В киргизии от рака

Официально в Кыргызстане зарегистрировано свыше 25 тысяч онкобольных. Каждый день еще 15 человек узнают о том, что они больны раком. 83 процента из них после того, как узнают о своем диагнозе, умирают, не прожив и года.

В Кыргызстане не развита система оказания помощи людям, пораженным раком и находящимся на последней стадии развития болезни. Больным сложно найти качественную медицинскую помощь и лекарства для поддержания состояния. Что нужно делать для решения этого вопроса? Как улучшить паллиативную помощь?

Таалайгуль Сабырбекова: Паллиативная помощь должна оказываться не только онкологическим больным, но и другим пациентам, страдающим такими болезнями как туберкулез, сахарный диабет и так далее.

В Кыргызстане такого рода медицинские услуги были активизированы с 2014 года, но я могу сказать, что работа ведется еще не на соответствующем уровне. Паллиативная помощь в больницах оказывается только в двух местах.

В Бишкеке работает отделение на 25 человек, в Оше – на 10 человек. Конечно, этого недостаточно при том, когда в год от рака умирает 3 тысячи человек. Помощь на дому оказывают только три группы врачей.

Расскажу о вчерашнем случае. К нам обратились родственники женщины, которую не приняли в Национальном центре онкологии. Ей было очень сложно. Чтобы получить рецепт на морфин от Центра семейной медицины №9, где она была зарегистрирована, нам пришлось простоять с утра до ночи. Не то, что рядовой врач - там даже главврач не знал правила выписки рецепта на морфин.

Морфин является раствором для инъекций с содержанием наркотического вещества, рецепт на который выписывается под строгим контролем. Нужно заполнить соответствующие бумаги. Врачи не умеют выписывать рецепты на морфин, в результате чего пациенты испытывают трудности. Наши специалисты до ночи объясняли женщине, чтобы получить рецепт. Это только один пример.

Жаныл Кочкорова: Во-первых, причина кроется в неграмотности врачей. Много документации, которую проверяют. К примеру, в Кыргызстан морфин завозят в таблетках и ампулах. Полно журналов, которые регистрируют их особенности. Главный или рядовой врачи не хотят все это заполнять, возиться с этим, многие не знают, как это вообще оформляется. Никто не учит молодых врачей заполнять эти бумаги. Мы сейчас на примере других стран учимся, как работать с документами, и хотим распространить эти знания на других.

Во-вторых, пациенты неправильно понимают назначение морфина, считают его наркотиком и отказываются принимать. Из-за того, что родственники не хотят говорить больному о болезни и пытаются помочь ему самостоятельно, некоторые даже не знают о морфине. Либо самостоятельно принимают решение, что использовать его еще рано - боятся морфина.

Таалайгуль Сабырбекова: Все это происходит из-за нехватки информации. Только недавно я была в Таласе. Там некоторым приходится преодолевать 45 километров для того, чтобы получить рецепт на морфин. Даже в больницах трудно найти этот препарат.

Только недавно постановлением правительства была повышена доза употребления морфина. Если раньше рецепт выписывался на 50 таблеток, то сейчас - на 100, что касается ампул, то их повысили с 20 до 40. Это хорошая новость. Потому что информации недостаточно, в особенности это касается врачей. Несмотря на это, есть примеры, когда работу в регионах выполняют эффективно. Руководитель Центра семейных врачей в Кочкорском районе Роза Калманбетова по специальности окулист, но исполняет обязанности онколога. Она договорилась с частными аптеками и наладила выдачу морфина и других обезболивающих лекарств по рецепту. В оказании помощи большую роль играет и энтузиазм врачей.

Кыргызстанцы, заболевшие раком, говорят, что победить эту болезнь очень трудно и дорого. Они просят государство сделать химиотерапию бесплатной или хотя бы снизить ее стоимость.

Почему лечение онкозаболеваний стоит дорого и можно ли контролировать цены на препараты от смертельной болезни, выяснял корреспондент Sputnik Кыргызстан.

Диагноз "рак груди" супруге Нурлана Абдыкеева, Гулум, поставили три года назад. Из-за нехватки средств к врачу женщина обращалась редко, и опухоль разрослась. Когда семья узнала, сколько денег требуется на лечение, Гулум отказалась бороться за жизнь.

