Врачи поставили мне рак головного мозга


Рак мозга – заболевание, которое вызывает в обществе много вопросов и обсуждений. Этот недуг не смогли побороть Дмитрий Хворостовский, Жанна Фриске, Валерий Золотухин и др. А теперь вся страна следит за новостями о состоянии здоровья Анастасии Заворотнюк. Если даже многие знаменитости, у которых много ресурсов, не всегда могут справиться с этой болезнью, то как быть всем остальным?

Особенный рак


– Дмитрий Андреевич, давайте начнем с самого простого. Рак мозга – что это вообще за болезнь?

– Я бы сказал, что рак мозга – это, по сути, неправильный термин, он не обозначает какую-то конкретную опухоль. Нейроонкологических заболеваний много, и все они по-разному называются.


Раковая опухоль поражает любой орган человеческого тела: желудок, легкие, печень и т.д. Да, нейроонкология – это часть общей онкологии. Но головной мозг очень специфичен. Он состоит из нейронов – особых клеток, которые соединяются между собой миллиардами связей. Поэтому можно сказать, что нервная система – это даже не компьютер по уровню сложности. Я бы сказал, что она сложнее, чем сама галактика.

Поэтому нейроонкологические заболевания – отдельная специфика. Вот смотрите: если опухоль растет из печени – это рак печени, если из легких – это рак легких и так далее. В этих случаях болезнь развивается по стадиям: первая стадия, вторая стадия, на третьей клетки метастазируют, а на четвертой уже разносятся по всему организму. А вот в головном мозге опухоль практически не метастазирует. Обычно она растет компактно, одним очагом. Есть всего лишь два-три вида опухоли, которые могут разноситься по организму, и встречаются они редко. Например, медуллобластома.

У нас по степеням делится только гистология. Если первая степень – это доброкачественная опухоль, то четвертая степень – самая злокачественная.

– Поэтому рак мозга и считается особенным онкологическим заболеванием?

– Отчасти поэтому. Но главное коварство опухолей мозга заключается в другом. Специфика такова, что опухоль может быть злокачественной и довольно большой, но она находится в доступной для хирурга зоне, в так называемой "немой зоне", в той области, которая мало отвечает за какие-то функции: за движение, речь, память и т.д. Около 50% всего вещества мозга – это немые зоны. Тогда эту злокачественную опухоль можно без проблем убрать в пределах здоровых тканей.

А бывает доброкачественная опухоль, но она расположена в тех структурах, которые для хирурга практически недоступны. Допустим, клетки, отвечающие за работу сердца, за артериальное давление находятся в стволе мозга. И вот представьте, что там находится доброкачественная опухоль. Близок локоток – да не укусишь. С практической точки зрения ее бывает очень трудно убрать, или она вообще неоперабельная. Поэтому у нас понятие злокачественности и доброкачественности, операбельности и неоперабельности опухоли несколько относительное.


– Значит, злокачественные и доброкачественные опухоли могут быть одинаково опасны для человека?

– Так тоже нельзя сказать. Доброкачественную опухоль гораздо проще вылечить. Мы удаляем ее практически в любой локализации, и у человека наступает выздоровление. Правда, если опухоль росла из тех зон головного мозга, которые ответственны за какие-либо функции, они могут пострадать. В этом случае у пациента может в дальнейшем наблюдаться какой-либо определенный неврологический дефицит. Допустим, слабость в руке, онемение в ноге или еще что-то в этом роде.

А вот если клетки злокачественные, то здесь мы работаем совместно с онкологами. Такие пациенты подлежат комбинированному лечению. Нейрохирург делает свою работу: оперирует больного, удаляя опухоль в пределах здоровых тканей. Затем, в зависимости от гистологии, принимается решение о проведении химической или лучевой терапии. После этого люди у нас наблюдаются. Через определенное время, когда мы убедились, что продолженного роста нет, мы снимаем их с учета.

– В прессе часто звучит название "глиобластома". Действительно ли это самый агрессивный вид раковой опухоли мозга?

– На самом деле я бы так не сказал. Да, она весьма агрессивна, но есть и более агрессивные опухоли. Например, саркома. Всего существует около 30 различных наименований злокачественных опухолей. В диагнозе мы, как правило, пишем "объемное образование головного мозга". А затем уже идет расшифровка: что за опухоль, какой степени злокачественности.

Как лечат опухоли мозга?


– Всегда ли больным необходима операция? Или же в некоторых случаях можно обойтись лучевой и химиотерапией?

- Нет, хирургически удалять опухоль приходится не всегда. Технический прогресс стремительно развивается. Мне есть, что вспомнить, ведь я уже 43 года в нейрохирургии. Еще в недалеком прошлом был только хирургический метод лечения. Но сейчас есть методы стереотаксической лучевой терапии, такие, как гамма-нож и кибернож. Они позволяют сделать операцию, не проводя трепанацию черепа. Но такие методы подходят только для опухолей небольших размеров. Гамма-нож справляется с опухолью до 2,5-3 сантиметров в диаметре. Кибернож – до 5-6 сантиметров. Поэтому сегодня не всегда приходится прибегать к хирургическому методу лечения.

– А у нас в крае тоже используют гамма-нож и кибернож?

– К сожалению, в Алтайском крае ни гамма-ножа, ни киберножа пока нет. Для Алтайского края такое оборудование – большая роскошь. Оно очень дорогостоящее, поэтому должно в достаточной степени эксплуатироваться. В Алтайском крае попросту не наберется столько пациентов, чтобы организовать поток. Но планы по приобретению стереотаксического оборудования есть. Тогда, конечно, мы будем принимать больных и из других регионов. Сейчас пациентов, которым необходимо лечение гамма-ножом и киберножом, мы в основном отправляем в Новосибирскую область.

– Насколько распространены онкологические заболевания мозга?

– На это можно смотреть по-разному. Конечно, это всего полтора процента от числа всех онкологических заболеваний. Это очень мало. Но на это можно взглянуть и с другой стороны. Население Алтайского края – 2 300 000 человек. Каждый в год мы проводим около 300 операций по удалению опухолей мозга. И еще около 100 человек отправляем на лечение в другие регионы. С этой точки зрения, я бы сказал, больных довольно много. В основном поражается, к сожалению, самая работоспособная часть населения. Но оперируем мы всех. Вспоминаю свою молодость, когда на 65-летнего человека смотрели и думали: "а зачем ему вообще операция?". Сейчас ограничений нет. Понятие "старческий возраст" ушло из обихода. Оперируем и в 70, и даже в 80 лет.


– А что приводит к смерти человека?

– К смерти приводит продолженный рост. Когда лишняя ткань все прибывает, мозг значительно увеличивается в размерах и в полости черепа создается высокое давление, и от этого человек погибает. Удалить уже практически невозможно. Вернее, удалить можно, но при этом удалятся важные зоны мозга, и человек просто перестанет быть человеком. Перейдет в вегетативное состояние. Или второй вариант: опухоль прорастает в жизненно важный центр. Отказывают нужные для организма функции, и человек погибает.

– И какие прогнозы для больных раком мозга? В СМИ часто пишут конкретные сроки, сколько человек может прожить с опухолью мозга.


– Нехороший вопрос. Хотя я понимаю, что он очень важный. Нужно понимать, что в случае с мозгом все сугубо индивидуально. Многое зависит от гистологии. Мы можем сделать все возможное, что в наших силах. На самом высоком уровне провести оперативное вмешательство, лучевую и химиотерапию. Но если клетки опухоли сверхзлокачественные, то мы можем только продлить человеку жизнь. К сожалению, мы еще не достигли такого уровня, чтобы гарантировать человеку полное выздоровление.

Сроки реабилитации тоже индивидуальные. Все зависит от того, в каком возрасте пациент, где была расположена опухоль, понадобилась ли ему лучевая или химиотерапия после операции. Я бы не сказал, что есть какая-то общая картина для больных со злокачественной опухолью мозга.

Стоит ли паниковать?


– Есть ли какие-то симптомы, по которым можно распознать рак мозга вовремя?

– Клиника здесь двоякая. Она делится на общемозговые симптомы и локально-очаговые симптомы. Вот представим себе: если у человека опухоль растет в малом тазу или в брюшной полости. Это обширные пространства, растяжимые мягкие ткани. Опухоль может свободно расти, ничего не сдавливая, и достигать больших размеров. А теперь представим замкнутую полость черепа. Это закрытое шарообразное пространство. И внутри – полтора килограмма вещества мозга. И если опухоль начинает расти, внутри черепной коробки становится тесно. А раз тесно, то первое, чем начинает проявляться болезнь, – головные боли, преимущественно в утренние часы. Затем это может сопровождаться тошнотой, рвотой.

И второе – это очаговая симптоматика. В зависимости от того, в какой зоне мозга растет опухоль, клиника будет меняться. Допустим, опухоль растет в лобной доле, справа. В этом случае человек потихоньку станет замечать, что его левая рука потихоньку слабеет, неточно выполняет движения. Значит, поражена двигательная зона. Если опухоль растет в теменной зоне, которая отвечает за чувствительность, у человека на левой руке могут начать неметь пальцы. Если опухоль локализуется слева в височной доле, где находится речевой центр, человек станет замечать, что ему стало труднее подбирать слова, говорить.

В этом случае нужно обратиться к неврологу и пройти обследование.

– А есть ли наследственная предрасположенность к раку мозга?

– То, что существуют наследственные факторы при онкозаболеваниях, давно доказано. Я помню одну семью, это было в начале моей карьеры. Я оперирую отца. Удаляю у него опухоль. Проходит лет 10-15, он привозит своего ребенка. У него та же локализация и та же гистология. Он спросил меня, передается ли это по наследству. Сказал, что у него есть еще один сын. Я ему предлагаю: "Лучше привезите, мы его обследуем". Обследовали: тоже опухоль. Удалили, пока еще не было никаких клинических симптомов.

Такие случаи давно описаны в литературе. Действительно, наследственная предрасположенность есть.


– А какие существуют факторы риска? В СМИ сейчас пишут о том, что процедура ЭКО может спровоцировать развитие опухоли.


– Факторы риска те же, что и в общей онкологии. Вообще, когда я начинал свою деятельность, онкологических заболеваний было намного меньше. Если посмотреть на экологическую обстановку в мире, то причины становятся понятны. Любой прогресс несет в себе как положительное, так и отрицательное.

А вот на вопрос про ЭКО я не отвечу. Я не изучал никогда эту тематику. Чтобы что-то утверждать, нужна статистика и серьезные исследования. Берутся группы людей, которые получали такую услугу и которые не получали. И наблюдение за ними ведется годами. Поэтому невозможно ответить точно, влияет это как-то на развитие опухоли или нет.

– Что вы можете посоветовать людям, которые после новостей в СМИ начинают переживать за себя и искать у себя признаки болезни?

– Если обо всем постоянно переживать, можно просто свихнуться. Все-таки если обратиться к статистике, нейроонкология – это очень маленький процент от всех других заболеваний. Настолько маленький, что паниковать уж точно не стоит.

Есть вполне четкие клинические симптомы, о которых я уже сказал. Появляется клиника – обращайтесь сразу к неврологу, и он проведет обследование.

— Заворотнюк, Фриске, Хворостовский — вы согласны с тем, что болезни знаменитостей так или иначе заставляют людей задумываться о своем здоровье и способствует осведомленности, в первую очередь об онкозаболеваниях?

— К сожалению, в публикациях об этом обычно не даются никакие подробности. Не указывается конкретный диагноз, речь идет просто о том, что есть что-то очень большое и страшное, оно поражает всех и никого не щадит. Вот такое создается впечатление. Чтобы люди задумались о здоровье, нужны более детальные публикации, разъясняющие симптоматику и виды болезни. Это было бы более эффективно.

— Можно ли назвать факторы риска, специфичные именно для рака мозга?
— Абсолютно специфичных нет, как и для любой опухоли. Это спорадические заболевания.

Существуют генные предикторы ряда опухолей, в том числе и опухолей мозга, но сами по себе они не являются безусловной причиной развития онкопроцесса. Для этого требуется совокупность каких-то условий, а эта совокупность по-прежнему остается неизученной.

— В связи со случаем Заворотнюк и других знаменитостей многие ищут причину рака в ЭКО, омоложении стволовыми клетками. Может ли что-то из этого способствовать развитию рака? Или другие медицинские процедуры? Например вещества, присутствующие в быту, на производстве.

— Существуют абсолютные канцерогены или тератогены — вещества, в том числе некоторые лекарства, которые сегодня уже доказали свои вредные качества. Опять же: речь идет о незначительном статистическом повышении заболеваемости у людей, которые, в числе прочих условий своей жизни принимали, допустим, какие-то лекарственные препараты. При этом проводить абсолютную прямую связь в такой ситуации совершенно невозможно. Все это искусственные притяжки.

Самый известный пример, который у всех на слуху — сотовые телефоны. По поводу вреда излучения от них 15 лет назад поднялась шумиха, почти паника. Но причинно-следственную связь найти так и не удалось. Теория была прекрасная, но выяснилось, что это не так. Точно так же это можно применить и к другим связкам.

Но, тем не менее, если мы знаем, что то или иное вещество или даже продукт питания обладает канцерогенным эффектом, разумеется, лучше его избегать.

— Как беременность влияет на риск опухоли?

— Теоретически, во время беременности иммунитет не то чтобы падает, но ведет себя по-другому. И — опять же, теоретически, — беременность является для женщин в какой-то мере благоприятным фоном для некоторых болезней. На практике же беременеет огромное количество женщин —

у большинства женщин, живущих на Земле, и не то что опухоли, а даже простуды у них бывают редко.

Опухоли мозга у беременных женщин — абсолютная редкость. В России такими случаями занимается только одно лечебное учреждение — Онкологический институт имени П. А. Ге́рцена. Там специально отслеживают не только тех, кто заболел во время беременности, но и тех, кто раньше получал противоопухолевую терапию, и у кого развилась беременность на фоне лечения онкозаболевания или на фоне уже вылеченной опухоли. Количество таких людей невысоко.

— Каковы основные симптомы, говорящие о раке мозга? Самые первые звоночки, на которые стоит обратить внимание.

— Это очень сложный вопрос. Специфических симптомов не существует. Они все равно повторяют симптомы каких-то других патологических состояний. Например, головная боль. Если сейчас сказать, что головная боль — это один из симптомов опухоли головного мозга — это все равно, что кинуть дымовую шашку в толпу, гуляющую на Дне города. Поднимется паника. И, главное, в ранней диагностике это ничего не даст — этот симптом и так у большинства людей на слуху, а гипердиагностики хватает и без нас.

Но любые новые симптомы, которые носят стойкий и нарастающий характер в течение по крайней мере нескольких недель могут настораживать и говорить об опухолевых процессах. Тогда действительно следует проводить более углубленную диагностику.

— Как часто люди обращаются за помощью тогда, когда спасти жизнь уже невозможно?

— Последнее время — реже. В основном это люди, которые, имея выраженный и прогрессирующий симптомокомплекс, все равно не шли к врачам. К великому сожалению, очень часто первые симптомы наступают тогда, когда опухоль достигает значительных размеров, куда-то прорастает и иногда становится неоперабельной. Нельзя говорить, что люди обратились слишком поздно — они пришли, когда появились симптомы.

Сейчас, наоборот, очень много случаев перестраховочной диагностики, когда делают снимки, ничего не находят, но обнаруживают какие-то особенности и не могут разобраться, что это такое. И нам приходится консультировать, даже если мы знаем, что это не опухолевый процесс, а какие-то врожденные особенности или последствия перенесенных заболеваний. Чаще это характерно для легких, но и в головном мозге порой тоже можно найти что-то клинически абсолютно не значимое, но выявленное на фоне переживаний, связанных, в том числе, с массовым распространением информации о том, что даже звезды, оказывается, чем-то болеют.

— Как повысить процент своевременного выявления опухолей мозга?

— Этот вопрос в мире был поставлен уже давно и на него пока только один ответ — профилактическая скрининг-диагностика. Сейчас в основном идет поиск каких-то генетических, молекулярных маркеров, чтобы меньшими затратами и средств, и времени, и эмоций пациента получить информацию о том, к чему он предрасположен. Но пока еще все эти исследования, к сожалению, находятся, в лучшем случае, в стадии развития. Хотя даже в России утверждена программа по внедрению опухолевых маркеров в скрининг-диагностику.

Если мы говорим про МРТ — давайте посчитаем. В Москве 15 млн жителей, из которых, допустим, 14 млн в состоянии пожаловаться на головную боль. МРТ головы занимает в лучшем случае 40 минут. Даже если томограф будет работать круглосуточно, получится обслужить около 30 человек.

Сколько же нужно поставить томографов в Москве, чтобы пропустить такой поток? У нас тогда жилых домов не останется.

При этом МРТ — это единственный метод, который позволяет точно говорить о наличии процесса или его отсутствии. Все остальное — это предварительная диагностика. Хотя даже на МРТ на самых ранних стадиях опухолевый процесс может быть не заметен, но это большая редкость.

— То есть, если нет подозрительных устойчивых симптомов — переживать и бежать проверяться не стоит?

— Конечно, нет. В любом случае, болезни, особенно такие, себя проявят. Достаточно часто опухоли проявляют себя на ранних стадиях своего развития. Это не только головные боли, но и другие неврологические симптомы — судороги, парезы, параличи. И человек успевает обратиться за диагностикой и лечением, особенно учитывая современные возможности.

— Зависит ли частота рака и излечиваемость от возраста пациента?

— Современная диагностика показала, что у онкобольных детей опухоли мозга распространены значительно больше, чем у онкобольных взрослых. Но в абсолютном измерении детей заболевает намного меньше, чем взрослых. В целом, появление подобного рода образований свойственно любой группе. Есть некоторые частотные колебания, но каких-то пиковых значений нет.

— Если опухоль уже не операбельна, на какое время можно замедлить ее рост? Можно ли в это время сохранить трудоспособность?

— Все зависит от того, какая опухоль, насколько она чувствительна к лечению и насколько правильно оно подобрано. Многие пациенты у нас живут много лет с неоперабельными опухолевыми процессами, как доброкачественными, так и злокачественными.

— Когда развивается отек мозга — это конец? Или еще возможно улучшение?

Если она есть, то одновременно с лечением опухоли уходят и ее осложнения, в том числе отек.

— Какие методы, кроме оперативных, достаточно эффективны? Применяется ли в России иммуннотерапия и прочие передовые методики?

— Лучевая терапия, лекарственная терапия. Химотерапия подавляет клеточный рост цитостатическими препаратами, которые разрушают живые, делящиеся клетки. Применяется иммунотерапия, таргетная терапия, иммунно-таргетная терапия. В России они используются очень широко, причем внедрение проходило достаточно бурно, где-то в 2010-х годах, и на сегодняшний день таргетные препараты используются с той же распространенностью, что и в любой стране мира.

— Насколько реально вылечить опухоль мозга по ОМС? Ведь в таком случае бывают задержки с анализами, очередями на процедуры и тд.

— Абсолютно реально. Если мы будем говорить о безобразиях, это одна сторона. Но вылечить однозначно можно, и таких случаев много, потому что сейчас подавляющее большинство людей лечатся по ОМС. И количество выздоровлений у нас не уменьшилось, наоборот, оно растет. С другой стороны, жизнь вносит свои корректировки, у нас продолжается реформа здравоохранения, иногда возникают нестыковки между стандартами ОМС и терминологией, которую используют врачи, что приводит к задержкам в своевременности лечения.

То же самое касается закупок лекарственных препаратов, импортозамещения опять же. Импортозамещение для таргетных препаратов совершенно оправдано. Сегодня применяются лекарства, производимые в России, они ничуть не хуже импортных – это вам подтвердит любой онколог, если он будет объективен. Есть разработки новых препаратов, а есть реплики, то есть дженерики уже известных препаратов. Вообще, в мире, не только у нас в стране, не считается зазорным покупать лекарства более низкой стоимости, произведенные не первичным производителем. Эти препараты, как правило, поставляются по каналам ОМС, то же самое касается лучевой терапии — у нас сегодня достаточно много хорошо оснащенных лучевых центров. В том числе коммерческих, которые работают по ОМС.

А как угадать с лечением, как сложится судьба пациента – хорошо или не очень, — я такого инструмента не знаю.

Я даже не могу сказать, что в этом городе все абсолютно безобразно, а в другом все очень хорошо.

— С 2020 года Минздрав вводит в перечень высокотехнологичной медицинской помощи, не включенной в базовую программу ОМС, протонную терапию, причем средний норматив за единицу объема такой медпомощи составляет 2,5 млн рублей. Критики говорят, что радиотерапия не менее эффективна но менее затратна. Вы согласны?

— Основной козырь протонной терапии на сегодняшний день состоит в том, что протон – это тяжелая частица, и мы можем проводить облучение протонами, лучше предсказывая их путь разгона и торможения в разных средах. То есть протоны точнее достигают мишеней, не выходят за ее пределы, и потому след облучения не несут в окружающие ткани. Так говорит теория. Что касается практики, то она пока еще недостаточна, чтобы делать глобальные выводы. У нас весь этот бум начался тогда, к этому подключились наши госкорпорации, и все это стало доступно внутри страны.

В других странах, где протонное облучение применяется довольно давно, нет какого-то ажиотажа с привлечением большого числа пациентов от обычного облучения к протонному. Протонное облучение пока предлагается в случаях, когда есть маленькая и очень четко очерченная мишень. Ведь, если это диффузно растущая опухоль мозга, которая не имеет четких границ, а если и имеет, то мы никогда об этом не узнаем ни по МРТ, ни во время операции, то, облучая только часть опухолевого процесса, без минимального запаса здоровых тканей, мы придем к быстрому продолжению роста опухоли по периферии, то есть необлученной части.

Такое лечение сложно назвать полезным, скорее вредным. Там, где процесс слишком распространенный, множественный, или не имеет четких границ даже при малом размере, на сегодняшний день применение протонной терапии совсем не оправдалось.

Но ведется поиск оптимизации этого метода, к этому привлечены довольно большие инвестиции, ведется постоянная пытливая работа по расширению этой методики. И пока ответов гораздо меньше, чем вопросов.

Мое мнение таково, что пока протонное облучение широкого применения в практической онкологии не нашло.

— Сколько в России нейроонкологических центров и куда бежать человеку в провинции с подозрением или для диагностики?

— Нейроонкологических центров в России практически нет, пожалуй, единственный — это Центр нейрохирургии имени Н. Н. Бурденко, потому что там занимаются лечением сугубо центральной нервной системы. Остальные центры все-таки комплексные, даже если они онкологические и имеют отделение нейроонкологии. Крупных центров не много, что касается глухой провинции, то у нас выстроены определенные горизонтали и вертикали в медицине, и согласно сегодняшним приказам люди должны сначала обратиться к онкологу. Хотя сейчас по-прежнему, если выявляется что-то в голове, люди идут просто к нейрохирургу, и в этой ситуации нейрохирург должен быть осведомлен, что пациента с опухолью требуется передать онкологу для дальнейшего ведения.

Независимо от того, какая это опухоль – доброкачественная, злокачественная, истинная, ложная. И сейчас все больше людей, которые приходят к нейрохирургу от онколога.

У таких пациентов шансов на правильное лечение больше.

— Но есть же места, где, кроме фельдшерского пункта ничего и нет…
— В таких ситуациях фельдшерский пункт направляет в центральную районную больницу. Да, это удлиняет время, но по крайней мере нет такого, что дальше уездного лекаря никуда не поедешь и ты обречен на смерть.

Что не совсем верно, поскольку, если у человека выявлена доброкачественная опухоль мозга, например, менингиома,

то ее какие-нибудь соседи по лестничной клетке тоже назовут словом рак.

Во-первых, это создаст совершенно неправильное отношение к человеку, и у самого человека тоже, что бы ему ни объясняли врачи. Он все равно услышит только половину, поймет не все правильно, и слово рак для него будет доминантой. Мы постоянно с этим сталкиваемся, и очень сложно что-то разъяснять.

Есть стойкие и живучие мифы – что опухоль мозга это всегда наследственное или даже врожденное. На самом деле существует лишь одна врожденная опухоль мозга – она называется краниофарингиома и она считается пороком развития. Она совершенно точно врожденная, и проявиться может в совершенно любом возрасте, а может не проявиться вообще. Были случаи, когда ее находили, например, у сбитых машиной очень пожилых людей. И любой такой случай порождает такие кривые толкования о том, что опухоль мозга врожденная, только проявляется в различные периоды жизни. Но эти мифы не носят массовый характер.

Есть миф, что, если опухоль мозга не операбельна, то она неизлечима.

Это распространенное заблуждение, так как не все знают, что любая опухоль мозга не может быть удалена радикально, в онкологическом понимании этого термина – то есть вместе с органом или большим количеством окружающей ткани. В головном мозге такие операции просто невыполнимы, поэтому основной расчет делается на лучевую терапию. И, как показывает практика, этот расчет себя оправдывает – остатки опухоли исчезают.

Стресс, старение или рак?

- До сих пор в исследованиях наши коллеги опрашивали тех, кому уже поставлен диагноз. Зачастую это не ранние стадии болезни. Мы же хотим показать, на признаки нужно обращать внимание в повседневной жизни, чтобы обратиться к медицинским специалистам как можно раньше, - поясняют ученые в своей работе, опубликованной в авторитетном международном научном журнале PLOS One.

Во всех историях — рассказах больных - можно найти что-то общее. Чаще всего люди замечали у себя:

кратковременные сложности с речью и(или) написанием,

нарушения концентрации, памяти, координации,

проблемы со сном,

головные боли,

головокружения,

повышенную утомляемость,

сонливость,

изменения чувствительности (к еде, свету, цвету)

изменения характера (например, повышенная раздражительность).

- Когда я пила чай, мне показалось, что с одной стороны чашка как будто дрожит, - рассказала женщина из возрастной группы 61 - 70 лет (участников опрашивали анонимно с распределением по полу и возрасту). - Но мне и в голову не пришло, что это может быть что-то (серьезное. - Ред.). Ведь нередко, когда ты устаешь, руки начинают чуть дрожать.

- Мне казалось, что дело в моей работе, потому что учителя известны своей усталостью, — пояснила участница исследования в возрасте 21 - 40 лет.

- Я мыл посуду и стал постепенно все ниже наклоняться над раковиной, - вспоминает мужчина в возрасте 61 - 70 лет.

- Мне стало хотеться поспать днем. Я засыпала и думала: ничего удивительного, мне же уже 50, - сообщила одна из опрошенных.

- У меня было ощущение, что немного заплетается язык, когда говорю, но это длилось не больше минуты, - говорит женщина в возрасте 41 - 50 лет.

- Иногда я забывал слова - правильные слова. Я был уверен, что это усталость, - признался мужчина 71-80 лет.

ВАЖНО

Без паники!

Эксперты подчеркивают: все перечисленные признаки характерны для большого количества самых разных неврологических заболеваний. Так что это ни в коем случае не повод немедленно начинать подозревать у себя или близких рак мозга. Но, безусловно, повод не откладывая на завтра обратиться к врачу.

Начинать нужно с невролога. Если в вашей поликлинике не удается быстро попасть к такому доктору, обращайтесь к терапевту. Далее, в случае подозрения на онкологическое заболевание или для дальнейших обследований невролог либо терапевт выдает направление к врачу-онкологу.

Напомним: по новым правилам срок ожидания консультации онколога — не более 5 рабочих дней после выдачи направления к нему. Если срок затягивается, сразу звоните в страховую компанию, выдавшую вам полис ОМС.

КОММЕНТАРИИ ЭКСПЕРТОВ

Встречается редко, диагностировать сложно

У взрослых пациентов рак мозга — одно из самых редких онкологических заболеваний. На его долю приходится, по разным данным, от 3 до 5% всех видов рака. Однако выживаемость при этой болезни, к сожалению, невысока. Только 40% пациентов живут дольше года и менее 20% больных — дольше 5 лет, поясняют исследователи Королевского колледжа Лондона .

И здесь возникают новые трудности. Даже если удалось обнаружить новообразование в мозге с помощью магнитно-резонансной или компьютерной томографии, необходимо понять, доброкачественная опухоль или злокачественная. Это выясняется с помощью биопсии (изъятия клеток опухоли. - Авт.), которая в данном случае сама по себе является сложным и рискованным нейрохирургическим вмешательством. Не все люди на это соглашаются. В итоге на практике нередко происходит серьезное запаздывание с обнаружением и лечением болезни.

ИТОГО

Наиболее распространенные признаки опухоли мозга

Об опухолях в головном мозге могут сигналить:

- Частые головные боли,

Читайте также: