Обучение ребенка в школе при онкологии

В программе предусмотрены мультидисциплинарный подход, который позволит выпускникам понимать весь процесс лечения, и система наставничества. Помимо этого, резиденты смогут поступить в штат одной из четырех больниц, на базе которых осуществляется образовательная программа. Большая часть обучения будет практической — около 70%. Так, резиденты смогут провести около 200 операций с частичной ассистенцией или под наблюдением наставника. Черниковский подчеркивает, что в связи с этим для обучения в школе необходим сертификат хирурга, онколога или колопроктолога. Потому что резидентам нужно будет официальное разрешение на проведение операций.

Больше текстов, фотографий и новостей — в нашем Телеграме.

Пришлите нам свою новость в чат-бот в Телеграме.

На Ваш почтовый ящик отправлено сообщение, содержащее ссылку для подтверждения правильности адреса. Пожалуйста, перейдите по ссылке для завершения подписки.

Исключительные права на фото- и иные материалы принадлежат авторам. Любое размещение материалов на сторонних ресурсах необходимо согласовывать с правообладателями.

По всем вопросам обращайтесь на mne@nuzhnapomosh.ru

Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter

• О фонде
• Контакты
• Отчеты
• Для НКО
• Персональные данные
• Пожертвовать
• Стать волонтером
• Частые вопросы

• ВКонтакте
• Facebook
• Twitter
• Telegram
• Instagram
• Youtube
• Flipboard
• Дзен

Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter

(Протокол № 1 от 20.01.2020 г.)

Благотворительный фонд помощи социально-незащищенным гражданам "Нужна помощь"

Адрес: 119270, г. Москва, Лужнецкая набережная, д. 2/4, стр. 16, помещение 405
ИНН: 9710001171
КПП: 770401001
ОГРН: 1157700014053
Номер счета получателя платежа: 40703810238000002575
Номер корр. счета банка получателя платежа: 30101810400000000225
Наименование банка получателя платежа: ПАО СБЕРБАНК РОССИИ г. Москва
БИК: 044525225

Персональные данные обрабатываются Фондом для целей исполнения договора пожертвования, заключенного между Вами и Фондом, для целей направления Вам информационных сообщений в виде рассылки по электронной почте, СМС-сообщений. В том числе (но не ограничиваясь) Фонд может направлять Вам уведомления о пожертвованиях, новости и отчеты о работе Фонда. Также Персональные данные могут обрабатываться для целей корректной работы Личного кабинета пользователя Сайта по адресу my.nuzhnapomosh.ru.

Персональные данные будут обрабатываться Фондом путем сбора Персональных данных, их записи, систематизации, накопления, хранения, уточнения (обновления, изменения), извлечения, использования, удаления и уничтожения (как с использованием средств автоматизации, так и без их использования).

Передача Персональных данных третьим лицам может быть осуществлена исключительно по основаниям, предусмотренным законодательством Российской Федерации.

Персональные данные будут обрабатываться Фондом до достижения цели обработки, указанной выше, а после будут обезличены или уничтожены, как того требует применимое законодательство Российской Федерации.

Часть первая.
История Армана

Арману девять. Он жизнерадостный, добрый, скромный. А еще он не по годам мудрый и рассудительный, и взгляд… какой-то слишком взрослый для 9-летнего ребенка. Наверное, такими, слишком рано повзрослевшими, становятся все дети, кто однажды перенес тяжелую болезнь как детская онкология и выстоял.

Когда Арману едва исполнилось три года, родители услышали страшный диагноз: ретинобластома – злокачественная опухоль сетчатки глаза. А потом операция, химиотерапия и долгая борьба… Борьба за место под солнцем, за право на полноценную жизнь в обществе и бесконечные попытки доказать всему миру, что он такой же как все.

Арман с мамой

1 сентября мы пошли на прием к врачу в районную больницу г. Каскелена. Начались анализы, обследования. Когда услышали диагноз, сначала не поверили. Ну не могло этого быть! Откуда у Армана такая болезнь? Решили отвезти ребенка на обследование в г. Оренбург. Через 10 дней российские врачи подтвердили: это ретинобластома.
Конечно, шок… Но мы понимали, что времени на то, чтобы плакать и жаловаться, у нас нет. Ребенка нужно было срочно лечить. Мы вернулись в Алматы, и уже в октябре Армана прооперировали. К сожалению, сохранить глаз было невозможно. Пришлось ставить протез. А в ноябре начались курсы химиотерапии.

Окружение оказалось не готово принять нашего ребенка. Не готово только потому, что у него глазной протез. В детском саду дети показывали на него пальцем и смеялись. И ладно бы дети. Но ведь и воспитатели не давали забыть ему о болезни.

Да он и сам очень добрый. Ему конфету дашь – он бежит скорее с другими детьми делиться. Игрушки покупаешь – он их все сюда несет. И никогда не попросит ничего взамен. Знаете, как его в центре называют? Добренький дядя. Потому что помогает всем – и старшим, и младшим. Уронит какой-нибудь ребенок игрушку – он никогда мимо не пройдет. Всегда подойдет и поднимет. Любят его здесь. И мне спокойно.

– Конечно, мы с мужем переживали. В Москву… один… но все равно отпустили. Видели бы вы, каким он вернулся – светится весь. Он вообще у нас очень активный ребенок. Везде успевает. Очень любит спорт. Особенно футбол. А еще стрельбу, велоспорт и шахматы.

В этом году нас обещают снять с учета, но мы все равно будем продолжать ходить в центр. Ребенку здесь нравится.

А школа? Даже не знаю… Не хочу его пока отдавать в школу. Мне кажется, не готов он еще. И потом, я все-таки оформила обучение на дому, так что отставать в учебе он не будет. Я понимаю, что Арману придется жить в социуме, но пока этого социума ему хватает здесь. А в будущем я хочу найти еще что-то для него, что бы нравилось ему так же сильно. Может быть, это будет музыкальная школа. Поживем – увидим.

История Армана – не единичный случай. К сожалению, многим детям, перенесшим онкологическое заболевание, впоследствии приходится сталкиваться со стигматизацией со стороны окружающих. Иногда кажется, что навешивание ярлыков – любимое занятие в нашем обществе. Но представьте на минутку, что чувствуют родители, которые только что отвоевали своего ребенка у смертельной болезни, вышли победителями из больничной палаты, и снова борьба… Теперь уже за полноценную жизнь среди людей. То есть среди нас. Но разве мы вправе решать, кому можно играть в футбол, ходить на физкультуру, заниматься в школе наравне с остальными учениками? Разве у кого-то из нас есть страховой полис о том, что завтра тяжелая болезнь обойдет стороной? Нет… Так давайте не забывать об этом!

Работа центра развития и психологической помощи, о котором мы упомянули в истории, направлена как раз на реабилитацию детей, находящихся в стадии ремиссии и состоящих на диспансерном учете по месту жительства. Детей, которые победили болезнь физически, но нуждаются в помощи, чтобы отпустить ее духовно.
В июне этого года мы оказались в списке приглашенных на один из праздников, которые Нагима Джумашовна часто устраивает для своих подопечных, и вот что увидели…

Море смеха, музыки, подарки от спонсоров (чудесный шатер для занятий на улице от турецкой клиники и милые плюшевые медвежата), аниматоры… Ты смотришь на этих детей и не веришь, что еще совсем недавно они получали тяжелую химиотерапию. Ты умиляешься их пухлым щечкам, хотя знаешь, что пухлые они от преднизолона. Ты просто заранее знаешь это там… за забором. Но, попадая внутрь, начинаешь в этом сомневаться. Здесь кипит жизнь. Здесь у болезни нет ни единого шанса, она просто не выдержит этой атмосферы. Здесь все дышит любовью к детям. И не ласкательно-показательной, а самой настоящей. Детей вообще сложно обмануть, а этих детей – невозможно. В стенах больничной палаты они научились чувствовать больше, чем их здоровые сверстники.

На время каникул центр развития и психологической поддержки работает в режиме летнего лагеря. Дети приезжают сюда на 15 дней, но это так… для галочки. Фактически никто отсюда уезжать не торопится. Нравится здесь детям.

– В центр развития мы принимаем детей, которые уже закончили основное лечение – химио- и лучевую терапию, но в силу своей болезни еще не могут посещать образовательные учреждения. В центре они изучают все основные предметы: математику, английский, правописание и т. д.; занимаются с психологом, осваивают спортивные дисциплины, музыкальные инструменты.

Некоторые дети до прихода сюда не знали даже алфавита, приходилось учить с нуля, писали по прописям, но в итоге все сдали экзамены на отлично.
Преподаватели в центре – волонтеры, занимаются с детьми сугубо на добровольных началах. И никогда не было такого, чтобы учитель не пришел и урок не состоялся. Даже если педагог заболел или занят, вместо него обязательно кто-то придет и заменит.

В нашем центре есть врачи, которые внимательно следят за состоянием здоровья каждого ребенка.И на Всемирные игры победителей в Москву наши дети тоже ездят в сопровождении врача.

В нашем центре есть мальчик, Ербол. Ну как мальчик – скорее, уже взрослый парень. Когда мы нашли Ербола, ему было восемь лет. Врачи диагностировали у него четвертую, последнюю, стадию рака и сказали, что жить ему осталось две недели, не больше. Сегодня Ерболу 16 и он снят с амбулаторного учета. Все эти годы он провел в нашем центре. Занимался по нашим методикам. Два раза ездил на Игры победителей, в этом году поехал уже в качестве талисмана команды и привез оттуда золотую медаль.

И после этого кто-то скажет мне, что психологический аспект в лечении онкологии не важен? Еще как важен! Нужно просто правильно разбудить в ребенке собственные внутренние ресурсы и заставить их на него работать. Наш психолог Ирина Владимировна ФЕДОРЕНКО хорошо знает, как это сделать. Потому что сама прошла со своим ребенком все эти ступени выздоровления.

Все наши дети, которых мы выпустили, сегодня свободно посещают школу. И не было у них никаких проблем с адаптацией в социуме.

– Болезнь делает ребенка замкнутым. Хотят или не хотят признать это родители, но они сами закрывают ребенка в четырех стенах, пытаясь оградить его от всего, лишь бы он был здоров. Не задумываясь о том, что тем самым нарушают его личностные границы. Ребенок живет как в скорлупе со своими проблемами, внутренними переживаниями и страхами. Редко какие родители разговаривают с ребенком о его болезни и объясняют ему, что вообще происходит.

Кроме того, за время лечения ребенок приобретает огромное количество комплексов, потому что химиотерапия сильно отражается на внешности. Дети резко набирают вес, потом так же резко сбрасывают его, теряют волосы, ресницы. И им сложно принять эти перемены.

Реабилитация после длительной болезни – очень важный этап. Нельзя сразу из больничной палаты взять и отправить ребенка в школу или детский сад. Этим можно нанести ему такую психологическую травму, которая оставит след на всю жизнь. Ребенок просто замкнется в себе. Спрячется за компьютером, сведет все контакты к минимуму и потеряет интерес к окружающему миру. А это страшно. Реабилитация нужна. И здесь есть выбор: либо родители реабилитируют ребенка сами, помогают ему справиться со страхами и комплексами, но подходя к этому процессу со всей серьезностью и ответственностью, консультируясь в своих действиях с психологом, либо обращаются за помощью к специалисту. Зачастую так и происходит. Родителям некогда, им нужно зарабатывать деньги. Самостоятельно ребенок не сможет справиться со своим состоянием. Ему нужна помощь.

Нагима Джумашовна права, когда говорит, что даже маленькие дети могут быть полны обид.

Они обижаются на родителей, когда их начинают приучать к горшку и стыдят за описанные штаны. Раньше ребенок ходил в подгузнике и для него это была норма. А теперь его почему-то ругают за это. Дети обижаются, когда родители ругаются между собой. Они могут тихо сидеть и виду не показывать, но в душе очень переживают. И чувство безысходности оттого, что они не могут заступиться за маму или за папу, гложет их изнутри. Дети постарше обижаются на родителей, если за них вовремя не заступились.

Первой особенностью, которую стоит учитывать репетиторам, является физическое состояние ученика, которое напрямую связано как с течением болезни, так и с медицинскими процедурами, говорят психологи

Общение с онкобольными детьми всегда накладывает ответственность. Как выразить сочувствие, как подбодрить, нужно ли это делать? Еще сложнее о чем-то просить больного ребенка, мотивировать учиться, как это делают репетиторы-волонтеры, которые помогаю детям не отстать от школьной программы.

Обучение в школе отличается от работы в больничной палате. Преподавателю нужно запастись терпением, пониманием и, конечно, большим желанием помочь ребенку.

Первой особенностью, которую стоит учитывать репетиторам, является физическое состояние ученика, которое напрямую связано как с течением болезни, так и с медицинскими процедурами. Ребенок может быть вялым, рассеянным, и к этому нужно относиться с пониманием, но излишне не потакая. Также необходимо помнить, что в течение лечения может использоваться гормонотерапия, вследствие чего у ребенка возможны резкие перепады настроения.

Также во время общения с учеником стоит всячески поддерживать его, повышать самооценку ребенка. Говорить, что все у него получится, хвалить за все удачи и предлагать спокойно разбираться в том, что не выходит столько времени, сколько ему это будет необходимо.

О своем опыте репетиторства рассказывает Олег Пасичнык, репетитор математики:

Об особенностях общения

Важно с самого начала выстроить сам процесс обучения. Я делаю перерывы немного чаще, чтоб у ребенка были силы и энтузиазм заниматься. На переменах нужно разговаривать с ребенком о том, что ему интересно. Мы говорим о том, что знания пригодятся в жизни и помогают: получить хорошую работу, иметь высокий уровень интеллекта, образования, быть интересным человеком. Дети внимательно слушают, особенно, если сохраняешь чувство юмора, и потом они начинают лучше усваивать материал по программе.

Лень или усталость?

Это несистематически, поэтому я и не придаю так много значения этой проблеме. Я понимаю, что дети есть дети, и им всегда хочется поиграть, отдохнуть. Думаю, периодически невыполненное задание можно компенсировать дальнейшей работой.

О специфике программы обучения и балансе обучение-общение

Для работы с онкобольными детьми не нужна специальная подготовка. Главное – это выстроить работу и программу обучения по-другому. Сделать ее более мягкой, просчитать другие временные рамки, сделать короче занятия, чаще перерывы и не брать углубленные темы. У меня это 80% – школьная программа и 20% – собственные мысли и фантазия.

Важно правильно разбить урок на определенные блоки и озвучить их ребенку, чтобы он понимал, как будет построен урок. На каждом перерыве я перевожу разговор и спрашиваю, как у них дела, где были, какие волонтеры приходили, какие занятия и тому подобное. Ребенок об этом рассказывает и во время урока у него пропадает страх передо мной, он уже не представляет строгого учителя, как в школе. Они все слушают и воспринимают как игру.

О профессиональных мечтах

Мне очень хочется, чтобы существовали государственные программы обучения детей, которые лежат на стационаре. Должен существовать штат сотрудников-преподавателей, которые работают исключительно с такими детьми. Чтобы это были не только волонтеры, а преподаватели, которые систематически бы занимались с детьми, так как у волонтеров не хватает времени, а детей очень много.

Хотелось бы, чтобы государство выделяло деньги и оплачивало труд этих преподавателей, думаю, это решило бы многие проблемы в сфере образования детей, которые не могут обучаться в школе.

В конце года Дима случайно узнал о прощальном чаепитии в честь окончания учебного года, куда его забыли пригласить.

Елена Крохина и ее сын 15-летний Дмитрий Крохин приехали в Подмосковье, поближе к Москве, где постоянно проходят реабилитацию и обследования, зимой. Поселились в Подольске – приютили друзья. У Димы онкологическое заболевание, сейчас ремиссия. И все вроде бы хорошо, но отношения с местной школой не сложились.

Борьба с болезнью

Елена Крохина сейчас не работает, мама с сыном живут на пенсию по уходу за ребенком-инвалидом. Вся жизнь последние годы превратилась в дорогу между Москвой и Орлом: постоянно приходилось ездить к врачам.

Мальчика срочно прооперировали. Сначала по гистологии подтвердили саркому, потом – мелуллобластому. Чтобы лечить сына, пришлось продать квартиру.

30 лет семья родителей Елены прожила на Севере, но как раз незадолго до начала болезни маленького Димки Крохины вернулись на Украину – родину родителей Елены.

Первый курс химиотерапии, потом второй, а потом обнаружилась опухоль в височной области. Снова операция. Врачи сказали – нужен кибернож. Общими усилиями, при поддержке знакомых и незнакомых людей, собрали средства. А потом началась война. Крохины уехали в Россию, поселились в Орле.

Дима через какое-то время начал моргать, ему стало что-то мешать. На МРТ обнаружилось, что опухоль снова растет. И снова операция. После нее у Димы закрылся глаз.

В клинике Федорова сказали, что нерв придавлен, глаз пока открывать нет смысла, может быть уже ничего не изменить. Но Елена и Дима пока не теряют надежды.

Необходимость постоянно ездить к врачам в Москву вынудила Елену переехать поближе. Так мама с сыном оказались в Подольске. Нужно было срочно устраиваться в школу. В Орле у мальчика тоже было – на бумаге – надомное обучение, но Дима ходил в школу. Поэтому у него даже не было опыта учиться на дому.

В 35-й школе, куда Елена и обратилась по месту регистрации, сказали, что мест нет, но потом решили – раз надомник, возьмем, все равно будет учиться дома.

Елена Крохина почувствовала, что сын попал в изоляцию. Дима очень хотел общения. Он по утрам специально вставал, чтобы в окно посмотреть, как ребята идут в школу. Ему очень хотелось, как они, тоже взять портфель и отправиться на занятия.

Мама Димы много раз ходила к директору – и одна, и с сыном – прося хотя бы некоторые предметы сделать для мальчика очными.

«Директор школы Инна Евгеньевна говорила, что мы должны действовать в рамках законодательства. А я говорила, что надо действовать в интересах ребенка. В общем, мы говорили на разных языках.

Потом при мне директор звонила в комитет образования, сотрудники там пошли мне навстречу – подтвердили, что Диме можно ходить на музыку, ИЗО и труд. Я сразу написала заявление, указала даже, что беру ответственность на себя. Это было в феврале, прежде чем мы легли на очередное обследование. А когда мы вернулись, Инна Евгеньевна заявила, что она получила от комитета образования по шапке. “Нельзя вам ходить на уроки в школу”. И бросила трубку. А что мне сказать сыну?

Дима уже ждал. Он сильно расстроился. Ведь у него нет показаний сидеть дома! Мы ходим и в музеи, и в театры, и на концерты, и гулять, нам помогает фонд “Подари жизнь”, приглашая на разные мероприятия. А значит, нет противопоказаний!

Переговоры со школой длились всю весну. «Когда я писала в соцсетях, просила у окружения советов, школа заставляла меня удалить пост, мол, школе это неприятно. Мне то предлагали ждать до августа, то приносить еще какие-то справки.

Дима рассказывал о том, как живет, присылал фотографии своих рисунков. Олеся Сергеевна периодически брала Диму с собой с другими детьми в театр или на другие мероприятия, стараясь, чтобы он не сидел в одиночестве. Диму пригласили в школу на праздник 9 мая. А когда у Димы был день рождения, дети вместе с Олесей Сергеевной пришли к мальчику в гости.

Но если внеклассная жизнь Димы при поддержке Олеси Сергеевны хоть как-то поддерживалась, то наладить школьное общение не удавалось.

И я об этом написала в соцсетях. Родители сначала извинились, а я не могла сдержать слез.

Елена беспокоится о сыне: ему скоро выходить в жизнь, он не может быть ограничен в социуме: «Я уже мало что могу ему дать в этом смысле, ему нужны новые круги общения. Как вести себя, как командно работать, как выходить из сложных ситуаций, как общаться с мальчиками, как с девочками и так далее.

А в июне Елену Крохину снова пригласили в комитет по образованию города. В итоге было принято решение о переводе Димы в другую подольскую школу, номер 34.

Учителя, чиновники и родители плохо знают законы

Эксперт отмечает, что местное законодательство Московской области противоречит федеральному. «В Подмосковье до прошлого года на надомном обучении дети получали не более 8 часов занятий в неделю.

Родителей заставляли брать справки о том, что оно положено ребенку. Есть утвержденный Минздравом перечень показаний к надомному обучению. Да, врачебная комиссия может решить, что ребенку на дому сейчас будет учиться легче и полезнее, но критерии размытые, часто приходят родители и умоляют: дайте бумажку, чтобы ребенка хотя бы приняли учиться в школе.

Выбор формы обучения – зона ответственности родителей (это право выбора формы обучения закреплено законом об образовании), напоминает Елена Багарадникова. Если родители не будут защищать права ребенка, чаще всего система не сдвинется с места.

А у родителей часто не хватает правовой грамотности и элементарной информированности, они не знают о формах образования и об их сочетаниях.

Отправлять маму в какую бы то ни было комиссию для того, чтобы она принесла справку о том, что ребенок может учиться не полностью надомно, а с посещением уроков, – незаконно!

Форму образования в нашей стране выбирает ребенок (точнее, его родители), а не школа, не врачи.

«Если показано надомное обучение, но родитель считает, что состояние здоровья ребенка позволяет ему посещать школу, что это на нем позитивно скажется, с точки зрения социализации, то нужно лишь изъявить желание на бумаге. В справке написано “показано надомное обучение”, а не “строго обязательно”.

Есть закон 181 ФЗ “О социальной защите инвалидов”, в котором говорится, что у детей с инвалидностью равные права с другими детьми, и что у таких детей есть право на инклюзивное образование. Родители имеют право действовать со ссылкой на этот закон и на статьи 5 и 6 закона “Об образовании”.

Отказ школ в случаях, подобных истории Димы Крохина, неправомерен. Ведь Минобразования Московской области тоже ратует за инклюзию. Пример решения проблемы подольскими учителями и чиновниками – местечковый бюрократический подход, считают эксперты.

Учить нельзя жалеть

Ситуация осложняется еще и тем, что онкологическое заболевание ребенка практически всегда сопровождается ухудшением материального положения семьи. К сожалению, далеко не весь объем медицинской помощи является бесплатным. Если даже удается избежать серьезных затрат на лечение, одному из родителей приходится бросать работу, чтобы сопровождать дочь или сына во время прохождения многочисленных процедур. Поэтому проблема обучения не может решиться наймом нескольких репетиторов.

Учителя в белых халатах

В то же время следует назвать несколько минусов больничного образования:

– Из-за относительно непродолжительного срока пребывания детей в отделениях реабилитации, а также из-за непостоянства детского коллектива (ведь кто-то из пациентов ежедневно выписывается, а кто-то – наоборот, поступает) педагогические программы носят циклический характер. При таком режиме работы обучение включает только самые базовые темы, что значительно обедняет знания детей.

– Организация полноценной больничной школы – чрезвычайно энергозатратное дело. Например, даже такому известному медицинскому учреждению как ФНКЦ детской онкологии, гематологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачёва Минздрава России пришлось потратить полтора года на сбор документов для открытия школы (эта цифра прозвучала на одном из заседаний Координационного совета при Президенте РФ по реализации Нацстратегии действий в интересах детей). Поэтому во многих больницах под образовательной деятельностью понимается не столько прохождение школьной программы, сколько музыкальные занятия, лечебная физкультура и работа в мастерских по керамике, росписи по дереву и пр.

– В недавнем докладе Касаткина Владимира Николаевича было отмечено, что некоторые виды онкологических заболеваний в 100% случаев временно ухудшают познавательную деятельность ребенка. Поэтому в период выздоровления лучше делать упор не столько на получение новых знаний, сколько на коррекцию памяти, внимания и других психических функций, и лишь потом осваивать школьную программу. Восстановлением познавательных процессов занимаются нейропсихологи, работающие в реабилитационных центрах.

Школы для детей и родителей

На базе школы-интерната №32 также активно функционирует Городская школа для родителей детей с онкологическими и гематологическими заболеваниями, в задачи которой входит социальная, психолого-педагогическая и методическая поддержка.

В российских реалиях данные задачи ложатся на плечи родителей:

– Важно помочь ребенку подобрать понятное сверстникам объяснение, почему он периодически надолго пропадает и с чем связаны некоторые изменения во внешнем виде.

– Попробуйте поговорить с родителями одноклассников, чтобы сделать их своими союзниками в сохранении дружеских отношений между детьми. С этой целью можно использовать родительские собрания или внеклассные мероприятия.

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

26.09.2017 в 16:49, просмотров: 17018

Что происходит, когда пропадает совесть? На этот вопрос находим ответ в русской классике.

Город Липецк. Гимназия №1. Ребенок обучался в данной гимназии с первого класса. Заболел раком. Проходил лечение и обучение в Москве, успешно сдал ОГЭ. К счастью, рак сегодня не приговор, многих детей врачи выводят в ремиссию, что позволяет им продолжать обучение в своих родных школах, периодически проходя наблюдение у медиков.

Накануне 1 сентября я связался с директором, Цопой Виктором Михайловичем, чья школа первая в рейтинге липецких школ. Пытался убедить его в том, что данный ученик картины не испортит. А если даже чуть снизит показатели успешности школы, то гори он ярким огнем, этот рейтинг, коль скоро он проходит катком по судьбе ребенка. Наконец, использовал запрещенный прием: напомнил коллеге, что и его внук, не дай бог, может оказаться в подобной ситуации. Он обещал подумать. Неопределенный ответ побудил обратиться в Департамент образования. Там пообещали сделать все возможное для возвращения ребенка в родную школу.

После пережитого стресса мальчик вновь прибывает к нам на реабилитацию, во время которой мы постараемся сделать все возможное, чтобы привести его в нормальное состояние.

К счастью, примеры солидарных бескорыстных действий во имя спасения ребенка также имеют место. В том самый день, когда стало известно в подробностях о липецкой драме мальчика и его матери, мы все пребывали в радостном, возбужденном состоянии. На то были веские причины.

Несколько лет в ожидании донорской почки в клинике обучался подросток, которого мы готовили к сдаче ЕГЭ. Но в данном случае совесть покинула его отца. Он обзавелся новой семьей, где вскоре родился здоровый ребенок, и прервал всякое общение с больным сыном. Мать в стрессе — слабая опора подростку, который впал в депрессию и был близок к суицидальному состоянию. Мы немедленно обратились за помощью в Московский государственный психолого-педагогический университет, откуда немедленно прислали опытных клинических психологов, которые сделали все возможное для того, чтобы вывести парня из угнетенного состояния. В частности, выяснив, что его хрустальная мечта — иметь современное альпинистское снаряжение (до болезни мальчик занимался этим видом спорта), они посоветовали реализовать его желание, несмотря на то, что при таком диагнозе это снаряжение едва ли найдет свое практическое применение. Управляющий совет школы принял соответствующее решение, и часть средств, полученных в результате благотворительной ярмарки, ушла на приобретение необходимой амуниции.

И что вы думаете? Минувшим летом подростку была успешно пересажена донорская почка, он блестяще сдал ЕГЭ и поступил в университет. Это ли не повод для радости. Но самое поразительное, что подросток сам нашел контакт с отцом. Так что еще неизвестно, кто кого учит: мы, взрослые, их или они, побывавшие на грани жизни и смерти, нас! Об этом неплохо бы помнить всем, кто так или иначе соприкасается с проблемой обучения длительно болеющих детей.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №27506 от 27 сентября 2017 Тэги: Школа, Дети , ЕГЭ , Клиники, Наука Места: Москва