У тургенева был рак

В последние годы жизни товарищи по ремеслу уходили один за другим, уходили в тот мир, из которого никто не возвращается. 8 мая 1880 года ушел из жизни близкий друг Тургенева французский писатель Густав Флобер. Дружба Тургенева и Флобера длилась почти двадцать лет. Тургенев особо выделял Флобера из среды современных европейских писателей. "Госпожа Бовари", по убеждению Тургенева, "бесспорно самое замечательное произведение новейшей французской школы" (Тургенев, Соч., т. XV, с. 99). А в январе 1881 года умер от чахотки великий русский писатель и непримиримый идейный противник Тургенева Федор Григорьевич Достоевский.

Николай Андреевич Белоголовый (1834–1895), известный русский врач, тоже обследовал Тургенева и имел свое, отличное от именитых французских светил, мнение о природе его недуга. Он тщательно обследовал писателя и сделал свое медицинское заключение, которое явилось бесценным документом. Врач-сибиряк обнаружил увеличение сердца в продольном направлении, резкий шум (систолический) на аорте, проводящийся на подключичную и сонную артерии, увеличение печени на 4 см, пульс 64 уд./мин., артерии на ощупь были жесткими. Специалисту все становится ясно, так как Белоголовый описал типичную картину стеноза аорты (резкий шум на аорте, проводящийся в сонную и подключичную артерии) и недостаточности сердца.

Лето 1882 года семья Виардо и Тургенев, как обычно проводили в Буживале. А между тем у больного появился новый, еще более зловещий симптом — межреберная невралгия. Ее тогда врачи хорошо знали и не считали серьезной. А боль стала уже постоянной и жгучей.

В ноябре 1882 года Тургенев все-таки перебирается из Буживаля в Париж. Чувствует он себя неважно, и записывает в своем дневнике: "Недели две тому назад я переехал из Буживаля и поселился в rue de Douai. Здоровье мое в том же statu quo ; даже похужело в теченье нескольких дней; теперь опять то же — ни стоять, ни ходить и т. д."(Суббота, 27 ноября / 9 декабря 1882).

А в скором времени образовалась еще одна по его выражению "прелесть"- на животе появилась опухоль, которая все увеличивалась. Тургенев обратился к известному французскому хирургу Сегану, который рекомендовал эту "неврому" удалить.

Тургенев послушал именитого хирурга и решился на операцию. Следующая запись в дневнике: "Пятница, 12 янв. 1883 / 31 дек. 1882. Послезавтра, в воскресение, в 11 ч мне вырезывают мой невром. Операция будет мучительная — так как, по решению Бруарделя, меня хлороформировать нельзя. После мне придется пролежать недвижно дней десять. Недуг грудной — всё в том же положении"

Миклухо-Маклай вспоминал о последней встрече с Тургеневым, когда тот уже был болен и ждал операции по поводу невромы, и о его ответе на вопрос о том, когда он был счастливым: ". Я могу положительно сказать, что, пока я желал много, я никогда не был доволен, никогда не был счастлив; теперь же, сравнительно, я почти что ничего не желаю и потому теперь я счастливее, чем когда-либо. Затем еще: будучи молодым человеком, и даже в летах зрелых, т. е. вполне мужчиной, я часто не знал, что делать со своим временем; часы и дни тянулись, ползли. Вы знаете, что такое русская хандра? Если знаете, то я скажу Вам просто, что я часто, часто хандрил, а хандра - это томящее и пренеприятное чувство. Теперь же, когда я стал стариком, я почти что забыл, что такое хандра; я больше не хандрю. Дни, часы и минуты не тянутся, не ползут для меня - а летят так, что зачастую хотелось бы, чтобы они не летели так быстро. Это отсутствие хандры - также признак счастья; ведь для счастливых время не тянется, а бежит без оглядки. В последние годы мне иногда бывает тяжело, что время несется так быстро. " Писатель был тяжко болен и в основном свои мечты, желания, надежды оставил позади себя навсегда.

Через неделю новая запись в дневнике: "Суббота, 27 / 15 янв. 83. В прошлое воскресенье, 2 / 14 янв так-таки и вырезали у меня невром. Было очень больно; но я, воспользовавшись советом Канта, старался давать себе отчет в моих ощущениях — и, к собственному изумлению, даже не пикнул и не шевельнулся. А длилась вся операция минут с 12. Невром был с грецкий орех — большой. Потом меня уложили — и так я пролежал 14 дней. Лихорадки не было и никаких усложнений. Рана в 15 сантим скоро и правильно зажила. Зато старая моя болезнь — боль в груди и пр. — меня лихо помучила, так как лежание на спине причиняло мне особенные страдания. Пришлось прибегнуть к морфину. Болезнь эта продолжает потешаться надо мною — но ведь от этого я избавиться не могу. "

Но вот что вспоминал художник Боголюбов: "На ту пору приехал сюда известный наш врач Бёлоголовый, он присутствовал при операцию, которую сделал известный хирург Сегон, сказав, что нарост, срезанный им, доброкачественный, что больной скоро оправится. Сказанное было верно. На третий день операции я был у Ивана Сергеевича. А через десять дней он уже был на ногах. Но другую речь вёл наш сибиряк Бёлоголовый: "Это скорое заживление раны нехорошо, нарост был раковидный, и, к сожалению, он скоро себя покажет в другом виде, так что господа французы напрасно себе воздают хвалу". И точно, болезнь приняла скоро другой вид и оказалась в позвоночном хребте".

Как сказано, после операции состояние Тургенева резко ухудшилось, если до операции он еще мог иногда выходить из дома и посещал Общество художников, то после стал страдать от невыносимых болей и был большую часть времени прикован к постели. Альфонс Доде, навещавший Тургенева в Париже во время его болезни, всегда находил одну и ту же картину: внизу, в роскошном зале, неумолчно раздавалась музыка и пение, а вверху, в крохотном полутемном кабинете лежал, сжавшись в комок, исхудавший, молчаливый, больной старик. Под шум музыки он рассказывал Доде о перенесенной только что операции, о страшных муках, периодически посещавших его (Лебедев).

Когда в России узнали о том, что Тургенев серьезно заболел, то многие соотечественники хотели приехать, чтобы поддержать писателя. Узнав о тяжелой и мучительной болезни Тургенева, Толстой писал ему в мае того же года:
"В первую минуту, когда я поверил. что вы опасно больны, мне даже пришло в голову ехать в Париж, чтоб повидаться с вами. Обнимаю Вас, старый милый и очень дорогой мне человек и друг".

Жена поэта Якова Полонского- Жозефина Антоновна Рюльман выразила настойчивое желание приехать, чтобы ухаживать за Тургеневым. Известно, что Тургенева крайне испугало это предложение, он знал, что Виардо будет в ярости и не допустит посторонних людей в свой дом. Полонский писал позднее, что ". все, что Ивану Сергеевичу казалось странным и достойным сожаления в брате, отразилось и на нем, на его собственной судьбе, особливо в последний год земной его жизни. Так же, как и брат, он уже не имел своей собственной воли и, как больное слабое дитя, покорялся тем, кто окружал его".

Уже тяжело больной Тургенев не переставал интересоваться отношением к нему русских читателей. В одном из писем к М.М.Ковалевскому он говорит о сочувствии, высказанном ему с отдаленнейших концов России по случаю его болезни, как о той "волне", которая поддерживает его на поверхности и не дает ему пойти ко дну. Уведомляя о близком появлении его "Стихотворений в прозе", он прибавляет: некоторые, быть может, придутся вам по нутру; если не поленитесь, то передайте мне впечатления ваше и ваших товарищей. "Fur das grosse Publicum das ist Caviar (Для неискушенных - это деликатес. нем.)".

Новый консилиум с участием Шарко и Бруарделя ничего, кроме морфия, порекомендовать не мог. Тургенев просит психиатра Н. К. Скворцову-Михайловскую дать ему отраву, а Ги де Мопассана — принести пистолет…

В середине мая 1883 года Тургенев был перевезен в его дом в Буживале, ходить сам он уже не мог. Полонский отправил посылкой другу в Буживаль несколько своих пейзажей, желая порадовать его видами родного Спасского. Здесь Тургенева посещали в основном лишь члены семьи Виардо, которые жили в большом доме неподалеку. В это время соотечественников к нему Полина Виардо не допускала под предлогом мучительной болезни писателя. Чаще остальных бывал у Тургенева его секретарь Онегин- это псевдоним Александра Федоровича Отто (1845--1925), знаменитого собирателя архивных материалов о А. С. Пушкине за границей. Иногда удавалось прорваться сквозь кордоны, возводимые семейством Виардо, Верещагину и князю Мещерскому.

Позднее еще два или три раза успел доктор Белоголовый съездить в Буживаль, входя всякий раз с стесненным сердцем в спальню Ивана Сергеевича. Беспощадный недуг делал свое дело и с убийственной медленностью подтачивал силы больного, давая редкие послабления в болях. Развязка приближалась, и когда врач приехал проститься, то заметил, что поданная больным рука была лихорадочно горяча, пульс ускореннее обыкновенного, а на его вопрос Иван Сергеевич ответил, что последние ночи он стал заметно потеть. Не раз Тургенев опять упоминал о своем отравлении ядом, который подмешивался в его пищу в семействе Виардо. Хотя в эту историю сам врач не верил, но должен был отметить, что речь больного всегда была последовательна и разумна.

Но все-таки было решено отыскать психиатра. За пару месяцев до смерти к нему приехала Надежда Скворцова, доктор-психиатр, ее подруга Наталья, дочка Герцена и приятель, князь Мещерский. Никаких отклонений в психическом состоянии писателя они не обнаружили. Однако Полина Виардо ошарашила их неожиданным сообщением: Тургенев предложил ей руку и сердце - но она в сомнениях. Лишь месяц назад скончался ее муж Луи Виардо. Гости удивились, но у них зародились подозрения, в том, что Виардо была обуреваема мыслями сделать все возможное, чтобы унаследовать имущество Тургенева.

***
Список литературы:
Ю. В. Лебедев. Тургенев. М: Молодая гвардия, 1990. (Жизнь замечательных людей).

Два месяца тому назад я видел Тургенева в последний раз. Дом был по-прежнему полон цветов, звонкие голоса по-прежнему звучали в нижнем этаже, мой друг по-прежнему лежал у себя на диване, но как он ослабел, как он изменился! Грудная жаба не давала ему покоя, а кроме того, он страдал от страшной раны, оставшейся после операции кисты. Тургенева не усыпляли, и он рассказал мне об операции, ясно сохранившейся в его памяти. Сначала он испытал такое ощущение, словно с него, как с яблока, снимали кожуру, затем пришла резкая боль - нож хирурга резал по живому мясу.

жизнь и творчество

Лето 1882 года Тургенев снова намеревался провести в Спасском вместе с Полонскими, да и вообще он не раз заводил речь о том, что пора насовсем вернуться на родину.

Тяжелый недуг скрутил Тургенева и не позволил ему приехать на родину. Уже с начала 1882 года начались мучительные страдания. Страшные боли в позвоночнике не давали покоя. Больной порой проваливался в небытие, а опомнившись, рассказывал, что ему чудилось, будто он оказался на дне моря и видел там такие безобразные чудовища, которых никто не описывал, поскольку никто после такого не воскресал.

Полонский переживал из-за болезни друга, сожалел, что им не доведется провести это лето вместе, как договаривались. Но делать нечего - надо было ехать к семье, и в конце июня Яков Петрович отправился в Спасское. Поезд пришел в Мценск около десяти часов вечера. Жозефина Антоновна встретила мужа, и они на коляске отправились в имение Тургенева.

Лето выдалось погожим и жарким. Яков Петрович с семьей гулял по саду, навещал полюбившие места. Вроде бы все было так же, как и в прошлом году, но недоставало главного - не было хозяина, а без него, как известно, и дом сирота. Погода стояла солнечная (не то, что в прошлом году), но и она мало радовала. Усадебный дом казался пустым, приусадебный сад - неприветливым, окрестный парк - неуютным.
Полонские приглядывали за хозяйством, писали Тургеневу в Бужи-валь обо всех деревенских новостях. Вкладывали в письма засушенные цветы и листья из лутовиновского парка - чтобы донести до Ивана Сергеевича дыхание родины.

Но написать сказку, да и другие произведения великому писателю было не суждено. Жестокая болезнь - рак спинного мозга - прогрессировала, страшные боли мучили Ивана Сергеевича, и только морфий ненадолго его успокаивал.

В своих письмах Тургенев продолжал давний спор с Полонским о живописи. Для него по-прежнему главное - не детали, а общее впечатление от картины: «Насчет твоих суждений о пейзажах, о Коро и т.д. скажу тебе одно, ты, как большая часть публики, впадаешь в следующую ошибку: ты сравниваешь впечатление, произведенное на тебя живописью, не с впечатлением, которое производит на тебя природа, а каждый отдельный предмет (как, например, дерево) - с тем же предметом в природе -и удивляешься, например, что ты не различаешь листов и веток на дереве, которые, ты помнишь, существуют в природе, забывая, что, например, в картинах Коро ты видишь пейзаж на, по меньшей мере, полуверстовой дистанции - и любуешься, как у Каляма и Ахенбаха каждый листик отделан и ясен! Между тем, как это и есть вопиющая чепуха - и превращает пейзажи этих господ в безжизненную, сухую и прилизанную дребедень!

Но для этого надо отделаться от того условного и деланного чувства, которое большая часть людей прилагает к живописи и к прочим искусствам.

Яков Петрович прислушивался к мнению друга и волновался за свои живописные работы: вдруг они не понравятся Ивану Сергеевичу? Собираясь отправить Тургеневу свои пейзажи, Полонский уже из Петербурга писал ему: «Что если мои картинки возбудят в тебе неприятное горькое или досадливое чувство, вместо того, чтобы доставить тебе удовольствие. Уж если ты опоздал приехать и не воспользовался нашим летом, зачем эти картинки будут тебе об этом напоминать. - и высказывал опасение: - Если ты воротишься в Россию и, почувствовавши облегчение, не захочешь вернуться в Париж - не попадут ли мои картинки из Буживаля куда-нибудь в переднюю или столовую к юному скрипачу Виардо - для которого они не будут иметь никакого значения?

Получив от Полонского шесть новых пейзажей, Тургенев остался доволен и написал ему: «. Вчера пришли твои, до невероятности превосходно уложенные, картины! — Во-первых - благодарю; во-вторых, поздравляю с несомненным успехом. - И мне, и Виардо-старику, и всему семейству - они очень понравились. - С прошлого года ты сделал большой шаг вперед, и в хорошем направлении. Повторяю: вообще можно тебя поздравить с замечательным успехом. - Еще одно замечание: ты не довольно разнообразишь свои небеса; вообще они бледноваты или, скорее, холодноваты.

Спасские крестьяне, узнав о болезни Тургенева, отправили ему во Францию письмо, в котором сожалели о том, что он не приехал на родину. Простые хлебопашцы, при всей их необразованности, понимали, что хозяин усадьбы - не обычный барин, а знаменитый писатель, и относились к нему не просто с почтением, а с уважением. «Никто из нас, гостивших в Спасском, конечно, не пожалуется на спасских крестьян, - отмечал Полонский. - Дом Ивана Сергеевича был почти что без всякой охраны, особливо днем. Часто в хорошую погоду, когда все мы расходились, стоял он пустой, с открытыми окнами и дверями. Ничего не стоило, проходя мимо окна, протянуть только руку, чтоб взять любую вещь - и никто бы этого не заметил. Самые двери, выходящие на террасу, иногда по ночам стояли с разбитыми стеклами, и отпереть их тоже ничего не стоило. За два лета, проведенные в Спасском, ни при Тургеневе, ни в его отсутствие, ничего не было унесено, ничего не было украдено.

Полонский, опираясь на костыли, бродил по саду. Не писалось, не читалось, да и к мольберту и краскам уже не тянуло. Думалось много, но все больше о печальном и тревожном. Яков Петрович с грустью рассматривал в столовой усадебного дома портреты предков Тургенева, размышляя о быстротечности времени, и ему пришла мысль сделать фотокопии с этих старинных портретов. Он написал Тургеневу письмо и попросил позволения сделать копии, но ответа так и не получил: то ли больной писатель запамятовал о просьбе друга, то ли Полина Виардо, слишком пристально оберегавшая его покой, постаралась этот вопрос замять.

Однажды ночью Полонский услышал непонятный грохот, доносившийся из столовой. Наутро выяснилось, что упал со стены на пол один из портретов (очевидно, старые веревки прогнили). На другую ночь с треском упали на пол другие портреты. Прислуга опасливо крестилась:

- Не к добру это, не к добру.

Так оно и вышло: дни хозяина родового имения были уже сочтены. В Россию стали доходить слухи о том, что больной Тургенев одинок и заброшен, постоянно жалуется на грохот музыки в школе Виардо,
располагающейся под комнатами писателя. Иван Сергеевич пытался успокоить русских друзей: мол, все у него хорошо, в действительности же он не хотел показывать своих физических и душевных страданий. Альфонс Доде, навещавший писателя, каждый раз наблюдал одну и ту же картину: внизу, в роскошном зале, неумолчно звучала музыка и пение, а на втором этаже, в крохотной комнатке лежал, сжавшись в комок, исхудавший, молчаливый, больной русский гений.

Память памятью, а рядом с больным писателем находилась Полина Виардо, которая, очевидно, имела далеко идущие планы.

Незадолго до своей смерти Тургенев, чувствуя неизбежное, писал Полонскому: «На прощанье позволь тебе сообщить несколько афоризмов, которые созрели во мне в течение уже довольно долгой жизни:

a) Никогда ничего неожиданного не случается - ибо даже глупости имеют свою логику.

b) Предчувствия никогда не сбываются.

c) Сообщенные за вернейшие известия всегда ложны. Следует:

Еще одно событие, произошедшее в Спасском уже в следующем, 1883 году, долго не давало покоя местным жителям, пугая их своей необъяснимостью. Старые сосны, росшие на тургеневской усадьбе, все как одна, осыпались желтыми иголками и посохли, словно за тысячи километров почувствовав болезнь и последовавшую за ней мучительную смерть хозяина этих мест. Получив горькое известие, чувствительный Полонский не мог сдержать слез. Казалось, что с уходом друга и его жизнь потеряет смысл, коль не с кем будет посоветоваться в письмах о литературных делах, некому излить душу. Как же так? Откуда такое горе? Тургенев хотя бы в мыслях был рядом, и вот его нет.

- Жозефина! - позвал Полонский жену. - Горе-то какое: Иван Сергеевич скончался.

В глазах Якова Петровича стояли слезы. Жозефина Антоновна взволнованно прижала руки к груди, не в силах перевести дыхания. Потом подошла к убитому горем мужу и ласково провела ладонью по щеке:

- Крепись, Яков, крепись. Нужно мужаться.

- Спасибо тебе, родная. А вот Тургенев был всю жизнь одинок. Один, всегда один.

Вспомнилось, как однажды Иван Сергеевич приехал в Петербург и занемог. Полонский, сам плохо переносивший промозглую погоду, тоже чувствовал себя неважно, но решил навестить больного друга. Жозефина Антоновна заботливо обмотала ему шею своей голубой косынкой:

- Ступай, Яков, не простудись да не забудь передать поклон Ивану Сергеевичу.

Когда Полонский появился в гостиничном номере Тургенева, вид у него был нелепый и смешной. Но Тургенев посмотрел на друга и грустно сказал:

- Вот на тебе косынка, завязанная любящей рукой. Радуйся: с тобой рядом - любящая женщина. Не каждому отпущено такое счастье.

Почему-то сейчас припомнились давние слова друга, и Яков Петрович бережно обнял жену и спрятал лицо в ее прическе.

Тургенев завещал похоронить его на Волковом кладбище Петербурга, рядом с могилой Белинского. Согласно его воле гроб с телом писателя был доставлен в Россию, и 27 сентября 1883 года великий романист нашел здесь вечное упокоение. Жозефина Антоновна Полонская создала бюст писателя, который был установлен на его могиле. Она обладала природным талантом ваятеля (а по сути дела - была первой русской женщиной-скульптором).

Винсент Ван Гог

С детства Винсент Ван Гог вызывал опасения у родителей. Мальчик рос своенравным, и гувернантка считала его самым трудным ребёнком из всего многочисленного семейства – у Винсента было два брата и три сестры. Однако вне дома он был совершенно другим. Стоило юному Винсенту выйти за порог, как весь его буйный нрав улетучивался.

Жёлтый мир

По одной из версий, которые высказывают современные учёные, сифилис мог отразиться на мозге художника. Именно в период жизни во Франции у Ван Гога участились приступы безумия, которые к тому же сопровождались болями за грудиной.

От этих болей Винсент пытался избавиться при помощи настоев наперстянки и всё того же абсента. Считается, что именно сочетание этих средств повлияло на цветовую гамму картин художника. Любовь Ван Гога к жёлтому цвету нередко объясняют тем, что и абсент, и наперстянка искажают цветовое зрение, и больные видят мир в жёлтых тонах.

Отрезанное ухо и выстрел в грудь

Неуёмная страсть к абсенту всё больше подрывала душевное здоровье художника. Приступы безумия становились всё более частыми. Во время одного из них Ван Гог набросился с опасной бритвой на своего лучшего друга – художника Поля Гогена. Гоген не пострадал, однако Винсент всё же пустил бритву в ход, отрезав себе мочку уха. Кусочек уха он поместил в конверт и отправился с ним в публичный дом, обитательницам которого он демонстрировал содержимое конверта.

Хозяйка борделя вызвала полицию, и безумный посетитель был помещён в лечебницу для душевнобольных – к тому моменту он уже был в беспамятстве из-за потери крови. По одной из современных версий, Ван Гогу удалось так долго бродить с отрезанным ухом, поскольку в результате сифилиса у художника атрофировались нервные окончания в ушах и он просто не чувствовал боли.

В больнице Винсенту был поставлен новый диагноз – врачи решили, что у Ван Гога особая форма эпилепсии, которая сопровождается психическим расстройством, и прописали ему тёплые ванны. Впрочем, современные исследователи считают, что художник всё же страдал от шизофрении, ведь судорожных припадков, характерных для эпилепсии, у него не было.

Современный подход

Для лечения шизофрении назначаются различные антипсихотические средства. По некоторым данным, они снижают частоту рецидивов болезни до 10%. Кроме того, необходимо обучение больного социальным и повседневным навыкам.

Иван Тургенев

Несмотря на высокий рост и богатырское телосложение, Тургенев был удивительно мягким, неконфликтным человеком. У Ивана Сергеевича был тонкий, почти женский голос. Он очень любил петь, хотя музыкальным слухом не обладал.

Сердечная лихорадка

Ещё в детстве Иван Тургенев перенёс ревматическую лихорадку, с последствиями которой писатель сталкивался всю жизнь. При этой болезни поражаются суставы и сердечно-сосудистая система, нередко ревматизм приводит к формированию порока сердца.

Несмотря на то что острый период болезни закончился благополучно, сердечные боли и одышка продолжали преследовать писателя всю жизнь. С юных лет Тургенев не отличался аскетизмом. Отправившись на обучение в Германию, он не отказывал себе в гастрономических радостях.

Впрочем, периодические боли в суставах и одышка до поры до времени не слишком тревожили Ивана Сергеевича – с приступами подагры успешно справлялись при помощи регулярных поездок на воды, а от стенокардии прописывали настойку валерианы.

Молоко и ожоги

Настоящие проблемы со здоровьем Тургенев начал испытывать лишь после 60 лет. Откуда-то появилась сильная боль в ключице, которая буквально сводила писателя с ума. Снять приступ можно было лишь при помощи морфия, да и то если Иван Сергеевич лежал в кровати, почти не двигаясь.

Лечащий врач Тургенева вначале решил, что причина боли кроется в сердце. Однако вскоре от этой версии отказались – боль не усиливалась во время физической нагрузки, как это бывает при стенокардии, а была практически постоянной, непрекращающейся. Тогда был сделан вывод, что причина страданий писателя – межрёберная невралгия. Было назначено лечение, причём довольно жёсткое. Для начала Тургенева посадили на строгую молочную диету – в XIX веке считалось, что это отличное средство от нервных и суставных болезней. Ивану Сергеевичу предписывалось отказаться от пищи полностью и заменить её молоком. Сначала нужно было пить по 6 стаканов ежедневно, постепенно норму увеличили до 12 стаканов молока. На очень короткое время диета помогла, но вскоре боль не только вернулась, но и усилилась.

Тогда решено было прибегнуть к отвлекающей терапии. Больное место прижигали при помощи раскалённого металла, но лечение вновь оказалось неэффективным.

Вскоре к боли в ключице присоединилась новая напасть. На животе у писателя появилась небольшая опухоль наподобие фурункула. Нарыв было решено срочно удалить, причём без наркоза – медики опасались применять хлороформ, памятуя о сердечной болезни Ивана Сергеевича.

Однако после операции боли в ключице усилились и стали носить опоясывающий характер. Дозу морфия увеличили, и писатель проводил практически всё время в наркотическом опьянении. Исследование удалённой опухоли показало, что это была микросаркома, правда, врачи так и не смогли сказать, была ли это основная опухоль или метастаз.

3 сентября 1883 года Иван Сергеевич Тургенев скончался в возрасте 64 лет. После смерти писателя проводилось вскрытие, в ходе которого выяснилось, что позвоночник покойного был сильно поражён раком. Именно рак давал столь сильные боли, мучавшие его столь долгое время.

Современный подход

Лечение и прогноз при саркоме позвоночника зависят от локализации опухоли и её типа. На начальных стадиях болезни может применяться лучевая или химиотерапия, в более запущенных случаях назначается хирургическое лечение, часто с последующим протезированием.

Иван Тургенев в молодости. Рисунок К. А. Горбунова, 1838

Красотой Виардо не славилась.

- Значит, все-таки колдовство?!

СВЕЛА ПСОВАЯ ОХОТА

- Как они познакомились?

- Интересно, интересно…

- Да, не знали тогда они, что их любовная связь продлится четыре десятилетия, и будут тут взлёты, охлаждения и разлуки, порой по нескольку лет…

ОТЕЦ ЗАГУБИЛ ПЕРВУЮ ЛЮБОВЬ

- Из-за Полины Тургенев так и остался на всю жизнь холостяком, не завел свою семью. Впрочем, поговаривали, причиной тому – мужская несостоятельность классика. Потому, дескать, их связь была платонической.

Позже, отбывая полтора года ссылку в Спасском за статью о Гоголе , он завел крепостную любовницу Фетистку. Прежде она служила горничной у двоюродной сестры Ивана Сергеевича Елизаветы. Очень уж понравилась писателю, он решил ее выкупить. Сестрица заметила, как загорелись его глазки и запросила большую цену. Писатель не стал торговаться. Он хорошо одевал Фетистку, она раздобрела телом, барина уважала…

Кстати, в ту пору Виардо была в России с очередными гастролями. Тургенев звал ее в Спасское, но певица не приехала. Тогда он сам, по поддельному документу, отправился в Москву под видом мещанина. И провел с Полиной несколько счастливых дней.

Есть и другая загадка. Вернулся к Полине во Францию после очередной разлуки, а ровно через девять месяцев родился Поль Виардо. Тургенев послал любимой женщине радостную телеграмму. И был счастлив, пока не узнал о существовании художника Шеффера, нового друга певицы.

- Выходит, Поль не сын Тургенева?

- Не будем гадать. Во всяком случае, когда Поль вырос, стал скрипачом, Иван Сергеевич подарил ему скрипку Страдивари . Представляешь?

Иван Тургенев в 1871 году.

- И что, отец действительно отбил у Ивана его первую любовь?

БОЛЬШОЙ РУССКИЙ ПРОСТОФИЛЯ

- А муж как реагировал?

- Луи, напомню, был старше супруги на 21 год. Сразу все понял, не мешал, скандалов не закатывал. К Тургеневу относился дружески. Вместе охотились под Парижем, в Германии …

Полина сразу поняла, что здесь пахнет хорошими деньгами. В ответном письме предложила воспитывать девочку вместе со своими родными дочерьми. Тургенев привез Пелагею в семью Виардо, переименовал в Полинет в честь любимой, щедро платил за ее содержание. Короче, еще и дочерью привязала Виардо к себе писателя. Хотя отношения певицы и девочки не сложились.

НАШ АГЕНТ ВЛИЯНИЯ НА ЗАПАДЕ

- Этот могучий барин был очень чувственной художественной натурой. Если прочитать его произведения, то видно, как высоко он ценит любовь к Женщине. Должен ее обожать, боготворить. Властная Полина Виардо и стала для Ивана Сергеевича таким стимулом творчества. Держала на расстоянии, заставляла мучиться, ревновать, страдать. В этих муках любви он и черпал вдохновение. Другие женщины, упомянутые выше, такого мучительного вдохновения дать ему не могли, поскольку сами трепетно относились к писателю. В этом была их ошибка.

- А сама Виардо его любила?

- Хотя Тургенев-то как раз платил!

- Но осуждать Полину не стоит. Со всей очевидностью и беспристрастностью сегодня понимаешь: именно Виардо, именно любовь к ней Тургенева очень сильно повлияла на его творческий подъём!

Так что не зря встретил он Полину, не зря уехал к ней за границу.

До встречи с ней он сочинял лишь стихи. Но прославился-то прозой.

Как просвещённый патриот, он видел свою задачу в создании благоприятного имиджа нашего государства в Европе. Старался, чтобы во французской, английской, немецкой печати почаще появлялись благожелательные статьи о России. Также отслеживал и неправдивую информацию о нас, своевременно на это реагировал – и не только сам, но и с помощью своих зарубежных друзей. У него был огромный круг влиятельных знакомых не только в Париже, но и по всей Европе. Когда он построил в германском городе-курорте Баден-Бадене уютный дом рядом с виллой Виардо, дававшей там музыкальные уроки многим отпрыскам самых знатных фамилий, то его и Полины гостями были высокопоставленные государственные деятели разных стран, принцы и кронпринцы, принцессы, сам император Вильгельм, герцог Баденский… Тут тоже можно было повлиять на положительное восприятие России западной элитой.

Сама Полина Виардо под его влиянием выучила русский язык и тоже пропагандировала русскую культуру в Европе, пела наши романсы…

ХОЛОСТЯЦКИЕ ОБЕДЫ

После кончины мужа Виардо на второй день уже вела занятия по пению с ученицами. Когда же скончался Тургенев, три дня не выходила из комнаты…

Как и предчувствовал писатель, она пережила его. На целых 27 лет.

ИЗ ПИСЕМ ТУРГЕНЕВА ПОЛИНЕ ВИАРДО