У шевцовой был рак

К слову сказать, онкология наиболее часто встречающееся заболевание среди представителей кино и шоу-бизнеса. Только за последние годы эта болезнь унесла жизни многих знаменитостей, информирует Диалог.UA.

Кристина Кузьмина

В 2013 году актрисе диагностировали рак груди. Многочисленные курсы химиотерапии и операции дали свой результат — недуг отступил, но, как оказалось, ненадолго.

Недавно у актрисы опять случился рецедив, ей снова пришлось пройти курсы лучевой терапии.

Но, несмотря на страшную болезнь, 39-летняя Кузьмина погружена в работу и воспитание 9-летней дочери.

Александра Яковлева

У звезды "Экипажа" в 2016 году обнаружили рак груди на последней стадии. Яковлева признавалась, что поначалу ей давали всего несколько месяцев и она не знала, как жить. Ее предал близкий человек, рядом остались лишь немногие друзья.

Позади десятки курсов химеотерапии и различных процедур, в какой-то момент болезни у актрисы даже ноги отказывали.

По словам Яковлевой, сегодня недуг отступил, актриса играет и живет на "полную" грудь, хотя некоторые проблемы со здоровьем все-таки присутствуют.

Татьяна Бронзова

Свою борьбу с диагнозом актриса ведет последние 13 лет. По словам 73-летней знаменитости, силы для борьбы с этой болячкой ей дает ее любимый муж Борис Щербаков.

Бронзова тщательно следит за состоянием, постоянно на связи с врачами, контролирует процесс и никогда не пропускает прием у медиков.

Альбина Чайкина

У звезды сериала "Пятая стража" врачи обнаружили агрессивную форму рака — лимфому Ходжкина в 2018 году.

33-летняя звезда поделилась, что страшный диагноз стал для нее ударом. У нее началась длительная депрессия, но от лечения Чайкина не отказалась и прошла курсы химиотерапии.

Сейчас у актрисы состояние ремиссии, она общается с поклонниками, работает.

Анастасия Заворотнюк

О четвертой стадии рака у Анастасии Заворотнюк все узнали весной этого года. Но даже спустя время семья актрисы не желает говорить публично на эту тему.

У 48-летней Заворотнюк глиобластома. Многие развитие болезни связывают с процедурой ЭКО, благодаря которой родился совместный с фигуристом Петром Чернышевым ребенок – дочь Мила.

Эксперты пациентам с такой формой рака дают неутешительный прогноз – максимум, и то при хорошем лечении, несколько лет.

Но недавно появилась информация, что якобы актрисе стало лучше. Даже супруг Заворотнюк высказался на эту тему.

Ранее Александра Яковлева сделала тяжелое признание и рассказала о том, о чем мечтает. Она отметила, что тяжелый период ей, кроме поддержки дочери, помог пережить театр. Актриса просит ее поддерживать и по возможности приходить на ее спектакли.

Мы сообщали также, что в России уже несколько раз "хоронили" Анастасию Заворотнюк. Первые данные о ее "смерти" появились еще в начале октября. Затем источники даже рассказали, где нашла "последнее пристанище" звезда.

Недавно снова появилась информация о том, что Заворотнюк "нет в живых".

- Вы знаете, сейчас, наверное, стало даже тяжелее, - признается Анна. - Первый стресс прошел, наступает момент осознания. Мы все время заняты — и я и дети (у Андрея Павленко остались две дочери и сын - прим.ред.). Старшая, Софья, хочет пойти по стопам отца. Она носит его форму, которая осталась от учебы Андрея в военно-медицинской академии, готовится поступать в лицей имени Павлова . Недавно выступала на конференции с докладом, посвященным проблемам онкологии. Я помогаю ей собирать документы. Мы стараемся отвлекаться, но получается не всегда. Очень не хватает его поддержки, наших разговоров по вечерам.

По словам Анны Андрей словно бы до сих пор присутствует среди домочадцев.

Последние дни Андрей Павленко провел вместе с родными. Фото: из личного архива Анны Гегечкори

То, что Андрей Павленко, узнав о своем диагнозе, не замкнулся и не впал в депрессию, а развернул вокруг этого целую просветительскую кампанию, известно всем. Но немногие знают, что параллельно с этим он начал готовить семью к своему неизбежному уходу. И не известно еще, на что нужно больше мужества: на то, чтобы с улыбкой рассказывать на камеру о своем состоянии и симптомах, или на то, чтобы спокойно, без нервов и слез объяснить близким, что тебя скоро не станет и посоветовать, как с этим справляться.

Когда Андрея Павленко не стало, все домашние были рядом — и сама Анна, и дети. Вместе они попрощались с отцом и мужем — теперь уже навсегда — вместе обмывали его и переодевали.

- Незадолго до смерти Андрей причастился, хотя никогда не был особо верующим человеком. После этого ему стало лучше — он даже встал и ходил по комнате. Потом мы обвенчались — мы давно хотели это сделать, но все как-то откладывали. Сейчас я чувствую, что мы все сделали правильно, - признается Анна. - И, если честно, я поняла, что тоже хотела бы, когда этот момент в моей жизни наступит, чтобы он наступил вот так, и чтобы меня проводили мои близкие.

После диагноза "канцероматоз" Андрей Павленко рассчитывал, что проживет шесть недель. Но Анне и детям удалось "дотянуть" этот срок до восьми. Фото: из личного архива Анны Гегечкори

Анна вспоминает: Андрей Павленко всегда был одержим работой — и даже после того, как сам столкнулся с тяжелой болезнью, ни на мгновение не сбавил темп.

- По молодости, когда он еще был интерном в Военно-медицинской академии, я даже немного ревновала его к работе, - рассказывает наша собеседница. - Мы жили во Всеволожске , денег не хватало, так что Андрей часто ездил в электричках зайцем. Он мог отдежурить полную смену, а потом остаться еще. Работал, зачастую, по двенадцать часов в сутки, толком не ел, плохо спал. Я постоянно возила ему обед, а наша старшая дочка Софья так и вовсе практически выросла в академии на кафедре хирургии. Да что там говорить — уже на вторые сутки после того, как Андрею удалили желудок, он встал и отправился в операционную. Его просили немного полежать, отдохнуть, прийти в себя, но он и слушать ничего подобного не хотел. Если он мог ходить — он шел и оперировал сам. Если не мог — сидел и наблюдал за процессом. У него просто не получалось иначе. Конечно, возможно, стоило немного, самую малость притормозить, отдохнуть, но я не могу его осуждать. Если бы он поступил иначе — он просто не был бы собой.

Такой ритм жизни, конечно, не мог не сказывать на здоровье и самочувствии медика. Анна вспоминает: однажды, еще до болезни и всего остального, Андрей то ли в шутку, то ли всерьез сказал ей, что долго не проживет.

По словам Анны, Андрей умел улыбаться даже сквозь медицинскую маску. Фото: из личного архива Анны Гегечкори

ОТКАЗАЛСЯ ОТ ЛЕЧЕНИЯ ЗА ГРАНИЦЕЙ

По словам Анны, Андрею Павленко предлагали пройти курс лечения за границей. Однако он от этой возможности отказался.

Незадолго до смерти Андрей Павленко, как и положено настоящему мужчине, позаботился о своей семье: он объявил сбор средств на платформе Patreon, половина которых пойдет на финансирование перспективных проектов, посвященных онкологии и проблемам ее лечения, а половина — Анне и детям.

- Так получилось, что сейчас деньги, которые поступают нам с этой платформы — практически единственный способ к существованию, - признается сама Анна. - Я работаю косметологом, стараюсь брать заказы на дому, но из-за эпидемии и карантина удается это не всегда. Я помню, как мы с Андреем радовались, когда переехали в собственную квартиру, сменив до этого двенадцать коммуналок, когда у нас родился сын. Говорили, что у многих и этого нет, строили какие-то планы. Но не сложилось. И знаете, сейчас я все чаще думаю о том, что переехала бы обратно во Всеволожск, в наше старое жилье с тараканами и блохами, но только бы он снова был рядом.

По словам Анны, Андрей не мог без работы. Он вернулся к хирургии уже на второй день после операции по удалению желудка. Фото: из личного архива Анны Гегечкори

На момент смерти Андрею Павленко был всего 41 год. С болезнью он боролся с 2018-го.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Болезнь не оставила знаменитому хирургу шансов - и сам он это прекрасно понимал (подробности)

Врач, с марта 2018-го боровшийся с раком желудка, ушел из жизни в окружении семьи. У него осталось трое детей - две дочки и сын (подробности)

Проводить врача в последний путь пришли родные, коллеги, пациенты и те, кто не был знаком с ним лично (подробности)

Знаменитый хирург-онколог Андрей Павленко, который с 2018-го года борется с раком желудка, написал прощальное письмо

По словам мужчины, его внутренний враг оказался сильнее (подробности)

В СПбГУ учредят премию имени умершего онколога Андрея Павленко

Сам врач скончался от рака желудка 5 января 2020 года (подробности)

Сейчас Наталья долечивается и планирует вернуться на работу на телевидение в апреле. Фото: личный архив.

- Наташа, люди, столкнувшиеся с тяжелой болезнью, обычно не рассказывают о ней во всеуслышание. Вы же, узнав диагноз, решили вести публичный дневник про болезнь и лечение на своей страничке в Фейсбуке. Трудно далось такое решение?

- Непросто, но, как журналист, я понимала, что все равно станет известно. Не хотелось сплетен, домыслов, кривотолков. К тому же я считаю, что этой болезни не нужно стыдиться и прятать ее. К сожалению, она может прийти к любому. Но ведь она не заразная, и никто в этом не виноват. Многие начали писать мне про себя и свои диагнозы.

Раковых больных все больше, и это страшно. Даже за полгода я увидела разницу в количестве пациентов: когда пришла в онкоцентр летом и сейчас. Как на конвейере: носилки выдвигают, задвигают…

Вначале мне не хватало информации: как люди такое переносят, что чувствуют, как держатся? И я подумала: а почему я не могу рассказать об этом на своем опыте и о том, как лечат в Беларуси, в Боровлянах? Я многое не знала: будет ли это стоить денег, осилю ли…

- Сколько прошло времени с момента, как вы нащупали уплотнение в груди, до постановки диагноза?

- Около полугода. Я нащупала небольшое уплотнение в груди, лежа в постели, стоя ничего не находила. Опухоль росла быстро, вскоре стала хорошо ощутимой. Но на УЗИ я пошла, когда в груди был уже приличный камушек.

До этого вечно была занята: работа, важные дела - начала заниматься собой только в отпуске.

Сегодня знаю, что ни в коем случае нельзя себя запускать. Сейчас даже врачи критикуют самообследование груди - на ранней стадии оно неинформативно. Но важно не просто сделать УЗИ, нужно правильно его расшифровать, а для этого - попасть к хорошему специалисту.

Моей младшей сестре 5 лет назад тоже поставили диагноз рак молочной железы. До этого у нее был неприятный опыт с частным центром - там сделали УЗИ, сказали, что все хорошо. А вскоре опухоль шишкой появилась снаружи.

Наталья с сестрой Алесей и дочками. Фото: личный архив.

У меня замечательная сестра - очень сильная и очень меня поддерживает.

- Вы писали, что вы с сестрой абсолютно разные - по образу жизни, конституции…

- Да, она более спортивная, всегда ухаживает за собой, придерживается диеты, ЗОЖ. Я немного разгильдяй в этом плане. И все равно ее это постигло, только раки у нас разные: у нее гормонозависимый, а у меня более агрессивный. Он не поддается гормонотерапии, его травят химией. Врач с первых дней госпитализации настоял на ней - до операции я прошла два курса.

У Наташи крайне агрессивная опухоль: тройной негативный рак - это порядка 12 - 20% всех раков молочной железы.

- И по нему нет единых протоколов лечения. Лечение этого вида рака сродни эксперименту, - поясняет Наташа, рассказывая, что в основном женские раки груди поддаются гормонолечению.

- Были ли предвестники рака, которые вы поняли слишком поздно?

- Иногда я просыпалась ночью или утром сильно вспотевшей, мокрой. Наверное, организм посылал знаки, но я их не считывала, списывала все на гормональную перестройку, усталость. Боли не было - не догадаться.

- Как вам сказали про диагноз? Некоторые спорят: все ли прямо говорить раковым пациентам?

Наташа бесконечно признательна своему лечащему доктору, хирургу-онкологу Антону Хорову. Фото: личный архив.

Онкологи психологически просчитывают человека, смотрят, что ему будет в плюс. Потому что есть паникеры, есть люди, которые замыкаются - таким полная информация только во вред.

- Сколько вы потратили денег на диагностику и лечение с момента постановки диагноза? И какие эмоции испытали, вплотную столкнувшись с нашей медициной?

- Когда тебе поставили диагноз и госпитализировали - спасибо нашему государству за это - ты на иждивении. Все обследования, анализы, операция, реабилитация - бесплатно. Но до постановки диагноза я делала все за свой счет. Потратила, наверное, рублей 300. И все надо делать быстро.

В поликлиниках бардак: там можно сделать УЗИ, но надо ждать месяцы, может, год. Там очередь, а у тебя нет времени.

Моя гинеколог с пометкой cito! - срочно - направила меня на маммографию в рентген-кабинет в той же поликлинике. Тетенька в рентген-кабинете посмотрела и сказала, что эту бумажку я могу засунуть куда подальше, поскольку у них своя очередь.

Спасибо огромное моему гинекологу - она побежала, стала просить, даже требовать, чем очень мне помогла.

А еще настоящие герои - наши онкологи, они каждый день сталкиваются с человеческим горем. Но онкологов сейчас нужно готовить в вузах больше - в поликлиниках онкологов нет, всех направляют в минский онкоцентр, а он сильно переполнен, не протолкнуться.

Если бы онкологи были в поликлиниках - многое могли бы решать на местах - понять, доброкачественная опухоль или злокачественная, не отправляя при этом в онкодиспансер.

Сейчас Наташа проходит курс лучевой терапии - заключительного этапа лечения после операции и курса химиотерапий. Перед этим ей нужно было адаптироваться после шести химий, поднять лейкоциты, отвечающие за иммунитет.

- Точную причину не знает никто, всякое приходит на ум. Стресс - может быть, работа журналиста напряженная. Все успеть, не ошибиться, нервы, волнения. С другой стороны, слышала рассуждения известного онколога, что люди ведь пережили войну - неужели стресс был меньше?

Безусловно, мысли влияют, влияет негатив, который копится. У моей сестры после лечения все было хорошо. А потом случился тяжелый год: умер наш папа, заболел муж. Наверное, огромный стресс запустил рецидив - болезнь проявилась снова.

Но сестра настроена позитивно, у нее огромная воля.

Надо учиться все, даже не самое приятное в нашей жизни, воспринимать с мудростью, без негатива. И никогда не падать духом. А еще работать над собой, слушаться врачей.

Я против народной медицины и альтернативных методов - они возможны для лечения простуды и мозолей. Я стойко прохожу лечение, хоть побочные эффекты приличные. Зато у меня уже нет опухоли и патологических клеток. Все можно преодолеть, во всяком случае, нужно попытаться.

- Золотые руки, золотые сердца, - написала Наташа про медсестер маммологического отделения РНПЦ онкологии в Боровлянах. Фото: личный архив.

Еще мой огромный стимул - моя дочь. Ей 12, так получилось, что нам с ней не на кого больше рассчитывать. Поэтому собираешь себя в кулак, понимая, что не время раскисать - на тебе огромная ответственность: нужно жить, продержаться, чтобы ее подрастить.

Что думать о причинах болезни, когда они неизвестны?

Некоторые кивают на сглазы. Но я не сильно в это верю. Я еще до болезни долго и искренне сотрудничала с церковью. Веры не стало меньше, хотя отношение к институту церкви немного изменилось.

Когда соприкасалась с реликвиями, общалась с духовниками, монахами - думала, что в этом плане защищена. А сейчас уверена, что Бог - не в символах. Он в самом человеке. Для меня Бог в моем докторе, в людях, которые мне помогали, поддерживали.

- Сейчас много разводов, женщины порой тяжело их переносят, держат боль внутри. Вы рассказываете, что воспитываете дочь одна, поскольку попадались не те мужчины. Не думали, что подобные переживания могли спровоцировать болезнь?

Надо самой состояться и жить независимо. Зависимость - страшнейшая история: когда отчитывают за каждый шаг, каждый рубль.

Гораздо страшнее получить рак, чем развестись. Тем более, кто сказал, что ты останешься одна? Моя бабушка, когда потеряла деда, в 68 лет снова вышла замуж. Важно не отчаиваться.

- Мой огромный стимул - моя дочь, - признается Наталья (на фото - с дочкой Олей). Фото: личный архив.

- Вы сейчас на больничном?

- Что оказалось самым сложным в том, чтобы держаться, когда у тебя такой диагноз?

- Мысли, они до сих пор появляются: о том, что ты уйдешь из жизни, а уходить не хочется. Раньше этого не понимала. А ведь так не хочется умирать! Наверное, тем, кто умирает внезапно, легче. А когда знаешь - испытываешь такую жажду жизни ко всему!

БУДЬ В КУРСЕ!

5 советов от Натальи Бордиловской:

- Прислушиваться к себе - реагировать на любые изменения в организме и самочувствии (сильная усталость, ночная потливость, любые уплотнения под кожей и др .) Не ждать, что рассосется, а бегом к доктору;

- При постановке диагноза помнить, что сегодня рак считают хронической болезнью, с которой можно жить долго. Важно не паниковать, не закрыться от мира, общаться с пережившими болезнь;

- Довериться врачу, четко следовать рекомендациям, помогать в достижении общей цели - избавить ваш организм от раковых клеток;

- На время забыть о нетрадиционной, народной медицине;

- Благодарить за помощь и поддержку, верить в собственные силы.

Елена

Сначала мне попались амбициозные, молодые доктора — они видели только операционное поле, не человека: резать будем так, сяк. Пришлось поменять место лечения. Там врач четко сказал — будем сохранять. Мне понравился такой настрой, и я доверилась.

Помню, как сделали УЗИ — на нем я увидела какого-то монстра

До операции был жуткий страх, даже мыслей не было, нужна грудь или нет — было просто страшно, что жизнь может прерваться. Появились сильные боли в области груди — аж звезды из глаз. Более того, у меня была не очень хорошая кардиограмма, а тут наркоз и нагрузка, но работодатели пошли навстречу, и мне не нужно было разрываться между работой и лечением. Это помогло успокоиться и сосредоточиться на обследованиях.

Я проснулась после операции в реанимации — про грудь мыслей не было. Я была вся в трубках, выдали сумку для банки с лимфой, которую носят все послеоперационные: перешила ее на свой лад, хоть рука и не работала.

На перевязках не могла смотреть на себя — первый раз посмотрела дома. Шов был страшный, но восприняла довольно спокойно.

Потом была химия. Я знала, что на 14-15-й день должны выпасть волосы. Помню, мы были с подругой на выставке Куинджи с его белыми полотнами, я поправляла волосы и осталась с клоком в ладони. Первая мысль — где ближайший магазин с париками. Парик я в итоге купила, но все-таки носила редко. Например, чтобы сняться на паспорт. Потом побрилась в парикмахерской, плакала. В итоге медсестры уговорили меня ходить лысой, в косыночке.

Болезнь меняет человека — начала видеть меньше негатива в жизни, стараюсь во всем найти хорошие стороны. Ценности появляются другие. Начала заниматься творчеством — шить, рисовать. Сначала для отвлечения, а сейчас уже по-другому просто не могу. Также болезнь заставляет смотреть на свое окружение по-другому — расстаешься с ненужными людьми. Моя жизнь сейчас — это чистый лист, непаханное поле. Белое полотно, как у Куинджи.

Про диагноз я узнала случайно, ничего страшного он в мою жизнь не привнес. У мамы был диагноз, и она прожила 20 лет после этого, так что паники у меня не было. Не было ощущения, что это конец. После диагноза начались обследования — это было самое ужасное, не было понятно вообще ничего. Муж поддержал, сказал: тебе же не голову собираются отрезать.
На самом деле, я уверена, что болезнь проявляет все, она как лакмусовая бумажка — от доброго человека люди не отворачиваются, злой же станет еще злее.

Сделали операцию. Что касается принятия — то при всем моем пофигизме принять шрам было довольно сложно.

В больнице не было зеркал, когда пришла домой после выписки — размотала повязку и заорала нечеловеческим голосом, как дикий зверь

Первая фраза была — я урод. Муж сказал, если не можешь изменить ситуацию — поменяй отношение. Я каждый день мылась в душе, смотрела на шрам, ревела, но в итоге приняла, наверное.

Через три года решила начать делать реконструкцию — надоело ходить с протезом [груди]. Каждой девушке решать самой — нужно ей это или нет, но если думает об этом — надо делать. И понимать: так, как раньше, никогда не будет. Чтобы не происходило завышенных ожиданий от результата.

На самом деле для меня внешние признаки никогда не были первичными. Женственность — она в голове: если там все нормально, то и как выглядишь — неважно. А что внутри твоей головы — это работа над собой и осознанность.

Я вышла в коридор, у меня брызнули слезы — надо было выпустить эмоции. У меня не было никакой осведомленности: я ничего не читала до этого и была первая в роду, кому поставили такой диагноз.

От диагноза до операции прошла целая вечность — семь месяцев, мне сделали химию до нее. Ко внешним изменениям отнеслась как к эксперименту со внешностью и со стилем. Волосы все равно сбривать бы пришлось — они уже клочками оставались на подушке. Операции я очень боялась, так как у меня их никогда не было. Но затем страх немного ушел из-за длительного ожидания, мысль прорастала, что груди не будет, — хирург сказал, что сохранение тканей невозможно.

Операция случилась — обширная и травматичная. Очень хотелось посмотреть, как выглядит тело, очень хотелось красивый шов. Но внутренних переживаний не было, только физиологическое неудобство. Чувствовала себя нормально, даже любовалась своим телом. Раньше была помешана на фитнесе, было много комплексов, а когда грудь удалили, смотрела и думала — само совершенство. Когда стоишь на краю пропасти, начинаешь ценить свою уникальность.

Мне очень помогло, что меня сильно поддержали мои близкие люди и подруги. Навещали меня, ходили со мной на выставки. Насчет мужчины — у меня не было человека, которого надо было проверять болезнью, а мужчины-друзья тоже поддерживали.

Мне все-таки кажется, что мужчины боятся этого диагноза, если в плане отношений. У меня был один такой, когда узнал — ушел. Я его не виню, человек боится влюбиться, а потом потерять. Болезнь очень непредсказуемая. Раз — и рецидив.
Пыталась, кстати, на работу устроиться — не могла найти. У меня есть инвалидность, третья группа. Потенциальные работодатели боялись, что буду отпрашиваться.

Я думаю, болезнь ведет к трансформации — я начала ощущать себя глубже. Женское начало — это не длина ресниц и ногтей, это что-то на энергетическом уровне, абсолютно точно. Меня это привело к эмоциональному обнулению, перерождению, ты начинаешь жизнь с чистого листа. Как младенец.

Евгения

Опухоль я нащупала сама. Пошла обследоваться, когда делала УЗИ — чуть не упала в обморок от боли. Сдала анализы — был маленький шанс, что не так серьезно, но когда получила последний — ком в горле. Вышла на улицу — слезы, не могла долго решиться, чтобы позвонить родителям. Еще страшно, непонятно, что делать, куда бежать.

Операция оказалась дорогим предприятием. Пока оформляла все необходимые документы для проведения бесплатной операции, включая страховой полис, опухоль выросла. Нашла доктора, которому доверяю. На операцию выехала при параде — накрашенная, красивая.

После операции очень хотелось настроить себя, чтобы принять свое тело так, как есть. Это мне советовал мой врач. Но я чувствовала себя неполноценной. Был огромный шрам, который стал моим самым жирным тараканом. Было ужасное самоедство — я не такая, как все. Парик, да и к тому же по лицу видно — такое ощущение, что постарела на несколько лет, гормоны сказались на наборе веса. Короче, все 33 удовольствия.

Для осознания происходящего потребовалось много времени, да и окружение было недобрым. Меня предали в самую трудную минуту моей жизни подруги, муж ушел после операции — оказывается, он изменял мне. Это было тяжело, с ним мы прожили очень долгое время. Сын — мужчина, который меня поддержал.

Марина

Говорят, что рак не приходит просто так — я с этим не согласна. Но я всегда считала себя счастливой женщиной, активной, спортивной, в роду рака ни у кого не было. Однако стояла на учете, так как были доброкачественные образования в области груди.

Операцию назначили очень быстро, поэтому времени дальше переживать не было. Во время операции сделали и реконструкцию, поставили имплант. Я приняла и его — теперь это мое тело, хотя я и ощущаю что-то инородное внутри. Дальше мне очень повезло, что не назначили химии по диагнозу, поэтому через выпадение волос мне проходить не пришлось.

Муж был в ступоре долгое время, у него от рака желудка умер отец. Но потом сели, поговорили. Он просто не знал, что говорить, как вести себя. Года два с половиной было очень тяжело. Дочки тоже испугались. Что касается друзей, то по сути я была одна, ведь люди, которые этого не пережили, сами понять до конца не смогут.

Сама я очень поменялась — стала боязливой. Страх смерти присутствует все же, очень тороплюсь жить, хочу больше увидеть и больше успеть. Как маленький ребенок радуюсь красивому закату, чему-то простому, что раньше проходило мимо в суете, подсознательно убеждаю себя в том, что увижу старость.

Татьяна

Диагноз мне поставили восемь лет назад. Как-то нащупала у себя шишку, которая начала увеличиваться — отправили к онкологу. Это был испуг, ощущение из разряда — вот и все. Довольно глубокая психологическая травма. Однако как-то все быстро закрутилось. Сделали операцию. Очень большое значение сыграла поддержка специалистов и хирурга. Он был хороший психолог, спокойно говорил, что все будет в порядке.

Пришло четкое ощущение, что жизнь кончена, что ничего никуда откладывать нельзя. Было что-то вроде чувства обиды — ведь столько всего напланировала. Диагноз заставляет посмотреть на жизнь по-другому.

Принятие происходит не сразу, первое ощущение — ты урод. Потом начинаешь на себя уже с любопытством смотреть

Выписали из больницы через две недели после операции, не оставляло чувство неполноценности, несмотря на то что хирург и внушал мне — не надо бояться своего тела.

Особенно странно я себя ощущала в период химии — была лысая, да еще и без одной груди. В нашем обществе людей часто любят разглядывать. Прекрасно помню такие взгляды на себе в бассейне. Однако какое-то время спустя поехала отдыхать, и мужчина пригласил меня на свидание. Я решила сказать незнакомому человеку про свою особенность — он не ушел, не отвернулся, отреагировал спокойно. И у меня внутри щелкнуло — если всем все равно, то почему меня должно заботить так сильно?

Я приняла решение делать реконструкцию через пять лет после операции. Чисто физически было неудобно — ведь идет перекос на одну сторону, особенно если грудь большая. Начинает болеть спина, да и как-то дома хочется ходить в футболке, без протеза.

Болезнь сильно поменяла меня как человека — я стала обращать внимание на себя, на свои удобства. Раньше все время ходила на каблуках, сейчас стало на это наплевать. Грудь-то, конечно, ассоциируется с женственностью, однако жить дальше надо. Женская сила остается и трансформируется, принимает другие формы.

Диагноз мне поставили совсем недавно — в конце марта 2019 года. Я переехала в Москву из Павлодара. Почувствовала жжение и дискомфорт в области груди и сразу пошла к врачу. Полтора года назад, еще дома, у меня появилась шишка. Тогда сделали биопсию — оказалось, что это доброкачественная опухоль. На этот раз диагноз уже был другой.

Была куча планов, я до последнего не верила, не хотела верить. Перед операцией стала много читать, изучать, надеялась, что все будет хорошо. Страха особого не было — я сама по себе очень спокойный человек.

Если честно, я сама не понимаю, приняла я свое новое тело или нет — временами принятие есть, а потом депрессия. Стараешься как-то забыться в круговороте дел, но бывают срывы. Мама у меня в шоке была. Вот она как раз в затяжной депрессии, до сих пор не верит, что это правда.

Друзья поддерживают. Даже те, от кого я особо ничего и не ждала, и это очень приятно. Ребенок у меня еще маленький и особо не понимает, что к чему.

После операции началась химия. Она сильно ударила по внешности, особенно по коже. Также началось онемение пальцев рук и ног, ночью невозможно спать — бросает в пот. Про волосы я тоже знала, что они будут выпадать, была готова и, как только стали сильно лезть, — побрилась. Сбрила и стало легче, без стресса. Купила парик.

Думаю, что болезнь для чего-то нужна. Не могу сказать, что плохо жила, но все-таки начинаешь думать: почему ты? Я стала замечать жизнь вокруг, радоваться и больше думать о себе, стала больше ценить себя, учиться принимать себя. Раньше все время комплексовала по мелочам, а сейчас вспоминаешь и понимаешь — все было идеальным.

Очень хочу сделать реконструкцию. Все-таки есть ощущение, что какой-то твоей части не хватает, это чувствуется внутри. Хочется ощущения целостности.

Читайте также: