Программа онкология в свердловской области

В этом году регионам выделили огромные суммы на химиотерапию, в следующем дадут еще больше

В сентябре больница получила на лечение пациента в стационаре в среднем 95 тысяч рублей

Фото: Анна Рыбакова / E1.RU

Онкология занимает второе место среди причин смертности жителей Свердловской области. При этом на лечение рака в регионе выделяются колоссальные деньги. Мы попросили ТФОМС рассказать, сколько стоит лечение онкопациентов и есть ли необходимость покупать дорогие препараты за свой счет.

В 2019 году Свердловская область получила на лечение пациентов с онкологией на 75% больше денег, чем годом ранее — больше 5 миллиардов рублей. Это средства системы обязательного медицинского страхования (ОМС). Основная часть денег пошла на противоопухолевое лечение, то есть на химиотерапию.

За два месяца до конца года в онкодиспансер и другие учреждения, занимающиеся лечением онкологии, направили 3,5 миллиарда рублей. То есть на эту сумму фактически была оказана помощь пациентам, еще 1,5 миллиарда пока не освоены.

В следующем году расходы станут еще больше — около 7,6 миллиарда рублей.

Лечение рака в нашей стране входит в тариф ОМС и оплачивается государством

Фото: Анна Рыбакова / E1.RU

Покупать лекарства или оплачивать процедуры пациенты не должны, эти расходы включены в тариф ОМС, подчеркнули в фонде:

— Если препарат необходим для лечения конкретного заболевания, медорганизация не вправе брать с пациента деньги за его приобретение — даже при условии, что в настоящий момент этого лекарства нет в наличии (так бывает с лекарствами, которые используются нечасто и потому не закупаются в рамках торгов). В этой ситуации по решению специальной комиссии больница приобретает препарат по прямому договору. Затем случай лечения подается на оплату в систему ОМС — и расходы медицинской организации также компенсируются.

Деньги переводятся больницам после окончания лечения. В сентябре 2019 года средняя стоимость лечения пациента в круглосуточном стационаре составила 95 тысяч рублей, в дневном стационаре — 64 тысячи рублей. По информации ТФОМС, бывают и сложные случаи лечения, стоимость которых достигает полумиллиона и даже миллиона рублей. Для пациентов оно остается бесплатным.

Серьезные деньги на лечение онкологии выделили не только Свердловской области. Как сказал E1.RU заведующий организационно-аналитическим отделом НМИЦ онкологии им. Н. Н. Петрова химиотерапевт Юрий Комаров, в этом году все регионы получили дополнительное финансирование в рамках ОМС из федерального центра — 70 миллиардов рублей, в 2020 году субвенции составят 120 миллиардов, с 2021 по 2024 год — по 140 миллиардов. Деньги предназначены конкретно на химиотерапию.

— Первый раз в нашей стране выделили дополнительное финансирование на эти цели. Деньги выделили через ОМС, но они целевые, на лекарственное обеспечение, за их расходованием следит Минздрав, ФОМС и Росздравнадзор, — сказал Юрий Комаров.

Такие вливания позволяют переходить на дорогие схемы лечения, включая таргетную терапию и онкоиммунологию, которые раньше получить было тяжело.

Региональная программа по борьбе с онкологией принята и в Свердловской области, ее цель — снижение смертности от новообразований, в том числе злокачественных, к концу 2024 года до 208,9 случая на 100 тысяч человек населения. В 2017 году этот показатель составлял 223,5 случая на 100 тысяч человек.

Рак является одной из основных причин смерти в мире. По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), каждый пятый мужчина и каждая шестая женщина заболеют раком на каком-либо этапе жизни. В России, как следует из доклада Московского научно-исследовательского онкологического института имени П. А. Герцена, в 2017 году впервые в жизни выявлено 617 тыс. случаев злокачественных новообразований — это на 3% больше, чем в 2016 году. Смертность от рака в России находится на втором месте после смертности от сердечно-сосудистых заболеваний. В Свердловском онкодиспансере на наблюдении сегодня находятся 107 тыс. человек, говорит министр здравоохранения региона Андрей Цветков.

В Екатеринбурге на первом месте заболеваемость раком легкого и колоректальным раком (17%), на втором — раком молочной железы (9%), на третьем — раком желудка (7,5%).

Вторая причина — образ жизни пациентов. По данным ВОЗ, около 30% случаев смерти от рака вызваны пятью основными факторами риска, связанными с поведением и питанием: высокий индекс массы тела, недостаточное употребление в пищу фруктов и овощей, отсутствие физической активности, употребление табака и употребление алкоголя.

В справке представители горздрава не скрывали, что причина высокой смертности в том, что заболевания первично выявляются уже в запущенных стадиях. В докладе института Герцена тоже говорится, что около 40% впервые выявленных злокачественных новообразований имеют III–IV стадию заболевания — 22,5% таких пациентов умирают в течение года.

В Свердловском минздраве тоже считают проблему ранней диагностики самой важной. По словам министра Андрея Цветкова, именно с нее чиновники начали рассматривать проблему онкологии, которая недавно стала приоритетным направлением в российском здравоохранении. В прошлом году в Свердловской области запустили пилотный проект углубленного онкологического скрининга, во время которого выяснили, что жители региона почти не проходят диспансеризацию.

— Несколько лет назад у меня заболел желудок, и я пошла к врачу. Я делала ФГС, биопсию, все, что нужно делать, в разных больницах. Десять месяцев ходила по врачам, прошла девять специалистов, но они ничего не смогли мне сказать. Ни у одного из врачей, которых я посетила, не щелкнуло, что у меня что-то может быть связано с онкологией, мне лечили язву. Но когда у человека не проходят боли после полного курса лечения от язвы… Ошибка на ошибке и ошибкой погоняет. Только один врач понял, что со мной.

Мне становилось все хуже, я теряла вес. С третьей биопсии у меня нашли раковые клетки. Я экстренно попала в областную больницу. Мне сделали операцию в областной клинической больнице, и оказалось, что у меня аденокарцинома желудка второй стадии.

В онкодиспансер я попала уже после операции в ОКБ. Потом мне пришлось сделать вторую операцию. Работой самого онкодиспансера я тоже была категорически недовольна. Мне отказали в химиотерапии, хотя врач, который меня оперировал, рекомендовал ее. В результате у меня пошли метастазы, хотя если бы мне сделали химию, возможно, этого удалось бы избежать. Врачи не сказали мне проверять определенную часть тела. Когда оказалось, что там метастазы, все развели руками.

Вы понимаете, какое у меня ощущение от их работы. Это некомпетентность врачей и абсолютное отсутствие онконастороженности в системе. Ни одного из девяти остальных врачей не насторожило мое состояние. Как врач уже потом сказал моей подруге, меня залечили. У меня есть большое желание обратиться в минздрав написал жалобу на действия врачей.

В конце апреля я закончила лечение, сейчас у меня все хорошо, следующий контроль будет в конце июля.

Меня поражает безумное количество поздней диагностики. Это просто страшно. Люди ходят-ходят, им все время говорят, что это не [рак]. Наверное, процентов 90 из 100, к сожалению. Поэтому на открытии центра я высказала пожелание товарищам из минздрава, что нужна онконастороженность. Лучше сразу думать о плохом, чем этот тотальный пофигизм.

Основное место лечения онкологии в Свердловской области — Свердловский онкологический диспансер, основной корпус которого находится в Екатеринбурге на Широкой Речке. Центр был открыт при губернаторе Эдуарде Росселе, которого руководство больницы до сих пор вспоминает с любовью. Сегодня этот центр считается одним из лучших в России, в нем проводят процедуры, которые почти нигде в стране еще не делают.

Но пациенты, с которыми пообщался корреспондент Znak.com, часто рассказывают о работе онкодиспансера другое. Они говорят об очередях в поликлинике, о сложности попасть на прием к нужному специалисту. Среди пациентов ходят байки о том, что кто-то из пациентов умер, пока ждал в очереди на прием.

В день через онкодиспансер проходит примерно по 2,5 тыс. человек. Поликлиника в смену должна принимать примерно 480 человек, но принимает по 1000–1100, потому что работает в две смены, что стало возможно после реконструкции. Штат онкодиспансера постоянно растет, потому что растет число пациентов. Изнашивается и оборудование, многое из которого было установлено еще при открытии в 2000 году.

Прямо при журналистах в отдельно стоящем Центре ядерной медицины устанавливали новый позитронно-эмиссионный томограф (ПЭТ), который работает на радиоактивных изотопах. С его помощью можно найти у человека опухоль размером от 0,5 сантиметра, а также обнаружить опухоли там, где врачи и не подозревали их наличие: например, предполагали рак гортани, а находят опухоль еще и в кишечнике.

— У меня рак легких четвертой степени. В августе прошлого года я лег в больницу Екатеринбурга с подозрением на диабет, и у меня нашли опухоль в левой почке. Почку удалили в сентябре, но метастазы уже были в легких.

О диагностике в Нижнесергинском районе Свердловской области говорить глупо, ее нет никакой. Буквально вчера я спрашивал заведующего поликлиники Михайловска, есть ли у нас в районе онколог. Он есть, но у него дипломная специализация — хирург. Просто чтобы единица не пустовала и чтобы заодно улучшить штатное расписание, они берут более-менее подходящего специалиста и устраивают.

Пока я был здоров, я относился к людям с онкологическими заболеваниями, мягко говоря, с опаской, настороженностью. В России есть мнение, что это человек практически приговоренный. И мне кажется, так и есть. Сейчас, когда я сам оказался в этом состоянии, мне как больному хочется, чтобы на приеме у врача сказали что-то ободряющее. Я не был ни разу у психолога, никто мне не предлагал к нему сходить.

В диспансере как-то все глупо сделано. На первый прием я пришел уже с диагнозом из областной больницы № 1. Меня записали на прием к онкологу. Он тупо посмотрел диагноз из областной, назначил анализы и отправил на дневной стационар. Он не говорит о каких-то перспективах, о том, что меня ждет. Все на уровне конвейера: зашел — вышел. Я прихожу туда просто для отметки.

В моем случае никакого прогресса нет, только ухудшение. Раз в две недели я езжу на химиотерапию. Я не очень понимаю, что это за процедура, если честно. Я приезжаю в 8 утра, сдаю анализ крови и жду до 11 часов. Потом жду, когда меня крикнут на прием к врачу. Лечащий врач мне говорит ждать до 13:00, пока поднимут препараты из аптеки. Шесть-семь часов я так провожу.

Врачи не успевают физически, больные сидят в очереди, для меня это выглядит тяжело, тем более что я в этом участвую. Толпа сидит часами, у всех свои проблемы, им некуда деваться, они сидят и ждут, как овцы на закланье. Я общаюсь с врачами дневного отделения, девчонки работают на износ, сестры особенно, им присесть некогда. Сам процесс — от сдачи анализа до приема — не отработан, не упорядочен, я считаю, что это проблема руководства больницы.

Год назад, в апреле 2018-го в Свердловском онкодиспансере произошла смена власти — новым руководителем организации стал главный онколог Тюменской области Владимир Елишев. Вячеслав Шаманский, который руководил онкодиспансером много лет, остался в учреждении в должности заместителя главврача по организационно-методической работе.

Новый главный врач начал проводить в онкодиспансере административную реформу — упразднил некоторые отделения больницы, расширил отделы, связанные с хозяйственным управлением. Эти изменения вызвали недовольство части коллектива.

В марте в СМИ стали появляться анонимные обращения сотрудников с жалобами на нового главного врача и нововведения в диспансере.

Авторы писем не раскрывают своих имен и не ставят подписей под ним, боясь быть уволенными. Одно из таких писем есть в распоряжении Znak.com, редакции известно имя сотрудника, написавшего его, но он тоже пожелал остаться анонимным.

Последняя проблема, по мнению автора письма, — частые заграничные командировки некоторых сотрудников, оплачиваемые из бюджета.

Вопрос об увольнениях сотрудников из онкодиспансера главный врач комментировать отказался.

— Я акушер-гинеколог, сама врач и пациент в одном лице. Я заболела раком молочной железы почти 22 года назад, можно сказать, что одну треть своей жизни я борюсь с онкологическим заболеванием. Я перенесла пять операций, два раза меня облучали, восемь курсов химиотерапии. Через год после того, как у меня нашли рак молочной железы, у меня обнаружили метастазы в костях — это сразу четвертая стадия.

С лечением я немного опоздала, мне сначала сказали, что у меня киста. Когда я начала лечиться, было очень сложно. У меня было очень тяжелое заболевание для рака молочной железы. Опухоль была маленькая, но очень злокачественная. Я консультировалась в нескольких странах, отправляла документы в Англию, ездила в Израиль, Турцию, чтобы понять, какая терапия есть, какие методы лечения.

В онкоцентре меня уже знают, как родственницу, я туда прихожу, как к себе домой. Сейчас при метастазах в костях я делаю капельницы. Причем до сих пор лечусь советскими препаратами, они меня держат уже 22 года.

У меня был приятель с раком желудка, очень обеспеченный человек, который поехал в Тибет лечиться. Он просто боялся операции. Я его уговорила, он прооперировался, уволился, и он жил еще восемь лет и умер в 78 лет от тромбоэмболии, то есть его желудок все выдержал.

Есть категории людей, которые параллельно с врачом начинают лечиться нетрадиционно. Был известный спортсмен с раком желудка, мог поехать к врачам в любую страну миру. Но нет, он на Вторчермете пошел к какому-то шарлатану дяде Мише, который черт знает чем лечил. Полиция сделать ничего не могла, потому что заявления никто не приносил. В итоге он умер.

Сейчас в онкоцентре какое-то брожение. Меня расстраивает, что между онкодиспансером, нашими пациентами и нашим центром нет мостика, который был раньше. Поменялся заведующий поликлиникой, он не онколог. Он меня никогда в жизни не видел, я ему позвонила, представилась, предложила поговорить, попросила консультацию по снимкам КТ. Он мне ответил, что не собирается ничего делать и у него нет времени на нас. Главный врач уже начал с нами контактировать, он понял, что такое общественная организация.

Ситуация с препаратами вскрыла еще одну проблему — пациенты жалуются, что им не оказывается должная психологическая поддержка. Заместитель главного врача Вячеслав Шаманский сказал Znak.com, что в учреждении работают психологи, но большая часть пациентов, с которыми мы общались во время подготовки этого материала, говорят, что им профессиональная психологическая помощь не предлагалась (подробно об этом рассказывается в личных историях пациентов).

По словам Аристовой, помочь вернуться к нормальной жизни онкопациенту могут три простые вещи: правильное питание, посильная физическая нагрузка и психологический настрой, но в России, к сожалению, ни официальная медицина, ни службы соцпомощи ни одному из этих трех направлений внимания не уделяют.

1 марта 2018 года пришли результаты гистологии, и с того дня жизнь раскололась на до и после. Для меня это был удар. Для меня, как человека с активной жизненной позицией, для бизнес-леди, это было все равно что на полном скаку врезаться в бетонную стену. Это было страшно. Я растерялась. Мой привычный мир рухнул. Я прошла все пять стадий горевания, по мне можно учебник писать. Я выходила из них с психологами, психотерапевтами.

У меня сейчас вторая стадия рака, поймали в самом начале. Спустя месяц после операции мне провели сложный курс иммунотерапии. Я ходила туда в понедельник, среду и пятницу — как на работу. Но лечение, к сожалению, оказалось неэффективным, были сильные побочные эффекты. Его отменили, чтобы сохранить мне жизнь.

Предполагаемая причина возникновения меланомы у меня — загар и солярий.

По показаниям я никогда не попадала под скрининг. Но я настолько любила солнце, настолько любила лето, сейчас я скучаю по этому ощущению. К сожалению, солнце меня обидело.

Психотерапевт был первым человеком, которого я услышала, потому что до этого я все отрицала, правда мне была не нужна. Я искала слабого человека, который бы сказал мне, что у меня нет никакого рака. Я все время спрашивала, почему не болит. А хирург ответил, что рак не болит. Болит потом уже, когда запущенная стадия. Я обращалась и к Богу, думала, что если я буду исполнять все заповеди, то он меня простит. Мои знакомые стали спекулировать на моем состоянии, говорили, что меня Бог наказал раком за то, что я вела неправедную жизнь. Мне было нечего ответить, потому что у меня рак, а у них нет.

Работа врачей в онкодиспансере — на высоте. Всем же нам хотелось чуточку внимания, с нами было сложно общаться. От младшего медицинского персонала до заведующих отделениями — чуткие, внимательные, удивительные, отзывчивые люди. Мне казалось, что столь человечными быть невозможно, на всех сердца не хватит.

Более 500 российских и зарубежных специалистов обсудят ключевые проблемы онкологии, обменяются опытом лечения онкопатологий, поделятся информацией о научно-исследовательских разработках в этой области медицины.

— Располагают ли сегодня врачи универсальной методикой ранней диагностики рака? Можно ли выявить онкопатологию на стадии предрака и предотвратить развитие болезни?

— Универсальной методики ранней диагностики опухолевых новообразований не существует, так как опухоли различных локализаций требуют разных диагностических подходов. Однако стоит отметить, что чем чаще человек проходит осмотры, тем выше шансы выявить онкопатологию на ранней стадии.

С этой целью в 2019 году в программу диспансеризации населения включен расширенный онкоскрининг, он позволяет заподозрить онкопатологию, когда у человека нет симптомов. Так, в прошлом году у свердловчан, прошедших диспансеризацию, выявили более 800 случаев злокачественных новообразований, из них почти 60% — на ранней стадии.

— Владеют ли методиками раннего выявления рака врачи в поликлиниках, куда приходят со своими болячками пациенты, еще не подозревающие, что у них рак? Часто случается так, что пациента месяцами лечат не от онкологии, тем самым способствуя развитию заболевания. Пример из жизни: женщине, пожаловавшейся на боли в спине, прописали парафиновые прогревания от радикулита, которые только усугубили состояние больной. И лишь спустя полгода случайно (!) выяснилось, что у пациентки рак груди 4-й стадии с метастазами в позвоночник. При этом женщина, педагог по профессии, ежегодно проходила профосмотр, в том числе — у гинеколога! В итоге больная перенесла операцию, несколько курсов химиотерапии — и все равно через год погибла.

— Методики расширенного онкоскрининга, который включен в программу диспансеризации, доступны в районных поликлиниках. Специалисты первичного звена — терапевты, хирурги, гинекологи, стоматологи — регулярно проходят обучение на базе онкодиспансера. Во время занятий делается акцент на ранние признаки опухолевых патологий, которые должны настораживать врачей районных поликлиник.

Что касается пациентки, которой, по вашим словам, неверно поставили диагноз, то трудно что-либо комментировать, не располагая полными медицинскими данными по конкретному случаю.

— Насколько точно можно спрогнозировать развитие заболевания после того, как установлен диагноз? Оказывают ли врачи психологическую поддержку пациентам, которым нелегко принять тот факт, что у них обнаружен рак?

— Чем раньше выявлена онкопатология, тем больше шансов выздороветь. Ежегодно 70% пациентов с первой и второй стадией рака, прошедшие курс лечения, переходят в диспансерную группу. Это значит, что терапия прошла успешно, человек приходит к онкологу раз в полгода-год на профилактический осмотр.

В Свердловском областном онкодиспансере открыт кабинет психологической помощи, он работает каждый будний день с 8.00 до 16.30. Диспансер сотрудничает с несколькими некоммерческими пациентскими организациями, в штате которых есть специалисты-психологи, на базе диспансера они проводят групповые и индивидуальные занятия.

— Существует ли очередь на госпитализацию, и как долго пациентам приходится ждать стационарной помощи от момента установки диагноза? Доступна ли эта помощь жителям отдаленных территорий?

— На прием в Свердловский областной онкологический диспансер по показаниям может приехать любой житель Свердловской области. Очередь на госпитализацию в круглосуточный стационар СООД не превышает 30 дней, в дневной стационар — 10 дней. Также не превышает 10 дней время ожидания на запись в кабинеты поликлиники для первичных пациентов.

— Какие методы лечения используются свердловскими онкологами, насколько они эффективны?

— Эффективность лечения во многом зависит от стадии опухолевого процесса и от общего состояния организма пациента.

— Применяются ли в онкодиспансере клеточные технологии лечения рака?

— Клеточная терапия опухолевых патологий — одно из самых перспективных и динамично развивающихся направлений в онкологии. Врачи СООД работают в тесном контакте с ведущими экспертами-разработчиками в области персонализированной иммунотерапии.

— Как осуществляется диспансерное наблюдение за пролеченными пациентами, и существует ли система реабилитации больных, перенесших операции, лучевую и химиотерапию?

— Пациенты, которые проходили лечение в областном онкодиспансере и переведены в диспансерную группу, посещают онколога первый год один раз в три месяца, второй год — один раз в шесть месяцев, начиная с третьего года — один раз в год. Наблюдение и реабилитация могут проводиться по месту жительства пациента.

— Почему онкологи отчитываются о положительных результатах, оперируя пятилетней выживаемостью пациентов? Означает ли это, что пять лет жизни, отвоеванные у рака,— максимум того, на что способна современная медицина?

— Пятилетняя выживаемость пациентов — общепринятый в сообществе врачей-онкологов показатель, он обозначает процент онкобольных, проживших пять и более лет после установки диагноза. В нашей области за последние четыре года этот показатель вырос на 1,6% и сейчас составляет 57,1%.

— Что, на ваш взгляд, должно сделать государство, чтобы улучшить систему онкологической помощи в стране?

— Боятся ли онкологи заболеть раком? Какое отношение у профессионального сообщества к истории онколога из Санкт-Петербурга Андрея Павленко, который публично боролся со своим недугом?

— Уверен, что каждый боится заболеть этим недугом. Но страх — наш главный враг. Чем меньше мы боимся, чем чаще обследуемся, тем меньше шансов у болезни нас победить.

Предавать ли огласке историю своей болезни — личный выбор каждого. Важно, чтобы публичный рассказ о борьбе с недугом приносил пользу, в частности, побуждал людей чаще проходить осмотры.

В Свердловской области за минувшие сутки зафиксирован 301 новый случай заболевания коронавирусной инфекцией, всего в регионе выявлено 17 285 заболевших. Об этом URA.RU сообщили в региональном оперативном штабе по борьбе с пандемией. За сутки зарегистрировано девять смертей больных с коронавирусом (всего же погибло 179 свердловчан с подтвержденным COVID-19).

Состояние 187 пациентов с COVID, находящихся в больницах и изоляторах, оценивается как тяжелое, 156 лежат в реанимации, в том числе 74 на искусственной вентиляции легких. За минувшие сутки скончался один пациент с коронавирусом. У 828 больных — состояние средней степени тяжести, у остальных — удовлетворительное. За минувшие сутки из больниц выписано 336 пациента, а всего уральские медики вылечили от коронавируса 11 273 человек.

URA.RU публикует детальную карту очагов заражения COVID-19 — на ней указано число заболевших в каждом свердловском городе, а в столице региона — с привязкой к адресам заражений (без указания самого адреса, но с отметкой его на карте). Если на одной улице было несколько случаев заражения, они указаны в виде цифры (данные для карты взяты с сайта Роспотребнадзора по Свердловской области).

По данным санитарных врачей (сводка за 16 июля), в Свердловской области больше всего заболевших в Екатеринбурге (10905), затем в Нижнем Тагиле (889), Верхней Пышме (432), Первоуральске (390), Березовском (365) Ревде (231), Невьянске (204), Каменске-Уральском и Каменском районе (198), Реже (включая район — 170), Нижнесергинском районе (153), Полевском (151), Красноуфимске (с учетом района — 150), Краснотурьинске (144), Артемовском (128), Асбесте (123), Белоярском районе (116), Камышловском районе (114), Ирбите (в т. ч. район — 111), Среднеуральске (109), Кировграде (105), Сысерти (103), Серове (100), Арамили (97), Верхотурье (81), Туринске (75), Алапаевске (включая район), а также Кушве (70), Горноуральском городском округе и Талицком районе (61), Североуральске (56), Дегтярске (53), Богдановиче (52), Сухом Логу (51). Верхней Салде (42), Красноуральске (41).

Тридцать семь случаев заболевания выявлено в Артинском районе, по 34 — в ЗАТО Свободный и Шале, 33 — в Ачите, 31 — в Верхнем Дуброво, 29 — в Нижней Салде, 28 — в Верхнем Тагиле, 27 — в Тавде, 25 — в Пышминском районе, по 22 — в Бисерти, Качканаре и Нижней Туре, 20 — в Тугулыме, 19 — в Ивделе, 16 — в Карпинске, 15 — в Верхней Туре, 14 — в Новой Ляле, 13 — в Слободо-Туринском районе, 12 — в Староуткинске, девять — в поселке Уральский, восемь — в Верх-Нейвинском, семь — в Байкалово, шесть — в Рефтинском, по пять — в поселке Малышева и Сосьве, три — в Волчанске, два — в Гарях, один — в Пелыме.

Глава Среднего Урала Евгений Куйвашев рассказал о мобилизации системы здравоохранения Свердловской области на противодействие COVID-19.

Как сообщили Накануне.RU в областном департаменте информационной политики, губернатор выступил на совещании, проходящем в рамках визита министра здравоохранения РФ Михаила Мурашко. Куйвашев поблагодарил главу российского Минздрава за внимание к Свердловской области и содействие развитию уральской медицины.

"На сегодняшний день эпидемиологическая ситуация в Свердловской области остается напряженной, но стабильной. Всего за период пандемии выявлено свыше 17 тысяч заболевших, излечены, выписаны из больниц более 11 тысяч человек. Нагрузка на систему здравоохранения очень высока. Для борьбы с эпидемией отмобилизованы силы и средства свердловской медицины, активную помощь оказывают бизнес-сообщество и волонтеры. Федеральные задания по развертыванию и оснащению инфекционных коек выполнены в полном объеме", - рассказал Евгений Куйвашев.

600? '600px': '100%' ); width:100%;" title="совещание(2020)|Фото: ДИП Свердловской области" />

По его данным, также в полном объеме в области проводятся федеральные и региональные выплаты медикам, работающим с коронавирусом. По словам губернатора, в течение всего периода действия "коронавирусных" ограничений продолжалась оказываться неотложная помощь по онкологии, хирургии, ряду социально значимых заболеваний, идет восстановление плановой помощи там, где позволяет эпидемиологическая ситуация.

Большой вклад в борьбу с COVID-19 внесли предприятия региона, в самые сжатые сроки в разы нарастившие производство защитных масок, костюмов, санитайзеров, аппаратов ИВЛ и другой медицинской техники. Куйвашев особо отметил, что пандемия отчетливо показала вызовы и риски, на которые нужно дать адекватный ответ.

600? '600px': '100%' ); width:100%;" title="совещание(2020)|Фото: ДИП Свердловской области" />

Для этого в Свердловской области создается специальная программа "Общественное здоровье уральцев", над которой сегодня работают ученые, эксперты здравоохранения, политики и представители делового сообщества. Программа должна стать современным действенным инструментом, который позволит сформировать систему комплексной санитарно-гигиенической безопасности в быту, на предприятиях и дома.

Полномочный представитель президента РФ в УрФО Николай Цуканов также поблагодарил главу Минздрава Михаила Мурашко и специалистов министерства за большую работу, которая проводится в условиях эпидемии, а также за то внимание, которое уделяется развитию регионов Уральского федерального округа и, в частности, Свердловской области.

600? '600px': '100%' ); width:100%;" title="совещание(2020)|Фото: ДИП Свердловской области" />

"В Свердловской области наблюдаются положительные тенденции. Так, в первом полугодии 2020 года по сравнению с первым полугодием прошлого года на 28% увеличилось количество проводимой лучевой терапии, на 22,8% снизилась летальность онкологических пациентов, получающих хирургическое лечение", - отметил полпред.