Сколько живет человек с раком на наркотиках

Сколько живут с раком — этим вопросом задаётся каждый, кто столкнулся с онкологическим диагнозом у себя, близкого человека или просто знакомого. Спрашивать об этом лечащего врача-онколога бесполезно, конкретного срока не назовет, поскольку в своей практике видел много нетипичного и даже необычного.

Опытный онколог не скажет, потому что знает пациентов, более десяти лет живущих с метастазами, знал умиравших от инфаркта после успешного лечения крошечного рака, наблюдал метастазы через полвека после завершения терапии злокачественного процесса. Попробуем разобраться, сколько живут после обнаружения злокачественной опухоли и какие критерии влияют на продолжительность жизни.

• Продолжительность жизни при раке
• Факторы, влияющие на срок жизни онкобольных
• Продолжительность жизни в зависимости от стадии рака
• Рак 4 стадии с метастазами: сколько живут?

Продолжительность жизни при раке

Продолжительность жизни определяется для отдельного пациента или группы пациентов, это либо точный, либо средний срок, который удалось прожить пациенту от начальной точки отсчёта — постановки диагноза или завершения какого-то специального лечения. На показатель продолжительности жизни, кроме непосредственно онкологического процесса, влияет возраст, пол, физическое состояние и сопутствующие заболевания, а также генетика и предшествующий образ жизни, противораковая терапия, то есть индивидуальные переменные величины. Транспонировать стандартный показатель продолжительности жизни на конкретного человека можно с очень большими оговорками.

Факторы, влияющие на срок жизни онкобольных

Эффективность терапии не всегда влияет на срок жизни пациентов, так химиотерапия при меланоме способна уменьшить проявления заболевания и отложить развитие рецидива после операции, но не отражается на средней продолжительности жизни. В большой группе средний показатель прожитых месяцев не больше, чем продолжительность жизни оставшихся без лечения, но каждый человек проживает свой срок и свою жизнь, кто-то 3 года, кто-то полгода, а кто-то полтора.

С возрастом прогноз по выживаемости только ухудшается, а молодые женщины живут дольше, поскольку лучше реагируют на лечение и, соответственно, для обеих популяций средняя продолжительность жизни просто цифра, не влияющая на конкретную судьбу.

Понятно, что средний показатель длительности жизни не отражает индивидуальности, это маркер результативности современных лечебных подходов, предназначенный для организаторов онкологической помощи и научных коллективов.

В каждом конкретном случае для пациента рассчитывается индивидуальный прогноз на жизнь, исходя из которого подбирается программа лечения. При всех злокачественных заболеваниях определяют:

• гистологию рака, некоторые варианты исходно считаются клинически неблагоприятными;
• степень агрессивности заболевания, которую в патоморфологическом заключении отмечают как дифференцировка, прогноз ухудшают низкая и недифференцированная;
• распространенность процесса в виде стадии заболевания;
• количество пораженных метастазами лимфатических узлов свидетельствует о распространении раковых клеток за пределами первичного новообразования;
• периневральная и лимфоваскулярная инвазии — клетки рака в местах прохождения сосудисто-нервных пучков тоже косвенно говорят о распространении процесса в организме;
• определенные гены и их мутации, рецепторы половых гормонов помогают точнее подобрать лекарства и тоже отражают степень злокачественности.

Сложно сказать, насколько объективно эти характеристики отражают перспективы на жизнь. К примеру, острый лейкоз много агрессивнее морфологически более благоприятной кожной лимфомы, тем не менее, при лимфоме ниже непосредственная эффективность лечения и вероятность излечения.

Продолжительность жизни в зависимости от стадии рака

В онкологической статистике используют процент пациентов, без рецидива заболевания переживших определённый срок после постановки диагноза рака — год, 3 года, 5 и 10 лет. Так удобнее, но не достовернее, потому что выживаемость тоже зависима от стадии, пола, возраста, сопутствующих болезней и чувствительности злокачественной опухоли к терапии.

Известно, что при раннем раке более без рецидива заболевания 85-95% проживут 5 лет, только при раке губы из сотни пролеченных больше пятилетки переживет 70, при меланоме — 97, а при плоскоклеточном раке кожи все 100.

О чем говорят эти цифры? Только о том, что рак губы агрессивнее других злокачественных опухолей, а его современное лечение нельзя считать эффективным и надо предпринимать усилия по разработке новых терапевтических подходов.

При раке молочной железы 2А стадии пятилетку переживает 93%. Прогноз на жизнь при опухоли в 5 сантиметров без подмышечных метастазов будет благоприятнее, чем при раковом узле 2.5 см с поражением подмышечного лимфоузла. При одинаковой распространенности перспективы на жизнь схожи, если одинаковы все остальные критерии: возраст, менструальная функция, гистология, рецепторный статус, опухолевые гены и сопутствующие болезни. При отличии хотя бы одной характеристики показатель средней выживаемости параллелен объективной реальности и прогнозировать перспективу на жизнь совершенно бесполезно.

Рак 4 стадии с метастазами: сколько живут?

При подавляющем большинстве злокачественных новообразований 4 стадия констатируется при выявлении отдалённых метастазов, то есть процесс не операбельный, а возможности лекарственного лечения не безграничны. Перспективы при 4 стадии не радужны и хуже, чем при всех прочих.

В интернете можно найти сайты с таблицами 5-летней выживаемости при разных раках. Рассмотрим перспективы на жизнь у нескольких пациенток, страдающих метастатическим раком молочной железы. К примеру, опухоль больше 5 см и метастазирование в кожу груди не так плохи, как метастатическое поражение костей, потому что в первом случае можно сделать мастэктомию, во втором возможна только химиотерапия. Но при вторичном поражении костей перспективы лучше, чем при метастазировании в легкие. С другой стороны, несколько низкодифференцированных метастатических узлов в легком изначально неблагоприятны в плане долговременного прогноза, но они могут исчезнуть при химиотерапии, тогда как не обещают хорошего ответа на лечение два-три высокодифференцированных опухолевых отсева в легочную ткань.

То есть предсказание продолжительности жизни онкологического больного по стадии равноценно гаданию на кофейной гуще, гораздо результативнее ориентироваться на индивидуальные характеристики рака и его реакцию на лечение.

Так сколько же живут при 4 стадии рака? По-разному и совсем не одинаково, потому что в природе вообще нет ничего одинакового, хоть встречается много похожего. Важнее ответить на вопрос — как живут при раке? Согласитесь, не лучший выбор жить плохо и долго.

Качество жизни — вот важнейшая категория для больных и здоровых, именно качество оставшихся лет жизни и должно интересовать, а не конкретный срок, которого никто не знает. В нашей Клинике не скажут, сколько осталось жить, потому что отвечаем за свои слова, но мы своей работой изменяем жизнь наших больных к лучшему.

Меня зовут Олег Юрьевич Серебрянский, я четвертый год руковожу частной московской клиникой со своим стационаром, где основное направление работы – паллиативная медицина.

У современной медицины есть способы продлить им жизнь, улучшить ее качество. Но основная проблема значительной части таких пациентов в России – затрудненный доступ к грамотному обезболиванию, учитывающему нюансы болезни и образ жизни конкретного пациента.

Нужно точно знать ответ на вопрос, который волнует всех онкологических пациентов с терминальной стадии.

Умереть от рака без боли – можно. Страшно, когда с болью приходится жить.

В результате развития онкологического заболевания возникают такие осложнения, которые часто приводят к мгновенной смерти пациента. Например, тромбоэмболия легочной артерии. Бывают неостановимые желудочно-кишечные кровотечения. Бывают обширные инсульты на фоне метастазов в головной мозг.

Сама смерть не так страшна, хотя ее боятся больше всего. Смерть, сам процесс перехода из одного состояния в другое, происходит во сне, и боль практически не воспринимается. Как в театре после первого звонка: свет постепенно тускнеет, шум голосов затихает. Так уходят и люди – все чувства притупляются и гаснут.

В прошлой статье я говорил о тех аспектах боли, на которые может повлиять сам пациент.

Сегодня поговорим о сложностях в самой медицинской системе.

Врачи перестраховываются.

Среди врачей по всей стране проводились опросы о проблемах в обезболивании. По результатам – наркотические анальгетики, необходимые паллиативным больным, просто боятся выписывать почти 40% врачей первичного звена. Они опасаются уголовного преследования по статье 228 УК РФ за нарушение правил оборота наркотических средств. Для этого достаточно неверно оформить рецепт, потерять ампулу, и т.п.

И хотя в 2018 году в РФ по этой статье проходили более 100 человек, а в июне 2019 – только 8, и хотя значительная часть таких дел закрывается – судимость, даже с оправдательным приговором – это пятно на репутации и стресс. Врачи просто не хотят связываться.

Многим проще отпустить пациента из стационара с чем-то малоэффективным, чем выписать ему наркотический анальгетик.

Но вполне можно обойтись без уголовной ответственности и не отказывать пациентам в обезболивании сильнодействующими препаратами.

Да, процедура с обезболивающими – сложная и бюрократизированная. Назначения наркопрепаратов требуют до полудюжины подписей. Рецептурные бланки неудобны, ошибаться в них нельзя. Анальгетики привозят из аптеки под охраной.

Все сотрудники нашей клиники понимают, что в случае чего – им грозит наказание по 228 статье. Поэтому дотошно соблюдают сложные нормы. Отказывать пациенту в лечении из-за этого никому не приходит в голову.

Однако, во многих лечебных учреждениях паллиативные пациенты не получают обезболивания в нужном объеме. Неумение заполнять бумаги верно и преодолевать бюрократию – не единственная, и даже не самая большая проблема.

Половине врачей просто не хватает знаний в области pain-management (управления болью).

Потенциал паллиативной медицины часто не используется до конца. Боль можно снимать не только инъекциями. Например, в нашей клинике регулярно выполняются паллиативные операции: они не избавят человека от всех последствий болезни, но могут, например, убрать метастаз, который давит на нерв, и тем самым уберут боль. Во многих клиниках страны человек о таких возможностях даже не узнает. Хотя цены на такие операции – не космические, от 30-50 тыс. руб.

Другая проблема – дефицит препаратов.

Но добиться получения препарата по ОМС или найти его в продаже – задача непростая. И пластыри, и таблетки – почти всегда на дефектуре. То есть, в дефиците.

В Москве для паллиативных пациентов создали систему снабжения наркосодержащими препаратами, но и в ее работе бывают сбои. Из 40 аптек, которые существовали и обеспечивали наркотиками все 180 лечебных учреждений столицы, осталось 4. Было 2 частных аптеки, но у них отозвали лицензии, они закрылись.

В остальных регионах проблемы снабжения решают по-разному, в большинстве случаев – гораздо хуже, чем в Москве. Пациенты из регионов рассказывают, как обращались во все инстанции, вплоть до гаранта Конституции. Но нужное для этого количество силы воли есть далеко не у всех. И, главное, – не у всех есть на это время.

Все это – богатая почва для историй, которые горячо обсуждают СМИ и комментаторы в интернете. Например, из последнего – арест матери, которая привезла из-за границы препарат для сына. Законодательно это действующее вещество не разрешено в РФ. Формально все сотрудники правоохранительных органов правы. Фактически – государство не обеспечивает достаточно препаратов пациентам.

Стоит ли декриминализовать для медиков статьи УК РФ, по призывам активистов?

Например, реальный риск – нападения на врачей, которые ездят с наркосодержащими анальгетиках на дом к пациентам. Именно по этой причине уже лет 10 у московской скорой помощи нет лицензии на наркотики. Скорая приезжала по вызову, там их встречала компания наркоманов, отбирала морфин в ампулах и выталкивала медика за дверь.

И маятник качнулся в другую сторону.

Те, кто предлагает упростить доступ к наркосодержащим анальгетикам, должны иметь в виду любовь российского народа к самолечению. Вспомнить антибиотики. Купить их без рецепта несложно, каждая вторая мамаша лечит ребенка антибиотиками от ОРВИ по совету соседки. И число инфекций, устойчивых ко всем препаратам, растет.

С обезболивающими при таком свободном подходе будут последствия в виде передозировок, злоупотребления. Ежегодно от рака умирают 300-500 тыс. человек, и сколько из них пополнят ряды медицинских наркоманов? Будет ли такая ситуация лучше, чем сейчас?

Сейчас рассматриваются поправки к ст.228, часть 2, чтобы сделать первое нарушение по этой статье административным, а уголовное дело заводить только при повторном нарушении. Пока эти поправки не приняты.

Как же действовать в ситуации, которая существует сейчас?

Мой личный опыт говорит, что все упирается в знания, уровень осведомленности со стороны пациентов и в квалификацию со стороны врачей.

Пациенту и его родным нужно знать:

- О своем праве на обезболивание. Это гарантировано законом. Иногда, чтобы получить рецепт, нужно не бежать в прокуратуру, а показать медикам, что вы в курсе своих прав.

- О том, что боль можно убрать не только медикаментозно. Паллиативная медицина – это не только инъекции анальгетика и обработка пролежней. Об этом я говорил в предыдущей статье.

Врачам необходимо повышать и поддерживать квалификацию.

При таком подходе довольно долго не приходится знакомить пациента с дивным новым миром наркосодержащих препаратов. И никто пока не превращался в наркомана, и врач всегда имеет в запасе способы борьбы с болью.

Отказываться от верного лечения из-за нежелания брать на себя ответственность – недопустимо для врача. Система полна недочетов. Но пока она такова, наша задача – соблюдать интересы пациента в ее рамках, даже если это долго и неудобно. Медицина – вообще не для ленивых.

Так устроен человек, что с появлением болезни он начинает ощущать боль. Это своего рода звоночек тревоги, указывающий на появление проблемы, которую необходимо срочно решать. Однако в онкологии хроническая боль рассматривается уже по-другому. Ее наличие может приводить больного к унынию, депрессии и психическим срывам.

При раке процедура обезболивания представляет собой целую программу, направленную на сохранение бодрости пациента. В этой программе важная роль отводится наркотическим средствам.

Подбор обезболивающего препарата при раке

Раковым больным относиться к обезболивающим препаратам следует с особой осторожностью. Поэтому врач при назначении купирующего боль препарата всегда должен контролировать динамику увеличения или снижения боли.

Для врача-онколога каждый случай является индивидуальным. Но во всех ситуациях онколог желает отсрочить прием наркотических препаратов.

Как правило, врачи ориентируются на свой опыт и полученные знания. Но, несмотря на это, использование противоболевой терапии подчинено единой системе, установленной Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ).

Ориентируясь на рекомендации специалистов ВОЗ в лечении раковых больных подбор обезболивающих препаратов всегда выполняется с учетом следующих условий:

1. При наличии слабых болевых ощущений назначаются неопиоидные анальгетики.
2. При усиленной боли назначаются легкие опиоидные средства.
3. Для устранения сильной боли больным рекомендуют принимать наркотические препараты и назначают адъювантную терапию.

В первом случае незначительный болевой синдром гасится нестероидными средствами. Это могут быть аспирин, парацетамол, мелоксикам, ибупрофен, диклофенак и другие.

Во втором случае, когда обезболивающие противовоспалительные средства не дают нужного эффекта, их заменяют на кодеин и трамадол.

В последнем случае, когда раковый больной может ощущать регулярные мучительные боли, ему назначаются сильно действующие наркотики. Обычно это морфин. Отрицательная сторона этого наркотика состоит в быстром привыкании к нему. Поэтому его могут заменить на ибупренорфин (он на 50% слабее морфина) или на фентанил (он снимает боль в 75% случаев).

Какие наркотики выписывают при онкологии?

Существует большой список наркотических лекарств с обезболивающим эффектом. Рассмотрим их подробнее:

Прием препарата в таблетированном виде показывает эффективность в 2 раза меньше, чем при внутримышечном введении. В сравнении с морфием, он дает значительно меньше побочных проявлений.

Лекарство вводится внутримышечно и внутривенно. Наибольший эффект он дает при использовании пластыря, насыщенного препаратом.

Трамадол в онкологии

Трамадол относится к опиоидным анальгетикам, действие которого нацелено на поддержку спинного мозга и ЦНС. Онкобольным с 4 стадией рака этот наркотик всегда назначают. Обезболивание от его приема наступает спустя 20 минут и эффект удерживается до 6 часов.

Под действием трамадола активизируются рецепторы головного мозга и ЖКТ. В результате затормаживается разрушение катехоламинов центральной нервной системы. В сравнении с морфином, трамадол оказывает слабое действие.

Особенность препарата заключается в замедлении моторики кишечника. При этом состав крови при употреблении наркотика не меняется.

Клинические исследования трамадола подтвердили его противокашлевое и седативное действие. Также было отмечено угнетение деятельности дыхательного центра. Длительный прием наркотика вызывает привыкание к нему организма. Поэтому врачи со временем увеличивают его дозу.

Прием препарата может выполняться перорально, внутримышечно, внутривенно, подкожно и ректально. В виде таблеток трамадол назначается по 8 капсул в сутки. Действие медсредства удерживается до 8 часов. При этом необходимо смотреть на самочувствие больного и индивидуально подбирать дозировку.

Разово его принимают по 20 капель. Они капаются на кусочек сахара и рассасываются. Повторить процедуру, если эффект не достигнут, можно через 1 час. В сутки можно выпить не больше 160 капель.

Как колоть трамадол при онкологии? Разовая доза при внутримышечных, подкожных инъекциях и капельницах колеблется в пределах 50 - 100 мг. При этом онкобольным в сутки допускается ввести до 600 мг раствора.

В свечах трамадол назначается только взрослым больным по 100 мг (1 свечка). В сутки можно использовать не больше 4 свечей.

Трансдермальное введение в виде пластыря относится к совершенно новым методикам неинвазивногообезболивания. На пластырь крепится резервуар с трамадолом. При этом размер пластыря и дозировка лекарства подбирается индивидуально. Эффект от трамадол пластыря сохраняется на протяжении 72 часов.

Трамадол чаще всего назначается как самостоятельный препарат. Но тогда, когда трамадол не помогает, врачи для усиления эффекта могут комбинировать его с другими препаратами. Но важно понимать, что любые комбинации, например, трамадол с анальгином, трамадол с димедролом или трамадол с реланиумом могут назначаться только по индивидуальным показаниям больного с разрешения врача.

Кодеин в онкологии

Кодеин (метилморфин) относится к наркотическим анальгетикам, оказывающим воздействие на центральную нервную систему, из-за чего врачи предпочитают его назначать пациентам, страдающим от рака. В медицине он стал востребованным благодаря выраженному обезболивающему свойству. Лекарства с кодеином представлены, как правило, в комбинации с другими препаратами.

Обезболивающий эффект кодеина сравним с действием трамадола, но по своей силе он ниже морфина. В онкологии он используется не только как болеутоляющее средство. Исследования кодеина подтвердили способность препарата снимать кашлевой рефлекс и притормаживать работу ЖКТ.

Морфин в онкологии

В программу лечения онкобольных с целью снятия сильных болей закладывается употребление морфина и морфиновых препаратов.

Морфин представляет собой натуральный продукт, выделяемый из сока опиумного мака. Стоит отметить, что сырьем для изготовления кодеина также служит опиумный мак. Действие обоих препаратов способствуют снятию болевого ощущения, устранению кашля и расстройства стула. Снижение болевого ощущения происходит от воздействия морфина/кодеина на участки головного и спинного мозга, отвечающие за наличие боли.

Назначается морфин для онкобольных 4 стадии, так как действие кодеина на тяжелых больных выражено слабее.

Выпускается препарат в виде раствора и таблеток. Предоставляется морфин и трамадол онкобольным бесплатно. Чаще всего его назначают в жидком виде, что позволяет легко регулировать дозу. Добавляя морфий в сок или сладкий напиток, можно не почувствовать его горький вкус. Таблетки морфин назначают тогда, когда больной ходит на работу и употреблять жидкое лекарство ему некомфортно.

Когда врач назначает наркотические анальгетики для онкологических больных, он разрабатывает конкретную схему приема препаратов. Здесь важно понимать, что менять часы приема самостоятельно нельзя. Если частота приема сбивается и учащается, то возникнет угроза быстрого перехода организма к максимальной дозе, что крайне нежелательно.

Определяется размер дозы после нескольких приемов по достижении обезболивающего эффекта. После этого прием препарата становится пролонгированным.

Подводя итог, можно сказать следующее. Сегодня медицина не стоит на месте. Благодаря движению прогресса, постоянно разрабатываются новые обезболивающие препараты для онкобольных. Поэтому сегодня за счет большого количества наркотических препаратов обеспечиваются все более высокие показатели эффективности лечения.

У человека последняя стадия онкологического заболевания или, как в народе говорят, - последняя стадия рака.

Сколько жить ему осталось, никто сказать не может.

Из лечения прописали только любовь и сострадание близких.

Человек без обезболивающего не может, страдает от боли, а посадив на наркотики, без них уже и не сможет жить, находясь постоянно, как говорится "под кайфом".

Что делать: начинать колоть наркотики или продолжать давать обезболивающие средства, которые не очень-то помогают.

Я тоже за наркотики. У меня умирал от рака отец и я видела какие боли он терпел. Терпел пока мог, пока обезболивающие не перестала помогать совсем. Ему выписали наркотики и это был его осознанный выбор их колоть. Я тоже считаю, что если уже ни чем нельзя помочь, то надо хотя бы облегчить страдания. Если уже обезболивающие не помогают, вряд ли человек задержится в этом мире. Возможно "потом" и не наступит. Мы не использовали все что нам выписали, возвращали, не пригодилось. Если человек в сознании, тогда предоставьте ему выбор:колоть или не колоть, если пока терпеть можно, то отложите до последнего. Жизнь под постоянной болью нельзя назвать полноценной, как и "под кайфом", но все же мне кажется милосерднее помочь.

Уж какой в этом случае может быть кайф. Это элементарное сострадание, поскольку боли порой просто невыносимы, а наркотики снимают её хотя бы на короткое время. Если стадия уже последняя, значит, как это ни прискорбно звучит, отмерено человеку уже немного, а наркотики хоть как-то облегчат страдания человека.

Да, они сокращают и без того короткое время больного, но, по крайней мере, он хотя бы остаток дней не живёт в муках. Ведь больно смотреть, как они мучаются.

Наркотики для онкобольных с 4стадией рака необходимы, иначе они будут умирать в страшных мучениях, крича и корчась от боли. Это симтоматическое лечение в терминальной стадии заболевания облегчает им жизнь, и не надо бояться, что они могут стать наркоманами. Зависимость, конечно,формируется, но это лучше, чем каждый час, каждую минуту ждать конца, котроый освободит от этой страшной боли. Настаивайте, чтобы врач выписывал их в достаточной дозе, это ваше право и право больного человека провести свои последние дни спокойно, не плача и не проклиная вас и врачей за то, что позволяют ему так мучаться.

Думаю в тех случаях, когда онкологическим больным с последней стадией рака не помогают уже и обезболивающие, то все же есть смысл начать колоть наркотики. Чисто из соображений гуманности.

Пусть лучше человек проживет последние дни своей жизни в состоянии некой эйфории чем умрет в муках!

Безусловно! Ведь человеку уже не поможешь не чем, а смотреть как он лежит и умирает в муках от боли зрелище не приятное знаю из собственного опыта. Просто смотря, смотря что колоть можно попробовать не сильно действующие, а если же уже не будут помогать то попробовать более сильные. У моих знакомых вставал точно такой же вопрос колоть или нет? Очень долгое время больной терпел и лежал в муках начали колоть только тогда когда больной сам попросил, не выдержал боли. Можно пробовать колоть через раз то есть раз кольнули раз таблетку дали. Когда же уже найдут лекарство от рака или хотя бы научаться находить на ранних стадиях ведь очень много народу погибает из-за того что врачи не могут определить рак на ранних стадиях.

• 
  Молчание поневоле. Как помочь, если голос пропал

Когда из больницы выписывают умирать

- Поэтому и появились хосписы для тех, у кого нет надежды на выздоровление. Она, конечно и раньше была – 5 коек выделялось в стационарах для так называемого симптоматического лечения, но при том уровне смертности от рака, что был прежде, это капля в море. К сожалению, современный принцип оказания паллиативной помощи в стационарных учреждениях у нас искажен, - считает Георгий Манихас. - В хосписах может не хватать мест, потому что в них привозят умирать – это вынужденная мера в нашем неустроенном обществе (нет возможности ухаживать за смертельно больным человеком, маленькие дети в тесной квартире, проживание в коммуналке…). Главное предназначение хосписа на самом деле - подобрать своевременную терапию, например, чтобы вместо 4-6 уколов в день пациент мог получать 4-2 укола, чтобы процесс обезболивания не был обременительным ни для больного, ни для родственников. Основная нагрузка по лечению болевого синдрома должна ложиться на выездные бригады. От ее специалистов зависит климат в семье, где страдает человек, и качество симптоматической терапии на месте.

Мы лечим неправильно

Весь мир давно уже пришел к выводу, что начинать противоболевую терапию, если есть боли, надо задолго до того момента, когда их можно снять только наркотическими анальгетиками. – рассказывает главный врач хосписа №2, председатель правления Ассоциации паллиативной медицины, Заслуженный врач России Зоя Софиева. - Потому что чем позже мы ее начинаем, тем более агрессивно включаются психологические аспекты боли, и порог ее восприятия снижается. Период от терпимых болей до мучительных у каждого разный – у одного он длится два месяца, у другого, как это происходит с раком предстательной железы, – годами.

Чтобы поднять болевой порог надо сразу же определить характер боли. Она может быть разная. Вызванная висцеральными органами – печенью, желудком, снимается одними препаратами, от костных болей никакие обезболивающие средства не спасут, требуются лекарства, снимающие мышечный спазм. У пациента может быть инфаркт миокарда, прободная язва, осложнение после операции, то есть это необязательно онкологическая боль. Но врач поликлиники и даже хосписа не может поставить диагноз – онкологических больных в стационары не берут, если они неоперабельны, на амбулаторную диагностику им не добраться.

В чем причина мучительных болей?

Наши больные мучаются от того, что в общей лечебной сети не организована грамотная противоболевая терапия, – продолжает Зоя Софиева. - Я читаю лекции для врачей поликлиник о том, что такое коррекция хронических болей в онкологии, когда и как ее начинать. Не представляете, сколько визиток я оставляла врачам после лекций, чтобы они задавали вопросы, как откорректировать болевой синдром. Ни одного звонка за годы проведенных лекций. И больные действительно остаются без помощи, несмотря на то, что условия для ее оказания существуют. Есть небольшие перебои с лекарствами, но их можно пережить с помощью заменяемых препаратов - человек не должен страдать.

Да, в городе все есть – и лекарства и выездные бригады и хосписы, но организационные вопросы запущены донельзя. В результате нередко оказывается, что семьи, в которых умирает от рака родственник, остаются наедине со своей бедой. А службы, созданные, чтобы помочь с нею справиться, работают сами по себе. И из-за этой разрозненности, мы теряем большую группу больных, которым необходима паллиативная помощь в хосписе, например, та же коррекция болевого синдрома.

Как пояснил главный онколог Петербурга профессор Алексей Барчук, отказавшийся от федеральной льготы пациент может вернуть ее через полтора-два месяца.
Значит, до этого момента, он должен покупать обезболивающие препараты самостоятельно. Доживет ли он до возвращения льготы, неизвестно.

Выбора нет

При этом у профессионалов хосписов больные от инъекционных препаратов не превращаются в решето от уколов по 4-6 раз в сутки, в первую очередь потому, что там умеют разными средствами снимать хронические боли, а наркотическую терапию пациенты получают недолго. В домашних условиях нередко на фоне длительного использования инъекционных наркотиков или из-за локализации злокачественной опухоли больного некуда колоть (морфин депонируется под кожей и не поступает в кровоток), пластырь тоже бесполезен. На западе в таких случаях используется разные аптечные формы наркотических анальгетиков: больному дают несколько капель на язык или кладут таблетку кодеина за щеку, и препарат с кровотоком попадает куда надо. У нас этого нет.

При сильно выраженном болевом синдроме, распадающихся ранах, метастазах в кости, скоплении жидкости в брюшной полости в Америке и Европе больных везут не в хоспис, а в обычный госпиталь, где проводится хирургическое лечение, которое облегчит последние дни жизни. А у нас, согласно регламенту Минздравсоцразвития, "противопоказаниями для госпитализации в отделения интенсивной терапии и палаты интенсивной терапии являются все инкурабельные (неизлечимые) состояния, бесперспективные для клинической ремиссии".

Наркодилеров среди врачей нет

Служба по контролю за легальным оборотом наркотиков (СКЛОН) управления Госнаркоконтроля по Петербургу и Ленинградской области утверждает, что у нас нет перетекания из легального оборота наркотиков в нелегальный. Но бесконечные проверки соблюдения жесткого антинаркотического законодательства в отношении законного оборота наркотических препаратов не ослабевают. И это одна из серьезных причин, по которым врачи амбулаторной сети и аптеки не любят иметь дело с наркотическими препаратами. Жестким это законодательство можно назвать местами, местами оно просто абсурдное и невыполнимое. Ни в одной стране мира таких драконовских мер нет. И сколько не ставили бы медики вопрос о его смягчении, оно только ужесточается.

Кроме правил Госнаркоконтроля врачи должны выполнять еще и правила Минздравсоцразвития. Скажем, если больному требуется 6 обезболивающих инъекций наркотического средства в сутки, надо собрать консилиум, который и примет решение по этому поводу под протокол. А кто ему будет делать уколы? По закону к наркотическому анальгетику могут подойти только врач и медсестра. Медсестра должна набирать шприц в присутствии доктора. Но амбулаторно обеспечить выполнение этого правила невозможно, поэтому чаще всего, в этом случае медицина держится на доверии – родственники часто колят лекарство сами по договоренности с врачом. Но если они случайно выбросят или раздавят пустую ампулу, у врача будут большие неприятности.

Как научить врачей нарколечению

- Есть масса препаратов, которыми можно заменить наркотики – я использую два лекарства, перекрывающих те же рецепторы боли, что и морфин. И если по каким-то причинам нельзя использовать наркотические обезболивающие, это выход из положения. Но очень мало докторов, особенно поликлинического звена знают о таких возможностях – в институтах паллиативная медицина не преподается, противоболевой терапии на дипломном этапе нет. Потому что до сих пор в номенклатуре Минздрава такой специальности, как паллиативная медицина, не было. Раньше хирурги, онкологи, терапевты амбулаторной сети обязаны были пройти обучение в Институте онкологии или в Городском онкологическом диспансере, потом об этом просто забыли. Сейчас мы начинаем образовательную программу по паллиативной помощи в новом вузе – СЗГМУ им. Мечникова.

Чего не хватает врачам и пациентам?

2. Расширенного спектра препаратов для снятия хронического болевого синдрома и разумных правил контроля их применения.

3. Обязательной подготовки терапевтов в плане противоболевой терапии. Они вовсе не заинтересованы в мучениях пациента, но чаще всего не умеют квалифицировать болевой синдром и назначить грамотную противоболевую терапию.

4. Внедрения в практику обязательных стандартов оказания паллиативной помощи. Сегодня в амбулаторной сети все зависит от человеческого фактора – образования и опыта врача, его желания найти лучший способ облегчения состояния умирающему человеку. Если пациенту с врачом не повезло, он вынужден терпеть нечеловеческие боли.

6. Медицинских психологов – специалистов, которые знают и медицину и психологию. Наши психологи не имеют такого образования, а значит, у них нет клинического мышления, необходимого не только, чтобы снять стресс, но и чтобы рассказать пациенту как можно больше о его состоянии. Участковые врачи, которые больше других контактируют с онкологическими больными, теряются, потому что мало знают онкологию.

7. Информированности: пациент и его родные должны знать, что по закону каждый имеет право на противоболевую терапию, на достойное качество жизни, несмотря на то, что она исчисляется месяцами или неделями. Если вам отказывают в этом, обращайтесь в районный отдел по здравоохранению или комитет по здравоохранению.