад в достижение этой цели может внести развитие спортивной культуры у населения, свое-временная диагностика. Конечно, должна быть личная ответственность каждого перед жизнью и здоровьем.

– Есть ли у вас свой секрет долголетия?

– Нельзя останавливаться. Как только ты это сделал, жизнь начинает катиться вниз.

– Кстати, о питании. Не вредят ли ГМО организму человека?

– Генно-модифицированные продукты не вызывают генетических изменений в организме человека. Это я могу заявить как ученый-микробиолог. Каким образом человеку будет плохо от генно-модифицированного картофеля, в который встроен ген, токсичный только для колорадского жука? Идея вреда ГМО пришла из “сытых” стран. Но в голодающих странах Африки и Латинской Америки стоит проблема не ГМО, а куска хлеба. Я однозначный сторонник ГМО. Будущее именно за растительной биотехнологией, только так мы сможем прокормить население планеты.

– Мир ежегодно сотрясают новые эпидемии. Лихорадка Эбола унесла жизнь уже более 8 тысяч человек. Могут ли такие эпидемии быть частью неких биологических атак?

– Я не верю в теорию заговоров. Вряд ли в нормальном сознании может созреть такой план – погубить население бедных стран Африки. Кому и чем они помешали? А ведутся ли где-то разработки биологического оружия – не знаю. И, если честно, не хочу знать. Слишком тяжел и грязен тот мир, для того чтобы снова туда погружаться.

– Какие цели ставите для себя в Казахстане?

– Внести вклад в улучшение онкологической обстановки в стране. За последние три года я опубликовал в западных англоязычных журналах с высоким индексом цитирования более 10 научных статей по пониманию природы онкологических заболеваний и методах адъювантной терапии. Моя мечта – оставить после себя школу молекулярной клинической онкологии в Казахстане. Возлагаю большие надежды на своих студентов. Это те 400–500 ребят, которые в будущем могут составить научную медицинскую интеллигенцию страны.

– Ваша судьба, без преувеличения, – тема для остросюжетного романа и предмет оживленных споров… Как воспринимаете неоднозначную оценку своей личности?

– Чтобы дать оценку чему бы то ни было, нужно быть внутри. Когда ты понимаешь, что то, что выращивается в микробном реакторе, в одночасье уничтожит миллионы жизней, удерживает лишь одно – приказ. Но, когда рушится система, а с ней и тонкая грань ответственности и морали, обнажается вся чудовищность ситуации. Сомнений больше нет. Разочарование. Пустота. И – шанс все исправить. На тот момент мне было 30 с небольшим лет. Я пришел к пониманию, что должен остановить это безумие. А по поводу разночтений в оценке моей личности скажу: мне все равно. Не считаю себя человеком, которому нужно уделять много внимания. Я счастлив тем, что имею. У меня пятеро детей. Профессия, о выборе которой не пожалел ни разу, несмотря ни на что. Есть цель и понимание важности того, что делаю.

Не успели, что называется высохнуть чернила, после написания мной поста "BIOHAZARD" об истории создания биологического оружия и его "отце" Кене Алибеке, как буквально на глазах начал назревать и разгораться новый скандал, но уже с участием известной российской эстрадной исполнительницей Жанной Фриске.

28 января 2014 года издание "Комсомольская правда" подтвердила это сообщение:

По словам председателя правления Национального медицинского холдинга Кеннета Алибека, вначале на них вышло российское медиа-агентство с просьбой дать контакты пациентов, которые успешно прошли лечение в нашем отделении опухолей головного мозга. А после казахстанским медикам позвонили родственники Жанны Фриске.

- Сегодня я разговаривал с ее отцом. Он позвонил, объяснил ситуацию и спросил, могли бы мы, если они примут решение, взять ее на лечение. Мы ответили: да, мы готовы. Но здесь решение принимает не только отец, но и муж, и она сама. Мы обсудили возможность лечения по технологиям, которые у нас разработаны, разговор будет продолжен. Без рекламы, мы - единственные, кто может что-то сделать для того, чтобы помочь ей, - говорит Кеннет Алибек.

Но, уже 29 января 2014, это же издание, со ссылкой на отца Жанны Фриске опровергло эту информацию:

Чтобы проверить эту информацию, мы позвонили лично Владимиру Борисовичу и задали вопрос, обращался ли он за помощью к казахским врачам, просил ли заниматься Жанной?

- Я ни у кого ничего не прошу! Это неправда!

По всей видимости, именно это сторона его деятельности, а также большой опыт в обращении с патогенными микроорганизмами и послужили причиной того, что США настаивают на его назначении руководителем создаваемой Центральной рефернс-лаборатории в Алматы.

В связи с этим вспоминается сделанное два года назад заявление покойного президента Венесуэлы, Уго Чавеса об участившихся случаях онкологических заболеваний у президентов латиноамериканских стран и высказанное им подозрение о разработке специальных технологий для заражения раком.Не мало вопросов вызывает и деятельность Кена Алибека и на Украине. Какие биопрепараты и против какой болезни собирался производить созданный им завод Макс-Велл, если известно, что никаких сертификатов на ввоз лекарственных препаратов на территорию Украины он не оформлял? Почему митинговали жители Борисполя в 2008 году? И является ли простым совпадением данные Минздрава Украины опубликованные по поводу пандемии гриппа в 2009 году и последующая продажа завода в 2011 году?

Вообще-то довольно странным является факт, что если какой-нибудь врач вдруг открывает действенный способ лечения рака, то он сразу же попадает под обстрел мирового медицинского истеблишмента и нападкам в СМИ. Один из тех, кто открыто пошёл против системы – это итальянец Тулио Симончини. На него началась травля со всех сторон, и его на 3 года упекли в тюрьму, потому, что он начал успешно лечить людей на последних стадиях рака. Его преступление заключалось в том, что он понял, что злокачественные опухоли – это разросшийся грибок Candida Albicans (дрожжеподобный грибок, имеющий паразитарную природу, живёт даже в организме здоровых людей; сильный иммунитет держит кандиду под контролем, но если организм ослаблен, грибок распространяется по телу и вызывает злокачественные опухоли).

В медицинских базах данных есть несколько ссылок на более ранние исследования ученых университета Аризоны об использовании питьевой соды для лечения злокачественных опухолей, а также очень интересную работу китайских ученых, наблюдавших улучшение состояние 88% больных раком печени при артериальном введении раствора бикарбоната натрия.

Возвращаясь к той теме, с которой я начал эту статью, нужно сказать, что стали известны подробности пресс-конференции которая последовала после предложения республиканского центра неотложной медицинской помощи взять на лечение популярную российскую певицу Жанны Фриске, у которой врачи диагностировали рак мозга. О них сообщает издание CA-NEWS, со ссылкой на слова Кена Алибека, который утверждает, что его центр добился гораздо больших успехов при лечении рака благодаря особому подходу. По его словам, специалисты центра изначально фокусируются не на опухоли, а на ключевых факторах, способствующих возникновению болезни.

На вопрос издания, патентовалась ли данная методика лечения, Кеннет Алибек ответил отрицательно и подчеркнул, что готов делиться информацией по этой технологии со всеми заинтересованными клиниками и врачами.

В данный момент в отделении головного мозга проходит лечение 31 пациент. По данным центра, выживаемость пациентов с опухолями головного мозга составляет 60 процентов.

UPD: МОСКВА, 16 июня. /ТАСС/. На 41-м году жизни скончалась известная певица Жанна Фриске. Об этом ТАСС сообщил ее отец Владимир Фриске. "Жанна умерла, это правда, - сказал он. - Это произошло 15 июня в десять часов вечера".О месте и времени прощания пока не сообщается. Артистка с 2013 года боролась с раком головного мозга. Ранее сообщалось, что Фриске с гражданским мужем Дмитрием Шепелевым собирались основать фонд помощи онкобольным.

Кеннет АЛИБЕК: Я бы отменил все нынешние учебники для мединститутов и заменил бы их американскими
Для онкобольных предлагают добавить новую методику лечения

В Казахстане разработана новая методика лечения онкологических заболеваний. Разработчик методики и руководитель Национального научного центра онкологии и трансплантологии (ННЦОТ) профессор Кеннет Алибек поделился первыми результатами данной работы с газетой "Мегаполис", а также рассказал о профессионализме казахстанских онкологов и о том, как сидел на мешках с деньгами.

НА КАЖДЫЙ "РАК" НАЙДЕТСЯ ПРОТИВОЯДИЕ

– Доктор Кен, до сих пор в Казахстане пациентов лечили по стандартной методике. Что же предлагаете вы?

"Говорить о том, что мы вылечим человека на такой стадии, было бы чрезвычайным самомнением и неправдой. Ну невозможно ничего сделать в случае, если онкобольной, условно, через 2–3 недели умрет".
– В дополнение к общепринятому лечению в случаях, где вирусы участвуют в опухолевом процессе, мы используем противовирусные препараты, а также применяем иммунокоррегирующие препараты и лечим метаболические нарушения, которые осложняют течение опухолевого процесса.

Сейчас в лечении рецидивирующих опухолей головного мозга применяется американский препарат авастин, который тяжело переносится пациентами. Такое лечение продлевает жизнь больному на 9 месяцев. По нашей же методике – до 3 лет. Одобрят ли эту технологию в Министерстве здравоохранения, мы пока не знаем. Но, чем раньше мы начнем лечение пациентов, тем большего эффекта сможем добиться.

– Можно ли говорить о новых и прорывных разработках, когда до сих пор существует проблема с лекарствами? Они либо недоступны, либо не по карману больным. А Минздрав, к сожалению, никак не решит эту проблему.

– Казахстан просто не может позволить себе, к примеру, как США, тратить на медицину до 12% госбюджета. Но это не та ситуация, когда в стране совсем ничего нет для лечения. Пусть и не все, но основные лекарства министерство все же закупает.

– Это лечение будет доступно онкологическим больным из регионов?

"Я лично за это лечение не получаю ни копейки, у меня есть зарплата профессора в Назарбаев Университете и оклад руководителя ННЦОТ. Но надо оплачивать заработную плату персоналу, покупать лекарства, и это ни в коем случае не выгода".
– Я бы очень этого хотел. Мы хотим, чтобы все врачи, которые заинтересованы в таком лечении, имели возможность использовать ее на местах, и готовы делиться этой технологией со всеми, кто заинтересован в этих знаниях.

– Сейчас людей с 4-й стадией практически списывают со счетов, возможно, считая их лечение бессмысленным. Ваша методика предполагает их лечение?

– Большинство наших пациентов как раз и были на 3-й и 4-й стадии заболевания, ведь для многих из них были исчерпаны существующие методы лечения. 1-й и 2-й стадии нам бы просто никто не позволил лечить, ведь их лечат по утвержденным стандартным протоколам.

Говорить о том, что мы вылечим человека на такой стадии, было бы чрезвычайным самомнением и неправдой. Ну невозможно ничего сделать в случае, если онкологический больной, условно, через 2–3 недели умрет. Но мы можем добавить таким пациентам дополнительное время – месяцы, а иногда и годы. К счастью, у нас были такие случаи. К нам привезли молодую женщину из Самары. Ее муж попросил сказать ей, что этот метод лечения ей поможет, хотя врачи ей гарантировали не более 2-х месяцев жизни. Сейчас она абсолютно здорова, живет активной жизнью и планирует рождение ребенка.

– Получается полное выздоровление пациента возможно?

– В онкологии есть понятие "свободное от рака состояние", но статус онкологического пациента при этом остается. Случаев, когда опухоль стабилизируется, не растет и уменьшается в размерах, довольно много. Есть много интересных случаев, которых в истории онкологии раньше не наблюдалось.

– Какие результаты можно наблюдать уже сегодня?

– Сколько пациентов у нас выжило? В пределах 40–50%. Но эту цифру можно увеличить. Для этого пациенты должны попадать к нам, когда у них появился рецидив опухоли, а не ждать, когда станет совсем плохо. Иногда к нам приходят с просьбой помочь, а там уже и трепанацию черепа сделали, и опухоль выросла, извините, за пределы черепной коробки. Ну чем в данном случае мы можем помочь?

Также многообещающие результаты по лечению рака молочной железы, даже пациенткам с 4-й стадией можно продлить жизнь до 46 месяцев. А пациентам с раком легких – до 11 месяцев. По желудку и колоректальному раку достоверных данных пока нет.

– Доктор Кен, насколько трудно попасть к вам на лечение?

– Попасть легко. Проблема в другом. Пока государство финансировало данный проект, мы могли лечить людей бесплатно, но в этом году проект закончился, а протокол лечения еще не утвержден Министерством здравоохранения. Поэтому пока мы можем лечить пациентов только на платной основе и по информированному согласию пациента.

– Это очень дорого?

– Значительно дешевле, чем на Западе. В месяц примерно 3–4 тысячи долларов. Я лично за это лечение не получаю ни копейки, у меня есть зарплата профессора в Назарбаев Университете и оклад руководителя ННЦОТ. Но надо оплачивать заработную плату персоналу, покупать лекарства, и это ни в коем случае не вопрос выгоды. Если министерство одобрит и утвердит данный протокол лечения, то, думаю, они и затраты возьмут на себя. Пусть методика и не копеечная, но все же это не сотни миллионов долларов.

– А еще наверняка отпала бы необходимость отправлять онкологических больных на лечение за рубеж?

– Об этом говорить рано. Нужно много работать, чтобы внедрить эту методику и для других видов рака. Необходимо обучить врачей, а это долгий процесс. Но практически все наши пациенты ездили лечиться в различные зарубежные клиники, а в итоге оказались у нас. Там их не вылечили, вылечили здесь.

– Скажите, доктор Кен, если бы Жанна Фриске лечилась в Казахстане, какие шансы у нее были бы на выздоровление?

– Посмотрите на пациентов, которых мы лечили, такой же прогноз был бы и у нее. Многие девочки на момент поступления к нам были в состоянии таком же или даже худшем, чем она. Сейчас они выходят замуж, рожают детей.

ВРАЧИ БЕЗ АНГЛИЙСКОГО, КАК БЕЗ БУДУЩЕГО

– Доктор Кен, вы уже довольно долго работаете с казахстанскими врачами, что вы можете сказать об их профессионализме?

– Здесь, как и в любой стране, есть хорошие врачи, а есть и плохие. Многие уверены, что в Америке все профессиональны, это не так. Там бывают такие врачи, к которым лучше не попадать. В Казахстане их, конечно, чуть больше. Чем это объясняется? Мы же прекрасно понимаем, есть врачи, которые плохо учились, или те, которые покупали себе оценки. Да, был и такой период. А еще большинство врачей не владеют английским, а без этого невозможно совершенствоваться, ведь вся признанная научная литература написана на английском языке.

– Вы не первый год об этом говорите. Ситуация хоть как-то изменилась?

– Нет. Появляются отдельные врачи, но их всего 1–2 процента. Мы уже вносили предложения в Минздрав, и в некоторых университетах даже открылись курсы. Но лично я пошел бы другим путем. Пусть меня поругают за то, что я скажу, но я бы отменил все нынешние учебники для мединститутов и заменил бы их американскими. Первый год студенты изучали бы английский и лишь потом – медицину.

– Так мы получим очередную партию недоспециалистов.

– Ну, если ты собираешься работать в сельскоакушерском пункте или, скажем, в районной больнице делать стандартные операции, то можно обучаться как обычно. Но, если собираешься работать в республиканской клинике или посвятить себя науке, то правильней было бы изучать медицину таким образом. Нужно начинать условно делить стандартно практикующего врача от врача ученного.

– Доктор Кен, много говорилось о создании Национального научного онкологического центра. Когда, наконец, можно будет увидеть результаты?

– В конце 2016 года должно завершиться его строительство, а в 2017 году предполагается начать прием пациентов. Но опять же построить построим, а где брать персонал, который бы владел международными стандартами работы? Их нельзя просто собрать из районных больниц, их нужно долго обучать и воспитывать. Мы совместно с американскими коллегами работаем над этим, проводим обучающие программы для своих специалистов за рубежом.

А СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ЭЛИКСИР МОЛОДОСТИ?

– В Казахстане говорят о создании эликсира молодости. Вы слышали о чем-то подобном? И не вы ли этим занимаетесь?

– Это больше похоже на сказку о живой и мертвой воде. Такого препарата нет и разрабатывать его никто не собирается. Просто однажды президент в шутку сказал, что такой эликсир не помешал бы. Хотя такое понятие, как возрастные заболевания, действительно есть. Мне, к примеру, 64 года, и по мере старения у меня могут появляться различные заболевания. Все они, хоть и считаются неинфекционными, на самом деле могут вызываться различными хроническими инфекциями. Вот, к примеру, гастрит обычно вызывается хеликобактерной инфекцией, которая, в свою очередь, может привести к язве, а иногда и к раку. Печень больная? Возможно, это вирусный гепатит. Воспаление суставов? Возможно, наличие различных стафилококковых и других инфекций. По некоторым данным, болезнь Альцгеймера может быть спровоцирована определенной группой хламидий. Если мы научимся в процессе жизни подавлять активность тех или иных инфекций, то сможем жить дольше. Но это не более чем мое предположение, которое я пока не могу обосновать.

А ЧЬИ МИЛЛИОНЫ БУДУТ?

– У вас богатая биография. В конце 1992 года вы работали в одном из банков. Можно узнать кем? И почему не остались там работать?

– В банке – громко сказано. После возвращения в Москву из США в 1991 году, куда я ездил инспектировать американские биологические объекты, я уволился с работы. А семья из 5 человек хотела кушать. Мой брат устроил меня в один из алматинских банков. Валюту тогда еще самолетами перевозили. А так как прямого сообщения между Европой и Алма-Атой не было, утром самолет с деньгами прилетал в Москву, а вечером вылетал в Алма-Ату. Вот и нужно было кому-то сторожить 1–2 миллиона долларов. Так я и просидел полгода на мешках с деньгами.

– И вам не страшно было охранять такую сумму?

– Когда дети хотят кушать, о себе особенно не думаешь.

– Ваша семья сейчас осталась в Америке, а вы здесь. Не скучают?

– А планов обратно вернуться в США нет?

– Пока я нужен в Казахстане – я буду здесь. Если я почувствую, что во мне нет нужды, я, безусловно, вернусь к семье.

В 1992 году он эмигрировал в США, стал профессором и руководителем Национального центра биологической безопасности США при университете Джорджа Мейсона

Известный в мире специалист в области защиты от биологического оружия этнический казах Кеннет Алибек, живущий в США, считает, что биологической атаки коронавирусом не было. Об этом он рассказал в интервью Украина.ру.

В 2007-м Алибек открыл производство препаратов и клинику в Украине. Потом вернулся в родной Казахстан работать про приглашению правительства. Сейчас он вновь занимается научной работой в США.

— Доктор Алибек, некоторые верят в конспирологическую теорию возникновения коронавируса, который сегодня разгуливает по всему миру. Считается, что это была атака на Китай, а точнее на его экономику. Или это антиглобалисткое движение. Вы верите в это?

— Я в это не верю, и моя позиция следующая. В последнее время в связи с эпидемией появилось много различных версий. Мне пришлось проанализировать большое количество публикаций.

Выдвигались теории о диверсии США, о секретной лаборатории Великобритании, заговоре фармакологических компаний, о китайском биологическом оружии, похищении штамма китайскими учеными из Канады и экспериментах Гарварда.

На эти домыслы я могу с уверенностью сказать, что ни одного реального факта, подтверждающего это, не существует. В особенности сложно оценить, на каком основании известный эксперт в области биологического оружия доктор Никулин сделал выводы о диверсии США, выступая по телевидению. Мне трудно предположить, что такой опытный специалист мог сделать этот вывод на основе того, что он рассказывает.

К сожалению, в период таких эпидемий и пандемий появляется большое количество слухов, в которых будут рассматриваться различные теории, выдаваемые за факты. Мне неоднократно приходилось сталкиваться с подобными ситуациями. Например, в 2001 году, после атаки на башни-близнецы в Нью-Йорке некоторые люди всерьез уверяли, что это сделала американская разведка. Тем, кто умеет логически мыслить, понятно, что в принципе невозможно пронести такое количество взрывчатых веществ без того, чтобы это не было зафиксировано на камерах видеонаблюдения.

— Что же такое коронавирус?

— Всемирная организация здравоохранения объявила о том, что коронавирусная инфекция, официально названная Сovid-19, вызванная вирусом SARS-CoV-2, приобрела размеры пандемии. По официальным данным количество заболевших в мире приближается к 126 тысячам при количестве умерших 4600 человек. Эпидемия, начавшаяся в виде, казалось бы, незначительной вспышки в Центральном Китае, в городе Ухань, не выглядела вначале угрожающей. Предполагалось, что она не приобретет тех масштабов, которые мы видим сейчас.

Немногим более месяца назад в одном из интервью для американского телевидения я высказал предположение, что эпидемия в Китае пойдет на снижение примерно через три недели. Так в действительности и начало происходить. Сейчас мы видим достаточно серьезное снижение количества новых случаев в Китае. Надо, к сожалению, отметить, что количество смертельных исходов будет увеличиваться, так как многие из заболевших до сих пор находятся в тяжелом или критическом состоянии.

Другая проблема, которая не была принята мной во внимание, — быстрое распространение инфекции в других, в том числе очень отдаленных от Китая странах. Сейчас на фоне снижения числа вновь инфицированных в Китае мы видим рост числа заболевших во многих Европейских странах, включая Италию, Испанию, Францию и Германию. Серьезное увеличение количества инфицированных наблюдаются в Южной Корее и Иране. Самыми благополучными странами на сегодняшний день являются страны бывшего СССР, в которых или нет известных случаев, или их ничтожно мало.

К сожалению, сегодня сложно предсказать дальнейшее развитие ситуации. Однако в связи с тем, что ВОЗ переквалифицировал эпидемию в пандемию, ситуацию можно назвать непредсказуемой. Однако, если принять за аналогию развитие эпидемии в Китае и учитывать эффективность мер, которые могут быть предприняты правительствами в других странах, нельзя исключить, что мы будем наблюдать схожие тенденции. То есть количество инфицированных и заболевших будет достигать определенного пика, после которого начнется снижение числа заразившихся. Но рассчитывать на то, что эта инфекция от нас уйдет полностью, не приходится. Необходимо сказать, что при эффективной организации медицинской помощи в конкретной стране возможность катастрофического сценария практически полностью исключается.

— Паникой охвачен весь мир, во многих странах разворачиваются пугающие процессы: экономический спад, потери мирового ВВП, обвал рынков и так далее. Некоторые страны начинают закрывать границы, уходят на полный карантин, наблюдается обвал в туристической сфере, отмена массовых мероприятий мирового масштаба. Почему так среагировали правительства стран, если коронавирус не намного опаснее гриппа?

— Считаю, что несмотря на то, что коронавирусная инфекция по количеству летальных исходов серьезнее гриппа, шансов развития этой эпидемии в глобальную эпидемию со многими миллионами жертв практически нет. К сожалению, когда люди сталкиваются с чем-то новым, что может вызвать заболевание, первая реакция настороженность, а по мере появления новых случаев заболевания появляются различные эксперты, которые начинают пугать глобальными последствиями, и здесь начинается паника. Эти панические настроения вовлекают все больше людей, получается замкнутый круг, и любая даже небольшая проблема может раскрутиться до размеров, когда паника становится повсеместной.

Понятно, что ситуация непростая, но если внимательно посмотреть на демографическую картину данной эпидемии, смертность среди людей юного и среднего возраста весьма незначительна. Есть люди, страдающие хроническими заболеваниями и люди старшего возраста, на которых должно быть обращено особое внимание. Если работа хорошо проведена, не следует превращать эту эпидемию в какое-то суперкатастрофическое событие. Во время эпидемии гриппа от осложнений каждый день умирают 2-3 тысячи человек, но особой паники мы не замечаем, так как люди понимают, с чем мы имеем дело.

— Вы занимались много лет разработкой вакцин и антивирусных препаратов. В чем состоит сложность сегодня создания вакцины против коронавируса?

— Думаю, что вакцину создать несложно, и наверняка уже существуют прототипы таких вакцин. Вся проблема заключается в том, что невозможно вакцинировать людей до того, как будут проведены испытания на безопасность и эффективность, а это обычно занимает далеко не один месяц.

— Когда вы прогнозируете спад распространения коронавируса?

— Скорее всего, снижение частоты случаев начнется в апреле, в течение мая-июня мы будем наблюдать значительный спад. Летом мы, скорее всего, увидим так называемый хвост эпидемиологической кривой, и не исключено, что новые случаи могут появиться поздней осенью этого года. Но к тому времени готовность будет значительно выше, и это отразится на повышении выживаемости. Мне кажется, что высказывания о каких-то глобальных катастрофических событиях не имеют под собой должной основы.

— Какие последствия для мировой медицины и экономики вы видите от вспышки коронавируса?

— Вероятнее всего последствия будут достаточно серьезными, и первые признаки уже наблюдаются, но не будучи экономистом, я не претендую на какие-то особые знания и высказывать свое мнение не считаю правильным, это будет мнение непрофессионала. С точки зрения последствий для мировой медицины, к сожалению, особых последствий не будет. Мы уже переживали большое количество эпидемий, и как только начнет спадать паническое настроение, изучение этого вируса и заболевания останется в руках относительно небольших групп ученых. Также появится большое количество разного рода бизнесменов от медицины, которые будут пытаться продавать что-то, объясняя это тем, что то, что они продают, будет хорошей защитой от коронавируса. Это было видно и по прежним эпидемиям и будет видно и сейчас.

— Мы с вами встречались в 2007 году в Киеве, когда вы запускали производство лекарств и клинику для онкобольных MaxWell. Это был грандиозный проект по пересадке стволовых клеток, лечению рака и обновлению сердца. Сегодня это выглядит внушительно и инновационно. Чем закончился ваш проект в Украине и почему вы уехали в Казахстан?

— Я уже 5 лет назад вернулся в США и многое из того, что задумывалось в Украине, а потом и в Казахстане, реализуется сейчас в США. Насколько мне известно, завод по производству лекарственных препаратов построен в городе Борисполе и он работает. Те медицинские идеи, которые были первоначально отработаны в Украине, нашли частичную реализацию в Казахстане, но большая часть реализуется сейчас в США. В Казахстан я уезжал по приглашению правительства этой страны с предложением участвовать в создании нового университета. Пять лет в Казахстане в дополнение к работе в университете я руководил онкологической клиникой, там впервые была показана возможность лечения некоторых видов онкозаболеваний с использованием идей, которые были заложены в Украине. К сожалению, в Украине и Казахстане скорость создания новых продуктов и технологий недостаточно высока, в то время как в США многие вещи можно решать эффективней и в сжатые сроки. Поэтому я здесь.

— Что вас сегодня связывает с Украиной?

— С Украиной меня связывает любовь к этой стране, к украинцам в целом, очень большое количество друзей, которые у меня были и есть, несмотря на то, что я уехал больше 10 лет назад, а также большое количество пациентов, страдающих аутизмом или другими заболеваниями, а также очень мне близкие люди.

— Как вы оказались в США и каким проектом занимаетесь сегодня?

— В настоящее время я — старший исполнительный вице-президент биотехнологической компании, которая занимается разработкой различных продуктов для медицины, сельского хозяйства и промышленности. Наша компания за последние два года получила шесть национальных и одну международную награду.

— В интервью мы вспоминали вашу биографию, а именно времена работы в Главном управлении при Совете Министров СССР, где вы занимались вопросами биологического оружия и защитой от него. Сейчас есть угроза применения биологического оружия?

— Вероятность применения оружия со стороны какого-то государства практически равна нулю, так как любой агрессор в ответ может получить удар более мощный ядерным оружием. Однако возможность применения биологического оружия как оружия террористических атак при наличии специалистов, которые могут такое оружие создавать, исключать нельзя.

— Как можно различить природные эпидемии и спланированные атаки?

— На этот вопрос одним предложением или абзацем ответить невозможно. Но специалисту достаточно легко ответить на этот вопрос. Нельзя гарантировать стопроцентную точность, но с большой долей вероятности. Например, в случае биологической атаки большого масштаба заболевшие будут появляться в очень больших количествах и примерно через один и тот же промежуток времени. Форма инфекционного процесса может также служить индикатором, так как многие патогены способны вызывать легочную, кожную или бубонную формы. Для биологической аэрозольной атаки характерно одновременное появление большого количества заболевших с поражением респираторной системы или септические формы. И так далее.