Помогите у папы рак желудка


Смерть врача-онколога из Петербурга Андрея Павленко стала потрясением для всех, кто почти два года следил за историей его болезни. Являясь руководителем онкологического центра комбинированных методов лечения клиники высоких медицинских технологий им. Н. И. Пирогова СПбГУ, в выпусках на своем канале Павленко много рассказывал о профилактике и симптомах развития рака желудка и пищевода. В них он говорил также и о том, что предупредить онкологию можно, если регулярно обследоваться и придерживаться правильного питания.


Бросайте курить

Известно, что никотин, табак и здоровье – несовместимые вещи. Курение становится причиной многих болезней. В том числе и рака. Ведь никотин и смолы растворяются в слюне. Поэтому доктор рекомендует отказаться от вредных привычек. Это сохранит не только здоровье, но и деньги.

Горячее – значит вреднее


Осторожнее нужно быть и любителям спиртных и даже просто горячих напитков, таких как чай, кофе. Горячая жидкость, попадая внутрь организма, травмирует слизистую оболочку пищевода, провоцируя этим предраковые состояния. Крепкий алкоголь тоже вредит слизистой и вызывает воспалительные процессы. Андрей Павленко советовал предварительно остужать напитки и еду до приемлемой температуры.


Сырое замените на вареное

Рискуют своим здоровьем и люди, которые едят необработанные теплом мясо и рыбу. Любителям суши с сырой рыбой и тем, кто практикует сыроедение, нужно пересмотреть свои взгляды на питание. При этом доктор призывал избегать жареного и жирного. Это увеличивает вероятность развития колоректального рака. Лучшим вариантом приготовления станет отваривание или запекания мяса и рыбы.

Внимание - опасная бактерия

Так же рак желудка может быть вызван возбудителем helicobacter pylori. Эта бактерия становится причиной воспаления слизистых оболочек. Впоследствии они трансформируются в метаплазии (изменения эпителия).

Чем старше, тем больше риск

Чаще всего диагноз рак желудка и рак пищевода ставят пожилым людям. Павленко объяснял это тем, что к пенсионному возрасту и большинства заболевших за плечами был многолетний стаж курения и алкоголя. Из-за этого слизистая оболочка не успевает восстанавливаться.


Молодость – не панацея

К сожалению, молодой возраст – не панацея от онкологии. По статистике, приведенной доктором, около 15-20% заболевших раком желудка — пациенты до 50 лет. К сожалению, у молодежи рак часто протекает в агрессивной форме. Поэтому при малейших симптомах нужно срочно обращаться к врачу.

Симптомы, указывающие на рак желудка:

- Проблемы с глотанием пищи.
- Чувство переполненности желудка. Даже незначительный перекус провоцирует тяжесть в области ЖКТ.
- Нарушения стула. Периодически отмечаются поносы и запоры.
- Отсутствие аппетита.
- Тошнота и беспричинные рвотные позывы.
- Бледная кожа.
- Повышение температуры в утренние часы.

- Вы знаете, сейчас, наверное, стало даже тяжелее, - признается Анна. - Первый стресс прошел, наступает момент осознания. Мы все время заняты — и я и дети (у Андрея Павленко остались две дочери и сын - прим.ред.). Старшая, Софья, хочет пойти по стопам отца. Она носит его форму, которая осталась от учебы Андрея в военно-медицинской академии, готовится поступать в лицей имени Павлова . Недавно выступала на конференции с докладом, посвященным проблемам онкологии. Я помогаю ей собирать документы. Мы стараемся отвлекаться, но получается не всегда. Очень не хватает его поддержки, наших разговоров по вечерам.

По словам Анны Андрей словно бы до сих пор присутствует среди домочадцев.


Последние дни Андрей Павленко провел вместе с родными. Фото: из личного архива Анны Гегечкори

То, что Андрей Павленко, узнав о своем диагнозе, не замкнулся и не впал в депрессию, а развернул вокруг этого целую просветительскую кампанию, известно всем. Но немногие знают, что параллельно с этим он начал готовить семью к своему неизбежному уходу. И не известно еще, на что нужно больше мужества: на то, чтобы с улыбкой рассказывать на камеру о своем состоянии и симптомах, или на то, чтобы спокойно, без нервов и слез объяснить близким, что тебя скоро не станет и посоветовать, как с этим справляться.