"Мы живем в новостройке на окраине Бишкека, в однокомнатной квартире. Сыновья ходят в школу. Я сейчас не могу работать, трудится только муж — он моет машины. Поняв, что все деньги уходят на мое лечение, я подумала, что лучше умереть", — признается женщина.

Нурлан делает все, что в его силах, чтобы спасти супругу.

"Раньше мы с женой хотели приобрести землю, собрали немного денег и купили скот. Сейчас я уже продал последних животных… В хорошие дни зарабатываю 500-600 сомов, но на лечение их не хватает. Надо покупать продукты, одежду детям, платить за квартиру", — говорит Абдыкеев.

Шайыр Сагынбаева, руководитель общественного фонда "Курдашым" для женщин, страдающих онкологическими заболеваниями, утверждает, что история Гулум очень показательна.

"Одно лекарство от рака груди стоит 26 тысяч сомов за 150-граммовый флакон, а врачи прописывают 300 граммов. Чтобы купить его, надо найти 52 тысячи сомов. Нужно покупать и другие препараты, проводить химиотерапию… Общая сумма достигает 100 тысяч сомов. Где бедным семьям найти такие деньги? Поэтому больные умирают… В Казахстане и Таджикистане пациентам с онкологией все лекарства и медицинские услуги обходятся бесплатно", — подчеркивает Сагынбаева.

По данным Национального центра онкологии и гематологии, ежегодно злокачественные опухоли в КР диагностируют у 4,5-5 тысяч человек. Только в этом году от рака умерли 3 501 человек, в том числе 1 720 женщин и 431 ребенок.

В Законе "Об онкологической помощи населению" говорится следующее: "Правительство обязано оказывать бесплатно все виды медицинской помощи людям с раковыми заболеваниями, снабжать их необходимыми препаратами". Неудивительно, что пациенты возмущены: большинство предусмотренных законом норм не соблюдаются.

Глава НЦОиГ Эрнис Тилеков рассказал, что для людей с онкологическими заболеваниями предусмотрено много льгот.

"С 2017 года операции таким людям проводятся по льготной системе. Максимальная стоимость — 14,5 тысячи сомов, минимальная — 3 188. Есть даже люди, которые освобождены от оплаты. Лучевая терапия у нас бесплатная. Женщинам с раком груди стали бесплатно делать химиотерапию", — отметил Тилеков.

"Но возникает другая проблема — дорого стоят не те лекарства, которые замедляют развитие болезни, а химиопрепараты, убивающие раковые клетки. Их стоимость мы не можем контролировать, и бюджетные средства на них не предусмотрены", — пояснил врач.

Мамлакат Халматова, страдающая раком груди, отметила, что лекарства от этого заболевания в Кыргызстане стоят дороже, чем в других странах.

"Я борюсь с болезнью три года. К счастью, опухоль исчезла после химиотерапии, операция не потребовалась, но еще два года я должна принимать аромазин. Он стоит 3 000 сомов, а в России — 1 400 рублей. Через знакомых покупаю его там. Другое лекарство — эрбисол — стоит 3 500 сомов, а на Украине в пересчете на сомы его продают по 900", — рассказала женщина.

Специалист Департамента лекарственного обеспечения и медицинской техники Минздрава Айша Сулайманова объяснила причину высокой стоимости лекарств, уничтожающих рак.

Недавно в Бишкеке прошло совещание на тему "Профилактика рака груди и помощь женщинам, подверженным этой болезни". Депутат Жогорку Кенеша Махабат Мавлянова заявила, что готова купить два аппарата для лечения рака под названием "трепан-биопсия". Ее коллега Аида Касымалиева пообещала поднять в профильном комитете ЖК вопрос о внесении в бюджет 2019 года расходов на приобретение данного оборудования.

Ежегодно в Кыргызстане у 5 тыс. человек диагностируют рак. Как утверждают медики, половина из них умирает в первый год болезни. Такая печальная картина обусловлена тем, что в Кыргызстане население не уделяет должного внимания профилактике, из-за чего болезнь выявляется уже на последних стадиях, когда бороться с ней практически невозможно.

Директора Национального центра онкологии Эрнис Тилеков рассказал, почему в стране распространен рак желудка, как снизить вероятность развития рака, а также что важно знать о лечении онкологии.

Хотя бы УЗИ органов брюшной полости надо делать, хоть в государственных учреждениях, хоть в частных, на каждом шагу ведь сейчас центры. Это ведь очень просто. Гастроскопию надо делать раз в год.

Если бы люди соблюдали эти простые правила, то выявляемость была бы куда более высокой. Надо помнить: диагностированный на ранних стадиях рак излечим!

У женщин – рак молочной железы, у мужчин – рак желудка.

Факторов очень много. Мы не ведем здоровый образ жизни, вредных привычек много, экология, урбанизация.

Я призываю вести здоровый образ жизни, бросить курить – это одна из главных причин рака легких. Также мы, кыргызы, склонны к обжорству. Эта привычка вызывает язвы. В последующем люди не обследуются, отсюда рак желудка. Никто не ходит к врачу, пока не согнется от страшных болей!

Аналогично — с гинекологическими заболеваниями у женщин. Мы всегда стараемся информировать население о важности диагностики и профилактики. Но никто, увы, не прислушивается к советам специалистов.

Да, раньше не говорили об этом, но в последнее время стали связывать развитие раковых заболеваний с психологическими факторами. Это уже доказано: стрессовые ситуации тоже провоцируют развитие рака.

У нас в центре предусмотрен штатный психолог. Хотя в Кыргызстане еще со времен Советского Союза к психологам серьезно не относились.

Психологическая поддержка обязательно нужна больному, ему очень трудно принимать болезнь. Важно в нужную минуту его подбодрить, сказать о том, что он должен бороться и не опускать руки. Это столь же важно в борьбе с раком, как и химиотерапия. Необходимо мобилизовать все ресурсы.

Но, к сожалению, у наших психологов очень маленькая зарплата для такой сложной работы.

За годы накопилось очень много проблем. Например, устаревшее оборудование.

Онкобольные – это особая категория больных, они нуждаются в комбинированном лечении. Нужен хирургический блок, в последующем больной нуждается в химиотерапии или лучевой терапии.

У нас очень хорошие хирурги с академическим образованием, те операции, которые делаются в мире, нашим хирургам по плечу. Есть хорошие специалисты в области химиотерапии, но препараты дорогие. Мы детей полностью обеспечиваем лекарствами, взрослых — нет. Им приходится получать препараты по линии гуманитарной помощи либо приобретать за собственные средства.

У нас есть линейный ускоритель, которому 24 года, он весит 60 тонн. Аппарат сильно устарел и морально, и технически, в глубокие опухоли он не проникает и подходит только для лечения поверхностных опухолей. Но есть еще гамма-терапевтический аппарат 2008 года. В прошлом году мы его отремонтировали. Есть еще два лучевых аппарата.

На сегодняшний день все больные получают лечение, но на процедуры очень большие очереди. Наши доктора работают в усиленном режиме, в день пропускают по 100-150 больных.

В прошлом году президент был в Индии и там договорился с их премьер-министром, в порядке гуманитарной помощи нам выделен еще один гамма-терапевтический аппарат. Он прибыл позавчера, сейчас мы ожидаем инженеров из Индии, которые в течение месяца установят его. Наши больные будут получать полноценную лучевую терапию на должном уровне.

Кроме этого, сейчас идет модернизация Национального центра онкологии – начали капитальный ремонт, планируется приобретение современного оборудования, будет работать линейный ускоритель, который стоит около 4 млн сомов.

Это прекрасно. По статистике, на 250 тыс. населения должен быть один линейный ускоритель. Бывают форс-мажоры, бывает, что аппарат может выйти из строя. Чтобы не прерывать лечение, больные должны получать процедуры в другом центре.

С этого года есть хорошие шаги по улучшение и модернизации онкологической службы.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Для больных раком COVID-19 опаснее, чем для условно здоровых пациентов, отмечает онколог Владимир Моисеенко.

Петербургские онкоцентры в последнее время все чаще попадают в заголовки новостей, и инфоповоды обычно неприятные. Так, НМИЦ им. Петрова угодил в перечень учреждений, которые перепрофилируют под COVID-19. К счастью, в итоге российское правительство не включило медучреждение в этот список. А Петербургскому городскому онкоцентру пришлось по очереди закрыть на карантин два отделения.

— Владимир Михайлович, совсем недавно все волновались, что федеральный онкоцентр им. Петрова отдадут под COVID-19. А вашему медучреждению не грозит перепрофилирование?

— Нет, судя по распоряжениям правительства, наш центр пока не входит в перечень этих учреждений. Но все зависит от эпидемиологической ситуации. Коронавирус не так страшен, как чума или оспа, и пока мы наблюдаем 2-3-уровень уровень опасности. То есть инфекция достаточно контагиозна, но при контакте с зараженным заболевает один человек из 20 — то есть 5%. А при кори, например, идет 100%-ное заражение.

А вообще адаптация учреждений общего профиля под COVID-19 — это ломка системы. Персонал, как правило, недостаточно квалифицирован для того, чтобы иметь дело с инфекцией, а сами стационары не приспособлены под прием таких пациентов. Переоборудование же требует огромных трудозатрат и денежных вложений.

— Расскажите, как пандемия изменила ваши подходы к лечению пациентов?

— Мы действуем в соответствии с рекомендациями российских, европейских и северо-американских ученых. Часть операций переносим на 1,5-2 месяца — в основном, это доброкачественные образования и предопухолевые процессы. Ограничиваем и некоторые оперативные вмешательства, например, искусственную вентиляцию легких. Она всегда повреждает легочную ткань, что делает ее уязвимой перед инфекцией.

Также мы стали меньше использовать агрессивные методы — сочетание лучевой и химиотерапии, которое сопровождается глубокой иммунодепрессией. Но иногда лечим, как раньше — ведь детские опухоли излечимы, если действовать по плану и быстро. Лимфомы и герминогенные опухоли у взрослых тоже лечим, как обычно, ведь здесь важна интенсивность терапии. Но вообще риск для онкобольных умереть от вирусной инфекции намного выше, чем от рака, поэтому мы, по возможности, откладываем операцию до получения негативных тестов.

— Насколько коронавирус опасен для онкобольных?

- Итальянские врачи сообщают, что 20% всех умерших — это пациенты с онкологией. В китайском Ухане медики говорят о том, что смертность от коронавирусной инфекции у больных раком в пять раз выше, чем у условно здоровых пациентов.

Опаснее всего коронавирус для людей с раком легкого или с дессеминированным процессом с метастазами. Их иммунная система страдает очень сильно, они больше подвержены заражению, и COVID-19 протекает тяжело. То же касается и пациентов, которым проводят хирургическое лечение, предполагающее искусственную вентиляцию легких.

— Мишенью вируса в последнее время все чаще становятся медики…

— Да, заражение медперсонала — главная проблема, с которой сталкиваются онкоцентры по всему миру. Мы недавно общались с итальянскими и швейцарскими коллегами, все они говорят, что работать некому. Треть заболевает, треть уходит на карантин, остальные тянут всю нагрузку.

Некоторые наши сотрудники находятся в зонах особого риска — те, кто работает с амбулаторными пациентами, специалисты нашей вирусологической лаборатории, где проверяют тесты на COVID-19, анестезиологи и реаниматологи, которые выхаживают больных с пневмониями. Высокие риски заразиться у эндоскопистов, которые обследуют желудок или легкие пациента в то время, как он буквально дышит врачу в лицо. Нелегко и паталогоанатомам.

Среди сотрудников у нас уже четыре случая заражения, хотя для коллектива из 1500 человек это немного. Трое носителей, и только у одного инфекция протекает как тяжелое ОРВИ.

— Какие меры принимает центр, чтобы защитить сотрудников?

— Мы начали готовиться к новым условиям работы полтора месяца назад, разработали целый комплекс мероприятий. Медработники ежедневно проходят температурный контроль при входе и еженедельно сдают анализы на коронавирус. Отрабатываем сценарии различных внештатных ситуаций. Стараемся минимизировать личные контакты, даже ежедневные конференции у нас проходят в Zoom.

Колоссальные усилия прилагаются для того, чтобы обеспечить всех медиков средствами индивидуальной защиты. Иногда СИЗ просто нигде не купить, либо цены завышены в 7-10 раз. Раньше по 2,5 рубля маску покупали, сейчас — по 35. В основном, запасы удается пополнять лишь благодаря личным договоренностям и помощи спонсоров. Пока все есть: респираторы второго-третьего уровней, очки, колпаки, перчатки, дезинфицирующие растворы. Хватит где-то на месяц.

— Количество визитов пациентов в центр не уменьшилось?

— Мы пытаемся минимизировать риск заражения, в том числе уменьшив число визитов в центр. И современные технологии здесь оказались кстати. Расширен функционал колл-центра, мы запустили проект Личного кабинета пациента на официальном сайте Петербургского онкоцентра.

— А как проверяете пациентов на входе?

— Это один самых болезненных вопросов. Поскольку опыта нет ни у кого, мы пробуем разные схемы. Пытаемся совместить строгое соблюдение норм эпидемиологического контроля с комфортом для пациентов. Не всегда это получается, но мы быстро исправляем свои ошибки.

Ежедневно центр посещают от 600 до 800 человек, которые приезжают на амбулаторный прием и порядка 200 пациентов в отделения дневного стационара. Прибавьте к этому 60-80 госпитализирующихся пациентов и сопровождающих их лиц. Все должны пройти экспресс-тестирование на входе. Всем, кто ложится к нам на госпитализацию, мы делаем компьютерную томографию, ежедневно у 3-4 человек выявляем поражения тканей легких.

Каждые два часа проводится полная дезинфекция. Все эти мероприятия сказываются на пропускной способности, поэтому чтобы не создавать очереди, мы пересмотрели систему распределения номерков, переделали расписание приема специалистов амбулаторно-поликлинического отделения, в том числе продлив их работу.

Конечно, нагрузка на специалистов и оборудование огромная. Недавно центру подарили тепловизор, это нас спасает.

— Тестов хватает?

— Их Роспотребнадзор нам поставляет бесплатно, но нам нужно делать больше 200 тестов в день, а фактически не получается больше 180: тест-систем не хватает. А покупать самим — удовольствие не из дешевых, тесты, которые предлагают московские фирмы, стоят по 550 рублей.

Каждый день у нас 1-2 положительных теста. Мы отправляем их в центральную референсную лабораторию на проверку, а пациентов посылаем домой и сообщаем о них Роспотребнадзору.

— У вас уже несколько раз вводился карантин. Он стал тяжелым испытанием для медиков и пациентов?

— Да, у нас были 3 случая заражения коронавирусом. 3 апреля на карантин пришлось закрыть урологию: госпитализированный пациент скрыл от врачей, что контактировал с COVID-позитивной женой. После этого мы стали у всех пациентов брать документы с подписью о том, что они предоставляют нам достоверную информацию о своем здоровье и отсутствии контактов с коронавирусными больными. Чтобы они понимали, что им может грозить уголовная и административная ответственность.

13 апреля на карантин закрылось детское отделение — заболели ребенок и мама. Они сдавали тест по месту жительства, но к моменту госпитализации результата не было. Уже потом стало известно, что тесты положительные.

Карантин — это очень неприятно с организационной, медицинской и материальной точки зрения. К примеру, мы не имеем право кормить по ОМС медсотрудников — то есть должны искать внебюджетные средства либо спонсоров. Многие петербуржцы выразили желание помочь. Закупали воду, одноразовую посуду, на Пасху привезли подарки. ОНФ принимал участие в организации питания сотрудников. Мы всем очень благодарны.

— На ваш взгляд, стоит ли ожидать всплеска раковых заболеваний в городе через несколько месяцев, когда петербуржцы снова смогут проходить плановые осмотры и диспансеризацию? Ведь сейчас у них нет такой возможности.

— Нет, всплеска не будет, рак развивается не так быстро, и спустя пару месяцев сильного ухудшения ситуации не будет. Опухоль растет годами — рак толстой кишки или молочной железы в среднем лет восемь. Даже агрессивная опухоль развивается в течение года. Так что все не так уж страшно.

Так, по словам исполняющего обязанности генерального директора НОЦ Бакыта Шаимбетова, на данный момент в центре есть всего лишь один аппарат лучевой терапии, позволяющий убивать раковые клетки. И он один на всю республику, причем был приобретен еще в 1981 году и отработал уже три срока. Сегодня он может "облучить" только двух пациентов в сутки, хотя должен 20.

Ни на покупку нового, ни на модернизацию уже имеющегося медоборудования нет денег. Выделенных НОЦ средств едва хватает на зарплату врачей, медсестер, обслуживающего персонала, оплату коммунальных услуг и другие платежи.

- К сожалению, очень много больных на последних стадиях рака. Причина проста. Вместо того чтобы сразу прийти к нам, люди обращаются к народным целителям, - полагает Бакыт Шаимбетов. - В центр они приходят, когда драгоценное время уже упущено. В результате лечение проходит намного тяжелее, чем если бы это была первая или вторая стадии заболевания.

По данным медиков, в Киргизии быстрыми темпами растет онкозаболеваемость женщин. В основном это опухоли молочной железы и шейки матки. У мужчин чаще страдают легкие и простата. Кроме того, онкология в республике стремительно молодеет - сейчас средний возраст киргизстанцев, страдающих страшным заболеванием, - 30-40 лет. Причем степень злокачественности рака у молодых людей намного выше, чем у пожилых.

Тем временем

Особенно сложная ситуация сегодня складывается в детском отделении НОЦ. К имеющимся там техническим и финансовым проблемам добавился нездоровый морально-психологический климат в коллективе. Родители больных детей разделились на два лагеря. Одни пытаются восстановить в должности бывшую заведующую отделением Дамиру Байзакову. Ее, напомним, освободили от исполнения обязанностей в связи с многочисленными нарушениями, которые выявила в ходе проверки комиссия минздрава КР.

Родители из другого лагеря обвиняют врача в халатности и гибели детей и просят президента страны разобраться в ситуации.

Министерство здравоохранения КР провело служебное расследование. "Были выявлены случаи сокрытия фактов детской смертности, а также выписки маленьких пациентов в состоянии агонии без каких-либо сопроводительных документов. Установлено, что фактически за 2013 и первое полугодие 2014 года в детском отделении умерли 18 детей, а это на четыре случая больше, чем зарегистрировано официально", - написали члены комиссии в заключении.

Однако увольнение Дамиры Байзаковой не решило проблем в отделении детской онкологии. Скорее, наоборот. Потому что врачей этого профиля в республике можно пересчитать по пальцам. И Байзакова - одна из них. Понимая всю серьезность сложившегося положения, некоторые родители попросили восстановить бывшую заведующую в должности.

Исполняющий обязанности генерального директора НОЦ Бакыт Шаимбетов сообщил "РГ", что ситуация в детском отделении центра нормализуется. Дамира Байзакова продолжает работать, но не в должности заведующей отделением. В ее бригаде сейчас пять детских онкологов. С родителями больных детей проводят разъяснительную работу. На уровне правительства решается вопрос технического оснащения и лекарственного обеспечения центра, а все указанные в заключении минздрава недостатки исправляются.

Тем временем

Кыргызстану необходимы стандарты лечения рака. Об этом сегодня, 4 февраля, рассказала глава ОФ "Эргене" Таалайгуль Сабырбекова во время круглого стола в "ВБ" на тему "Права онкологического пациента в Кыргызстане", посвященного Международному дню борьбы с раком.

По ее словам, согласно данным ВОЗ, заболеваемость раком растет и будет расти. Однако в Кыргызстане до сих пор нет стандартов лечения по онкологии, которые обязательны, не выдаются клинические протоколы.

"Пока их нет, мы не можем четко рассчитать наши финансовые возможности. Мы должны знать, сколько стоит лечение того или иного заболевания. К примеру, в Беларуси онкологи высчитали, сколько стоит диагностика и лечение рака молочной железы. По их оценкам, диагностировать и вылечить первую стадию стоит $1 тысячу. Туда входят сведения о том, какие виды анализов и диагностических процедур обязательны. Если это вторая стадия, то $2,5 тысячи, третья - $4 тысячи, четвертая обойдется в $8 тысяч. То есть, чем раньше выявить заболевание, тем дешевле оно обойдется в лечении", - пояснила Сабырбекова,

Она добавила, что в США существуют сайты, на которых вывешиваются все клинические протоколы, написанные доступным языком для пациентов. В Кыргызстане необходимо добиться, чтобы у Национального центра онкологии был сайт с утвержденными Минздравом клиническими протоколами и руководствами, информацией для пациентов, что поможет избежать лишнего беспокойства по поводу правильности лечения у последних.

Директор общественного фонда "Вместе против рака" Гульмира Абдразакова отметила, что в Кыргызстане хромает диагностика онкозаболеваний, а это нарушение прав пациента. По ее словам, в фонд обращаются как женщины, так и мужчины по этому поводу. Ведь неправильная диагностика ведет к неправильному лечению.

Она привела пример, когда из Ат-Баши приехала женщина, которой поставили рак шейки матки и отправили на очередь, хотя пациентка даже не прошла обследование посредством УЗИ .

"Мы выполняем зачастую функции государства и врачей, потому что нередко те неадекватно относятся к пациентам, халатно. Эту женщину мы отправили на УЗИ. Выяснилось, что у нее нет рака шейки матки. У нее рак тела матки и рак яичника, а также киста, которая лопнула во время обследования. Хорошо, что вовремя выявили и сейчас она прошла химиотерапию и лечение. Это факт, который мы знаем. А сколько остаются неизвестными? Сейчас остро стоит вопрос с навязыванием препарата камелина, что является неадекватным и кощунственным при лечении рака. Это преступление, когда, пользуясь служебным положением, врач назначает биологически активную добавку камелин. За это нужно наказывать", - уверена Абдразакова.

Она привела еще один пример: недавно умерла женщина, у которой осталось четверо детей, а при правильном лечении она могла бы выжить.

Одной из проблем директор "Вместе против рака" считает и отсутствие регистра пациентов с онкозаболеваниями: нет четкой базы данных, сколько человек было зарегистрировано, где они лечились, сколько умерло, состав. Между тем это коррупционный риск, так как используются скрытые данные лечения.

Свою позицию выразила и консультант Минздрава по доказательной медицине Бермет Барыктабасова. По ее мнению, замена БАДами основного лечения приравнивается к преступлению медицинского характера. Так, производитель камелина - препарат меда с большим содержанием биологически активных веществ - зарегистрировал этот БАД как лекарственное средство. И это возможно только потому, что это позволяет кыргызстанское законодательство.

"Поэтому основное лечение в онкологии, повторяю, заменять биологически активными добавками - преступление. Была создана комиссия Минздрава по камелину, опрашивались пациенты. Назначения идут до сих пор, даже если это не указывается в истории болезни. Идет грубое нарушение оформления медицинской документации, когда назначение делается устно, выполняется медсестрами. БАДы и все остальные необоснованные методы и вмешательства, такие как водка с дегтем, керосиновые клизмы, кедровые бочки и так далее в онкологии нельзя применять ни в коем случае, потому что расходуются средства, тратится время, и исходы, разумеется, будут неблагоприятными", - предостерегла врач.

Однако она обрадовала онкобольных тем, что в январе были утверждены два руководства по раку шейки матки: одно по скринингу и выявлению в условиях ограниченных ресурсов для первичного и вторичного уровней (районные больницы, ЦСМ). Второе по лечению на третичному уровне в Национальном центре онкологии.

"У врачей будут четкие рекомендации как диагностировать рак, как он начинается. У профессионалов-гинекологов сейчас много жалоб, что в частных и госклиниках любое состояние шейки матки принимают за рак и ампутируют ее. У нас много жалоб от пациентов, что поставленный диагноз не подтверждается, когда они выезжают за границу. Системе здравоохранения в сфере онкологии нужно не слепое, глухое, старое диагностическое оборудование, а то, которое дифференцирует рак, и скажет, какого он вида, потому что бывает гормональная опухоль и лекарственные препараты сработают лучше, операбельная ли она. То есть клинический протокол дает абсолютно четкие указания, какой вид рака, какая стадия, какое лечение и какая диагностика должны быть", - отметила Барыктабасова.

Что касается скрининга, то есть виды онкозаболеваний, которые не требуют дорогостоящего оборудования и серьезных навыков у врачей. К примеру, при раке прямой кишки это анализ кала на скрытую кровь. А благодаря клиническому протоколу у врачей появится возможность сразу подозревать онкозаболевание.

По данным Национального центра онкологии, в 2013 году впервые диагноз "рак" был поставлен 5 126 больным, из которых в итоге умерло 2 983 человека. То есть почти 60% больных погибает уже в первый год после установления диагноза.

Ежегодно под эгидой Международного союза против рака (UICC) отмечается Всемирный день борьбы против рака под девизом "Это нам под силу". Цель - акцентировать внимание общественности на глобальной проблеме, повысить осведомленность населения о раке как одном из самых страшных заболеваний современной цивилизации, привлечь внимание к предотвращению, раннему выявлению и лечению. Смертность от рака стоит на втором месте после смертности от болезней системы кровообращения.

Сегодняшний круглый стол и мероприятия месячника проходят при поддержке программы "Общественное здравоохранение" фонда "Сорос-Кыргызстан", которая начиная с 2010 года реализует образовательные и информационные мероприятия, проекты по развитию паллиативной помощи в стране, а также непосредственно содействовала продвижению и регистрации таблетированного морфина, развитию нормативно-правовой базы, облегчающей доступ к опиоидам для паллиативных пациентов.

Читайте также: