Смерть от болевого шока при раке

Меня зовут Олег Юрьевич Серебрянский, я четвертый год руковожу частной московской клиникой со своим стационаром, где основное направление работы – паллиативная медицина.

У современной медицины есть способы продлить им жизнь, улучшить ее качество. Но основная проблема значительной части таких пациентов в России – затрудненный доступ к грамотному обезболиванию, учитывающему нюансы болезни и образ жизни конкретного пациента.

Нужно точно знать ответ на вопрос, который волнует всех онкологических пациентов с терминальной стадии.

Умереть от рака без боли – можно. Страшно, когда с болью приходится жить.

В результате развития онкологического заболевания возникают такие осложнения, которые часто приводят к мгновенной смерти пациента. Например, тромбоэмболия легочной артерии. Бывают неостановимые желудочно-кишечные кровотечения. Бывают обширные инсульты на фоне метастазов в головной мозг.

Сама смерть не так страшна, хотя ее боятся больше всего. Смерть, сам процесс перехода из одного состояния в другое, происходит во сне, и боль практически не воспринимается. Как в театре после первого звонка: свет постепенно тускнеет, шум голосов затихает. Так уходят и люди – все чувства притупляются и гаснут.

В прошлой статье я говорил о тех аспектах боли, на которые может повлиять сам пациент.

Сегодня поговорим о сложностях в самой медицинской системе.

Врачи перестраховываются.

Среди врачей по всей стране проводились опросы о проблемах в обезболивании. По результатам – наркотические анальгетики, необходимые паллиативным больным, просто боятся выписывать почти 40% врачей первичного звена. Они опасаются уголовного преследования по статье 228 УК РФ за нарушение правил оборота наркотических средств. Для этого достаточно неверно оформить рецепт, потерять ампулу, и т.п.

И хотя в 2018 году в РФ по этой статье проходили более 100 человек, а в июне 2019 – только 8, и хотя значительная часть таких дел закрывается – судимость, даже с оправдательным приговором – это пятно на репутации и стресс. Врачи просто не хотят связываться.

Многим проще отпустить пациента из стационара с чем-то малоэффективным, чем выписать ему наркотический анальгетик.

Но вполне можно обойтись без уголовной ответственности и не отказывать пациентам в обезболивании сильнодействующими препаратами.

Да, процедура с обезболивающими – сложная и бюрократизированная. Назначения наркопрепаратов требуют до полудюжины подписей. Рецептурные бланки неудобны, ошибаться в них нельзя. Анальгетики привозят из аптеки под охраной.

Все сотрудники нашей клиники понимают, что в случае чего – им грозит наказание по 228 статье. Поэтому дотошно соблюдают сложные нормы. Отказывать пациенту в лечении из-за этого никому не приходит в голову.

Однако, во многих лечебных учреждениях паллиативные пациенты не получают обезболивания в нужном объеме. Неумение заполнять бумаги верно и преодолевать бюрократию – не единственная, и даже не самая большая проблема.

Половине врачей просто не хватает знаний в области pain-management (управления болью).

Потенциал паллиативной медицины часто не используется до конца. Боль можно снимать не только инъекциями. Например, в нашей клинике регулярно выполняются паллиативные операции: они не избавят человека от всех последствий болезни, но могут, например, убрать метастаз, который давит на нерв, и тем самым уберут боль. Во многих клиниках страны человек о таких возможностях даже не узнает. Хотя цены на такие операции – не космические, от 30-50 тыс. руб.

Другая проблема – дефицит препаратов.

Но добиться получения препарата по ОМС или найти его в продаже – задача непростая. И пластыри, и таблетки – почти всегда на дефектуре. То есть, в дефиците.

В Москве для паллиативных пациентов создали систему снабжения наркосодержащими препаратами, но и в ее работе бывают сбои. Из 40 аптек, которые существовали и обеспечивали наркотиками все 180 лечебных учреждений столицы, осталось 4. Было 2 частных аптеки, но у них отозвали лицензии, они закрылись.

В остальных регионах проблемы снабжения решают по-разному, в большинстве случаев – гораздо хуже, чем в Москве. Пациенты из регионов рассказывают, как обращались во все инстанции, вплоть до гаранта Конституции. Но нужное для этого количество силы воли есть далеко не у всех. И, главное, – не у всех есть на это время.

Все это – богатая почва для историй, которые горячо обсуждают СМИ и комментаторы в интернете. Например, из последнего – арест матери, которая привезла из-за границы препарат для сына. Законодательно это действующее вещество не разрешено в РФ. Формально все сотрудники правоохранительных органов правы. Фактически – государство не обеспечивает достаточно препаратов пациентам.

Стоит ли декриминализовать для медиков статьи УК РФ, по призывам активистов?

Например, реальный риск – нападения на врачей, которые ездят с наркосодержащими анальгетиках на дом к пациентам. Именно по этой причине уже лет 10 у московской скорой помощи нет лицензии на наркотики. Скорая приезжала по вызову, там их встречала компания наркоманов, отбирала морфин в ампулах и выталкивала медика за дверь.

И маятник качнулся в другую сторону.

Те, кто предлагает упростить доступ к наркосодержащим анальгетикам, должны иметь в виду любовь российского народа к самолечению. Вспомнить антибиотики. Купить их без рецепта несложно, каждая вторая мамаша лечит ребенка антибиотиками от ОРВИ по совету соседки. И число инфекций, устойчивых ко всем препаратам, растет.

С обезболивающими при таком свободном подходе будут последствия в виде передозировок, злоупотребления. Ежегодно от рака умирают 300-500 тыс. человек, и сколько из них пополнят ряды медицинских наркоманов? Будет ли такая ситуация лучше, чем сейчас?

Сейчас рассматриваются поправки к ст.228, часть 2, чтобы сделать первое нарушение по этой статье административным, а уголовное дело заводить только при повторном нарушении. Пока эти поправки не приняты.

Как же действовать в ситуации, которая существует сейчас?

Мой личный опыт говорит, что все упирается в знания, уровень осведомленности со стороны пациентов и в квалификацию со стороны врачей.

Пациенту и его родным нужно знать:

- О своем праве на обезболивание. Это гарантировано законом. Иногда, чтобы получить рецепт, нужно не бежать в прокуратуру, а показать медикам, что вы в курсе своих прав.

- О том, что боль можно убрать не только медикаментозно. Паллиативная медицина – это не только инъекции анальгетика и обработка пролежней. Об этом я говорил в предыдущей статье.

Врачам необходимо повышать и поддерживать квалификацию.

При таком подходе довольно долго не приходится знакомить пациента с дивным новым миром наркосодержащих препаратов. И никто пока не превращался в наркомана, и врач всегда имеет в запасе способы борьбы с болью.

Отказываться от верного лечения из-за нежелания брать на себя ответственность – недопустимо для врача. Система полна недочетов. Но пока она такова, наша задача – соблюдать интересы пациента в ее рамках, даже если это долго и неудобно. Медицина – вообще не для ленивых.

БЕС БОЛИ

На пресловутом обезболивающем замкнулась и история осужденного 23 сентября этого года 59-летнего Павла Коваленко из Балашова Саратовской области. Жена, умиравшая от рака, уговорила выстрелить в нее из обреза. 8 июня Павел решился на этот поступок. После чего хотел убить и себя, но полиция, которую он вызвал, приехала до того, как он дописал предсмертную записку. А вы говорите, они всегда опаздывают.

Суд отмерил ему шесть лет колонии строгого режима.

ОБЕЗБОЛИВАНИЕ ПО-РОССИЙСКИ

1. Рецепт выписывает участковый терапевт по рекомендации онколога. Требуются: виза главврача, штамп, треугольная и гербовая печати. Рецепт действителен пять дней. Если лекарства нет в наличии, то это проблемы больного.
2. Доктор не может назначить дозу больше предельно допустимой, несмотря на силу боли.
3. Выдачу наркотиков регулируют около 50 актов и приказов. Любая ошибка с выпиской лекарств может быть квалифицирована как незаконный оборот наркотиков.

ДЕЛО ВРАЧЕЙ

Человек мучается от боли. Мучается так, что готов переступить последнюю черту. Кто виноват? Ответ так и просится на язык: тот, кто это обезболивающее не выписал. Но правильный ответ на этот вопрос дает сентябрьский суд в Красноярске.

История 72-летней Алевтины Хориняк, врача-терапевта с огромным стажем, началась пять лет назад и все эти годы сопровождалась таким пристальным вниманием общественности, что суд не решился на крайние меры.

Так что же сделала пожилая доктор, чтобы таскать ее по судам целых пять лет?! А вот что: выписала рецепт обезболивающего онкологическому больному. Легальное лекарство, которое эту боль действительно облегчило. В чем же преступление? В том, что Алевтина Хориняк, пожалевшая умирающего, не была его лечащим врачом. Врачом была, а лечащим - нет. А значит, согласно российским законам, выписывать такой рецепт не имела права. Следствие этого поступка - обвинение в незаконном приобретении сильнодействующих веществ и вполне реальная угроза лишиться свободы на восемь лет. Общественный резонанс на суд все же повлиял, и в результате пяти лет судебных тяжб доктора приговорили к штрафу в 15 тыс. руб. Но ведь не оправдали! Доктор не смирилась с обвинительным приговором и подала на пересуд.

- Такие истории - обыденность нашей жизни, - возмущается президент межрегионального Общества фармакоэкономических исследований, заместитель председателя Формулярного комитета, доктор медицинских наук, профессор Павел Воробьев. - Свежую слышал совсем недавно. После моей лекции подошел врач и рассказал: у него жена страдала от рака. Он лечил. Она умерла, а родственники написали донос, что тот убил ее специально. И вот 45-летний медик уже пять лет под следствием. И главная причина этого следствия - диплом врача. Понимаете, он не имел права лечить именно потому, что он врач, а не лечащий врач. Скажете: маразм? Но парня таскают и таскают.

Почему же в таком случае обезболивающие не выписывают те, кому положено? Они тоже боятся попасть под суд. На сегодняшний день процедура выписки сильнодействующего препарата настолько забюрократизирована, что врачу под благовидным предлогом проще вообще не выписывать рецепт.

- Система устроена так, что, если ты выпишешь морфин, можешь сесть в тюрьму, - продолжает профессор Воробьев. - А если не выпишешь, ничего не будет. Зачем в такой ситуации врачу выписывать наркотический препарат? Чтобы попасть под суд? Конечно, врачи не хотят с этим связываться.

К чему такие строгости? По версии чиновников, они необходимы, чтобы пресекать незаконный оборот наркотиков. Однако у медиков другая версия.

А КАК У НИХ

ЧУЖОЕ НЕ БОЛИТ?

По данным целевой группы по развитию паллиативной помощи в странах Центральной и Восточной Европы, в России потребление наркотических анальгетиков в 200 раз меньше, чем в Германии; в 40 раз меньше, чем в Эстонии; в 10 раз меньше, чем в Белоруссии. Это значит, что большинство инкурабельных онкобольных, а их в России около 200 тысяч, ежегодно умирает без необходимой помощи, в страданиях, которые можно было бы предотвратить.

ЧИНОВНИКАМ НЕ БОЛЬНО

Российские врачи-онкологи бьют тревогу: надо срочно решать проблему обеспечения обезболивающими медикаментами больных раком на терминальной, то есть последней, стадии.

Пока с этим ситуация катастрофическая. Настолько, что у моей знакомой, которая более трех лет была рядом с умирающим от рака мужем, а теперь уже второй год сама страдает от онкозаболевания, однажды вырвалось: "Мы молим Бога о хорошей жизни. А надо молить о хорошей смерти". Это когда на так называемой терминальной, а проще говоря, на последней, стадии рак перестает быть мишенью, на которую можно повлиять путем операции, лучевой терапии, химиотерапии. Когда спасти уже нельзя, когда показано только симптоматическое лечение. А больной уже не в стационаре, он дома. Как ему помочь?

В нашей стране нет системы спасения таких пациентов - отделения паллиативного лечения, хосписы можно по пальцам перечесть. И значит, кому и как повезет, у кого какие финансовые возможности.

На моих глазах в продвинутом онкоцентре погибала известная актриса. Красивая, нестарая женщина очень мужественно переносила страдания. Дело было летом. Обычно она выходила на прогулки. А потом вдруг исчезла. Оказывается, чтобы облегчить боли, ей давали промедол, омнопон - других обезболивающих не было. И от постоянного приема этих лекарств актриса все время спала, теряла силы.

Потом ей из Израиля прислали наркотический препарат, который на Западе широко применяется в подобных ситуациях. И актриса ожила. Она снова стала выходить на прогулки, общаться. Да, спасти ее уже не было возможности. Но она не теряла человеческий облик, она угасала без мук. А ее близкие не стояли в очередях для получения рецепта на наркотическое обезболивающее средство. И никто не требовал, чтобы куда-то вернуть облатки от использованного лекарства.

В нашей стране наркотических медицинских препаратов в десять раз меньше, чем, скажем, в Германии. Хотя количество больных, нуждающихся в таковых, Германию превосходит. Говорила со многими специалистами, и почти все они просили сохранить анонимность, поскольку, как признавались, устали от выяснения отношений со специалистами ФСКН.

"Мы в плену нелепых инструкций. Проще убить человека, чем выписать ему наркотический препарат. По использованию наркотических медицинских препаратов в нашей стране - каменный век. Это издевательство над больными. Это практически узаконенное унижение человеческого достоинства. Это война не с наркоманами, а с медиками и тяжелейшими пациентами", - признаюсь, смягчила некоторые выражения.

Анатолий Махсон, главный онколог Москвы, главный врач Московской городской онкологической больницы N 62, профессор:

- Проблема обеспечения обезболивающими медикаментами больных раком на терминальной стадии связана с законом об обороте наркотических средств, который ограничивает доступ к этим лекарствам. Закон не имеет никакого отношения к медицине. Но так мы боремся с наркотиками, с наркоманами. Очень все усложнено.

На Западе врачи могут предложить больному 20-25 наименований обезболивающих препаратов. У нас 5-6. Проблема доступа к наркотическим медикаментам связана со сложным механизмом их учета и выписывания. Например, есть обезболивающие пластыри, которые приклеиваешь, и они действует до трех суток. Но у нас каждый пластырь нужно потом отклеить, сдать, составить акт и уничтожить. А больной может, к примеру, его потерять, и тогда сразу возникает большая проблема. Эти пластыри не имеют никакого отношения к наркологии, потому что они нужны больному, чтобы быстро получить большую дозу обезболивающего. И уж совсем нелепо, что за обезболивающим препаратом должен прийти в поликлинику лично сам больной. Ведь больные, которые - на терминальной стадии, уже очень тяжелые, и, как правило, самостоятельно не передвигаются.

В цивилизованных странах подобного отношения к использованию наркотических медицинских препаратов нет. В Америке, например, выращивается марихуана для медицинских целей. А у нас действует античеловеческое отношение к тяжело больным. Действует по инструкции.

Топ злокачественных опухолей у мужчин:

4 Простата

5 Рак груди

6 Толстая и прямая кишка

7 Щитовидная железа

10 Мочевой пузырь

11 Поджелудочная

12 Меланома

13 Лейкемия

Женское население страдает практически тем же самым, только, по данным медиков, опухоли молочной железы и шейки матки у них встречаются чаще, чем рак печени у мужчин.

Только за первый месяц 2013 года в Ростовской области дважды пресечены попытки приобретения в аптеках наркотических средств по поддельным рецептам.

- В обоих случаях фармацевтам пытались подсунуть поддельный рецепт, на котором, разумеется, не было никаких степеней защиты. А ведь государство позаботилось о том, чтобы такие важные документы было сложно подделать. Это и водяные знаки, и особое качество бумаги, - сообщил начальник отдела по контролю за легальным оборотом наркотиков управления ФСКН России по Ростовской области Руслан Яковлев. - Аптекарь, увидев, что ей подсовывают явную подделку, вызвала полицию.

Лимиты наркотических средств на область утверждаются в федеральном министерстве здравоохранения и согласовываются с министерством промышленности и торговли РФ. Какое точно количество наркотиков легально поставляется в Ростовскую область, сказать трудно. Они предназначаются как для стационаров, так и для онкобольных. Бланки рецептов, по которым выдаются наркотические средства, на особом учете. В случае смерти онкобольного, его родственники обязаны сдать в медучреждение неиспользованные ампулы. Только после этого они получат медицинскую справку о смерти пациента.

Подготовила Елена Мелихова

Сказать, что получить в Свердловской области наркотическое обезболивающее для тяжелых онкобольных сложно - не сказать ничего. Это ужасно. История не по наслышке: пациента с неоперабельным раком из областного онкодиспансера отправили домой. Умирать. Почти каждую ночь семье названивали соседи: мужчина кричал от боли, пока не терял сознание. "Скорая" к таким не выезжает: мол, помочь ничем все равно не может. Однажды так и заявили: рак - не повод для выезда.

Медпомощь ограничивалась раз в неделю визитами участкового врача, которая для снятия боли рекомендовала но-шпу. Добиться рецепта на эффективное наркотическое обезболивающее семья так и не сумела, несмотря на обивание порогов поликлиник, онкодиспансера, райздрава, горздрава. Разорвать порочный круг не удалось: у мужчины сердце не выдержало болевого шока.

- Онкобольных поделили: средства на обеспечение лекарствами федеральных льготников, например, инвалидов, обеспечивает Федерация, а региональных льготников - субъект Федерации. Получается, что онкобольной, не имеющий инвалидности, может получить препарат в онкодиспансере, а инвалиды должны получать препараты в аптеке, - поясняет завотделением областного онкодиспансера Геннадий Гинзбург.

В теории, чтобы добыть рецепт, требовалось каким-то образом доставить смертельно больного человека на заседание комиссии в уполномоченное выписывать рецепты учреждение.

- Я хоронил больных, которые получали рецепты на наркотические обезболивающие тогда, когда надобности в них уже не было, - признался пресс-секретарь минздрава Свердловской области Константин Шестаков. - Для человека, не знакомого с системой, выполнить все правила практически нереально, настолько они сложны. Для жителей села - просто невозможно.

Ежегодно в аппарат Уполномоченного по правам человека в Свердловской области поступают обращения от родственников раковых больных.

- Чаще оспаривают дозировку выписанного лекарства, которого не хватает для обезболивания, - поясняет сотрудник аппарата Уполномоченного Анна Деменева. - Но решение консилиума мы оспаривать не можем.

Как следствие: суды все чаще рассматривают так называемые дела об "эвтаназии". За год только в Курганской области два примера. Житель села Целинное Абай Жаркин задушил свою сестру, болевшую раком гортани IV степени, молившую о смерти. Через несколько месяцев 60-летний Владимир Лобов в подобной ситуации "облегчил" участь жены.

А вот в департаменте здравоохранения Тюменской области уверяют: сложностей с обеспечением тяжелобольных пациентов обезболивающими наркосодержащими препаратами в регионе нет. Ни в 2012-м, ни в 2011 году жалоб от жителей области на то, что получить их проблематично, в департамент не поступало.

- Лично у нас сложности если и возникали, то из-за собственной оплошности, - рассказывает жительница Тюмени Зульфия, мама которой последние дни уже не могла жить без обезболивающего. - Или в аптеку не успевали, или за рецептом в больницу. В остальном проблем не было. Отсчитывались за полученные препараты по ампулам: сколько получали, столько и сдавали пустых.

Специалисты считают: разговоры о том, что наркопрепараты сложно получить, связаны с тем, что в отношении их выдачи существует очень жесткий контроль.

- Эти препараты на строгом учете. Пропажа даже одной ампулы может обернуться уголовным делом, - поясняет замглавврача Тюменского областного онкологического диспансера Владимир Зуев. - Как-то медсестра по листу назначений ввела пациенту промедол, а родственники пустую ампулу потеряли. Было разбирательство.

У врачей Владимира процедура назначения наркотических препаратов онкобольным ничего, кроме возмущения не вызывает. Чтобы выписать наркотический бланк, необходимо заполнить кучу документов и собрать кучу подписей. В одни руки выдается всего один бланк с очень мелким текстом. И, не дай бог, сделать в нем маленькую помарку - сразу испорчен.

Обычно в первый раз выписывается 10 ампул. И получившие их родственники должны сдать 10 пустых ампул. А если человек умер, и осталось 5 неиспользованных ампул, сдать вместе с пустыми и полные. Их списывают. Списание - тоже целая история. Во многом именно поэтому большинство медиков избегают выписки сильных обезболивающих. В итоге наркотики назначаются перед самой смертью.

- Действительно, выписка наркотических средств - щепетильная процедура: хранение в сейфе, допуск, отчетность, проверки, - замечает главный врач владимирской поликлиники N 1, заслуженный врач РФ Александр Кирюхин. - Мы работаем в системе наркоконтроля. И ее нельзя облегчить. У больного есть право на обезболивание. И если врач искусственно ограничивает больного, это должно разбираться. Стоимость наркотика не так велика, сколько стоимость системы, с ним связанной.

Не стоит скрывать: есть ограничения по количеству выписанных ампул, есть и нарушения, есть и злоупотребления. Но есть и проблема взаимоотношений. Таких больных у нас не так много, родственники бывают в поликлинике два-три раза в неделю. Прибегут: давайте! А ведь можно с ним созвониться, договориться заранее о встрече на определенное время.

В Москве в 2011 году от рака были вылечены 172 тысячи человек: у них нет никаких проявлений болезни. Это лучший показатель по России. Сейчас на учете в онкологических учреждениях столицы состоит 221 тысяча человек. Из них 15400 находятся в четвертой клинической стадии болезни. Это те, кого спасти нельзя. Им показано только симптоматическое лечение. 34000 пациентов - на второй клинической стадии: они активно лечатся.

Онкологические заболевания в большинстве случае не поддаются лечению. Рак может поражать абсолютно любые органы человека. К сожалению, не всегда удается спасти больного. Последняя стадия заболевания оборачивается для него настоящей мукой, в конечном итоге летальный исход неизбежен.

Продолжение текста после рекламы

Близкие люди, которые находятся рядом с онкологическим больным, должны знать, какие симптомы и признаки характеризуют данный период. Таким образом, они смогут создать надлежащие условия для умирающего, поддержать его и оказать помощь.

Все онкологические заболевания протекают поэтапно. Болезнь развивается в четырех стадиях. Последняя четвертая стадия характеризуется возникновением необратимых процессов. На этом этапе спасти человека уже невозможно.

Продолжение текста после рекламы

Последняя стадия рака – это процесс, при котором онкологические клетки начинают распространяться по всему организму и поражать здоровые органы. Летального исхода на этом этапе избежать не удастся, но облегчить состояние пациента и немного продлить его жизнь врачи смогут. Четвертую стадию рака характеризуют следующие признаки:

возникновением злокачественных образований по всему организму;
поражение печени, легких, мозга, пищевода;
возникновение агрессивных форм рака, таких как миелома, меланома и др).

Тот факт, что больного на этом этапе спасти не удастся, не говорит о том, что ему не потребуется никакая терапия.

Напротив, правильно подобранное лечение, позволит прожить человеку дольше и значительно облегчит его состояние.

Продолжение текста после рекламы

Симптомы перед смертью от рака

Онкологические заболевания поражают разные органы, в связи с чем, признаки приближающейся скорой смерти могут выражаться по-разному. Однако, кроме характерных для каждого вида заболевания симптомов, существуют общие признаки, которые могут возникать у больного перед смертью:

Слабость, сонливость. Наиболее характерным признаком наступающей смерти является постоянная усталость. Это происходит из-за того, что у больного замедляется обмен веществ. Ему постоянно хочется спать. Не стоит беспокоить его, пусть организм отдыхает. Во время сна заболевший отдыхает от болей и страданий.

Снижение аппетита. Организм не нуждается в большом количестве энергии, поэтому пациент не испытывает желания ни есть, ни пить. Не нужно настаивать и заставлять его насильно питаться.

Продолжение текста после рекламы

Затруднение дыхания. Больной может страдать от нехватки воздуха, у него появляются хрипы и тяжелое дыхание.

Дезориентация. Органы человека теряют способность функционировать в нормальном режиме, поэтому больной дезориентируется в реальности, забывает элементарные вещи, не узнает своих родных и близких людей.

Непосредственно перед наступлением смерти конечности человека становятся холодными, они могут даже приобрести синеватый оттенок. Это происходит из-за того, что кровь начинает приливать к жизненно важным органам.

Перед смертью у больных раком на ногах начинают появляться характерные венозные пятна, причиной этому служит плохое кровообращение. Возникновение таких пятен на ступнях сигнализируют о скорой кончине.

Стадии наступления смерти

В целом же, сам процесс смерти от онкологических заболеваний проходит последовательно в несколько этапов.

Предагония. На этом этапе наблюдаются значительные нарушения в деятельности центральной нервной системы. Физическая и эмоциональная функции резко снижаются. Кожные покровы синеют, артериальное давление резко падает.

Продолжение текста после рекламы

Агония. На этом этапе наступает кислородное голодание, в результате которого останавливается дыхание и замедляется процесс кровообращения. Этот период длится не более трех часов.

Клиническая смерть. Происходит критическое снижение активности обменных процессов, все функции организма приостанавливают свою активность.

Биологическая смерть. Жизнедеятельность головного мозга останавливается, организм умирает.
Такие предсмертные симптомы характерны для всех онкологических больных. Но эти симптомы могут быть дополнены другими признаками, которые зависят от того, какие органы пострадали от онкологических образований.

Смерть от рака легких

Рак легких является самым распространенным среди всех онкологических заболеваний недугом. Он протекает практически бессимптомно и выявляется очень поздно, когда спасти человека уже нельзя.

Продолжение текста после рекламы

Перед смертью от рака легких, больной испытывает нестерпимые боли при дыхании. Чем ближе смерть, тем боли в легких становятся сильнее и мучительнее. Больному не хватает воздуха, у него кружится голова. Может начаться эпилептический приступ.

Основной причиной возникновения рака печени можно считать заболевание – цирроз печени. Вирусный гепатит – еще одно заболевание, которое приводит к раку печени.

Смерть от рака печени очень мучительна. Болезнь прогрессирует достаточно быстро. Кроме того, боли в области печени сопровождаются тошнотой и общей слабостью. Температура повышается до критических отметок. Больной испытывает мучительные страдания перед наступлением скорой смерти от рака печени.

Рак пищевода является очень опасным заболеванием. На четвертой стадии рака пищевода опухоль разрастается и затрагивает все близлежащие органы. Поэтому болевые симптомы могут ощущаться не только в области пищевода, но даже и в легких. Смерть может произойти от истощения организма, поскольку больной, страдающий раком пищевода, не может принимать пищу ни в каком виде. Питание производится только через зонд. Питаться обычными продуктами такие больные уже не смогут.

Продолжение текста после рекламы

Перед смертью все, страдающие раком печени, испытывают сильные муки. У них открывается сильная рвота, чаще всего с кровью. Резкие боли в груди вызывают дискомфорт.

Последние дни жизни

Очень важна для умирающего забота близких людей. Именно близкие люди создают для больного благоприятные условия, которые хотя бы ненадолго облегчают его страдания.

Больных с четвертой стадией онкологического заболевания в стенах стационара обычно не держат. Таких пациентов отпускают домой. Перед смертью больные принимают сильнодействующие обезболивающие препараты. И все же, несмотря на это они продолжают испытывать невыносимые боли. Смерть от рака может сопровождаться непроходимостью кишечника, рвотой, галлюцинациями, головными болями, эпилептическими приступами, кровоизлияниями в пищеводе и легких.

К моменту наступления последней стадии, практически весь организм поражен метастазами. Больному положен сон и отдых, тогда боли его мучают в меньшей степени. Очень важна для умирающего на данном этапе забота близких людей.

Продолжение текста после рекламы

Именно близкие люди создают для больного благоприятные условия, которые хотя бы ненадолго облегчают его страдания.

15.07.2020 в 09:59, просмотров: 223422

- Жить тут можно, но не долго, - шутит арестованный губернатор Хабаровского края Сергей Фургал, обвиненный в организации убийств. И добавляет: - У меня нет причин для грусти! Я вообще ничего не боюсь.

И как же сильно отличается от него Николай Мистрюков - тот самый, который проходит по одному с ним делу и на показаниях которого и строится обвинение. Да-да, нам наконец удалось увидеть Мистрюкова. До этого несмотря на слезы супруги, которая обращалась в ОНК, он, со слов сотрудников, отказывался даже показаться правозащитникам на глаза. Он жив, но совсем не здоров. Раздавленный психологически, с тяжелейшим диагнозом он, похоже, потерял всякую надежду.

Две арестанта, две беседы. И одно на двоих уголовное дело.

- Нам из-за карантина запрещают проверять камеры, так что мы не можем посмотреть, какая у вас там обстановка. Опишите свои условия. Есть ли все необходимое в камере?

- Сижу один. Камера самая обычная. Есть холодильник. Есть телевизор, но он не работает, потому что нет антенны.

- Во всех карантинный камерах нет антенн. Может, чтобы новые заключенные какое-то время не получали совсем никакой информации (поскольку тут сидят известные персоны, об их делах рассказывают по ТВ и в газетах).

- И я так подумал. Вот газеты мне принесли, но старые – аж за 9 число. Я на тот момент еще на воле был. Так что про себя там ничего не нашел. Ощущение, что я оторван от реальности. Сейчас обо мне говорят? Ругают? Забыли?

- Точно не забыли. Но я вот про радио забыла спросить – оно ведь по правилам внутреннего распорядка СИЗО обязательно должно быть в каждой камере. И не просто быть, а работать.

- Не боитесь заразиться?

- Нет, я вообще ничего не боюсь. До задержания каждую неделю проверялся, сдавал тесты. Я ведь имел контакты по долгу службы с очень большим количеством людей. Но не заразился. А вот родной брат (я самый младший, а он – старший) умер от коронавируса… подключили к аппарату ИВЛ, но не помогло. Делали после смерти вскрытие, диагноз подтверждён на 100 процентов.

- Что у вас с руками? Они все в красных пятнах.

Члены ОНК попросили сотрудников связаться с медиками, чтобы те выдали все препараты.

- Может, на еду? Как она вам тут, кстати?

- Еда как еда. Скажу так – в жизни надо все попробовать. Но долго на ней протянуть сложно, как медик говорю. С точки зрения насыщенности витаминами и аминокислотами она бедная. Но зато калорийная.

Надеюсь, будут передачки.

- Неужели до сих пор не было?

- Да, ни писем, ни телеграмм, ни посылок, ни передач (теплая одежда – это вот только кофточка, что на мне), ни денег на лицевом счету. И это странно. Не думаю, что обо мне все забыли. На суде адвокат сказал, что СИЗО не принимает передачки из-за коронавируса, но вроде родные были тут, узнавали сами. Не очень понимаю ситуацию.

- На прогулки выводят?

- Да, с этим все нормально. Жалко, что тут спортзала нет. Но я и в камере (она же три на четыре?) делаю зарядку. Как в песне.

- Книги принесли?

- О! Они ее всем новеньким, похоже, предлагают.

- Вам могут родные книги заказать в книжном магазине и тут их примут.

- Спасибо за разъяснения! Сын знает мои предпочтения, может, закажет. А вообще я сейчас в основном отсыпаюсь за все последнее дни. Много ведь событий было.

- Психолог вам, как я понимаю, не нужен. К тому же, его все равно сейчас нет в штате.

- А какой смысл в нем? Если просто время провести. А так я по диплому невролог, разбираюсь в высшей нервной деятельности. Могу сам поработать тут психологом, раз нет специалиста.

- Снова юморите?

- Я не вижу оснований для грусти.

«На вас оказывали давление в местах принудительного содержания с целью вашей отставки с поста губернатора? – спросил другой член ОНК. Сотрудники прервали, сказали, что вопрос не относится к условиям содержания. Но губернатор успел ответить:

- Нет, здесь не оказывали. В другом месте требовали этого, да.

Странности с заключенным Николаем Мистрюковым стали происходить незадолго до ареста Сергея Фургала. Они приятели, вместе начинали как предприниматели, потом вместе стали делать политическую карьеру. Его посадили еще в ноябре прошлого года по все тому же обвинению. Но губернатора не трогали, поскольку, видимо, не хватало прямых показаний на него. И вот Мистрюков их дал… Перед этим он писала ему странные письма, просил адвоката, а потом отказывался от защиты (и так много раз). Жена умоляла членов ОНК проверить – жив ли вообще. Он, по словам сотрудников ФСИН, отказался два раза выйти из камеры, даже чтобы просто показаться на глаза. На этот раз все произошло ровно также.

- Он не хочет, мы не можем тащить его силой, -заявил сотрудник. - Общение с членами ОНК - право, а не обязанность.

- Запищите это на видео и покажите нам, - попросила я. - Мы должны убедиться, что это он и что он живой и здоровый, без травм и ранений. На днях писали, что его вывозили в целях безопасности на конспиративную квартиру.

- Где же может быть более безопасно, чем у нас? Его вывозили, но только в больницу. Это дважды было. А видео показать прямо сейчас не можем, у нас нет такой технической возможности. Пишите запросы.

…Между тем в СИЗО с плановой проверкой прибыл депутат Госдумы Иван Сухарев (он читал мою статью Мистрюкове). По камерам его не пустили, ссылаясь на карантин, а общаться с заключенными запретили, ссылаясь на то, что в законе это не прописано. Но долгое его общение с руководством возымело эффект: Мистрюкова неожиданно к нам вывели!

- Передумал, решил все-таки поговорить с вами, - пояснили сотрудники.

Я прошу заключенного снять маску. Да, это он. Но как он изменился! Постарел лет на 20. А какие измученные глаза.

- Вы действительно отказывались от общения с ОНК?

- Да, но я не понял, кто вы. Мне не разъяснили. А потом уже пришли и рассказали подробно, чем вы занимаетесь. Если бы знал, то не отказывался бы.

- То есть вам не передавали, что мы пришли по обращению супруги, которая с ума сходит от страха за вас?

- Передайте ей, что все хорошо (сжал губы, глаза заслезились)

- Вас пытали? Били?

- Нет, я не избит. Пытать можно психологически. Стены тут такие… (по соседству, через стенку - СУ ФСБ – прим.автора)

В СИЗО нормально, кормят хорошо. Только не оказывают лечения. У меня диагностирован рак нескольких органов малого таза. Диагноз переподтвержден. Каждый день дорог. Прогнозы не дают.

- Вас вывозили на освидетельствование на наличие заболевание, препятствующего содержанию под стражей (по постановлению Правительства № 3)?

- Да. Три недели назад, и до сих пор не ознакомили с результатом.

Когда вывозили в онкоцентр, там я был в наручниках, наверное, потому было соответствующее отношение.

- Какое?

- Как к подопытному. На мне студентов тренировали. Они все процедуры проводили без обезболивания. Это было невыносимо. (голос дрожит). Спина мокрая была вся (видимо, от крови – прим.автора). Если мне скажут, что нужна срочная операция, я откажусь – не смогу такое перенести больше. Я многое делал для своего края, налоги платил в бюджет большие, но, видимо, заслужил все это.

- Никто не заслуживает мучений. Мы направим жалобу в Минздрав. А в СИЗО дают обезболивающие?

- Нет. Мне и моих лекарств-то не дают. Я ослеп на один глаз, второй тоже начинает терять зрение. Отслоение сетчатки. Нужен курс лечения, препараты дорогостоящие. Но они только дадут наконец разрешение на лекарства, как что-то происходит. А жена живет в Хабаровске, пока она доберется в Москву – рецепт уже не годен по срокам. Так я и не получал вех нужных мне препаратов. Острая боль постоянно присутствует.

- Мы очень вам сочувствуем и напишем обращение в медуправление ФСИН России.

- Жена нам говорила про ваше странное поведение. Приводила в пример отказы от адвокатов, которых вы сами же просили.

- Да, я отказывался много раз хотя просил. Это происходило после общения со следователем. Он меня убеждал, что адвокат не нужен. Я не выдержал всего.