Где лечить ребенка с онкологией

В большинстве случаев детского рака везти ребенка на лечение в зарубежную клинику не обязательно. Об этом в интервью Федеральному агентству новостей заявила Светлана Варфоломеева, директор НИИ детской онкологии и гематологии в Национальном медицинском исследовательского центре онкологии им. Н.Н. Блохина.

Детский онколог рассказала о том, почему дети болеют раком, какое количество из них возможно вылечить и почему родителям не стоит жить в постоянном страхе из-за риска услышать страшный диагноз.

— Светлана Рафаэлевна, если позволите, сразу вопрос, который кажется самым очевидным в разговоре по такой непростой теме, как детская онкология. Сейчас каждый из нас едва ли не несколько раз за день сталкивается с информацией о сборе денег на лечение детей от рака за рубежом: в Интернете, в уличных объявлениях, в электричках, на концертах — везде. Создается гнетущее впечатление, что, во-первых, дети так часто и тяжело болеют, во-вторых, что им никто не может помочь, по крайней мере в России. Насколько это соответствует действительности?

— Это не проблема медицины в нашей стране. Это проблема информирования и доверия в обществе. Нам часто кажется, что за рубежом лучше, чем дома, — не только в отношении медицины, а в отношении огромного количества вещей и событий. Люди часто хотят уехать из того региона, где они проживают, просто потому что им кажется, что в Москве лучше. Нам все время кажется, что где-то там лучше.

— Сегодня мы все работаем в рамках единых платформ: у нас мультицентровые исследования, мы сотрудничаем с европейскими странами, с США. У нас нет других подходов, нет такого, что мы не делаем что-то, потому что это дорого или потому что не умеем. Это касается трансплантационных технологий, возможностей интенсивного лечения, операций… В целом у нас уровень развития технологий ровно такой же, как на Западе.

— Значит никому из тех детей, которым собирают деньги на зарубежные операции, уезжать на лечение вообще не обязательно?

— Я не вижу проблемы с тем, чтобы уехать лечиться за рубеж, если это нужно, если есть врачебное сообщество, которое подтвердило, что ребенку обязательно нужно ехать за рубеж. Крайне редко, но такие ситуации бывают. Но 99% — это ситуации, когда ребенку можно помочь и в России. К сожалению, родители иногда искусственно, а часто по своему незнанию отдаляют время начала лечения, потому что они либо собирают деньги, либо ищут возможности отъезда.

— Тогда, может быть, проблема в доступности высокотехнологичного и своевременного лечения в России? Насколько федеральные центры в Москве, и НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина в частности, доступны жителям регионов?

— Правила направления в Центр имени Н.Н. Блохина, в детский институт максимально просты. Лично для меня это всегда было основой принципиального врачебного подхода к судьбам детей. То есть любого ребенка — даже если он не записан, если он пришел с улицы — примут в любой день, когда он придет. Чтобы его приняли бесплатно, ему нужно иметь самую простую форму 057у, которую дает участковый врач, и больше ничего. Вы можете приехать и быть уверенными, что каждый день в нашем Центре работает научно-консультативное отделение (поликлиника) и никакой предварительной записи, чтобы попасть туда, не требуется.

— То есть родители, которым кажется, что ребенку недостаточно помогают в регионе, могут самостоятельно принять решение и приехать к вам на консультацию с ребенком?

— Ну, для начала они могут написать. Написать можно не только к нам, но и в другие федеральные центры. На интернет-сайтах абсолютно всех центров есть разделы для пациентов, и там размещена информация о том, как можно обратиться. Правила могут меняться, но это абсолютно открытая информация. Все могут написать, чтобы получить консультацию и, при необходимости, приглашение. Нам пишут каждый день. Родители спрашивают, какие исследования нужны, куда обратиться с тем или иным вопросом. Это нормальный диалог. Все в нем участвуют — никаких проблем не существует.

— А если родители просто не знают, что могут получить помощь в федеральном центре? Или думают, что это невозможно — попасть в крупную клинику?

— Но они же придут к врачу…

— Да, и как раз здесь может быть проблема в том, что врачи на местах не особо заинтересованы рассказывать о плюсах других медучреждений?

— Каждый субъект РФ имеет внутреннюю маршрутизацию, и в каждом регионе есть детское отделение онкологии и гематологии. И поскольку я знаю всех детских онкологов и гематологов Российской Федерации, то могу сказать, что нет ни одного региона, где бы врачи не болели за дело, не были заинтересованы в выздоровлении ребенка. Наша профессия предполагает ежедневное тяжелое напряжение и бесконечную работу. В детскую онкологию идут подвижники. И когда ребенок попадает к детскому онкологу и гематологу по месту жительства или в стационар, если это необходимо, мы все обсуждаем его случай — у нас абсолютно коллегиальные решения. Никто не берет на себя единоличную ответственность. Даже если кажется, что кто-то что-то сделал не так, на поверку оказывается, что всех обсуждали, всех консультировали. Здесь, как я уже говорила, основную роль играют вопросы доверия и нормального диалога между врачами и пациентами.

Об академике Полякове и завполиклиникой Михайловой

— Вы упомянули, насколько это тяжелый труд — быть детским онкологом. Но и вознаграждается он, как мне кажется, сполна — спасенными жизнями детей. Ведь детей от рака вылечить легче, чем взрослых?

— Да, детская онкология — это область, в которой пациенты выздоравливают в гораздо большем числе случаев. Наши дети излечиваются и проживают долгую жизнь, но расплатой за это выздоровление является очень интенсивная, сложная мультимодальная терапия, когда мы изо всех сил стараемся спасти ребенка. Наше лечение гораздо более агрессивное, чем у взрослых, и мы делаем гораздо более сложные, распространенные операции. Одно дело, когда вы удаляете 300-граммовую опухоль у человека, который весит 60 килограмм, и совсем другое — когда вы удаляете такую же опухоль у человека, который весит всего 3 килограмма. И, естественно, мужество — я не побоюсь этого слова — мужество и профессионализм детских онкологов. они ни с чем не сравнимы. Я все время хочу, чтобы мы рассказывали не только о каких-то негативных моментах, но и о героизме наших врачей-онкологов.

— Почему бы не рассказать. Давайте назовем хотя бы нескольких героев…

— Что чувствует детский онколог, когда понимает, что его героические усилия оказались затрачены не зря, что ему удалось спасти жизнь маленького пациента?

— Я всегда говорю студентам: вы — не хирурги! Вы не будете получать удовольствие от законченной операции, вам предстоит еще пять лет ждать рецидива у каждого пациента, прежде чем вы сможете вздохнуть спокойно. Тревога — естественная составляющая часть жизни детского онколога. Если вы проведете много времени с нашими врачами, то увидите, что большинство из них очень хорошо знают семьи своих пациентов. Для нас каждый ребенок становится близким! И каждый раз, видя этого ребенка, мы понимаем какой у него риск, и все время с этим пониманием живем. Я думаю, что когда-то будет сделано специальное исследование в отношении этих врачей, потому что они действительно отдают себя без остатка, чтобы все дети выздоровели. Для нас это самая большая награда. Вы не представляете, какое наслаждение я периодически испытываю, когда ко мне приходят мои пациенты, которых я лечила, когда им было 3—4 года, а сейчас это уже студенты вузов, уже папы, мамы. Это невероятное чувство. Но есть и драматичные истории, когда к вам приходят не пациенты, когда к вам приходит мама, которая много лет назад потеряла своего ребенка, и ты прекрасно понимаешь, что она никогда не восстановится от этой потери.

— Как врач справляется с этим? Наверняка для этого тоже требуется немало мужества, в том числе чтобы продолжать работать.

— Я думаю, что все, о чем вы говорите, в меньшей степени связано с развитием злокачественных новообразований и в большей степени — с развитием других заболеваний. Довольно трудно предположить, что большая часть случаев как-то связана с социальной жизнью. Важно помнить то, что мы все рабы своего генетического кода. Мы можем поменять внешность, сделать операцию, похудеть или поправиться, сделать другую прическу, но генетический код менять еще не научились. Мы зависимы от своего генетического кода, и он определяет в нас очень многое. В частности, существуют определенные изменения, мутации или расположение белков таким образом, что они повышают риск развития опухоли. Эти опухоли связаны с пороками развития. Вы же не задаете вопрос, почему у нас рождаются дети с пороками развития…

— Потому что известно, что эти пороки обусловлены генетически.

— То же самое и здесь абсолютно. Например, дети с синдромом Дауна в несколько раз чаще заболевают опухолями, потому что у них есть генетические изменения. Я прежде всего связываю это с генетикой, и сейчас мы знаем, что примерно 10% рака имеют те или иные генетические события в своем дебюте.

— Но если на образ жизни, питание себя и ребенка как-то можно влиять, то управлять своим генетическим наследием вряд ли возможно. Вообще сложно представить, что абсолютное большинство что-либо знают о своих опасных генетических особенностях. Получается, что любой фактически может услышать страшный диагноз в отношении своего ребенка?

— Родителям не нужно так этого бояться: у нас частота случаев детской онкозаболеваемости — 15 диагнозов на 100 000 человек. Вероятность заболеть и иметь тяжелые осложнения от других заболеваний выше, чем от опухолевых. Да и сам рак и у нас, и во всем мире перестает быть дамокловым мечом: мы уже умеем рано ставить диагноз, умеем эффективно лечить, а у нас все время говорится об этом как о чем-то страшном и неизбежном. Сейчас с учетом современных технологий у нас в НИИ показатель выживаемости детей с определенными видами рака составляет более 90%. Конечно, понимание того, что это тяжелое заболевание, требующее интенсивной терапии, меняющее образ жизни семьи, должно быть. Но это не должно восприниматься как нечто однозначно обрекающее. Сейчас мы можем сделать все необходимые обследования в наших региональных федеральных центрах, нет никаких препятствий для того, чтобы получить лучшую медицинскую помощь. Это действительно так. И то, что мы проводим большую работу по привлечению пациентов, — это тоже правда. Но мы это делаем не потому, что у нас много свободного времени. У меня задача одна — чтобы любой человек, независимо от того, в какой части страны он живет, мог быть уверен: если ему нужно получить дополнительную консультацию или изменить тип лечения, он может это сделать. Не должно быть никаких ограничений. Если мы говорим о крайне тяжелом заболевании, то наш подход должен быть свободным и открытым. И мы все — врачи, медицинское сообщество, родители — должны действовать сообща. В конце концов, у нас у всех одна цель — спасти жизнь ребенку. И эта задача вполне выполнимая.

— Спасибо вам большое!

Светлана Рафаэлевна Варфоломеева возглавляет НИИ детской онкологии и гематологии в НМИЦ онкологии имени Блохина с июня 2019 года. До этого она много лет работала заместителем генерального директора Национального медицинского исследовательского центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева.

Благодаря Варфоломеевой в Московской области был внедрен специальный протокол по лечению острого лимфобластного лейкоза, а также внедрена в практику единственная в стране модель детского популяционного канцер-регистра — он положил начало формированию научной школы по изучению медико-частотных характеристик и мониторингу состояния больных раком детей в регионах России.

Согласно данным министерства здравоохранения РФ, по состоянию на 2018 год в России насчитывалось более 3,76 млн человек с онкологическими заболеваниями, из них 0,7%, или около 26 тысяч человек, — это несовершеннолетние пациенты.

• Новости персонифицированной и доказательной медицины
• Статьи

Чиновники предлагают запретить вывозить пациентов на лечение за границу, объясняя это тем, что все заболевания можно вылечить в России.
Что думают по этому поводу врачи-практики?
Об этом — наш разговор с доктором Маргаритой Белогуровой, ведущим детским онкологом, доктором медицинских наук, заведующей отделением детской онкологии ГБ № 31 (Санкт-Петербург), заведующей кафедрой онкологии Санкт- Петербургского государственного педиатрического медицинского университета.

Отчаяние или надежда?

Доктор: — Безусловно, всем хочется, чтобы значительные суммы, собранные на лечение этих детей, расходовались разумно. Например, чтобы оплачивалось лечение, которое невозможно получить в нашей стране.
Например, в России нет ни одной установки протонного облучения (щадящей точечной процедуры, при которой облучается только зона опухоли и не затрагиваются прилегающие ткани, что исключительно важно для растущего организма.

С другой стороны, часто возникает ситуация: благотворитель хочет через фонд оплатить лечение конкретного ребенка, который тронул его сердце — зачем ему мешать? Мы знаем случаи, когда наши врачи считали ребенка бесперспективным, а ему помогло экспериментальное лечение за границей.

— Любое новое лекарство, которое появляется на рынке, сначала назначают тяжелым больным, которым не помогло стандартное лечение. И мы знаем множество пациентов, которые выкарабкались именно благодаря нестандартному лечению и немало препаратов, которые из разряда экспериментальных перешли в стандарты лечения. Кстати, на базе нашей клиники проходят клинические исследования новых препаратов в рамках международных программ. Называть это экспериментами можно с большой натяжкой, так как все эти препараты с потенциально просчитанным эффектом.

— Чиновники ратуют за лечение в России еще и потому, что сегодня все виды высотехнологической помощи можно получить на родине.

— Безусловно, практически все современные технологии лечения онкологических заболеваний в нашей стране освоены и результаты этого лечения сопоставимы с лечением за границей. Но нельзя забывать, что в России есть только шесть центров в трех городах, в которых осуществляется трансплантация костного мозга (в Москве, Санкт-Петербурге и Екатеринбурге) и среднее время ожидания лечения в них — три-четыре месяца.

Но дети не могут ждать. У них, в отличие от взрослых, рак развивается стремительно и агрессивно. У некоторых опухолей скорость удвоения опухолевой массы — одни сутки. Очередь для детей со злокачественными опухолями равносильна смертному приговору.

Поэтому абсолютно правы родители, которые в такой ситуации обращаются в благотворительные фонды.
Если не начать лечение сегодня, завтра ребенка уже будет не спасти.

— Благотворительные фонды обвиняют в жульничестве и пособничестве рекрутам из зарубежных клиник…

— Мошенников везде хватает. Не только пациентов, но и врачей забрасывают всевозможными предложениями, обещая … откат за каждого направленного к ним пациента. Но врачей трудно ввести в заблуждение — каждый специалист знает, какая западная клиника, на чем специализируется и где самые лучшие результаты лечения.

Мы нередко напрямую обращаемся в те клиники, где нашим пациентам действительно могут помочь.
Поэтому необходим контакт между врачами и благотворителями.

Сейчас или никогда?

— Как вы восприняли закон об ограничении закупок импортного оборудования?

— Я не сомневаюсь в возможностях нашей страны производить качественное оборудование. Другое дело, что такие законы должны приниматься, когда есть уверенность, что отечественные аналоги, доказавшие если не свои преимущества, то хотя бы эквивалентность зарубежным, существуют. А пока отечественных томографов врачи не видели. Другой вопрос — обслуживание этой техники. Сегодня даже ЧП в космосе объясняются наличием на орбите контрафактных деталей, а если такие томографы будут поставляться в больницы? Через месяц медицина встанет.

Другой больной вопрос — лекарства. По существующему закону стационары должны закупать препараты по минимальным ценам. Поэтому недобросовестные производители идут на лукавство — они создают непроверенные дженерики на основе действующего вещества их оригинальных препаратов, выставляют цену на рубль ниже и радостно потирают руки, понимая, что их препарат мы просто обязаны закупить.

— Есть печальная статистика — 2/3 детской онкологии в России диагностируется на поздних стадиях…

— Что должно насторожить врачей и родителей?

— Многие надеются, что о наличии опухоли можно узнать по анализу крови. Это заблуждение — даже при лейкозах анализ крови бывает чистым, как слеза. В первую очередь нужно обращать внимание на состояние ребенка. Насторожить должны немотивированная усталость, бледность, желание прилечь, рвота по утрам. А если уже появились головные боли, необъяснимые синяки, рвота фонтаном — к врачу нужно бежать со всех ног.

— Почему у детей, не имеющих вредных привычек и ведущих здоровый образ жизни, возникает рак?

— В группе риска — дети с пороками развития и генетическими синдромами. У детей опухоли преимущественно эмбриональной природы. Если при закладке произошел какой-то сбой или ошибка (порок сердца, неопущение яичка, удвоение почки … или ребенок — носитель патологического гена) — за таким ребенком нужно пристально следить — вовремя проходить врачей-специалистов (узкие специалисты знают ассоциативные связи патологии и видов опухолей) и дважды в год делать УЗИ.

— Много говорят о связи возникновения рака и регионов проживания…

— Раковых регионов в России нет. Хотя и есть предположения о наличии связей между радиационным излучением и онкологией. После Чернобыля, например, ждали всплеска лейкемий (как это было после Хиросимы).
Но, к счастью, этого не случилось. Мы получили только резкое увеличение (в 30 раз) рака щитовидной железы (крайне редкого у детей), но в целом ситуация в проблемных областях гораздо спокойнее, чем ожидали онкологи.

— С какой стороны онкологи ждут прорыва в лечении онкологии у детей?

— Прорыв уже произошел в 90-х годах прошлого века, когда в Россию пришел метод интенсивного лечения детской онкологии, благодаря которому выживаемость пациентов в ведущих онкологических центрах увеличилась до 75—80%, а при некоторых видах опухолей — до 90% (ранее выживали не более 30%, а при лейкозах — не более 10%). Но в России такое лечение доступно в единичных клиниках. Наша задача — сделать так, чтобы оно было доступно повсеместно. Вот это и будет наш главный прорыв.

Диагностика раковых заболеваний у детей

Диагностика онкозаболеваний у детей включает в себя проведение следующих мероприятий:

• Консультация врача-онколога.
• Лабораторные анализы крови (в том числе и тесты на онкомаркеры).
• КТ, МРТ, ПЭТ-КТ.
• Специфические инструментальные исследования (например, урография, цистоскопия, колоноскопия и другие).
• Молекулярно-генетическое тестирование.
• Биопсия и гистопатологические исследования.
• Другие исследования (на усмотрение врачей).

Примечательно, что вышеперечисленный перечень диагностических исследований не является исчерпывающим. В зависимости от разновидности заболевания, локализации опухоли и ряда других факторов, диагностика может включать и другие виды обследований.

После проведения исследований экспертная группа врачей устанавливает диагноз и назначает схему терапии.

Обратите внимание на другие 14 клиник России, которые работают и помогают пациентам по направлению Педиатрия

К сожалению, онкологические заболевания встречаются не только у взрослых, но и у детей. Лечение раковых патологий у маленьких пациентов требуют особых подходов и более щадящих методик.

В иностранных онкологических центрах наработан большой опыт в лечении раковых патологий у детей. В терапии таких тяжелых заболеваний зарубежные специалисты применяют как классические методики, так и инновационное лечение.

Методы лечения рака у детей

В зависимости от разновидности онкологической патологии, применяются различные варианты лечения – как хирургические, так и консервативные. В настоящее время непрерывно ведется поиск новых лекарственных препаратов для иммунотерапии и таргетной терапии злокачественных опухолей, в том числе и в педиатрической практике.

• Хирургия. Хирургическое лечение рака особенно эффективно на ранних стадиях развития злокачественной опухоли, когда новообразование еще не успело дать метастазы. На таком этапе опухоль можно удалить без риска распространения злокачественных клеток на другие органы и ткани организма. Операции по лечению детской онкологии за границей преимущественно малоинвазивные. Такие вмешательства осуществляются через небольшие разрезы и проколы. Преимущество таких операций в низком травматизме, отсутствии обильных кровопотерь, а также в минимальном риске послеоперационных осложнений. В ходе оперативного вмешательства, помимо самой опухоли, также могут удаляться регионарные лимфатические узлы и части органов, пораженные опухолью. Решение о схеме оперирования принимается на консилиуме врачей после проведения всех исследований. Поскольку хирургия у детей вызывает сильный страх, то предварительно маленьким пациентам разрешают познакомиться с командой врачей, которая им подробно расскажет, что беспокоиться незачем.
• Химиотерапия. Основной метод консервативного лечения – химиотерапия, подразумевающая применение цитостатических препаратов, угнетающих рост и развитие раковых опухолей. В зависимости от размеров, локализации и стадии развития злокачественной опухоли, химиотерапия может применять как до оперативного вмешательства, так и после операции. В первом случае химиотерапия назначается для уменьшения размеров опухоли, что существенно облегчает проведение операции и снижает вероятность рецидива болезни. После хирургии химиотерапия назначается для уничтожения остаточного количества злокачественных клеток. Примечательно, что современная химиотерапия предусматривает применение препаратов, отличающихся высоким профилем эффективности и безопасности. Любое отделение детской онкологии за рубежом использует в своей практике только препараты нового поколения, которые не дают большого количества побочных эффектов. Все побочные реакции, которые могут возникать в ходе химиотерапевтического лечения, являются обратимыми.
• Лучевая терапия. Как и в случае с химиотерапией, радиотерапия, как правило, используется в сочетании с хирургией. В зависимости от течения заболевания, лучевая терапия применяется до и/или после хирургического вмешательства. Основная цель радиотерапии – уничтожить как можно больше злокачественных клеток в организме. Дозировку и интенсивность излучения подбирается врачом-радиологом в зависимости от размеров, локализации и стадии злокачественной опухоли.
• Трансплантация костного мозга. Значительная часть больных с раком крови и кроветворных органов – дети. Эта болезнь часто проявляется именно в детском возрасте. Лечение, помимо химиотерапии, часто требует пересадки стволовых клеток костного мозга. Трансплантация может быть аутологичной (когда ребенку пересаживают его собственные стволовые клетки, взятые на заморозку до высокодозной полихимиотерапии) или аллогенной, когда пересаживают костный мозг, взятый у донора. Как правило, в качестве наиболее подходящего донора костного мозга выступает близкий родственник ребенка. Однако возможна пересадка костного мозга и от неродственных доноров.
• Инновационное лечение рака у детей. Детская онкология развивается семимильными шагами. Для лечения злокачественных опухолей в детском возрасте активно используются и новаторские методики, такие как таргетная терапия, иммунотерапия вакцинами, клеточная CAR -терапия и другие. Это прицельные методики лечения раковых патологий, при которых используются препараты, избирательно поражающие раковые клетки, при этом здоровые ткани остаются незатронутыми. В настоящее время практически каждый центр детской онкологии за границей, принимающий на лечение иностранцев, предлагает различные инновационные методики, которые могут значительно улучшить прогнозы лечения.

Подробнее про лечение детской онкологии за границей отзывы вы можете прочитать и на нашем ресурсе, где благодарные пациенты делятся своим опытом победы над болезнью.

Лечение детской онкологии за рубежом: цены

Стоимость лечения рака у детей за границей варьирует в зависимости от ряда факторов, среди которых:

• Разновидность заболевания. Это основной фактор, определяющий цену. Заболевания, требующие пересадки костного мозга, как правило, самые дорогостоящие. Также цена зависит и от стадии заболевания, которая определяет выбранную тактику лечения.
• Выбранная страна. Цена лечения детской онкологии за рубежом зависит от выбора страны. Иностранным пациентам следует учитывать тот факт, что дороже всего лечение обходится в США. В странах Западной Европы лечение, как правило, дешевле на 50-80%, чем в Америке. И, наконец, наиболее выгодное соотношение цены и качества на сегодняшний день предлагает Израиль, где цены на медуслуги ниже на 20-30%, чем в Европе. При выборе страны иностранным пациентам также следует учитывать расходы на перелет, проживание и оформление документов (визы и других).
• Клиника. Почти во всех странах существуют как государственные, так и частные клиники. Лечение в государственном медучреждении обходится дешевле, однако частная клиника предлагает более комфортное пребывание пациента в клинике.

Лечение детской онкологии за рубежом: преимущество

Лечение детского рака за границей имеет ряд преимуществ, среди которых нужно отметить следующие:

• Точная диагностика. Вы можете быть уверены на 100% в точности поставленного диагноза. Диагностические протоколы, применяемые за границей, предполагают проведение дифференциальных обследований, позволяющих исключать все возможные патологии, которые имеют схожие клинические проявления. Точная диагностика раковых заболеваний за рубежом обеспечивается высокоточной медицинской аппаратурой, квалифицированными специалистами и принятыми современными протоколами.
• Эффективные методы лечения. За границей доступны самые эффективные и современные методики терапии рака, в том числе и такие как иммунотерапия, таргетная терапия. Кроме того, операционное лечение рака у детей за рубежом осуществляется малоинвазивными и роботизированными методиками, что существенно снижает уровень травматизма, кровопотерь и послеоперационных осложнений.
• Лечение без страха. В лечении детей важно создать условия, при которых ребенок не будет нервничать и бояться. Каждая клиника детской онкологии за рубежом располагает всеми условиями для того, чтобы родители детей всегда находились рядом. В таких медцентрах сделано все для того, чтобы окружающая обстановка лишь в некоторых частях напоминала детям больницу. Большое внимание иностранные онкологи уделяют психологическому состоянию детей. Работа команды врачей построена таким образом, чтобы весь процесс лечения и диагностики проходил без страха и волнений.

Какой прогноз на выздоровление у малышей? Если в семье заболел один ребёнок, есть ли риск возникновения рака у его братьев или сестёр?

Чудо? Зафиксируйте!

Маргарита Белогурова: Больше всего детей заболевают на первом году жизни. Далее заболеваемость падает – и второй пик приходится на подростковый возраст. Больше всего маленьких пациентов с острым лимфобластным лейкозом (рак крови), с опухолями центральной нервной системы (главным образом с опухолями головного мозга) и лимфомами (заболевания лимфатической ткани).

– С какими заболеваниями детские онкологи уже научились справляться?

– Прорыв в лечении детей со злокачественными новообразованиями произошёл в 90‑е годы прошлого века, когда в Россию пришли западные протоколы и методы интенсивного лечения детских опухолей. Сегодня в крупных центрах онкологи достигли впечатляющих результатов лечения: при лимфобластных лейкозах – 80% излечения, при некоторых его видах – больше 90%, при лимфоме Ходжкина – почти 95%, при опухоли Вилмса (почки) – почти 90%.

– Правда ли, что шанс на излечение у детей выше, чем у взрослых?

– У детей другая биология опухолей, благодаря которой эти опухоли хорошо отвечают на лечение. Поэтому прогнозы на излечение от рака у детей более благоприятные. Нередко мы видим, что детская опухоль (даже на запущенной четвёртой стадии заболевания, с распространёнными метастазами) тает, как снег, буквально на глазах. И речь идёт не о продлении жизни (как у взрослых), а о полном излечении от рака.

У детей также фиксируются случаи спонтанного исцеления от рака. Например, если ребёнок заболел нейробластомой до года, есть вероятность того, что опухоль исчезнет независимо от того, лечили его или нет. Такое чудо происходило в практике любого детского онколога, в том числе и в моей. Все они описаны, задокументированы и подтверждены снимками и результатами исследований.

Родные в группе риска

– Если ребёнок благополучно вылечился, могут ли родители выдохнуть и навсегда забыть о болезни?

– Это зависит от того, чем ребёнок болел. Например, если ребёнок вылечился от лимфомы Беркитта и с момента выздоровления прошёл год – о болезни можно забыть, поскольку рецидивов после года этой агрессивной опухоли не бывает. После опухоли костей выдохнуть можно только спустя 6–8 лет. Однако нужно помнить, что онкологи лечат ребёнка, который растёт, тяжёлыми препаратами, негативно влияющими на сердце, почки, рост, половое развитие. Поэтому наши пациенты нуждаются в пожизненном наблюдении. В первые годы оно нужно, чтобы вовремя выявить и ликвидировать рецидив, в последующие – чтобы своевременно корректировать возможные последствия перенесённого лечения.

– На родительских форумах самая обсуждаемая тема – вероятность возникновения рака у родных братьев и сестёр заболевшего ребёнка?

– Раньше мы успокаивали родителей, говоря, что в одну воронку бомба два раза не падает. Современные исследования показывают, что раковые бомбы – исключение. Поскольку рак – болезнь генов, то чем ближе генетический материал детей, тем выше вероятность того, что болезнь возникнет и у другого ребёнка. Наивысшая степень риска у близнецов. У родных братьев и сестёр заболевшего ребёнка вероятность возникновения рака на 25% выше, чем в семьях, где нет онкобольных. Наблюдаться у врача они тоже должны пожизненно, поскольку рак может возникнуть не только в детстве, но и спустя 20–40 лет.

Везде и повсеместно

– Везде ли врачи лечат одинаково успешно? Зависит ли прогноз на выздоровление от места, где ребёнок живёт?

– Если наш пациент живёт там, где у него нет возможности полноценно лечиться (а центров, где представлены не все спектры возможностей современной онкологии в России, к сожалению, немало), то местные врачи должны отправить его в федеральную клинику. Другое дело, что из-за нехватки мест там его могут не принять на лечение. Но даже в таких случаях ребёнок возвращается на лечение по месту жительства с конкретными рекомендациями, а процесс контролируется врачами из федеральной клиники.

Кстати, федеральные центры в Москве и Санкт-Петербурге не берут на лечение местных малышей, поскольку нацелены на лечение детей из регионов. Но всех они принять, к сожалению, не могут.

– Когда говорят, что в России лечат так же и с тем же результатом, что и на Западе, это часто воспринимается как лукавство.

– Между тем это правда. В России лечат по западным протоколам и теми же лекарствами, что и в европейских и американских клиниках. Поэтому результаты лечения полностью сопоставимы. Другое дело, что это хрупкое равновесие. Если лекарства наших пациентов попадут под ответные санкции и мы будем вынуждены работать с неизвестными препаратами, удержать эту планку нам вряд ли удастся.

Почему у детей возникает рак?

У детей опухоли преимущественно эмбриональной природы. Если при закладке произошёл какой-то сбой или ошибка (порок сердца, неопущение яичка, удвоение почки) или ребёнок – носитель патологического гена, за ним нужно пристально следить: вовремя проходить врачей-специалистов (узкие специалисты знают ассоциативные связи патологии и видов опухолей) и дважды в год делать УЗИ.