Я внушила себе что у меня рак

До 80% пациентов, которые приходят на приём к врачу, называют вымышленные симптомы. Им кажется, что они болеют, но на самом деле они здоровы, рассказал психиатр Андрей Березанцев. Похожие цифры есть и в научных исследованиях. К примеру, в работе норвежского учёного Холгера Урсина сказано, что 25—60% симптомов, о которых говорят пациенты, "не имеют под собой достаточных биологических и физиологических оснований".

Чаще всего выдумывают себе болезни ипохондрики. Так называют тех, кто постоянно беспокоится из-за возможности заболеть одной или несколькими болезнями, а также тех, кто уверен в наличии у себя какого-то заболевания.

— Когда мне было 16 лет, у меня нашли опухоль в груди, — говорит москвичка Елена Голованова. — Врач сказал, что, скорее всего, это рак. Когда сделали биопсию, выяснилось, что опухоль доброкачественная. Но 10 дней, пока я ждала результатов биопсии, я жила с мыслью, что вот-вот умру. Это было абсолютное отчаяние, ведь я ещё ничего не успела — даже поступить в институт. Я никак не ожидала, что жизнь закончится.

Опухоль удалили, и после операции Елена ходила в больницу на перевязки.

— Это было очень страшно. Дело в том, что со мной ходили пациентки, у которых действительно была онкология, — говорит Елена. — У них были шрамы: у кого-то на шее, у кого-то на груди, у кого-то не было сосков. Они показывали друг другу, кому что отрезали, и разговаривали об этом. По-настоящему пугала одна пожилая пациентка. Она говорила: "Вы, молодые, думаете, что у вас доброкачественную опухоль удалили. Но подождите, пока придут результаты гистологии (то есть исследования опухоли после операции. — Прим. Лайфа). У вас всё равно найдут рак и всё вам вырежут".

После таких слов Елена не могла спать но ночам.

— Мне было страшно ложиться спать, — говорит она. — Мне казалось, будто у меня что-то болит или что у меня что-то твёрдое есть в организме. Я очень боялась, что у меня рак. Дошло до того, что у меня часто возникало ощущение, будто поднимается температура, я чувствовала слабость во всём теле. Потом стали отниматься руки: просыпаюсь ночью и понимаю, что не могу пошевелить руками. Я задыхалась, у меня было учащённое сердцебиение. Мне казалось, что сейчас у меня сердце вырвется из груди. Были боли во всех органах. Иногда это всё на неделю затихало, но потом начиналось опять. Я вставала, будила родителей, говорила, что мне плохо, и просила вызвать скорую.

Однако после проверки оказывалось, что никаких проблем в организме нет.

— То есть всё это было бредом, всё это мне только казалось. И этим было невозможно управлять, — говорит Елена. — Потом я решила пойти к терапевту, сдала все анализы, которые только можно сдать, и все результаты были хорошими. Потом я почувствовала, что у меня снова есть опухоль в груди, и пошла к онкологу. Но он сказал, что ничего нет. Я не поверила, заплатила деньги за рентген, а после минут 15 стояла со снимком в руках и не могла поверить, что опухоли действительно нет. Как так, ведь я её чувствую? Период ипохондрии закончился у меня только в 22 года. Но и сейчас, когда мне 24, на меня иногда находит.

Ипохондрия обычно бывает у людей, которые склонны к тревожности, мнительности, депрессии, долгому переживанию травмирующих событий.

Когда врачи не верят такому пациенту, он все силы направляет на то, чтобы найти как можно больше доказательств, что он действительно болен, поэтому ему сложно помочь.

Может ли человек, убедив себя, что он болеет, заболеть в действительности?

— Известны эксперименты с внушёнными ожогами, — говорит Андрей Березанцев. — Когда человеку под гипнозом внушают, что к его телу приложили что-то горячее, у него появляются волдыри, как будто это был действительно ожог. Но эти механизмы не изучены.

Первый эксперимент с внушёнными ожогами был проведён во Франции в 1885 году. Испытуемой была 47-летняя Элиза. Психиатр Гастон Фокашон внушил ей, что у неё обожжена кожа на спине между лопатками. Через несколько часов после сеанса гипноза у неё появились жжение и зуд в этом месте. На следующий день там уже было воспаление с гнойной жидкостью. Позднее появился пузырь, какой бывает именно при ожогах.

К тому же, по словам Андрея Березанцева, депрессия и тревожное состояние расшатывают механизм соматической регуляции. В результате имеющиеся заболевания действительно могут обостриться.

Человек с таким синдромом тоже выдумывает себе болезнь и верит в неё. Но он делает это не из страха заболеть, а из желания привлечь к себе внимание.

Валентине Ивановне 62 года. Она живёт в небольшом посёлке. Дома одна. Оба её сына давно выросли, у них свои семьи. Внуки изредка заходят навестить. А ведь у неё давление, остеохондроз, аллергия, гастрит, пародонтит и ещё целый список болезней — она сама поставила себе эти диагнозы. До поликлиники в областном центре далеко добираться, но она ездила туда каждый день. Врачи не могли её понять и говорили, что она здорова.

Но однажды Валентина Ивановна познакомилась с Василием Петровичем. Они сходили на дискотеку для тех, кому за 50. И с тех пор они уже три месяца не расстаются. Живут вместе, ходят гулять и с удовольствием нянчатся с внуками — и её, и его. За это время Валентина Ивановна ни разу не сходила ко врачу. Потому что теперь о ней заботится Василий Петрович.

— Человек играет роль больного, и он при этом искренне верит в то, что он болен, — говорит Андрей Березанцев.

По его словам, синдром Мюнхгаузена чаще бывает у людей с демонстративным типом личности. Им нужно быть в центре внимания, и добиваются они этого всевозможными способами. Сначала они пытаются вызвать чувство симпатии или уважения, а если это не получается, они добиваются сострадания и сочувствия. Иногда они специально нарушают дисциплину и паясничают, чтобы не остаться незамеченными.

Марии 25 лет, у неё постоянно болит голова. Болеутоляющие не помогают, врачи не выписывают никаких лекарств. Она сдала много анализов, но никаких болезней у неё не нашли. Давление в порядке, все органы работают как надо. У Маши ненормированный рабочий день, постоянные дедлайны, ей некогда есть и спать.

Она не была в отпуске уже два года, на личную жизнь времени совсем нет, а дома родители каждый день напоминают о том, что ждут свадьбу и внуков.

После каждого важного проекта на работе состояние Марии настолько ухудшается, что она просит врачей дать ей больничный. После нескольких дней, проведённых дома, девушке становится лучше и симптомы исчезают.

— Я в своё время работал психотерапевтом в поликлинике. И вот к терапевту, к эндокринологу, к гинекологу постоянно ходили такие пациенты, — говорит Андрей Березанцев. — Их очень много. Но сами они к психиатру не пойдут. Коллеги отправляли ко мне. Пациенты начинали возмущаться: "Что я, ненормальный?" Но на приёме оказывалось, что у них явные признаки депрессии. После курса антидепрессантов они начинали чувствовать себя гораздо лучше, все боли и другие симптомы проходили.

А такое депрессивное состояние, по его словам, может развиться в том числе из-за хронического стресса на работе.

Также считается, что психосоматические заболевания появляются из-за проблем во взаимоотношениях или при принятии трудного решения.

По мнению американского психолога Лесли Лекрона, когда в человеке идёт борьба между противоположными желаниями, побеждённое желание может объявить "партизанскую войну". Её признаком и будет боль в теле.

Иногда на теле отражается психологическое состояние, которое можно выразить фразами: "это сплошная головная боль", "я его не перевариваю", "из-за этого у меня сердце не на месте".

Иногда человек наказывает сам себя, заболевая: его мучит чувство вины, а наказание помогает это чувство пережить.

Или пациент может ассоциировать себя с человеком, к которому эмоционально привязан и который заболел или умер. В результате он сам тоже "заболевает".

Отличить, когда болит тело, а когда — душа, получается у медиков не всегда. По подсчётам уже упоминавшегося учёного Холгера Урсина, врачи более чем в половине случаев ставят диагноз и выдают больничные только на основе жалоб, которые озвучивают пациенты.

Рак окружён невероятным количеством мифов и заблуждений. Но чтобы защититься от страшной болезни, нужно знать врага в лицо. Попробуем ответить на самые распространённые вопросы об онкологических заболеваниях.

Наш эксперт — врач-онколог-гематолог, член Европейского общества медицинской онкологии (ESMO), кандидат медицинских наук Михаил Ласков.

Михаил Ласков: Увы, это не так. До определённого момента наличие опухоли может не отражаться на показателях общего анализа крови и мочи. Да и вообще ориентироваться на такие анализы для диагностики рака

нельзя. Эти исследования показывают лишь общее состояние организма, например наличие воспалительных процессов, изменения в составе крови, которые могут быть следствием целого ряда заболеваний, начиная от обычной простуды и заканчивая раком. Поэтому, если в общем анализе крови есть какие-то отклонения, чтобы понять их причину, потребуются дополнительные исследования.

Более того, даже анализ крови на онкомаркеры не может использоваться для выявления рака. Повышение уровня онкомаркеров может быть связано с воспалением в различных органах и другими причинами, не имеющими отношения к раку. С другой стороны, многие злокачественные опухоли не сопровождаются ростом онкомаркеров. То есть эти анализы необходимы лишь для того, чтобы оценить эффективность лечения некоторых видов рака, когда диагноз уже поставлен.

— Какой рак встречается чаще всего? Какие опухоли самые опасные?

— Самые распространённые виды рака в мире — рак лёгких, рак кишечника, рак кожи, рак молочной железы у женщин и рак простаты у мужчин. По числу умерших на первом месте стоит рак лёгкого. Пока очень плохо поддаются лечению опухоли мозга и рак поджелудочной железы. А самые низкие показатели смертности отмечаются при базально-клеточном раке кожи.

— Почему у одних людей рак выявляют на ранних стадиях, а у других — на поздних, когда уже ничего нельзя сделать?

Впрочем, это не значит, что проходить профилактические осмотры не нужно. Некоторые исследования весьма информативны и могут обнаружить рак ещё до появления симптомов болезни. Среди таких исследований — РАР-тест для выявления рака шейки матки, анализ кала на скрытую кровь, колоноскопия или сигмоскопия для выявления рака кишечника.

— Рак всегда болит?

— Нет. Многие виды рака на ранних стадиях протекают бессимптомно. А боль может возникнуть по самым разным причинам, не имеющим отношения к онкологии. То же касается и других настораживающих признаков: резкое похудение, тошнота и температура хоть и могут сопутствовать онкологическим болезням, но поставить диагноз только по этим симптомам невозможно. Дело в том, что не существует ни одного точного признака злокачественной опухоли, поэтому диагностика рака сложна даже для специалистов.

— Рак — это болезнь современной цивилизации? Пока не было мобильников и микроволновок, люди раком не болели.

— Это не так. Злокачественные опухоли преследовали человека всегда. Так, рак груди, желудка, кожи и некоторые другие виды рака были описаны ещё в трудах Гиппократа. А возраст самой древней раковой опухоли на кости стопы человека, обнаруженной археологами, — больше полутора миллионов лет.

Другое дело, что с развитием медицины продолжительность жизни человека постоянно увеличивается, а средства диагностики становятся более совершенными, поэтому фиксируется всё больше случаев злокачественных опухолей. Раньше многие люди просто не доживали до развития рака и умирали в силу других причин, а врачи не всегда могли найти опухоль.

А что касается излучения сотовых телефонов и микроволновых печей, то связь между этим излучением и развитием рака на сегодняшний день не доказана.

— Если вести здоровый образ жизни, правильно питаться и не курить, рака точно не будет?

— Увы, точная причина появления злокачественных опухолей до сих пор не установлена. Ясно, что их очень много и они индивидуальны для разных видов злокачественных опухолей. Известны лишь некоторые факторы, которые увеличивают риск возникновения рака. И далеко не все из них имеют отношение к образу жизни. Так, генетические мутации, передающиеся по наследству, связаны с определёнными видами рака (например, некоторые формы рака молочной железы имеют наследственную природу).

Но это не значит, что можно перестать следить за собой. Например, доказано, что люди с избыточным весом входят в группу риска по 13 видам рака, поэтому старайтесь не переедать и больше двигаться. Вредные привычки тоже повышают риск заболеть: хорошо изучена связь между раком и курением, причём речь идёт не только о раке лёгких, но и о некоторых других опухолях.

— Рак — это болезнь пожилых?

— Отчасти это так. С возрастом риск заболеть раком увеличивается. С годами в организме накапливаются различные поломки, которые могут приводить к образованию опухоли. Но, увы, молодость вовсе не является 100%-ной гарантией защиты от рака, ведь злокачественные опухоли встречаются и у детей. Более того, известны случаи, когда опухоль формировалась на стадии эмбрионального развития у ещё не родившихся малышей.

— Рак — это приговор? Вылечиться навсегда не получится, рано или поздно болезнь вернётся?

— Успех лечения злокачественных опухолей зависит от многих факторов, в том числе и от стадии заболевания. Нередко после лечения наступает полное выздоровление. Вероятность рецидива зависит от вида рака и правильности лечения. Рецидивы случаются в разные сроки, и это тоже зависит от заболевания. Например, в случае с лейкозом отсутствие рецидивов в течение трёх — пяти лет говорит о том, что вероятность возвращения болезни не выше, чем риск заболеть раком у здорового человека.

Если вас так и тянет узнать из интернета побольше симптомов разных болезней и поставить себе какой-нибудь диагноз, это само по себе может быть симптомом. Такую нездоровую тревогу о здоровье называют киберхондрией: она — одна из разновидностей ипохондрического расстройства. Рассказываем, что она собой представляет, откуда берется и как с ней быть.

Доктор Гугл, скажите

Закашлялся сосед в маршрутке? Это точно коронавирус, завтра я заболею — так думает тревожный пациент и торопится домой, чтобы погуглить симптомы.

Почитал немножко про головную боль — и вот сидишь за компьютером в слезах, что у тебя рак мозга. А на похороны никто не придет!

Примерно то же происходит с нами, когда мы обращаемся к всесильному доктору Яндексу или гениальному доктору Гуглу. Приходим с сомнениями, а выходим с убежденностью, что у нас рак всего.

Бывает и так: у родственника дальнего друга обнаружили рак желудка — и вот у вас уже болит живот.

Китаец кашлянул в маршрутке — вы больше не ездите на этом транспорте. Юрий Дудь снял фильм про ВИЧ — и, если у вас был хоть один незащищенный контакт, вы решаете, что инфекция у вас точно есть. В этом вы не одиноки: после выхода фильма резко вырос спрос на экспресс-тесты для определения заболевания.

С одной стороны, это прекрасно: провериться полезно. Но если вы хотите делать это каждую неделю, паникуете, что в ближайших аптеках нет теста, а перед сном не забываете погуглить, сколько вам осталось жить до того, как разовьется СПИД, то у нас для вас плохие новости. Вы провалили другой экспресс-тест — на ипохондрическое расстройство.

Со мной точно что-то не так

Основой для ипохондрии является убеждение, что человек должен быть абсолютно здоров. А здоровье — это отсутствие любых ненормальностей. Если вы часто тревожитесь о здоровье, то наверняка занимаетесь следующими увлекательными вещами:

Это убеждение — одна из важных особенностей тревожности: пока мы думаем, что она для нас полезна, помогает быть более мотивированным или говорит о нашей ответственности, мы позитивно подкрепляем ее существование и даже усиление.

Я что, настолько безответственный, чтобы ни о чем не тревожиться? Тревожиться просто необходимо, чтобы быть хорошим и ответственным человеком. Поэтому нужно постоянно проверяться, чтобы исключить любые заболевания.

Постоянные самопроверки вгоняют нас в замкнутый круг тревоги. Когда мы проверяемся, то чувствуем уменьшение тревоги и думаем: о, это работает, стало меньше тревоги! На следующий день мы снова тревожимся — ура, теперь мы знаем, как ее снизить. Провериться еще раз!

Заметьте: тревога приходит не тогда, когда вы точно знаете, что у вас рак, — скорее всего, вы будете испытывать в этот момент грусть, злость или какую-то другую эмоцию. Тревожность связана с ощущением неопределенности и неготовности ее принять. Вы хотите убрать любые сомнения и полагаете, что проверки помогут. Это ловушка: у вас всё равно не будет гарантий, что между проверками ничего не произошло.

Другое убеждение, которое провоцирует нашу тревожность, — это желание держать всё под контролем. Оно помещает нас в центр мира и возносит на пьедестал: мы настолько сильны, что, если как следует постараться, сможем контролировать абсолютно всё. Однако нам постоянно приходится сталкиваться с неопределенной реальностью, и это порождает тревожность. Поэтому приходится напрягаться всё сильнее.

Мешает нам и наше представление о том, каким должно быть нормальное, здоровое тело.

Даже если наш организм издает звуки, которые отличаются от обычного состояния, это не обязательно означает, что с ним что-то не так. Вспомните свой типичный день: вы просыпаетесь утром, завтракаете, едете на работу, работаете, едете обратно. Но вот однажды вы попали в пробку. Или проспали на 20 минут дольше и не успели позавтракать. Значит ли это, что жизнь разрушена? Нет, все эти отклонения вписываются в норму. Всё хорошо, поводов для переживаний нет.

Кровь течет, сердце бьется, нервы передают сигналы, выбрасываются гормоны, вырабатывается слюна, воздух залетает в легкие, оттуда тело забирает кислород. В теле идет много процессов вне нашего осознанного контроля. И мы не знаем, как это должно происходить, не чувствуем и не можем контролировать всё это. Но можем смириться с этими процессами. Почему тогда одно необычное ощущение требует столько внимания?

Фокус внимания — это крючок, который затаскивает нас в тревожную петлю. Например, обычно в течение дня мы не слышим тиканье часов, но в тишине, когда ложимся спать, оно может казаться почти оглушительно громким и отвлекать от сна. Стрелки не стали тикать громче — дело лишь в нашем внимании. То же самое с ощущениями и шумами в теле — всё зависит от фокуса внимания.

Есть и обратная ловушка, связанная с вниманием, когда мы смещаем фокус, чтобы избегать тревоги. Цикл в этом случае такой: вы читаете что-то в интернете и переносите свое внимание с физических ощущений на текст, поэтому становится чуть легче. Как будто если вы будете знать больше симптомов, то вероятность пережить инфаркт уменьшится. Но стоит отойти от компьютера — и тревога снова с вами.

А еще тревога может усилить ваше сердцебиение, и тогда вы будете ощущать себя на краю смерти — а дело может быть просто в неправильной интерпретации. Зато пока вы читаете, у вас есть иллюзия контроля. Именно поэтому нас так тянет бесконечно читать о симптомах. Но когда вы знаете, что это лишь усиливает тревожность, вы можете управлять своим поведением и выбирать что-то более продуктивное.

Кстати, киберхондрию поддерживает и само устройство сети, которое буквально раскручивает нашу тревожность.

Так что лучше не надеяться на силу воли и суперспособность не замечать контент, который вам показывают, а следовать правилам цифровой гигиены и не читать то, что для вас неактуально.

Когда на каждом втором сайте рекламщики пишут, что в случае головной боли вам нужно срочно идти к врачу и это похоже на рак мозга, сложно не поддаться паникерским настроениям. Хотя на самом деле статистика в России вполне оптимистична: частота обнаружения опухоли мозга всего около 0,00023% , а злокачественных из них вообще только 30%. То есть очень, очень малая часть головных болей — это серьезное заболевание.

А теперь вспомните своего врача. Представьте, что он так же, как и вы, к любой жалобе относится пессимистично, каждого человека отправляет проверяться на рак мозга или легких — и так сотни раз в месяц. На всякий случай. Если бы вы знали о такой статистике, то сочли бы его не профессионалом, а скорее мошенником, который старается навязать пациентам больше услуг и диагностик. Так что когда вам кажется, что ваши неидеальности — просто катастрофа, вы становитесь похожи на такого врача. Кстати, ипохондрики на 30% больше тратят на медицину.

Тревожность-мать

Ипохондрией принято называть переживания о наличии соматического, то есть телесного заболевания, которого на самом деле нет. То есть человек убежден, что что-то не так с его телом, а не с головой. Поэтому большинство ипохондриков не идут к психологу, только 30% доходят до терапии и еще меньше ее завершают.

Во-вторых, у большинства людей, страдающих от чрезмерного беспокойства за свое здоровье, есть и другие проблемы: депрессия, ОКР, генерализованное тревожное расстройство, панические атаки или жалобы на физическое состояние. Чтобы справиться с тревогой за здоровье, придется проработать и другие проблемы, если они есть.

И в-третьих, если мы больше узнаем о природе и физиологии тревоги, то лечение болезней тела с помощью психотерапии перестает казаться таким уж нелогичным. Чувство тревоги эволюционно обосновано: это такой аларм на случай опасности. Мозг подает телу знак, что нужно подготовиться к столкновению с угрозой.

Тревога отличается от страха: боимся мы чего-то конкретного, а тревогу вызывает неопределенность (поэтому вместе с тестами на тревожность ваш психолог может предложить вам определить уровень толерантности к неопределенности). А раз непонятно, что за угроза, лучше подготовиться ко всему: и драться, и бежать, и притворяться мертвым. Поэтому в состоянии тревоги мы чувствуем, что сердце бьется быстрее, мышцы напрягаются, выступает пот, а дыхание учащается, потому что легкие насыщаются кислородом.

Организм приходит в состояние боевой готовности, которое сопровождается закономерными изменениями в теле. А дальше в дело вступает наш мозг: столкновения с угрозой нет, а ощущения есть, поэтому их нужно как-то интерпретировать. И вот с этим возникают проблемы, которые могут довести нас до панической атаки.

Мы прислушиваемся к ощущениям, интерпретируем их неправильно, тревожимся еще больше — и ощущения становятся сильнее. Порочный круг! Важно, что тревога вызывает изменения не только на уровне мыслей (в когнитивной сфере), но и на уровне поведения и физиологии. Поэтому именно когнитивно-поведенческая терапия работает с тревожными расстройствами лучше других подходов психологической помощи.

• катастрофизация — мы уверены в негативном исходе события;
• черно-белое мышление — видим либо положительные, либо отрицательные черты;
• эмоциональное обоснование — оцениваем происходящее или объясняем свои действия на основании сиюминутных эмоций;
• предсказание судьбы — делаем выводы о будущем на основании не фактов, а своих страхов и комплексов;
• негативное мышление — мы склонны к возражениям и видим в основном негативные стороны;
• отрицательный фильтр;
• обесценивание положительных моментов;
• навешивание ярлыков и др.

Все эти когнитивные искажения загоняют нас в один или несколько так называемых циклов тревоги. Наиболее наглядную модель ипохондрических циклов предложил оксфордский профессор клинической психологии Пол Салковскис.

1. Катастрофическая интерпретация: новая родинка появилась — это рак кожи, сердце бьется — это инфаркт. Хотя на самом деле родинки появляются всё время, а сердце забилось сильнее, потому что вы разволновались или нагрузили себя физически.

Как это работает: вы находите симптом — интерпретируете как угрозу — испытываете тревогу — симптом усиливается — цикл начинается заново.

Что делать: проработать когнитивные искажения и не читать страшилки о здоровье в интернете.

2. Фокус внимания: вы постоянно прислушиваетесь к ощущениям и ищете новые отклонения.

Как это работает: вы обнаружили симптом — испытываете тревогу — фокус внимания на ощущения в теле — симптом усиливается.

Что делать: учиться управлять вниманием, перестать проверять свое состояние регулярно, делать это только по общему установленному графику (например, профилактических визитов к врачу раз в полгода достаточно).

3. Защитное поведение — посещения врачей, различные действия, призванные защитить от опасностей (например, перчатки от микробов или избегание посещений туалета в общественных местах).

Как это работает: симптом — тревога — поиск гарантий или нейтрализующее поведение — толерантность не формируется — новый симптом запускает новый круг сомнений.

4. Здоровье как отсутствие симптомов — идеалистическое представление о том, каким должно быть тело и ощущения.

Но что, если вы действительно заболели? Да, об этом обязательно нужно помнить. Однако продуктивная тревога предписывает вам действия. Если вы услышите пожарную тревогу в здании, вы не будете сидеть, бояться и представлять, как вы умрете, слушать вой сирены и оценивать шансы: учебная тревога или я все-таки сгорю? Вероятнее всего, вы просто побежите к выходу, чтобы спастись. Так что, если вы думаете, что больны, пропускайте этап чтения симптомов и сразу идите к врачу.

Сегодня считается, что лимфома Ходжкина успешно лечится в 90% случаев, но у 30% пациентов происходит рецидив. Таким людям приходится бороться за жизнь с удвоенной силой. Более половины заболевших — это пациенты в возрасте от 15 до 39 лет.

Мое первое столкновение с раком произошло задолго до постановки диагноза. Будучи студенткой, я работала волонтером в казанском детском онкогематологическом отделении. Вместе с другими энтузиастами мы организовывали развлечения для ребят: писали сценарии праздников, переодевались в костюмы, мастерили подарки. А иногда просто чистили картошку и готовили ужин. Позднее начали искать доноров — в районной больнице не было даже крови, а детям после химии она необходима.

Но самый кошмар был в том, что тогда родителей еще не пускали в реанимацию. Ситуация ужасная: пока там твой ребенок медленно умирает в одиночестве, ты рыдаешь в объятиях волонтера или другой несчастной матери, которых едва знаешь. И никто ничего не может сделать.

Так что онкологию я знала в лицо. Уже тогда я вполне отдавала себе отчет в том, что это может случиться с каждым.

В 2011 году мне было 23, ничего не предвещало беды. Я уже пару лет как не работала волонтером в онкоцентре и была аспиранткой в Приволжском федеральном университете — готовилась стать преподавателем. Мы с молодым человеком только стали жить вместе и решили пожениться.

До сих пор я не могу забыть тот роковой день. Был январь, мы отмечали девичник моей подруги, пили вино и веселились. Нечаянно я нащупала какой-то бугорок в области ключицы — это сразу меня напрягло. По соседству обнаружила второй, менее заметный. Оба не были болезненными при нажатии. Тут я вспомнила, что стала больше уставать и ложусь спать как по расписанию. Диагноз я поставила себе сама — сразу написала молодому человеку (нынешнему мужу), что у меня рак. Но такое заявление, тем более сделанное в разгар вечеринки, мало кто воспримет всерьез.

Слова врачей меня успокоили, я завертелась в предсвадебной суете: выбирала платье, смотрела рестораны, одобряла букеты и одновременно сдавала экзамены в университете. Антибиотики сняли температуру, но бугорки оставались на прежнем месте, а самочувствие ухудшалось.

То, что я была права в своих подозрениях, я поняла лишь за пару дней до свадьбы. Я заметила, что белое платье, купленное совсем недавно, спадает, его срочно надо ушивать. А самое неприятное — один из лимфоузлов давил на нервные окончания так сильно, что болело плечо. Все было очевидно, но на время праздника я просто запретила себе думать о болезни, да и родным не хотелось портить настроение.

На мой диагноз знакомые реагировали по-разному. Были и те, кто всерьез предлагали вместо химии прикладывать к больному месту глину или принимать ванны с содой. Кто-то предположил, что я заразилась раком от детей, когда была волонтером, а однажды я и вовсе получила письмо с советом пить кровь молодых голубей.

Муж отреагировал на диагноз очень достойно. Несмотря на юный возраст (ему 26 лет), Артем проявил себя как настоящий герой. Он всегда был рядом: убирал, когда меня рвало, брил наголо, когда начали выпадать волосы, носил на руках, когда я не могла ходить. Если я отказывалась от еды, он находил необычные блюда, чтобы вкус мне не был знаком — тогда меня не тошнило. Каждый день Артем подбадривал и не давал раскисать.

Лечение было стандартным: я прошла 8 курсов химиотерапии и 25 сеансов лучевой терапии. Динамика была положительная, и уже через девять месяцев меня выписали с клинической ремиссией. Но всего через полгода контрольное исследование установило рецидив — появились новые опухоли. Я знала, что есть процент людей, которым не помогает стандартное лечение, но надеялась, что не войду в эту группу. Это очень странное чувство: внешне нет никаких проявлений болезни, чувствуешь себя полностью здоровой. Но вдруг оказывается, что внутри все еще есть рак, и он растет в геометрической прогрессии. Сказать, что я была в ужасе, — это ничего не сказать. Но на истерики и прочее саморазрушение у меня банально не было времени, мне нужна была ремиссия любой ценой.

Лечение, которое могло бы мне помочь, было зарегистрировано в России только в 2016 году. Мне был необходим таргетный препарат, который адресно доставляет нужные антитела CD-30 в опухолевую клетку — таких в России на тот момент еще не было. Поэтому мы отдали историю болезни на перевод, связались с клиникой в Тель-Авиве, посадили собаку в переноску и улетели в Израиль.

Израильские врачи провели обследование и вынесли неутешительный вердикт: опухоли разрослись по всему телу, метастазы дошли до костей. Они давали всего 40% на успех лечения. Вот тогда у меня действительно опустились руки: если я не вошла в 90% тех, кто вылечивается сразу же, то почему должна войти теперь в эти жалкие 40%? Мне было всего 23, я ничего не успела сделать в жизни, но уже видела приближающуюся смерть. Я начала оставлять мужу четкие инструкции, где и как я хочу быть кремированной, и просила дать нашему пекинесу его любимые жареные крылышки, когда тот тоже начнет умирать.

Нам очень повезло, что Артему удалось договориться со своей компанией на удаленную работу, благодаря чему он смог жить в Израиле на протяжении всего лечения. В какой-то момент я весила всего 37 килограмм. Сил не было, есть не хотелось, была жуткая усталость и непроходящая тошнота. Однажды случилась воздушная тревога (для Израиля это обычное дело): очередная палестинская ракета летит в нашу сторону, надо брать собаку и срочно бежать в подвал-бомбоубежище. Я сказала мужу, что у меня нет сил, и если бомбе суждено упасть именно сюда, то и замечательно. Тогда он лег ко мне, обнял и сказал, что останется со мной. Это было очень мило, но пришлось ради него спуститься.

Но врачи в отличие от меня и не думали сдаваться. Доктор сказала, что огромная часть успеха зависит от того, выйду ли я в ремиссию перед трансплантацией костного мозга. Это самая важная, завершающая, часть лечения. Мои собственные здоровые клетки сначала специальным образом собирают, а затем подсаживают обратно, чтобы вытеснить поврежденные. Благодаря высокодозной химии и прорывным таргетным препаратам всего за несколько месяцев врачам удалось подготовить организм к пересадке. Это было уверенное начало моего выздоровления, и только тогда я снова смогла поверить в себя и в успех лечения.

День своего 24-летия я отмечала на аппарате для сбора костного мозга. Процедура прошла успешно, а последующий контроль не показал наличие опухолевых клеток. Это и стало завершающим этапом лечения. С февраля 2013 года в моем организме нет рака.

То, что произошло, полностью изменило мое отношение к миру. Рак отнял у меня огромную часть жизни, и после всего этого терять время на неинтересную работу и прозябание в угрюмом сером климате я больше не собиралась. Поэтому мы с Артемом переехали в город мечты — Барселону. Здесь закончили вузы по новым специальностям, а теперь оба трудимся в сферах, о которых раньше даже не думали. Я работаю администратором в отеле и обожаю свое дело, а муж стал востребованным дизайнером.

В Испании я увлеклась бегом. Когда-то начинала с одного километра, сейчас участвую в забегах по 10 км. Самую большую радость я ощутила, когда смогла добежать до моря, а потом продолжить бег уже по побережью. Я бежала и просто улыбалась морю, туристам, небу, другим бегунам и понимала: вот оно — счастье. Еще я пробую себя как писатель — пишу книгу на английском языке, она о любви.