Позвонили из поликлиники сказали что плохие анализы рак крови

К сожалению, часто этим пользуются мошенники. Или совершенно случайно вас могут напугать люди, которые и вовсе не должны сообщать о таких вещах. Разберем вместе со специалистами наиболее яркие случаи, когда не стоит верить страшному диагнозу.

1. Вам позвонили по телефону.

Увы, это самый распространенный обман, на который до сих покупаются многие люди, в основном пожилые. Схема мошенников очень простая: каким-то способом узнав о том, что вы недавно сдавали банальный анализ крови, вам звонят на домашний телефон (достать номер не составляет труда - базы телефонов не секретные). И начинается очень массированный развод.

Схема развода может слегка отличаться. Главное - выманить как можно больше денег и как можно быстрее.

Разумеется, потом не происходит никакой госпитализации.

Потом набрать номер своей поликлиники и спросить об анализах, рассказать всю ситуацию. Как правило, врачи в курсе того, как работают мошенники, и тут же разубедят вас в том, что у вас рак.

Сдать анализы в государственной, районной поликлинике или, если не доверяете государству, - в любой диагностической лаборатории.

Отдельного внимания заслуживают анализы крови на онкомаркеры, регулярно приводящие пациентов к неправильным выводам. Отклонения от нормы онкомаркера не означают, что у пациента рак! Они лишь могут указать на необходимость дальнейшего обследования определенных органов. Это отклонение может быть вызвано банальной простудой или воспалением. Кроме того, известны случаи, когда даже на запущенных стадиях рака онкомаркеры были в норме.

Но бывают, увы, ошибки, приводящие к операции:

- Они связаны с квалификацией врача, исследующего гистологические стекла под микроскопом, особенно это касается иммуногистохимических методов - для верной трактовки результата требуются знания и опыт, - поясняет Алексей Ремез. - Например, иногда деление клеток при фиброаденоме или при пролиферирующем аденозе (доброкачественные состояния) может быть принято неопытным врачом за проявление злокачественности. Пациент с подобными заболеваниями будет направлен на операцию и тяжелое лечение после нее , хотя этого можно было избежать при проведении пересмотра гистологии высококвалифицированным специалистом.

Не верить. Сдать анализы в другие лаборатории. И слушать только врача, поскольку окончательное заключение может дать лишь онколог (см. Важно).

4. Гадалка сказала.

Вы можете сколько угодно говорить, что вас вылечил экстрасенс, что знаете случаи чудесного исцеления от рака после прикосновения к иконе. Все эти случаи могут быть - дело лишь в силе воли и степени развития заболевания. И вере, конечно.

Проверить диагноз с помощью официальной медицины (см. Кстати).

Бред, скажете? А ведь люди верят.

ВАЖНО

Кто имеет право сообщить о диагнозе

Только врач-онколог или врач-гематолог (этот специалист занимается лечением лимфом).

- В свою очередь, эти врачи опираются на заключение врача-гистолога (врача-патоморфолога, это одно и то же), который тщательно изучает ткани под микроскопом в лабораторных условиях и дает свое заключение, - поясняет врач-онколог Андрей Корицкий. - Другие врачи, даже если они хорошие специалисты в других областях - например, гепатологи, нефрологи, - не имеют право ставить окончательный онкологический диагноз. Они могут его лишь предположить и направить на дальнейшие обследования. При этом пациенту заявляться об этом не должно. Потому что окончательный диагноз, опять-таки, может вынести только онколог.

КСТАТИ

Путь, который нужно пройти для правильной постановки диагноза

1. Вы заподозрили что-то неладное и обратились к терапевту. Или же у вас при диспансеризации обнаружили странную опухоль. Или онкомаркеры показали не то.

2. Вам прописывают массу исследований, лабораторных и инструментальных, например:

+ всевозможные анализы крови, биологических жидкостей,

+ эндоскопия (ФГДС, колоноскопия) и т.д..

На этом этапе может быть обнаружено новообразование, но определить его природу (злокачественное оно или доброкачественное) пока невозможно.

3. Терапевт дает направление пациенту в онкологический диспансер, где занимаются диагностикой и лечением онкологических заболеваний. Такие диспансеры есть в каждой области, обследование и лечение в них по направлению бесплатное.

4. В онкологическом диспансере пациенту проводят биопсирование - это забор тканей опухоли на гистологическое исследование. Затем эти кусочки тканей направляются в патоморфологическую лабораторию, где их обрабатывают и подготавливают, делая из них парафиновые блоки, а из блоков - гистологические стекла. Эти стекла изучает под микроскопом врач-патоморфолог и ставит диагноз.

5. На основании этого диагноза в соответствии с утвержденными стандартами для конкретного заболевания проводится лечение.

НА ЗАМЕТКУ

Перед тем, как пойти по направлению терапевта в онкологический диспансер, внимательно изучите, какие услуги вам обязаны оказать бесплатно. Для этого можно обратиться на сайт онкологического диспансера и изучить два списка - перечень бесплатных и платных услуг, оказываемых данным диспансером. Если врач в больнице не спешит оказать помощь или требует деньги за бесплатные услуги, необходимо обратиться к главному врачу учреждения. Если такое обращение не помогло, нужно звонить на горячую линию департамента здравоохранения региона либо отправить жалобу в письменном виде.

Если ваш вопрос не решен даже на региональном уровне, обращайтесь по телефону горячей линии Министерства здравоохранения Российской федерации: 8-800-200-03-89. Также к решению конфликта можно привлечь страховую компанию, полисом которой вы пользуетесь.


Всем доброго вечера, дорогие одноклубники!

Делюсь с Вами сегодняшней жесткой историей, которая меня повергла в шок, несмотря на то, что я всю жизнь живу в России и с разводами сталкиваюсь далеко не в первый раз.

Началось все следующим образом. Сегодня, после приема последнего пациента, я готовлюсь ехать домой. Переодеваюсь, смотрю пробки, смотрю расписание своих операций на завтра, в общем обычная рутина. В этот момент раздается звонок на мобильный — звонит мама (женщина 63 лет).

Еду к ней и в голове перебираю, что же могло случиться. Кровь, насколько я помню, она сдавала несколько месяцев назад. По анализу крови диагноз рака не ставят. Ее анализы я сам пересматривал. И вообще не помню, чтобы там даже были онкомаркеры. И даже если они и были, повышение онкомаркеров является только показанием к более прицельному обследованию пациента, но никак не доказательством рака. Уж мне ли, онкоурологу, об этом не знать. И что это за такая срочная операция? По поводу злокачественных опухолей хирургическое лечение производят в плановом порядке, за исключением случаев когда это уже 4-я стадия и развились жизнеугрожающие осложнения вроде кровотечения.

Пока я ехал по пробкам полчаса, мама более-менее успокоилась. Сама она женщина с высшим образованием, хоть и не врач, и несмотря на исходный шок и эмоциональную лабильность, трезвое мышление к моменту моего приезда уже начало включаться. И вот что она мне рассказывает по прибытии домой.

В 14:00 поступает звонок на домашний телефон МГТС. Ниже привожу стенограмму, все максимально приближено к оригиналу, но фамилии, имена, и отчества я изменил.

МУЖСКОЙ ГОЛОС: Здравствуйте, Вы Иванова Марья Петровна?
МАМА: Да
МУЖСКОЙ ГОЛОС: У Вас кто-нибудь из родственников сейчас дома?
МАМА (после паузы, насторожившись): Нет, а в чем дело?
МУЖСКОЙ ГОЛОС: Точно никого нет, с кем я мог бы поговорить?
МАМА: Нет, я одна дома, что случилось?
МУЖСКОЙ ГОЛОС: Ну… Понимаете… (замявшись) Я могу Вам говорить правду о Вашем диагнозе?
МАМА (резко впадая в состояние шока, теряя связь с реальностью): Да, говорите конечно…
МУЖСКОЙ ГОЛОС: В Вашем анализе крови были выявлены определенные отклонения…
МАМА: Какие отклонения? В каком анализе?
МУЖСКОЙ ГОЛОС: Отклонение показателя билирубина.
МАМА (держа в руках карту, открывает анализ): Подождите, у меня билирубин в норме по результатам…
МУЖСКОЙ ГОЛОС: Нет-нет, имеется в виду обратный билирубин. Он просто в анализе не пропечатан.
МАМА: Я этот анализ три месяца назад сдавала, его смотрел мой лечащий врач и ничего не сказал…
МУЖСКОЙ ГОЛОС (после паузы): Ну мы не могли о таком диагнозе Вам сразу сказать о диагнозе. По закону не имели права. Мы посылали материал в специальный научно-исследовательский бактериологический институт, это заняло определенное время, но к сожалению Ваш диагноз подтвердился.
МАМА (окончательно потеряв связь с реальностью): У меня что, онкология?
МУЖСКОЙ ГОЛОС: Ваше заболевание скорее всего носит злокачественный характер. Патологические клетки концентрируются в позвоночнике, в области поясницы, это может сейчас вызывать у Вас боли, и болезнь будет прогрессировать, со временем приведет к полному обездвиживанию, то есть параличу…
МАМА молчит, в шоке по колено.
МУЖСКОЙ ГОЛОС: Вам нужна срочная операция. Мы готовы отправить к Вам наряд скорой помощи, чтобы Вас госпитализировали в онкологический центр и прооперировали как можно скорее. У Вас точно сейчас нет рядом родственников, с кем бы я мог поговорить?
МАМА (в шоке уже по грудь): Нет никого… (пауза) Послушайте, так быстро подобные вопросы не решаются.
МУЖСКОЙ ГОЛОС (ультимативно): То есть Вы что, отказываетесь от операции?!
МАМА: Я не отказываюсь, просто хочу понять…
МУЖСКОЙ ГОЛОС: Вообще-то это не моя обязанность с Вами разговаривать и рассказывать о Вашем диагнозе! Я был должен только вызвать Вам машину и оформить направление на госпитализацию! А дальше Вы уже как хотите!
МАМА: Послушайте, у меня сын врач. Можете оставить номер телефона, чтобы он Вам позвонил?
МУЖСКОЙ ГОЛОС (после паузы): А когда Ваш сын дома будет?
МАМА: Через час.
МУЖСКОЙ ГОЛОС: Я сам Вам через два часа перезвоню. Всего доброго, до свидания.

Проходят два часа. Звонка от врача Робин Гуда, вне своих служебных обязанностей хлопочущего о срочной операции для мой матери пенсионерки, нет и нет. Проходит еще полчаса. Время 16:30. Окей, я сам звоню в районную поликлинику, пока еще не ушли с работы сотрудники. А именно в то травматологическое отделение, где заведующим является врач с заявленным ФИО. Спрашиваю, работает ли у них такой доктор. Да, работает. Вкратце описываю ситуацию, мол позвонил человек, представился его именем, нес какой-то бред, запугивал мою мать, скорее всего мошенник. Медсестра мне говорит, все правильно Вы думаете, но давайте я сейчас у него уточню на всякий случай. Пока я вишу на трубке, она звонит по мобильному Дмитрию Викторовичу, который естественно понятия не имеет ни о какой пациентке, опухоли, операции и т.п. Медсестра прифигела от моего рассказа. Желаю ей всего доброго. Прощаюсь.

Вот. Поделился я этим для того, чтобы вы знали и были начеку. Вариаций на эту тему может быть масса. Не обязательно жертвами должны быть пенсионеры. Могу сливать данные из роддомов (в любых госструктурах продажные крысы есть) и звонить женщинам с грудными детьми, как еще одной уязвимой и податливой на промывание мозга категории населения. Главное же проникнуть в жилище к беззащитному человеку, а дальше дело техники. Уберегите пожалуйста себя и своих близких от этой дикости. Если считаете нужным, сделайте репосты на своих страничках в соцсетях или блогах.

Будьте здоровы и бдительны!
С уважением,
врач уролог, андролог, онкоуролог
fortress

Stop hovering to collapse…
Click to collapse…

Не хотела писать это, но накипело… о том, как я болела коронавирусом.

21 апреля у меня поднялась температура, и я вызвала врача из поликлиники. Я до сих пор не могу понять, почему я не позвонила в страховую. Есть подозрение, что все было бы по-другому.

Всю эту неделю по несколько раз в день мне звонили из поликлиники. Иногда спросить о самочувствии, но чаще спросить с кем я проживаю, какой у меня номер полиса, уточнить адрес и тп. Апогеем стало, когда мне 4 раза за день позвонили спросить, с кем я проживаю.

Я, наконец, вызвала врача по страховой, она отменила все это лечение и прописала другой антибиотик, на второй день приема которого температура наконец стала падать.

Анализ крови показал, что у меня все показатели в норме и воспалений нет (СОИ и с-реактивный белок в пределах нормы). Уже выработалось много иммуноглобулинов G — антител к вирусу. Присутствует немного иммуноглобулинов М — то есть вирус в организме все еще сохраняется, но болезнь уже в завершающей стадии. НО! На анализы особо не смотрят. Главное — матовое стекло на КТ, даже не количество и размеры очагов консолидации (поражения легочной ткани при пневмонии), а просто наличие матового стекла. По нему ставится диагноз, и далее — по инструкции, не обращая внимания на здравый смысл.

Через 4 дня пришла медсестра домой брать повторный анализ крови. Он должен был быть готов в тот же день. Но узнать результаты я не могу, мне их просто не говорят.

Сегодня звонила врач из поликлиники. Еще раз подтвердила, что диагноз мне поставили 10 числа и то, что я с пневмонией была с 21 апреля никого вообще не волнует. Что выписывают на основании 2х отрицательных мазков (которые вообще не показательны и на протяжении всего заболевания были отрицательны), а еще что ей еще 100 человек обзванивать и я своими вопросами отвлекаю ее от работы.

Причем анализ на иммуноглобулины, который реально показывает на каком этапе заболевания находится человек, брать больше не будут. И действительно, к черту подробности.

Отдельный момент про социальный мониторинг. Начитавшись отзывов про штрафы и вот это все, я решила сама (!!) им позвонить. Меня заставляли перезванивать 3 раза, чтобы якобы переключиться на техподдержку. Цель моего звонка была уточнить, подключат ли новое постановление к уже выданному устройству. Уведомления оно перестало присылать пару дней назад и я стала переживать о том, что если его заберут, то придется ставить приложение на свой телефон, чего очень не хотелось бы. В результате меня выслушали, записали, создали заявку и сказали, что если не начнут приходить уведомления, то перезвоните нам. То есть я сама должна звонить и говорить: ребята, вы меня не отслеживаете, почините, пожалуйста, вашу систему, я очень хочу отправлять селфи каждый 2-3 часа и получать за это штрафы.

PS: на второй день после начала повторного лечения и меня появилась тахикардия, и температура снова поднялась до 37-37.2. Ощущение, что это побочные действия противомалярийного препарата.

Развод по телефону - "Вы тяжело больны. "


Вкратце - пожилому человеку по телефону сообщают "из поликлиники", что он болен тяжко. есть последний шанс излечиться и срочно нужно заплатить крупную сумму денег..Мошенники разыгрывают телефонные переговоры, осведомлены о многих нюансах медициской службы.

Вчера в 9 утра у моих родителей в Москве раздался телефонный звонок. Обратившись к маме по имени-отчеству, звонящая представилась как заведующая городских (районных?) поликлиник и сказала: "У меня для Вас плохая новость. Вы можете выслушать тяжелое сообщение?" После чего она сообщила: "У Вашего мужа лейкемия 3-й степени." Потом она потребовала к телефону папу и повторила ему то же самое.

Дальше дама объяснила: Мы только что провели проверку поликлиник, и в Вашей карточке был обнаружен анализ крови, который показывает огромный лейкоцитоз (были названы цифры). К сожалению, диагноз однозначен, и прогноз тоже: 3 месяца жизни. - Но я же только что был у своего районного врача, А.Я., и она ничего мне не сказала, - сказал папа, - сейчас я ей позвоню. - У А.Я. большая беда, три дня назад ее мужа убили у подъезда бомжи, А.Я. ушла в отпуск на два месяца. Впрочем мы попробуем соединить Вас с поликлиникой.

Папу соединяют с регистратурой, где ему сообщают, что, кажется, А.Я. еще не ушла, и дальше переводят звонок ей. "А.Я.", взяв трубку, моментально начинает рыдать: простите меня, как я могла его пропусть, простите, я сейчас не в себе, у меня у самой горе, простите меня.

Всего маму с папой держат на телефоне больше двух часов, переводя звонки от одного специалиста к другому, вплоть до зав. онкологического отделения Кремлевской б-цы. В родителях принимают участие, дают советы, обещают сделать все возможное. Есть врач, который разработал уникальный курс лечения, этот курс на 15 лет продлил жизнь Раисе Максимовне. И наконец -- нехорошо так говорить, но Вам повезло: вчера умерла пациентка из Рязани с таким же диагнозом, так и не начав лечения. Полный курс стоит 360 тыс. руб. Это единственный шанс.

Маме подробно рассказывают диету, которой папе нужно будет придерживаться, и как готовить специальную фруктовую смесь, и как 4 раза в неделю к ним будет приходить на дом медсестра делать уколы, и много чего еще.

Родители к счастью не одни, они вызвали сестру, та помчалась в поликлинику, где выяснилось, что никаких проверок не было, и все названные имена вымышленные. Мама тем временем сама дозвонилась сначала в регистратуру и узнала, что А.Я. ни в какой отпуск не уходит, а потом сестре А.Я. -- слава Богу, муж той жив-здоров. Папу тут же отправили делать контрольный анализ крови, который сегодня, спустя сутки, подтвердил, что с ним все нормально.

Я узнала все это сегодня, позвонив поздравить родителей с 55-летием свадьбы. Папе в этом году исполнится 80, маме 77. Поначалу папа еще сдерживался, потом. Нет, не могу больше.

Если у вас есть пожилые родители, предупредите их.

Эта история случилась с моей мамой неделю назад. Рассказывает она сама:

После гриппа меня направили на рядовую процедуру – сдать общий анализ крови. А еще через два дня раздался звонок.

-- Наталья Петровна? Вам звонят из районной поликлиники. Вы сдавали анализ крови в нашей лаборатории. У вас неприятности, но вы не волнуйтесь. Сейчас мы вас соединим с вашим участковым врачом. Кто у вас участковый?

-- Иванова Татьяна Ивановна, -- пробормотала я в полной растерянности.
В трубке заиграла приятная музыка. Затем раздался сочувствующий женский голос:
-- Здравствуйте, Наталья Петровна. Это Татьяна Ивановна. Пришел ваш анализ крови. Мой долг вам сообщить, что у вас обнаружена лейкемия второй степени.

Опять заиграла приятная музыка. Мне казалось, что играла она целую вечность. Затем в трубке зазвучал мужчина, решительный и серьезный. Он, как и было сказано, предложил мне приехать за направлением на Каширку. Я, послушная воле женского голоса, начала отказываться и умолять отправить меня в ЦКБ.

-- Но, Наталья Петровна, это очень дорого.
-- Сколько? – разговор наконец-то становился конкретным, и я мобилизовалась.
-- Наталья Петровна, это будет стоить четыреста тысяч, -- как-то обреченно признался онколог.

-- Я найду деньги.
-- Хорошо, подождите на телефоне. Я сейчас свяжусь с ЦКБ и сообщу вам о результатах.

Пока играла все та же приятная мелодия, я судорожно пыталась понять, где раздобыть такую сумму. За неделю я могла бы, пожалуй, ее собрать. Но прежде всего надо было рассказать обо всем мужу и с ним посоветоваться.

Музыка играла около получаса, затем онколог вернулся:
-- Вам крупно повезло, Наталья Петровна. В ЦКБ есть одно место. Правда, на него претендовали еще два человека, но одна пациентка сегодня скончалась, а вторая может немножко подождать, у нее не такой тяжелый случай, как у вас.

-- Когда нужно отдать деньги?
-- Желательно через час. Вы же понимаете, место долго держать не будут. А послезавтра приходите на консилиум в поликлинику, в 216 кабинет. Там буду и я, и ваш участковый врач. После консилиума вас сразу госпитализируют.

Через два часа снова позвонил онколог:
-- Наталья Петровна, вы готовы встретиться с нашим социальным работником и подписать контракт?
Социальный работник ждал меня и примчавшегося с работы мужа у выхода из метро. Сунув несколько бумаг на подпись, он забрал у нас деньги, выдал какую-то расписку и растворился в подземелье.

Что было дальше, в общем, понятно. Придя домой и немного успокоившись, мы задались несколькими вполне резонными вопросами, которые почему-то мне не пришли в голову с самого начала. А потом мы позвонили в поликлинику. Надо ли говорить, что анализы мои оказались в норме, что онколог у нас в поликлинике – не мужчина, а женщина, что участковая никогда в жизни мне не звонила да и голос у нее совсем другой. Ну а 216 кабинета просто не существует.

Врачи не разговаривают с пациентами

Екатерина Коробейникова, онколог-химиотерапевт:


Я понимаю пациента и его родственников — это жуткая ситуация, но понимаю и врачей, которые уже ничего не могут сделать. И мне кажется, проблема в общении. У врача нет времени сесть и спокойно поговорить, объяснить. В российской медицине плохие новости чаще всего обрушиваются на пациента и его семью, как ведро холодной воды, но есть международные алгоритмы, как нужно сообщать.

Если ответить на все вопросы семьи, грамотно объяснить, то приходит понимание ситуации, и врачи и пациенты вместе с родственниками оказываются в одной команде, а не на противоположных сторонах баррикад.

Конечно, никто не исключает ситуации, что это дефект оказания медицинской помощи — возможности лечения еще есть, но либо врачи их не знают, либо в конкретно этой больнице таких нет. И я в таком случае всегда говорю, что нужно услышать мнение еще одного специалиста, но консультация обязательно должна быть очной — врач, который видит пациента, имеет преимущество перед тем, который читает только документы. А если меня просят посоветовать конкретную клинику, то я даю на выбор несколько мест, которым мы доверяем. Это нормальная практика за рубежом — услышать несколько мнений и уже после довериться какому-то одному врачу.

Для меня самыми цепляющими становятся ситуации, когда пациенты в молодом возрасте. Чаще всего это женщины тридцати с небольшим лет с опухолью молочной железы. Сразу думаешь, что это опухолевый синдром с мутациями — болезнь достаточно злая, но читаешь заявки и понимаешь, что пациент не до конца понимает серьезность ситуации. И в ответах стараюсь акцентировать на этом внимание.

Но, опять же, решение принимает сам пациент — не хочется на него давить и ставить перед фактом, врач только рассказывает о вариантах. У нас в клинике была пациентка, которая категорически отказалась от химиотерапии, и тогда мы предложили альтернативу — чаще наблюдаться у доктора, чтобы держать ситуацию под контролем.


Но за каждой заявкой всегда стоит человек - либо сам пациент, либо очень заботливая жена, сын, дочь. То есть это не просто задачка, которую надо решить.

Отвечаю на заявку чаще всего день в день, как только она поступает. Какой бы я ни была уставшей после своего основного рабочего дня, все равно отвечаю. Люди нуждаются в помощи, в надежде обращаются к нам. Как я могу позволить себе, чтобы они ждали? Были случаи, когда сотрудники фонда звонили мне и просили срочно посмотреть заявку, потому что ситуация экстренная. Например, утром у человека открылось кровотечение, а на фоне химиотерапии это очень опасно. И ты сразу отзваниваешься и надиктовываешь ответ.

Еще в ординатуре я решила, что, когда надеваю белый халат, все личные проблемы — устал, не выспался — остаются под этим халатом, а на первом месте — пациент. И самый чистый кайф, когда видишь, что заявка закрыта, ты помог.

От формулировки зависит все

Анна Ким, хирург-онколог, специалист по лечению рака молочной железы:

Очень часто бывает такая ситуация: есть пациентка, у которой только что обнаружили новообразование в молочной железе, и она не знает, что делать. Обычно я рекомендую сделать маммографию и по ее данным выполнить или не выполнить трепанобиопсию. Скорее всего, мы найдем доброкачественную опухоль, и если это ясно видно, то не придется подтверждать гистологически. Моя задача не напугать человека, а объяснить необходимость обследования.

Однажды обращался и мужчина — он сам что-то у себя нашел. Пишут и девушки, которые имеют наследственный опухолевый синдром — и бабушка, и мама с раком молочной железы, и спрашивают, надо ли удалять орган.


Да и здравый смысл подсказывает, что мы не можем сказать, сколько осталось жить этому человеку - кроме Господа Бога, больше об этом никто не знает.

И моя задача в этот момент — проинформировать пациента, что продлить ему жизнь в такой ситуации способно только правильно подобранное лечение, поэтому нужны еще дополнительные исследования. Но мы не вводим в заблуждение, ложные надежды не дадут человеку возможности двигаться дальше.

Еще одна проблема, с которой мы сталкиваемся, — недостаточный объем обследований на этапе диагностики. Однажды нам пришлось пригласить в одну из клиник Петербурга пациентку из Краснодарского края, чтобы сделать компьютерную томографию и понять, что все-таки у нее 4-я стадия заболевания. По месту жительства ей сказали, что это только образование в молочной железе, а метастазов нет, а я была вынуждена сообщить, что они есть, и к тому же серьезные — в легких.


Но врачей можно понять — у них нет возможностей полноценно обследовать людей. Я лично общалась с такими докторами, и они со слезами на глазах рассказывали, что в месяц им можно делать только два КТ и все — дальше как хочешь. У врачей нет времени обучаться, даже если они этого хотят. На ставку такое количество работы, что человек себя не помнит, чтобы заработать какие-то деньги.

Реже ко мне попадают залеченные и перелеченные пациенты, и мне надо подумать, какая схема химио- и гормонотерапии будет уместна. И сами пациенты требуют, чтобы им назначили чудо-таблетку, хотя на самом деле нужна уже паллиативная помощь… Надо объяснять.

Люди попадаются на мифы

Руслан Мензулин, онколог — абдоминальный хирург:

Я занимаюсь хирургическим лечением опухолей органов брюшной полости — желудка, поджелудочной железы, печени, кишечника. И ко мне часто поступают заявки, где люди спрашивают, а как им вообще жить после операции, что можно есть, как обследоваться. Мало кто из врачей элементарно объясняет, каким должен быть образ жизни.


Нельзя обвинять людей в необразованности — не будучи врачом, в интернете, особенно русскоязычном, очень просто попасть на мифы.

Хотелось бы, чтобы врачи больше общались со своими пациентами. Конечно, не всегда это возможно в силу занятости онкологов, особенно участковых, но в таких ситуациях полезно получить ответы на все интересующие вопросы.


Есть ряд заявок, порядка 30-40%, где хочется помочь пациентам, но, к сожалению, уже мало что можешь сделать. И когда человек спрашивает, требуется операция или нет, то приходится признать, что пользы, к сожалению, она уже не принесет, никак не повлияет на биологию опухоли.

Все мы люди, и всегда нужно увидеть в человеке эмоцию, хоть это и сложно сделать онлайн, но ответ строится таким образом, чтобы пациент понял, что нам не все равно. Это могут быть слова благодарности и уважения родственникам, ведь зачастую пишут именно они, либо слова поддержки пациенту.

С одним пациентом мы обсудили план лечения, он был готов приехать в Москву на операцию, но пока проходил обследование, возникла экстренная ситуация — кровотечение из опухоли, потребовавшая срочной операции, его положили в больницу и экстренно прооперировали. Приезд не получился. Но я оставил свой номер телефона, и потом мы продолжили общение. Все закончилось успешно, если можно в данном случае так выразиться, но вещи, которые делаются в срочном порядке, не всегда носят радикальный характер, так как направлены на устранение проблемы именно сейчас. Этот человек живет, планирует получать дальнейшее лечение.

Что мне дает этот проект? В первую очередь, как бы банально ни звучало, возможность помочь людям из любого региона нашей большой страны. Если раньше она ограничивалась местом работы или кругом близких и знакомых, то теперь можно помочь любому человеку. И помимо помощи в лечении, это, несомненно, помощь в информировании. Ведь иногда для пациента достаточно пары слов, которые до этого ему никто не говорил.

Важно уберечь людей от сомнительных решений


Долгое время колоректальный рак может развиваться без симптомов, поэтому раннее выявление так важно, и стоит остановиться на этом подробнее.

Самый эффективный метод скрининга колоректального рака — колоноскопия. Касательно возраста, с которого пора начинать скрининг, данные расходятся: например, людям без семейной истории колоректального рака, аденоматозных полипов кишечника, воспалительных заболеваний кишечника (болезнь Крона, неспецифический язвенный колит) National Comprehensive Cancer Network (NCCN, США) рекомендует проводить колоноскопию, начиная с 50 лет, и повторять каждые 10 лет.

Существуют и другие методы скрининга, например, анализ кала на скрытую кровь. Этот метод применяется в нашей стране при диспансеризации.

К сожалению, в России не существует всеобщих популяционных скрининговых программ, и зачастую люди начинают обращать внимание на свое состояние, когда уже сталкиваются с сильными запорами или испытывают выраженную слабость (симптомы анемии). В такой ситуации лечение может стать менее эффективным.

И на очный прием, и дистанционно пациенты приходят ко мне с похожими проблемами: многие только что узнали о диагнозе, паникуют и хотят сделать все возможное для себя и своих близких. В основном интересуются, какие варианты лечения у них есть, какие обследования необходимо выполнить и куда им лучше всего обратиться.


Человек и его родственники, узнавшие о диагнозе, настолько напуганы, растеряны и дезориентированы, что порой им бывает достаточно получить ответы на эти несложные для врача вопросы, чтобы успокоиться и сориентироваться в ситуации.

Бывают и более сложные случаи, когда мне приходится обсуждать план действий со своими коллегами других специальностей, то есть работать междисциплинарной командой. Когда информации из заявки недостаточно для развернутого ответа, нам здорово помогает координатор сервиса, врач Даша: она быстро связывается с пациентом и уточняет важные моменты.

В некоторых случаях возможно несколько вариантов действий, и тогда я пытаюсь донести до пациента все плюсы и минусы каждого решения, ответить ему максимально развернуто. А тем пациентам, которым могу помочь лично, оставляю и свои данные для связи.

Проект развивается. Сделано уже очень много, и не меньше еще предстоит совершить. Я очень надеюсь, что мы действительно помогаем обратившимся к нам людям.

P.S. Существуют очень интересные и подробные брошюры для пациентов от организации NCCN, недавно часть из них перевели на русский язык. Среди переведенных рекомендации, посвященные раку ободочной кишки. Пациентам и их родственникам было бы интересно и полезно ознакомиться с ними.

Огромная часть вопросов — о профилактике рака

Все заявки проходят через меня: я их просматриваю, прошу дополнить, если необходимо, и отправляю профильному эксперту, а когда ответ готов, пересылаю человеку. От скорости работы зависит и то, насколько быстро человек получит ответ. Время в онкологии — это очень важный ресурс.


Людям там проще поверить в лечение содой, водкой и селедкой, чем пойти к врачу и задать ему конкретные вопросы.

Но онкология — одна из самых развивающихся наук, где постоянно происходят открытия, ее не надо бояться.

Читайте также: