Опухоли сам себе врач

Если от рака умирают врачи, есть ли надежда у пациентов?

В социальных сетях 2020 год начался с прощального поста питерского онколога Андрея Павленко, который сам обнаружил у себя рак и в течение полутора лет – на странице в Фейсбуке, в многочисленных интервью, выступлениях на телевидении – рассказывал о своей борьбе с недугом.

Рассказывает заместитель директора НМИЦ онкологии им. Блохина Александр Петровский:

О временах и сроках

– Если говорить обобщённо, то, по статистике, 50% онкологических пациентов излечиваются полностью. При этом прогноз на ожидаемую продолжительность жизни в каждом конкретном случае зависит от вида рака, поскольку общего ответа на этот вопрос не существует. Рак – это не одна болезнь, а множество различных заболеваний. Есть прогностически благоприятные виды рака, при которых даже на продвинутой стадии, при наличии отдалённых метастазов, пациенты имеют высокий шанс либо на выздоровление, либо на переход болезни в хроническую форму. Но есть и такие разновидности болезни, от которых пациенты быстро сгорают, даже если рак был обнаружен на начальной стадии.

Однако каждый год ситуация меняется. Ещё 5 лет назад рак лёгкого считался приговором. Сегодня появились лекарства, благодаря которым люди живут с этим диагнозом достаточно долго.

Что касается таких распространённых видов рака, как рак молочной железы, колоректальный рак, рак яичников, лимфомы и т. д., то с ними пациенты могут жить 10–15 лет и более.

– Врачи говорят, что рак важно обнаружить на ранней стадии. Но при этом в начале заболевания симптомов нет. Как быстро развивается недуг и переходит из одной стадии в другую?

– Есть агрессивные, быстрорастущие опухоли. К ним, например, относятся некоторые виды рака у детей. Но в среднем от появления раковой клетки в организме до формирования клинически значимой опухоли (размером около 1 см) проходит 5–7, иногда 10 лет. Понятно, что шансы обнаружить болезнь на ранней стадии при регулярных осмотрах есть – и они достаточно велики.

Семейная история

– К группе риска относятся люди, у близких родственников которых был выявлен рак?

Поэтому свою семейную историю нужно знать и ни в коем случае не игнорировать. При определённых видах генетической предрасположенности у врачей есть возможность провести превентивные профилактические процедуры, в том числе и хирургические, которые снизят риск появления рака.

– Для молодых рак действительно опаснее, чем для пожилых?

– В целом да. Рак желудка, рак молочной железы, диагностируемые в молодом возрасте, часто очень агрессивны и опасны. Однако детский рак мы сегодня вылечиваем полностью в 80% случаев.

– Врачи часто говорят о том, что многое зависит от индивидуальных характеристик опухоли и её чувствительности к назначаемым препаратам, но при этом назначают лечение по стандартам, одинаковым для всех.

– Стандарты – это экономическое обоснование лечения, а само лечение назначается по клиническим рекомендациям. Практика показывает, что, несмотря на то что каждая опухоль индивидуальна, 80% всех онкологических заболеваний можно описать стандартными подходами. В эти стандартные подходы входит определение индивидуальной чувствительности опухоли к тем или иным противоопухолевым лекар­ственным препаратам с помощью иммуногистохимических и молекулярно-генетических методов. В остальных случаях всегда есть возможность перейти на индивидуальное лечение – для этого врачу достаточно со­брать врачебную комиссию.

Революция отменяется?

– Может ли пациент проверить, правильно ли его лечит врач?

– Все клинические рекомендации есть в открытом доступе, и пациент может их найти, вникнуть и попытаться в них разобраться. Однако без медицинского образования сделать это сложно. Это всё равно что пытаться проконтролировать мастера, который ремонтирует сломанный холодильник. Лучше довериться профессионалу, а система должна делать всё для того, чтобы это доверие было оправданно.

– Каждый день СМИ сообщают о новых случаях заболеваний – в том числе и у известных людей. Заболеваемость раком действительно выросла?

– Выросла как заболеваемость, так и выявляемость онкологических заболеваний. И нужно быть готовым к тому, что пациентов с раком с каждым годом будет всё больше. Сегодня в нашей стране от сердечно-сосудистых заболеваний умирают 50% пациентов, от онкологических – 15%, а в Японии онкологическая заболеваемость уже вышла на первое место, поскольку рак – это болезнь пожилых людей, а продолжительность жизни там одна из самых высоких в мире.

Хорошая новость заключается в том, что выросла не только заболеваемость, но и эффективность лечения. Продолжительность жизни онкологических пациентов постоянно растёт, в том числе и у тех, у кого болезнь была обнаружена уже на продвинутой стадии.

– Ожидается ли появление новых прорывных технологий в лечении рака, сопоставимых с иммунотерапией?

– Не стоит ждать и возлагать все надежды на появление революционных методов и недооценивать возможности проверенных лекарств и технологий. С врачебной точки зрения эволюция – развитие имеющегося метода – лучше, чем революция, которая чаще приносит больше разрушений, чем побед. Уже сегодня у онкологов есть всё необходимое, чтобы помочь большей части пациентов. Дальнейшие исследования в области онкологии необходимы, и они проводятся во всём мире. Онкология – это одна из самых динамично развивающихся отраслей медицины. Только за последний год было зарегистрировано более 50 новых препаратов и показаний для лечения различных видов опухолей. Задача человека – просто прийти к врачу, и желательно сделать это как можно раньше.

5 января в Санкт- Петербурге умер Андрей Павленко – знаменитый хирург-онколог, у которого в марте 2018-го обнаружили рак желудка третьей стадии. Такой тяжелый диагноз для многих – в том числе и для самого Андрея Николаевича – стал полной неожиданностью: по его же собственным словам, он не входил ни в какие группы риска, вел здоровый образ жизни и правильно питался. Между тем, отмечают специалисты, случай это хоть и редкий, но, к сожалению, вовсе не уникальный.

- Рак – заболевание, которое, как правило, протекает бессимптомно, - рассказывает директор НИИ онкологии имени Петрова, главный внештатный онколог Северо-Западного федерального округа Алексей Беляев. – И когда проявляются какие-то признаки, речь идет уже обычно о третьей-четвертой стадии. Исключения, конечно, возможны: например, опухоль может появиться где-то в узком месте, и тогда человек сразу почувствует какой-то дискомфорт, препятствие. Но в большинстве случаев этого, к сожалению, не происходит, и болезнь остается скрытой.

Андрей Павленко никогда не терял бодрости духа. Даже понимаю всю тяжесть своего диагноза, он ухитрялся шутить и подбадривать родных. Фото: СОЦСЕТИ

Павленко невероятно ценили на работе. Когда из-за химиотерапии у него начали выпадать волосы, восемь его коллег побрились налысо в знак поддержки. Фото: СОЦСЕТИ

При этом, отмечает эксперт, если бы рак удалось выявить раньше – хотя бы за год, на первой-второй стадии заболевания, можно рассчитывать на излечение или существенно лучший прогноз. На третьей же стадии такая форма рака не оставляет человеку шансов – жизнь больного можно продлить, но спасти уже нельзя. И, ведя свой блог, общаясь с людьми, честно и правдиво рассказывая о течении своей болезни и сложностях, с ним связанных, Андрей Павленко прекрасно это понимал – не мог не понимать.

На момент смерти Андрею Павленко был всего 41 год. Фото: СОЦСЕТИ

Рак желудка - одно из самых распространенных онкологических заболеваний в России . У мужчин по частоте выявления он занимает третью строчку, у женщин – четвертую. При этом чаще всего у мужчин встречается рак легкого, а у женщин – рак молочных желез.

Посмертное обращение онколога Андрея Павленко.

СЛУШАЙТЕ ТАКЖЕ

ТЕМА ДНЯ в Петербурге. Массовое обследование на онкологию в России не возможно

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Врач, с марта 2018-го боровшийся с раком желудка, ушел из жизни в окружении семьи. У него осталось трое детей - две дочки и сын (подробности)

Проводить врача в последний путь пришли родные, коллеги, пациенты и те, кто не был знаком с ним лично (подробности)

Знаменитый хирург-онколог Андрей Павленко, который с 2018-го года борется с раком желудка, написал прощальное письмо

По словам мужчины, его внутренний враг оказался сильнее (подробности)

В СПбГУ учредят премию имени умершего онколога Андрея Павленко

Сам врач скончался от рака желудка 5 января 2020 года (подробности)

Все началось с того, что у меня возник желудочный дискомфорт, появились боли натощак. Я начал принимать определенные препараты, а потом пошел на гастроскопию, в ходе которой выявили опухоль. После взяли биопсию, а еще через сутки я сделал себе компьютерную томографию, по данным которой понял, что это уже третья, продвинутая стадия, что ситуация очень серьезная.

Мне 39 лет, и это даже не возраст для скрининга по раку желудка. Моя форма рака выпадает из общей статистики. На ранней стадии диагностировать ее почти невозможно: стенка желудка состоит из нескольких слоев, а разрастание опухолевых клеток произошло в глубоком базальном слою. У меня рваный график, и мне, как и всем врачам, сложно питаться правильно. И моя диета сделала мне добро: из-за нерегулярных приемов пищи открылась язва, что заставило меня сделать анализы. Благодаря язве и появлению болей опухоль проявила себя.

При третьей стадии и при эффективном проведении неоадъювантного лечения (лечение, при котором химиотерапия, лучевая терапия и гипертермия назначаются до основного лечения, операции. — Прим. ред.) у меня есть 45% шанса прожить 5 лет и более. Пока что мой расклад — примерно 50 на 50.

У меня совершенно нет сожалений на тему того, что можно было обнаружить болезнь раньше: я же выпадаю из общей статистики по возрасту. Такие люди есть, я их сам оперировал. Минимальный возраст людей, которым я делал такие операции, это 29 лет (женщина) и 32 года (мужчина). Там все закончилось печально и очень быстро. Они мне оба очень хорошо запомнились, особенно девушка — у нее на руках был трехлетний ребенок, она воспитывала его одна, а я знал, что она погибнет в течение трех месяцев.

Жене я рассказал о диагнозе в день его постановки, когда получил гистологию. Мы договорились встретиться, чтобы сходить по магазинам, что-то купить детям, и в машине перед торговым центром я сказал ей, что у меня рак желудка, что мне предстоит лечение. Она была в шоке, расплакалась, распереживалась, у нее задрожали руки. Я ее успокоил как мог. И сейчас она, конечно, не в норме, но очень держится. Она мне не показывает этого, но я знаю, что ей сложно.

Средняя дочь тоже знает, что папа лечится от опухоли, но ей 6 лет, подробности ей не нужны. Единственное, что может заставить увлажниться мои глаза, это мысли о моих детях. Безусловно, я думаю об этом постоянно.

Коллеги знают о диагнозе. Когда я им сказал, все были шокированы. Потом они присылали мне такие сообщения, что я был действительно тронут их заботой, их отношением ко мне. Ребята, которые у меня работают, — это ординаторы из Высшей школы онкологии, они поступали на конкурсной основе, а сейчас проходят обучение по особой программе. Они отличаются от среднестатистического ординатора тем, что очень мотивированны, эрудированны, имеют особый огонь в глазах — это видно. За год из людей, которые ни разу не делали операцию, они вышли на такой уровень, что делают так же грамотно, как я, хоть и медленнее. Конечно, все под моим контролем, я над ними как наседка, не даю делать ошибок.

Я никогда не переносил заболевания пациентов на себя, поэтому мыслей о том, что то же самое может случиться со мной, у меня не было. Но я всегда пытался ставить себя на место больного. Часто, когда больные приходят на прием, они рассказывают не только о том, что беспокоит их в плане основного заболевания, но и о своих проблемах, о семье. Им необходимо об этом говорить, поэтому я никогда не прерываю человека и пытаюсь понять, что больше всего его беспокоит. В зависимости от этого я строю беседу.

При очень серьезной онкологической ситуации не каждому можно давать всю информацию сразу, иногда ее нужно дозировать и смотреть на реакцию, а затем, когда пациент готов вернуться к продуктивной беседе, давать следующий блок. Постепенно человек становится полностью информированным о своем заболевании, о вариантах лечения (если они есть), о своем прогнозе. А дальше больной должен сам выбрать вариант лечения из предложенных мной. Иногда может уйти 2–3 консультации на то, чтобы озвучить все.

У меня была возможность выбрать любой вариант: от ничегонеделания (я знаю, что статистика порой довольно пессимистична в моей ситуации) до самого непростого лечения. Я понимал, что если я сразу выберу хирургию, мои шансы сильно уменьшатся. Если выберу этапный вариант лечения, у меня будет максимальное количество шансов победить эту болезнь. То есть сначала это химиотерапия, а потом, возможно, рассмотрение вопроса об оперативном лечении.

После того как я узнал диагноз, я в течение двух суток уже понял, что буду делать дальше. Я нарезал для себя четыре блока задач.

Первое — сделать все, чтобы онкоцентр, который я начал развивать полтора года назад, развивался дальше. Также мне пришлось принять кадровые решения. Я уже нанял человека, который смог бы заменить меня, если я не смогу вернуться на свою основную работу.

Второе — сразу же возникла идея создать медиапортал. Это то, что лежит на поверхности. То, что мы обсуждаем с ребятами, которые знают, что происходит с онкологией.

Третий блок — семья. Я хочу сделать максимально много для своей семьи, хочу, чтобы они получили какую-то финансовую независимость. Со мной может произойти все что угодно, поэтому я хочу обеспечить их на какое-то время финансово. Пока не знаю, как это сделать, в семье я работаю один. В диспансере раньше я получал 42 тысячи рублей в течение 10 лет, а начинал с восьми тысяч рублей. И это центральный город, Санкт-Петербург. Только недавно, перейдя в этот центр, пройдя большой путь, я стал зарабатывать достойные деньги. Не зря говорят, что хороший хирург начинает зарабатывать с 40 лет. Я бы добавил, что хороший хирург, у которого правильные принципы.

Четвертый блок — победить свою болезнь. Я уже задержал второй курс на неделю, у меня развилось серьезное осложнение, но сегодняшний анализ показал, что можно под прикрытием определенных препаратов провести курс. Очень важно соблюсти тайминг, каждый курс должен следовать за предыдущим с определенным интервалом. Я попытаюсь сделать все, чтобы приблизиться к идеальному таймингу, но пока не получается.

Я знаю абсолютно все, через что могу пройти: все осложнения, которые могут возникнуть, варианты прогрессирования заболевания. Но я психологически к этому готов. Не знаю, что будет, если болезнь разовьется, посмотрим. Я попытаюсь держать вас в курсе, потому что мой блог рассчитан на абсолютно открытый разговор. Также я попытаюсь информировать людей о том, как можно поступить в той или иной ситуации.

Когда у меня появилась идея создать медиапортал, мы с коллегами поняли, что эту идею можно хорошо развить, воспользовавшись моей ситуацией. Я же теперь необычный человек, поэтому меня будет проще услышать.

Прежде всего я постараюсь сделать все, чтобы изменить отношение докторов к пациентам, а также отношение больных к докторам. По последним опросам, более 40% пациентов считают, что врачи виноваты в неоказании качественной медицинской помощи. Они сразу винят докторов. Сейчас происходят гонения на врачей: Следственный комитет заводит кучу дел, мы практически беззащитны, а хирурги — самая незащищенная каста в этой среде, потому что у хирурга не может не случиться осложнений. Не может вообще не быть летальных исходов, и те, кто занимаются хирургией серьезно, это понимают. Дело [Елены] Мисюриной (судебный процесс над врачом-гематологом, которую приговорили к двум годам лишения свободы, что вызвало протесты в медицинском сообществе. — Прим. ред.) всем прекрасно известно: когда настоящего профессионала, сделавшего все по стандарту, взяли и посадили в тюрьму. Эту ситуацию нужно менять.

Есть много хороших докторов, которые так же, как и я, общаются с больными, но их все же катастрофически не хватает. В основном врачи ведут очень сухую беседу, больному фактически не смотрят в глаза, не видят его эмоции, не наблюдают за ним. Я это делаю интуитивно, меня никто не учил. Я буду говорить в том числе о том, что есть люди, менторы, которые учат общению с больным. Это очень важно. Парадигму [общения с пациентом], которая идет с Совка, нужно уничтожить.

У медиапортала очень много подцелей, задач. Одна из них — это информирование больных о возможных осложнениях, а также попытка разрушить стену между доктором и пациентом. Вторая задача — работа с коллегами, попытка их консолидировать под проект обучения хирургической онкологии нового образца, который я сейчас создаю. Он должен будет функционировать по совершенно новым принципам. Сейчас у нас преобладает пассивный вариант обучения хирургической онкологии, это значит — приходи и смотри, как я тут оперирую, а потом, может, попробуй повторить. У хирурга очень сложный путь к мастерству: чтобы стать хорошим хирургом-онкологом, надо пробить столько стенок — вы себе не представляете. У нас хорошими хирургами становятся не благодаря системе, а вопреки ей. Только очень мотивированные люди способны пройти этот путь. У нас нехватка квалифицированных хирургов-онкологов, да и просто хирургов, потому что все они учатся пассивно, наблюдая, а иногда ассистируя. Крайне редко ментор дает ординатору что-то делать. Поэтому, выпускаясь из ординатуры и получая сертификат хирурга, 90% людей не готовы к самостоятельному оперированию.

Я получаю очень большую поддержку от коллег. Я уверен, что они поддержат меня в моем большом проекте — он, наверное, самый главный в моей жизни — и мы сделаем так, чтобы он точно был работоспособным. С блогом помогают мои ребята на работе: мы вместе пишем ролики, делаем посты. Они так загорелись этой мыслью…

Я никогда не был публичным, не любил делать посты в фейсбуке. Сейчас я настолько тронут всеми этими сообщениями, что они дают мне силу, наверное. Я сильный человек, но они дают мне силу дополнительно — все ваши сообщения с поддержкой, с предложениями о помощи.

Конечно, на медиапортал тратится много энергии, но я такой человек, что не могу сидеть на месте и вести себя как амеба. Я могу выключить мозг максимум на двое суток. Я также прекрасно осознаю границы, где мне нужно ограничить свою деятельность. Мои коллеги часть работы сейчас взяли на себя, но это произошло абсолютно органично. Все понимают, что я не могу быть функциональным на 100%, как раньше. Человек, которого я привел, потихоньку берет на себя мои функции, это здорово. Можно сказать, он меня оберегает.

Я не планирую лечиться за границей. Если ты живешь, например, в Германии и приходишь к онкологу, то у тебя стопроцентная вероятность того, что ты будешь получать лечение на основе современных гайдлайнов и стандартов. Если ты заболел раком в России и у тебя нет выхода на хороших докторов, ты играешь в лотерею. Но, поверьте, онкоцентров и многопрофильных клиник, где знают, что такое доказательная медицина, гайдлайны и стандарты оказания онкологической помощи, немало. Хороших докторов тоже много в России. Хотя в масштабах страны этого количества явно не хватает.

В медицинском туризме есть свои нюансы. Я много раз сталкивался с ситуацией, когда зарубежные коллеги в серьезных клиниках нарушали онкологические стандарты в угоду получения финансовой выгоды. Многие расценивают медицинских туристов как мешки с деньгами. К сожалению, они себя этим скомпрометировали, поэтому медицинский туризм в Германию и Израиль начинает терять популярность, учитывая, что появились хорошие клиники и в России. Они разрозненные и неконсолидированные, они борются за влияние между собой, но они есть.

Сейчас у нас практически нет проблем ни с лекарствами, ни с оборудованием. Могут быть нюансы к концу года: покупается определенное количество препаратов на год, и если они заканчиваются раньше, а кому-то не повезло заболеть, например, в ноябре, препаратов может просто не хватить. Это не вина главврача, не вина химиотерапевта, а вина организации оказания медпомощи. Насколько я знаю, санкции этих препаратов не коснулись. Конечно, запрещать ввоз оригинальных иностранных средств — бред, я против этого. Если бы наши депутаты лечились в России, этого бы не происходило.

Недавно у меня произошло осложнение, которое очень часто бывает при агрессивной схеме химиотерапии. Это нейтропения, когда белые кровяные тельца (выражаясь простым языком) исчезают из периферической крови и начинают развиваться только в костном мозге. Любой микроб и вирус, который подхватывается в этот период, может нанести серьезный вред организму, так как иммунная система значимо ослабевает. Лично у меня возникла лихорадка, озноб, я лежал три дня дома, было плохо. Я принимал антибиотики, другие препараты, и за трое суток мне удалось побороть это состояние. В этот момент важна оперативная связь с доктором, а иногда это требует госпитализации — если речь идет об обычном больном, а не о докторе-онкологе.

Последнюю операцию я сделал в день, когда меня настигла нейтропения. После этого я решил на время отказаться от оперативной активности, тем более что за последние три недели я увидел, что мои ребята оперируют сами — несколько раз я просто стоял у них за спиной. Они сделали все надежно. Но я останусь наставником, ментором, администратором, помощником. Консультировать я продолжаю — только сегодня было три или четыре пациента. Больным я не говорю о своей ситуации, в этом нет необходимости, но, думаю, если они узнают, ничего страшного.

Еще у меня есть множество подкастов: я составляю себе план по каждой теме, смотрю на вопросы и отвечаю на них. Обычно записываю дома, а теперь думаю о том, что запишу на следующем курсе [химиотерапии], потому что там отдельная палата, будет спокойно. Дома же трое детей, понимаете?

Когда случилась нейтропения, никакого ощущения растерянности у меня не было — наоборот, полная собранность, контроль. Правда, был момент, когда я надеялся на то, что лихорадка сможет как-то воздействовать на онкологические клетки. Есть термин — гипертермическая перфузия, то есть лечение повышенной температурой в онкологии. Доказано, что определенная температура начинает улучшать воздействие химиопрепарата. Вот и я надеялся, что высокая температура поможет мне в борьбе с раком. Человек остается человеком. Но доктор должен держать эмоции под контролем, поэтому такая мысль промелькнула лишь на минуту.

У меня не было переоценки ценностей, с постановкой диагноза мои принципы ни на йоту не изменились, взгляды на справедливость тоже. Иногда человек с онкологией начинает задаваться вопросами: почему я? почему у меня? почему не у кого-то еще? Я ни разу не задавал себе этот вопрос. Потому что это вопрос эгоиста, а я не эгоист.

Поделиться сообщением в

Внешние ссылки откроются в отдельном окне

Внешние ссылки откроются в отдельном окне

Несколько пациентов неожиданно вылечились от рака, чем сильно удивили медиков. Корреспондент BBC Future задается вопросом, можно ли на основании этих редких случаев разработать методику для борьбы с раком.

История болезни одной пациентки озадачила всех, кто имел к ней какое-либо отношение. 74-летнюю женщину беспокоила сыпь, которая никак не проходила. К тому времени, как она добралась до больницы, нижняя половина ее правой ноги покрылась бугорками с восковым налетом и яркой красно-фиолетовой сыпью. Анализы подтвердили худшие подозрения: у женщины диагностировали карциному – одну из форм рака кожи.

Прогнозы выглядели неутешительно. Учитывая распространение опухоли, радиотерапия оказалась бы неэффективной, а удалить очаги воспаления из кожи доктора не могли. Скорее всего, лучшим решением оказалась бы ампутация, рассказывает лечащий врач пациентки Алан Ирвайн из больницы Св. Джеймса в Дублине – однако пожилой возраст женщины вряд ли позволил бы ей нормально адаптироваться к протезу. После долгой и откровенной дискуссии было решено подождать, пока будет выбран оптимальный вариант. "Мы долго мучались, что же делать", - объясняет Ирвайн.

А затем началось чудо. Хотя пациентку никак не лечили, опухоли уменьшались и съеживались буквально на глазах. "Мы наблюдали ее в течение нескольких месяцев, и опухоли просто исчезли", - говорит врач. Спустя 20 недель рак исчез. "Сомнений в ее диагнозе не было, - уточняет он. - Однако ни результаты биопсии, ни УЗИ не показали никаких следов карциномы".

Каким-то образом женщина излечилась от, пожалуй, самой страшной болезни наших дней. "Все были в восторге, но несколько озадачены, - сдержанно комментирует ситуацию Алан Ирвайн. - Получается, организм самостоятельно может избавиться от рака – даже если это случается крайне редко".

Вопрос в том, как именно это произошло? Пациентка Ирвайна была уверена, что помогло божественное вмешательство: она поцеловала религиозную святыню ровно перед тем, как начался процесс выздоровления. Однако ученых интересует биологическая подоплека произошедшего, так называемая спонтанная регрессия. Исследовав ее, они надеются найти зацепки, благодаря которым можно было бы провоцировать самоизлечение. "Если вообще получится обучить организм делать подобные вещи, подобная методика получит самое широкое применение", - считает Ирвайн.

Теоретически наша иммунная система должна вычислять и уничтожать мутировавшие клетки, предупреждая развитие рака. Однако иногда этим клеткам удается остаться незамеченными, и они начинают размножаться, что ведет к росту опухоли.

К тому моменту, когда рак привлекает внимание врачей, самостоятельно вылечиться пациент уже вряд ли сможет: по статистике лишь один из ста тысяч раковых больных избавляется от болезни без помощи медицины.

Внезапное исчезновение

Среди этих редких случаев попадаются и совершенно невероятные. Так, недавно была опубликована история пациентки одной из британских больниц, долгое время страдавшей от бесплодия. Спустя некоторое время врачи нашли у нее опухоль между прямой кишкой и маткой, но когда женщина была уже готова ложиться на операцию, ей наконец удалось забеременеть. Все прошло хорошо, родился здоровый ребенок. Обследование показало, что во время беременности рак мистическим образом улетучился. Через девять лет никаких следов рецидива не наблюдается.

Не менее впечатляющие истории выздоровления отмечались у пациентов с самыми разными видами рака, включая особо агрессивные формы – такие как острый миелоидный лейкоз, предполагающий патологическое размножение белых кровяных клеток. "Если пациента не лечить, он обычно умирает в течение нескольких недель, а иногда и дней", - рассказывает Армин Рашиди из Университета Вашингтона в Сент-Луисе. Однако ему удалось обнаружить 46 случаев, когда острый миелоидный лейкоз отступил сам. Правда, лишь в восьми из них удалось избежать последующего рецидива. "Если спросить случайно взятого онколога, может ли подобное произойти, 99% ответят, что нет, так не бывает", - говорит Рашиди, вместе с коллегой Стивеном Фишером опубликовавший исследование на эту тему.

Мучительное ожидание

В то же время случаи радикального излечения от детской формы рака под названием нейробластома происходят удивительно часто, что дает ученым простор для гипотез относительно причин спонтанной ремиссии. Этот вид рака характеризуется опухолями в нервной системе и эндокринных железах. Если он затем распространяется (дает метастазы), на коже могут появиться узлы, а в печени – новообразования. Из-за опухоли в брюшной полости ребенку становится сложно дышать.

Нейробластома крайне неприятное заболевание, однако порой оно исчезает так же быстро, как появилось, даже без медицинского вмешательства. Более того, если возраст пациента составляет меньше года, регрессия встречается так часто, что врачи обычно не начинают химиотерапию сразу, надеясь, что опухоль рассосется самостоятельно. "Помню три случая, когда на коже были видны внушительных размеров метастазы, а печень увеличилась, однако мы просто наблюдали больных – и они справились сами", - говорит Гарретт Бродер из Детской больницы Филадельфии.

Но принять решение сидеть сложа руки и наблюдать может быть непросто: хотя возможность избежать мучительного лечения одним родителям приносит облегчение, другим бездействие и беспомощность даются несладко. Бродер стремится понять причину исчезновения рака, чтобы избежать подобных страданий. "Мы хотим разработать конкретный препарат, который может запустить механизм регрессии – чтобы нам не приходилось ждать милости природы или "божественного вмешательства", - поясняет он.

Ключи к пониманию

К настоящему моменту Гарретту Бродеру удалось обнаружить несколько интересных зацепок. Так, в отличие от других нервных клеток, клетки опухоли при нейробластоме, похоже, научились выживать в отсутствие так называемого "фактора роста нервов" (NGF) – секретируемого организмом белка, который стимулирует развитие и активность нейронов. Спонтанная ремиссия может быть вызвана естественными изменениями в опухолевых клетках нейробластомы – не исключено, что в этом процессе участвуют клеточные рецепторы, с которыми связывается NGF. Каковы бы ни были изменения, это может значить, что клетки не смогут дальше выживать без важнейшего для них питательного вещества.

В таком случае лекарство, воздействующее непосредственно на рецепторы, могло бы способствовать выздоровлению других пациентов. По словам Бродера, две фармацевтические компании уже подобрали несколько возможных вариантов, и он надеется, что вскоре начнутся клинические испытания. "Оно бы избирательно уничтожало опухолевые клетки, чувствительные к подобному метаболическому пути, и пациенты смогли бы обойтись без химиотерапии, радиотерапии или хирургического вмешательства, - полагает он. - Их бы не тошнило, их волосы не выпадали бы, а анализы крови не ухудшались".

Ответный иммунный огонь

К сожалению, случаи неожиданного избавления от других форм рака изучены хуже — возможно, потому что они так редки. Однако некоторые ориентиры имеются, их появлению способствовала в том числе новаторская деятельность малоизвестного американского врача более ста лет назад.

В конце XIX века Уильям Брэдли Коли пытался спасти пациента, в шее которого нашли большую опухоль. Пять проведенных операций не помогли излечить рак. Затем мужчина заболел неприятной кожной инфекцией, сопровождавшейся высокой температурой. К тому моменту, как он оправился от инфекции, опухоль исчезла. Коли решил проверить этот принцип на небольшой группе других пациентов и обнаружил, что неоперабельные опухоли рассасываются, если больной принимает микробные токсины или его намеренно заразили бактериями.

Может ли инфицирование в общем случае стимулировать спонтанную ремиссию? Анализ недавних данных явно говорит в пользу дальнейшего изучения этого вопроса. Так, исследование Рашиди и Фишера показало, что 90% пациентов, излечившихся от лейкемии, перенесли другое заболевание – например, воспаление легких – незадолго до исчезновения рака. В других работах отмечается, что опухоли отступали после того, как пациент заболевал дифтерией, гонореей, гепатитом, гриппом, малярией, корью, оспой и сифилисом. Вот уж воистину – что не убивает вас, делает вас сильнее.

Причиной излечения становятся не сами микробы; считается, что инфекция вызывает иммунный ответ, неблагоприятный для существования опухоли. Например, высокая температура может сделать опухолевые клетки более уязвимыми и вызвать их "самоубийство". Или же важную роль играет тот факт, что при борьбе нашего организма с бактериями или вирусами в нашей крови содержится много молекул воспаления, которые активируют клетки-макрофаги, и эти иммунные клетки становятся воинами, уничтожающими и поглощающими микробы – а потенциально и рак.

"Думаю, инфекция способствует тому, чтобы иммунные клетки организма переставали способствовать развитию опухолевых клеток и начинали их уничтожать", - считает Хенрик Шмидт из больницы Орхусского университета в Дании. Это, в свою очередь, может также стимулировать другие составляющие иммунной системы – например, дендритные клетки и Т-клетки – к тому, чтобы распознавать опухолевые клетки и в случае рецидива рака атаковать их вновь.

По мысли Шмидта, понимание процесса спонтанной ремиссии необходимо для развития новейшей методики иммунотерапии, использующей систему естественной защиты организма для борьбы с раком. Так, один способ лечения предполагает инъекцию воспалительных "цитокинов", благодаря которой начинает работать иммунная система. Побочные эффекты – высокая температура и другие симптомы гриппа – обычно смягчаются лекарствами вроде парацетамола для облегчения состояния пациента.

Однако учитывая, что температура сама по себе может вызвать ремиссию, Шмидт предположил, что парацетамол способен уменьшить действенность методики. И действительно, он обнаружил, что в два раза больше пациентов – 25% против 10% – смогли пережить двухлетний период, если им не сбивали температуру.

Возможны и другие простые, но действенные способы борьбы с раком, основанные на этих данных. Так, у одного человека произошла спонтанная ремиссия после вакцинации от столбняка и дифтерии – возможно, благодаря тому, что прививки также активизируют иммунную систему. Исходя из этого, Рашиди указывает, что стандартная ревакцинация – например, противотуберкулезная прививка БЦЖ – по всей видимости, снижает вероятность рецидива меланомы после химиотерапии.

Переформатировать иммунную систему

Другие исследователи считают нужным применять более радикальные методы воздействия. Так, приверженцы одного из подходов утверждают, что необходимо намеренно заражать раковых больных тропическим заболеванием.

Этот метод, разработанный американским стартапом под названием PrimeVax, предполагает борьбу сразу по двум направлениям. Дендритные клетки из крови пациента, способствующие координации иммунного ответа на угрозу, подвергаются воздействию его опухолевых клеток в лабораторных условиях. Таким образом они программируются на распознавание раковых клеток. Одновременно пациента заражают лихорадкой денге, разносчиком которой обычно являются насекомые, после чего ему делают инъекцию "обученных" дендритных клеток.

Под наблюдением врачей температура пациента поднимается до 40,5 градуса, в то же самое время в его кровь выбрасывается множество молекул воспаления – в результате иммунная система организма начинает работать в авральном режиме. Опухоль, ранее остававшаяся незамеченной, становится мишенью для атаки иммунных клеток, которыми управляют запрограммированные дендритные клетки. "Лихорадка денге вторгается и переформатирует иммунную систему таким образом, что она начинает уничтожать опухолевые клетки", - рассказывает Брюс Лайдей из PrimeVax.

Заразить ослабленных пациентов тропической лихорадкой – казалось бы, рискованный шаг, однако для среднего взрослого человека вероятность умереть от лихорадки денге меньше, чем от обычной простуды, так что это самая безопасная из возможных инфекций. Когда температура спадет, запрограммированные иммунные клетки продолжат сохранять бдительность в отношении опухолевых клеток, если они вновь появятся. "Рак – это движущаяся мишень. В большей части методик его атакуют только с одной стороны, мы же стараемся поставить его раз и навсегда в заведомо проигрышное положение", - говорит Лайдей.

Сложно усомниться в мотивации, движущей разработчиками этого метода лечения. "Наша миссия – воссоздать спонтанную ремиссию максимально стандартным образом", - объясняет коллега Лайдея Тони Чен. Тем не менее, сотрудники PrimeVax подчеркивают, что их идея пока находится на раннем этапе разработки – и, пока не начались клинические испытания, они не знают, как все обернется. Исследователи надеются, что первыми на себе методику опробуют больные меланомой в развитой стадии, это может произойти уже к концу года.

Очевидно, нужно действовать осторожно. Как указывает Ирвайн, "спонтанная ремиссия – лишь крошечная зацепка в огромной сложной головоломке". Но если ученым все-таки удастся одержать победу (что совершенно не факт), то последствия их работы будут колоссальными. Быстрое и относительно безболезненное избавление от рака сейчас считается чудом. Как хотелось бы, чтобы оно стало нормой!