Когда Андрея Павленко не стало, все домашние были рядом — и сама Анна, и дети. Вместе они попрощались с отцом и мужем — теперь уже навсегда — вместе обмывали его и переодевали.

- Незадолго до смерти Андрей причастился, хотя никогда не был особо верующим человеком. После этого ему стало лучше — он даже встал и ходил по комнате. Потом мы обвенчались — мы давно хотели это сделать, но все как-то откладывали. Сейчас я чувствую, что мы все сделали правильно, - признается Анна. - И, если честно, я поняла, что тоже хотела бы, когда этот момент в моей жизни наступит, чтобы он наступил вот так, и чтобы меня проводили мои близкие.


После диагноза "канцероматоз" Андрей Павленко рассчитывал, что проживет шесть недель. Но Анне и детям удалось "дотянуть" этот срок до восьми. Фото: из личного архива Анны Гегечкори

Анна вспоминает: Андрей Павленко всегда был одержим работой — и даже после того, как сам столкнулся с тяжелой болезнью, ни на мгновение не сбавил темп.

- По молодости, когда он еще был интерном в Военно-медицинской академии, я даже немного ревновала его к работе, - рассказывает наша собеседница. - Мы жили во Всеволожске , денег не хватало, так что Андрей часто ездил в электричках зайцем. Он мог отдежурить полную смену, а потом остаться еще. Работал, зачастую, по двенадцать часов в сутки, толком не ел, плохо спал. Я постоянно возила ему обед, а наша старшая дочка Софья так и вовсе практически выросла в академии на кафедре хирургии. Да что там говорить — уже на вторые сутки после того, как Андрею удалили желудок, он встал и отправился в операционную. Его просили немного полежать, отдохнуть, прийти в себя, но он и слушать ничего подобного не хотел. Если он мог ходить — он шел и оперировал сам. Если не мог — сидел и наблюдал за процессом. У него просто не получалось иначе. Конечно, возможно, стоило немного, самую малость притормозить, отдохнуть, но я не могу его осуждать. Если бы он поступил иначе — он просто не был бы собой.

Такой ритм жизни, конечно, не мог не сказывать на здоровье и самочувствии медика. Анна вспоминает: однажды, еще до болезни и всего остального, Андрей то ли в шутку, то ли всерьез сказал ей, что долго не проживет.


По словам Анны, Андрей умел улыбаться даже сквозь медицинскую маску. Фото: из личного архива Анны Гегечкори

ОТКАЗАЛСЯ ОТ ЛЕЧЕНИЯ ЗА ГРАНИЦЕЙ

По словам Анны, Андрею Павленко предлагали пройти курс лечения за границей. Однако он от этой возможности отказался.

Незадолго до смерти Андрей Павленко, как и положено настоящему мужчине, позаботился о своей семье: он объявил сбор средств на платформе Patreon, половина которых пойдет на финансирование перспективных проектов, посвященных онкологии и проблемам ее лечения, а половина — Анне и детям.

- Так получилось, что сейчас деньги, которые поступают нам с этой платформы — практически единственный способ к существованию, - признается сама Анна. - Я работаю косметологом, стараюсь брать заказы на дому, но из-за эпидемии и карантина удается это не всегда. Я помню, как мы с Андреем радовались, когда переехали в собственную квартиру, сменив до этого двенадцать коммуналок, когда у нас родился сын. Говорили, что у многих и этого нет, строили какие-то планы. Но не сложилось. И знаете, сейчас я все чаще думаю о том, что переехала бы обратно во Всеволожск, в наше старое жилье с тараканами и блохами, но только бы он снова был рядом.


По словам Анны, Андрей не мог без работы. Он вернулся к хирургии уже на второй день после операции по удалению желудка. Фото: из личного архива Анны Гегечкори

На момент смерти Андрею Павленко был всего 41 год. С болезнью он боролся с 2018-го.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Болезнь не оставила знаменитому хирургу шансов - и сам он это прекрасно понимал (подробности)

Врач, с марта 2018-го боровшийся с раком желудка, ушел из жизни в окружении семьи. У него осталось трое детей - две дочки и сын (подробности)

Проводить врача в последний путь пришли родные, коллеги, пациенты и те, кто не был знаком с ним лично (подробности)

Знаменитый хирург-онколог Андрей Павленко, который с 2018-го года борется с раком желудка, написал прощальное письмо

По словам мужчины, его внутренний враг оказался сильнее (подробности)

В СПбГУ учредят премию имени умершего онколога Андрея Павленко

Сам врач скончался от рака желудка 5 января 2020 года (подробности)


  • Молчание поневоле. Как помочь, если голос пропал


Когда из больницы выписывают умирать

- Поэтому и появились хосписы для тех, у кого нет надежды на выздоровление. Она, конечно и раньше была – 5 коек выделялось в стационарах для так называемого симптоматического лечения, но при том уровне смертности от рака, что был прежде, это капля в море. К сожалению, современный принцип оказания паллиативной помощи в стационарных учреждениях у нас искажен, - считает Георгий Манихас. - В хосписах может не хватать мест, потому что в них привозят умирать – это вынужденная мера в нашем неустроенном обществе (нет возможности ухаживать за смертельно больным человеком, маленькие дети в тесной квартире, проживание в коммуналке…). Главное предназначение хосписа на самом деле - подобрать своевременную терапию, например, чтобы вместо 4-6 уколов в день пациент мог получать 4-2 укола, чтобы процесс обезболивания не был обременительным ни для больного, ни для родственников. Основная нагрузка по лечению болевого синдрома должна ложиться на выездные бригады. От ее специалистов зависит климат в семье, где страдает человек, и качество симптоматической терапии на месте.

Мы лечим неправильно

Весь мир давно уже пришел к выводу, что начинать противоболевую терапию, если есть боли, надо задолго до того момента, когда их можно снять только наркотическими анальгетиками. – рассказывает главный врач хосписа №2, председатель правления Ассоциации паллиативной медицины, Заслуженный врач России Зоя Софиева. - Потому что чем позже мы ее начинаем, тем более агрессивно включаются психологические аспекты боли, и порог ее восприятия снижается. Период от терпимых болей до мучительных у каждого разный – у одного он длится два месяца, у другого, как это происходит с раком предстательной железы, – годами.

Чтобы поднять болевой порог надо сразу же определить характер боли. Она может быть разная. Вызванная висцеральными органами – печенью, желудком, снимается одними препаратами, от костных болей никакие обезболивающие средства не спасут, требуются лекарства, снимающие мышечный спазм. У пациента может быть инфаркт миокарда, прободная язва, осложнение после операции, то есть это необязательно онкологическая боль. Но врач поликлиники и даже хосписа не может поставить диагноз – онкологических больных в стационары не берут, если они неоперабельны, на амбулаторную диагностику им не добраться.

В чем причина мучительных болей?

Наши больные мучаются от того, что в общей лечебной сети не организована грамотная противоболевая терапия, – продолжает Зоя Софиева. - Я читаю лекции для врачей поликлиник о том, что такое коррекция хронических болей в онкологии, когда и как ее начинать. Не представляете, сколько визиток я оставляла врачам после лекций, чтобы они задавали вопросы, как откорректировать болевой синдром. Ни одного звонка за годы проведенных лекций. И больные действительно остаются без помощи, несмотря на то, что условия для ее оказания существуют. Есть небольшие перебои с лекарствами, но их можно пережить с помощью заменяемых препаратов - человек не должен страдать.

Да, в городе все есть – и лекарства и выездные бригады и хосписы, но организационные вопросы запущены донельзя. В результате нередко оказывается, что семьи, в которых умирает от рака родственник, остаются наедине со своей бедой. А службы, созданные, чтобы помочь с нею справиться, работают сами по себе. И из-за этой разрозненности, мы теряем большую группу больных, которым необходима паллиативная помощь в хосписе, например, та же коррекция болевого синдрома.

Как пояснил главный онколог Петербурга профессор Алексей Барчук, отказавшийся от федеральной льготы пациент может вернуть ее через полтора-два месяца.
Значит, до этого момента, он должен покупать обезболивающие препараты самостоятельно. Доживет ли он до возвращения льготы, неизвестно.

Выбора нет

При этом у профессионалов хосписов больные от инъекционных препаратов не превращаются в решето от уколов по 4-6 раз в сутки, в первую очередь потому, что там умеют разными средствами снимать хронические боли, а наркотическую терапию пациенты получают недолго. В домашних условиях нередко на фоне длительного использования инъекционных наркотиков или из-за локализации злокачественной опухоли больного некуда колоть (морфин депонируется под кожей и не поступает в кровоток), пластырь тоже бесполезен. На западе в таких случаях используется разные аптечные формы наркотических анальгетиков: больному дают несколько капель на язык или кладут таблетку кодеина за щеку, и препарат с кровотоком попадает куда надо. У нас этого нет.

При сильно выраженном болевом синдроме, распадающихся ранах, метастазах в кости, скоплении жидкости в брюшной полости в Америке и Европе больных везут не в хоспис, а в обычный госпиталь, где проводится хирургическое лечение, которое облегчит последние дни жизни. А у нас, согласно регламенту Минздравсоцразвития, "противопоказаниями для госпитализации в отделения интенсивной терапии и палаты интенсивной терапии являются все инкурабельные (неизлечимые) состояния, бесперспективные для клинической ремиссии".

Наркодилеров среди врачей нет

Служба по контролю за легальным оборотом наркотиков (СКЛОН) управления Госнаркоконтроля по Петербургу и Ленинградской области утверждает, что у нас нет перетекания из легального оборота наркотиков в нелегальный. Но бесконечные проверки соблюдения жесткого антинаркотического законодательства в отношении законного оборота наркотических препаратов не ослабевают. И это одна из серьезных причин, по которым врачи амбулаторной сети и аптеки не любят иметь дело с наркотическими препаратами. Жестким это законодательство можно назвать местами, местами оно просто абсурдное и невыполнимое. Ни в одной стране мира таких драконовских мер нет. И сколько не ставили бы медики вопрос о его смягчении, оно только ужесточается.

Кроме правил Госнаркоконтроля врачи должны выполнять еще и правила Минздравсоцразвития. Скажем, если больному требуется 6 обезболивающих инъекций наркотического средства в сутки, надо собрать консилиум, который и примет решение по этому поводу под протокол. А кто ему будет делать уколы? По закону к наркотическому анальгетику могут подойти только врач и медсестра. Медсестра должна набирать шприц в присутствии доктора. Но амбулаторно обеспечить выполнение этого правила невозможно, поэтому чаще всего, в этом случае медицина держится на доверии – родственники часто колят лекарство сами по договоренности с врачом. Но если они случайно выбросят или раздавят пустую ампулу, у врача будут большие неприятности.

Как научить врачей нарколечению

- Есть масса препаратов, которыми можно заменить наркотики – я использую два лекарства, перекрывающих те же рецепторы боли, что и морфин. И если по каким-то причинам нельзя использовать наркотические обезболивающие, это выход из положения. Но очень мало докторов, особенно поликлинического звена знают о таких возможностях – в институтах паллиативная медицина не преподается, противоболевой терапии на дипломном этапе нет. Потому что до сих пор в номенклатуре Минздрава такой специальности, как паллиативная медицина, не было. Раньше хирурги, онкологи, терапевты амбулаторной сети обязаны были пройти обучение в Институте онкологии или в Городском онкологическом диспансере, потом об этом просто забыли. Сейчас мы начинаем образовательную программу по паллиативной помощи в новом вузе – СЗГМУ им. Мечникова.

Чего не хватает врачам и пациентам?

2. Расширенного спектра препаратов для снятия хронического болевого синдрома и разумных правил контроля их применения.

3. Обязательной подготовки терапевтов в плане противоболевой терапии. Они вовсе не заинтересованы в мучениях пациента, но чаще всего не умеют квалифицировать болевой синдром и назначить грамотную противоболевую терапию.

4. Внедрения в практику обязательных стандартов оказания паллиативной помощи. Сегодня в амбулаторной сети все зависит от человеческого фактора – образования и опыта врача, его желания найти лучший способ облегчения состояния умирающему человеку. Если пациенту с врачом не повезло, он вынужден терпеть нечеловеческие боли.

6. Медицинских психологов – специалистов, которые знают и медицину и психологию. Наши психологи не имеют такого образования, а значит, у них нет клинического мышления, необходимого не только, чтобы снять стресс, но и чтобы рассказать пациенту как можно больше о его состоянии. Участковые врачи, которые больше других контактируют с онкологическими больными, теряются, потому что мало знают онкологию.

7. Информированности: пациент и его родные должны знать, что по закону каждый имеет право на противоболевую терапию, на достойное качество жизни, несмотря на то, что она исчисляется месяцами или неделями. Если вам отказывают в этом, обращайтесь в районный отдел по здравоохранению или комитет по здравоохранению.

Опыт сложный. Он во многом и положительный, но в итоге - печальный. Очень хочется думать, что кому-то этот опыт сможет помочь, быть внимательнее в некоторых ситуациях, избежать наших ошибок. С другой стороны, именно положительная составляющая этого опыта должна помочь людям, оказавшимся в сходной ситуации.

В сентябре 2011 г у моей мамы (1947 г.р.) обнаружили рак желудка. Проявилось все по крови в кале. Первый раз это проявилось в августе. Мама человек очень внимательный к своему здоровью, потому что генетика откровенно гнилая, и она всю жизнь по разным поводам болела, и почти всегда очень непросто. Мама пошла к врачу, ей назначили гастроскопию, но та ничего не выявила. В сентября та же история. Маму госпитализировали в больницу РАН в г. Троицке М.О. (сейчас наш городок известен в связи с "новой Москвой"). Госпитализировали на предмет язвы желудка. На этот раз гастроскопия обнаружила совсем маленькую язву в верхней части желудка. Подозрения у мамы на рак были очень сильные, тем более что от рака желудка в 1986 г в возрасте 58 лет умерла ее мама - моя бабушка.

Прошло, насколько я помню, примерно 2 недели, пока мама добилась, чтобы ей сделали гистологи. Сами врачи в терапевтическом отделении совсем не телились на этот счет. Гистоология показала рак. Маму прооперировали: удалили весь желудок, а также селезенку, потому что по словам хирурга - он же начмед, селезенка - важнейший канал распространения раковых клеток. Еще удалили желчный из-за камней. 2 дня восстановление шло нормально, на 3-й день хирург сказал папе, что состояние ухудшилось. Однако мама вытянула. Хирург реально хороший - пришел из Подольского военного госпиталя, когда там все развалили.

При операции взяли на гистологию ткань от лимфоузлов. Оказалось, в узлах есть раковые клетки. Итоговый диагноз - рак 4-й степени, хотя метастазов не было. Но, видимо, наличие клеток в лимфе приравнивается к 4 степени. После того, как мама пришла в себя, ей дали не более 2-х недель (кажется) на восстановление, и сразу началась химия. Химию мы покупали сами, а клали на капельницу все в ту же больницу РАН. Долги по химии мы закончили отдавать только недавно - в январе 2013 г. К маю 2012 мама прошла химию. Ей сделали КТ. Обнаружили новые лимфоузлы. Но сказали не паниковать, через месяц повторить КТ. Новая КТ показала, что вроде образование лимфоузлов затухло, динамика хорошая. Следующую КТ назначили на начало сентября.

Мама сразу стала вести очень активный образ жизни, чем вселяла во всех нас оптимизм. Сразу стала ездить на дачу в Тверскую область (Кимры), и даже не только на машине с папой, а своим ходом - на общественном транспорте. Летом мама много раз выезжала на дачу. Но в середине лета выявилась проблема - мама совсем не могла есть. "Стоит колом в горле", как она сказала. Надо сказать, что работать над питанием мама с папой - а именно был главной сиделкой, я живу в другом районе Моск. обл. - начали с самого начала. Сначала мама могла есть только Nutrison, потом потихоньку нормальную пищу, только понемногу. Итак, в июле на даче ситуация с перевариванием ухудшилась. Ясное дело, мама сразу подумала о худшем. Вернулась своим ходом с дачи в Троицк. Новый цикл обследований. Ничего не обнаружили. Новые консультации. Назначили пить ферменты. Ситуация пошла на поправку. В августе мама с отцом и моей дочкой гуляли у друзей на свадьбе.

В сентябре очередная КТ. Динамика слабо положительная. Кое - где ранее не наблюдавшиеся кисты. Но опять, сказали не паниковать - потому что предыдущие КТ были менее качественные, а эту делали в Ин-те Радиологии на м. Калужская. Питание пошло, мама даже хвасталась, что набирает вес. Пик был 50 кг, а после операции было 45 кг. Потом опять есть стало тяжело. Снова конусльтации. Назначили удвоить дозу ферментов. Снова улучшение.

Мы все не могли нарадоваться. Мама дома не сидела. И по магазинам, и на дни рождения к подругам, и другую подругу навещать в больницу. Уставала сильно - это да. Часто и помногу спала. Приезжала ко мне из Троицка в Люберецкий р-н. Отводила мою дочку - свою внучку - в школу, готовила нам. Потом уезжала. Активно поддерживала свой аккаунт в одноклассниках. Желающие могут найти: Светлана Куракина (Жданова) 65 лет, Троицк, Россия. Новогодние каникулы моя дочка провела в Троицке с дедушкой и бабушкой. Мама обожает внучку (не могу и не хочу писать в прошедшем времени), и они все отлично провели время.

Мама непрерывно обследовалась. 4 марта должна была быть очередная плановая КТ. 12 февраля, когда я позвонил маме, она сказала, что у нее обнаружили плеврит (воспаление легких с накоплением жидкости) и ее кладут в больницу. Снова в РАН. Надо сказать, что я много беседовал со знакомыми, у которых родители тоже заболели раком, поэтому я знаю, что люди части долго и тяжело болеют после химии. В таком духе я маме и сказал, что надо спокойно лечиться, делать нечего, у многих так. Мама очень переживала, что на самом деле у нее не воспаление, а метастаз - тем более, что температуры не было, плеврит обнаружили только по рентгену. Но КТ показала, что никаких новообразований нет. Мама плакала, когда мне звонила, чтобы сообщить об этом.

Мама признавалась еще и осенью - и так оно и было объективно - что страшно устала за прошедший год. Мама вообще всегда была слаба физически, но сила воли и оптимизм были в ней просто фантастические, и я очень хочу, чтобы пример ее стойкости помог многим. Не все такие слабые, у большинства есть желудок! Ведь человек - это жулудок, по сути. Чтобы бороться с болезнью, нужны силы. А чтобы были силы, нужно есть. Если вам кажется, что вам невероятно тяжело - вспоминайте мою маму, у нее не было желудка, а она сражалась и побеждала.

Маму прокололи от плеврита очень сильными антибиотиками, но количество жидкости в легких не только не уменьшилось, но даже возросло. Мама этого уже не узнала. Была такая проблема - кровь в моче. Маму снова проверяли - теперь мочевой. Мама говорила отцу: молись, иду на рентген проверять мочевой. Но снова все было чисто. Папа как физик и инженер пришел к очень правдоподобной гипотезе, хотя уже и задним числом. Видимо, дело в том, что шел процесс разрушения капилляров, они разрывались, и кровь попадала в мочу. Если это так, то ничего страшного в этом процессе скорей всего нет. Но врачи принимали неадекватные решения (мама лежала во 2-й терапии больницы РАН в Троицке). Ей, как я понял со слов отца, стали давать кровеостанавливающее (так и не поняв причины кровотечения). Не знаю - сыгроало это фатальную роль или только вспомогательную.

23-го февраля мама упала в обморок по дороге то ли в туалет, то ли из туалета. Персонала на этаже не было - квасили, отмечали праздник. Подобрали больные. По косвенным признаками это было последствие первичного микроинсульта, как полагает отец. Потому что, как потом вспомнила мама, она сначала потеряла сознание, а не в результате падения. Отец по звонку маму сразу прибежал в больницу. Но добился он мало, хотя продолжал "скандалить" все три последних дня маминого пребывания в сознании - суббота, воскресенье, понедельник. Добился хотя бы, чтобы дежурные службы пришли к маме в субботу - а они и не собирались. Лечащий врач не пришла и в воскресенье, хотя видимо, ей все сообщили. В понедельник еле - еле стали шевелиться. Делали маме рентген, что-то еще. Микроинсульт никто не предположил.

26-го февраля, во вторник утром, с мамой произошел обширный инсульт. Некоторое время она что-то понимала, отца вызвали в больницу. Опять - никто не поставил такого диагноза, почему-то говорили только о возможной "гематоме", т.е. небольшом отеке. Начмед - тот самый хирург, который полтора года назад, собирался только на СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ, в среду утром, везти маму вместе с другими больниыми на больничном автобусе в ядерный ин-т РАН у нас в Троицке, где делают КТ. Папа добился, чтобы вызвали нейрохирурга из Москвы (в больнице своего нет), тот к вечеру приехал, и когда я в 7 вечера звонил отцу, он с мамой ехал на скорой в 7ю городскую больницу г. Москвы. К 9-10 вечера маме сделали КТ и сказали что обширный инсульт. Какой именно - папе не сказали, но потом выяснилось, что стволовый, т.е. шансов практически не было.

4 неполных дня мама пролежала в реанимации 7й городской в тяжелом состоянии, не приходя в сознание, на искусственном питании и дыхании. Утров 2-го марта в 5.57 ее не стало. Поскольку ее состояние в эти дни было стабильно тяжелым (а ведь есть еще "крайне" тяжелое), мы еще на что-то надеялись.

Роковую роль сыграли сосуды, капитально подсаженные химиотерапией. Плюс, организм был очень ослабленным как общим состоянием - жизнь без желудка, так, видимо, и воспалением легких. Друзья - медики мне говорили, что можно и нужно подавать на врачей, лечивших маму от воспаления, в суд, но я не буду делать это без воли отца, а он вряд ли захочет. Действия врачей были неадекватными и непрофессиональными - они, как я уже сказал, скорей всего, просмотрели первый микроинсульт, но все же надо полагать, что это только усугубило ситуацию, но "процесс пошел". Я не медик, но мне кажется, что можно было бы еще пожить маме, даже несколько лет, но это воспаление некоторым образом ввело организм в крайне неустойчивое состояние. Инсульт - вероятный, но, возможно, не единственный сбой организма, который можно было ожидать.

Были и другие проблемы. Так, обследование выявило морфологические нарушения поджелудочной - "фибриллизация", что ли. Последствия ли это рака или скорее химии, не знаю. Вообще, все неоднозначно. Сам факт болезни позволил пройти новые обследования - ведь, даже находясь на учете у околога, маме назначали, видимо, не все потенциально нужные обследования и диагностики. По поводу воспаления в терапии больницы РАН ей еще кое-что назначили, и папа откровенно считал и так маме и говорил, что это и хорошо - ведь так бы тебя и не проверяли перекрестно.

Мама все делала методично, и даже зная непрофессионализм врачей, с которым сама неоднократно по жизни сталкивалась, чувствовала себя в больнице гораздо спокойней, чем дома. Много боялась, но никогда не теряла бойцовских качеств, оптимизма и даже юмора.

Насколько можно было избежать такой развязки - этот вопрос, я думаю, так и останется без ответа и будет мучать меня и маму всю жизнь. Судиться вряд ли имеет смысл, а вот поделиться ситуацией, я думаю, очень полезно. Инсульт оказался для нас всех полной неожиданностью. Я, например, бы озабочен такими вопросами, как: а нет ли переломов после падения, а не было ли сотрясения. Предположить угрозу инсульта должен был все-таки лечащий врач.

А ведь нельзя сказать, что защита сосудов не входит, так сказать, в технологию лечения онкобольных. Перед больницей мама успела что-то там прокапать именно для сосудов в преддверии ВОЗМОЖНОЙ предстоящей химии - очередная КТ была назначена на 4 марта.

Повторю свою мысль: у меня такое чувство, что это мог быть и не инсульт. Плеврит - само по себе тяжелое заоболевание, но в случае мамы он оказался неким "спусковым крючком", инициировал процессы, приведшие организм в крайне неустойчивое состояние. Я бы хотел, чтобы другие онкобольные помнили и думали об этом - им надо беречься от "обычных" болезней гораздо больше, чем обычным людям. Пусть наша катастрофа кому-то поможет хотя бы тем, что предостережет.

С другой стороны, после смерти мамы мне показалось очень важным донести другим людям, что бороться можно и нужно, и мама это успешно делала полтора года, и, возможно, могла бы еще.

С третьей стороны, суд - не суд, а пусть наша РАН-овская больница "ославится". В прошлом году маму спасли в онкологии, а в этом погубили. Не хочу сказать, что ВСЕ у них плохо, но вот - из песни слов не выкинешь. Персонал терапии-2 в последние 3 дня пребывания мамы в больнице РАН в Троицке проявил окровенное скотство. Страна должна знать своих героев. А другие больные должны быть предостережены.

Читайте также: